Текст книги "Встретимся в Загсе или на небесах (СИ)"
Автор книги: Iva River
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Глава 3. «Камни в огород»
Я сидела в соседнем кабинете и раздумывала, кому понадобилось убивать девушку, да ещё таким изуверским способом. Если это дело рук человека, на встречу с которым я не успела, то какой у него мог быть мотив? Зачем убивать первую встречную? С какой целью? Ограбление? Но на первый взгляд в офисе ничего не тронуто. Техника на месте, сейф на замке, да и не хранится там ничего сверхценного. Уставные документы, печати, да кое-какие договоры, ни для кого не представляющие особого интереса.
Может быть, у самой Кати что-то украли? Забрёл какой-нибудь утырок, жаждущий дозу, и убил девушку ради «трёх рублей» в кошельке и золотых побрякушек…
Я напрягла память, пытаясь вспомнить, заметила ли на убитой украшения. Из глубин подсознания услужливо выплыла зафиксированная недремлющими мозговыми нейронами деталь: свесившись с Катиного плеча, длинная цепь крупных золотых звеньев скрывается в кровавой жиже.
Нет, отморозок не оставил бы на месте такой улов. Значит, не случайный ломщик… А кто же тогда? И за что? Кто-то из окружения? Но исходя из того, что мне известно про Катю, причин убивать её ни у кого быть не могло. Хотя… что мне известно-то по большому счёту? Что она учится в магистратуре, подрабатывает написанием контрольных и влюблена в моего бывшего бой-френда? Мама, папа, сестра-преступница, не без моего участия попавшая в тюрьму, всё?.. Знакомы мы были совсем недолго, да и не близко…
Однако вошедший вскоре следователь объяснил мне, что искать какие-то более-менее логичные объяснения вообще не стоит.
– Дело рук маньяка, – со вздохом сказал Добромир Петрович, присаживаясь напротив. – Пятый случай за последнее время. Видно, обострение у психов началось…
– И что, прямо в офисах нападает? – с трудом произнесла я, невольно вздрогнув от мысли, что сложись обстоятельства иначе, на полу могло лежать не Катино тело, а моё.
– Да почему? В разных местах. В предыдущих эпизодах, скорее всего, у баров жертву присматривал. Но сейчас все бдительность увеличили, в особо опасных местах наши сотрудники дежурят, дружинники везде. Да ещё и вояк подключили. Видно, перекрыли ему кислород, вот он и решил, гад, по-другому действовать. По крайней мере, почерк очень похож.
«Господи, зачем я позволила ей остаться здесь одной?!» – острый приступ вины заглушил все прочие эмоции, и смысл сказанного Добромиром тоже доходил с трудом.
– Странно… я даже не слышала, что в городе опять маньяк объявился… – пробормотала я, тупо перекладывая с места на место дырокол, папки и прочую канцелярскую дребедень.
Следователь бросил на меня скептический взгляд и хмыкнул:
– А я ещё при первой встрече заметил, что вы – девушка весьма оригинальная, много чего вокруг себя незамечающая. Интересно, если в городе вдруг бомбёжка начнётся, вы на это внимание обратите? Или решите, что салют?
Хороший такой, увесистый булыжник плюхнулся в мой огород. Можно было, конечно, оскорбиться и сказать, что он и сам не образец внимания – кто в прошлый раз улику проморгал?! – но я промолчала. Как ни горько это признавать, Кондратенко отчасти прав. Из-за своей неосторожности я уже не раз попадала в различные передряги. Так что если на кого и обижаться, так только на себя.
Домой я приехала далеко за полночь и долго не могла уснуть, представляя, каково сейчас Катиным родителям… Сообщить им о случившемся у меня не хватило духу, и со страшным известием отправился оперативник.
Был ли убийцей тот самый человек, что звонил мне насчёт покупки компании или он не пришёл, а вместо него явился маньяк, не знаю. Во всяком случае, на следующий день телефон покупателя оказался вне зоны действия, и сам он больше не объявился.
Виктору я ничего говорить не стала – незачем отрывать человека от дел лишними переживаниями, приедет, тогда и расскажу, а свой упаднический голос объяснила его отъездом. Да он и сам был не в лучшем настроении, сказал, что понимал, что будет тяжело, но не представлял, что настолько. Пришлось даже, собрав последние силы, немножко взбодриться, чтобы он не решил, что нужно всё бросить и срочно лететь обратно.
– Солнышко, я тебя прошу, только будь осторожна, что-то тревожно мне.
– Конечно, милый, – покладисто согласилась я. – Буду, как мышка, тихо сидеть в своей келье.
– Ох, не верится что-то…
Представляю, если бы я ему ещё про Катю рассказала!
Я попрощалась, отжала тряпку и пошла дальше драить помещение…
***
Говорят, с бедой надо переспать ночь, и к утру она… Не помню, что там она должна сделать к утру, мне не помогло. Никак. Я даже острее её почувствовала, как будто вчера ещё не до конца верила, и только сегодня полностью осознала. А надо ещё как-то заставить себя съездить к Катиным родителям…
Накануне у меня был хоть какой-то предлог к ним не ехать – вместе со спешно вызванной уборщицей мы до ночи убирали офис, хотя, если начистоту, очень хотелось всё бросить и бежать без оглядки.
Сегодня же никакая причина не прокатит. В моих же собственных глазах. К тому же, и деньги на похороны надо отвезти. Можно триста раз вздохнуть, а ехать придётся…
Вернулась я домой мрачнее тучи. Мне прямо в лицо выплеснули, что лучше бы убили меня, и открыто обвинили в гибели Кати.
Конечно, я понимала, что у людей страшное горе… но всё же не ожидала, что меня объявят главным врагом и пожелают смерти. Сама и казнила себя, и обвиняла, но вот услышать от других, что я и только я виновата во всех их бедах, была не готова.
Оправдываться не имело смысла и, оставив на столе деньги, я молча ушла раненым зверем.
А к вечеру за окном разразилась настоящая буря и параллельно с ураганом в моей душе бушевала до самого рассвета.
На следующий день, оставив после себя ворох облетевшей листвы, поломанные ветки и раскиданный всюду мусор, она, захватив с собой часть моей боли, отступила к морю. Над городом, не рискуя вернуться к штормящему водоёму, с отчаянным криком носились испуганные чайки.
По большому счёту Катя не была для меня близким человеком, да и проработали мы с ней всего ничего. Девушку было безумно жаль, а при мысли, что ей пришлось пережить, меня по-прежнему бросало в дрожь. Но, к своему стыду, я изо всех сил старалась как можно скорее избавиться от этого кошмара.
Неужели правы Катины родители, назвавшие меня исчадьем ада, равнодушно несущим горе и смерть?..
При воспоминании об этих несправедливых словах во мне снова всё перевернулось, вызывая жгучий протест. Да, это не моя потеря, и на моей жизни она никак не отразится. И всё же, никогда чужая боль не бывает для меня полностью чужой… Иногда она даже становится нестерпимой. Наверное, её стало слишком много вокруг… и психика, пытаясь сохранить стабильность, в безнадёжных случаях старается хоть как-то отрешиться.
Я включила любимую музыку и занялась уборкой.
Ураган нанёс немалый урон окружающему наш дом парку, в том числе изрядно потрепав большой клён и красавицы-акации, росшие прямо под моими окнами. Если крепкому клёну кое-как удалось почти без потерь выстоять в схватке со стихией, то от недавней роскоши акаций едва ли осталась четверть чудом уцелевшей листвы. Она сиротливо дрожала на ветру, а оголённые ветви стыдливо жались друг к другу в стылом сумраке утра.
Тщательно «вылизав» квартиру, я переместилась на балкон, усыпанный листьями, и принялась их сгребать, ещё не зная, что смерть Кати – только начало, и впереди меня ждёт какой-то совсем уж безумный замороченный треш…
***
Как я ни старалась, полностью отключиться от вчерашних страшных картин не получалось. Смерть девушки не выходила из головы. Чтобы поскорее отвлечься, я заставила себя несколько раз мысленно прокрутить начало либретто. Не помню, с какой попытки сознание наконец откликнулось и побежало к заброшенному парку.
«Рвущие душу аккорды в последний раз проплыли над лунной тропой и рассеялись во мгле среди деревьев…
Создатель открыл глаза и с теплотой посмотрел на пианиста.
– Спасибо, Маэстро, вы – великий композитор. Ваша музыка драматична и не даёт забыть о бренности бытия, но тем сильнее её воздействие. Она напоминает человеку, что каждый миг – неповторим и уникален, и что есть высшие ценности, ради которых и придумана жизнь… Я говорил вам, что ваша музыка переживёт века? Я ошибался. Она – вечна!
Великий композитор встал из-за рояля и с достоинством поклонился.
– Всё в вашей власти, Создатель, – ответил он негромко, – будучи смертным, я всего лишь верно распорядился вашим даром.
– Дорогой мой, так в этом и есть ваша величайшая заслуга! Именно, именно в следовании своему пути! А талант… что же… я наделяю им каждого… – Творец беспомощно развёл руками, вспомнив, как большинство распоряжается его дарами, активно используя заступ.
«А ведь в самом деле… С таким энтузиазмом орудуют лопатой, будто клад зарывают. Оно и верно – сокровище… Да только никто и никогда его более не отроет…» – оставшись один, с досадой подумал он, после чего приуныл пуще прежнего.
– Что случилось, отец? – сын возник неожиданно, почувствовав упадок святого духа, отразившийся во всех уголках небесного храма.
– Очень меня, сына, обстановка на Земле тревожит… – вздохнул Создатель. – Помнится, в последний раз нечто подобное во времена атлантов наблюдалось…
Всевышний заглянул в прошлое: вдруг ошибся, погорячился, и зря извёл четвёртую цивилизацию?
Прошлое было безнадёжно черно. Ни одного спасительного лучика, ради которого стоило пересмотреть историю. Беда с этими людьми, такая беда…
– Каждый день ожидаю, что главная машина выдаст сообщение о превышении допустимого предела, – он сокрушённо покачал головой. – Впрочем… моя вина. Что-то не додумал опять…
– Неужели всё?.. – сын понуро сел рядом, и к унынию на небе добавилась скорбь.
Сердце Создателя болезненно сжалось. Но он нашёл в себе силы ободряюще улыбнуться.
– Ничего, сынок. Подправим, доработаем, душа-то, она бессмертна…
И ещё раз быстро просмотрел алгоритмы. Критическая масса нарастала с пугающей скоростью, стремительно приближаясь к границе бытия. Совсем плохо дело…
– А может, ещё попробуем? Давай к ним схожу?
– Так пробовали, толку… – Творец угрюмо сдвинул брови. – Хоть что-то изменилось? Ты посмотри, что творится!
В пространстве разверзлась фонтанирующая кровью бездна, в которой с невероятной скоростью пронеслись сотни тысяч пронизанных болью и страданием сцен.
– Нет, – Создатель ещё раз тяжко вздохнул и посмотрел на приунывшего сына, – уж лучше тогда я сам…»
– Ну, дорогая! Такой пакости я от тебя не ожидала! – Галкин голос ворвался в сознание неожиданно, и в тот же миг сама она возникла передо мной.
Я ошарашенно уставилась на подругу, плохо понимая, что происходит. Она вообще откуда? И о чём?.. Ещё секунду назад я была неизвестно где и вдруг очутилась на собственном балконе с метёлкой в руках…
– Ритка, ну как ты могла?! – гневно вопрошала красная от возмущения Галка, тыча мне в лицо какой-то газетой. – Так подло! Втихаря от меня!
Глава 4. Ода помелу
Сашка маячил за спиной жены и как-то неопределённо хмыкал.
Мне бы спросить, что друзья делают в моей квартире, а заодно и, узнать, что подругу так взбесило, но мысли мои были слишком заняты другим.
Мамочки мои, у меня галлюцинации?! Я же всё это только что видела! Видела так же ясно, как сейчас Галку с Сашкой!
Я попыталась дышать ровнее.
Да, в какой-то степени это всё перекликалось с моей новой задумкой, но не до подобных же видений! А вдруг та идея и не моя вовсе, а прямиком оттуда и пришла?! Боже ж ты мой…
Мозг тут же ехидно зашептал: «До-ро-гая, это клиника. Похоже, от последних потрясений ты окончательно тронулась умом!»
Смерть Кати стала стремительно отдаляться, уступая место новой напасти.
Пока я грезила, собранные мною листья вновь разметало по всему балкону, и теперь они, перекатываясь по бетонной плите пожухлой выцветшей массой, уныло шуршали, смутно напоминая шорохи затерянного где-то в ином измерении «лунного» парка…
Галка продолжала что-то верещать, а я – думать о пострадавших в буре деревьях, тщетно пытаясь увести себя подальше от назойливого вопроса: «Что это всё может значить?!» В ответ разум настырно предлагал пугающий диагноз, а душа противилась и настаивала на внезапном озарении. Отмахнуться сходу ни от того, ни от другого не получалось.
Конечно, можно было сказать себе: «Это сон. Всего лишь сон!» и благополучно забыть. Но уснуть, стоя на холодном балконе?! Совсем маловероятно…
Тогда что? Выбор был не так чтобы велик. Либо у меня всё-таки глюки, и пора топать к врачу, либо мне действительно открылись небеса…
– Ритка! Ты чего стоишь истуканом?! Я тебя спрашиваю, как ты могла со мной так поступить?! – Галка, крохотная, щупленькая, тряхнула меня так, словно я тряпичная кукла.
– Всё, ребята… пипец… – глядя сквозь подругу, балкон и пространство, прошептала я, справившись наконец с нелёгкой проблемой выбора. – Скоро конец света…
– Саш… – подруга перестала потрясать перед моим носом газетой и растерянно оглянулась на мужа.
Сашка послушно выдвинулся на передний план.
– Рит, с тобой всё нормально? – с тревогой спросил он и попытался отнять у меня веник.
Я воспротивилась и что есть силы вцепилась в помело.
Смешно, но этот предмет вдруг стал крайне важным для меня – то единственное, что соединяло с относительно понятным существованием накануне видения… Мне казалось, выпусти я его, и уже ничего нельзя будет изменить. Я окончательно вылечу в настоящее, и тьма, что должна вот-вот обрушиться на человечество, обязательно обрушится.
– Послал же бог сумасшедшую подругу! – рявкнул Сашка, а я невольно вздрогнула при упоминании всевышнего. – Руки ледяные совсем! Быстро в дом! – он резким движением вырвал из моих окоченевших пальцев «бесценную» утварь и потащил меня к двери, попутно распорядившись: – Галь, чайник включи!
Смысла сопротивляться больше не было, и я послушно позволила увести себя на кухню и усадить в любимое кресло.
Галка бросила на стол газету, которой размахивала передо мной на балконе, и метнулась заваривать чай, громыхая дверцами шкафчиков.
Я скосила глаза и прочитала: «Недвижимость». Понятно теперь, чего она так разошлась…
Галка с Сашкой – мои самые близкие друзья и к тому же соседи. Их квартира находится в аккурат над моей, и близость эта до недавнего времени меня безмерно радовала. Чудесно, когда в любое время можно заскочить к людям, которые всегда рады тебя видеть. Более того, мы с Сашкой давным-давно обменялись ключами, а это по нынешним временам, согласитесь, акт полнейшего доверия. В общем, мы – без малого родня.
Но так случилось, что жить в квартире мне стало неудобно.
Раньше из домашних любимцев у меня был один только Маг – чёрный обожаемый кот-говорун. Но с некоторых пор появилась ещё куча питомцев: немецкий овчар-переросток Федя и теперь уже без малого двадцать в прошлом беспризорных котов. К тому же что-то подсказывало мне, что это не предел, и звери-сироты будут продолжать у меня селиться. Как-то, знаете ли, вышел процесс из-под контроля.
А впрочем, он там никогда и не находился. Собака, можно сказать, досталась мне по наследству, а стаскивать в дом бездомных собратьев замыслил Магистр. Я же – поначалу просто не возражала, а потом настолько втянулась, что второй десяток мы с ним насобирали уже вместе.
Вскоре выяснилось, что квартира моя для такой оравы не слишком пригодна. Ну, не то чтобы совсем уж не подходит, но есть ряд причин, создающих определённые трудности.
Так и этак прикинув свои возможности, я решила, что если её продать, на вырученные деньги можно прикупить очень даже неплохой домишко с участком. Не в лучшем, конечно, месте, а где-нибудь в чигирях, ближе к окраине. Ну и что? Подумаешь. Привыкла жить в центре – привыкну и на выселках. Человек же – он, если верить классику, ко всему привыкает.
Короче, предполагаемая отдалённость будущего жилья меня не пугала. Имея машину, можно даже из любого близлежащего села в два счёта до города добраться.
Торопясь до свадьбы покончить с этим вопросом, я быстро дала объявление о продаже квартиры, и вот на него-то Галка, очевидно, и наткнулась.
Ну да… Наверное, с моей стороны было свинством не сообщить подруге о своих намерениях. Но если на то пошло, она была в отъезде и вернулась только сегодня. А обсуждать такие серьёзные вещи по телефону – не самый лучший вариант.
Это я сейчас, конечно, пыталась найти себе оправдание… На самом же деле, я умышленно скрыла от друзей свои планы. Знала, что они начнут меня отговаривать, и я могу дрогнуть. В итоге Галке с Сашкой будет хорошо – любимые мы останемся под боком, а вот нам со зверьём – не очень.
Взять, к примеру, моего пса. Добрейший и нежнейший к своим Федька, трепетно выхаживающий котят, на прогулке превращается в настоящего монстра, которого фиг удержишь, если рядом нарисуется какой-нибудь шальной объект. В особенности мужского пола. А если ещё и пьяный! То вообще караул. Покусать он, конечно, никого не покусает, потому как без намордника из дома не выходит, но вот изувечить кого-нибудь своей «железной маской» может запросто.
Однажды, в попытке наброситься на мирного бегуна, он чуть было и меня не покалечил. С такой силой к нему рванулся, что я со всего маху рухнула на землю, пересчитав камнями позвонки.
Бороться с его невообразимым охранным инстинктом смешными командами «фу» и «нельзя» не получается от слова совсем. Он сам знает, как правильно охранять, и считает моё вмешательство просто нелепым.
«Я не понял, кто тут из нас служебный?!» – бросает он мне возмущённый взгляд и кидается задерживать очередного «нарушителя».
Но дело даже не в Федьке. В конце концов, с этой проблемой мы худо-бедно справляемся. Главное – коты. Когда они уходят гулять, у меня начинается настоящая паника.
Дело в том, что сразу за нашим парком проходит оживлённая трасса, и недавно один из моих котов, выскочив за ворота, довольно сильно пострадал, получив удар машиной. К счастью, не смертельный, но ведь мог и погибнуть! Не могу же я жить в постоянном страхе, представляя всякие ужасы? Однако и взаперти такую компанию держать – не лучшая идея.
В общем, вижу только один выход – переселиться куда-нибудь на задворки, подальше от оживлённых трасс.
Теперь эти доводы предстояло донести до сознания друзей.
Нет, животных они тоже любят и с аргументами моими, скорее всего, согласятся. Вот только Галка всё равно страшно расстроится. Приехала она к нам недавно, перед самой свадьбой с Сашкой, и друзей у неё здесь практически нет.
Мысли, перескочив на привычно-злободневную тему, наполовину увели меня в сторону от видения, но только я их додумала, и сразу вернулся страх. В голове снова закрутился эпизод, в котором Создатель обыденно, как о деле, практически решённом, рассуждал о нашей незавидной участи. Вот так вот! Хватит, насмотрелись, на доработку всех!
Галка уже не возмущалась, а с тревогой наблюдала, как я судорожно сглатываю чай, клацая зубами по фарфору. Меня колотило, не знаю, от чего больше – от холода или от осознания неотвратимости грядущего.
Сашка немного подумал, достал из шкафа бутылку и налил нам всем троим коньяка.
– Что, с утра? – выдавила я.
– Пей! – приказал он и замахнул первым.
Мы с Галкой покосились на бокалы, и, не сговариваясь, синхронно выпили. Огненная жидкость на секунду обожгла горло, кипящей волной пронеслась по пищеводу и целебным горчичником прилепилась на дно желудка.
Отстукивание челюстью морзянки через минуту прекратилось, а мысленная круговерть потихоньку начала снижать обороты.
«Хорошо. Допустим, всё – правда», – попыталась я рассуждать здраво. Что мне теперь с ней делать? Пойти по городам и весям, вещая «люди, одумайтесь»? Да-да, самое оно… С тем же успехом можно сразу рулить к психиатру. Даже близкие друзья, и те, вон, смотрят с подозрением, думая, наверное, что у меня с головой проблема.
А если всё же галлюцинации?.. Нет, не может быть. Со мной никогда такого не случалось, и никто в нашей семье ничем подобным не страдал. С другой стороны, я где-то читала, что шизофрения может настигнуть каждого и буквально в любую минуту. Просто-таки за углом стережёт!
Да, но вроде душевнобольные не осознают своего недуга, а я-то осоз… Так… И я не осознаю. Перспективно как! Просто краше не придумаешь! Позвонить, что ли, жениха порадовать?
– Рит, ну что, лучше тебе? – напряжённо спросил Сашка. Я промолчала. – Что ты там такое странное на балконе говорила?..
Всё, думать буду после. Сейчас надо срочно успокоить друзей. При Сашке вообще нельзя было ни о чём подобном заикаться! Он у нас товарищ не то чтобы слишком мнительный, но всякие пророчества на этот счёт исправно отслеживает, и потом, накануне «судного дня», почти всерьёз ожидает нового Апокалипсиса. Нет, не пойдёт. Незачем его в очередные сомнения ввергать.
Взяв себя в руки и призвав на помощь актёрское мастерство, я удивлённо подняла брови:
– Ты это о чём?
– Ну как… – растерялся он. – Там, на балконе…
– А что там, на балконе? – я намеренно гротескно распахнув глаза, и тут же, пожав плечами, обычным тоном добавила: – Всё там нормально. Я убирала, замёрзла очень, потом вы пришли.
– Да ну нафиг… Ты с таким лицом стояла, будто в самом деле конец света увидела!
– Рит, правда, глаза у тебя были – жуть, – поддержала Галка, всё ещё глядя на меня с опаской.
– Вот такие? – я посмотрела на подругу остановившимся взглядом оракула, а потом рассмеялась. – Народ, да вы чего, серьёзно поверили? Я ж вас разыграла!
О смерти сотрудницы я решила тоже пока не упоминать, опасаясь, что тогда друзья точно сочтут, что у меня сдвиг по фазе на фоне стресса.
Наступила минута молчания, во время которой Галкин взор из испуганного превратился в гневный. Подруга в ярости обозрела стол, задержала взгляд на заварочном чайнике, но с желанием метнуть его в меня всё же совладала.
– Знаешь что, Ритка?! – задохнувшись от возмущения, выпалила она. – Мне эти твои штучки ещё в школе надоели! Шла бы обратно на сцену и паясничала там сколько угодно!
– Ну не обижайся, ну пошутила я, ну глупо… А вы чего ко мне вломились вообще?
Насупленная Галка сидела, скрестив на груди руки, и отвечать не желала. Сашка встал, убрал в шкаф коньяк и вернулся к столу.
– Да мы только приехали, и Галя сразу к тебе собралась. Спустилась, ты не открываешь. Позвонила – трубку не берёшь. Сначала подумали, может, ушла куда-то, но вроде музыка играет. А тут Федька как начал выть на весь дом. Воет и воет. Мы ключи взяли и к тебе, – пояснил он.
– Балда ты, Сашка! Не выл он, а пел, – засмеялась я, стараясь выглядеть беспечной. – Бетховена сильно уважает. Я музыку включила и пошла листья убирать. Не знаю, как у вас, а мне ночью полбалкона завалило. Не слышала ваши звон…
– Разобрались? – тоном, не предвещающим ничего хорошего, перебила Галка и, открыв газету, ткнула пальцем в обведённое красным маркером объявление. – А теперь ответь: это что?!
