Текст книги "Зависть богов (СИ)"
Автор книги: Ирен_Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)
– А что будет с этим?
– С этим? – Бозгурд, казалось, был удивлен интересом к такому малоценному объекту. – Да он уже ни на что негоден. Через неделю другую утилизируем.
Корделия ничего не ответила. Они уже вышли из потайного лифта и возвращались через оранжерею в гостиную. Там было по-прежнему шумно. Корделия поспешно взяла с ближайшего подноса бокал с шампанским и сделала глоток. Гремела музыка. Люди пьяно, заливисто хохотали. Она видела их раскрасневшиеся, одичалые лица. Им не было дела до того, что происходит внизу, всего на два этажа ниже. Они весело проводили время. Чьи-то перемазанные помадой губы шевелились. Но Корделия слов не разобрала. Она слышала другие слова: «Люди всегда предают…»
– Найджел, я должна подумать, – сказала она.
– Думай, – великодушно разрешил Бозгурд. – Дня три тебя хватит?
– Неделя.
– Ну что ж… – Он развел руками, как бы говоря «ох уж эти женщины!»
– А теперь выпусти меня отсюда. Я устала.
========== Глава 11. Генетическая аномалия ==========
Если бы Корделия помнила, что такое ярость, она бы непременно этим воспользовалась. Но она не помнила. Она с легкостью могла перечислить внешние проявления вышеуказанной эмоции: выпученные глаза, ходящие под кожей желваки, побелевшие костяшки пальцев. Она могла бы с некоторой, очень небольшой, долей артистизма даже воспроизвести эти проявления. Но для полноценного воплощения ей требовался гормонально-физиологический подтекст. Эндокринная система должна была поддержать внешние признаки изнутри, обеспечив поступление адреналина и норадреналина из надпочечников в кровь. Тогда вытаращенные глаза, заломленные руки и хруст пальцев произвели бы требуемое впечатление. Но для того, чтобы надпочечники выполнили свою функцию, необходим сигнал из вышестоящей инстанции – головного мозга. А мозг, в свою очередь, должен был зарядиться настроением от поступившей извне информации – негативной или пугающей. Информация поступила. Прошла по зрительным и слуховым нервам. Была распознана и осознана. Но… мозг не счел информацию достойной выброса адреналина. Эмоциональное реле не сработало. Щелчок, еще щелчок. Осечка. Возможно, мозг и выжимал педаль газа до упора, но она проваливалась в пустоту, как проваливалась все предшествующие пятнадцать лет. Корделия очень хотела закричать, выругаться, вскочить, метнуться из одного угла пультогостиной в другой, заломить руки, завести глаза, взвизгнуть, топнуть ногой, разрыдаться и даже хлопнуться в обморок. Но продолжала сидеть неподвижно, развернув пилотское кресло к выстроившейся полукругом команде, и переводила свой устрашающе спокойный взгляд с одного участника заговора на другого. Чуть в стороне, прислонившись к колонне, стоял начальник службы безопасности.
– Итак, – очень ровно, с невозмутимостью инквизитора, произнесла Корделия, – повторяю вопрос. Кто тот непревзойденный гений, который решился так остроумно от меня избавиться?
Команда начала переглядываться и перешептываться. Ордынцев поднял руку, как уличенный в шалости ученик, признанный хулиганский авторитет, готовый мужественно признать вину.
– Идея принадлежит мне. Я не мог позволить тебе отправиться в это логово без связи.
Корделия метнула в него взгляд, превышающий допустимую для человека дозу гамма-излучения.
– И во имя этой великой цели, спасения моей драгоценной персоны, ты навесил на меня «жучок»!
– Это не «жучок», – пискнула Лена Кирсанова, – эта органическая центаврианская флэшка. Сканером не считывается. Мы проверяли.
Смолкла и получила свою дозу микро рентген. Корделия, склонив голову набок, с минуту просвечивала навигатора.
– По-вашему, в отделе безопасности «DEX-company» не подозревают о существовании таких флэшек? Там идиоты наивные работают, полагающие, что шпионы галаполиции до сих пор крепят микрофоны скотчем к заднице?
Лена всхлипнула.
– Об этих флэшках правда мало кто знает. Они для ученых, а не для шпионов. Центавриане используют эти флэшки для сбора генетического материала на удаленных планетах.
– Я знаю, для чего используются центаврианские флэшки, – отрезала Корделия. – Они разбрасывают этих назойливых блох, а потом штампуют из инопланетного ДНК своих химер. Тогда тем более, какого… космоса вы нацепили эту флэшку на меня? Чтобы она укусила Бозгурда? – Снова перевела взгляд на Ордынцева. – Ты взялся заполучить его ДНК, чтобы сравнить с ДНК Волка? Сверхгениально. Использовать меня как носитель. Вы, собственно, на кого работаете, майор? На меня или на Федеральную службу? Если вы все еще майор ФСБ, то вам и зарплату следует получать в ведомстве. А если вы работаете на холдинг, то задание по извлечению ДНК преступника вам полагается согласовывать со мной, вашим непосредственным работодателем.
– Я не ставил себе целью добыть ДНК Бозгурда, – буркнул Ордынцев. – Цель операции состояла в обеспечении безопасности охраняемого объекта, то есть вас.
– Это каким же образом? Посредством укуса? Предполагалось сохранить мое бесценное ДНК для потомков? Или вызвать у меня анафилактический шок и таким оригинальным способом, в мешке для трупов, извлечь из вражеского логова?
Лена Кирсанова снова всхлипнула.
– Эта флэшка не кусается, – прошептала она. – Она информацию собирает. Аккумулирует и кодирует все поступающие извне аудио-и видео сигналы. Эти флэшки используются центаврианами для сбора климатических данных. А так же для атмосферного и почвенного анализа. Их сбрасывают в самые труднодоступные уголки планеты. Флэшка некоторое время остается неподвижной, накапливая сведения, а затем самостоятельно возвращается на базу. Даже если эта база на полюсе или в жерле вулкана. Эти флэшки очень редкие и о них мало кто знает.
– А ты где взяла?
– Я ее на фрисский резонатор выменяла. На Ярмарке…
Тут даже неисправное реле заискрило. Корделия задохнулась.
– Вы… вы летали на Ярмарку? Без моего ведома?
Экипаж еще ниже свесил повинные головы.
– Майор, ты знал?
– Знал, – невозмутимо ответил Ордынцев. – Данный рейс выполнялся с моего согласия. Цель – приобретение некоторых не вполне законных, но крайне необходимых для обеспечения безопасности технических средств.
Корделия схватилась за голову. Этот жест получился естественным и уместным, ибо не требовал гормональной подоплеки, а выполнялся на мышечных рефлексах.
– О вселенная, кто все эти люди? Кто они? – полным трагизма голосом воскликнула она. – Как я могла так обмануться?
Фраза вышла менее удачной. Послышались приглушенные смешки. Корделия тут же свернула драму в сухое либретто.
– Боюсь спросить… а где флэшка?
– На тебе, – ответил Ордынцев.
Корделия боязливо оглядела голые руки, потрогала шею, запустила пальцы в короткие идеально уложенные волосы.
– Где?
Тут вперед выступил техник.
– Я вмонтировал ее в одно из звеньев колье, – сказал он со вздохом.
Корделия устремила на него взгляд погибающего Цезаря.
– И ты, Брут!
– Ну да. Мне объяснили. Я помог. Делов-то…
Едва касаясь пальцами, Корделия брезгливо отстегнула украшение, подержала на ладони, изучая, затем, размахнувшись, швырнула Ордынцеву.
– А я, по наивности своей, шутила, что в 16-м веке вместо «жучков» известностью пользовались блохи.
Майор украшение поймал.
– И все-таки я не вижу смысла, – вновь заговорила Корделия. – Как бы эта центаврианская блоха помогла мне выбраться оттуда? Она собирает информацию. И что дальше? Как бы она помешала Бозгурду меня придушить?
– Никак, – с ужасающим хладнокровием ответил Ордынцев. – Если бы ты не вернулась в назначенное время, флэшка вернулась бы на базу. Она ориентируется на исходящий сигнал, неуловимый для сканера. Флэшка возвращается на базу, как пчела в улей. Или голубь – в голубятню. Мы бы просмотрели запись и отправились за…
– … моим трупом. Спасибо, утешил. А база у нее…
– Здесь, – ответила уже Лена и предъявила странный серебристый пентакль с углублением посередине. – Это дешифратор. Когда флэшка возвращается к исходному пункту, она сливает собранную информацию на чип. И подзаряжается.
– Но меня могли запереть в одном из подземных боксов. Или уволочь на корвет Бозгурда.
– Она бы и оттуда выбралась, – ответила Лена, активируя базу через сенсорную панель. – Есть система вентиляции, канализации, сопла двигателей, трещины в обшивке.
По периметру пятиугольника побежали полупрозрачные всполохи. Послышалось неприятное, низкочастотное гудение. К изумлению Корделии одна из подвесок колье зашевелилась и отпала. Форма подвески изменилась, став из продолговатой почти шарообразной, цвет так же сменился с золотистого на бурый. Шарик уверенно скатился с ладони Ордынцева, все еще державшего колье, упруго скакнул, кусочком жвачки повис на комбезе навигатора, пополз вверх, переместился на предплечье и уже оттуда скатился в углубление пятиугольника.
– Нам повезло, что это не моль, – сказал Никита, чье кресло заняла Корделия. Непосредственного участия в заговоре он не принимал, но обвинялся в недоносительстве.
Когда флэшка угнездилась и распустила серебристые лапки, Лена сделала шаг к компьютерному разъему, намереваясь снять информацию с дешифратора.
– Стоп! – решительно приказала Корделия. – Никто не будет это смотреть.
На нее уставились пять пар изумленных, негодующих глаз.
– Вы окажетесь в смертельной опасности, если услышите и увидите хотя бы десятую долю того, что скрыто на этой флэшке. Для Бозгурда вы станете опасными свидетелями. К тому же, если информация, которой владею сейчас только я, где-то всплывет, вы подставите под удар не одну меня, а десятки сотрудников холдинга, их родных и близких.
Послышались негодующих вздохи и возгласы.
– Да, да, я понимаю, вы все не отличаетесь излишней болтливостью, не замечены в погоне за сенсацией, в нечистоплотности помыслов и шпионстве. Я всем вам безусловно доверяю. И ни в коей мере не хочу обвинять или подозревать в предательстве. Но… – Она предостерегающе вытянула руку ладонью вперед, как бы заранее отгораживаясь от налетающих контраргументов, – иногда, чтобы сохранить репутацию, остаться верным себе и своим убеждениям, лучше ничего не знать. Есть избитая истина. Меньше знаешь, крепче спишь. Тайну не обязательно продавать искусному шпиону. Ее можно выдать случайно, без всякого злого умысла, в бреду, в азарте, в порыве ярости, в отчаянии или… на допросе. Можно сколько угодно храбриться и называть себя стойким оловянным солдатиком, но вряд ли кто-то из вас способен устоять против современных методик воздействия, медикаментозных или физических. Вот, спросите Ордынцева. Он знает.
Майор кивнул. Он уже принял доводы Корделии.
– Госпожа Трастамара совершенно права, – добавил Сергей. – Нам всем лучше оставаться в неведении ради собственной, а прежде всего, ее безопасности.
– Я не спорю, что подобный компромат на Бозгурда, а компромат убийственный, может нам со временем пригодиться, – продолжала Корделия. – Пусть информация остается нашим секретным оружием, последним козырем в рукаве. Я даже готова простить вам эту самодеятельность, если в данный момент вы все примите мои условия. Я забираю флэшку и кладу ее в сейф. Нет, Лена, я не позволю сделать копию. Давай сюда вместе с дешифратором.
Навигатор со вздохом протянула тлеющий зеленоватым пламенем пятиугольник.
– А киборга-то покажешь? – вдруг встрял шеф безопасности.
– Точно! – оживился пилот. – В природе-то он существует, кибер этот? Или Бозгурд туфту впарил?
– Существует, – неохотно подтвердила Корделия. – Заперт в подземной лаборатории дома Волкова.
– И он… – заговорил молчавший до сих пор врач, – разумный?
– Увы…
Она испытывала стыдную неловкость. Не то чтобы это непрошеное чувство ей мешало, но было как-то неуютно, изнутри противно, как в далекой юности, когда она, спеша к поджидающему ее таксофлайеру, перешагнула через скулящего у порога щенка. Она слишком торопилась, бежала на престижную конференцию. На ней были новенькие модельные туфельки, очень светлое дорогое платье, накануне купленное в бутике, портфель из дорогущей кожи альфианской ящерицы, а тут этот щенок… Грязный, мокрый… Ну не могла она взять его с собой! Не могла! Она торопилась. Ее ждали очень важные люди, доктора наук, профессора, маститые ученые. Это была одна из первых научных конференций, на которой ей, аспирантке, предстояло изложить собственную теорию. Она успела вовремя, но чувство стыдной неловкости не проходило. Не помогали разумные доводы собственной непричастности, сведения о городском приюте, о вездесущих волонтерах, отслеживающих судьбы бездомных животных, обо всех прочих преимуществах современных городских служб, в чьи обязанности входит забота о покинутых и ненужных. Почему же ей так тошно? Она тогда все-таки вернулась в залитый водой переулок, но щенка уже не было. И она снова себя утешала, уговаривала. Да сколько их по всей Галактике, этих щенков! И не только щенков. Осиротевшие дети, голодающие старики, невинно оболганные узники, похищенные, обращенные в рабство пленники… Вселенная полна несправедливости и страданий. Когда-то эти страдания ограничивались старой Землей, сводя эту всеобщую боль к пульсирующей точке мироздания, но с тех пор, как с началом экспансии человечество размножилось и расселилось, до галактических пределов расползлось и страдание. И ничего с этим не поделаешь. Боль – это атрибут жизни, ее непременное условие. Нет боли, нет жизни.
Что же тогда остается? Безучастно наблюдать, вооружившись этой сентенцией, как респиратором? Корделия вздохнула и недобро взглянула на навигатора.
– Можешь подцепить дешифратор к моему комму? Нет, к корабельному искину не разрешаю. Он по умолчанию сделает копию.
Лена кивнула и с помощью фрисского переходника соединила дешифратор с устройством. В развернувшимся окне сразу появился Бозгурд, вальяжно шествующий по вестибюлю отеля. Изображение было нечетким, дергающимся, временами распадающимся на отдельные пиксели, но позволяющим идентифицировать объект.
– Она не рассчитана на сбор информации в замкнутом пространстве, – виновато пояснила Лена.
– Для наемного убийцы и этого хватит. Перематывай.
Девушка провела пальцем по гладкой полоске на одной из граней пентакля. Образы замелькали с невообразимой быстротой. Довольно долго дергался в пляске Бозгурд. Затем мелькнула толпа таких же судорожно приплясывающих, кривляющихся людей, и вот уже вирт-окно залил холодный голубоватый свет. Из-за угла, забавно переваливаясь, возник толстячок в халате.
– Опаньки! – вдруг подал голос темнокожий врач. – А этот перец откуда? Это же Лобин.
– Да, – подтвердила Корделия, – он самый. Бозгурд его так и представил. Зигмунд Лобин. Он возглавляет лабораторию на Вероне. Тестирует киборгов для клиентов Волкова.
– Он хирург, специализировался по нейрофизиологии. Я с ним познакомился, когда проходил интернатуру в Центральному военном госпитале на Новой Земле.
Лена остановила запись, позволяя всем разглядеть круглое, одутловатое личико завлаба.
– И как он здесь оказался? – поинтересовалась Корделия.
– Да космос его знает! Я тогда недолго в госпитале проработал, – продолжал Ренди, – попросился на Ледяной Пик, на военную базу. Сокурсники мне писали, что Лобина едва не отдали под суд и лишили лицензии на врачебную деятельность.
– Что же он натворил?
– Точно не знаю. Результаты следствия не афишировали. Слышал, что вся администрация госпиталя оказалась замешана, а Лобин – главный исполнитель. Опыты на людях. Операции на мозге с целью достижения определенных поведенческих реакций.
– Да говори проще! – вмешался Никита. – Делали из людей зомби. Или киборгов.
– Извечная мечта тиранов, – тихо сказала Корделия. – Тихие, законопослушные граждане.
– А если эти граждане еще и оружием владеют и направляют его на тех, кто неугоден… – продолжил ее мысль капитан МакМанус.
– Киборгов им, что ли, мало? – опять вмешался Никита. – И оружием владеют, и стреляют куда прикажут.
– Возможности киборгов ограничиваются установленным на них программным обеспечением, – сказала Корделия. – Если в программе не прописана перезарядка бластера, то киборг и не подумает это сделать. Конечно, если это правильный киборг, а не разумный… Перематывай дальше, только звук не включай. Второй раз я этого не вынесу.
Лена снова потянула палец по гладкой полоске. Прозрачная клетка. Скорчившаяся в полумраке фигура. Вспыхнувший свет. Оказывается, когда Корделия приблизилась вплотную к пластиковой преграде и положила поверх раскрытые ладони, киборг тоже сделал шаг, и флэшка запечатлела его крупным планом, будто неведомый оператор исполнил указание режиссера. Лена активировала паузу.
– Это… это же человек! У него глаза живые. И мимика. Киборги так не умеют. Даже с программой имитацией личности, – воскликнул врач.
– Это киборг, Ренди, – тихо сказала Корделия. – Бозгурд мне это доказал.
– У него глаза фиолетовые, – вдруг сказала Лена.
– Да, фиолетовые, это у него от матери, Эмилии Валентайн… генетическая аномалия. Хватит! – Корделия щелчком деактивировала комм и протянула руку за дешифратором. – Я положу его в сейф.
Навигатор безропотно протянула ей пентакль с заключенной в нем флэшкой. В пультогостиной повисла тягостная тишина.
– Мы что же… так это и оставим? – не поднимая головы, озвучил общую мысль пилот.
Корделия, уже шедшая к выходу, резко обернулась.
– А что ты предлагаешь? Взять приступом лабораторию Волкова? Мы ничем не можем ему помочь. Киборг – собственность «DEX-company». Их опытный экземпляр. Я даже выкупить его не могу, потому что официально его не существует. И не надо на меня так смотреть! На роль Робин Гуда я не подписывалась. На свете полно несчастных и обездоленных! Да я бы миллион отдала, если бы они согласились его продать!
Она шла к двери, чувствуя упершиеся ей в спину взгляды. На пороге обернулась, как всегда устрашающе невозмутимая.
– Ордынцев, отвези меня в отель.
В каюте поместила дешифратор в свой личный потайной сейф, набрала код. Покачала головой, отвечая на незаданный вопрос.
– Вот сдохла бы тогда на «Посейдоне» и не пришлось бы отвечать на дурацкие вопросы… Вот как теперь жить?
Заперла каюту отпечатком пальца, вышла на трап. Майор уже стоял у флайера. Никто из команды не появился. Обструкция.
В отеле долго сидела на кровати, не раздеваясь. Сбросила туфли, легла. Смотрела в потолок, к чему-то прислушивалась. Затем вскочила, прошлась по номеру до окна. Полюбовалась на серебристые в лунном свете холмы. Взяла полотенце и направилась в душ. Но с полпути вернулась и схватила брошенный на столе комм. Набрала как обычно по памяти десятизначный номер. Ордынцев ответил сразу.
– Слушай, Сергей, я тут подумала…
– Бар «Веселая бретелька», – последовал ответ.
– Что? – изумилась Корделия. – Какой бар?
– В котором Лобин пьет водку.
========== Глава 12. Фея-крестная ==========
Зигмунд Лобин заказывал третий коктейль. Когда бармен толкнул к нему увесистый, запотевший стакан с золотистым содержимым, из которого, укоренившись в кубиках льда, прорастала лимонная спираль, Лобин спросил, что за странный металлический привкус у этого напитка.
– Он называется «Ржавый гвоздь»*, – ответил бармен.
Лобин поперхнулся и закашлялся. Перемешанное с приторным ликером виски Гленфарклас обдирало горло. Бармен взглянул на него с насмешливым сочувствием. Толстяк требовал что-нибудь покрепче. Этот тип страдальца был бармену хорошо знаком. Они хлипкие и дряблые, всегда заказывают самые крепкие напитки, ром Бакарди, а то и абсент Жак Сено, пытаясь соперничать с отставными космодесантниками и вышедшими на пенсию пиратами, быстро пьянеют и после третьего коктейля сначала рыдают, жалко и по-детски морща толстые лица, а потом спят, прилипнув пухлой щекой к барной стойке. Этот, заказавший в третий раз «Ржавый Гвоздь», еще не рыдал, но уже опасно раскраснелся и потно блестел нарождающейся лысиной.
– К… как, говоришь, называется? – Натужно закашлялся, втянул воздух.
– Ржавый гвоздь. – Бармен уже наблюдал за ним с опаской. Как бы удар не хватил. Толстяк, как рыба, разевал рот и хрипел.
– А п…почему так?
– Да говорят этот… пират его так назвал. Тот, кого в пещере завалило, Ржавый Волк. Обычай у него такой был, приговоренному ржавый гвоздь присылать. Вроде «черной метки» или повестки в суд.
– Да, да, слышал…
Толстяк, к счастью, отдышался. Взял стакан обеими руками и уставился в него. Будто из него и в самом деле торчал гвоздь вместо лимонной кожуры.
– Я, пожалуй, за столик сяду, – отпыхтелся Лобин и пошел в самый угол.
По пути его несколько раз заносило, он едва не сбил с ног официантку, пихнул локтем пышную даму, угрюмо извинился и плюхнулся на диванчик в углу. Бармен равнодушно смел с липкой стойки засаленную монету. На Новой Вероне использовали эквивалент давно устаревших наличных денег, как бумажных, так и в форме увесистых монет. Многим, проживающим в «заповеднике», почему-то нравилась эта ретро процедура. У барной стойки находился и привычный терминал для онлайн перевода денег. Но расплачиваться мятой бумажкой или затертой монетой стало своеобразным признаком светскости.
Лобин выбрал угол потемнее, подальше от музыкального аппарата, изрыгающего ритмы танго, и от подиума с шестом, у которого крутилась не первой свежести танцовщица в урезанном облачении. Лицо стриптизерши закрывала блестящая маска в виде бабочки. Нижняя часть лица была густо накрашена. Большинство посетительниц тоже прятали свои лица под масками. В этом баре, носившем легкомысленное имя «Веселая бретелька», собирались светские дамы в поисках приключений. Некоторые ради обретения прежде недоступного опыта, а некоторые, напротив, гонимые ностальгией. Вон та, которая у шеста, явно предается воспоминаниям. Когда-то танцевала в дешевом припортовом кафе, смущая космических дальнобойщиков девичьей грудью и попкой, далекой от термина «глютеопластика». Потом на эту попку поймала себе богатого старичка, успешно его «утанцевала», и вот теперь ностальгирует. Лобин покосился на нее с отвращением. Три сеанса липосакции, силиконовые имплантаты и пересадка кожи. Фу…
– Скучаешь, Зигмунд?
Лобин вздрогнул. Он приходил в этот бар потому, что здесь его никто не знал. Этим дамам, да и престарелым ловеласам, до него здесь не было дела. Для дам зрелых и скучающих слишком непривлекателен. А для предприимчивых старлеток – слишком дешево одет. И вот кто-то – женщина! – произносит его имя. Она стояла у самого столика. Платье, вызывающе узкое, глубокого насыщенного цвета бордо. Плечи обнажены. Очень светлая кожа. И подчеркивая эту алебастровую белизну, по плечам струятся черные как смоль волосы. Этих волос так много, что под ними скрыта большая часть такого же бледного, узкого лица. В просвете между волнистыми прядями сияет глаз. Один. Яркий, неестественно зеленый. «Линзы», сразу определил Лобин, «а волосы, конечно, парик, но фигура шикарная, и плечи… мммм…» Руки женщины до локтей обтягивают того же насыщенного винного цвета перчатки.
– Можно к тебе? – певуче низко произнесла незнакомка. Рот у нее был густо, даже чрезмерно накрашен.
Лобин еще кивнуть не успел, а она уже села. Очень близко. И уставилась на него своим зеленым ведьминским глазом. Лобин икнул.
– М… мы знакомы? – с трудом выговорил он.
Коктейль вполне заслуженно получил свое название. В голову забили уже по меньшей мере с полдюжины ржавых гвоздей.
– Нет, не знакомы. Но что нам мешает познакомиться? – все так же певуче произнесла дама.
Лобин, отчаянно борясь с разыгравшимся в крови алкоголем, пытался сообразить, что этой роскошной хищнице от него может быть надо. В то, что он привлек ее как мужчина, он бы не поверил и после дюжины коктейлей. Для таких женщин он попросту не существовал. Даже если они и жаждали самых экстремальных приключений, сюда женщины приходили за мускулами и молодостью, особенно такие, как эта. А кто он? Жалкий неудачник. Немолодой, расплывшийся, рыхлый. Он был ей не нужен. И как спонсор он ей не нужен. Платье, которое на ней, стоит не меньше шестьсот единиц. Уж в этом он разбирался. Спасибо бывшей супруге. Научила. А если эту незнакомку не интересуют его деньги, тогда ее интересует…
Ему почудилось что-то знакомое в том, как она откинулась на обитую кожей спинку полукруглого диванчика. И этот поворот головы, и округлая твердость запястья… Он определенно ее знал. Он ее видел. Но где? Незнакомка продолжала сверкать на него зеленым глазом. Потом заговорила:
– Скажи, Зигмунд, ты в детстве писал письма Санта-Клаусу?
Лобин от неожиданности сделал слишком большой глоток из стакана и поперхнулся. Ржавый гвоздь расцарапал глотку. Незнакомка тем временем продолжала:
– А в зубную фею ты верил? В бабу с крыльями, которая забирает выпавший молочный зуб, а вместо него кладет под подушку серебряный четвертак?
Лобин икнул. Какая еще фея?
– А сказки ты читал? Про волшебников? Про фею-крестную? Про злую колдунью с веретеном? Ах да, это девочки читают про фею. Это они мечтают, чтобы фея-крестная подарила им платье, карету и отправила на бал знакомиться с принцем. А вы, мальчики, о чем мечтаете?
Ошалелый Лобин снова хлебнул из стакана.
– Я сегодня твоя фея, Зигмунд. Загадывай желание.
Гвоздь снова ободрал пищевод. Лобин задохнулся, закашлялся. Фея в платье цвета бордо протянула руку в перчатке и похлопала его по спине.
– Так и быть, Зигмунд, отгадаю желание за тебя. Ты хочешь… ты хочешь… – Она сделала вид, что ищет ответ в клубах дыма. – Ты хочешь денег. Угадала? Тысяч эдак пятьдесят… ах нет, что это я? Мелочь какая! Пятьсот!
Лобин схватился за горло, потом за сердце.
– Что? Неправильно посчитала? Тогда считай сам. Пятьдесят штук – это взятый тобой кредит. Еще пятьдесят – откупиться от бывшей жены. Заткнется навсегда и сразу. Следующие пятьдесят – это новые документы и пластическая операция. Еще пятьдесят на подкуп должностных лиц. Или на гонорар адвокатам. А на оставшиеся триста купишь себе яхту и домишко где-нибудь… Ну, скажем, на Новом Бобруйске. Там тебя точно искать не будут. Что ты так на меня смотришь? Не веришь, что у меня есть такие деньги? А вот смотри. – Она открыла крошечную сумочку из шкуры венерианской гадюки и показала сверкающую карточку. Карточка, завораживающе переливаясь, вспыхивала голографическим идентификационным номером. – Эта карта на предъявителя. Документы не нужны. Только подтверждающий трехзначный код. Не веришь, что она подлинная?
Очень цепко и не по-женски сильно ухватила Лобина за руку с коммом, подтянула устройство к себе и приложила карточку. Комм пискнул и тут же развернул окно онлайн банкинга с логотипом ОГБ – общегалактический банк. Оставалось только ввести трехзначный код.
– Видишь? Подлинная. Могу и сумму показать. Ровнехонько пол лимона.
И тут же убрала карточку от комма. Окно свернулось.
– Ну как? Хочешь ее?
Она помахала сияющим прямоугольником перед носом Лобина.
– П… п… почему я? – смог выдавить он.
– А ты мне понравился! Нет, ты прав, конечно. За все надо платить. И просто так ты эту карточку не получишь. В сказке фея вознаграждала Золушку за горы перемытой посуды и лущеный горох. Тебе же придется оказать мне услугу. Маленькую.
Она даже изобразила пальцами, какая крошечная и незначительная услуга от него требуется.
– К… к… какую?
Она сунула карточку обратно в сумочку и произнесла, уже не растягивая и не замедляя слова.
– Мне нужен киборг. Тот, который заперт в подземной лаборатории Волкова.
И тут Лобин ее узнал. В черном парике, в зеленых линзах, в умопомрачительном платье, с выбеленными гримом плечами с ним за столиком сидела Корделия Трастамара. Лобин перестал икать.
– Это невозможно, – прошептал заведующий лабораторией.
– Почему? – очень искренне удивилась Корделия.
– Это не простой киборг, а секретная разработка. Украсть его невозможно.
– А я вот слышала, что господин Бозгурд намерен его утилизировать. Выработал свой ресурс и ни на что не годен. С секретными разработками так не поступают.
– Все так, но…
– Что «но»?
– Господин Бозгурд еще не отдал приказа на ликвидацию, а без его прямого распоряжения…
– Ну так сделай так, чтобы отдал. По документам ликвидируешь, а в действительности продашь его мне. Бери пример с армейских прапорщиков. Они все так делают. Подают рапорт о списании и продают киборгов на рынке. И сам заработаешь, и жизнь парню спасешь. Совесть свою успокоишь. – Корделия выразительно постучала ногтем по стакану с коктейлем. – У тебя же есть совесть, З.Лобин?
– Но они же… они же если узнают… Это страшные люди!
– Ой, а какая я страшная, Зигмунд! Я очень страшная. Ты спроси у Бозгурда, он тебе расскажет. Я тебе почему про новые документы напомнила? Твой риск щедро оплачивается. И риск-то небольшой. По сравнению с тем, что ждет тебя здесь, на Вероне, с растущими процентами по кредиту и махинациями Волкова. А еще есть жена. Она же не знает, что ты здесь? Не знает? А если узнает? Получит анонимную наводку. На днях ей позвонят и очень приятным, мужским или женским голосом, очень подробно объяснят, где ты и как тебя найти. А еще Департамент внутренней безопасности. Тот, который вел дело на Новой Земле. Есть еще компания очень разгневанных родственников. Они, кстати, подали на тебя в суд с целью получить компенсацию за твои хирургические экзерсисы. Хочешь, я оплачу им третий класс на пассажирском лайнере?
– Нет! – придушенно воскликнул Лобин. – Не надо!
– Ну не надо так не надо, – покладисто проговорила Корделия. – Тогда предлагай сам.
– Мне можно подумать?
– Подумать можно, но недолго, минут десять. Я пока за коктейлем схожу. А когда вернусь, ты дашь мне ответ. Кстати, – добавила она, поднимаясь, – не вздумай бежать, в зале мои люди.
Лобин затравленно огляделся, пытаясь определить, о ком она говорит. Корделия грациозно прошла через полутемный зал, собирая восхищенные взгляды, приблизилась к стойке, что-то сказала бармену. Тот благоговейно засмеялся. Лобин завороженно пялился на ее обнаженную спину, молочно белевшую под черными волосами. Происходящее представлялось ему алкогольным бредом. Он взглянул на свой бокал, почти пустой. Лимонная стружка уже опустилась на самое дно между подтаявшими кубиками. Что это? У него галлюцинация? Делириум тременс? Нет, не может быть. Он же не законченный алкоголик. И вчера он не пил. Сегодня только третий коктейль. И дама в бордовом не расплывается дымным облаком. Корделия вернулась с бокалом куба либре.
– Итак, подумал?
– Я не могу решить так быстро.
– Можешь, Зигмунд, можешь. Ты же хирург! Что может быть проще? Завтра подашь Бозгурду убедительную докладную, что киборг пришел в полную негодность. Решай. Больше такого шанса удрать от жены и «DEX-company» у тебя не будет. Полмиллиона, Зигмунд! Полмиллиона всего за одного киборга. Это лучшая сделка в твоей жизни.
