Текст книги "Зависть богов (СИ)"
Автор книги: Ирен_Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)
– Да что у вас там происходит?
«Жанет», полный отчет».
– Простите, баронесса, но мне придется вас покинуть. Передайте мои глубочайшие сожаления господину губернатору.
– Но как же это… Корделия, дорогая, но вы же еще не видели моей мастерской! И цветник! Как же цветник?
– В следующий раз, баронесса! – крикнула невоспитанная гостья, уже сбегая по лестнице к вестибюлю.
У нижней ступени вытянулся дворецкий. Он не позволил себе удивиться этой странной неаристократической поспешности.
– Любезный, скорее… Простите, не помню вашего имени. Мой флайер! Мой флайер к подъезду!
«Карету мне! Карету!» совсем некстати всплыло где-то в мозгу.
Губернатор все же счел нужным пуститься в погоню. Послышался дробный топот множества ног. Дядья, тетки, кузены, племянники сбежались взглянуть на новоявленную Золушку. Корделия даже поискала на лестнице свой слетевший туфель. Нет, оба на месте. Выбивают дробь. Держатся надежнее хрустальных.
– Корделия, дорогая, моя супруга так меня огорчила. Вы нас покидаете? Так скоро?
Губернатор, как мяч, запрыгал по ступеням.
– Я вынуждена, ваше сиятельство. Я сделаю все, чтобы искупить свою невежливость.
– В такую непогоду!
– Не тревожьтесь за меня. Я умею летать.
Вернулся дворецкий.
– Ваш флайер у входа, госпожа Трастамара.
Корделия бегом пересекла вестибюль. За дверью в лицо ударил ветер, уже размоловший в водяную пыль первое подвернувшееся облако. Флайер, в серебристых крапинах, напоминал горного орла, подстерегающего жертву. Птица застыла в бесконечном терпении. В этой неподвижности, в разгорающихся навигационных сигналах Корделии почудился упрек. Почему так долго? Она вскарабкалась на водительское место, хотя ее присутствие казалось чистой формальностью. Флайер, торжествующе взвыв двигателем, вертикально ввинтился в небо.
Внизу, наблюдавшая за этим безумным стартом губернаторша степенно заметила:
– Я всегда говорила, что она чокнутая. Все они, Трастамара, такие.
Корделия с тревогой поглядывала на приборы. Видимость практически нулевая, сильный боковой ветер. Двигатель на предельных оборотах. Ей навстречу ползет грозовая туча. Перекрывает путь. Придется облетать или подниматься выше, над облаками. Если свернет, то на дорогу понадобится времени гораздо больше, часа три, не меньше. Она потянула штурвал, вздергивая нос флайера. Навигационная программа выводила красным пунктиром заново проложенный курс поверх облачного, утыканного молниями, скопления. От «Жанет» никаких известий. Корделия повторила запрос. Но искин молчала. Может быть, мешает гроза? Сигнал не проходит? Ну почему она не догадалась раздобыть Мартину комм! О чем она думала? Вот что значит столько лет жить одной. И думать только о себе. Мартин всегда дома, у нее на глазах, беспрекословно приходит по первому слову. Внешний мир его пугает. Куда он может пойти? Неожиданно комм пискнул. Пришло сразу несколько сообщений от «Жанет».
«Устройство типа DEX-6 находилось в пределах локации, обозначенной как базовая, до 20 часов 40 минут».
«В 20 часов 40 минут объект покинул пределы локации в северо-восточном направлении. В течении 96 минут с ним сохранялась связь».
«Связь с устройством прервана».
– Да что с тобой, «Жанет»? Кончай называть его устройством! Ты язык человеческий забыла?
Флайер летел уже выше облаков. Внизу сверкали, змеились огненные зигзаги. В корпус били глухие громовые раскаты. Но выше, над летящей машиной, светилось неземными созвездиями чистое, глубокой синевы, небо.
Пришел ответ.
– В данный момент оболочка, идентифицируемая как «Жанет», системой не поддерживается.
– Почему это? Что с тобой? Тебя взломали? Отвечай!
Ответа долго не было. Наконец Корделия услышала тихий вздох.
– Нет, – услышала она привычный голос искина, – мне стыдно.
Корделия обнаружила, что поверх ее сердца уже несколько минут растет железная корка, которая вдруг лопнула, и сердце плеснуло загустевшую кровь в аорту.
– Да вы меня в могилу сведете! Что у вас там происходит?
«Жанет» чуть слышно всхлипнула.
– Я… его… я его… потеряла.
– Что значит «потеряла»? Он что иголка в стоге сена? У него рост метр восемьдесят четыре.
– Ты же сама разрешила ему покидать дом в любое время. Вот он и вышел.
– И?
– Не вернулся…
Корделия помолчала, собираясь с мыслями.
– Когда это случилось?
– В 20:40.
– Ты сказала, что девяносто шесть минут нет связи.
– Да, связь пропала не сразу. На запросы он не отвечал, но я его видела. Как устройство.
– Не называй его устройством! Он живой. Ему сейчас холодно и страшно.
– Мной была зафиксирована удаленная активность процессора DEX-6. Активность наблюдалась в течении 96 минут, затем объект был потерян.
«Жанет» снова всхлипнула.
– Куда он пошел?
– На восток. Пока находился в зоне досягаемости, двигался строго по прямой, не сворачивая. Двигался быстро, средняя скорость 30 км в час.
– Так он бежал?
– Да.
– От кого?
– Не знаю, – вздохнула «Жанет».
Корделия взглянула на развернутую навигационной программой подвижную виртуальную карту. До места назначения оставалось полчаса лету.
– Вот что, «Жанет», активируй периметр по границе. Фиксируй все передвижения в пограничной зоне. Установи ограничения по массе объектов. Все объекты массой ниже 60 кг и выше 80 считать не подлежащими учету. Активируй все дроны внешнего патрулирования. Задействуй инфракрасные визоры. Всю информацию мне на комм. И еще… Вскипяти воду.
Грозовые тучи ползли, царапая брюхом крышу. Молнии били в развернутые громоотводы, уводя дармовое, атмосферное электричество в резервные аккумуляторы под землей. Корделия, вздохнув поглубже, нырнула в кипящую бликующую бездну. Увернулась от молнии. Почувствовала, как тихо завыл, завибрировал корпус машины. Вторая молния ослепила приборы. Флайер вильнул, заваливаясь набок. Навигационная карта мигнула. Корделия выровняла машину и по дуге пошла на посадку. Створки ангара уже разошлись. Корделия чиркнула крылом по одной из них, выбив сноп искр, и жестко приземлилась. Посадочные стабилизаторы загудели от нагрузки. Створки над головой сомкнулись, приглушая вой ветра до невнятного шепота. Двигатель смолк. Корделия с минуту сидела неподвижно. Затем рывком сдвинула дверцу.
– На обморок и сердечный приступ времени нет, – сказала она себе, выбираясь из флайера.
В доме, натягивая комбез, она крикнула:
– «Жанет», прокрути мне запись с внешних камер. Ты же фиксируешь все, что происходит снаружи?
– Снаружи – да, внутри – нет. Ты же запретила мне за ним подглядывать. Ах, ах, мальчик стесняется…
В доме не обнаружилось следов ни нападения, ни техногенной катастрофы. Все оставалось в том же виде, в каком Корделия оставила. Только посреди гостиной валялся планшет. Тот самый, который она подарила Мартину. Планшет с голографиями родителей. Корделия подняла его и задумчиво повертела.
– Что же тебя так напугало?
– С какой минуты начать воспроизведение?
– Покажи мне полную панораму дома за полчаса до ухода Мартина.
В развернувшемся вирт-окне пошла запись с одной из внешних камер. Лужайка перед домом, увитые плющом каменные стеллы, подстриженный кустарник, ступени из местного аналога мрамора. Ничего внушающего опасения. Со второй камеры пейзаж столь же безмятежный. Деревья. Петляющая между ними дорожка. Третья камера. Вид сбоку. Тут стена сплошь каменная. И тоже ничего.
– Верни первую. Там видно Мартина.
Да, вот он. Сидит на полу в гостиной. Видимо, решает головоломку или читает. Ничего не происходит. Вот он поднимает голову, как будто прислушивается. Подходит к стене. Стена отъезжает в сторону. Смотри влево и вверх.
– «Жанет», к дому кто-нибудь приближался?
– Никого. Только флайер фирмы-поставщика. Выгрузились и улетели.
– Во сколько это было?
– В 20:35.
– А в 20:40 Мартин покинул дом. Покажи-ка мне этот флайер.
В вирт-окне возникло изображение неуклюжего, пузатого, грузового флайера с черно-белой надписью на борту. Dextro Energy.
– А что они привезли?
– Ты заказывала дополнительные солнечные батареи.
– Вот же черт!
Dextro Energy! Первые три буквы выведены жирно, крикливо. Ну конечно. Черный флайер. Белая надпись. Он увидел первые три буквы и дальше читать не стал. И подумал, разумеется, что хозяйка намеренно его бросила. Умыла руки. Вот и рванул, куда глаза глядят. Даже если процессор и зафиксировал название фирмы (а он, скорей всего, успел это сделать), всплеск эмоций не позволил донести безобидный смысл до помутившегося сознания. Лучше сгинуть там, в страшном незнакомом мире, чем снова попасть на лабораторный стол!
– «Жанет», заправь флайер под завязку. Воду согрела? Я возьму термос с чаем. Этот кибер-дурак мерзнет где-то под кустом. Еще мне понадобится термоодеяло. Нет, лучше два. Грязный ведь будет, мокрый… Еще аптечка.
Корделия рассовала по карманам блистеры с глюкозой.
– У всех нормальных женщин по карманам и сумочкам рассованы противозачаточные и презервативы. А у меня – глюкоза.
Она заполнила вскипевшей водой двухлитровый термос, бросила заварку и целую горсть сахара.
– Заправка флайера успешно завершена, – доложила искин.
– Отлично. И вот еще. Открой-ка мне оружейный сейф. Чует мое сердце, что игрушка может понадобится.
Комментарий к Глава 11. Золушка
*Мадам де Рамбуйе – хозяйка парижского литературного салона первой половины XVII века.
** Имеется в виду графиня Солсбери, фаворитка короля Эдуарда III. Король поправил ее подвязку и учредил Орден Подвязки.
*** Евгения Монтихо – супруга Наполеона III, последняя императрица Франции.
========== Глава 12. «Ты такой хорошей была…» ==========
Мартин знал, что такое дождь. Но гроза впервые сотрясала его хрупкий, новорожденный мир. Молния его ослепила, гром швырнул на землю. Сработала система самосохранения. Видимо, определила яркую вспышку и последовавший за ней раскат как враждебные действия. Мартин остался лежать там, где упал. Он был оглушен. Ибо система дернула его вниз с такой силой, что он полетел на землю плашмя и приложился лбом о торчащий из земли корень. Дождь еще не одолел древесные кроны, но уже пробивал лиственные заграждения водяными стрелами, целя прямо в его незащищенную, прикрытую одной футболкой спину. Мартин чувствовал, как сбегающая по спине вода собирается под ним в прохладную лужу. Это было почти приятно. Ибо вода охлаждала перегретое, обезвоженное тело.
Он еще не чувствовал ни страха, ни холода. Скорее наоборот. Обрушившаяся на него стихия выступала союзником, грубым и безжалостным покровителем, взимающим за соучастие непомерную плату. Этот необъятный союзник преобразил ужас в радостное облегчение. Дождь смоет следы, запутает, уведет погоню в другую сторону. Атмосферное электричество (эти бело-синие сполохи) создаст помехи, смажет до неузнаваемости сигналы процессора. Теперь он вспомнил. Он знает. Это вовсе не планетарная катастрофа, это гроза. Всего лишь гроза. Еще одно природное явление, обычное для кислородных планет. Бело-синие всполохи, которые раскалывают небо, это молнии, электрические разряды в атмосфере. А грохот это энергия, преобразованная в звуковую.
Система самосохранения позволила подняться. Прямой опасности нет. Ветер, ночь, промокшая одежда в расчет не берутся. Мартин выскочил из дома Корделии в чем был, в джинсах и футболке. На ногах – легкие кроссовки. Ему и в голову не пришло взять что-то из теплых вещей или запастись едой. Настолько далеко его планы не простирались. Да и не было у него никаких планов. Был единственный, оглушающий порыв – бежать. Оставить дом, где его снова предали.
Местное время: 01:25
Видимость: 10%
Влажность: 99%
Направление: северо-восток
Удаление от базы: 26 км
Активировать инфракрасное зрение? Да/Нет. Да.
Эти километры Мартин преодолел, придерживаясь избранного направления. Почему именно туда? Он не знал. Вероятно, потому что с юго-запада прилетел флайер. Мартин не пытался анализировать или вносить ясность. Он бежал. Бежал, не оглядываясь. Сначала через прилегающий к дому парк, приглаженный и упорядоченный кусок дикой природы, затем через пустошь, заросшую колючим кустарником, там же пересек первые, древесные скопления, которые постепенно разрастались и смыкались. Деревья, взметнувшись над головой, мрачные, могучие, сплетали ветви в непроницаемый купол. Процессор выбросил на сетчатку краткое описание леса вообще, а затем уже леса геральдийского. «Лес – часть биосферы планеты, экосистема, совокупность животных, растений, грибов и микроорганизмов. Основная жизненная форма – деревья». На Геральдике леса покрывают две трети суши. В Северной провинции, где роду Трастамара принадлежали обширные владения, преобладают деревья, которые на Земле классифицировали бы как хвойные. Их даже так и называли – геральдийский кедр. Особо ценная, прочная, устойчивая к внешним воздействиям, красивая, цвета слоновой кости при обработке древесина пользовалась спросом во все человеческих мирах и стоила баснословно дорого. Вывозилась с планеты небольшими партиями по строго оговоренным квотам. Мартин стоял сейчас в таком лесу.
Дождь уже размочил их кроны и теперь заливал землю, укрытую толстым слоем отмерших иглообразных листьев. Выход один – идти. Идти, пока не кончится энергия. А там, куда ему удастся добраться, на последних процентах, отыскать овраг, пещеру, яму, расселину, каверну, забраться туда и дождаться отключения. Запустить процедуру самоликвидации без приказа он не мог. Этой функции его лишили сразу же. Сделал это тот же программист, на транспортнике «DEX-company», который прописал ему первого «хозяина». Если бы у него осталась эта опция, это право на смерть, которое есть у людей, и которого они так боятся, как просто было бы все закончить… Но легкого пути нет. Приходится идти длинным и мучительным.
Эти первые 25 километров он бежал, даже использовал боевой режим, чтобы увеличить скорость до максимума. Предоставил действовать программе, которая прокладывала маршрут. Тело двигалось автоматически, слаженно и плавно, заждавшись этого нарочито бесцельного скольжения. Имплантаты задействованы на 20%. Не свались Мартин в эмоциональную летаргию, он бы, вероятно, нашел в этой мускульной слаженности определенное наслаждение, возгордился бы собственным совершенством. Но он не умел гордиться. Как не умел по-настоящему, по-человечески, с желчным выбросом, завидовать и ненавидеть. Подобные негативно окрашенные эмоции возникали как ответная реакция, но быстро угасали. Оставалось только недоверие.
Он не испытывал к людям ненависти и не хотел мстить. Он хотел только, чтобы его оставили в покое, не прикасались к нему, не принуждали и не тестировали. Казалось бы, Корделия отвечала всем этим требованиям. Она его не расспрашивала, не выуживала информацию, не навязывала свою волю. Даже отдавая однозначные приказы, она строила фразы так, чтобы они обращались в просьбы, которые, опять же, он мог отвергнуть. Она дарила ему целые часы покоя и одиночества, которые он мог проводить, оставаясь в своей комнате, а потом, когда немного освоился, на каменных ступенях снаружи, наблюдая за облаками, за сгущением сумерек, за фигурными тенями, за полетом птиц, за насекомыми, крылатыми и бескрылыми, за движением солнца и мерцанием планетарных спутников. Хозяйка не вмешивалась, позволяя ему знакомиться с внешним миром самостоятельно. И он почти ей поверил… Да что там почти! Он действительно ей поверил. Да и как он мог не поверить? Как мог не попасться в эту искусно расставленную ловушку? Он же не человек. Он искусственно созданное, кибермодифицированное существо, машина в органической оболочке. Пусть у него и человеческий мозг, пусть даже он со своими киберспособностями в чем-то превосходит людей, пусть частота процессора позволяет ему за секунды обрабатывать гигабайты информации, ему все равно до них далеко, до их изобретательности, до их таланта соединять воедино несколько скрытых смыслов, переплетая потребности и мотивы. На поверхности один, с обратной стороны – другой. Да не один. За вторым слоем третий, а там и четвертый. И каждый маскируется, мимикрирует, уподобляется.
Хозяйку он на лжи, обращенной к нему, не поймал. Ни разу. Она ему не лгала. Ложь он замечал во время ее видеоконференций, когда она вела переговоры с другими людьми, пытающимися вовлечь ее в своей бизнес. Хозяйка на словах соглашалась, давала положительный ответ, но Мартин слышал, что она откровенно лукавит, и даже удивлялся, как те, кто с ней говорит, этого не замечают. Впрочем, те другие, тоже лгали. Однажды он попытался указать ей на это. Корделия улыбнулась и сказала:
– Я знаю, Мартин. Они лгут. И я тоже. К сожалению, в том мире, внешнем, приходиться лгать. Приходится притворяться. Только с тобой мне удается быть настоящей.
Но была ли она настоящей? Или она так верила в свою ложь, что выдавала ее за правду? Возможно, ее утомила эта возня. Ведь с ним столько хлопот. Он сломал ей руку, напугал. Ей приходилось ставить ему капельницы, убирать блевотину. Он совершал ошибки, досаждал ей, вел себя неправильно, нарушал правила. Из-за него она вынуждена оставаться в этом уединенном доме, вдали от других людей, от привычной жизни. Она могла решить покончить с этим затянувшимся приключением, которое только вначале выглядело захватывающим. В конце концов, он всего лишь забавная бракованная игрушка с расширенными возможностями, хорошо прокачанный искин в органической упаковке. Она не решилась сказать ему прямо, что забава устарела, и придумала этот визит к губернатору, неожиданный, затянувшийся, как предлог, чтобы не видеть, как ловцы будут целиться в него из блокатора, как он снова упадет, парализованный, но останется в сознании, как тело его начнет дергаться и содрогаться, как он будет искать ее взгляд и пытаться понять: зачем? Зачем она это затеяла? Эту жестокую игру в милосердие? Зачем делала вид, что предоставляет ему выбор? Зачем кормила, когда изорванные мышцы не позволяли удержать даже ложку? Зачем рассказывала о доверии и душевном спокойствии? Она же могла ему приказать… Как хозяин-человек приказывает киборгу. Он бы послушался. И был бы благодарен за возможность регенерировать, восстановиться до приемлимой работоспособности. Так было бы честнее. И не так больно.
Дождь усилился. Снова сверкнула молния. В небе громыхнуло так, что система выкинула предупреждение.
Активировать слуховые фильтры? Да/Нет.
Нет. Он должен слышать, не летит ли по его следам флайер. Но в грозу они не полетят. Напряжение в воздухе нарастает. Потоки ионизированных частиц устремляются навстречу друг другу. Молния может ударить в одно из деревьев и даже поджечь его. Ну и пусть… Если молния попадет в него, Мартина, то убьет на месте. Процессор расплавится. Не придется наблюдать за таймером. Все кончится быстро.
Мартин подставил лицо прохладным, острым, как дротики, струям. Он давно промок наскозь. Как хорошо было бы, чтобы все кончилось сейчас. Он еще не успел окончательно разочароваться. Он еще помнит, как хозяйка, перед тем как запустить предполетную подготовку, погладила его по щеке. Он еще помнит ее руку. Руку человека… Он сам этого захотел, сам подался вперед. Он всего лишь хотел немного тепла… Проклятая, доверчивая, говорящая игрушка, возомнившая себя человеком. Жестянка с гонором, как говорил Бозгурд. Да как ты смеешь на что-то надеяться, ты, кусок кибермодифицированного мяса? У тебя нет на это никаких прав!
Дождь заливал глаза, каплями висел на ресницах. Переждав очередную вспышку и последовавший за ней раскат, Мартин побрел дальше. Он больше не бежал. Экономил энергию. Ему следовало бы замедлиться намного раньше. У него ничего нет, чтобы пополнить энергозапас, а если он израсходует все на паническое бегство, то не сможет далеко уйти. У него наступит гипогликемическая кома, и система сбросит его в гибернацию, законсервирует. Процессор будет подавать слабые сигналы, и по этим сигналам его найдут. А он не хочет, чтобы его нашли. Он хочет уйти как можно дальше, и там окончить свое существование, предать тело земле. Обрести в смерти равные права, а не сгореть в мусоросжигателе, как использованные салфетки. Но для этого ему нужны силы. Он должен идти. Он должен покинуть владения хозяйки. Это ее земля. Здесь она может дать разрешение его искать. А если он пересчет границу? Есть ли у ловцов «DEX-company» право действовать на чужой земле с той же бесцеремонностью?
Хозяйка как-то рассказывала, да и в загруженных файлах упоминалось, что законы Геральдики основаны на священном феодальном праве. Согласно этому праву землевладелец даже может безнаказанно пристрелить случайного прохожего. Чтобы устроить охоту на Мартина, дексистам потребуется разрешение соседей. Или соседи пристрелят Мартина сами. Главное, чтобы не промахнулись.
Тропы Мартин не видел. Или ее не было. Инфракрасным зрением он видел багрово-мглистое свечение могучих деревьев. Кое-где вспыхивали более яркие искорки лесной живности. В древесных дуплах, меж корней, в норах, на ветвях скрывались от непогоды мелкие зверьки и, вероятно, птицы. Деревья не защищали от ветра. Скорее наоборот. Ветер кружил меж стволов, ежесекундно меняя направление, закручивал дождевые струи в тугие воронки. Вдруг особенно резкий порыв толкнул Мартина в сторону, он споткнулся и едва не упал. Удержался за ближайший ствол и напоролся ладонью на острый сук. Мучительным эхом отозвалась недавно зажившая рана в правом подреберье. Такая же колотая. Будто Бозгурд снова стрелял в него. И на этот раз пригвоздил стержнем его ладонь.
Сверху сыпались сорванные ураганом ветки, летели в лицо, слышался оглушительный треск. Снова сверкнула молния. На какой-то миг в крошечной паузе перед громовым раскатом, Мартину послышался гул летящего флайера. И звук показался знакомым. Тем самым, который он запомнил.
Хозяйка? Она его ищет? Приняла участие в охоте? Нет, она не будет летать в такую грозу. Это опасно. Это может нарушить ее душевное спокойствие. А если с ней случилось то же, что и с его родителями? Он же долгое время верил в их предательство и даже в то, что они и не родители вовсе. А если его хозяйка тоже погибла? Ее флайер был поврежден, и она лежит сейчас где-то, окровавленная, бездыханная, среди покороженных обломков? И о визите «DEX-company» она ничего не знала. Ее использовали в темную. Как некогда Кейт…
Кейт… Он запрещал себе вспоминать. Это был еще один тест. Еще один эксперимент. Кейт Хантингтон занимала должность ассистента главного кибертехнолога в исследовательском центре «DEX-company» у 16 Лебедя. Ей было около тридцати лет. Высокая, темноволосая, немного нескладная. С точки зрения Мартина это была стандартная половозрелая ХХ-особь. Но с точки зрения мужчин, работавших в лаборатории, привлекательной особью она не считалась. Однажды Мартин подслушал разговор двух стажеров.
– Эта Хантингтон просто дылда костлявая.
– Ага, плоская… С голодухи не польстишься.
Для Мартина подобная оценка ничего не значила. Кейт была второй ХХ-особью, которую он видел вживую. Первой была его мать. Всех прочих женщин, соседок, преподавателей, продавщиц, врачей, одноклассниц он видел на голографиях или в коротких видеосюжетах, которые ему залили в цифровую память вместо реальных воспоминаний о детстве. Он знал чисто теоретически, что существует такой критерий, как сексуальная привлекательность объекта, что привлекательность эта обусловлена стандартами, заложенными в подсознание. Стандарты, в свою очередь, диктуются инстинктом продолжения рода. И самец и самка должны физически привлекать друг друга, чтобы и тому и другому захотелось воспроизвести данный генотип в потомках.
Но Мартин слишком мало понимал в людях, в их психологии. Что уж говорить о женщинах… Да и не до того ему было. Его жизнь обратилась в кошмар, и в том кошмаре стерлись даже половые различия. Люди все были на одно лицо. И какая разница, кто там разглядывает и ощупывает холодными равнодушными пальцами, пока он, оглушенный блокатором, лежит на лабораторном столе или обездвижен в стенде.
Хотя нет, со временем он стал различать, кто и как к нему прикасается. Когда немного пришел в себя после первого шока… Кажется, это она, мисс Хантигтон, впервые вколола ему транквилизатор, чтобы купировать паническую атаку. А в одно из своих дежурств, когда он лежал в боксе после экспериментов на понижение болевого порога (требовалось установить ту интенсивность болевых ощущений, при которой имплантаты смогут удерживать киборга в подчинении хозяину), она принесла ему обезболивающее. И несколько ломтиков мармелада. Положила все в прозрачный выдвижной короб и толкнула внутрь. Отошла сразу, показывая, что не скрывает за приманкой дурного намерения. Только тогда он решился приблизиться.
Мармелад ему понравился. Фруктовый. Система обнаружила в нем химические красители, но полезных углеводов было больше. С таблетками он помедлил. Это могло быть что угодно. Возможно, на нем хотят испытать какой-нибудь яд. Установить, насколько быстро система его нейтрализует. Какая разница… Если он не проглотит таблетки добровольно, впихнут насильно или сделают инъекцию. Оказалось, что анальгетик. Боль в разорванных связках и перебитых суставах утихла. Он смог уснуть.
В следующее свое дежурство она снова принесла ему обезболивающее и несколько шоколадных конфет. Она уже не отходила, а он не шарахался. Еще несколько дней спустя Кейт рискнула открыть сверхпрочную дверь бокса и передать ему термоодеяло, чтобы он мог согреться. Температура в боксе не поднималась выше пятнадцати градусов. Считалось, что для киборга это вполне комфортные условия. Что же касается находившихся в лаборатории людей, то они могут надеть под фирменный комбез свитер.
Под дождем в геральдийском лесу Мартин вспомнил это одеяло. Тогда он не задавался вопросом, зачем Кейт приносила ему мармелад, таблетки и одеяло. А сейчас понимал. Она тоже искала душевного спокойствия. Успокаивала… как эта эфемерная субстанция у людей называется?.. совесть. Днем принимала участие в экспериментах, а ночью приносила анальгетики и конфеты. Странные эти люди… Одеяло, правда, она под утро забирала. Потом уже входила в его бокс, не колеблясь. Приносила лакомства, таблетки и планшет с играми.
Они почти не разговаривали. Она только время от времени задавала вопросы о его состоянии. Он так же коротко отвечал. Потом, в одну из ночей, она его поцеловала. В губы. Мартин понимал, что это означает, но не знал, что от него требуется. Мать тоже целовала его, в щеку, в висок, в макушку, гладила, ерошила волосы. Но в губы не целовала. Мартин догадывался, что в губы люди целуются, когда испытывают друг к другу сексуальное влечение. Таким образом выражается их симпатия, подается сигнал к готовности вступить в сексуальную связь. Но это для людей… А он не человек. Хотя он осознавал, что содеянное с ним на транспортнике «DEX-company» тоже имеет отношение к сексу. Следовательно, люди могут использовать его как сексуальный объект, и мужчины, и женщины.
Кейт оторвалась от его губ и спросила:
– Тебе не нравится?
Он не знал, что ответить. Что значит: нравится или нет? Он теперь не человек. Пусть переформулирует свой вопрос.
– Не блокируй выработку гормонов, – прошептала она.
Система тут же выдала предупреждение:
Повышение гормонального уровня. Снизить активность эндокринной системы? Да/Нет.
Мартин заколебался. Она же ему приказала… Правда, система не отреагировала на ее слова как на приказ. Это была скорее неуверенная просьба, рекомендация. И он поступил наоборот. Заблокировал. Чего-то испугался. Но она, казалось, ничего не заметила. Снова целовала его, гладила по лицу. Это было… приятно. Эти прикосновения контрастировали со всеми уже испытанными, грубыми, болезненными, бесцеремонными, и чем-то напоминали уже почти забытые, материнские.
В очередное дежурство она принесла ему горячее какао в пластиковом стаканчике и кусок торта. Такого Мартин еще не пробовал. Снова было упоительно вкусно. Во все остальное время его кормили желеобразной субстанцией, содержащей весь необходимый набор витаминов, минералов, аминокислот и жиров. Система сигнализировала об успешном восполнении ресурсов, но вкус был отвратителен. Позже, когда в лабораторию стали доставлять других киборгов, бракованных, он узнал, что склизкая субстанция называется кормосмесь и разработана технологами «DEX-company» как спецпитание для органических роботов. Ну да, все правильно, он теперь не человек, он машина из органики, он теперь не ест, а восполняет ресурсы. Но эта убежденность не помогала. Вкусовые рецепторы на языке остались человеческими. Поэтому он с такой жадностью набросился на принесенное Кейт угощение.
Потом она снова его целовала. Словно торопилась распробовать ту же липкую сладость на его губах. И он уже понимал, как следует отвечать. Копировал движение губ и беглое касание языка. Потом стало получаться уже произвольно. Кейт гладила его по груди, и он повторил за ней ту же ласку. Правда, ее грудь несколько отличалась от его. Но женщины вообще отличались на генетическом уровне. Эти отличия возникли в результате эволюции живых организмов на Земле, когда для скорейшего обмена генами возникло два пола. Для вскармливания потомства самки обзавелись молочными железами. У человеческих самок, как и у самок высших приматов, в отличии от многих четвероногих хищников, их было две. У Кейт размеров более чем скромных. Те же два стажера называли ее «доской», хотя Мартин не понял почему. С его точки зрения главенствующую роль играла функциональность, а не размер.
Соски оказались очень чувствительными. Он сразу уловил выброс эстрогена и повышение уровня тестостерона. Добавились дофамин и адреналин. В своей крови Мартин обнаружил их в нейтральной концентрации. Ему было приятно, но не более того. Он не блокировал выработку гормонов, а слегка притормаживал, еще не уверенный в собственных вероятных действиях. Чего она от него хочет? Полноценного сексуального контакта? Зачем? Вокруг в избытке полноценных половозрелых ХУ-объектов. Да, для некоторых из них она оставалось непривлекательной. Но были и другие, которые «трахнул бы под водочку». Почему она выбрала его, недочеловека? Из любопытства? Из странного неестественного влечения?
Кейт заставила его лечь на спину, затем стянула с себя тонкий светлый комбез и легла сверху, вытянувшись всем телом, будто пыталась заменить одеяло. Она терлась об него грудью, затем обхватила худыми крепкими бедрами и совершила несколько продольных движений, имитируя сексуальный контакт. Мартин вздохнул и позволил тестостерону подскочить до максимальных показателей…
В тот первый раз он, ошеломленный метаморфозой в теле и ощущениях, жестко контролировал свои действия, поэтому не мог точно сказать, испытал ли подлинное удовольствие или нет. Было напряжение, от которого хотелось избавиться. Это напряжение в паху было приятным, слегка болезненным и пугало своей неуправляемой интенсивностью. Когда наступила разрядка, выброс, освобождение, он обрадовался окончанию процесса. Хотя испытал легкую пьянящую эйфорию. В кровь хлынули эндорфины. От прижавшейся к нему женщины исходило тепло. Она глубоко и часто дышала. В ее крови повысилась концентрация окситоцина.
