Текст книги "Зависть богов (СИ)"
Автор книги: Ирен_Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)
В конце концов, измаявшись в этой неизвестности, истерзав себя страхами, Мартин попытался сыграть на опережение и напугать хозяйку. Чтобы она, лишившись своей самоуверенной беспечности, искривив рот, заорала: «Умри, тварь!» И он бы умер, заполучив свою трехминутную смерть. Так все поступали, все хозяева. Он знал, как поступают с бракованными киборгами. Люди их боятся. Машина обретает собственную волю, машина, прежде исполнявшая самые нелепые и безумные приказы. Мартин очень рассчитывал на этот иррациональный человеческий страх. В доме никого нет, хозяйка – физически хрупкий ХХ-объект. Она должна испугаться.
Но она не испугалась. И не заорала. Даже когда треснула кость. Нет, она, конечно, испугалась. Система зафиксировала выброс адреналина. Но приказа так и не последовало. А потом уже испугался он. Потому что напал на свою хозяйку. Он сломал не только руку, он сломал все устоявшиеся, наработанные за прежние годы схемы и модели привычной вселенной. Сделал так, что эта вселенная теперь неумолимо, мучительно коллапсировала. Хозяйка должна была его наказать, но вместо наказания она вручила ему планшет с голографиями родителей, с материалами расследования их смерти. Отключила старый изношенный гравигенератор.
С тех пор этот генератор так и бездействует. Состояние парения, воздушной легкости начинало Мартину нравиться.
В ту же ночь, после их разговора о душевном спокойствии, Мартин впервые услышал дождь. Сначала на крышу дома, на верхушки деревьев всей атмосферной тяжестью обрушился ветер. Воздушные слои сместились неожиданно, как подземные пласты при тектоническом разломе, и произошло воздухотрясение. Сорвавшись с пика высокого давления ветер погнал вереницу туч, обремененных влагой, и в тугие древесные листья, в окна, в черепичную мозаику ударил дождь.
Мартин резко сел на своей кушетке, запустив ночное зрение и боевой режим. Нападение? Обстрел? Бомбардировка? В крышу над головой били струи воды. Что это? Планетарная катастрофа? Но домовой искин сонно молчал. Ни сирены, ни аварийного освещения. Мартин выскользнул из комнаты и подкрался к спальне хозяйки. Пришлось воспользоваться прослушкой. Она спала! Спала!
Мартин спустился вниз. Вода лилась с неба. И тут Мартин понял. Он знал механизм этого природного явления, но никогда его не видел. Дождь! Это всего лишь дождь. Избыток атмосферной влаги. Вода испаряется с поверхности планеты, конденсируется в верхних слоях атмосферы, а затем возвращается в виде осадков. Все очень просто. Самое обыденное явление для кислородных планет. Дождь… Мартин устроился на полу посреди «гостиной», как именовала эту часть помещения хозяйка, поджав под себя одну ногу. Если бы у него было больше опыта в общении с людьми, он бы знал, что так делают дети. Он завороженно глядел в бушующее, клокочущее нутро внешнего мира, изучая одно из его бесчисленных проявлений. Так увлекся, что не сразу распознал человеческие шаги. Хозяйка спускалась по лестнице. Правильному киборгу полагалось встать, но он только обернулся. Хозяйке не нравилась демонстрация его подчиненности. Она куталась в безразмерное шерстяное покрывало, тянувшееся за ней, как хвост. Подошла и села рядом.
– Тебя дождь разбудил?
– Да, – ответил Мартин.
– Раньше не видел?
Он покачал головой.
– Скоро осень, – сказала хозяйка. – Дожди будут каждый день. А потом выпадет снег. Знаешь, что такое снег?
– Знаю. Это кристаллики льда.
– Зима – суровое время на Геральдике. Дом заметает почти до самой крыши. На сотни миль вокруг белая пустыня. В октябре я обычно покидаю планету и возвращаюсь только весной. Но если ты захочешь, мы можем остаться. Захочешь увидеть зиму, – добавила она.
Мартин вновь почувствовал пустоту и невесомость. Поверить? Усомниться? А если все, чего он боится, случится зимой? Новые условия выживания, новый тест. Он молчал.
– Хочешь чаю? – спросила вдруг хозяйка. – Горячего. Сладкого.
Мартин сразу вспомнил, что замерз. Он спустился вниз в том, в чем спал, в футболке и боксерах. Мог бы поднять температуру тела, но энергозапас едва превышал 40%. Еще и на бессмысленный боевой режим потратился… Когда уже он сможет пополнять энергию, не ограничивая себя количеством ложек! Хозяйка стянула покрывало и набросила его Мартину на плечи.
– Я сейчас, – сказала она, направляясь в сторону кухни.
Дождь все так же заливал прозрачные стены. Ветер налетал с жалобным стоном, униженно отползал и снова бился в огромные окна бесформенным промокшим телом. Хозяйка вернулась с двумя кружками. Одну протянула Мартину.
– Держи. Я положила шесть кусочков сахара. Хватит?
Мартин взял кружку обеими руками. Она была горячей. И пальцы сразу согрелись. Он сделал глоток и зажмурился. Чай был удивительно вкусным. И сладким. Согрелись не только пальцы. Согрелось где-то внутри. В сердце.
– Ну что? – спросила хозяйка. – Понял теперь? Вот это оно и есть. Душевное спокойствие.
========== Глава 10. Один дома ==========
Хозяйка улетела в Перигор, административный центр северной провинции, и Мартин впервые остался в доме один.
– Наш толстенький барон желает поиграть в демократию, – объяснила она причину поездки. – Ты знаешь, что такое демократия?
Мартин порылся в цифровой памяти. Что-то у него такое было, он скачивал какие-то файлы… Заигрывания домового искина еще несколько дней назад возымели желанное действие. «Ее» нежные вай-фай ласки уже не вызывали у него судорожного отрицания. После очередного виртуального щипка Мартин счел возможным ответить на авансы и, помедлив с файерволом и кодом доступа, ответил вежливым «granted». Получив стандартный пакет данных, искин торжествующе засветилась в вирт-окне на рабочем терминале.
– Кажется, я все-таки уболтала нашего недотрогу на кибер-интим, – прошептала «Жанет» с явным расчетом, что Мартин ее услышит.
Он понимал, что они говорят о нем, но не слушал. Хозяйка развернула кресло от терминала. Мартин уткнулся в планшет.
– Это же хорошо, – сказала Корделия, улыбаясь, – давно пора. Будет кому воспользоваться коллекцией твоих голофильмов и собранием шедевров мировой литературы. И еще, – добавила она, уже обращаясь к искину, – два слова, «Жанет», родительский контроль.
– За кого ты меня принимаешь? За калькулятор?
Мартин нисколько не удивился этой перепалке домового искина и хозяйки. Он уже привык к их бесконечным спорам и шутливым разногласиям. Большую часть того, о чем они говорили, он не понимал, так как речь шла в основном о таких коллизиях в человеческих отношениях, понятиях и мировоззрении, разобраться в которых позволил бы только многолетний опыт общения с людьми, а он такого опыта не имел. К тому же хозяйка в этих беседах с искином упоминала то предков, то родственников, то исторические события, имевшие место на Старой Земле более пятисот лет назад. Он уяснил только, что персонифицированная оболочка домового искина – это виртуальный слепок с реальной женщины, некогда жившей на Земле и приходившейся хозяйке какой-то там прапра… бабушкой. Выходило, что Корделия (Мартин осмеливался называть ее по имени только мысленно, да и то после долгих колебаний) общается с виртуальным «предком». Это было странно. Почти непостижимо для него, существа, фактически лишенного самих предпосылок к семейным узам. ДНК родителей не в счет. Потому что он не рожден в семье, не выращен от младенца до половозрелой особи, а извлечен из репликатора уже в готовом виде. А семейная общность создается десятилетиями. Она произрастает из опыта предшествующих поколений. Связь между родителями и детьми так же не возникает, как мгновенный коннект с искином. Это процесс сложный, многоуровневый. Как это – быть частью чего-то? Осознавать себя частицей чего-то более значимого, чем ты сам, чувствовать одновременно родство и защиту? Мартин вздохнул. Ему этого не понять. А вот его хозяйка, похоже, хорошо это понимает, несмотря на то, что много лет живет одна и прямых кровных родственников не имеет.
Мартин отогнал эти непонятные мысли и робко заглянул в открывшееся на внутреннем экране «окно». Рамки этого окна были зыбкими, подвижными. Они искрили, вспыхивали и даже тянулись к нему, как миниатюрные протуберанцы. А там, за открывшимся порталом, он испытал почти тот же подернутый ужасом восторг, как когда шагнул из шлюза на трап и оказался под открытым небом. Сразу за зыбким порталом открывалось безбрежное, бездонное сияющее пространство. Оно вздымалось, шевелилось, наступало. Во взметнувшейся волне Мартин успел рассмотреть множество картинок, лиц, формул и символов. Это был огромный, ужатый в пиксели и байты, пласт информации, груда текстовых, графических, аудио-и видео файлов. Мартин едва не кинулся бежать, как сделал это при посадке на Геральдику. Но куда было бежать, если все это происходило в его собственной голове? Искин, посмеиваясь, вынырнула из-под нависающей волны и поманила его пальцем. Мартин едва удержался, чтобы не разорвать связь. Но искин внезапно смилостивилась и упорядочила это кипящее марево в ряд директориев и ленту меню.
– Так лучше? – спросила она, и Мартин снова ощутил нежный виртуальный шлепок.
Он начал с локационной карты Геральдики, с истории ее открытия и освоения. Подспудной целью была история рода Трастамара и самой хозяйки. Мартин еще окончательно не лишился надежды разгадать Корделию, выяснить, что же скрывается за расплывчатым определением «душевное спокойствие». Но столкнулся с таким множеством незнакомых слов и понятий, что вынужден был бесконечно заглядывать в справочники. Искин, быстро подметив эти вынужденные труды, стала подкидывать ссылки в виде разворачивающихся окон. Например, повстречав такой термин, как хартия вольностей, Мартин тут же получал справа на внутреннем экране развернутую сноску. Великая хартия вольностей, документ из 63 статей, составленный на основе требований знати к королю. Признана как первая британская конституция. Что это за знать такая? Знать – это… И так далее и тому подобное. Поэтому когда хозяйка спросила, знает ли он, что такое демократия, Мартин уже привычно скосил глаза вправо и получил ответ.
– Демократия происходит от древнегреческого «власть народа», политическое устройство, при котором народ осуществляет законодательные и исполнительные функции.
– Эй, – погрозила хозяйка искину, скромно мерцающему на стекле, – а ну не подсказывай. – Потом Мартину. – Сам-то понял, что сказал?
– Нет, – честно признался он.
– А чего повторяешь, как диктофон? Во всех этих галапедиях чушь написана. Все гораздо проще. Демократия – это когда один дорвавшийся до власти жлоб делает вид, что учитывает интересы и желания других.
– А… жлоб это…
– Ладно, спроси у «Жанет», – сдалась хозяйка.
Тут же выскочило определение жлоба. «Хам, принимающий во внимание только собственные интересы».
– Губернатор – жлоб? – осторожно спросил Мартин.
Хозяйка засмеялась.
– Да все они жлобы. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Но время от времени пытаются играть в демократию. То есть делают вид, что кроме их собственных интересов есть еще интересы окружающих. Губернатора и так на второй срок оставят, а то и пожизненно, но он хочет, чтобы все было по правилам, побыть, так сказать, в тренде. У нас тут, на Геральдике, феодальная раздробленность в разгаре, но демократические веяния в моде. Все-таки 22-й век на дворе. Одним словом, а не затеять ли нам предвыборные дебаты на GalaxiZwei? Губернатор вчера в гости напрашивался. Да не один. Со всеми чадами и домочадцами. Но я самым непочтительным образом ему отказала. Внесла встречное предложение – посетить губернатора в его резиденции. До Перигора полтора часа лету. Тебе придется побыть одному, возможно, до вечера.
Мартин почувствовал неприятную пустоту в груди.
«Мы скоро заберем тебя отсюда, сынок…»
– Но ты… вернешься?
Хозяйка перестала улыбаться.
– Конечно вернусь! Куда ж я от тебя денусь? Мартин, что с тобой? Посмотри на меня, не отворачивайся. Ничего со мной не случится. Я переговорю с губернатором и сразу назад. Я бы взяла тебя с собой, но… Тебе будет непросто. Ты еще не готов. Там будут люди. Много людей. Незнакомых, чужих. Сможешь их вынести? Их взгляды, любопытство, расспросы?
Мартин отрицательно качнул головой.
– Вот и я так думаю.
Корделия ушла к себе, чтобы переодеться, и вернулась… неузнаваемой. Мартин даже сверился с ее профильным изображением. Да, это она. Все параметры совпадают. И в то же время… чужая. В доме хозяйка всегда носила простую удобную одежду, которая мало чем отличалась от одежды самого Мартина. Те же футболки, рубашки, джинсы, мягкие тапочки. Теперь же она будто сменила не только одежду, но и кожу под ней. Заметив его встревоженно-изумленный взгляд, как-то грустно улыбнулась:
– Что, не узнал? Это все еще я. Вот так я обязана время от времени выглядеть. Привыкай. Когда-нибудь ты отправишься со мной на светский раут. И там вот таких будет много.
Мартин не сказал, что “вот такой” он ее уже видел. В лаборатории, в доме Волкова.
Флайер уже стоял на исходной позиции.
– Кстати, – сказала Корделия, уже взобравшись на водительское место, – мы еще ни разу с тобой не летали. Как ты смотришь на то, чтобы завтра совершить небольшую прогулку?
Мартин недоверчиво взглянул на нее. Конечно, он хотел полетать! Хотел оказаться во флайере полноправным пассажиром, а не пленником или грузом.
– А можно?
Она потянулась было провести ладонью по его волосам, но, видимо вспомнив, чем окончилась прошлая ее попытка, отдернула руку. Но Мартин сам подался вперед, чтобы она к нему прикоснулась.
– Глупый, – тихо сказала Корделия. – Маленький и глупый.
Двигатель с низким мелодичным рокотом набрал обороты, и машина взлетела. Мартин прислушивался, запоминая звук. Флайер сделал круг над домом, набрал высоту и исчез.
Он вернулся в дом. Там было тихо. Незнакомо, пугающе тихо. Мартин уже привык к тому, что хозяйка постоянно где-то рядом. Что она ходит, дышит, напевает, включает кофеварку, говорит по видеофону, пререкается с искином, отпускает едкие комментарии, зовет его к завтраку, пытается разговорить, что-то рассказывает, выспрашивает или просто сидит рядом, разделяя его молчание. Без нее Мартин чувствовал себя каким-то опустошенным, незадействованным. Он в какой-то степени перестал быть.
В чем состоит предназначение киборга? Служить человеку, быть частью жизни этого человека, пусть частью вспомогательной, но все же значительной, бытийно – необходимой. Для киборга человек цель и смысл. А если человек уходит, пусть даже временно, то вместе с ним уходит и смысл.
Правда, у Мартина с его хозяйкой все несколько иначе. Тут даже не совсем ясно, кто кому служит. Сторонний наблюдатель решил бы, что служит как раз хозяйка, а киборг самозабвенно бездельничает. И смыслообразующим покажется скорее он, обеспечивая свою владелицу мотивацией. Но в действительности это не так. Человек всегда смысл существования киборга. Будь его родители живы, он признал бы за смысл существования их. Даже если бы этот смысл оставался для его человеческого сознания скрытым за множеством менее значимых. Если бы родителям удалось осуществить свой план и выкупить его у «DEX-company», Мартин еще долгое время не догадывался бы об истинном предназначении, но в то же время исполнял бы его. Он бы искренне верил, что предан им как сын, что движим человеческим чувствами, что он их любит.
Был бы он разочарован, когда в конце концов открылась бы истинная причина его служения? Почувствовал бы он себя уязвленным, обнаружив, что выказывает преданность, подчиняясь зашитой в программе базовой установке? Или ему было бы все равно? И как расценить то, что он испытывает сейчас, оставшись в доме один? Опять вшитая директива или собственный выбор?
К тем людям в «DEX-company» он никакой привязанности не испытывал. И служить им у него потребности не возникало. Он даже лиц их не помнил. Стирал из цифровой памяти, не дожидаясь приказов, а в органической замещал воспоминаниями о несостоявшемся детстве или смерзшихся частичках газа, покрывающих серым налетом внешнюю оболочку купола.
Мартин выбрал на планшете очередную головоломку. На дисплее медленно вращался 3D октаэдр, каждая из граней которого пестрела разноцветными геометрическими фигурками. Следовало собрать эти разбежавшиеся фигурки по цветам. Задача усложнялась еще тем, что на каждой грани октаэдра должен был появится ясно читаемый символ – буква древнего алфавита.
На станции у Бетельгейзе Мартин не тяготился одиночеством. Родители оставляли его вот с таким же планшетом, полным игр, головоломок, электронных книг, картинок и голографий. На станции дежурили сотрудники «DEX-company», в чьи обязанности входило обслуживание репликаторов, но в отсеке, где жил Мартин и куда наведывался Гибульский, они не появлялись. Гибульский объяснял это тем, что Мартин находится в строгом карантине, так как после комы и произведенной имплантации иммунитет еще не восстановился. Мартин ему верил. Он не спрашивал, почему сам Гибульский не предпринимает никаких мер, чтобы поддержать этот хрупкий иммунитет, не прибегает к дезинфекции и не надевает специализированный костюм. Мартин и не мог его об этом спросить. Он ничего не знал. Его сознание только пробудилось, его личность проходила стадию ускоренного формирования. По сути, он был младенцем, помещенным во взрослое тело. Он принимал происходящее с ним без сомнений и вопросов, с абсолютным доверием. Каждая незначительная мелочь вызывала интерес. Его мозг, такой же зрелый и жадный до активности, как и тело, хватался за любую крупицу информации, даже если эта информация была непонятна. Он не скучал и не тосковал. Ему было интересно. Решать, читать, смотреть, изучать. Даже сам отсек, всего несколько тесных помещений, представлялись ему неизведанным миром. И это был его мир, его колыбель, его надежный и прочный кокон.
Мартин не знал, что такое страх, не знал, что такое боль. Он не испугался даже тогда, когда к станции пристыковался незнакомый катер с ярким черно-белым логотипом. А где-то в стороне от станции мигнул бортовыми огнями корвет с тем же знаком. Что с того, что прилетел какой-то катер? Время от времени катера швартовались к станции. Гибульский тоже прилетал на катере. И мама. Она всегда привозила новые игры, новые книги, новые фильмы и что-нибудь вкусненькое. Правда, к моменту появления незнакомого катера от родителей и Гибульского известий не было. Мартин привык учитывать время. Это происходило как бы само собой. Он откуда-то знал очень точно, сколько дней, часов и даже минут истекло с их последнего визита. Мама всегда присылала ему сообщения, подробно рассказывала, где они с отцом находятся, сколько прыжков до Бетельгейзе, и прикладывала видеофайлы. Гибульский время от времени присылал список вопросов, на которые Мартин должен был отвечать. Но вот уже несколько дней от них ничего не было. Мартин еще не умел бояться. Он смотрел на молчащий терминал с легким недоумением. Он был слегка встревожен. Это же не надолго? Так бывало и раньше, но мир всегда исправлялся. Где-то срабатывала аварийная система и гравигенератор возвращал все на прежнее место. Так будет и на этот раз. Поэтому, заслышав незнакомые шаги за дверью своего бокса, Мартин не заметался в поисках укрытия. Напротив, он едва не побежал навстречу, как бежит щенок, которого еще не били сапогом в мягкое брюхо.
Вошли двое. Высокие мужчины в комбезах с логотипом «DEX-company». Этот логотип Мартин знал. Гибульский тоже носил такой комбез. Вероятно, эти двое прибыли сообщить, что… Додумать предположение Мартин не успел. Один из вошедших направил на него гладкую черную продолговатую штуку, напоминающую пульт от головизора, и Мартин упал. Сознания он не лишился. Только тело стало чужим, непослушным. Оно неприятно мелко подергивалось, будто внутри что-то разладилось, стало беспорядочным и хаотичным. Мартин еще не знал, что это блокатор. Процессор отключился, а мозг еще не перехватил управление. Мартин все еще не чувствовал страха. Он был удивлен. Он смотрел на подошедших людей в полной уверенности, что ему сейчас все объяснят. Тот, который держал черную трубку, вновь вытянул руку и прицелился Мартину прямо в лоб. Боли не было, только чернота…
Очнулся Мартин от бившего в глаза света. Прямо над ним висели две яркие лампы. Пошевелиться Мартин не мог. Не потому, что тело не слушалось. Оно слушалось. Мышцы напрягались и твердели. Он не мог пошевелиться, потому что был связан и прикручен к лабораторному столу. И тогда он впервые испугался. Страх перерос в ужас. Слепящий, беспомощный. Он не понимал, что происходит, почему это происходит, где это происходит. Впервые он почувствовал, как в его разум, в его память запустили грубую виртуальную руку.
– Что там у него?
– Да тут все по минимуму. Процессор управляет имплантатами, да и то в компании с мозгом. Ни одной программы не установлено. Хотя, судя по базису, все же «шестерка».
– Хозяин прописан?
– Да какой хозяин! Блоки подчинения и распознавания образов в архиве.
В каком архиве? О ком они говорят? Какой блок подчинения? Мартин не понимал. Он хотел закричать. Но не получалось. Горло перехватило. А потом, прямо перед глазами, стали появляться красные надписи! Раньше надписи тоже появлялись, но они были редкими, нейтрально-зелеными. Гибульский объяснял их наличием мозгового имплантата. Мартин зажмурился. Замотал головой. Он услышал смех.
“Активация визуального контроллера. 30%… 40%… 50%… Выполнено”
“Активация контроллера двигательной функции. 30%… 40%… 50%… Выполнено”
“Активация блока распознавания образов. 30%… 40%… 50%… Выполнено”
– Смотри-ка, куколке не нравится.
– Кого временным хозяином прописать? Тебя, Джонсон?
– Давай меня. Позабавимся. Поучим жестянку хорошим манерам.
Мартин по-прежнему не понимал. Его сознание раскололось. Оказывается, он не один, их двое. И этот второй живет в его теле. И непонятно, кто из них настоящий. Он, прежний, осознающий, знавший, что такое радость и ожидание, оказался запертым где-то между висками. Ему, прежнему, оставили только способность беспомощно наблюдать. И чувствовать боль. А все остальное делал тот, другой, лишенный чувств и сомнений. Этот другой подчинялся приказам и считывал красные надписи. Этот другой, не колеблясь, делал выбор и безжалостно урезал возможности.
– Ну что, жестянка, понял, кто ты есть?
Мартин не понимал.
– Подними правую руку.
Рука прыгнула вверх.
– А теперь левую.
Левая рука повторяет за правой.
– Раздевайся.
Быстро, без колебаний, снял все до последней нитки. Под ноги упала футболка, которую подарила мама…
– Свенсон, мудила, ты че делаешь? Он же пацан, а не девка.
– А какая разница? Нам еще неделю до Лебедя пилить. Там снова транспортник перегонять. Чего добру пропадать? Ты потрогай, у него кожа как у младенчика…
Мартин вздрогнул, огляделся. Да нет же, нет! Это не грузовой отсек транспортника «DEX-company». Это дом на Геральдике, дом его новой хозяйки, Корделии Трастамара. Она выкупила его у корпорации. То, что он сейчас вспомнил… Это было давно, очень давно. Он пытался забыть. Запрещал себе думать. Это все из-за того, что тихо. В доме слишком тихо. Уже темнеет. Хозяйки нет. Он один.
«Переговорю с губернатором и сразу назад…»
«Мы скоро заберем тебя отсюда, сынок…»
Мартин встал и подошел к прозрачной стене. Стена беззвучно откатилась в сторону. Хозяйка позволила ему покидать дом и возвращаться в любое время. А она сама? Она вернется? Или она так же, как его родители? Багровое небо затягивали тучи, сизые, тяжелые. Мартин прислушался. Двигатель. Флайер. Приближается. В сердце стукнула радость. Но тут же растворилась. Это чужой флайер. В базе данных этого звука нет. Мартин вглядывался в наплывающий сумрак. Вынырнула продолговатая тень. Стала снижаться. На борту проступила яркая черно-белая надпись…
========== Глава 11. Золушка ==========
– А здесь у нас гостиная мадам Рамбуйе*!
Баронесса де Гонди, полная щекастая дама с буклями, распахнула дверь и пригласила гостью в комнату, обитую ярко-синим бархатом. Корделия вздохнула. Ей уже предъявили Оружейную комнату Карла Девятого, будуар мадам де Помпадур, игрушечную ферму Марии-Антуанетты и даже Грановитую палату Ивана Грозного.
– Я бы предпочла подземелье графа Дракулы, – кротко изъявила желание Корделия.
Баронесса поперхнулась. В течении нескольких секунд ее холеное круглое личико с мелкими, будто согнанными к самой середине фасада чертами, отражало борьбу между великосветской обидой и надеждой прослыть либерально ориентированной. Второе победило. Баронесса засмеялась и воскликнула:
– Ах, Корделия, вы такая… затейница!
Гостья, возведенная в «затейницы», шутку не оценила. Затейница, тьфу… Корделия покосилась на комм. Она торчит в резиденции барона, губернатора северной провинции, уже битый час. А точнее, пятый. И это не считая тех от полутора до двух, которые она потратила на дорогу.
В своих предположениях Корделия не ошиблась. Губернатор в самом деле затеял игру в демократию. Он готовился к выборам. Чисто формальным, мало что значащим, но обставленным как судьбоносное и переломное событие в истории планеты. У губернатора выискался конкурент. Такой же родовитый и тщеславный, напыщенный и высокомерный граф Солсбери.
Невзирая на пышность генеалогического древа, этот «вельможа» взял на себя роль статиста не из честолюбия, а из сугубо меркантильных побуждений. Доверившись нечистоплотному брокеру, граф вложил все свое состояние в гостиничный бизнес на Шии-Ра и… прогорел. Над аристократическим семейством, ведущим родословную от подвязки королевской любовницы**, нависла угроза разорения, продажи родовых земель и высылки на плебейскую Аркадию. Дабы избежать последнего и на худшее согласишься.
Разумеется, в открытую губернатор об этом не говорил. Напротив, он цветисто излагал свою предвыборную программу, свои прогрессивные проекты и ждал, что его элегантная гостья проникнется величием замысла. Гостья молчала. Она еще во флайере ознакомилась с этой многостраничной презентацией, вся суть которой сводилась к ужесточению правил охоты на медведя-спинорога, волка щетинистого и большую геральдийскую лису, которая своей прожорливостью не уступала лисе шоаррской. Эти лесные хищники, названные в честь своих земных аналогов, выказывали вопиющее пренебрежение к священному феодальному праву, беспрепятственно мигрировали вслед за лесными грызунами и мелкими травоядными, составлявшими их основноме меню, и провоцировали соседей на бесконечные распри и тяжбы. Охотники увлекались травлей и нередко вторгались в чужие владения.
Корделия слушала, не возражая и не поддакивая. Она хотела домой. Хотела зажечь свой странный плавающий камин, сесть за рабочий терминал, где ее ждал меморандум о намерениях (кинокомпания “КорнерБразерс” жаждала многомиллионных инвестиций), и поглядывать на Мартина, который, лежа на животе посреди гостиной, был бы занят головоломкой десятого уровня сложности. Охота казалась ей забавой если не отвратительной, то, по крайней мере, устаревшей. Что за радость гонять по лесу на гравискутере, рискуя быть сожранным? Есть же гораздо менее затратный способ унять жажду крови. Заменить реальную охоту на компьютерную симуляцию. Уровень современных технологий позволяет пережить и погоню, и усталость, и шишек наставить, и даже собрать выпущенные внутренности. Можно и по лесу побегать. Например, в компании с шоаррской кибер-лисой. Забавная, говорят, игрушка. Корделия видела такую в магазине. А есть еще и шоаррский медведь, и шоаррский страус. Правда, как они выглядят, Корделия представлять не рискнула, учитывая буйную фантазию шоаррских изобретателей, но если уж выбирать между охотой на живое существо или на его шоаррскую копию, то второе и для шкуры и для совести все же менее обременительно.
Но эти мысли она опять же благоразумно оставила при себе. Хочет губернатор дебаты, будут ему дебаты. А ей выпадет возможность поквитаться с соседом, Генри Монмутом, взявшим за обыкновение устраивать травлю на ее землях. Тем более что сезон уже начался.
Заручившись согласием Корделии, просиявший губернатор потребовал ее непременного участия в надвигающейся, как бедствие, трапезе. Скучнейшее мероприятие!Его предстояло пережить в компании дядьев, теток, племянников и кузенов Гонди, а затем отправиться на экскурсию по перигорскому замку, подглядывая в будуары, спальни и клозеты некогда известных персон. Корделия снова покосилась на комм. Как же она хотела домой! Мартин уже больше пяти часов один. Конечно, при любых форс-мажорных обстоятельствах, пожаре, наводнении, нашествии саранчи или пиратов, «Жанет» сразу же с ней свяжется. Но при менее угрожающих событиях искин и не подумает озаботится. Впрочем, что может случится? Если только Мартин, гонимый голодом, опустошит холодильник и получит заворот кишок. Но он не настолько глуп, да и не смотрит на еду с тоской желудочного наркомана. Достаточный уровень питательных веществ поддерживал работоспособность и ускорял регенерацию, а удовольствие от еды он, кажется, перестал испытывать пару лет назад. Возможно, когда окончательно лишился надежды. Вернуть ему это удовольствие, наслаждение вкусом, оставалось задачей все еще неразрешимой. Наслаждение едой эквивалент наслаждения жизнью. Если хочет есть, значит, хочет жить. Кстати, следует поблагодарить баронессу за мороженое. На десерт подавали несколько сортов, и Корделия не поскупилась на похвалы повару. Ее усердие было немедленно вознаграждено – в багажник флайера загрузили десятилитровый термобокс.
Корделия посмотрела в окно. Темнеет. Над шпилями, башенками, трубами Перигора, уютного городка, компиляции всех провинциальных городков Европы, сгущались тучи. Тяжелые, дождевые. Где-то в железный бубен ударил гром. Вот только этого не хватало. Ползущий с юго-запада грозовой фронт. И это в конце лета! Похоже, ей придется отклониться от курса километров на двадцать и облететь грозу, или подняться выше, чтобы не угодить под сине-белый зигзаг. Баронесса, повторно оскорбленная в лучших чувствах (Корделия пожелала взглянуть на комнату Синей Бороды), повела ее дальше, к покоям Евгении Монтихо.*** Комм приглушенно пискнул.
– Прошу прощения, баронесса, – прервала лекцию гостья, бросая взгляд на дисплей.
Сообщение от «Жанет»: «Связь с устройством модели DEX-6 потеряна». Корделия закрыла глаза, собираясь с мыслями, затем прочла еще раз. Какое еще устройство?
– Какого… – едва не выругалась Корделия, но вовремя спохватилась. – Простите, ваше сиятельство, небольшие домашние неприятности.
Быстро набила ответ. «Что случилось? Где Мартин?» «В настоящий момент местонахождение неизвестно. Покинул указанную как базовая локацию 96 минут 30 секунд назад».
