Текст книги "Зависть богов (СИ)"
Автор книги: Ирен_Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)
Корделия давала поручение Ордынцеву добыть всю возможную информацию об этом центре, о проводившихся там исследованиях, о руководителях и научных светилах, но улов бывшего сотрудника СБ оказался скуден. Только общие сведения и никаких имен. «DEX-company» умела хранить секреты. Правда, имя Пирсона ей попадалось. Он упоминался как ученик Гибульского, практически соавтор. А если он участвовал в разработках, то мог и продолжить дело учителя. Мог продолжить работу с первым тестовым экземпляром. И этот тестовый экземпляр его узнал. Узнал своего… кого? Хозяина? Мучителя? Насильника? Скорей всего, три в одном.
– Выключи, – приказала Корделия искину.
Экраны погасли.
– Мартин, – тихо позвала она, – Мартин, все уже кончилось. Все кончилось, мальчик. Его нет. Его. Нигде. Нет. Вернись. Слышишь меня? Ну перестань. Не пугай меня. Возвращайся.
Она знала, где он сейчас – в своем единственном убежище, какое у него было, глубоко внутри самого себя, в каком-то закоулке мозга, за процессором. Он научился сворачиваться в крошечную мыслящую точку и прятаться там, замирать, как зверек, который притворяется мертвым. Корделии представился испуганный, пятилетний мальчик, с придушенным плачем бегущий по коридорам огромного мрачного строения. Мальчик бежит, бежит, а коридоры все не кончаются. Лестницы, двери, повороты. Он не знает, где выход, не знает, куда ведут эти двери и эти лестницы. Ему страшно. Он спотыкается, падает, поднимается и бежит дальше. Он слышит за спиной надвигающийся металлический рокот, гул, рычание, вой. Там, за спиной, чудовище. Оно огромное, многорукое, когтистое, зубастое. Оно схватит и будет терзать. А мальчику надо спрятаться, надо найти убежище. И вот ему кажется, что он это убежище нашел. Он ныряет туда. В колодец, в пыльный воздуховод, в угол под лестницей, в забытый контейнер, в приоткрывшийся люк. Не имеет значения… Он находит место, где становится невидимым, недосягаемым для людей, которые что-то делают с его телом. Он не может защититься и бежать ему некуда. Он может только прятаться в глубине самого себя. Затаиться и ждать.
«Нда… Чудища вида ужасного Схватили ребёнка несчастного И стали безжалостно бить его, И стали душить и топить его»***, печально пошутила про себя Корделия. Она погладила мягкие, волнистые волосы.
– Он тебе ничего не сделает, Мартин. Он уже никому ничего не сделает. Его нет. Возвращайся. Давай, мальчик, дыши. Ты же почти не дышишь. Поговори со мной. Скажи что-нибудь. Пожалуйста.
– Система готова к работе, – механически произнес киборг.
– Нет, нет, это не ты! Это не ты говоришь. Это машина. Чертов процессор! Я не хочу говорить с процессором.
Корделия обхватила его голову руками и подышала в его волосы, как подышала бы на замерзшую в полете птичку.
– Ну давай, Мартин, отмирай. Отмирай, пожалуйста.
Корделия услышала вздох. Мартин чуть шевельнулся. Его плечи расслабились и опустились.
– Ну вот и умница. Дыши, дыши. Давай вместе. Вдох, выдох. Еще раз. Вдох, выдох. Вот видишь, все получается. Все хорошо, Мартин. Все уже хорошо.
«Взмолился тут мальчик задушенный, Собаками злыми укушенный,
Запуганный страшными масками… И глупыми детскими сказками…»
Она продолжала гладить его волосы. Потом взяла в ладони еще неживое, будто обесцветившееся лицо.
– Давай мы сейчас возьмем термос с горячим чаем, печенье и полетим куда-нибудь. Хочешь? К морю? Или к водопаду?
– К морю, – с трудом выговорил Мартин.
– Значит, к морю. Иди, надень свитер. Там ветер холодный. Море все-таки северное.
Мартин окончательно ожил. Он поднялся и помог подняться Корделии. Она ободряюще, почти безмятежно улыбнулась. Когда Мартин убежал наверх за свитером, она оперлась о прозрачную колонну, закрыла глаза и прошептала:
– Помилуй меня, о Чудовище! Скажу я тебе, где сокровище…
Море носило имя адмирала Нельсона. Оно лежало у северных границ обширных владений Трастамара. Полет до скалистого, в мелких уютных бухточках побережья занял около трех часов. Корделия намеренно не торопилась. Петляла, снижалась, зависала над самыми живописными местами своего «княжества». В отличии от феодальных угодий своих соседей на ее земле не было ни поселений, ни ферм. Ни она сама, ни ее отец не нуждались в арендаторах. Их капиталы работали в иных областях и на других планетах. Земли, доставшиеся ее предкам на Геральдике, служили своеобразным статусным приложением к благородному имени, чем-то вроде фамильных бриллиантов, которые передаются по наследству и не подлежат продаже.
Такое положение вещей устраивало Корделию, не имевшую ни малейшего желания становится пионером-цивилизатором и превращать дикие леса в распаханные пустоши. Ей хватало одинокой усадьбы под управлением домового искина. Правда, в ее собственности находилось еще несколько домов в Перигоре, небольшой отель в Лютеции, столице Геральдики, и вилла на берегу моря Гамильтон. К большему приобретательству она не стремилась. Ее «княжество» в Северной провинции и так занимало впечатляющую площадь. Вполне хватило бы для обустройства небольшого государства с армией, полицией и тюрьмой. Только зачем ей это? Пусть реки остаются чистыми, животные – непуганными, а леса – непролазными.
Мартин завороженно смотрел вниз. Корделия снизилась и полетела, повторяя изгибы речного русла. Река была неширокой, но очень холодной и глубокой. Истоком ей служило горное озеро, откуда вниз по течению спускалась хищная серебристая двухвостая рыба. Гул флайера тревожил подводную живность, множество быстрых мерцающих теней уходило на глубину. Среди деревьев мелькали геральдийские лесные косули, только издали казавшиеся трогательно безобидными, подобно земным собратьям. В действительности эти якобы травоядные обладали нравом более яростным, чем геральдийские волки. Рассекали череп зазевавшегося врага ударом острого копыта и вспарывали брюхо единственным рогом. «Вот вам и кроткие единороги», подумала однажды Корделия, впервые став свидетелем подобной расправы над прыгнувшим с ветки лесным котом. Но из флайера эти косули выглядели как существа магические, воздушные. Как и птицы, парящие под облаками. Такие же грациозные, манящие своим пышным благородным оперением, но легко перешибающие клювом спину какому-нибудь недогадливому грызуну.
Сделав круг над косяком пасущихся травоядных, похожих на земных антилоп, опасных и прекрасных, Корделия взяла курс к побережью и прибавила скорости. За всю дорогу Мартин не произнес ни слова.
Она посадила флайер на берегу бухточки, которую облюбовала уже давно. Она прилетала сюда одна, если нуждалась в созерцательном отдыхе, или привозила редких немногочисленных гостей.
Мартин здесь еще не бывал. Море он видел издалека, во время первой воздушной прогулки, когда Корделия вместе с ним облетала свои владения. Ей тогда показалось, что он был несколько ошеломлен и даже испуган открывшимся ему беспокойной, шумящей, подвижной водной равниной, уходящей за горизонт, и она поостереглась приземляться. Позволила ему усвоить все предшествующие впечатления. Теперь она без колебаний приземлила флайер на белую песчаную полосу между грохочущим прибоем и скалистым нагромождением. Скалы, окружающие бухту и сходящие в нее, будто приговоренные к утоплению преступники, были глубокого чернильного цвета с голубоватыми прожилками. Будто вены под кожей.
А вот песок под ногами был из чистого кварца, снежно белого, словно этот цветовой парадокс задуман неким планетарным дизайнером, который завез этот песок из другой звездной системы. Едва двигатель заглох, Мартин отстегнул ремень безопасности и выскочил, как нетерпеливый ребенок, рвущийся на прогулку, рванул было к воде, но вернулся, помог Корделии извлечь из багажника объемистый термос, печенье, бутерброды, связку тропических фруктов и термоплед, позволяющий с комфортом разположиться даже на снегу. Корделия села, прислонилась к теплому боку флайера. Мартин, схватив печеньку, сел рядом. Они по-прежнему не обменялись ни словом, используя молчание как своеобразный язык.
– Знаешь, – вдруг сказал Мартин, запив сухое печенье чаем, – когда он это делал со мной, он всегда говорил, что любит меня. Я однажды спросил… Если люди это называют любовью, то какова тогда ненависть?
Он не ждал ответа. Да у Корделии его и не было. Она потянулась и накрыла руку Мартина своей в знак того, что и сама пребывает в недоумении.
– Можно? – тихо спросил Мартин, кивком указывая на бурлящую, клокочущую воду.
С моря дул сильный ветер, волны накатывали и отступали.
– Конечно. Только если ты намерен искупаться, учитывай, что вода холодная. Она даже в самые жаркие месяцы достаточно не прогревается. В эти воды время от времени заносит полярные льды.
– Я не буду купаться. Я только поброжу по берегу, – заверил ее Мартин.
Снял кроссовки, носки, закатал джинсы до колен и побежал по песку, сверкая литыми, точеными икрами. Добежал до воды, влетел и тут же выскочил, обжегшись непривычным глубинным холодом. Корделия, подперев голову кулаком, за ним наблюдала. Ага, теперь будет осторожней. Идет навстречу волне мелкими шажками, позволяет пенистому серо-зеленому языку облизать голые стопы. Стоически принимает ласку. Ежится под свитером, который Корделия заставила его надеть. С него сталось бы заскочить во флайер в одной футболке, все позабыв в мальчишеском азарте.
Зазвонил брошенный в бардачке видеофон. Корделия не хотела его брать, чтобы на какое-то время оборвать все связи и посвятить эти несколько часов Мартину, но в последний момент сработала многолетняя привычка. Выбравший ответственность должен быть досягаем. Она нехотя встала и забралась во флайер за видеофоном. На дисплее знакомый номер. Имя также… небезызвестное. Генри Монмут, баронет. Корделия поморщилась. Сказала же, что все вопросы к адвокату. Какова черта ему надо?
– Чего тебе, Генри? – начала она, пренебрегая приветствием.
– О, Корделия, дорогая, как я рад тебя слышать!
– Чего тебе? – сухо повторила Корделия. – Мы находимся в судебной тяжбе. По закону нам нельзя разговаривать без участия адвокатов.
– Какая же ты формалистка! Такой красивой женщине следует запретить использовать слова, лишенные эмоциональной окраски и отдающие канцеляризмом.
– Я в третий раз тебя спрашиваю. Чего ты хочешь?
Баронет заговорил без притворной любезности.
– Ну если ты настаиваешь… Мы должны кое-что обсудить.
– Все вопросы к моему адвокату.
– К адвокату, так к адвокату, – согласился он, – но для начала я хотел бы…
– Я не отзову иск, Генри. И у тебя нет средств заставить меня это сделать. Твой сын нарушил закон. Он вторгся в мои владения и занимался там браконьерством.
– Но он стрелял не по зверю, а по киборгу. Это кое-что меняет. Ты не находишь?
– Что именно? – машинально задала вопрос Корделия, наблюдая за Мартином.
Тот все-таки забрался в воду по щиколотки. Подкравшаяся волна окатила его с ног до головы. «Вот бестолочь», подумала Корделия. «Промокнет же. И полетит домой в мокром свитере». Она почти не слушала что говорит Монмут. А тот продолжал.
– Видишь ли, у присяжных может возникнуть вопрос. А что делал твой киборг так далеко от хозяйки и от дома, который ему предписано охранять? Обычно такое ценное и опасное оборудование не отпускают так далеко и не оставляют без присмотра.
– Я отправила его проверить размещенные по периметру датчики, – равнодушно ответила Корделия.
–
Тогда почему он был так странно одет? Служебный киборг, выполняющий поручение хозяина, должен носить комбез с голопечатью. Он же у тебя DEX. Или Irien?
– DEX, – нехотя ответила Корделия.
И забеспокоилась. К чему он клонит?
– Тем более! – радостно воскликнул тот. – У них должна быть печать. Это закон! А у твоего киборга печати не было. Откуда ребятам было знать, в кого, вернее, во что они стреляют?
– То есть, по поводу стрельбы по человеку из медвежьего станнера вопросов у присяжных не возникнет?
– Вряд ли человек благородный оказался бы в лесу в столь плачевном положении. В грязи, в овраге. Такое поведение соответствует преступным намерениям. Дети правильно рассудили. Это мог быть бродяга, грабитель или сумасшедший. Он мог быть опасен. Вот и пальнули.
– В спину.
– Он убил Аргуса! Любимую собаку моего сына. Ты не находишь, что твой киборг вел себя неоправданно агрессивно?
– Не нахожу. Он защищался. Мар… Киборг ни на кого не нападал. Это хорошо видно на видеозаписи, сделанной с беспилотника. Киборг прятался в овраге, а пес на него бросился.
– Подобное поведение может быть приемлемо для человека, но не для киборга. Это выглядит по меньшей мере… странно. Я тут… консультировался.
– Ты… что делал?
– Консультировался. Один из моих дальних родственников работает на «DEX-company». В одном из ее филиалов. Я обрисовал ему ситуацию, и он уверил меня, что поведение явно нетипично. Что нет ни одной программы, которая заставила бы киборга действовать подобным образом. И этот родственник, – тут Генри сделал едва заметную паузу, – посоветовал мне обратиться в «DEX-company» за экспертным заключением.
– Только хозяин киборга имеет право обращаться к экспертам. Проверяй своих киборгов, Генри.
– Речь идет о будущем моего сына. О его жизни и свободе. Да, я признаю, что он повел себя… неразумно. Он нарушил закон. И будет наказан. Но я, как отец и глава рода, намерен использовать свое влияние, чтобы смягчить это наказание. Он стрелял по киборгу, а киборг лично у меня вызывает некоторые вопросы. Эти же вопросы непременно возникнут и у присяжных. Мой адвокат позаботится об этом.
Тут Корделию осенило.
– Да ты мне угрожаешь!
– Нет, Корделия, нет, как ты могла подумать. Я всего лишь забочусь о будущем сына. Исполняю свой родительский долг. Ищу смягчающие обстоятельства. Как, к примеру, присяжные посмотрят на то, что киборг был… бракованный?
Корделия смотрела на Мартина. Тот играл с волнами в «догонялки». Заходил в воду почти по колено, а потом пускался наутек, когда очередной вспененный вал катил следом. Бракованный, еще какой бракованный!
Понятно, чего добивается Генри. Если киборг даже предположительно окажется бракованным, то преступление «онижедетей» будет переквалифицировано в подвиг. Они сражались со страшным и ужасным сорванным DEX’ом. Они явили храбрость. Не отступили. Не сбежали. Напротив, они, возможно, спасли жизнь самой Корделии, заставив киборга выдать свою непригодность. Стыдно судить их за это. Их надо простить и наградить.
– А если я соглашусь на освидетельствование и мой киборг окажется исправным?
Монмут помедлил с ответом. Видимо, уверовав в непогрешимость специалиста из «DEX-company», он надеялся на отказ Корделии.
– Тогда конечно… никаких претензий, – забормотал он.
– Если в работе моего киборга не найдут нарушений, я могу и встречный иск подать, за клевету. Я не люблю, когда мне угрожают. И шантажируют.
– Я не угрожаю! – с благородным пафосом воскликнул он. – Я всего лишь пытаюсь убедить тебя снять обвинение в браконьерстве. Пусть оставят только нарушение границы. Мы могли бы заключить сделку. И обойтись без судебного разбирательства. Ты снимаешь это обвинение, а я не обращаюсь в «DEX-company».
– Нет, Генри, не сниму. Теперь из принципа не сниму. Если бы ты попросил меня об этом по-человечески, без угроз, я бы, возможно, и согласилась бы. Для меня предстоящий суд такое же малопривлекательное мероприятие, как и для тебя. Но ты взял себе в союзники «DEX-company». Ты меня шантажировал. А я не заключаю сделок с шантажистами.
– Но я… постой, постой… Не бросай трубку.
Но Корделия уже отключилась.
– Мудак! – сказала она, обращаясь к уже замолчавшему видеофону.
И помахала Мартину.
Он вернулся к флайеру довольный и продрогший.
– Замерз? – спросила она, вручая ему пластиковый стакан с чаем.
Он кивнул и жадно выпил сразу половину.
– Вода… холодная, четыре градуса, – пожаловался Мартин, откусывая бутерброд.
– А я тебя предупреждала. Море северное. Тут всегда вода холодная. Ну ничего. Скоро поедем к другому морю, южному. На Шии-Ра. Хочешь?
Глаза Мартина заблестели.
– Хочу.
– Но там люди, Мартин. Много людей. Справишься?
Комментарий к Глава 4. Сицилианская защита
*Вильгельм Стейниц – первый официальный чемпион мира по шахматам (1886—1894)
** Anfänger – начинающий (нем.)
*** Стих Сергея Михалкова
========== Глава 5. Осторожней с желаниями ==========
Генри Монмут, 23-й баронет Барклю, с легким беспокойством наблюдал, как на посадочную площадку у арендованного им VIP-терминала опускается кургузый, агрессивно-военного покроя, черно-белый транспортник.
Третьего дня Генри выхлопотал в администрации Перигора соответствующее разрешение. В заверенной губернаторским факсимиле грамоте указывалось, что он, Генри Монмут, берет на себя полную материальную и юридическую ответственность за пребывание на Геральдике его гостей, экспертов из «DEX-company», прибывших на планету для участия в судебном разбирательстве. Генри перечитал украшенный геральдийскими ромбами и печатями документ. Все правильно. Он оформил приглашение, заполнил все необходимые формуляры. Губернатор Гонди, рассматривая прошение, несколько раз переспросил, уверен ли Генри в правильности принятого решения, так ли уж необходимо допускать этих, мягко выражаясь, простолюдинов, которые не являются ни друзьями, ни родствениками Монмутов, на планету для участия в столь щекотливом деле. Не проще было бы уладить его без привлечения посторонних, без чужаков, способных излишним рвением нанести непоправимый ущерб как семье, так и планете. К тому же в дело замешана Корделия Трастамара, особа знатная и влиятельная. Уверен ли Генри в своем решении?
Требования Корделии справедливы. Имело место незаконное вторжение. Границы владений, границы феода на Геральдике священны. И то, что она не пристрелила нарушителей на месте, уже лишает Генри части претензий. А он, вместо благодарности, идет на обострение конфликта. И что с того, что там оказался киборг? Это был ее киборг. И ее земля. На своей земле госпожа Трастамара в праве выпасать целый табун киборгов, причем самых разных модификаций. Может быть, Генри передумает и отзовет приглашение? Еще не поздно.
Но Генри не отозвал. Напротив, он настаивал на ускоренной обработке поданных документов. Губернатор разрешение подписал. Монмут, окрыленный этой маленькой победой, немедленно отослал голографическую копию пропуска своему кузену. А тот, в свою очередь, – в экспертный отдел.
Когда Генри прибыл в космопорт Перигора, он уже испытывал не торжество, а беспокойство. Он пытался поговорить с Корделией еще раз, но та не ответила на вызов. Кроме того, один из его егерей, делавший обход прилегающих к владениям Трастамара лесов, доложил, что все приграничные участки патрулируют сторожевые дроны, чего прежде никогда не наблюдалось, и по всему периметру активированы датчики движения, передающие домовому искину подробную информацию о перемещающихся объектах. Животных эти датчики пропускали беспрепятственно, а вот на егеря, когда тот попытался приблизиться, тут же спикировал сканирующий местность беспилотник. И даже пошел на малой высоте, будто намеревался атаковать нарушителя. Егерь не решился пересечь границу. Хотя раньше делал это неоднократно, углубляясь в леса Трастамара на пару миль, выслеживая намеченного к закланию зверя.
Волки и косули пренебрегали территориальным делением и свободно перемещались между феодами, отправляясь на поиски добычи. На землях Трастамара, где отстрел производился только в санитарных целях, животные устраивали свои лежки и норы. И задача егеря состояла в том, чтобы их с этих лежбищ согнать. Прежде это удавалось без труда, так как Корделия никогда не активировала периметр. Вот почему зависший беспилотник испугал егеря. Аппарат гудел с самыми неотвратимыми намерениями, сверкая наведенным объективом, сканерами и антеннами. Егерь даже зажмурился, ожидая, что глазастая штуковина выстрелит. Но беспилотник только жужжал. Тогда человек быстро отступил от линии разграничения, вдоль которой крошечный датчики беспрерывно обменивались сигналами, а беспилотник сразу набрал высоту.
Генри это сообщение насторожило. Чего Корделия опасается? Не ждет же она в самом деле нападения? Или ее так напугали разыгравшиеся подростки? Но подобные вторжения случались и раньше. Всегда кто-то где-то нарушает, оказывается в соседских владениях, увлеченный прогулкой или охотой. Если ощутимого ущерба не производится, то соседи улаживают недоразумение сами. Виновная сторона обычно первая приносит свои извинения, платит небольшой штраф или выдает пострадавшей разрешение на охоту уже на своей территории. Случается и отстрел животных. Но опять же, если гибель зверя носит случайный характер, то виновный так же отделывается штрафом. Наказуема лишь преднамеренность. Или настойчивый рецидив.
Такое не редкость. Есть среди них, благородных геральдийцев, несколько маргиналов, использующих свою родословную в качестве охранной грамоты. В приличное общество их давно не пускают, знакомства с ними не водят, так они отыгрываются на лесах и населяющей эти леса живности.
Но в случае с Генри-младшим Корделия превзошла даже этих маргиналов. Мало того, что она оставила без присмотра своего киборга, – не какого-нибудь кибер-дворецкого или кибер-садовника, а настоящего DEX’а, – так она еще и стреляла по несчастным испуганным детям. Стреляла из боевой плазменной винтовки. Но ей и этого показалось мало. Она подала в суд! Натравила на добропорядочные семьи адвоката-инопланетянина. Авшура!
На Геральдике вслух об этом не говорили, но неписанные правила требовали избегать контактов с ксеносами. Разумеется, вас уверят, что долг человека образованного и прогрессивного – поддерживать отношения со всеми расами, и в то же время посоветуют вычеркнуть из списка поставщиков всех негуманоидов. Возможно, сделают исключение для альфиан, и то с оговорками. Но Корделия… Несмотря на происхождение, доказанное генетически, она всегда была вроде инородного тела в благородном обществе Геральдики. В планетарном совете с ней вынуждены считаться и даже держать для нее место, если Корделии вздумается принять участие в заседании, но поглядывают с некоторой настороженностью, если не сказать опасением. Кто знает, чего от нее ждать, с ее умением рисковать, безрассудством и деньгами. С такой особой лучше не ссориться. А вот он, Генри, имел глупость поссориться. Даже губернатор предостерегал… но отступать уже поздно. Транспортник «DEX-company» выпустил посадочные стабилизаторы.
Генри ожидал увидеть несколько иное судно. Он предполагал, что корабль, на котором прибудут эксперты, будет напоминать те летающие научные базы, на которых прибывали биологи, зоологи, ботаники и прочая ученая братия, если комиссия при планетарном совете выдавала им разрешение на исследование флоры и фауны. Обычно такие передвижные научные центры цепляли к списанным армейским транспортникам вместо грузовых отсеков. И транспортники, и мобильные лаборатории выглядели непритязательно, как побитые жизнью чемоданы, чьи владельцы провели большую часть отпущенного им времени в скитаниях. Коллективы извозчиков и пассажиров имели вид, соответствующий используемому транспортному средству. Какой-нибудь младший научный сотрудник, выбившийся в завлабы, с недописанной докторской диссертацией, снедаемый честолюбием, парочка бледных недокормленных аспирантов, перезрелая дева лаборантка, три-четыре кандидата обоего пола и молоденькая стажерка, сбежавшая от мамы в свою первую межзвездную экспедицию. Доставлял их на планету обычно какой-нибудь ветеран космофлота или вышедший на пенсию прапорщик.
Генри не сомневался, что десант экспертов от «DEX-company» будет выглядеть примерно так же. Они же ученые. Тоже сидят в своих лабораториях, тоже проводят эксперименты. Кто там у них? Генетики, программисты, нейрокибернетики, психологи.
Каково же было удивление Монмута, когда на посадку пошел не старый армейский грузовик, а сверкающий черный ролкер, тупоносый, хищный, приземистый, с ярким логотипом по борту. На виденные прежде мобильные лаборатории он не походил совсем. Это был скорее военный транспорт, предназначенный для переброски отрядов спецназа из одной звездной системы в другую.
Отошла панель выходного шлюза, и по трапу спустились четверо. Все – мужчины с явно военной выправкой. Высокие, широкоплечие, короткостриженные, в одинаковых фирменных комбинезонах. Возможно, у прибывших на незнакомую планету ученых есть своя группа прикрытия? Сейчас эти четверо удостоверятся в личности встречающего и пригласят Генри на борт или эксперты сами выйдут к заказчику.
Четверку возглавлял блондин с раздвоенным подбородком. Он шел прямиком к Генри.
– Мистер Монмут?
– Да, – стараясь скрыть волнение, ответил тот.
– Мое имя Джонсон. А это мои коллеги, Свенсон, Полански и Батлер.
– А эксперты… они прибыли с вами? – сделал попытку внести ясность баронет.
Раздвоенный усмехнулся.
– Мы и есть эксперты. Где киборг?
– Какой? Ах ну да, но это не мой киборг. Это киборг моей соседки, Корделии Трастамара.
– Этот? – Раздвоенный… как там его?.. Джонсон выдернул из комма голоизображение.
Генри увидел очень молодое, бледное человеческое лицо. Это был юноша не старше двадцати, русоволосый, с правильными чертами лица, но какой-то изможденный, с запавшими, обведенными синевой глазами. Баронет никогда не видел этого юношу. Да и какое отношение он может иметь к тому злосчастному киборгу, который попал под выстрелы охотников? Это же явно изображение человека. Генри видел киборгов. У них таких лиц не бывает. Таких живых, отмеченных страданием лиц.
– Простите, а кто этот молодой человек? Я не имею чести…
Раздвоенный гыгыкнул, а его подручные обменялись насмешливыми взглядами.
– Был бы человеком, мы бы за ним не гонялись, – пояснил Джонсон. – Это киборг, бракованная жестянка. Так он?
– Я… я не знаю. Я его не видел. Там, на видео, изображение нечеткое, съемка велась с беспилотника.
– А кто видел?
– Мой сын. Я потому и запросил экспертизу. Дело в том, что мой сын…
Но Джонсон не дал ему договорить. Он как-то очень по-свойски обнял Генри за плечи. Баронет, непривычный к подобному обхождения, неспособный даже вообразить такого вопиющего нарушения приличий, онемел и застыл, беспомощный под натиском этого простолюдина
– А давай спросим сынулю. Ты не против? Сынуля где?
– Дома. Он под домашним арестом.
– Вот и полетели. Домой.
Генри на стоянке ожидал флайер с пилотом. Но гости лететь вместе с Монмутом отказались. Из грузового отсека ролкера выкатился флайер, словно детеныш акулы, таившийся в утробе хищной матери. Надпись на корпусе отсутствовала. Видимо, чтобы сохранить инкогнито.
Флайер пришельцев превосходил мощностью и маневренностью громоздкий пафосный «лимузин» Генри, но благоразумно висел на хвосте, вежливо копируя петли и повороты. Беспокойство Генри все возрастало. Он чувствовал себя обманутым. Да что же эти господа из «DEX-company» себе позволяют! Он оформил разрешение, пригласил экспертов! А ему прислали головорезов. Какие же это специалисты? Это вышибалы трактирные! И как фамильярно, как дерзко они разговаривали. С ним, Генри Уилфридом Монмутом, потомком короля Карла Стюарта*. Да как они смеют? Генри уже закипал. Безродные наемники! Он покосился на следующий за его «лимузином» тупоносый, как древняя торпеда, флайер. Даже в этой округлой, безглазой морде баронету чудилась насмешка.
На третьем часу полета пилот Генри начал сбрасывать высоту, помятуя о слабом желудке 23-го потомка мятежного герцога Монмутского**. Показались очертания замка и прилегающего к нему обширного парка, безжалостно скроенного по далекой викторианской моде, когда из английский садов, скверов и даже лесов безвозвратно изгонялось природное разнообразие. Сам замок Генри являлся копией резиденцией Монмутов в Шотландии, мрачного, довольно некрасивого, напоминающего откусанный бутерброд сооружения, увенчанного странными куполами.
В Лютеции, где господствовал архетиктурный постмодернизм и где самые консервативные обитатели не чурались самых современных веяний, Генри не раз выслушивал в свой адрес упреки. Его обвиняли в излишней чопорности, надменности, ретроградстве и даже провинциальности. Помилуйте, ну кому нужны эти устаревшие рубленые формы времен крестовых походов? Это же варварство какое-то! Ах, посмотрите какую прелестную воздушную виллу построила себе графиня Орсини. С каким вкусом, как элегантно сочетаются в этом палаццо хайтек, готика и барокко.
Но Генри пропускал все эти сентенции мимо ушей. Что они понимают в благородном величии, эти изнеженные потомки итальянских князей? Его жилище это стредоточие трагизма, олицетворением судьбы их предка, герцога Монмутского, казненного за дерзость.
Глядя с высоты на грозные, почти крепостные очертания дома, Генри в который раз убедился в своей правоте. Вот оно, жилище истинного аристократа, наследника всех английских и шотландских лордов. Он даже на мгновение позабыл, что возвращается не один, что за его «лимузином» следует флайер с наглыми чужаками.
На посадочной площадке их поджидал дворецкий, худой, жилистый уроженец Геральдики, чьи предки переселились с Земли вслед за благородными господами. Когда «лимузин» приземлился, дворецкий открыл дверцу аэроэкипажа. Тут же совершил посадку и второй флайер. Его пассажиры покинули средство передвижения сами, без церемоний и промедлений. Генри, наблюдая за равнодушной медлительностью гостей, мысленно поморщился. Раздвоенный бросил на окружающую его геометрическую утонченность беглый, ничего не выражающий взгляд.
– Так где сынуля? Показывай.
У дворецкого, невзирая на взращенную поколениями невозмутимость, чуть приподнялись брови, а Генри, вопреки мастерству пилота, почувствовал тошноту. И страх.
– Извольте пройти в дом, – сухо произнес баронет.
В гостиной появилась жена Генри, Френсис. С удивлением взглянула на нежданных гостей. Она тоже ожидала увидеть степенных седовласых ученых.
– Кто это, Генри?
Френсис была недурна собой, стройна, белокожа. Одевалась по последней земной моде. Оценивающий взгляд раздвоенного покоробил Генри.
Наглец усмехнулся.
– Не извольте беспокоиться, дамочка. Это ваш супруг нас пригласил. У вас тут кое-какие проблемы. Так вот мы эти проблемы решим.
– Ага, решим, – подтвердил Свенсон и плюхнулся в ближайшее кресло.
Полански, более воспитанный, неслышно приблизился к уставленному бутылками резному столику, взял одну, с янтарной жидкостью, и принялся изучать этикетку. Четвертый, Батлер, остался стоять у двери. Джонсон оглядел гостиную, потрогал обивку кресла и обернулся к застывшей паре.
– И чего ждем? Зови сынулю.
– Генри, кто это? – уже с истеричными нотками повторила Френсис. – Что им нужно от нашего сына?
