Текст книги "Гарри Поттер и Чертоги Разума (СИ)"

Автор книги: inatami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Не знаю… Не знаю, может, ты и прав. Я просто немного устал от магии.

Это прозвучало как вопрос.

Ответ у Шерлока был только один: наклонившись через стол, он молча поцеловал Джона. Это не было панацеей от всех неприятностей коварного мира, но могло помочь вытянуть одного из них из омута мрачных бесполезных переживаний. Джон с тихим стоном открылся навстречу этому поцелую: я скучал по тебе, говорил его язык, я так скучал, Шерлок, твердили его губы, пожалуйста, не заставляй меня сомневаться, просил горячий рот Джона. Магии не было в обычной маггловской жизни, но магия всегда была в этих отношениях, и они оба это знали.

========== Глава двенадцатая ==========

На фотографии Джон старался не смотреть, перебирая бумаги Присциллы. По старой традиции, та хранила и черновики некоторых своих писем, поэтому иногда даже удавалось сопоставить исходное письмо с ответным. В основном, это были бытовые описания тихой деревенской жизни, приправленные сплетнями об общих знакомых, рецептами зелий или пирогов и милым женским щебетанием. Создавалось впечатление, что близких друзей мужского пола у Присциллы не существовало вовсе. Разумеется, если не считать таковыми Снейпа или Аберфорта. Попутно за просмотром бумаг Джон рассказал, о чем беседовал с Поттером накануне вечером. Шерлок изобразил вежливое внимание примерно на секунду, после чего вновь погрузился в чтение писем.

Шерлок, я к тебе обращаюсь! – Джон чуть повысил голос. – Ты же провел со Снейпом весь вечер, неужели он совсем никак не дал понять, как относится к Гарри? Конечно, не намеренно, но ты мог заметить что-то.

С видимым усилием сосредоточившись на словах Уотсона, Шерлок откинулся на спинку стула и посмотрел на Джона с подозрением:

Я не совсем уловил момент, когда мы стали ответственными за личную жизнь Поттера.

Мы и не стали, но если есть что-то, что мы могли бы сделать…

Джон, забудь! – недовольно фыркнул Шерлок. – Это называется “сводничество”, и я, хотя мог бы провернуть подобное запросто, считаю такие трюки ниже своего достоинства. Два взрослых человека – уж разберутся как-нибудь сами.

В словах Шерлока была истина – собственно, слова Шерлока целиком из этой истины и состояли. Но Джон снова вспомнил глухую боль в голосе Гарри, и ему стало больно самому.

Шерлок, послушай… Я совершенно с тобой согласен – был бы согласен! – в любом другом случае. Но Гарри – это ребенок, все детство которого ушло на войну, на войне не учат строить отношения. Снейп – это мужчина, двадцать лет отдающий долги мертвой женщине и ее мужу, которого ненавидел, – Джон поднял руку, не давая себя перебить. – Ты сам говорил, что между ними что-то есть, но вдруг они не преодолеют отчужденность и последствия прошлого никогда? Никто из их окружения не сможет этого изменить, они видят эти отношения изо дня в день на протяжении долгих лет и не чувствуют этой ужасной неправильности, не ощущают, как Гарри страдает. Неужели мы не можем просто немного помочь?

Что ты от меня хочешь, Джон? – устало проговорил Шерлок после долгой паузы, наполненной тяжелым ожиданием.

Ничего особенного не хочу, но раз уж вы с Северусом стали такими задушевными полуночными собеседниками, – Джон старался замаскировать горькую иронию как можно тщательнее, – попробуй подтолкнуть его в нужном направлении. Или разговорить. Совсем немного, одна попытка.

А ты, как я понимаю, будешь опекать нашего юного друга, утирать его слезы и быть для него надежным мягким плечом, в которое можно вволю поплакаться? – язвительно осведомился Шерлок.

Ну, чем-то мне надо заниматься, пока ты изучаешь зельеварение.

Бесконечную минуту они смотрели друг другу в глаза, не отводя взгляда. Джон не пытался обвинить Шерлока ни в чем, не пытался давить, но ему показалось отчаянно важным вдруг, чтобы Холмс сейчас согласился сделать это. Неизвестно, что прочел на лице Джона Шерлок, но он отвел взгляд и вернулся к изучению письма, лежащего перед ним на столе. Джон прикусил щеку изнутри, чтобы не сказать ничего такого, за что позже станет стыдно.

Я попробую, если это для тебя так важно, – произнес Шерлок тихо, когда Джон уже перестал ждать и пододвинул к себе блокнот с хозяйственными заметками Присциллы.

Замерев от неожиданности в первое мгновение, Джон протянул руку и благодарно пожал пальцы Холмса.

А ведь это могла быть троюродная племянница, – сказал Джон после долгого сообщнического молчания, прерываемого шелестом страниц. – Помнишь, Гарри нам сказал, что дом отошел ей по наследству как ближайшей родственнице. В детстве она могла часто бывать у тетки, а потом пути разошлись, она уехала… куда она там уехала? В Чили, точно.

Да, ты прав, – чуть рассеянно согласился Шерлок, рассматривая одно из отложенных в сторону фото. Полная седовласая женщина с острым носиком и одновременно строгим и лукавым взглядом улыбалась с карточки, сидя рядом с Присциллой и Розмертой в “Трёх метлах” – кажется, даже за тем самым столом, за которым накануне Шерлок и Джон обедали. – Я попрошу директора Снейпа посмотреть эти фото, вдруг он узнает кого-то.

Самым загадочным письмом из всех, полученных Присциллой, можно было счесть одно из последних: оно пришло примерно за месяц до кончины Дейвис, а подпись гласила “Всегда твоя П.”. Из письма было понятно, что упомянутая П. живет где-то очень далеко, на новом месте, устраивает там хозяйство, но последние строки были пронизаны болью за прошлое, которое до сих пор мешало спать спокойно:

“...Она снова приходит ко мне во сне, наша М., смотрит на меня и молчит. Прис, я не могу понять, правильно ли мы поступили, мне казалось, что я смирилась за столько-то лет, но она приходит ко мне и не говорит, смогла ли простить меня. Наверное, мне пора умирать и мой час уже близок, может, М. зовет меня, чтобы рассказать наконец, что бы было самым верным тогда. Больнее всего знать, что беда случилась бы независимо от нашего вмешательства, и не понимать: стало бы нам проще жить, если бы мы были лишь сторонними наблюдателями? Моя дорогая М., прости меня, прости, старую дуру, что не могла тебя уберечь от этого безумия. И ты, Прис, прости меня, что я снова говорю об этом, но скоро нас всех может не быть на свете, и мне так тяжело молчать об этом теперь. Обнимай от меня Розмерту, выпейте побольше сливочного пива за М., раз уж я сама не могу. Всегда твоя П.”.

Судя по отсутствующим черновикам, на это письмо Присцилла не ответила, – смерть помешала ей. Желтоватый плотный пергамент Шерлок аккуратно сложил и отправил к тем бумагам, которые собирался показать Снейпу.

Вскоре пришел Гарри: немного взволнованный тем фактом, что магглы с самого утра находятся не под его крылом, он вежливо уточнил, где они планируют обедать. Шерлок бросил взгляд на стопочки рассортированных и изученных документов и решил, что обед можно провести и в Большом зале. Джон с удовольствием согласился, потягиваясь.

Вы нашли что-нибудь? – поинтересовался Гарри вполголоса, когда они шли по коридору.

Холмс неопределенно покачал головой, показывая, что не готов обсуждать эту тему здесь и сейчас. Джон улыбнулся:

Как вы, Гарри? Выспались, отдохнули? За завтраком мы оба были, кажется, слегка помятыми.

Поттер бросил встревоженный взгляд на Шерлока, вышагивающего чуть впереди, но тот был погружен в собственные мысли и не обращал ни малейшего внимания на диалог за спиной. Понизив голос до шепота, Гарри признался:

Не спал всю ночь, думал о том, что вы сказали. Может, когда закончится эта история, я поговорю… с ним.

Думаю, все не так страшно, как вы опасаетесь. Надеюсь, что мы побыстрее закончим, чтобы вы не терзались неизвестностью дольше необходимого, – Джон на мгновение сжал локоть Гарри в знак поддержки и одобрения.

В Большом зале во время обеда было куда более шумно, чем за ужином или завтраком. Студенты обсуждали уроки оживленно, пытались дописать что-то на листах пергамента, придерживая их рукой с зажатой в ней куриной ножкой или булочкой, смеялись, пихались локтями и удивительно радовались жизни. Шерлок наблюдал за ними с легким изумлением, словно впервые увидел. Блондинка с расстегнутой блузкой, которая кокетничала с Холмсом на утренней лекции, якобы случайно столкнулась с ним в проходе между столами.

Простите, мистер Холмс, я вас не заметила! – воскликнула она громче необходимого, упав грудью на Шерлока и не собираясь отодвигаться. Тот замер словно изваяние, приходя в бешенство и пытаясь не дать ему вырваться наружу.

Гарри сориентировался моментально:

Мисс Данн, я сниму с факультета баллы, если вы не начнете смотреть под ноги.

Джон в очередной раз поразился тому, насколько этот простоватый юноша может быть серьезным. Мисс Данн ощутимо вздрогнула от стали, прорезавшейся в голосе профессора, на которого, казалось, она сначала даже не обратила внимания. Студенты, сидевшие в радиусе десяти футов, жадно следили за нарождающимся конфликтом.

Блондинка было отодвинулась, но тут Шерлок вдруг наклонился к ее уху, прикрытому светлыми прядями, – наклонился медленно, словно собираясь поцеловать, – и что-то прошептал. “Кто бы сомневался”, – с легким мстительным удовлетворением подумал Джон, наблюдая, как покрасневшая до корней волос студентка оттолкнула Холмса и с исказившимся лицом выбежала из Большого зала.

Ученики смотрели на Шерлока со смесью ужаса и неприкрытого восхищения, а кое-кто даже залихватски присвистнул. По столам полетели разговоры, уже совершенно не связанные с уроками. Холмс раздраженно дернул бровями и отправился к преподавательскому столу, где уже сидел профессор Снейп и другие педагоги.

Джон и Шерлок не успели присесть, как к ним подлетела возбужденная Флер:

Завтра сразу после ужина у нас вечеринка в вашу честь! Наконец-то я уговорила директора Снейпа устроить мероприятие для преподавателей, тут безумно трудно расшевелить людей!

Сидящий в двух шагах Снейп лишь кивком поздоровался с гостями и вернулся к созерцанию отбивной на своей тарелке. Гарри вдруг поинтересовался севшим голосом:

А директор Снейп присоединится к нам на этом… этой вечеринке?

Северус обернулся, словно ужалив Поттера пронзительным взглядом черных глаз, и ответил сдержанно:

Думаю, миссис Уизли не простит мне, если я не явлюсь, так что вынужден буду прийти.

Превосходно, – воскликнула Флер восторженно, но не очень громко, чтобы не смущать учеников лишней для них информацией. Гарри посмотрел на Джона с каким-то отчаяньем, и тот понял, что Поттер возлагает на этот вечер большие надежды: видимо, в Хогвартсе подобные мероприятия действительно проводились крайне редко. Джон чуть улыбнулся, все расселись по своим местам и приступили к обеду, перемежая трапезу тихими беседами. Шерлок наклонился к Северусу, а тот слушал его с полной сосредоточенностью.

Хагрид просил передать, – вдруг вспомнил Гарри, – что Карл обещал прийти к нему сегодня часа в три, можно будет побеседовать с ним, если мистер Холмс еще не передумал. А если передумал, то они и вдвоем найдут, чем скрасить вечер: Карл постоянно таскает у Розмерты сидр.

Шерлок не передумал. Что за особа мисс Данн? Мне показалось, что у нее американский акцент.

Джон действительно не ревновал к этой девице, но информацию лучше всегда иметь под рукой.

Да, дочка американских нуворишей. После войны Хогвартс внезапно стал безумно популярен в определенных кругах, многие иностранцы присылали сюда своих детей, но что характерно: старинные магические семьи этого не делают, предпочитают свои школы. Только недавно разбогатевшие волшебники подвержены этому странному поветрию. Знаете, это как дань моде: одно лето все ездят отдыхать во Францию, а другое – в Испанию. Так что Шейла Данн из той, первой “модной” волны.

Вас это расстраивает?

Гарри задумчиво отложил вилку:

Странно, но да. Я люблю, когда в Хогвартсе много учеников, мне нравится, когда я лично могу их чему-то научить, нравится, когда они получают полезные знания на других занятиях, когда они выходят отсюда подготовленными магами. Но я хочу, чтобы Хогвартс выбирали не потому, что он прославился большой битвой в наше мирное время, а потому…

Замявшись, Гарри пытался подобрать слово, и Джон помог ему:

Потому что это ваш дом?

Да! – горячо воскликнул Поттер, невольно притягивая к себе взгляды. – Да, – уже тише повторил он, – спасибо, что вы меня поняли. Почти у всех этих детей есть свой родной, настоящий дом, то счастье, которого я был лишен, поэтому они не обязаны любить его так, как я, но иногда бывает ужасно обидно, понимаете?

Вполне, – ласково улыбнулся Джон. – Мне кажется, что Хогвартс просто чудо, – если это вас хоть капельку утешит.

Гарри рассмеялся, и они вернулись к еде.

После обеда Шерлок решил сразу отправиться к Хагриду, чтобы застать и лесничего, и Карла относительно трезвыми. Гарри посоветовал накинуть теплые мантии, потому что погода испортилась: резкий порывистый ветер убивал надежду на теплую солнечную неделю, нагоняя плотные низкие облака.

Ты не хочешь показать Карлу или Хагриду те фотографии? – спросил Джон, когда они с Шерлоком зашли за верхней одеждой. – Вдруг они кого-то узнают.

Пока рано, сначала я покажу их Северусу. Если он не сможет помочь, тогда будем искать других свидетелей, а пока не стоит привлекать излишнее внимание.

Джон слышал по богатым интонациям, что Шерлок испытывает к Снейпу явную симпатию, замешанную на восхищении и уважении. Это было редким явлением: интеллектуально равных Шерлоку было немного, разве что Майкрофт и, пожалуй, Мориарти. Здесь же блестящий и очень нестандартный ум профессора зельеварения не раздражал Холмса из-за застарелой детской вражды или смертельного противостояния. Это было чистое восхищение, чистое уважение, и Джон испытывал чистейшую ревность, невзирая ни на какие успокоительные факторы. Дюжина сексуальных блондинок с декольте не заставила бы Джона так волноваться, как директор Хогвартса, – с его узкими изящными кистями, темными серьезными глазами, идеальной осанкой, с бархатистыми нотками в глубоком проникновенном голосе.

Шерлок… – неуверенно позвал Джон, глядя в спину любовника.

Ммм? – обернулся тот, поправляя шарф (мантию он решил не надевать, отдав предпочтение своему любимому пальто).

Джон смотрел на нахмуренные темные брови, полные яркие губы и испытывал неясную тревогу, замешанную на тихой отчаянной любви. Он молча приблизился, притянул Шерлока за шарф и поцеловал так жарко, будто это была последняя возможность в жизни. В первые мгновения Шерлок не отвечал, слишком погрузившись в свои мысли, но потом обнял обеими руками, прижал к себе и перехватил инициативу, проталкивая язык в рот Джона, вызывая у того низкий гортанный стон. Джон задрожал от нахлынувшего возбуждения, мечтая только о том, чтобы стащить с Шерлока пальто и каждый предмет одежды, зацеловать любимого с ног до головы, боготворить его тело, пока губы не начнет покалывать от онемения, а Шерлок не взмолится, извиваясь на простынях, раздвигая бедра, упрашивая войти в него немедля. Джон мечтал о том, чтобы в ближайший час их никто не тревожил, но деликатный стук в дверь прервал поцелуй. Пытаясь отдышаться, Шерлок уперся лбом в лоб Джона, обхватив его лицо горячими пальцами.

Мы продолжим вечером, – прошептал Холмс.

Поправив мантию, Джон натянуто улыбнулся и подошел к двери. Смущенный Гарри топтался в коридоре:

Я не помешал?

========== Глава тринадцатая ==========

Хвостик встретил их лаем, но не очень сердитым, скорее, приветственным. Хагрид радушно басил, предлагая гостям сидр и вяленое мясо, и Джон не стал отказываться, хотя и не намеревался опустошать всю кружку исполинских размеров, которую грохнул перед ним гостеприимный хозяин.

Карл весело разрывал крепкими зубами ломти жесткого ароматного мяса, молчал, жевал и улыбался. Он выглядел так, будто в его мире никогда не существовало войны, убийств, тайн и даже простеньких бытовых проблем. Шерлок окинул хижину тоскливым взором, решительно выбрал наименее кривой стул и приступил к непринужденной беседе…

...Чтобы через сорок минут констатировать, что Карл Флетчер или идеальный лгун, который не дал Холмсу ни одной зацепки, или безмятежный глупец, которого действительно в этой жизни не волнует ничего, кроме четырехразового питания и крепкого сидра по вечерам. Он с готовностью подтверждал, что Розмерта дружила с Присциллой, но не мог сказать ни одного слова про их задушевные беседы или совместные занятия. Он не мог назвать ни одной другой подруги своей хозяйки, если, конечно, не считать за ответ перечисление всех жительниц Хогсмида. Лишь однажды его эмоции изменились с непрошибаемого оптимизма на меланхоличную грусть – когда Шерлок спросил его о Хетти. Судя по ответам Карла, его чувства к мисс Карн напоминали, скорее, братскую любовь, нежели романтический интерес, но при всей неловкой заботе, которой Флетчер окружал Хетти, он не мог сказать, с кем она еще общалась.

Шерлок слегка хлопнул по столу, вежливо улыбнулся и встал, отодвинув стул с чудовищным грохотом.

Благодарю за беседу, мистер Флетчер, Хагрид. Удачно провести вечер.

Джон выпил всего несколько глотков сидра – тот оказался больно уж крепок, так что с чистой совестью отодвинул кружку и, распрощавшись, двинулся следом за Холмсом. Через пару минут их догнал Гарри.

Бесполезный идиот, – разозлился Шерлок, когда они отошли от дома лесничего на порядочное расстояние. – Слуги всегда видят многое, почему же он все время смотрел не в ту сторону?

Гарри вопросительно поглядел на Уотсона, изобразив на лице беспокойство. Джон вполне понимал сомнения Поттера, ведь даже в день их знакомства в маггловском кафе настроение Шерлока не было таким злобным. Джон улыбнулся, постаравшись придать улыбке уверенность, которой не ощущал: на Холмса иногда находили приступы гневливого вздорного раздражения, и было бы лучше, если бы очередная вспышка прошла без свидетелей. Гарри понимающе промолчал.

В вязкой гнетущей тишине они добрались до замка. У крыльца Поттер оставил их, сообщив, что немного прогуляется у озера, подышит воздухом. Шерлок этого, кажется, даже не заметил, мрачно прошествовав внутрь, направляясь прямым курсом в свои апартаменты.

Это место плохо влияет на мои мозги, – прорычал Холмс, как только за ними закрылась дверь. – Мне не нравится, что приходится постоянно делать какие-то поправки на магию, причем я никогда не знаю, насколько эти поправки будут значительными! Я думаю о посторонних вещах вроде загадочных зелий профессора Снейпа вместо того, чтобы думать об убийце. Дома я бы уже давно вычислил его – я бы знал, где искать, по крайней мере! ...Что ты делаешь, Джон?

Да уж, дома на Бейкер-стрит Шерлок никогда бы не задал такого дурацкого вопроса, ведь действия Джона были очень конкретными и однозначными: он подошел к рухнувшему в кресло Холмсу и положил руки ему на плечи, собираясь сделать массаж, который позволил бы снять часть выматывающего нервозного беспокойства. Но Шерлок вдруг сбросил с себя тепло ласковых ладоней, неловко передернув плечами, вскочил на ноги, взъерошил волосы и обвиняюще ткнул в сторону Уотсона пальцем:

Ты, Джон, ты здесь тоже странно себя ведешь: ты постоянно на взводе, ты думаешь, я не чувствую? Ты так хотел сюда приехать, почему же ты не получаешь удовольствия?

Джон примирительно поднял руки:

Я не возражал против поездки, только и всего. Ты сам прекрасно знаешь, что не я лишил тебя выбора, не я вынудил тебя принять предложение, я лишь пытался сделать это менее невыносимым.

Кажется, надвигалась одна из тех ссор, от которых дома дрожали стекла, а миссис Хадсон нервно икала. Джон ненавидел эти ссоры, от них его душа горела разъедающим пламенем страха и боли, но он понял со временем, что это единственный для Холмса способ сбрасывать скопившееся напряжение. Понял – но переносил эти ссоры по-прежнему тяжело. Шерлок взрывался на ровном месте, без видимых причин, используя как катализатор незначительную, с точки зрения постороннего человека, мелочь, и это до сих пор было дико.

Тогда какого черта, Джон, ты смотришь на меня таким несчастным взглядом и просишь помочь твоему новому другу?! – Шерлок с очевидностью входил в штопор, и Уотсон прекрасно знал, что сейчас слова бессильны. Хороший хук, возможно, оказал бы целительное воздействие, но бить Шерлока не хотелось.

Джону никогда не хотелось причинять боль Шерлоку, если без этого можно было обойтись.

Почему я должен думать не только о деле, но и о том, что ты чувствуешь себя некомфортно в окружении магии? Почему-то никто не старался облегчить бремя знания для меня, черт возьми!

Пожалуй, небольшой синяк даже украсил бы лицо Шерлока, вяло размышлял Джон, постаравшись отключиться от происходящего.

Какого дьявола, Джон, ты вчера столько времени делал в комнатах Поттера? Я видел на директорской карте: вы были слишком близко друг к другу для обычной беседы, так, может, пока я думаю об убийствах, ты думаешь о молодом перспективном волшебнике совсем не в том смысле, о котором ты распинался сегодня?!

Замолчи, – процедил Джон, не выдержав этого несправедливейшего обвинения. – Немедленно замолчи, Шерлок.

Раскрасневшийся Холмс все еще был прекрасен, но Джон в эту секунду почти ненавидел его. Выслушивать обвинения во флирте с Поттером, когда Джон сам в глубине души страдал от неуверенности, было уже чересчур.

Мне надо выйти, – тихо и жестко произнес Джон. – Постарайся осознать, какой чудовищной чуши ты нагородил.

Шерлок, казалось, разозлился еще сильнее, но из-под злости уже проступали растерянность, досада и даже, кажется, вина. Однако пока Джон не был готов продолжать разговор. Он молча закрыл за собой дверь совсем бесшумно (никогда во время их ссор он не хлопал дверьми, в каком бы состоянии ни был).

Вслед ему донесся возмущенный крик Холмса:

Твою мать, Джон Уотсон!..

Гарри рассказывал, что замок обладает причудливым чувством юмора, изменяя по своей прихоти направление коридоров и расположение лестниц. Ничего такого воочию Джон еще не наблюдал, но, оказавшись в коридоре в одиночестве, поежился: оставалось надеяться, что сегодня у Хогвартса благодушное настроение и он не станет подшучивать над несчастным магглом, отправляя его куда-нибудь в дальние каменные закоулки, где его найдут через неделю обезумевшим от жажды и страха.

Встряхнувшись, Джон попытался вспомнить дорогу к библиотеке: пожалуй, самое подходящее место для приведения в норму разболтанных душевных составляющих. Книги всегда благотворно влияли на Джона, тем более, в такой необычной библиотеке грех было не провести несколько лишних часов, ведь кто знает, когда Шерлока озарит и он сочтет, что дело окончено и пора отправляться домой. Бессмысленная ссора, хоть и была довольно глупой с точки зрения любого нормального человека, могла достаточно успешно прочистить Холмсу его гениальные мозги: словно шомпол в ружье, яростные эмоции сметали наносные хрупкие препятствия из мелочей, отвлекающих внимание, позволяя освободиться от их гнета и с новой ясностью во взгляде устремиться по пути расследования.

Иногда Джону казалось, что он просто придумывает Холмсу оправдания, потому что ссоры были порой нелепыми и внезапными до жестокости: люди редко прощали такое. Но в остальное время Джон был так счастлив с Шерлоком, так невозможно счастлив, так сильно любил его, что любые ссоры казались лишь малой платой за невероятный союз с прекраснейшим из людей. За мыслями о своем месте в жизни этого человека Джон сам не заметил, как подошел к дверям: не к резным темным дверям библиотеки Хогвартса, а строгому белому входу в больничное крыло.

Немного подумав об этом, Джон аккуратно постучал и приоткрыл дверь. Ханна Эббот как раз поднималась из-за своего стола, чтобы проверить, кто пришел. Она смерила Джона недоуменным взглядом, будто вспоминая, кто он такой, но потом приветливо улыбнулась, отчего строгое лицо озарилось внутренним сиянием.

Доктор Уотсон, проходите, я ждала вас, – Ханна повела Джона за собой мимо стола, по-прежнему заваленного бумагами, в небольшую комнатку, одну стену которой полностью занимали застекленные полки, уставленные разноцветными пузырьками, флаконами, баночками и бутылочками. Уотсон не смог удержаться: подойдя ближе, он жадно читал латинские названия, пытаясь угадать, из чего приготовлена магическая аптечная продукция и для каких целей служит то или иное зелье.

Где ваш юный пациент? – спросил Джон, хотя разговаривать с хозяйкой кабинета, стоя к ней спиной, было не совсем вежливо.

Отправила восвояси, – улыбнулась Эббот, подходя ближе. – Бородавкам хватило ночи, чтобы исчезнуть, последствия аллергии я убрала еще вечером.

У вас все очень быстро происходит, да? – обернулся Джон к целительнице. – Реакции на раздражитель чрезмерные, но и ответ на лекарства почти мгновенный.

Я росла в маггловской семье и помню, как долго приходилось лечить обыкновенную простуду. Когда я попала в Хогвартс и мадам Помфри впервые напоила меня перечным зельем, я уже на следующий день проснулась свежей, как весенний соловей, – рассмеялась Ханна, и Джон слушал ее смех с удовольствием. – Будете чай?

Чай Ханна приготовила сама, не вызывая домового эльфа, и это сделало чай более волшебным, чем любой другой, попробованный Джоном в замке. Рассказав о нескольких особенно интересных лечебных зельях, целительница замолчала, и Джон решил задать ей парочку вопросов, которые не давали ему покоя.

Вы как медик должны быть в курсе разных магических проблем со здоровьем, даже если это и не болезнь. Вот скажите, если у волшебника стресс, если он сильно нервничает, окружающие могут чувствовать его настроение физически? То есть маг рядом со мной разнервничался, а у меня от этого сводит пальцы, – это я к примеру говорю.

Ханна задумчиво молчала, пережевывая кусочек печенья. Запив его чаем, она наконец осторожно уточнила:

А вы уверены, что реакция именно физическая? Может, это возмущение ауры, ощущение мурашек, похолодания или, наоборот, повышения температуры?

Уотсон нахмурился, заподозрив, что ответы на его вопросы ему могут не понравиться:

Вообще, да, уверен. Всё настолько ужасно?

Многие маги, испытывая сильные эмоции, могут невольно транслировать их вовне своеобразными волнами: их аура колеблется, и чем эти колебания значительнее, тем выше вероятность потревожить чужую ауру. Но эти явления почти никогда не имеют выраженной физической формы. Чтобы сводило пальцы – я с таким не сталкивалась, если, конечно, вы уверены, что в тот момент к вам не применялось какое-либо заклинание, нацеленное именно на причинение вам вреда.

Последнее предложение было, скорее, вопросительным, и Ханна приподняла брови в ожидании ответа.

Я совершенно уверен, что заклинания не было, – чистые эмоции.

Целительница на мгновение прикрыла глаза:

Что ж, возможно, у нас проблема, доктор Уотсон. Позвольте уточнить: это был директор Снейп или Гарри?

Конспиратор из меня аховый, – усмехнулся Джон краем рта, хотя весело ему уже не было. – Предположим, это был Гарри. Что это означает?

Ханна зябко поежилась и обхватила свою шею ладонями, чуть потирая и пытаясь подобрать слова:

Я о таком читала только в книжках: описаны случаи, когда очень сильный маг на одном гневе или горе – без выраженного намерения, заметьте, – мог воспламенить другого человека или волшебника, или сломать ему конечность. В 18 веке в Лидсе одной ведьме сообщили о гибели ее сына на охоте, так у четырех человек, пришедших к ней с этой новостью, вытекли глазные яблоки. Но я повторяю – это редкость, а иногда и просто вранье. Если Гарри так на вас действует, значит, он, во-первых, куда сильнее, чем кто-либо мог подозревать, а во-вторых, рано или поздно он кого-нибудь покалечит, если не решит проблему. Но что вы ему такого сказали? Вы поняли, на что он среагировал?

Джон кивнул:

Я не могу назвать вам причину – это личное, но причина вполне определенна. Скажу только, что этот стресс копится много лет.

Ханна выглядела очень расстроенной:

Вы пугаете меня, доктор Уотсон. Я так давно знакома с Гарри – мы же учились на одном курсе – и я думала, что неплохо его знаю. Теперь выясняется, что он выжигает себя изнутри, а я, профессиональный целитель, этого не вижу!

Как это вообще можно прекратить? Ну, решить проблему, которая вызывает такую реакцию, это понятно. А есть ли какое-то расслабляющее лекарство? Напоить его и раз! – все снова в порядке?

Джон понимал, что его слова звучат неоправданно легкомысленно, но он так надеялся, что волшебники, придумавшие столько удивительных зелий, смогли найти лекарство и от убийственной магии.

Ханна помотала головой:

Лекарства нет. Либо он решает свои трудности, либо… Гарри – необыкновенный волшебник, доктор Уотсон, он всегда был сильнее, чем про него думали окружающие. Так что, если он взорвется, он убьет или половину Хогвартса, или самого себя.

Повисло тяжелое продолжительное молчание. Наконец Ханна неуверенно произнесла:

Полагаю, мне следует предупредить директора о потенциальной угрозе...

Нет-нет, мисс Эббот, прошу вас. Гарри доверился мне, я поговорю с ним еще раз, быть может, информация, о которой вы сообщили мне, положительно скажется на его решительности. Дайте мне один день, хорошо? Если завтра мы это не уладим, то утром в субботу расскажем директору вместе.

Ханна колебалась, но у Джона был такой умоляющий вид, что она все-таки кивнула. Джон горячо поблагодарил ее и подумал, что можно найти более спокойную тему для разговора. Еще около часа они обсуждали любопытные случаи из практики Эббот, и Джон понял, что отлично провел время за профессиональной беседой с красивой девушкой. Впервые за несколько лет – с самого начала их с Шерлоком отношений – Уотсон испытывал такую глубокую симпатию к женщине. И чем дольше и теплее была эта беседа, тем сильнее Джон отпускал свою обиду на Шерлока. Он надеялся, что и Холмсу хватило времени остыть и позволить здравому смыслу взять верх над бушующими эмоциями.

В апартаменты Джон возвращался с двойственным чувством. Волнение за Гарри было сильным, но пока не выходило на первый план, оставаясь лишь фоном для облегчающего ощущения прощения. Джон уже практически не сердился на Шерлока, тем более, очень хотелось закончить то, чему чуть раньше помешал приход Поттера.

Освещенные факелами коридоры замка не казались Джону потенциально опасными: внутреннее благостное состояние сильно сказывалось на восприятии окружающей обстановки. Джон вежливо улыбался редким ученикам, которые все еще смотрели на него, как на заезжую звезду, и не менее вежливо здоровались в ответ. Вечер становился все теплее и уютнее с каждым шагом, с которым Джон приближался к гостевым комнатам.

В гостиной было сумрачно: свечи и факелы не горели вовсе. На кофейном столике перед потрескивающим камином Джон заметил пустую чашку, стоявшую на листке бумаги. Узнав вырванную из блокнота Шерлока страничку, Джон поднес записку ближе к глазам.