Текст книги "Звезда и волк (СИ)"
Автор книги: Imlerith
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
«Разве я не занималась танцами в детстве? – она задумчиво взглянула на блестящий пол, склонила голову влево. – Кажется, у меня были красные туфли и я несколько раз…»
– Я могу попросить тебя подарить мне танец, Сирона? – приглушенно произнес Имлерит, прервав поток её мыслей, и склонил голову, протянув ей левую руку.
На несколько секунд Первая задумалась, глядя на его так и оставшиеся растрепанными платиновые волосы, на его всё ещё когтистые руки, длинные фалды его жилета. Она не помнила о том, как правильно танцевать и о том, какие виды танцев вообще приемлемо использовать в кругу создателей времени, но была уверена, что её брат помнил. Может быть, если бы она спросила, он бы даже рассказал ей про её красные туфли. Иногда ей казалось, что он помнит всё – даже то, чего не могла вспомнить она сама.
– Да, – она кивнула и приняла его руку, сделав шаг вперед. – Если ты будешь аккуратен с моей спиной.
Имлерит ухмыльнулся, притянул сестру ближе к себе. Он прекрасно знал о том, что даже подобное кончится для него плохо, – скорее всего, он снова будет подвергать себя тотальному контролю и мучиться ощущением того, что ей совсем не хочется быть с ним рядом целую вечность, но подобные моменты стоили не только этого, они стоили куда больше. Сейчас, когда он находился к ней так близко, когда вёл в их спокойном и размеренном классическом танце, когда мог касаться её просто потому, что так было положено, Лорд Заточения ощущал себя почти счастливым.
Леди-Командор позволяла себя вести, следовала за каждым движением брата, крепко держа его за руку и уместив одну руку где-то у него на спине. Она не знала или не помнила, как назывался этот танец, но ей нравились эти размеренные движения и плавные повороты, нравились развевающиеся полы её платья и постоянно болтающиеся фалды жилета Имлерита; ей нравились его холодные руки и когти, которыми он так старался не задевать её рук, облаченных в длинные бархатные перчатки. Ей нравился этот танец и почему-то казалось, что он должен проходить не здесь. Ей казалось, что им следовало бы танцевать в месте тёмном и холодном; в месте, где были большие красные цветы со странным запахом горной воды.
– Ты должен сказать, что любишь меня, – внезапно произнесла Первая, подняв взгляд с ключиц брата к его глазам. – Я помню, что ты должен.
Её сознание упорно подсказывало ей, что именно в этот момент, именно сейчас он должен сказать о своей любви, о которой она и так знала. Она не понимала зачем, не понимала, почему сама сказала ему об этом, но это настолько сильно зудело в её голове, что у Леди-Командора не вышло отбросить это в сторону.
– Я люблю тебя, Сирона, – он повиновался, очень тихо говоря о том, о чем она хотела услышать, крепче сжал руку на её талии, прикрыв глаза. – Прости, что я ушёл в прошлый раз. Я не должен был оставлять тебя одну. Ты не должна была забывать.
Имлерит улыбался, очень печально улыбался и не замечал того, что они уже несколько секунд стояли на месте, ровно как и того, что его сестра смотрит на него почти удивленно, не понимая того, почему он вдруг прижал её к себе так крепко. Он просто обнимал её, заставляя прижимать голову к его груди и отчего-то казался Леди-Командору очень грустным. Что она не должна была забывать? И когда? Почему он говорил об этом в последнее время всё чаще? Что она забыла?
«Что-то очень важное, – голос её рассудка всегда показывался очень вовремя, заставляя хозяйку хмуриться и выпрямляться, заставляя её разрывать эти спонтанные объятия, каких между ними не должно было быть, и продолжать правильные, положенные им сегодня танцы. Она была замужней женщиной, они были родственниками и ни странные «воспоминания наоборот», ни нездоровая любовь Имлерита к ней не должны были ни на что влиять. – Что-то ужасно важное, чего я никогда не должна была забывать»
========== О волках и политике ==========
Лорд Сареон, больше не занимавший пост Лорда-Президента Этерии, обязан был присутствовать на этом расточительном и бессмысленном вечере в качестве действующего первого столпа Порядка и не мог не наблюдать за происходящим без доли изрядного презрения. Ни атмосфера, ни их нынешние «союзники» не вызывали у него никакого энтузиазма. Более того, он питал особое отвращение к кардиналу и недовольно поглядывал в сторону Леди-Командора, которую ему так и не удалось убить. Она, абсолютно точно связанная с параллельными вселенными, слишком мягкая и прописанная в пророчестве их машины вероятностей, должна была быть убрана с мировой арены, но всё ещё находилась здесь: танцевала, беседовала с создателями времени, выдвигала новые модели внешней политики её вида. Её не должно было здесь быть.
Сидя за столом, Сареон хмурился и сводил вместе пальцы обеих рук. Должен ли он был устроить ей проверку, способную окончательно поставить всё на свои места? Могла ли она быть частью той истории, с которой создатели времени столкнулись больше тысячи лет назад. Той истории, в которой принимал участие и Дариэль? Это было перед самой Великой Войной, когда пост президента занимала женщина, что пыталась справиться со всем ужасом, происходившим на Этерии: с Тенерис, с восстанием, с беспорядками в Академии, которую она сама и превратила чёрт знает во что. Чуть позже её сменил Дариэль, а вслед за ним, свергнув его в очередном бунте, был поднят он, Сареон – основатель и прародитель всех создателей времени, самый знаменитый и великий правитель, ныне свергнутый слишком амбициозным кардиналом и пожирателем времени, возомнившим о себе слишком много. Знала ли она об этой истории? Была ли она хоть как-то связана с Тенерис?
– Развлекаешься, а? – голос слева от стола заставил создателя времени невольно вздрогнуть и обернуться, наткнувшись взглядом на ещё одного пожирателя времени.
Весь в красном, спутавший запонки на рукавах своего пиджака, Лорд Безумия выглядел невероятно довольным, улыбался и постукивал по спинке стула позолоченной вилкой. Когда-то они с ним уже беседовали о пророчестве и сейчас, когда Звезда и Волк, кажется, достигли нужного состояния, у них был повод побеседовать об этом ещё раз.
– Скучно быть задвинутым назад какой-то молоденькой девочкой? – Эйдирен издевательски поджал губы, гнусно ухмыляясь, поддевая вилкой одну из лежавших на тарелке щупалец. – Всё ещё боишься, что она исполнит свою роль и уничтожит вас? Она слишком добра для этого. Слишком мягкая. Не хочешь ожесточить её ещё раз? У вашего вида замечательно получается. После этого она могла бы коснуться… времени. Ты ведь именно об этом думал, великий лорд Сареон?
– Это всего лишь женщина, которой пока повезло не умереть, – хмыкнул он, скрестив руки на груди, презрительно покосившись на красную одежду своего собеседника, которому должно было прийти в чёрном. – И то, что она находится рядом со вторым участником предсказания ничего не значит. Всего лишь мелочи.
– Мелочи, способные сдвинуть ваш вид далеко, очень далеко. Способные сдвинуть всю вселенную. Люблю такие мелочи.
Лорд Безумия улыбался.
Единственный, кого Сареон не мог читать и не понимал – этот человек. Второй среди пожирателей времени, он вынуждал любого чувствовать холод, спускающийся вниз по позвоночнику. А то, что он был ответственным за людские умы, мог запросто прочесть мысли любого, кроме Первых, только усугубляло ситуацию.
– Но ваше мнение, как бывшего Лорда-Президента, невероятно важно для нас, – Эйдирен издевательски ухмыльнулся и откинулся на спинку стула, показывая свое легкомыслие. – В конце концов, именно ваше присутствие на этом приёме и спровоцирует это, верно?
***
Официальные приемы никогда не могли похвастаться чем-то особенным: ничего, кроме внутренней политики, бесконечных разговоров, вежливых танцев и неприятных закусок, не нужных большей части гостей.
Леди-Командор обязана была присутствовать на такого рода мероприятиях, но сейчас, ближе к концу вечера, чувствовала себя измотанной и усталой. Она беседовала с Лордом-Президентом о будущем сотрудничестве, обсуждала с ним «клетку вечности» и возможность появляться на Этерии как можно реже; она танцевала с ним и в танце выслушивала его предположения о том, каким образом можно сменить состав служителей Порядка; она выслушивала замечания по поводу одежды Эйдирена, не соответствовавшей общему дресс-коду и обижавшей чувства особо ярых создателей времени; она знакомилась со всё новыми и новыми политиками, а те косились на неё так же злобно, как и на её коллег. Но апогеем неприятности стала беседа с Сареоном, недовольным её жизнью, должностью, деятельностью. Из всех создателей времени, что находились в зале, с ним ей хотелось беседовать в последнюю очередь.
– Стараетесь что-нибудь изменить, Леди-Командор? Рассчитываете получить что-то от заранее обреченного на провал союза?
– Да, – спокойно кивнула Первая. – Стараюсь засесть у всех в головах настолько, что останется только поглотить их во сне.
Она ухмыльнулась, вспоминая фольклор создателей времени, а бывший Лорд-Президент недовольно скривился, на секунду позволив своим серым глазам выдать его удивление. Он не ошибался насчёт неё, а она, кажется, догадывалась о его мыслях. Или, может быть, видела их? Читала, как Лорд Безумия, беседующий с кем-то в конце зала? Разве можно было прочесть мысли кого-то из Первых?
На секунду он задумался о том, чтобы избавиться от неё прямо сейчас: ударить её или дематериализовать с помощью перчатки, чтобы только больше не видеть этого взгляда, этой неприятной тяжелой ухмылки. Это женщина не должна была больше представлять опасности для их народа, и раз уж она не понимала, что значит отсутствие её правого глаза, нужно было идти на более радикальные меры.
– Нет.
В тот момент, когда сорвавшийся создатель времени чуть было не лишил представительницу Хаоса левого глаза длинной десертной вилкой, перед ним резко появилась бледная когтистая рука, теперь истекавшая тёмным временем, заменявшим этим существам кровь. Сареон не ждал того, что вспылит так сильно от одного только упоминания этой глупости со старыми сказками; не думал, что сможет дойти до настолько примитивных методов лишь из-за простых издевательств. Сколько времени он уже жил, чтобы позволять себе такое? Слишком долго.
Имлериту было по-настоящему больно, – не каждый день кто-то пытался со всей силы всадить вилку ему прямо в руку – однако он лишь хмурился и тяжело выдыхал, продолжая держать ладонь на уровне глаз своей сестры. Ему требовалось охранять её от всего: от сумасшедших создателей времени, от недостатка времени в организме, от всё ещё не затянувшихся ран, даже от собственного отца, и никакая вилка не могла ему помешать.
– Такие ублюдки не должны быть политиками, – голос Лорда Заточения срывался на неприятный рык, а его вторая рука, лежавшая на плече Леди-Командора, непроизвольно сжималась сильнее, несмотря на всю аккуратность. – И если вам ещё не пришло в голову исчезнуть, лучше сделать это прямо сейчас. Вашему народу некогда искать себе нового Первого.
– Однажды ваша собачка вам не поможет, – фыркнул лорд Сареон, оставаясь на месте, с удовлетворением наблюдая за тем, как держит этот бесполезный элемент общества его хозяйка, не позволяя животному коснуться вышестоящих лиц.
– Он волк, – неожиданно для всех, даже для самой себя, Первая усмехнулась и отпустила поводок брата, сдерживавший и его самого, и его кровавую ярость. – Пожалуй, пришло время это осознать.
========== Её зовут Сирона ==========
Листрея давно не виделась со своей матерью – с того момента, когда они встречались в последний раз, прошло больше года и за это время, проведенное в обществе Лорда-Президента или таких же претендентов на поступление в Академию, как и она сама, девочка почти отвыкла от её общества. Особенно сейчас, когда она могла только сидеть в стороне и наблюдать за тем, как женщина аккуратно
обрабатывает рану одного из своих коллег.
Ей никогда не приходилось бывать на Нодакрусе, никогда не приходилось видеть, как живёт её мама, и сейчас, когда она сначала прошла несколько коридоров по мрачному и холодному корпусу, а теперь смотрела на почти пустой кабинет, девочка понимала, что им здесь, наверное, живётся не очень хорошо. Если верить происходящему на Этерии, им вообще жилось не очень хорошо: её мать потеряла там свой правый глаз, а один из её товарищей, такой же светловолосый и очень высокий, почти лишился левого. Всем пожирателям времени положено было терять глаза?
– Сирона, тебе не обязательно…
– Помолчи, – Леди-Командор властно оборвала брата, пытаясь разобраться в двух длинных ранах, пересекавших его глаз. – Я ещё не закончила.
«Её зовут Сирона? – удивленно подумала Ли, внимательно глядя на то, как её мама справляется с текущей по чужому лицу чёрной кровью, уверенно сшивает порезы в районе лба и век. Наверное, это было больно, но человек, имени которого девочка не помнила, стоически терпел, лишь сжимая губы. – Разве маму зовут Сирона?»
Ей всегда казалось, что все звали её мать «Синдрит», если дело не касалось титула, а теперь выяснялось, что для кого-то та была Сироной. Может быть, что-то поменялось? Может быть, её мама захотела поменять имя? А она сама могла сменить имя? Могла стать из Листреи какой-нибудь Трей? Ли не знала, но подумала, что её вполне устраивает и собственное имя.
Мама сказала, что они вернутся к себе, как только она закончит с повреждениями своего друга, но Стрея понятия не имела о том, что это за «к себе». Ей казалось, что «к себе» должно обозначать «домой» или хотя бы «к отцу», но для её матери весь этот корпус являлся домом, а отца не было видно нигде поблизости. Листрея не могла даже сказать, помирились ли они с матерью или он всё ещё старается это сделать, пребывая где-то поблизости. Или, может, не поблизости.
Вздохнув, девочка сложила руки у себя на коленях и продолжила смотреть за лечением: мужчина, которого врачевала её мать, тихо шипел об боли, недовольно морщился, сидя на столе, а она сама казалась сосредоточенной и увлеченной, работая с иглой. А ещё, по какой-то причине, какую Эли никак не могла понять, этот человек часто протягивал руку вперёд, чтобы поймать ею руку своего врача. Это казалось Стрее странным, как и то, что её мама раз за разом эту руку убирала, не позволяя пациенту дёргаться.
– Он не потерял своих функций, – задумчиво протянула Первая, коснувшись самого глазного яблока, заставив Имлерита сдавленно зарычать. К его чести, на этот раз он даже не пошевелился. – Но видеть ты им не сможешь. Мне жаль. Зачем ты это сделал?
Он сделал очень многое, но вопрос «зачем» приходил в его голову последним. Он вспылил, сорвался с поводка только ради того, чтобы защитить её и её честь. Ему не следовало рисковать этим союзом и их авторитетом среди создателей времени, но тогда, когда Сирона отпустила поводок, он уже не мог остановиться: Имлерит почти не помнил того, как ссорился с Хранителем Жизни, как кто-то пытался его удержать; он почти забыл свою раненную вилкой руку, но прекрасно помнил, как защищал свою сестру от самой подлой и неприятной нападки. И то, что теперь он не сможет видеть левым глазом не значило почти ничего. Он переживёт это, если она осталась в порядке.
– Было бы хуже, если бы это был твой глаз, Сирона, – он говорил, не обращая внимания на гель, что она вкалывала ему в район нижнего века. – Одного и без того слишком много.
Имлерит тяжело выдохнул, Леди-Командор перевязала его глаз, а Листрея так и не осознала, хорошо это или плохо. И почему всё же пожиратели времени должны были терять глаза? Разве они не могли обходиться какими-то менее радикальными мерами? Почему создатели и пожиратели времени должны были враждовать даже на балах?
========== Вспомнить всё ==========
Ночь на Майере казалась Леди-Командору самой длинной за последние несколько лет. Вынужденная работать, постоянно отвлекаясь на какие-то мелочи, будь то беседы с Дариэлем или неудавшиеся свидания, не получившие даже начала, она то и дело сбивалась с мысли. Самая первая тема разговора: рассуждения об обещаниях, какие ей давал кто-то другой, не давала ей покоя ничуть не меньше, чем вопросы восстановления культуры на родной планете или эксперименты Третьей.
В её голове, заполненной множеством воспоминаний, только сейчас медленно складывалась нужная, правильная картинка. Единственным, не считая создателя времени, кто мог бы обещать ей всегда оставаться рядом, быть для неё защитником, вечно следующей за ней единицей, да ещё и делать это достаточно давно, был её брат. Возможность подобного развития событий, например, в Пустоте, объясняла всё: её реакцию на произнесение им её имени, его слова о нарушенных обещаниях, её теплое к нему отношение, казалось бы, ничем не оправданное, или те резкие вспышки воспоминаний о том, что когда-то уже было. Если это был он и он об этом помнил, помнил целиком и полностью, ей оставалось только поговорить с ним.
– Ты выглядишь усталой, – голос, на этот раз не корректируемый фильтрами речи или восприятия, заставил женщину встрепенуться и поднять взгляд на пришедшего. – Тебе нужно хоть немного отдохнуть, Сирона.
Теперь он выглядел так, как должен был выглядеть: озадачивал окружающих своим высоким ростом, коим он способен был переплюнуть многих; пугал их не скрываемыми длинными когтями и странной фактуры волосами, которые и волосами никогда не были, непослушными, неровными; удивлял тех, кто не привык к людям, в жаркую погоду носящим на себе плотную темную одежду и тяжелые, постоянно позвякивающие цепи. Он был собой, и это нравилось Леди-Командору гораздо больше.
Имлерит занял место напротив и взглянул на свою сестру достаточно хмуро. Он знал, видел, что большую часть суток она пыталась избавиться от давления с помощью тяжелого алкоголя, а после старалась восстановить внимание энергетиками, и если бы не его возможность постоянно нейтрализовать тяжелые вещества в её организме, сейчас она могла бы чувствовать себя куда хуже. Сосредоточенная на чужом благе и важности того, что она делала для ребенка своего создателя времени, она забывала о том, что ей самой тоже стоило бы оставаться живой, если не для себя, то хотя бы для девочки, о которой она заботилась.
– Позже, – она кивнула и сложила руки поверх своего датапада, внимательно, не в меру серьёзно взглянув на брата. – Сейчас мне нужно было задать тебе вопрос, волнующий меня уже несколько часов. Я знаю о том, что ты ко мне чувствуешь, помню некоторые вещи, каких, кажется, не должна помнить. Тогда, на приеме, мне показалось, что когда-то я уже танцевала с тобой; мне показалось, что это происходило где-то в темном и холодном месте, среди цветов памяти и чего-то похожего на горы. И тогда же я сказала тебе о том, что ты должен был сказать мне о любви в определенный момент. Потому что я это помнила. Скажи мне, когда-то это было на самом деле?
Лорд Заточения смотрел на свою сестру очень внимательно. Он чувствовал, насколько спутаны и неясны её мысли в данный момент – она вспоминала, пыталась упорядочить собственные воспоминания, несмотря на то, что те были полны темных пятен. Она уже осознала, что Дариэль не имел никакого отношения к самым главным обещаниям в её жизни, и теперь пыталась сопоставить факты, раз за разом возвращаясь к тому, что единственным, кто мог бы это сделать, оставался Имлерит.
– Да, – решив, что это будет уместно, он протянул руку вперед и крепко взялся за её хрупкую ладонь. – Когда-то это было на самом деле. В середине того единственного месяца, который у нас был, ты сказала о том, что никогда не танцевала. Это показалось мне несправедливым, как и многое, что нас тогда окружало, и я решил исправить это как можно быстрее.
Теперь обрывистые неясные воспоминания о том дне становились четче. Это происходило в Пустоте, когда Леди-Командор была ещё очень молода. Она сетовала на то, что её знания о традиционных или церемониальных танцах ей не пригодились и, скорее всего, никогда не пригодятся. Она была яркой, наивной, часто улыбалась, постоянно держала Имлерита за руку. Он был серьёзным, но всегда улыбался ей в ответ. Они танцевали, находились друг к другу ближе, чем стоило бы находиться брату и сестре; они вели себя так, словно это было нормально. Это и было нормально – тот раз не был первым, до того Имлерит уже говорил ей о любви, а те мягкие, тягучие поцелуи и его пронзительный шепот и вовсе являлись чем-то обыденным.
Первая открыла на какой-то момент прикрытый глаз, легко вздрогнув, столкнувшись взглядом со своим братом, всё ещё внимательно смотревшим на неё. Дариэль был прав, когда говорил, что между нею и Имлеритом могло быть «что-то большее», и сейчас, когда её память медленно восстанавливалась, когда ощущения и чувства приходили в норму, а картинки становились куда яснее, она могла бы сказать, что это было даже серьезнее, чем «что-то большее».
«Я была его Звездой, а он – моим Волком», – думала Леди-Командор, позволяя брату держать себя за руку, аккуратно, медленно переплетая его пальцы со своими.
Когда-то они считались предназначенными друг другу, а теперь она была замужем, у неё были дети и она десять с половиной тысяч лет проецировала своё отношение к брату на другого человека. На Дариэля, к которому привыкла, с которым смирилась и которому многое прощала только в счет очень важных для неё обещаний, только в счет собственной любви и квантовой запутанности. Она привыкла к нему, а теперь оказывалось, что их отношения, часто строившиеся на её любви, этой любви почти и не имели. Или имели?
Она не могла утверждать, было это любовью, ошибочным суждением или силой привычки. Это было чем-то, но сейчас у неё был выбор: она могла дать Дариэлю ещё один шанс, несмотря на то, сколько таких шансов он уже упустил, считая самый последний больше нескольких часов назад; а могла обратиться к тому, кто сидел с ней рядом и крепко держал её за руку. К тому, кто никогда не подводил её, ждал её даже дольше, чем она прожила; к тому, кто был для неё самой первой любовью, самым первым любовником, защитником, учителем и братом; к тому, кто так никогда и не позволил себе любить кого-то ещё, кто не стал даже думать, что у него, помимо его сестры, может быть кто-то другой. Она могла и хотела обратиться к тому, кто был ей предназначен, несмотря на то, чем это могло обернуться.
– Это был ты, – теперь Леди-Командор не спрашивала, а утверждала, сжимая руку брата, царапая её своими когтями. – Ты обещал мне, что я буду единственной женщиной в твоей жизни; обещал защищать меня, ждать и оставаться рядом. Это с тобой я обещала разделить одну судьбу. Всё это время я думала, что это был он, но это был ты. Я тебя даже не помнила, но ни одного обещания ты так и не нарушил.
– Я оставил тебя одну, Сирона, – вопреки тому, что она держала его за руку, что наконец-то вспоминала о том, что их связывало, Имлерит чувствовал себя виноватым и опускал взгляд, сжимая зубы, понимая, что всей этой путанице, в пробелах в их глубоких отношениях виноват именно он. – Тогда, когда я нужен был тебе больше всего, я оставил тебя одну. Несмотря на то, что остальных обещаний я действительно не нарушил, это перебивает всё. Из-за меня с тобой случилось то, что случилось, из-за меня ты до сих пор страдаешь. И я никогда не прощу себе того, что не сумел избавиться от своего бремени ради тебя.
Он был именно таким, каким проступал в её воспоминаниях. Жестким, фаталистичным, помешанным на справедливости и на ней. Теперь она могла припомнить, почему и когда он ушел. Она боялась и призналась брату в любви лишь в последний момент, когда он уже стал Лордом Заточения и должен был погрузиться в искусственный сон на неопределенный, но очень долгий срок. У них был месяц, всего лишь один месяц для того, чтобы побыть рядом, насладиться обществом друг друга, осознать, какими и насколько сильными были их чувства, а потом он ушел. У него не было выбора, но он считал это своей ошибкой. Леди-Командор считала иначе.
Она тоже была виновата. Когда он уходил, она уже знала о том, что рано или поздно забудет его; знала, что их обещания утонут в её памяти, а она сама надолго станет кем-то другим. Она знала об этом и клятвенно обещала Имлериту вспомнить его, как только он вернётся. Она практически плакала, прижимаясь к его груди, никак не могла успокоиться, не могла поверить, что им приходится прощаться так скоро, резко и несправедливо. Она обещала вспомнить, но так и не вспомнила.
– Я не считаю тебя в этом виноватым, – Леди-Командор покачала головой, едва заметно улыбаясь, а после тут же хмуря свои тонкие брови. – Ты защищал меня столько, сколько мог, а после даже и больше и был единственным ярким пятном в моей жизни в Пустоте. Ты был единственным, что было в моей жизни в Пустоте. Я знаю, что ты уже достаточно наказал себя. Я видела.
Имлерит не только несколько лет наблюдал за сестрой, покорно ожидая, когда она сможет вернуться к нему или даже смиренно принимая её новый выбор, но и физически наказывал себя за каждый неверный относительно неё поступок. Его спина выглядела точно такой же, как её собственная – исполосованная, поврежденная наказанием первого порядка, она всегда будет напоминать ему о себе болью и крупными темными шрамами. Точно так же, как его ослепший левый глаз, здоровьем которого он пожертвовал, чтобы защитить её.
– Я хотела бы вернуть всё обратно, – продолжала она, стискивая его руку ещё крепче, поджимая губы. – Я могу?
Лорд Заточения молчал, глядя на то, какие яркие тонкие борозды остаются на коже его рук от её коротких когтей, и улыбался. Только недавно в порыве подавляемой ярости он говорил её повелителю времени о том, что рано или поздно это произойдёт, а теперь это происходило на самом деле. Она была рядом, она помнила его и знала о том, что их связывало, она хотела оказаться ближе, хотела по-настоящему вспомнить, каково быть самой яркой Звездой для своего преданного Волка.
Запустив свободную руку во внутренний карман мантии, Имлерит долго, сосредоточенно что-то там искал, пока не извлек оттуда и не положил на стол два темных, почти черных, отливающих едва заметным перламутровым серебром кольца. Одно из них он нашел у своей сестры сразу после своего возвращения, второе хранил у себя дольше десяти тысяч лет, а сейчас наконец-то настало то время, когда оба фрагмента застывшего времени должны были занять свои законные места.
– Ты помнишь, что это такое, Сирона? – он почувствовал, что она легко вздрогнула при произнесении её имени и вновь улыбнулся, обращаясь к ней тихо, с особой аккуратностью. – Я знаю, что ты помнишь. Я хранил их и ждал достаточно долго, чтобы подождать ещё немного, если ты не уверена в своём решении. Я люблю тебя, Сирона, и буду ждать столько, сколько тебе нужно.
Эти кольца – застывшие фрагменты времени – должны были храниться внутри их организмов и постепенно обозначить, насколько едиными были их носители. Они должны были показать, что те, кто выбрал для себя подобную клятву, не отступаются друг от друга и на самом деле являются кем-то одним. Они связывали их много лет назад и могли бы связать сейчас.
Потянувшись вперед, Леди-Командор уверенно взяла кольцо, что когда-то принадлежало ей, но так и не надела. Спрятав его в единственный карман на своей одежде, она решила, что не может так просто броситься в омут с головой, пусть именно в этом омуте ей и положено было быть. Она привыкла к Дариэлю, не могла так просто отказаться от того, что связывало их на протяжение многих лет, даже если этого «чего-то» могло на самом деле не существовать.
– Верно, – тихо откликнулась она, незаметно улыбаясь и поднимаясь с места. – Мне нужно немного подумать.
========== Беглец ==========
– Почему папа так и не вернулся обратно? Куда он исчез?
Листрея, почти всю неделю ходившая расстроенной и поникшей, аккуратно укладывала свои вещи в небольшую сумку и наконец-то решилась задать матери тот вопрос, что волновал её больше всего.
Они с родителями провели вместе всего день, а после этого один из членов их семьи словно растворился во времени и пространстве. Её мама разводила руками и говорила, что он обязательно вернется и, может быть, просто занимается чем-то очень важным, что он не мог бросить их просто так, однако Ли видела, что та сама не уверена в своих словах. Он исчез, ушел, оставил их одних или потерялся, а они даже не знали, где стоит его искать.
Неделя, которая должна была стать самой яркой и запоминающейся в короткой жизни девочки, прошла под эгидой унылого, напускного веселья. Её мать очень старалась, делала почти всё для своего ребенка, проводила с ней всё возможное время: они гуляли по горячему солнечному Майеру, оказывались на воде или под ней, занимались изучением лесов или культуры местных жителей, пробовали множество странных десертов, терялись и даже забредали в горы, сталкивались с местными бандитами на ночных прогулках и бегали настолько быстро, насколько это было возможно. Они действительно делали очень много, это было весело, но этого было мало. Листрея променяла бы всё это на возможность провести время и с отцом тоже.
– Я не знаю, ангелочек, – Леди-Командор, как и многие разы до этого, лишь покачала головой. – Но я уверена, что он обязательно вернется. Чуть позже, чем тебе хотелось, может быть, но вернется. Например, когда ты приступишь к обучению в Академии или просто вернёшься на Этерию.
В отличие от дочери, Первая догадывалась, куда и почему пропал Дариэль.
Первое время, когда он не заявил о себе утром следующего дня, не вернулся ни к ней, ни к Ли, ни в отель или на корабль, пожиратель времени не находила себе места и чувствовала себя в какой-то мере виноватой: тогда, когда она ушла, с ним могло произойти всё, что угодно. Но на Майере за эти сутки не происходило ровным счетом ничего – никаких разбойных нападений, высадок наемников или даже тяжело раненных, поступавших в больницы. Женщина проверила всё, что только могла проверить и заставила себя несколько раз обратиться к управляющему. Всё это оказалось тщетно – Дариэль либо ушел по собственной воле, либо был кем-либо похищен, однако в пользу первого варианта говорило зафиксированное исчезновение его корабля с поверхности Нодакруса, на коей ему положено было оставаться.
Он сбежал – постыдно, тихо и без каких-либо объяснений хотя бы перед собственной дочерью, расстроенной больше всех. Он сбежал точно так же, как делал это множество раз до этого, но Листрее было вовсе не обязательно об этом знать.
– Я хотела, чтобы мы побыли вместе, – теперь, когда вещи были упакованы, девочка сидела на диване, сложив руки у себя на коленях, разглядывая свои пальцы и разговаривая приглушенно, практически печально. – И не один день. Мы сможем его найти? С ним ничего не случилось?
