Текст книги "Звезда и волк (СИ)"

Автор книги: Imlerith

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Нет, – пожиратель времени мотнул головой, поднимаясь с места и начиная бродить по помещению вперед и назад, пытаясь хоть каким-то образом успокоить собственные нервы, исключая порчу государственного имущества. – Пока нет.

ИИ заглох, один из синих светодиодов где-то под потолком затух и на какое-то время на палубе снова повисла тишина. Имлерит так и не нашёл подходящего ответа для создателя времени, но с каждой секундой всё отчетливее осознавал, что обязан оградить свою сестру от его пагубного влияния. Он обещал ей защищать её, обещал защищать её всегда, и того, что когда-то давно он оставил её одну уже было достаточно для нарушения этого обещания. Когда-то давно, когда она помнила о нём и просила его не уходить, потому что знала, что рано или поздно всё сложится именно так, как складывалось сейчас. Она предупреждала его об этом и просила остаться, просила забрать её с собой или сделать всё, что угодно, чтобы этого никогда не произошло. Он не остался, не забрал, не сделал и теперь расплачивался за это, был за это в высшей степени наказан: до недавнего времени он не мог не только приближаться к ней, он не мог даже звать свою сестру по имени.

– Я не напоминаю тебе, – Лорд Заточения стоял совсем рядом и постоянно вытягивал и складывал пальцы на левой руке, сквозь стекло иллюминатора прослеживая взгляд Дариэля. – Я говорю тебе о том, что ни у кого, даже у тебя нет права трогать мою Сирону. Достаточно того, что она смогла простить типичное для твоего народа предательство, достаточно того, что втоптал в грязь её доверие. Она верила тебе, верно? Она просила тебя помочь, она просила тебя помочь ей ради твоего собственного ощущения комфорта. Ты унизил её. Сделал ей больно. Ты её почти убил.

Больше всего Имлерита раздражало то, что этот создатель времени занимал его собственное место по ошибке. То, что он мог заботиться о Сироне точно так же, как он когда-то заботился о ней сам, мог бы оказаться кем-то достойным, но вместо этого пользовался ей ради того, чтобы потешить собственное самолюбие и самоутвердиться за счёт кого-то настолько мягкого и беспомощного, как она. Его не должно было здесь быть, она была предназначена не ему. Не тому, кто может делать с ней такие вещи и гордиться этим.

– Никто никогда с ней такого не делал, – если бы корабль не принадлежал его сестре, он бы с удовольствием повредил ещё несколько важных для него предметов, – разбил бы стекло, хотя бы просто его ударил – но ему приходилось сдерживаться, стискивая зубы, сжимая руками перила и почти что рыча вместо обычного разговора. – И никто никогда не будет. Она этого не заслужила. Это несправедливо. Я обещал ей, что такого никогда не случится, даже если она этого не помнит. Она этого боялась, а я не хочу, чтобы она боялась. Не хочу, чтобы ты когда-нибудь ещё к ней прикасался, животное.

Обычно люди называли так его: «животное», «монстр», «чудовище». Всё это всегда было связано с его нестандартной внешностью, с его размерами и болезнью, зачастую заставлявшей его реагировать на происходящее вовсе не с помощью здравомыслия. Имлерит легко заводился, вспыхивал и не мог успокоиться, пока кто-нибудь не умирал или пока не появлялась она, способная его успокоить, и это всегда делало его не только опасным, но и жутко неприятным в глазах людей. В глазах всех людей, кроме неё. К ней он никогда так не относился.

– Зам. командующего, прекратите. Я терпеть не могу полировку, – САРК мог стерпеть всё, но царапины на перилах – это уж слишком. Полировка была самым страшным, что когда-либо приходилось терпеть этому кораблю по мнению ИИ.

Любые слова, скажи их хоть сама королева вселенной, игнорировались бы Имлеритом с той же уверенностью, что сейчас игнорировались слова искусственного интеллекта – он просто продолжал издеваться над гладкой поверхностью металла своими когтями, пытаясь успокоиться и не обращая внимания на тихое машинное шипение со стороны ближайшего динамика. Его интересовали слова совсем иные – те, которых он пока так и не услышал.

Пожиратель времени уже убедился в том, что отношение этого создателя времени к совершенному поступку чуть более, чем эгоистичное и поверхностное: он не просил прощения у его сестры; он даже не ждал того, что она его не простит и чуть было не расстроился, когда она сказала о том, что ей больно. Он знал об этом, он слышал и чувствовал это, когда оно терзало её мысли и рассекало их пополам, прорываясь даже сквозь рабочие приказы. Лорд Заточения не был уверен даже в том, что этому человеку хоть сколько-то стыдно за то, что он сделал с женщиной совершенно беспомощной, раненной и ему доверившейся.

– Молчишь, – презрительно фыркнул Имлерит, со звоном саданув когтями по перилам. – Я не ждал от тебя ничего другого. Ты хоть немного раскаиваешься в том, что сделал? Ты думал о том, что она теперь чувствует? Ты мог бы заботиться о ней, ты мог бы заменить ей меня, когда она оказалась здесь и ошиблась в своих чувствах, но всё, что раз за разом выбирают тебе подобные – себя. Даже не думай, что ты сможешь бегать от меня вечно. От меня или от её памяти. Ты не сможешь, мусор. Я уже оставил её одну однажды, но больше это не повторится.

Говорить с ним и дальше не имело никакого смысла – Лорду Заточения некогда было ждать, а его собеседник, кажется, совсем не горел желанием развивать или продолжать этот диалог. Он уже пообещал себе, что рано или поздно этот человек будет наказан за всё, что он сделал, но сейчас, когда не было никакой возможности привести наказание в действие, не стоило терять время. Там, в связной, всё ещё оставалась его сестра, сейчас нуждавшаяся в помощи даже больше, чем в любой другой день. Если это терзало её настолько сильно, как она должна была себя чувствовать, если единственный, кто остается с ней рядом – тот, кто довёл её до этого состояния? Это должно сводить с ума, делать ещё больнее.

«Никто не должен делать ей ещё больнее»

Ещё раз выместив свою ярость на ни в чём не повинных перилах, Имлерит развернулся и, не сказав больше ни слова, покинул палубу.

– Эмоциональный фон первого заместителя капитана нестабилен, – синяя лампочка под потолком помещения мигнула снова, следуя за механическим голосом ИИ. – Нужно сообщить об этом капитану.

========== Лишь её имя ==========

– Нет, синтетическая жизнь не подходит, советник. Использовать синтетиков технически невозможно, для этого годится только органическая жизнь, иначе мне не пришлось бы к вам обращаться, – Леди-Командор уже час пыталась объяснить Совету цель их сегодняшних переговоров, но второй советник то и дело вставлял свои пять копеек, предлагая воспользоваться синтетиками, а не органиками, как единицами менее ценными. – Именно из-за нужды в органической жизни мой вид предлагает сотрудничество галактическому совету. Нет никакой нужды включать нас в реестр или выделять нам место в Совете, нам просто нужны заключенные, приговоренные к смерти за особо тяжкие преступления.

Как и несколько тысяч лет назад, Совет не был готов к сотрудничеству, если сотрудничество не инициировалось самим Советом. Любая инициатива, будь она хорошей или плохой, полезной или не очень, расценивалась ими как угроза их благополучию и подвергалась тщательному анализу и проработке. Как бы ни старалась Первая, расписывая свой план и убеждая советников в том, что это безопасно, сегодня ей не суждено было получить ответ.

– Нам нужно время, – произнесла Эрия, стараясь не обращать внимания на постоянные знаки от третьего советника и не кривиться слишком уж сильно. – Мы сообщим вам о своем решении как только сможем, командор. Будьте на связи.

Голографический интерфейс затух, оставив Леди-Командора наедине с самой собой посреди слабо освещенной коммуникационной комнаты. Она не рассчитывала на то, что получит ответ прямо сегодня, не думала о том, что возможно решить все свои вопросы разом, но до последнего не теряла надежды. После того, как она провалилась по всем возможным фронтам, начиная от своего здоровья и заканчивая своей личной жизнью, ей должно было повезти хотя бы на работе.

Устало прикрыв глаза, Первая опустилась на ближайший стул и сложила руки у себя на коленях. Больше всего на свете ей хотелось закрыть лицо руками и расслабиться хотя бы на несколько секунд, но её состояние даже сидеть ей позволяло с трудом. Сейчас, сидя на стуле и стараясь не задевать его спиной, пожиратель времени была до предела напряжена и не могла и рук поднять, чтобы скрыть за ними своего лица. Она могла только ждать, как и предлагал ей Совет: ждать их ответа, ждать своего выздоровления, ждать повиновения от своих подчиненных.

– Сирона.

Хриплый голос, раздавшийся со стороны дверей, с тихим шумом разошедшихся в стороны, заставил женщину вздрогнуть. Она не имела ничего против своего брата и его голос её отнюдь не пугал, но то, что он произносил её имя не являлось нормальным. Он не мог, ему было не положено – это было физически невозможно, он должен был забыть это имя ещё в тот момент, когда она стала Первой. Но он только что сделал это, а теперь стоял в дверях и внимательно смотрел на неё, почти сведя вместе свои тёмные брови.

– Как ты это сделал? – Леди-Командор нахмурилась в ответ, сжав пальцы правой руки в ладони левой, и смерила Имлерита таким же внимательным взглядом. – Как ты вспомнил моё имя? Как ты смог его произнести?

– Вам нужно время, миледи Сирона, – он не ответил, только покачав головой и прислонившись плечом к дверному косяку. – Вы не сможете обойтись без него до вечера.

В её единственном глазу плескалось непонимание, а брови были всё так же нахмурены. Первая не понимала, каким образом её брат делает такие вещи и очень хотела понять. Она постаралась подняться, но сделала это слишком резко, чуть было не упав назад, пошатнувшись. Если бы Имлерит не поймал её, ухватив сразу за обе руки чуть выше локтя, она бы обязательно упала и повредила себе что-нибудь ещё. Он был прав, время нужно было ей гораздо сильнее, чем казалось ей самой.

– Как ты это сделал? – Первая повторила свой вопрос, заглядывая в его глаза, и ещё сильнее нахмурилась, поразившись высоте своего тона в сравнении с его привычным звучанием. – Ты не должен был…

– Время, миледи.

Верно, больше всего ей сейчас нужно было время. И время же было ответом на множество её вопросов: именно оно заставило его вспомнить её имя, именно из-за него ей захотелось звать себя своим собственным именем, именно по причине наличия чужого времени в организме Леди-Командор чувствовала себя лучше и осознавала себя живой. И ей нужно было ещё немного времени, чтобы прийти в себя.

– Как долго они будут отвечать?

Имлерит не планировал разговаривать о работе, он не планировал даже заниматься перевязкой посреди коммуникационного зала, но отчего-то уверенно сшивал некоторые раны на спине своей сестры медицинской иглой и рассуждал исключительно об ответах, которых она добивалась от Совета. Ему уже пришлось услышать, что они не намерены отказываться от типичных для них длительных переговоров и совещаний друг между другом, и единственным, о чем он не знал, оставались сроки.

– День, – Леди-Командор сдавленно зашипела, когда очередной шов показался ей слишком болезненным и непроизвольно зажмурилась. – Или неделю. Год, может быть. Это Совет, они никогда не могут дать ответ тогда, когда задаешь вопрос. Политики, бюрократы… Вести переговоры с армией гораздо проще.

Она тяжело вздыхала и продолжала терпеть обработку собственных ран нитями, препаратами и временем, а её брат просто молчал. Он так и не ответил ей на самый животрепещущий для неё вопрос, не смог зацепиться за тему Совета и просто продолжал заниматься тем, чем должен был заниматься всегда – заботился о ней, наблюдал за ней, любил её.

Её спина походила на жуткое поле боя двух особо воинственных видов – в открытых ранах, шрамах и швах, в царапинах и застывших в одном положении временных отметинах, от которых она уже никогда не избавится, как бы сильно ей этого ни хотелось. Её спина походила на его собственную, но Лорд Заточения получил своё наказание заслуженно и не испытывал таких огромных неудобств из-за потерянного организмом времени. На её коже не должно было существовать подобных повреждений.

– Ваши волосы всё ещё не в состоянии принимать время, миледи Сирона? – Имлериту нравилось звать её по имени и он улыбался каждый раз, когда ему выпадала возможность вновь его произнести, точно так же, как он улыбался сейчас, накладывая на её обработанные раны тугую повязку.

– Ты не должен звать меня так, – Первая уверенно мотнула головой, хмурясь и пытаясь осознать, почему её имя, произнесенное его голосом, уже третий раз отдается в её сознании странным эхом из тысячи подобных. – Ты можешь использовать только имя. Я хочу слышать только имя. И… нет, всё ещё нет.

Закрепив последний слой тяжелого жидкого бинта, Лорд Заточения обошёл свою сестру, чтобы сделать то, что она, возможно, не одобрит. Он мог произносить её имя, она хотела его слышать и находила что-то общее со своим далеким прошлым, но это вовсе не значило, что она вспомнила или когда-нибудь вспомнит о том, что значил для неё её брат. И до сих пор значит – где-то слишком глубоко, чтобы это можно было осознать.

– Тогда мне придётся делать это так же, как и в прошлый раз.

Леди-Командор не помнила, что было в прошлый раз, – она находилась без сознания и при всём желании не могла припомнить подобного – но её знаний о собственной анатомии и единственном способе получить время внутрь было достаточно. Она вновь хмурилась и не одобряла ни одного из действий своего брата: ни повреждения его языка острыми зубами, ни холодного соприкосновения их губ, ни ощущения ледяного времени, стекающего по её горлу. Это было единственным возможным способом справиться с нехваткой темпоральной энергии в организме, это было способом до жути неправильным и неверным и отдавалось в её голове множеством упреков в том, что ей стоило бы умереть от нехватки времени, а не позволять кому-то прикасаться к её губам, когда она находится замужем.

«Холодно, – подумала Первая, касаясь своих губ пальцами и стирая с них остатки чужого времени. – Так уже было. Когда?»

– Скажи мне, что это было неправильно, – его голос впервые показался Леди-Командору непривычным, слишком хриплым и, казалось, отчаянным. Имлерит всё ещё оставался рядом, но не позволял себе на неё смотреть, опустив голову и упираясь руками в стол, на котором она сидела. – Скажи мне об этом, прежде чем я сорвусь, Сирона. Пожалуйста.

Она не понимала, о чем он говорит и при всём желании не могла понять – только сводила вместе брови и пыталась заставить его посмотреть на неё, чтобы суметь заглянуть ему в глаза. Он помогал ей, он пытался спасти её жизнь тогда, когда никто другой физически не смог бы этого сделать, и она не понимала, что именно в этом было неправильным.

– Правильно, – Первая едва не пошатнулась, когда её брат резко вскинул голову, но смогла удержаться, удивленно глядя в его красные глаза. – Это было правильно.

Ей показалось, что он мог бы коснуться её губ ещё раз – иначе, вовсе не для того, чтобы поделиться с ней собственным временем, но Имлерит задержался в этом странном положении только для того, чтобы помочь ей спуститься вниз и сделать несколько шагов по направлению к двери.

Он мог жалеть о том, что она ничего не помнит; мог быть возмущен тем, что с ней произошло; мог беситься при одной только мысли, что сейчас, оказавшись на палубе, она снова вернётся к своему создателю времени, несмотря на то, что он был всего лишь ошибкой игры её сознания; но он не мог оставить её одну. Только несколько дней назад он пообещал себе быть рядом столько, сколько это возможно и сегодня ещё раз напомнил об этом себе и Дариэлю, который так и остался стоять близ капитанского мостика. Теперь, после подобных обещаний, он уже никуда не денется, а создатель времени, который так ему не нравился, наконец-то осознает, что именно связывало Имлерита с его женой когда-то давно и связывает до сих пор.

========== Нечто большее ==========

В коридоре было тихо, пусто и прохладно – так, как могло бы быть на улице в позднее время суток. В коридоре всюду летала едва заметная пыль и витал запах цветов, поставленных на угловой стол Первой. Имлериту не нравился коридор, но он продолжал стоять перед дверью, почти не двигаясь и прислушиваясь к каждому звуку, что доносился из-за дверей.

Создатель времени говорил с его сестрой о нем самом, хотя Лорд Заточения ждал от него издевательств, подлянки или хотя бы того, что он решит извиниться перед ней за то, что натворил. Но нет, Дариэль говорил только о том, как тяжело и неверно жить надеждой, как неправильно думать о том, чтобы когда-то занять его место. Но Имлерит собирался занять свое собственное место, а не чужое – чужое занимал создатель времени. Занимал и считал, что оно всегда принадлежало ему.

– Да, ты можешь вернуться, – только тогда, когда пожиратель времени услышал её голос, он позволил себе открыть дверь и показаться в кабинете, снова прислонившись к косяку. – Даже если ты действительно слушал.

Имлерит хмурился и переводил взгляд со своей сестры на ее мужа и обратно. Он мог бы легко ответить на поставленные вопросы и дать ей вспомнить, он мог доказать Дариэлю, что место того далеко отсюда, как можно дальше от его маленькой Сироны, но это могло бы травмировать ее. Она должна была вспомнить сама, как и обещала; она уже начинала вспоминать. Изначально являвшаяся его частью, с его временем она наконец-то становилась собой: настоящей, яркой и живой.

– Я не могу ответить на поставленный вопрос при вас, миледи Сирона, – спокойно произнес Лорд Заточения, глядя только на неё и забывая о том, что обещал больше не использовать это «миледи». – Я обещал не причинять вам боли и не хочу делать это осознанно.

Он все ещё путался и временами обращался к ней на «вы», не забывая только об имени, а она недовольно поджимала свои тонкие асимметричные губы и щелкала ногтями указательных пальцев. Его Сирона не понимала, в чем проблема и что должно сделать ей больно, однако скоро обязательно поймет.

– Ты предлагаешь мне выставить вас в коридор или уйти самой? – Леди-Командор усмехнулась и даже приподнялась из-за стола, опираясь на него руками. – И не узнать, что в этой беседе должно сделать мне больно?

– Вы узнаете об этом, – Имлерит кивнул, наблюдая за тем, как она встала и медленно обошла стол, как закрепила свой значок на пиджаке Дариэля. – Очень скоро. Вы вспомните сами, миледи Сирона, и это будет уже совсем не больно.

Первая не поняла своего брата и на какое-то время застыла на месте, глядя на него. Что она должна была вспомнить? Что забыла? Почему так хотела послушаться его и уйти? Не найдя ответов на эти вопросы, она нахмурилась, коснулась рукой плеча Дариэля и скрылась за дверью своей комнаты, прилегающей к кабинету.

Обстановка в помещении изменилась сразу, как только дверь за Леди-Командором захлопнулась: холодное спокойствие Имлерита сменилось откровенной неприязнью, а тишина начала казаться презрительной и липкой. Он ненавидел этого создателя времени и сейчас, когда его Сироны не было рядом, можно было не сдерживаться и не скрывать своего отношения. Не будь у него иерархического знака, пожиратель времени не сдерживал бы себя и физически – этот заслуживал того, чтобы быть разорванным на части.

Но сегодня он разорвет его морально. Ещё раз, если в тот раз он так и не понял.

– Да, она была моей, – Лорд Заточения ответил на вопрос, заданный ранее и не ему; ответил грубо и безапелляционно. – И до сих пор моей остается. Ты – всего лишь ошибка её сознания и занимаешь моё место. Пока что.

Он ухмыльнулся. Пока что – этот срок с каждым днем становился все короче.

– Мечтать не вредно, – фыркнул Дариэль, поднимаясь с места и на несколько шагов приближаясь к своему противнику. – Она может вспомнить хоть квадриллион раз, но будет уже поздно. Ты упустил свое время, проспал его, проворонил. И теперь эта женщина никогда не станет твоей снова, хочешь ты того или нет.

На фоне спокойного Имлерита, на лице которого отражалось разве что презрение к собеседнику, эмоциональный, самоуверенный и самодовольный Дариэль выглядел ярко и контрастно. Он был полностью уверен в своей правоте, в верности своего поведения и даже в том, что он – единственный, кто может остаться с их общей и единственной леди.

– Ты был и остаешься всего лишь следствием квантовой запутанности, вызванной твоим собственным эгоизмом и тем, что она не могла жить в актуальной вселенной, – пожиратель времени не ругался и даже голоса не повышал, хотя в его тоне явственно проглядывалась неприязнь. – С тех пор, как она изменилась в последний раз, она обращается к тебе иначе, верно? Она недовольна твоими связями с другими людьми, хотя ты никогда не обещал ей, что в твоей жизни не будет кого-то другого. Я обещал ей это, и она путает тебя со мной. Она неосознанно боялась твоих детей, потому что они могли оказаться неправильными из-за возможного кровного родства, давившего на её подсознание, хотя её родственником ты никогда не был. Я был, и в её голове ты всё ещё занимаешь моё место.

Стоя на месте и продолжая прожигать создателя времени взглядом, Имлерит разрывался между неисполнимым желанием разорвать его на части и странным удовлетворением от того, что он делал на протяжении последних лет своей жизни. Постоянно причиняющий боль его сестре, Дариэль снова и снова напоминал ей о том, что он не может быть тем, за кого она его принимает – он предавал её доверие, ранил её и почти убивал, забывал её и оставлял её одну ради других женщин, а она с каждым новым разом осознавала, что такого попросту не должно быть. Если бы Дариэль был тем, кто с самого начала ей предназначался, он никогда бы не оставил её одну, ни за что не позволил бы себе ударить или унизить её. Он никогда бы не бросил её умирать. Но удовлетворение не имело никакого смысла, если ей при этом было всё так же больно, а её обидчик становился только всё более самодовольным, отыгрываясь на её беспомощности и мягкости. Никто не должен был подпитывать своё самомнение страданиями его маленькой Сироны.

– Неважно, как сильно ты любишь себя и насколько велика твоя уверенность в том, изнасилование моей сестры превозносит тебя над любым ныне живущим, – Лорд Заточения покачал головой, непроизвольно скривившись от вновь захлестнувшей его ярости, и сжал кулаки, оцарапав когтями собственные ладони. – Это не делает тебя хоть сколько-то близким к ней. Ты гордишься тем, что сделал и твои чувства не имеют ничего общего с любовью, – ты даже не попытался извиниться перед ней за то, что сделал, ты вообще никогда перед ней не извинялся – ты мусор, недостойный находится рядом с моей Звездой. Скоро она вспомнит об этом и ты не сможешь больше пользоваться той лояльностью, что с самого начала тебе не принадлежала. Она знает об этом, чувствует это и хочет вернуть это назад.

Имлерит помнил о том, что его сестра знала, что всё сложится именно так ещё тогда, когда они оба находились в Пустоте. Она говорила ему, что забудет его; говорила, что не хочет находиться в том кошмаре, который видела; она просила его остаться, а он так и не смог этого сделать. Он не смог оградить её от этого заранее, но мог помочь ей сейчас.

– Она знала о том, что забудет меня и о том, что рано или поздно окажется здесь. Она ненавидела это и боялась этого, это приходило к ней слишком часто и было её постоянным ночным кошмаром. Понимаешь? С самого начала я был её предназначением, а ты – её кошмаром, тебе просто повезло оказаться на другом месте на какое-то время. Но даже при таком раскладе ты остался кошмаром, убивающим её и любые её чувства – искусственные или принадлежащие другому. Ты мог бы остаться с ней, если бы хотя бы на сотую часть пытался заботиться о ней или любил её, но теперь, когда я знаю, кто ты на самом деле, я этого не допущу.

– Все сказал? – по окончании пафосной тирады Имлерита, создатель времени демонстративно скомкал лист бумаги, который крутил в руках последние десять минут, и пренебрежительно бросил куда-то в сторону собеседника – это было жестом неуважения, жестом презрения к нему и его словам. – Ты берёшь на себя слишком много и, в конце концов, тебя разочарует то, к чему это приведет. Я совершал много ужасных поступков, львиная доля которых действительно касалась моей жены. Но я с уверенностью могу сказать, что это не твоё собачье дело. Твоя забота выходит за пределы братской, и я не собираюсь это терпеть. Более того, если твоя слезливая история была призвана пошатнуть мою уверенность в наших отношениях, то знай, что у тебя ничего не вышло.

Дариэль постарался перевести дух, но у него не получилось. Слова шли изнутри, на одном дыхании, он даже не успевал их как следует обдумывать, а условия этого любовного соперничества его совершенно не устраивали.

– По крайней мере, я не обещал ей быть её предназначением с самого начала. А ты, если так хочешь в это верить, может быть для начала обернешься и посмотришь на себя? Ты бросил её на многие годы, позволил ей забыть себя и оставил одну. И я не верю в то, что, если хоть часть сказанного тобой правда, ты не мог это предотвратить. И теперь, спустя десять тысяч лет, ты надеешься искупить собственные грешки? Ты хотел быть рядом со своей Звездой, значит был должен оберегать её на протяжении всей жизни – от тех кошмаров что она перенесла. Войны, смерти, одиночество, я – это то, чего ты хотел для своей «миледи»? Вся красивая речь лишь мишура. И в итоге она сводится к тому, что ты всего-навсего напыщенный выродок, который надеется вернуть давно утраченное, опустив при этом собственную вину.

Он сам не заметил, как начал бродить по комнате, пока не оказался перед носом своего соперника.

– Может быть, когда-то у тебя был шанс, но не теперь. Вон из этого кабинета.

Ни брошенный к его ногам лист бумаги, кажется, тот самый, над которым его сестра работала большую часть этого утра; ни бродящий по комнате Дариэль не вызывали у Имлерита особых чувств. Внешне он оставался безразличным, лишь стискивая зубы и сжимая кулаки, а где-то внутри всё так же хотел покончить с этим бесполезным создателем времени.

Он ругался, поддавался своим эмоциям и пытался найти какую-то чувствительную точку внутри хмурого и мрачного Лорда Заточения, а тот только следил за ним своими красными глазами. Он говорил о том, что не собирается что-то терпеть, но ведь никто и не спрашивал его о том, что он собирается делать, а чего не собирается. Он должен был смириться с тем, что получил, раз сам довёл до этого.

– Предназначение – не обещание, а нечто большее, и это именно то, чего ты боишься, – Имлерит нахмурился ещё сильнее, недовольно подёргивая левым плечом и понимая, что Дариэль всё-таки нашёл одну из чувствительных точек внутри его души. Единственную, которую там вообще возможно было найти. Он оставил её одну, и до сих пор считал себя в этом виноватым, до сих пор себя за это наказывал.

Пожиратель времени не мог сказать, как сильно раздражал его этот человек. Он трогал то, что нельзя было трогать и делал то, чего не должен был делать ни один живой организм в этой вселенной. Он ненавидел его всей душой, не мог терпеть сильнее, чем тот, наверняка, не мог терпеть его в ответ и хотел его убить. Больше всего он хотел убить его и желал, чтобы это желание, будто проклятое законами вселенной, наконец-то осуществилось. Целиком или частично – это уже было неважно, оно должно было осуществиться хоть как-нибудь.

Он не должен был дотрагиваться до него или причинять ему боль, у него было никакой возможности убить его сегодня, но Лорду Заточения хватило нескольких секунд, чтобы сделать шаг вперёд и сомкнуть когтистые пальцы левой руки на плече Дариэля.

– Я уже вернул, – указательным пальцем свободной руки коснувшись чужого подбородка и оцарапав его всё теми же когтями, Имлерит ухмыльнулся. – Видишь? Неважно, что ты думаешь об этом, она – часть меня, а я – её часть. Это никогда не менялось и никогда не изменится. Скоро этот хлам перестанет тебя спасать, он уже почти перестал. И тогда я достану тебя. Я или она.

Ему полагалось покинуть кабинет, полагалось, что он чисто физически не сможет дотронуться до того, что носит при себе иерархический значок, но он оставался на месте и всё ещё мог издевательски прижимать Дариэля к стене, надавливая на его плечо. Он мог произносить её имя и чувствовать на себе особенности её статуса, он мог чувствовать некоторые её мысли и мог дать почувствовать свои ей. Он пробуждал её, а она пробуждала его ответ. Как мог какой-то создатель времени после этого говорить, что он просто пытается вернуть давно утраченное? Он не пытался, он возвращал.

========== Танец ==========

– Почему ты не захотел надеть что-то с рукавами?

Леди-Командор не была особенной любительницей официальных приемов, а теперь, когда у неё язык не поворачивался назвать себя, покрытую этими жуткими шрамами, красивой, она любила их ещё меньше. Тем менее, сегодняшний прием, организованный создателями времени в честь обозначения примирения двух долгое время враждовавших видов, ни она, ни кто-либо из пожирателей времени пропустить не мог.

Они, все шестеро, обязаны были надеть черную с вкраплениями красного одежду и явиться в Капитолий в назначенное время. Первая, выбрав закрытое черное платье с красной подкладкой и фигурным вырезом на юбке, могла чувствовать себя уютно только благодаря тому, что появилась здесь не одна: из всех шестерых, только она и её брат чувствовали себя не в своей тарелке и им, стесненным обстоятельствами, было более или менее комфортно вдвоём.

– Не люблю рукава, – Имлерит нахмурил брови и одернул фалды своего удлиненного черного жилета с точно такой же красной подкладкой, как и у сестры. – Они сковывают движения.

Помимо того, что они просто присутствовали в зале, пожиратели времени ничем особенным не занимались: Рианнон горячо спорила с Хранителем Света и его правым глазом о том, каким должно быть устройство вселенной в дальнейшей перспективе; Эйдирен развлекался, сидя в углу зала, выкладывая столовые приборы в длинный кривой ряд (Леди-Командор прекрасно знала, что тот, скорее всего, попросту наслаждается чужими мыслями, но со стороны и он, и его странное хобби выглядели немного безумно); а они с Имлеритом просто стояли в углу, не имея возможности найти себе ни места, ни занятия.

Лорд-Президент, по приглашению которого они сюда явились, не располагал временем и возможностью беседовать со своими гостями, – им достаточно было официального приветствия и короткой сводки – он почти сразу вернулся к новым членам Совета, рассказывая им о направлении их новой внешней политики и показывая, что пожиратели времени ничем не отличаются от них самих, разве что выполняют иные функции. В программу самого вечера же не входило практически ничего, кроме светских бесед и возможности показать, что оба вида наконец-то могут провести в одном зале несколько часов, не навредив друг другу. А ещё, судя по достаточно громкой, пусть и спокойной музыке и открытому пространству в центре зала, должны были иметь место классические бальные танцы, о которых Леди-Командор уже почти не помнила.