Текст книги "Звезда и волк (СИ)"
Автор книги: Imlerith
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Но сначала я все же напомню тебе о том, почему сотни тысяч живых существ всё ещё будут рады избавить вселенную от такого человека, как я. В свое время я уничтожил собственный дом вместе с миллионами ни в чем не повинных людей, ради, как я считал, благой цели. Та кровь, что осталась на этих руках за мой недолгий век не сравнится с тем, сколько её на твоем счету, но этого достаточно для того, чтобы я знал, о чём говорю.
Даже в моем нынешнем состоянии осуществить задуманное будет тяжело, но если ты продолжишь работать в этом направлении, я лишу жизни твою драгоценную Синди, Эйдирен.
Дариэль остановился, чтобы вдохнуть воздуха и продолжил даже увереннее, чем до этого. Стоило лишь начать, как слова сами начали выстраиваться в предложения без каких-либо усилий.
– Сейчас она достаточно слаба для того, чтобы сделать это быстро и безболезненно, а я свободен от эмоций и любовных предрассудков, которые всегда сдерживали меня, когда речь касалась моей жены. Я знаю о том, что она не может переродиться и о том, как действует её ядро, – достав из кармана потертые часы, мужчина крепко сжал их в руке, приподнимая так, чтобы его собеседник их видел. – Ты ничего не успеешь сделать. Это едва ли остановит тебя, но значительно подпортит твои планы. Не оставишь мои мысли в покое, раз и навсегда – я буду следовать за тобой до конца собственных дней. Я положу сразу две человеческих жизни – её и свою – только на то, чтобы по-настоящему стать той назойливой букашкой, какой ты меня считаешь. Я достаточно живуч, чтобы долгое время крутиться вокруг тебя и жужжать над ухом, ставя палки в колеса.
Криво улыбнувшись, Лорд Безумия потянулся и выпрямился, уместив локти на столе и скрестив между собой пальцы. Он внимательно смотрел на Дариэля и ждал, когда тот скажет что-нибудь ещё, но его монолог закончился так же быстро, как и начался. Неопытный игрок пытался поставить палки в колеса, как он сам выразился, ветерану и это смотрелось забавно. Эйдирену нравилось. И ещё интереснее должна была оказаться реакция бесполезного жука на то, что он скажет ему следом. Он сумеет убить её, чтобы проверить? Сумеет сдержать собственные слова или испугается, поддавшись «любовным чувствам», от которых, по его словам, был избавлен?
– Отличная идея, – пожиратель времени улыбнулся шире, расслабленно откинувшись на спинку кресла, и прихватил со стола стакан с непонятной красной жидкостью. – Синди замечательная девочка, мне было с ней очень, очень весело – и она, и мой драгоценный сын поистине интересные подопытные, но она уже задержалась в этом мире. Она сделала для меня всё, что могла уже очень давно и единственное, что всё ещё не позволяет мне убить её – её прекрасная голова, копаться в которой одно удовольствие. Будет жаль лишиться своих игрушек так рано, но ты ведь не думаешь, что я не найду другую, правда? Если справишься с ней вовремя и как следует меня развлечешь, можешь стать следующим кандидатом на эту роль.
Он блефовал, Дариэль был в этом почти уверен. Этот человек ни за что не стал бы нянчиться и носиться с своей ненаглядной дочерью как с писаной торбой, если бы ему все еще не было что-то от неё нужно.
– А ты всегда так легко расстаешься со своими игрушками только потому, что создатели времени имеют наглость без стука врываться в твои апартаменты? – мужчина собрал волю в кулак и сел в кресло ровно напротив хозяина комнаты, точно так же сложив руки на столе. – Признаться честно, я разочарован.
Самоуверенное выражение лица, исчезновения которого Эйдирен так ждал, так и осталось на своем месте, и Лорд Безумия был слегка разочарован. С другой стороны, он сумел сделать создателя времени настолько безразличным, что тот распоряжался жизнью своей жены с такой лёгкостью, будто пожиратель времени не мог покончить с ней в любой момент.
– Верно, я предпочитаю не привязываться к своим игрушкам, – он всё ещё улыбался и оставался совершенно спокойным, всё ещё потягивал свое малиновое пойло и только изредка постукивал пальцами по стеклянной поверхности стакана. Нет, вовсе не от нервов – из интереса. – Одной больше, одной меньше – я никогда не расстраиваюсь. Другое дело, если бы ты решил лишить меня возможности посещать сырный фестиваль раз в декаду. Вот здесь я бы ещё подумал о том, чтобы согласиться.
Дариэль переоценивал значимость своей жены для всех, кроме её брата, и Эйдирену нравилось измываться над этим фактом. Более того, он с извращенным удовольствием заставлял её прислушиваться к сказанным создателем времени словам, заставлял её осознавать, что он без зазрения совести старается выпросить своё благополучие в ответ на её жизнь.
«Каково осознавать, что твоя безграничная любовь ничего не стоит, Синди? Ты сможешь с этим смириться?»
***
В комнате было тихо. Имлерит пытался разобраться в реестре документов и чертежей, относящихся к проекту «синего ящика». Он настолько привык к тому, что с постели доносятся приглушенные судорожные стоны, что с трудом обратил внимание на то, что они прекратились.
– Всё в порядке, миледи? – пожиратель времени поднял удивленный взгляд на свою сестру и обнаружил, что та наконец-то прекратила дрожать. Мелкий тремор всё ещё беспокоил её, терзал её тело, но его сила заметно спала. Что-то было не так.
Она не ответила – просто мотнула головой и продолжила разглядывать соседнюю стену. В целом, его госпожа выглядела так, будто её эмоции резко потеряли свою силу, словно их все – страх, боль, отчаяние, непонимание – выкачали из неё. Она крепко сжимала одеяло левой рукой и едва заметно раскачивалась на месте, продолжая испепелять взглядом стену. Что-то определенно было не так.
– Я могу помочь? – Имлерит продолжал задавать наводящие вопросы и уже давно отложил в сторону планшет с чертежами, облокотившись на стол и наклонившись вперед, чтобы лучше её видеть. – Вам стало хуже?
Ей, кажется, стало гораздо, гораздо хуже, но она снова покачала головой, позволяя своим длинным платиновым волосам растрепаться ещё сильнее, и обратила на брата взгляд. В её глазах читался какой-то вопрос, важный и не требующий отлагательств, но без слов Имлерит не мог на него ответить. Что произошло за те несколько минут, что он посвятил работе? Что с ней случилось?
– Скажи мне, – она впервые за последние сутки добровольно села на кровати, отбросив в сторону одеяло и коснувшись босыми ногами холодного пола, и это показалось Лорду Заточения пугающим.
Настолько пугающим, что он не смог обратить внимание даже на её вид, для него до ужаса непривычный – весь, начиная от травмированной правой половины тела, спины и шрама на месте правого глаза и заканчивая тем, что она была, пусть и раненной, но обнаженной.
– Скажи мне, – она повторялась, сжимая простынь обеими руками. – Я была настолько плохой? Настолько плохой, чтобы пожелать убить меня? Почему все они хотят убить меня? Если они хотят убить меня, я смогу убить их?
– Миледи, я не…
– Я смогу их убить?
– Если вам этого захочется, миледи.
========== Десять тысяч девятьсот ==========
Тёмное небо Нодакруса, до которого свет солнц доходил в меньшей степени, не позволяло наслаждаться видами в полной мере: ярко-алые цветы памяти казались куда темнее, чем были на самом деле, а их желтоватая листва виделась коричневой, но это ни в коем случае не портило впечатлений Имлерита. Он, оказавшийся в одном из самых привлекательных мест планеты с единственной женщиной, которую любил, мог бы даже назвать себя счастливым, если бы она сама не выглядела такой мрачной.
– Вы недовольны тем, что происходит, миледи? – Четвертый не был уверен в том, что ему позволено задавать вопросы, но рисковал, не поднимая взгляда на свою сестру и сосредоточенно сплетая яркие цветы в венок. – Мне казалось, вам хотелось, чтобы он вернулся.
Леди-Командор промолчала, задумчиво глядя на то, как длинные и когтистые пальцы брата ловко управляются с цветами, только изредка переламывая их стебли. Ей хотелось, чтобы он вернулся, но она никогда не рассчитывала на то, что это произойдёт на самом деле. На то, что это произойдёт именно так.
Он вернулся, но первое время даже не показывался ей на глаза, а потом замолчал посреди их разговора, как делал это и раньше, снова позволил ей уйти, а единственным вопросом, который его волновал, оказалась её гипотетическая верность. Он не стал говорить о том, что произошло; не стал задавать вопросы другого толка или узнавать, каким образом чувствует себя она сама после тех пыток, которые пережила; не стал даже спрашивать, боится ли она его так же сильно, как и тогда. Ему просто хотелось знать, был ли у неё за эти полгода кто-то ещё.
– Это не имеет значения, – холодно откликнулась Первая, удобнее устроившись на поле и сорвав один из цветов. – Я не хочу об этом говорить. Ты ведь делаешь мне подарок, верно? Не отвлекайся.
Имлерит усмехнулся, замкнув соцветия между собой, и подался вперед, чтобы уместить красный венок на голове своей сестры. Её волосы растрепались из-за сухого ветра, чёрная одежда испачкалась в пыльце, а сами цветы сейчас гармонировали разве что только с её красной помадой, но она всё равно казалась ему красивой – почти естественной. Портили всё только её усталость и печаль. Он хотел, чтобы это исчезло, даже если для этого придётся исчезнуть кому-то другому.
– Я не отвлекался, миледи, – Лорд Заточения наклонился к ней и уместил одну из рук на её плече, разговаривая тихо и не всегда разборчиво, позволяя себе находиться к ней ближе, чем мог бы находиться брат. – Но, пожалуйста, будьте такой же яркой, как и эти цветы. Хотя бы в свой день рождения.
Удивленная, Леди-Командор была уверена, что если бы она не сказала ещё что-нибудь, он бы попытался её поцеловать – это было похоже на шестое чувство, говорившее ей о чужих желаниях, а на деле было всего лишь связью хозяина и подчиненного, образовавшейся после того, как Имлерит занял место Вершителя. Он по-настоящему этого хотел, но держался, как и все остальные годы. Он держался и ждал, пока она сама даст ему разрешение на это. Ждал, когда она вспомнит.
Но он знал, что она не сделает этого. Теперь, когда рядом снова был создатель времени, она не позволит ему ничего из того, что могла бы позволить, не явись он к ней сегодня утром. Он знал об этом и не собирался отступать, даже если для этого придётся сдерживать свою внутреннюю ярость и довольствоваться тем, что есть у него сейчас – местом левого глаза и возможностью находиться чуть ближе, чем все остальные.
– Спасибо, – пожиратель времени поправила венок на волосах и поднялась на ноги, отряхивая форму, запачканную пыльцой ярко-красных цветов. Когда-то она очень любила красное, а теперь ей куда ближе был чёрный. – Мне нужно вернуться к работе.
– Конечно, миледи.
========== Убийца ==========
Несколько высоких стопок с документами и около десятка датападов, с которыми должен был работать Лорд Заточения, громоздились перед ним на столе, заставляя то и дело сверяться с одной информацией и оформлять другую, параллельно разбираясь с тем, кому нужно жить, а кому – умереть. С тех пор, как он взял на себя обязанности Вершителя, работы у него стало куда больше, чем было раньше, но ещё ни разу он не подумал о том, чтобы от этого отказаться.
Каждые новые сутки Имлерит не позволял себе спать, чтобы справляться с заданным объемом работы и успевать помогать своей ослабевшей сестре. За эти полгода он провёл в её кабинете даже больше времени, чем обычно проводил в спортивном зале: он забирал часть её документальной работы, занимался её ранениями, интенсивной терапией и восстановлением баланса времени в её организме, иногда помогал ей одеваться или причёсывал её волосы, когда у неё не оставалось никаких сил даже на это. Всё это, все его занятия, связанные с ней, стоили любого возможного отдыха для слизистых его глаз – единственного отдыха, который требовался пожирателям времени во время сна.
Сегодня ему приходилось видеть Леди-Командора всего дважды – днём, когда он разбудил её в кабинете и чуть позже, на цветочном поле, когда он чуть было не позволил себе лишних к ней прикосновений. С того момента, несмотря на необычность даты, на какую он указывал несколько раз, сестра ему на глаза больше не попадалась. Он не знал, что с ней происходит и в порядке ли она; не знал, как влияет на неё её создатель времени и не мог узнать по той причине, что она ограничивала их связь хозяина и подчиненного. Скорее всего, ей совсем не хотелось, чтобы её отношения с этим человеком стали доступны кому-то, кроме неё и его отца, постоянно влезающего туда, куда его не просят. Имлериту так не казалось, но единственное, что он мог делать – работать и ждать, пока она сама не отдаст ему какого-либо приказала или не откроет для него своё сознание.
Тогда, когда в его кабинете раздался голос, какой ему хотелось бы слышать меньше всего, Лорд Заточения как раз закончил с последними отчетами Рианнон – эта женщина вплотную занималась бридингом и далеко продвинулась в этом вопросе, обещая уже через месяц предоставить первый опытный образец, способный принять генетический материал, но куда уж было Имлериту думать о разведении, когда его жертва сама заявилась в его кабинет.
– Ей нужна твоя помощь, – появившийся из ниоткуда, Дариэль подал голос прямо из-за спины пожирателя времени.
Он носил очки – он обязан был носить очки, когда пользовался статусом Вершителя, и сейчас ему до жути хотелось снять их и раз и навсегда решить судьбу Дариэля. Всего один взгляд положил бы этому конец – вся его жизнь, все его возможные и невозможные инкарнации, все нити, идущие от него ко вселенной стали бы для Имлерита открытой книгой, которую он бы захлопнул. Единственным, что остановило его тогда, когда он уже поднялся из-за стола и скривился, потянувшись к тёмным дужкам очков, оказалось осознание информации, донесенной до него создателем времени. Ей нужна была помощь. Ей нужна была помощь, его помощь, – медицинская – после времени, проведенного с этим выродком.
Ему стоило бы переживать за состояние её здоровья, за возможное количество повреждений, которые она получила или за обострение её приступов спонтанного выброса времени, но Лорд Заточения всегда, с самого рождения имел одну большую проблему: он был психически нездоров. Его ярость, его бесконечная и беспредельная ярость, часто застилавшая взгляд и проявляющаяся приступами, когда происходящее задевало жившие внутри него триггеры, проявлялась и сейчас. Дариэль задевал сразу всё, что волновало пожирателя времени: он несправедливо занимал место рядом с его сестрой, он делал ей больно морально и ранил её физически, несправедливо отвечая на её собственное к нему отношение.
– Я рад, что ты пришёл, – мужчина криво ухмыльнулся, стащил с себя очки и тут же раздавил их в левой руке, отбросив обломки в сторону. Его глаза снова сверкали угольно-красным, а ухмылка становилась только шире, выдавая степень его нервного напряжения и уровень того, какой силы ярость теперь могла обрушиться на создателя времени. – Но обратно ты не уйдёшь.
Его мало волновали линзы, добиться нужных свойств оптики которых было тяжелее, чем починить сломанный войдшифтер; его совершенно не волновало то, что он только разбросал по своему кабинету те документы, которые разбирал в последние несколько часов; он не переживал о том, что оцарапал когтями стол и о том, что этот стол чуть было не сломался, когда он отбросил его в сторону Дариэля. Он вообще ни о чём не волновался, не считая самого виновника. Искалечить, убить, разорвать на части и лишить времени – единственное, что нужно было с ним сделать. Он не должен был существовать, не должен был вредить его сестре, не должен был мешать ему. И ей тоже.
Имлериту хватило нескольких секунд, чтобы оказаться рядом с создателем времени и схватить его одной рукой за рубашку где-то в районе воротника и снова поднять его над полом, с силой ударив спиной о ближайшую стену. Ему нравилось так делать, нравилось вышибать дух из человека, которого он терпеть не мог. Дух, намерения, амбиции и мысли, время – ему нравилось вышибать из него всё.
– Что ты с ней сделал? – свободной рукой Лорд Заточения заставлял Дариэля поднимать голову и смотреть в глаза своему убийце – он крепко сжимал его волосы и не заботился о том, что длинные когти задевают его, оставляя на его коже длинные, глубокие царапины, которые ещё долго не заживут. Не заживут уже никогда. – Что ты сделал с ней на этот раз?
Задавать вопросы, проводить допросы – вовсе не то, что мог делать пожиратель времени в состоянии нарастающей ярости: он нервничал и, чтобы успокоить себя, просто добавлял удары о стену. Он снова и снова ударял мужа своей сестры о стену и старался контролировать себя, не позволяя этому стать переломом позвоночника или шеи раньше, чем ему удастся получить ответ на единственный интересовавший его вопрос. Единственный вопрос, способный отсрочить смерть и без того задержавшегося на этом свете создателя времени.
– Если ты действительно… – Дариэль хрипел от боли, но все же подал голос. Он выбрал странную тактику, которая явно не доведет его до добра, сопровождая её приказным тоном и отчаянно сопротивляясь тому факту, что он и так ходил по лезвию ножа. – …любишь её, то сейчас тебя должно интересовать только отсутствие лишнего времени и то, чего я от тебя требую.
– Ты знаешь, что я такое? – истинный сын своего отца, сколько бы он от этого не открещивался, пожиратель времени любил издеваться над своими жертвами, когда ему выпадала такая возможность, не пресекаемая безграничной яростью. И сейчас он смотрел Дариэлю в глаза, хищно прищуриваясь и скаля зубы – по-настоящему острые, совсем не такие, как у Леди-Командора, крупные и способные перегрызть кому-либо глотку с тем же успехом, с каким это могли делать волк или крокодил. – Когда-нибудь задумывался о том, что твоё представление обо мне очень неточное? Любовь, справедливость – части Порядка, они принадлежат твоему народу, создатель времени. Я – Лорд Заточения, как говорят твои сородичи: «животное неуправляемое и очень опасное». Но она – она нечто куда более особенное, и ты снова попытался её испортить.
В какой-то момент Имлерит мог показаться спокойным: холодным и расчетливым, как его отец, способным издеваться над Дариэлем не физически, способным сдерживать свою ярость, но это впечатление было обманчивым. Он отпустил создателя времени, позаботившись о том, чтобы тот ещё несколько раз ударился о стену не только спиной, но и затылком, заставив его почувствовать на себе ещё несколько царапин, а затем сделал широкий шаг в сторону – только для того, чтобы развернуться и ударить его ещё раз, чтобы испачкать свои руки в оранжевой крови. Убить его быстро и заняться сестрой? Позволить ему бежать, загнать его, как гепард загоняет антилопу, неважно, в какой период времени это произойдёт?
– Ты бы не пришёл, если бы она не умирала, – его голос, в противовес глазам, оставался совершенно безэмоциональным, а сам Имлерит крепко сжимал руку Дариэля чуть выше локтя. Несколько секунд, чтобы её сломать; несколько секунд, чтобы схватить валявшиеся на полу ножницы одной из длинных прядей волос и ими пригвоздить мужчину к стене, всадив их прямо в левое плечо. – И это единственное, что тебя спасло.
Спасение в сознании Имлерита не ассоциировалось с отсутствием страданий. О, нет, Дариэль должен был страдать так же, как если бы пожиратель времени решил бы остаться в комнате. Он ещё несколько раз ударил его по лицу, дважды приложил головой о стену кабинета и подарил его правому плечу канцелярский нож – не такой, каким пользовались обычно люди, а куда более массивный, схожий со швейным. Дариэль должен был благодарить вселенную за то, что брат его жены никогда не приносил в кабинет своих тренировочных мечей.
– Не пытайся исчезнуть, я всё равно найду тебя.
========== Помни её ==========
Имлерит влетел в комнату, принадлежавшую его сестре, чуть было не сорвав дверь с петель, и застал её почти захлебнувшейся своим временем, какого в её организме и так оставалось катастрофически мало. Находясь без сознания, Леди-Командор попросту не могла следить за спонтанными выбросами материи, но это не значило, что они собирались остановиться – они продолжались, независимо от того, пребывала она в сознании или нет.
Она болезненно стонала и казалась горячей, непроизвольно дёргалась и делала себе только хуже. Повязки на её спине покрылись чёрной вязкой жидкостью, пачкая её саму, постель и руки её врача. Полгода, все эти полгода она лечилась, чтобы получить возможность хотя бы одеваться самостоятельно, не прося чьей-либо помощи и не мучаясь жуткими приступами боли, а теперь ей придётся начинать всё сначала. Она ведь только неделю назад впервые смогла причесаться сама, только два дня назад сказала, что приступы почти перестали её мучить…
Медленно удаляя сковывающие сестру бинты, аккуратно умещая её обратно на кровать, – в единственном доступном при её повреждениях положении – Имлерит кривился и отмахивался от зова, раздающегося в его голове. Убить, убить, убить. Убить, разорвать, отомстить, уничтожить. Разве она, не убив этого создателя времени сразу, как он появился на пороге, позволив ему задержаться рядом, заслужила это? Заслужила ещё несколько месяцев тех мучений, которые уже пережила? Он рычал, оглядывая масштабы множества ран, вновь открывшихся почти по всей поверхности её спины, и понимал, что в своей жизни она не сделала ничего, чтобы это заслужить. Из всех пожирателей времени она была единственной, кто всегда боролся со своей сущностью; была единственной, кто сдерживал своё сумасшествие. Она была единственной, кто положил всю свою жизнь на жизни других людей: своих друзей; безликих, нуждавшихся в спасении; своего мужа.
Лорд Заточения не мог вспоминать о нём без резких всплесков ярости, поднимавшихся внутри. Он видел его вину в каждом шраме на её коже, он ломал медицинские инструменты каждый раз, когда его мысль вдруг соскакивала в сторону Дариэля, но успокаивался, как только слышал её голос. Ослабленный, тихий, уже не способный складываться в слова. Имлерит был прав, когда делал выводы – она умирала, а он должен был не позволить ей умереть так скоро. Она не должна была умирать, она больше этого не хотела.
– Я никогда не прощу себя, если ты умрёшь.
Единственный раз после своего пробуждения, когда пожиратель времени обращался к своей сестре на «ты» обернулся самой странной и романтичной передачей времени, какая только могла существовать между представителями их вида. Чтобы добиться нужного эффекта, он вынужден был с силой прикусить себе язык и заставить время не просто сочиться сквозь его рану, а почти что выплескиваться наружу. Она не могла принять время с помощью своих волос, – у неё попросту не хватило бы сил – и единственным выходом было прямое его получение. Внутрь. Никогда, когда он думал о ней как о женщине, он не представлял себе, что какой-либо из их поцелуев произойдёт при подобных обстоятельствах. Ему было больно, ей – ещё больнее; он терялся в своих ощущениях и касался её, словно самой хрупкой фигуры, отлитой из тонкого хрусталя, а она терялась в бесконечных границах своего сознания; он спасал её, а она – его, даже если ей никогда этого не хотелось. И если создателю времени, который так ему мешал, пришло в голову прятаться от него или находиться где-то поблизости, то пусть он мучается, наблюдая за тем, с чем ничего не может поделать.
– И никогда больше не оставлю тебя одну. Ты такая же, какой была раньше, а я был слишком глуп, думая, что что-то изменилось.
Леди-Командор не слышала его и не могла слышать, но Имлерит продолжал разговаривать с ней. Он всё ещё аккуратно удерживал её в своих странных объятиях, с трудом умещая свою руку на её шее так, чтобы не задевать открытых ран, но она и этого не могла почувствовать. Но он чувствовал, он чувствовал и не хотел больше расставаться с этим чувством. Он должен защищать её, должен оберегать её жизнь каждую секунду, каждое мгновение, оставшееся этой вселенной.
Совсем маленькая и беззащитная, слабая и очень изящная в его руках, сестра впервые за множество лет показалась ему похожей на саму себя. Её волосы растрепались, её голос надломился и казался высоким, когда она стонала от боли или непроизвольно давилась, принимая время внутрь, её тело дрожало, как бывало ещё в Пустоте из-за страхов, которыми она закрывалась от окружающего мира. Она выглядела ужасно и пугающе, а Имлерит обеспечивал её новыми шрамами, затягивая устойчивыми к темпоральному воздействию нитями её раны. Она выглядела так, будто снова прошла ещё несколько войн из числа тех, в которых побывала, а он хмурил брови и корил себя за то, что когда-то ушел, когда-то забыл её имя.
Если звезда могла указывать путь другим, но терялась сама, ей нужен был кто-то, кто поможет ей идти. Звезда – прекрасный эпитет для его младшей сестры. Она была самой яркой и светлой путеводной звездой, какую он когда-либо встречал. Она была…
– Сирона, – его глаза непроизвольно расширились, когда он вспомнил; его голос охрип и стал практически неслышным. Он помнил, он помнил, он помнил о том, кем она была. – Моя маленькая Сирона.
Ещё раз. Ей нужно было больше времени, ему нужно было больше тепла. Ещё раз, ещё раз и ещё раз – он должен был закрепить свою память ещё одной передачей времени, ещё одним жутким поцелуем.
«Помни её, помни её всегда»
========== Это больше не повторится ==========
С тех пор, как их Леди снова получила ранения, едва совместимые с её и без того слабо теплящейся жизнью, прошло всего четыре дня, но Имлерит никогда не разбрасывался временем. Эти несколько суток он посвятил работе, возможному с его стороны уходу за больной и исследованиям. Её сознание, часто расслабленное или сильно напряженное, зачастую смешивало собственные мысли с приказами, отдаваемыми Вершителю. Он слышал их, он знал, что произошло с ней и почему. Он знал, следствием чего стали вновь вскрывшиеся шрамы на её спине и знал, при каких обстоятельствах это произошло. Это терзало её, не давало ей покоя и пробивалось сквозь остальные мысли, сквозь даже бесконечные потоки чужих жизней, прерывающихся по её воле.
– Добро пожаловать на борт, первый заместитель капитана, – холодный голос ИИ пронесся по всему помещению, оповещая присутствующих о том, что ещё одно командующее лицо появилось в пределах досягаемости его сканеров. – Командование будет передано в ваши руки, как только капитан покинет корабль.
– Спасибо, – не менее холодно откликнулся пожиратель времени, в несколько широких шагов преодолев расстояние от дверей шлюза до мостика. – Сегодня я не занимаюсь кораблем.
Искусственный интеллект откликался на чужое присутствие на корабле исключительно автоматически и точно такая же автоматичность руководила Имлеритом, когда он сжимал руки в кулаки, царапая себя длинными когтями, когда он кривился и внимательно смотрел на Дариэля, будто желал прожечь в нём дыру одним только взглядом. Он прекрасно знал, что не сможет тронуть его и сегодня – блок их иерархической лестницы ему бы не позволил, но это не значило, что он оставит без внимания то, о чём узнал. Никто, даже самый ценный создатель времени во вселенной не смел делать ей больно, не смел так низко издеваться над ней и её телом, не имел никакого права отвечать подобным на её доверие.
– Ты, – их разговор всегда начинался с этого громкого, хриплого и озлобленного «ты», и этот не стал исключением. Имлерит занял одно из кресел диагностики слева от мостика и крепко сжал руками подлокотники, чтобы унять собственное бешенство. – Я знаю, что ты сделал. Что ты сделал на самом деле. Ты знаешь, что я делаю с теми, кто пытается ей навредить, ты видел, что с ними происходит, но ты… ты – особенный случай, я не могу даже выбросить тебя в шлюз, если мне этого захочется. Но каким бы особенным ты ни был, это не дает тебе права так низко издеваться над ней. Никто. Не должен. Издеваться. Над моей. Маленькой. Сироной.
Этого следовало ожидать – из-за давления, оказываемого руками Лорда Заточения, с каждой секундой выходившего из себя, один из подлокотников треснул и надломился, превратившись в металлическую груду щепок под его когтями. Он этого даже и не заметил, продолжая сверлить Дариэля взглядом и сдерживая себя, чтобы иметь возможность продолжать разговор. Прекрасно понимая, что пока что пустые угрозы не будут иметь не только никакого эффекта, но и никакого смысла, Имлерит планировал провести с этим человеком хоть в какой-то мере воспитательную беседу, если уничтожить его и лишить любой возможности даже думать о подобных издевательствах шанса не было.
– В твоем напоминании нет нужды, – создатель времени наконец отозвался, не отводя хмурого взгляда от стекла, покрывшегося тонкой пленкой влаги от его дыхания. – Я не маленький и прекрасно понимаю что натворил.
Он знал. Этот человек знал, что он сделал, и это определенно причиняло дискомфорт. Ему стоило бы поинтересоваться, откуда у него такая информация. Едва ли Сирона сама решила поведать кому-то об изнасиловании, пусть и своему брату.
Имлерит не знал, что раздражает его больше – сам факт наличия этого создателя времени и то, какое влияние тот оказывал на жизнь его сестры или то, что сейчас он так легко относился к своему поступку. Он мог понять, что этому человеку глубоко наплевать на то, что думает о нём какой-то почти неизвестный ему пожиратель времени, но того, как он к этому относился он понять не мог. Его отношение было явным с самого начала: Дариэль унизил её, ранил, испортил, а потом оставил её брату, посмев попрекать его его же к ней любовью.
– Зам. командующего, пожалуйста, прекратите ломать подконтрольные мне элементы корабля, – холодно отрапортовал ИИ, когда и второй подлокотник кресла персонала диагностики с хрустом сломался. – Я не…
– Заткнись, – Лорд Заточения перебил машину прежде, чем та успела закончить своё предложение и скинул на пол оставшиеся от декоративных элементов щепки и пыль. – Я пытаюсь уладить конфликт с одним из создателей времени и не хочу слушать о том, насколько тебе было дорого это кресло, САРК.
– Создатели времени? Мне стоит посчитать этого пассажира враждебной для капитана единицей, зам. командующего?
Он ухмыльнулся – широко, почти сверкая своими острыми зубами и с легким налётом едва заметного безумия. Он злился, одна только Пустота знала о том, насколько он был зол, но сам по себе не мог сделать Дариэлю совершенно ничего – ни тронуть его, ни бросить в него ближайшим креслом, ни как следует приложить о перила капитанского мостика. Он не мог даже лишить его времени, но корабль – корабль мог.
