Текст книги "Не то время, не те люди (СИ)"

Автор книги: Имир Мади

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

На первом луче восходящего солнца он завел двигатель и укатил. Домой заезжать не стал, не видел смысла, пакет с деньгами лежал в бардачке, документы там же. А вот дичайшая боль рвущими когтями лежала в грудине.

Остальное было неважным.

С пустой головой и охладевшим сердцем сразу рванул на трассу.

Подальше от нее. Подальше от всего. Как можно дальше.

С первым лучом утреннего солнца он решил последовать совету дядьки.

Гнал по первой попавшейся дороге, пока его не тормознула полиция за превышение скорости. Но глянув в его перекошенное лицо, его почему-то отпустили. Даже документов не спросили.

Гнал дальше, пока не остановили еще раз.

Глаза продолжало неимоверно жечь… и его снова просто отпустили. Словно вселенная намеренно его нигде не задерживала. Не давала и повода остановиться, задержаться хоть на лишнюю минуту. Весь мир как сговорился прогнать его с насиженного места. Как в тумане, где-то заправлялся, где-то пил кофе и что-то непонятное жрал. И снова давил на газ, отдаляясь с каждой минутой все дальше и дальше.

Из бредового кокона непонимания вышел, когда вдруг понял, что стоит над лежащими тремя телами на заднем дворике какого-то придорожного кабака. Костяшки разбитых кулаков саднили, а глаза снова жгло. Всю морду стянуло, хотя лицо как раз таки и не болело. Громыхающая музыка впивалась в уши острющими иглами, пока с необычно ясным разумом не отыскал свою машину. Уже в дороге нащупал за ремнем чужой пистолет. Выкинул сразу в окно.

И улетевший в пыль отобранный у кого-то ствол словно перезагрузил его.

Хотя дальнейшая дорога слилась в одну линию, он уже хорошо помнил, в каких мотелях останавливался спать, где что ел. Даже помнил, что удосуживался перекинуться парой слов с незнакомцами на заправках.

В первом же крупном городе его почти сразу нашли. Он только умудрился найти квартирку в тихом районе и закрыть за собой дверь, как через пару часов в эту дверь постучались. Нарисовавшийся за дверью мужчина в костюме без слов протянул ему тонкий конверт. И так же без единого звука развернулся и уехал.

В конверте была лишь визитка с номером телефона. Ни имен, ни адреса.

Легкое любопытство пересилило, но до него дошло, что у него даже телефона нет, чтобы позвонить. Утром первым делом купил себе трубку. Зачем-то повелся на настырные уговоры продавца, самую навороченную модель смартфона купил.

Неожиданно приятный женский голос мягко назвал его по имени-фамилии…. и предложил работу. Вопросов задавать не стал, как его вообще нашли и так далее. Просто коротко отчеканил, что согласен, но он с пустыми руками. Даже ножа завалящего не было. Голос хитренько рассмеялся довольно красивыми переливами, и предложил разобраться на месте. Сумма оплаты и клиентура его не интересовала. Названный адрес и время он хорошо запомнил.

Его встретили настороженно, но без агрессии.

Ни лиц, ни представленных имен не стал запоминать.

Еще через пару часов он уже стоял в каком-то заброшенном здании напротив связанного на стуле очередного мужика в костюме, держа в руке обычный кухонный нож. Но первый же легчайший надрез по коже пленника на бедре, и его переклинило.

Грустное лицо ведьмы сразу вылезло под веками, выжигая свой образ прямо в глазах. Дальше он резал беспомощного мужика, не обращая внимания на его крики.

Он не любил чужие крики. Ему нравились только крики его сладкой сучки, чьи отголоски в его голове спокойно перекрывали ор жертвы.

Остановился, когда пожилая красивая женщина спокойно попросила тем самым приятным голосом остановиться и отойти. Он послушно выполнил требование, чутко отмечая тщательно скрытые в глазах подельников страх и неприязнь с недоумением.

Позже его даже доставили к его брошенной машине, напоследок лишь приятный голос из окна лимузина поблагодарил его. Голос отметил отличную работу, мол, информацию они получили так быстро только за счет его профессионализма. И голос надеялся на дальнейшее сотрудничество.

Но ему было пофиг. Он лишь хотел просто лечь где-нибудь и просто поспать.

Бумажный пакет с деньгами он бросил в бардачок к старому надорванному пакету из прошлого, даже не интересно было, сколько ему там заплатили. До своего домика добрался как робот.

Пустой выпотрошенный робот без начинки. Не видел смысла даже из машины выбираться.

Заехал в гараж, да и остался сидеть за рулем.

Ему было пофиг. Благо сиденье было удобным, проспал до следующего утра.

На сорок восьмой день одиночества он опомнился в своей же машине на пустой парковке где-то на задворках. Очухался и понял, что его колом стоящий агрегат обрабатывает ртом незнакомка. И признался себе, что довольно умело обрабатывает. Рот у женщины был что надо, растянутый настолько, что принимала в свое горло его полностью.

Без затей и вывертов.

Но вместо того, чтобы также без затей кончить, оторвал от себя ее лицо.

Шлюха лишь безразлично на него уставилась, вытирая ребром ладони губы. Брошенные на колени двести баксов моментально спрятались в неприметном кармашке вульгарного платья. Шлюха даже вежливо попрощалась, а он поехал на мойку.

Отмывать салон.

Ребята на мойке лишь недоуменно покачали головами, оправдываясь и так чистым салоном, но на требование вычистить все, пожали плечами. Клиент всегда, мать его, прав. Через два часа он уже заехал к себе в гараж, но тут же вернулся к машине с хлоркой. Намеренно портил лакированные ручки и кожу сидений, с усилием оттирая поверхности. Он прекрасно знал, что так он только портит обивку и панели, но проклиная себя самыми страшными проклятиями, ожесточенно тер. Потому что понял, насколько он оказался глуп и недальновиден, что позволил новым ощущениям покрыть легкой пылью его память. Осознание новой женщины на переднем сиденье эскалейда посмело с неожиданной легкостью попытаться закрыть собой те моменты, которые он помнил. В его памяти только ведьма могла сидеть рядом с ним, заражая своим весельем. Он с усилием вымывал салон, на ходу поднимая свои старые воспоминания.

Остановился, лишь поняв, что все еще хорошо помнит смех своей ведьмы. Он снова вспомнил ярчайшие улыбки своей ведьмы. Обожжённые моющим средством кожу рук щипало и тянуло, пока он отмывался ото рта проститутки.

На шестидесятый день одиночества он очнулся с судорожно зажатым в пальцах стилетом в каком-то фургоне. Мужчина напротив уже не выл, лишь тихонечко скуля.

Работал он из рук вон плохо.

Все стены и его одежда были заляпаны кровью клиента. Выскочил из машины как чертик из табакерки, а солнце впилось в глаза острыми колючками и он не сразу увидел окруживших машину людей. Довольно большую толпу людей, смотревших на него с помесью неприязни и страха. Только он вылез из фургона, внутрь забрались трое незнакомых ему людей. Кто-то всучил ему бумажный сверток, но он уже ничего не понимал, видя перед собой лишь свой эскалейд.

Все, что он сейчас хотел – это залезть в свой кадиллак, и просто посидеть, перебирая воспоминания.

Но нашел силы завести двигатель и уехать.

Возникшее удивление при виде еще нескольких конвертов с деньгами в бардачке он сразу задавил, было все равно, когда он там успел их заработать.

На шестьдесят первый день он собрал себя в кучу и пересчитал заработанное. Только вот цифры в голове не отложились. Стопки купюр просто свалил в один пакет и сунул в шкаф на кухне.

На семидесятый день одиночества он снова получил визитку с номером. Он сразу вспомнил этот приятный женский голос, что без предисловий спросил у него, готов ли он еще поработать. На согласный краткий ответ собеседница только уточнила, точно ли готов, а то женский голос почему-то верил каким-то слухам. Названный адрес оказался ночным клубом. Услужливая память тут же подбросила ему часть воспоминаний.

Очень и очень приятных воспоминаний.

Таких приятных и уютных, что он не сдержал кривой удовлетворенной улыбки. И видать, зря только морду скривил. Стоявшие неподалеку внимательно следившие за ним два амбала очень сильно напряглись. Появившийся незнакомый парень его знал, окликнул и даже придержал дверь, приглашая внутрь. Лицо это красивой пожилой женщины тоже сразу вспомнил.

А вот кучу ненужных слов, что он выглядит отвратно и заметно сдал в весе с последней их встречи, пропустил мимо ушей.

Было похрен.

Сидевшего в подвале ночного клуба мужика он даже тронуть не успел. При виде него пленник соловьем распелся, видимо, он уже и тут успел заработать себе репутацию. Не стал ждать разрешения свалить, уехал сразу.

На семьдесят первый день обнаружил на своей кухне еще один сверток с баблом. Работодательница, не заморачиваясь, отправила кого-то забраться к нему в дом и положить заработанное на стол.

Он укатил прочь в тот же день.

Пункта назначения как такового не было. Первая же трасса повела его подальше от этого города. И еще дальше от ведьмы, чей вылезший вдруг голосок в голове ехидно наехал на него, что он совсем уж безалаберно себя ведет.

Снова какие-то заправки, какие-то придорожные мотели.

Город на пути он пропустил. Поехал дальше, не думая ни минуты.

И еще один. И еще несколько.

Еще один город встретил его холодом и плохими дорогами. Очнулся от пелены забытья, окоченевший, посреди сугробов, от стука в окно. Замотанный в шарф по самые глаза мужичок глухо спросил о его состоянии.

Он был почти в порядке.

Только было пофигу, что мужичок без спросу подцепил тросом эскалейд и в два рывка вытащил его застрявшую тачку из ямы. И было пофиг, что его волоком так и потащили до ближайшего поселения.

Он там и остался. Первый же предложенный ему домик где-то в самых ебенях сразу купил за наличку. В этом же поселении оставил на сохранение свой эскалейд, взамен приобрел пикап. Эта тачка видела и лучшие времена, но была послушной и надежной. Да и дорогу от его домика до поселения лучше держала, чем его навороченный понтами кадиллак.

На восемьдесят девятый день одиночества он сидел напротив печки в своем новом доме и бездумно таращился в огонь. Местные его почти не трогали, из банальной вежливости здороваясь, когда он спускался за продуктами.

На сотый день он начал с ней мысленно разговаривать.

И ведьма ему даже отвечала, тыча ему на мелочи. Обустраивался на новом месте, послушно выполняя поручения тихого любимого голоска в своей голове.

И начал оттаивать.

Голоса в голове ему почти хватало. Ее голос даже как-то пнул его посреди дня из дома и отправил его в деревушку. Голос ведьмы заставил его сорваться из своего убежища и добраться до поселения, двигал его ногами и телом, сажая за барную стойку местного бара. Накачался он знатно, но голова была до изумления ясной, потому что прекрасно видел творящееся вокруг него оживление, даже уловил пару фраз, брошенных вскользь, о том, что он, наконец, осчастливил местных своих присутствием. Правда, сказавший это местный егерь был доброжелателен, миролюбиво отсалютовав ему пивной банкой. Пожилой индеец-бармен, хозяин заведения, только буркнул вполголоса что-то резко этому парнишке, и тот сразу помрачнев, смылся.

Уже сидя дома перед печкой, он прислушался к себе и понял, что голосок в голове не просто его хвалит, но и разрешает ему удовлетворить себя. Немного шокированный осознанием, что все это время он даже и не помышлял об онанизме, с нескрываемой радостью разделся догола.

Остановился через многие часы от дичайшей боли между ног. На радостях чуть кожу себе на члене не содрал. Но похвала в голове его успокоила.

Ведьма был им довольна.

После с подачи нежного ласкового голоса он каждую неделю один вечер проводил в баре. Наблюдал за протекающей мимо жизнью безразличным свидетелем. Местную потасканную единственную проститутку просто угощал выпивкой, но сразу дал понять, что она его вообще не интересует. Парочку местных же геев прогнал сразу, сжав перед носом каждого кулаки, едва те осмелились подсесть к нему за столик. Те лишь, лепеча извинения, испарились, и больше к нему не приставали, изредка маяча где-то на краю обзора.

А вот с егерем, что ехидничал в первый вечер, он почти подружился. Даже радиостанцию приобрел с его подачи, мол, чтобы если что, связь хоть какую-то с поселением и другими егерями иметь.

Его почти никто не трогал, иногда мимо кто-то пробегал, что-то спрашивал. Он лишь наблюдал за людьми и слушал голосок в своей голове, мысленно ему отвечая. Даже умудрился заметить, что его новый друг в весьма натянутых отношениях с другим егерем.

Женщиной егерем. Весьма видной так-то женщиной.

Даже ведьма в его голове отметила, что несмотря на все слои одежды, эта женщина-егерь была весьма и весьма неплоха. И, наверняка, как спец в своем деле она была отличным, неспроста перед ней даже местный шериф расстилался.

Но вот его новый друг был с ней на ножах, хотя эта женщина-егерь была со всеми предельно вежлива и учтива. Правда она же и отвечала своему коллеге неприкрытой ненавистью и максимальным ехидством.

Ведьма в его голове даже предположила, что может, эти двое друг к другу неравнодушны как-то по-особому.

В один свой вечер посиделок увидел, как его новый друг, надравшись до синих коней, пристал к вошедшей коллеге. Конфликт разгорелся уже через десять секунд и выпитый алкоголь не помешал ему подскочить к другу и оторвать его руку от воротника парки женщины.

Но врезал ему сам.

Ибо нехрен по пьяной лавочке на баб лапы поднимать.

Правда, от женщины-егеря он ни слова не услышал в благодарность. Лишь странно на него глянула, но кивнула, мол, заметила, увидела, взяла на заметку.

Ведьма в голове замолчала после надолго. Неделю молчала, пока он снова не спустился побухать.

Женщина-егерь уже сидела за баром и потягивала что-то. Едва он увидел эту женщину, голос в голове надрывно заорал. Голос ведьмы в голове с невыразимой тоской и отчаянием орал на него, что он тупица и должен немедленно подойти к этой женщине-егерю, чьего имени даже не удосужился узнать. Он уже повернулся в сторону бара, намереваясь действительно подойти и завязать хоть какой разговор.

Но увидел, с какой обреченностью на нее смотрит его новый друг, что стоял у входа, явно не решаясь пройти.

Он не был знатоком всех этих хитросплетений отношений.

Он-то даже свою ведьму умудрился просрать.

И просто прошел мимо женщины-егеря, к своему излюбленному столику в самом темном углу зала.

Новый друг решил, что сегодня не его день. Через час женщина-егерь, сверкнув в свете люстры глазами, поднялась с места и со своей банкой пива сделала несколько шагов к нему. Он вовремя заметил ее непонятно-горький взгляд… и покачал головой, мол, даже не подходи.

Он не знаток всех этих непонятных взаимоотношений, но не был вправе влезать не в свое дело. Женщина-егерь вроде бы даже облегченно вздохнула… и ушла, кивнув напоследок бармену.

А он в тот вечер пил бесплатно, потому что старик-индеец внезапно так решил. После ночью ведьма резала без ножа его сердце своим тихим плачем.

Так и жил, пялился в огонь, рубил дрова, отчаянно дрочил, изредка слушая переговоры егерей и местной полиции, продолжая надираться раз в неделю со своим новым другом, что болтал без умолку, полностью компенсируя его ответное обычное молчание.

На сто двадцатый день одиночества услышал по радио призывы о помощи от своего нового друга. Долго думал, стоит ли ему срываться и лететь на помощь, только ведьма в его голове четко сказала, что он ничем не сможет помочь, ибо они все тут годами живут и знают что к чему, а он был лишь новичком посреди этих ледяных джунглей и сугробов снега выше головы. Он же мог лишь мешаться под ногами.

Последующие три недели он сидел один в баре. Со слов индейца, его новый друг отдыхал в больничке. Не было видно и женщины-егеря. Но спрашивать о ней не стал.

Не его дело.

Через двадцать один день его друг появился в баре и взахлеб рассказывал всем подходившим людям историю, как он нарвался на браконьеров и стаю озлобленных волков. Но он заметил, как технично его новый друг избегал вопросов, как он умудрился выбраться из всей передряги, отмазываясь общими ответами. Лишь под конец вечера его новый друг тихо пробормотал ему, насколько оказался дураком и дебилом, что не замечал явного.

Что тот имел в виду, так и не понял.

На сто пятидесятый день он слушал отрывистые приказы своего нового друга по радио, собиравшего целую поисковую экспедицию. Его новый-старый друг собирался искать свою коллегу, женщину-егеря, что десять дней оказывается не выходила на связь с шерифом. Через пару часов экспедиция была распущена, его друг нашел коллегу. Он все это время сидел и слушал переговоры вперемешку с голоском ведьмы, что искренне беспокоилась о судьбе женщины.

После он снова сидел каждую неделю один. Друг почему-то снова перестал появляться в баре. На невысказанные вслух вопросы индеец-бармен лишь хитро улыбался, и говорил, что у них все отлично.

Что имел в виду старик, он понял, вскоре нечаянно застав своего друга в его машине. Он лишь хотел узнать, все ли у того в порядке, действительно нечаянно заметив внедорожник друга неподалеку от бара. Но сразу убрал руку от стекла, так и не постучав.

Успел заметить, с какой яростью и упоением его друг втрахивал в заднее сиденье женщину-егеря, не отцепляясь от ее рта. И судя по судорожным стонам и переплетенным пальцам, той все нравилось.

Сам не понял почему, но домой он притопал в непонятном приподнятом настроении. Лишь потом ведьма в его голове разъяснила, что это он так радуется он за них обоих. У них действительно было все отлично.

На сто семьдесят шестой день он решился.

Шериф получил ключи от его дома и пикапа.

У индейца забрал ключи от эскалейда. Другу он отдал еще один комплект ключей и пакет с деньгами. На просьбу присмотреть за его домиком друг лишь швырнул ему обратно деньги.

Ведьма в голове заставила его кивнуть женщине-егерю, что торчала неподалеку. Пакет с деньгами он незаметно закинул на сиденье в машину друга.

С каждой милей эскалейд все увереннее цеплялся за покрытие дорог. Настроение с каждой заправкой шло вверх.

Как и уверенность в том, что ему пора взять все в свои лапы.

Ему окончательно надоело смотреть на мир сквозь призму пустоты.

На сто восемьдесят третий день он вернулся домой. И перестал считать дни.

========== Часть 5.1 ==========

Четкое решение уже давно оформилось в его голове. Он собирался сделать все возможное и невозможное, чтобы вернуть себе ведьму. Даже если ему придется свернуть шею старику Прайму.

Если надо будет, он ее украдет, ему есть куда в случае чего увезти.

Квартира встретила его знакомой затхлостью и кучей неоплаченных счетов, просунутых под дверь.

Первый день он потратил на мытье. Отдраил все что мог, повыкидывал кучу мешков мусора. Второй день потратил на покупку нового барахла и мелочей вроде посуды и техники.

Дядька явился на третий день, с порога оглядывая полупустую квартиру и кучу не распакованных коробок с покупками. Уселся на новый диван, и похлопав по обивке, одобрительно ухмыльнулся.

– С возвращением, малец. Я смотрю, ты новую жизнь начал, а?

– Ага.

– Ну… как дела у тебя? Я твое барахло сохранил, у меня в доме так и лежит на полках. Забирать будешь?

– Буду.

– Значит, к работе вернешься?

– Ага.

– Это хорошо. Прямо отлично, я б сказал. Я… наслышан о твоих похождениях… э-э-э, после твоего отъезда. Не врали слухи, оказывается. Исхудал ты знатно.

– Плевать. Я быстро верну форму.

– Не сомневаюсь. Я сообщу начальству о твоем возращении в команду. А… ты…тебя… отпустило, я гляжу. Это тоже хорошо. Вокруг куча…

– Нет.

Дядька сразу замкнулся, помрачнел.

– Бен, ты ведь понимаешь ведь, даже если о тебе забыли, то…

– Проблем не будет, босс. Надеюсь, не будет.

– Точно? Прямо клянешься, а?

– Нет. Клясться не буду. Обещать тоже. Но я постараюсь… держать себя в руках.

Говорить Люку о своих планах точно не собирался. Да и клясться было бессмысленно, как выяснилось опытным путем, клятвы он нихера держать не умеет. Пусть живет в относительном спокойствии. Но предупредить, что он будет собирать информацию о ней, стоило.

– Как… она там? С ней… все в порядке?

– Да что там с ней будет. Мы… сейчас… как бы тебе сказать… Очень плотно взаимодействуем, так сказать. У Тайлера один парниша так и не вошел в колею, и мы… подстраховываем, так сказать.

– Как давно… Когда она… менялась? В смысле…

– Когда выходила та стерва? Ты не поверишь, но Прайм тоже заметил, что… после, кхм, тебя, Рей ни разу не вылазила. Но поверь, я удивлен до сих пор, что никто ему ничего так и не рассказал. За полгода о тебе никто даже не вспомнил.

Кто бы знал, как ему полегчало от слов Люка. Он и сам не мог точно сказать, как бы отреагировал, узнай, что его ведьма с кем-то трахалась, пока он в отключке по снегу таскался. Но весь вид босса говорил ему, что тот… врет.

Или что-то недоговаривает.

– Что не так, босс?

Дядька мялся под его взглядом недолго. Совсем недолго вертел головой, блуждая глазами по обстановке.

– Она… изменилась, Бен. Вся изменилась. Ну… я мало так-то с ней сталкивался… Но с Праймом и Тайлером много времени провожу. И слышу, что они говорят. Мне самому так-то трудно судить… Но она какая-то не такая стала. Раньше-то в этом состоянии дура дурой была. Чуть ли не слюни пускала. А сейчас… не такая, Бен. Нормальная почти, как обычная баба стала что ли. Ну… почти обычная. Разговаривает, правда, совсем мало. Но злобная какая-то стала, жесткая. И жестокая. Тай говорил, что она раньше еще просчитывала, что к чему, но окостенела, задеревенела. Людей, уже не раздумывая, направо налево гасит. И она такая после тебя, Бен. Понимаешь?

Он ничего не понимал, но впитывал все слова, как губка.

– Она… обо мне говорила? Хоть что-нибудь.

Получилось почти плаксиво, но погруженный в свои мысли дядька не заметил.

Вроде бы.

– Ай, не знаю! По крайней мере, Прайм ничего такого не упоминал. Ладно, пойду я. Кстати! Твои родители о тебе спрашивали.

– Я… совсем про них забыл.

– Ну, так-то и о тебе они вспомнили, лишь когда ты бабки им присылать перестал.

– Надеюсь… ты им помог?

– Каждый месяц как часы по сорок кусков. Так что ты мне должен.

Он не стал отговариваться или пытаться елозить. Молча встал и откопал среди завалов вещей свои пакеты с деньгами. Должен, так должен. Хотя на родителей ему было давно плевать, дядька ему помог. Но босс почему-то только фыркнул, не взяв ни цента, ушел, попросив напоследок привести мозги и тело в порядок.

– Скелет мне не вперся, Бен. Отъедайся, отсыпайся. Я тебя найду, когда нужен будешь.

Он вполне быстро отожрал себе щеки, почти вернув прошлый вес, руки-ноги оживились вроде, перестав казаться свисающими ветками. В спортзале неподалеку его уже за своего принимали. Снова.

Каждый день занимался собой.

И ждал.

И с каждой ночью все интенсивнее дрочил.

Потому что не хотел наброситься на ведьму, едва увидит. А если не дрочить, так и будет. Тогда его точно пристрелят, как бешеную собаку.

Босс приперся через целый месяц и забрал его на дело.

Но ее он не увидел, хотя усиленно вглядывался во все углы тесного фургона.

При виде него Тайлер лишь насупился, но смолчал, Финли просто фыркнула и что-то ляпнула сидящему рядом вечно радостному парнишке. Хотя резать никого не пришлось, ему понадобились все его умения десантника. Буквально полчаса и они уже снова разбежались по машинам.

Снова месяц и босс еще вновь потащил работать.

Снова никого не пришлось резать.

И ее опять не было с ними.

Уже сидя дома, он усиленно пытался понять, почему дядька таскает его с группой Тайлера как простого пехотинца, словно готовил его к чему-то, не давая работать по специализации.

В третий раз он снова сидел в самолете и вглядывался во все уголки в поисках той самой, так нужной ему. И снова он работал в силовой поддержке. После третьего дела он прямо спросил у Люка:

– В чем дело, босс?

– О чем ты?

– Ты таскаешь меня на дела, но по сути для меня нет тут работы…

– А! Так ты об этом. Так я же тебе говорил. Бозли никак не войдет в колею. Так ты его и заменяешь. А что… ты против что-ли?

– Нет, но…

– Так послушай меня, придурок, – от неожиданности он чуть не отшатнулся от дядьки, настолько резко тот приблизился и зашипел. – Я тут жопу рву, чтобы и тебе угодить, и Тайлеру глаза тобой замылить, а ты еще и возникаешь. Голову включи верхнюю, гондон, а нижнюю придержи пока. Я тут ради тебя стараюсь, переросток.

До него дошло.

Как дошло, там и неимоверная благодарность к дядьке вылезла.

– Извини. Я понял. Спасибо.

На четвертое дело он уже шел беспрекословно. И едва забравшись в салон самолета вооруженный до зубов, заметил ее сразу. Ведьма хоть и пряталась среди каких-то ящиков и тюков, он сразу ее увидел. Но пересилил себя, молча уселся на первое попавшееся место, кивками приветствуя уже, по сути, свою команду. Как обычно хмурый Тайлер сверкал на него глазами, а Финли с неизменно веселым Марти хихикали неподалеку. Тот же туповатый Дарси. Та же Роззи со своими жеманными хитрыми взглядами, все тот же гибкий, как лоза, Скинни. Все тот же Люк, тихо перебрасывающийся словами с Тайлером.

И его девочка, пытавшаяся слиться с ящиками.

История словно повторялась по-новому.

Весь полет он сидел, сверлил ее глазами, а она весь полет пыталась притворяться ветошью.

Ведьма вылезла лишь на раздачу указаний. Они окружили Тайлера вкруговую, а она так и стояла позади всех, глядя в пол. И пока им выдавали информацию, он стоял и во все глаза разглядывал ее.

И думал, почему это Тайлер просто гаркнул в сторону ее дурацкое имя, а не выдал кодовую фразу.

Ведьма за время его отсутствия округлилась чуток где надо. Ему, может, показалось, но и вытянулась слегка. Инструктаж окончился слишком уж быстро и он, почти выворачивая шею, прошел на свое место. Несколько минут, и Тайлер отпустил и ее.

Она не успела отойти далеко.

А он не сдержался.

Рывок с места и он уже держал свою ведьму выше локтя. Крепко сжимал, показывая, что шутить не намерен. Ее плечо уперлось ему в грудь, как и острый локоть упирался в ребра, но ему было уже похрен, что они стоят посреди недр самолета на глазах у всех. Он видел только скрытый страх в ее глазенках.

Страх… и облегчение.

Видел каждую волосинку упавшей пряди на ее лице, почти упираясь носом в ее нос. Он был готов впиться прямо сейчас же в ее приоткрытый ротик, невзирая на присутствие посторонних, но вдруг понял, что еще рано.

Сумел чуть придержать коней.

Было даже пофиг, что его окликали явно напрягшиеся люди. Целовать не стал, его девочка и без того была шокирована.

– Ну привет! Ты! Ты ведь даже не понимаешь, в чем дело, да? Не понимаешь, м? Я ведь все помню, сучка. Абсолютно все. До последней секунды. Каждый твой стон и крик, маленькая сладкая тварь. Помню каждый дюйм твоей кожи. Слышишь?

С каждым его словом прямо в лицо ведьма все шире открывала глаза. Все тяжелее дышала и все сильнее тряслась.

И все ближе тянулась к нему.

Настолько ему снесло голову жаром ее тела, что он уже не заморачиваясь, второй рукой дернул на себя, прижимаясь пахом к ее горяченному бедру и удерживая в таком положении.

– Помню каждый поцелуй, сучка. Помню все. Слышишь?! Все-все-все помню.

– Мне больно. Отпусти. Пожалуйста.

Ответный тихий шепот отрезвил не хуже молнии – он сразу отодвинулся, даже лапы от нее убрал. Его девочка тут же юркнула в свою нору посреди сумок и тюков.

А он повернулся к остальным, уже готовясь к самому худшему и уже утягивая руку за пояс за ножом. Задешево он жизнь свою отдавать не собирался, если кто и рискнет напасть, вступаясь за ведьму.

Но еще больше прифигел.

И без того ошарашенный собственной смелостью, он молча прошел к своему месту. Потому что люди вокруг только смотрели на него… но никто даже не встал с места.

Будто ничего и не было.

О том, что все видели, что он творит, показывали лишь разнообразные взгляды и лица. Тайлер откровенно злился, но сидел на жопе ровно. Люк жевал изнутри щеки, глядя в пол. Роззи надула губы и мрачно ковыряла ножом подлокотник. Дарси со Скинни банально спали, по-армейски умудрившись заснуть за секунду. А Финли с Марти откровенно радостно таращились на него.

С чего это вдруг они так веселились, не сразу, но понял, когда Марти с дебильной улыбкой вытащил сто баксов и сунул Финли в нагрудный кармашек.

Спорили, значит.

Сучата.

И до него вдруг дошло.

Доперло, что все они, все люди вокруг прекрасно знали о нем. Отлично знали, как его корежит.

И спустили его выходку с рук.

Его начало плющить бешенством и нежностью и все, что сейчас хотелось, это выкинуть всех этих людей из самолета и сграбастать в объятия свою ведьму. И показать ей наглядно, насколько хорошо он все помнит. Но снова придержал свою дурь.

Остаток полета никто из них так и не сдвинулся с места. А там уже и не до личных переживаний всем стало. Отработали всей командой, как по учебнику, правда, иногда его подтряхивало и он начинал дергаться от беспокойства. Ведьма где-то сидела и следила за обстановкой, и никак не подавала голоса. Но несколько резких оскорблений от Люка и он взял себя в руки.

На обратном полете он снова сорвался.

Выпрыгнул со своего кресла и уже не таясь влез в ее убежище посреди ящиков. Она встретила его стоя с пушкой наперевес. Задницей понимал, что все люди вокруг сразу напряглись, настолько загустел воздух в салоне самолета. Все увидели, куда она направила дуло своего пистолета.

А его переклинило.

– Ты ведь понимаешь, что тебе снова придется за такое ответить, моя сладкая?

Он делал шаг за шагом вперед, к ней поближе, пока глушитель не уперся ему в лоб. И делал еще шаги, пока ведьма не начала отступать. Но пушки от его лица не убрала. Упертая штучка еще та.

Его как раз это устраивало.

– Убери ствол.

– Отойди. Пожалуйста.

– Я отойду, сучка. Но и ты учти, что я и это запомню. И потребую платы за все. В твоих интересах…

– Замолчи! Замолчи сейчас же!

Одного хитрого выверта лапой хватило, чтобы без проблем выбить из трясущейся кисти пушку. Одного широкого шага хватило, чтобы вплотную к ней встать. Только бог знал, сколько сил ему пришлось приложить, чтобы прямо тут не залезть языком в ее дергающийся ротик. Сумел сдержаться, просто наклонился к миниатюрному ушку и прошептал как можно тише:

– Будь по-твоему, детка. Но это только сейчас. Сегодня я отпущу тебя, моя сахарная тварь. Но тебе стоит знать, что теперь я буду каждую ночь приезжать к твоему дому. И буду ждать тебя, пока ты сама не выйдешь. Буду торчать у ворот, пока твой старик не заинтересуется, кто же там околачивается. Буду сидеть, пока твой старик не пристрелит меня. Или ты сама не выйдешь ко мне.

Щелчок предохранителя за спиной заставил его сделать от нее шаг назад – Тайлеру надоел весь этот цирк. Именно он стоял позади них и с демонстративно взведенным стволом в руке мрачно таращился на него.

– Отойди от нее, Бен. Ты ее пугаешь.