Текст книги "Не то время, не те люди (СИ)"

Автор книги: Имир Мади

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

От жалости например.

И только зашевелилась, уселась, поджав под себя ноги и затеребила подол, с намерением снять надоевшую тряпку, как в один прыжок оказавшийся рядом Бен навалился сверху, подмял под себя, дернув под колени. Эти колени и развел по разные от себя стороны. Только задравшееся на живот смятое платье за подол на себя потянул. Она так и не поняла, что именно он хотел сделать. Не успела понять, сбитая с толку и подброшенная в небеса от мягкого толчка в себя. Входил робко, словно несмышленый подросток, что вообще не понимает, что должен делать и как это происходит. Толкался неторопливо, покачивая бедрами так плавно и медленно, что каждое движение уносило нежнейшей волной то на самый верх, то утягивая на уютное дно блаженства. Где-то в соседней вселенной он держал ее обеими руками за талию, намеренно приподнимая или прижимая к постели, каждый раз меняя угол проникновения, и с жестким оскалом на лице и хрипами едва сдерживаемого желания вырывал из нее клокочущие гортанные стоны. Словно даже не замечал, как впиваются ногти в его грубые кисти. И двигался, бесподобно сладко растягивая собой, пока она спустя годы и столетия не приняла его полностью. Не смогла сдержать крика от его неожиданного финального довольно жесткого толчка, ощущая, как он тянет ее на себя до синяков впившимися в кожу руками, насаживая еще глубже, удачно удерживая на самой грани с болью. Из соседней же вселенной до нее донесся донельзя тихий шепот:

– Ну же, сладкая, давай. Я… не продержусь долго, моя маленькая. Давай же.

С каждым словом он все сильнее тянул ее за бедра, не давая извиваться. Насаживал все больше, выгибая и сталкивая с баланса чувственного удовольствия в сторону остро-болезненного оргазма. Ей не хватало еще чуть-чуть, но Бен, будто читая мысли, с яростным «ну же» еще сильнее втиснулся, додавил где надо, сжал руками как надо.

И тоже сдался.

Опять как со стороны она услышала его злобно-обессиленный шепот, но отлично чувствовала, как он снова и снова дергает мелкими рывками и без того полностью ее насаженную, доводя до полного безумия и помогая сорваться с обрыва сознания. Восприятие реальности схлопывалось, и она позволила верхушке бушующего цунами унести себя в темноту, не успев заметить, как хрипящий Бен уткнулся лбом ей в ребра в полном изнеможении, так и не расцепив судорожно сведенные пальцы.

Настоящий мир врывался в голову тихими неразборчивыми шепотками голоса второй личности и искорками от бегающих по коже грубоватых подушечек пальцев. Она лежала на боку, уткнувшаяся носом в широченное плечо и надежно захваченная в тугое кольцо объятий. Все еще учащенное дыхание Бена мерно убаюкивало, но умиротворенность постепенно отступала. И хотя ей меньше всего на свете хотелось отрываться от него, мелкие грызущие мысли подпинывали. Нужно было суметь преодолеть себя и оторваться от пышущего жаром мужского тела и идти.

Идти приводить себя в порядок.

Идти переодеваться.

Идти перестилать наверняка испачканную постель.

Идти спать с неимоверным желанием снова проснуться самой собой и снова ощутить около себя того, что сумел напоследок подарить ей все неизведанное.

От расстраивающих мыслишек сердце предательски глухо стукнуло всего один раз, но этого раза хватило, чтобы Бен слегка ослабил захват, опять чутко поняв, что она пришла в себя, и чуть ли не мурлыча ей в волосы, пробормотал:

– Это был… полный пиздец, моя маленькая. Ты… крышесносная… Такая… бесподобная…

От его бесхитростных слов в груди вместо холода зародилась… благодарность.

Жгучая, оплавляющая благодарность, старательно выталкивающая всю мнительность и сомнения. Заставляющая почти поверить в правдивость его комплиментов. Бен сразу почувствовал на себе ее незваные горькие слезы– зашевелился, вздохнул так горестно, что невольно передал и ей всю тяжесть мира.

– Не надо, девочка моя, не плачь. Пожалуйста. Все будет хорошо.

Он слегка отстранился, совсем выпуская из объятий, но не заморачиваясь, принялся осыпать ее лицо такими колюче-нежными поцелуями, забирая себе все стекающие капельки, что она наконец поняла, что совсем не хочет уходить. Не сейчас точно, когда она сполна ощутила себя живым человеком.

– Ты прав, Бен. Ты прав…. Все будет хорошо. Если бы… если бы ты только знал, как я не хочу засыпать…

– Я… не хочу тебя отпускать, моя маленькая. Тебе… тебе придется еще потерпеть меня… Я не намерен дать тебе уснуть еще очень долго.

Слава богу, он не давал пустых обещаний вроде безоблачного будущего, не стал говорить, что будет всегда рядом и все такое.

Это точно могло бы испортить все.

Но едва до нее дошло, что именно он сейчас пообещал, заерзала, поднимая на него глаза и с большим удивлением осознавая, в каком положении она находится. Он все еще держал ее в своих руках… Но одна нога была явно давно закинута ему на пояс, а платье все еще задрано.

И он все еще был в ней.

Пульсирующий, твердо-каменный, несмотря на то, что совсем недавно разрядился. Неуловимо перетекший на нее Бен навалился всем весом, смещая руки, но тут же отодвигаясь. Жестким рывком намотавшая на кулак волосы рука ощутимо оттянула голову назад, открывая беззащитную шею. Второй рукой подхваченная нога задралась, упираясь коленом ему в грудь. Они словно буквой У лежали они друг напротив друга.

С дьявольски самодовольной усмешкой распаленный мужчина в одной с ней кровати толкнулся раз, другой, третий, на глазах теряя самообладание. Он больше не целовал и не кусался.

Не шарил руками и глазами по ее телу.

Лишь намеренно медленно, с оттяжкой двигался в чувственном ритме. И больше не смотрел ей в глаза, бесстыдно скользя в ней. Казалось, ничего больше не могло подарить еще удовольствия, но наблюдая, как все сильнее и сильнее закатываются его глаза, оставив напоследок лишь белки под полуприкрытыми веками, тоже распалялась с каждым толчком все больше. Себя она уже не слышала, улавливая лишь его тяжелое дыхание через сжатые в зверином оскале зубы. Казалось, он был готов истязать ее вечность, но незаметно, совсем заметно, но неумолимо, рисунок их первобытного танца менялся. Бен чуть ускорялся, чуть грубее сжимал ее затылок, чуть жестче давил на спину, выгибая еще больше, пока без всякого предупреждения с гортанным рыком не дернулся очень сильно, проникая максимально глубоко, отчего она не смогла удержать вырвавшегося на свободу крика. Рука с затылка исчезла сразу же, но цепко ухватилась за нижнюю челюсть, недвусмысленно зажимая ее рот.

– Я еще не разрешал тебе кричать, моя девочка.

Он опять остановился, снова стал тянуть ее за бедро.

Но накрепко зажатый рот не позволил ей выдохнуть, что она хочет еще.

Хочет, чтобы он не останавливался.

Двигался снова.

Но через его ладонь прошло только приглушенное мычание. От безысходности смогла лишь дотянуться до его груди и царапнув, попыталась начать самой двигаться.

Но сама же и замерла, едва глянув в его вернувшиеся в нормальное состояние глаза. Темные бездонные глаза могли бы снова напугать ее своим глубоким и внимательно-пугающим взглядом, если бы не были одновременно манящими и многообещающими. Слегка вздернутой бровью Бен словно удивлялся, что она вообще посмела своевольничать. Не стал комментировать ее попытки управлять танцем. Выскользнул из нее резко, будто его за член укусил кто и руки отовсюду свои убрал, отталкивая от себя ее лицо и скидывая на кровать задранную ногу. Она успела подумать, что на этом все, как Бен весь подобрался, как перед прыжком, сместившись намного ниже. За платье схватил, как куклу и к себе подтянул, тут же переворачивая ее на живот.

Шипящее «чертовка» слилось с треском разрываемого надвое платья.

Не заморачиваясь, выпущенный зверь снова схватил ее за волосы и потянул к себе, одновременно вытягивая порванную ткань из-под выгнувшегося тела. Лямки грозили спутать локти, и ей пришлось вытянуть руки, дабы дать ему возможность убрать одежду вообще.

Но похоже, планы у него резко поменялись, едва он углядел, где застряла ткань.

Волосы выпустил, но за талию сцапал, ставя на колени спиной к себе.

И замотал ей кисти ее же платьем.

Даже облапать не забыл везде, где доставал.

Дернул вперед руки, мол вытяни, и снова оттолкнул животом вниз. Страха не было, было лишь тягучее ожидание продолжения. Его лица она уже не видела, но услышала тихий смешок, с которым он грязно раздвинул ей ягодицы и уложил между ними свой вздыбленный орган, легонько ими же стиснув. И заерзал, поглаживая круговыми движениями доступные места.

– Пора платить по счетам, сучка.

Голос его, пакостно выплюнувший слова, совсем не вязался с нежными влажными поцелуями по спине и ребрам. Да и руки скользили по ней очень ласково, почти незаметно оцарапывая.

– Ка… каким счетам?

Горло подвело, выдав нечто писклявое. Но вместо тревоги в горле зародился утробный хрип блаженства и озорного трепета от его колен, стиснувших бедра. Ловкий рывок за талию и он подсунул ей под таз подушку. Теперь ее задница торчала вверх так высоко, что член Бена соскользнул вниз, упираясь огромной головкой в самый вход.

– О, сладкая, я тебе все по пунктам распишу, не беспокойся.

С новым смешком похабно помял выставленные ягодицы и еще теснее свел свои колени, запирая ноги в замок.

И насадил ее на себя одним грубым рывком.

– Вот… вот это… сучка… За то, что поставила меня на колени.

Перед вторым злым толчком обхватил за талию и попросту дернул на себя.

– А вот это… за то, что ножом в горло… ткнула.

Перед третьим навалился сверху, прижимая всем весом к кровати и смещая одну ладонь на затылок, снова стискивая разлохмаченные волосы в кулаке.

– Это за то, что мой же ствол к лицу приставила, маленькая идеальная тварь.

На следующем ударе кожи о кожу не сдержалась, взвыла. Слишком хорошо ей было, не удержала. За что и получила оттянутую назад голову и упертый в позвоночник локоть.

– Тише, тише… тише. Не надо, я скажу… когда тебе можно будет еще покричать для меня. Тише.

Снова рот ей ладонью зажал, открыто предупреждая, что нельзя ей пока что кричать. Жестко прижал руку к лицу, не давая выдавить ни звука.

– А вот… это… черт! Черт! Какая же ты… невероятная! Это за то, что уложила мордой вниз и заставила собственным стояком упираться в этот долбаный пол. А это тебе за твои блядские ножки, что мне снились каждую гребаную ночь. За твои охрененные губки, что я хотел отрезать и сожрать, чтобы не терзали душу. За твои чертовы сиськи, что бередили меня, выворачивали наизнанку. И за твой запах, преследующий меня даже во сне.

За каждую озвученную причину он врывался в нее с силой, граничащей с жестокостью, держался в ней, втискиваясь как можно сильнее, и снова выходил, чтобы озвучить новый пункт и снова и снова безумно-сладко карать.

После она и вовсе перестала понимать, за что он мстит, но было абсолютно плевать, слыша свистящий злобно-самодовольный шепот на грани восприятия и неосознанно выпячивая зад для следующего толчка. Даже не поняла, когда он успел замолчать, и впившись зубами в ее плечо, уже безостановочно таранил. Лишь чудом сумела разобрать невнятное «покричи, покричи для меня, любимая», когда пальцы слезли с щек, но по-хозяйски раздвинули зубы, нагло залезли в рот и сдавили в кулак. Мол, кусай и кричи, сколько угодно. Он не остановился, даже когда она, срывая голос, забилась под ним, выгибаясь на излом, только волосы выпустил и со спины упертый локоть убрал.

Но грудью сверху навалился, мол, терпи.

Вбивался безудержно, яростно, отстав на финише ненамного.

Лежать под его весом было неожиданно приятно. Накатившая волна острого пика наслаждения потихоньку угасала, заставляя судорожно конвульсирующее тело растекаться лужицей. Стягивающая пружина внутри медленно, но верно слабела.

Начала приходить в себя, лишь почувствовав, как нехотя Бен выскальзывает из нее и с неким трудом стекает на кровать.

Спина вмиг заледенела, но холодные мурашки сбежали от упавшей на нее тяжеленой руки, что опять-таки по-хозяйски притянули ее под бок взмокшего раскаленного тела. Только повернулась лицом к нему, с вытянутыми вперед руками так и лежала, нежась под подрагивающими поглаживаниями. Лежала, не шелохнувшись, пока вдруг не выдала не своим сверхтомным голосом, сама себе поражаясь:

– Какой ненасытный зверь.

Было даже немного странно и дико видеть на его лице не легкий намек на веселье, не хищный искаженный в страсти излом растянутых оскалом губ, а широченную улыбку. Настоящую добродушную улыбку, открывающую оба ряда зубов. Искреннюю хорошую, можно сказать, довольную улыбку, моментально меняющую все лицо. Не сказал ничего в ответ, только устало спрятал под ее локтём лицо, словно сам застеснялся выставленных эмоций.

И еще крепче прижал к себе.

Мыслей не было в голове, да и думать не хотелось ни о чем. Так и лежала бездумно, пока вытекшая из нее сперма не стала неприятно стягивать кожу.

– Хей… Мне… нам бы в душ, а? Беееен?

Разомлевший мужчина тут же зашевелился, словно не он тут секунду назад вальяжно и расслабленно пробовал на вкус кожу на ее руке. Подскочил и совсем осторожно потянул ее за плечи, переворачивая на спину. Тонны мурашек забегали по стянутым разорванным платьем затекшим рукам, разгоняя остывшую кровь. Он не сильно-то и торопился разматывать затянутую в неимоверный узел ткань, придерживая одной рукой за кисти и ловя губами вытянутые пальцы. И глаза прикрыл, словно он тут самую вкусную еду во всем мире пробует, иногда сверкая донельзя все больше и больше расширяющимися зрачками. Размотанная тряпка улетела на пол, но пальцы изо рта так и не выпустил. Легкое дежавю впрыгнуло в голову, словно он уже когда-то держал ее вот так за кисти и один за другим выцеловывал пальцы, жадно посасывая каждый. Ласкал ртом, с каждой секундой меняя свой взгляд с расслабленно-нежного на задумчивый.

Словно решал что-то, отчего в груди зарождался тугой комок интереса и легкого азарта.

– Бен… Почему… почему ты так… смотришь?

– В душ, говоришь… Только вот кажется, что не нужно тебе в душ… Мне кажется, в душ тебе еще рано, слишком рано.

Стало любопытно, что еще он задумал. Только успела подумать, какие еще фантазии роятся у него в голове, как его губы и язык начали потихоньку смещаться.

Бен успел натуральным образом вылизать ей обе руки до самых ключиц, когда она поняла, что именно он задумал. Пробуя каждый сантиметр кожи, он откровенно урчал, потираясь о ее ноги пахом и тычась вздыбленным членом. Едва рот добрался до груди, все мысли радостно сбежали из головы, оставляя ее содрогаться от ласки. Соскам он уделил слишком много внимания, попеременно сжимая широкой ладонью свободную грудь, отчего внизу живота ныло и тянуло, требуя поцелуев и туда и чтоб вне очереди. Вместо ответа на ее нетерпеливое ерзанье под его руками лишь хмыкнул… и ловко перевернул на живот, еще и ладонями за талию придержал. Приподнял чуть за пояс, и намеренно неторопливо соединился с ней. Растянутое и подстроившееся под него тело благосклонно приняло его на всю длину, но двигаться он не стал, вошел и сразу остановился, лишь наклонился, продолжая вылизывать ее, двигаясь по лопаткам к шее, незамедлительно замазывая ощутимые укусы языком. На требовательные ерзания не реагировал, и подрагивающие бедра жестко держал прижатыми к кровати.

– Тише, моя вкусная сучка, тише. Терпи. Я еще не всю тебя попробовал.

– Бен!

– Я сказал, терпи.

Вместо раздражения от его грубого ответа внутри нарастала ярчайшая лавина похоти. Рычащая резкая фраза лишь хлестко подстегнула и без того распаленное сознание, но Бен и заскучать не давал, иногда слегка двигая бедрами, подгоняя бурлящую по жилам кровь. Мучал, пока не хватило сил дернуться посильнее.

– Бен, ну… ну пожалуйста…

Ни слова не сказал, лениво вышел и в одно движение перевернул на спину.

Тут же припадая ртом к набухшим кровью складкам.

Где-то на краю сознания промелькнуло, что там все испачкано им же, и даже хотела одернуть его голову от себя и сказать, что надо бы смыть сначала. Но рот открылся только для хриплых стонов, так и не выпустив ни слова из-за неторопливых движений губ и языка, что досадливо медленно скользил, очерчивая все доступные рельефы и не забывал уколами проникать прямо внутрь. Нарочито медленно он ее ласкал, словно действительно пытался полностью распробовать. Новые попытки получить больше наслаждения он сразу блокировал, придержав разведенные колени к самой кровати. Только снова хмыкнул, проведя зубами по натянутым мышцам с внутренней стороны бедер, намекая, что весьма и весьма доволен ее растяжкой. Правда, стряхивать ее стиснутые в волосах пальцы не стал, даже иногда ворочал головой, словно большой кот, выпрашивающий и себе толику ласки. Убрав ртом свои же полузасохшие следы, вызвал недовольный стон, переместившись на бедра. Так и покрывал до самых кончиков ног поцелуями, как в бреду шепча едва слышимые слова, не упустив ни клочка кожи.

– Если бы ты только знала, сучка, как я мечтал вылизать тебя полностью. Если бы только знала, как ты меня бесила своей недоступностью, маленькая тварь. Маленькая сладкая тварь. Едва держался, чтобы не дать тебе по башке и не завалить на спину, чтобы узнать, как ты будешь подо мной извиваться и хныкать своим бесподобным ртом. Мечтал похитить каждый твой стон, мечтал уловить каждое движение твоего блядского тела. Мечтал увидеть, как будут закатываться от наслаждения твои чертовы глаза, когда наконец доберусь до тебя и трахну. Всегда ненавидел чужие крики, но мечтал до рези в ушах услышать твои. До скрежета зубов мечтал ощутить твой рот на себе и….

Дослушивать не стала.

Его признание уже выжглось на подкорке огненным ножом, бликуя своей неправдоподобностью. Но снова задумываться об истинной причине этой исповеди тоже не стала.

Не время и не место.

Желание поделиться нежностью и лаской подбросило ее на кровати. Почти все его озвученные вслух мечты сбылись, кроме последней.

За эти слова она и уцепилась.

Теперь была ее очередь измываться.

От неожиданности Бен слегка растерялся и дал выдернуть лодыжки и вывернуться из-под него.

И даже дал себя повалить на спину.

Сразу же схватил за волосы и потянул назад, заставляя слегка откинуться, и впиваясь ртом в ее грудь, едва она оседлала его, придавливая его подрагивающий и истекающий смазкой орган своей задницей. Но понял, что от него хотят, когда она дернулась от ощущения острых зубов на своем соске и принялась рывками пытаться оторвать от себя его пальцы. От ребер оторвала сама, голову оттягивать назад перестал он сам. Но за коленки по бокам от себя ухватить не забыл. Нежно обхватил, робко, словно еще раздумывал, отдаваться ей на растерзание или не рисковать, самому подмять под себя. Безропотно дал поднять к ее лицу одну ладонь.

Ему явно понравились ответные покусывания и поцелуи– зрачки расширились на всю радужку, дыхание все утяжелялось. Она успела переместиться с плеч на его грудь и тоже пару раз легонько прикусить кожу около сосков, как нехилый агрегат под задницей также нехило задергался и запульсировал. Было даже неожиданно, из-за чего она тут же осторожно сместилась на его колени, не отрываясь от потной кожи. Не то чтобы ей уж очень понравился вкус соли и мускуса, но очень, прямо до дрожи в руках понравилось, как он реагирует телом на нехитрую, неумелую ласку. Хриплые едва слышные стоны буравчиками врезались в уши, что она и не заметила, как сама же извивается и стонет, умудряясь одновременно несильно царапать его по груди и кистям. Ниже живота уже ничего сделать не успела, только коснулась языком линии паховых волос, как ее голову мягко придержала ладонь Бена.

Она не успела вернуть и трети тех поцелуев, что ей подарил ласковый зверь, что сейчас недвусмысленно держал за подбородок, утягивая вверх.

Все остальное слилось в один огромный, размером с весь мир, клубок оголенных нервов и божественных волн наслаждения, что накатывали на нее, вдавленную спиной к кровати. Прижатый к ее лбу мокрый вспотевший лоб Бена казался продолжением ее головы, как и размеренно двигающееся в ней тело над ней. Поначалу зажатые над головой одной лапищей кисти, после он разрешил обвить вокруг своей шеи. И медленный, но устойчивый мягкий ритм спустя десятилетия удовольствия стал рвано-резким, грубым, по-звериному жестким, а губы Бена уже давно не ловили ее крики, испуская уже свои несдержанные рыки. Раскаленные как лава, мужские ладони на теле уже не воспринимались как нечто отдельное, что своими пальцами были продолжением всех отметин на коже. Свою разрядку она восприняла как почти долгожданное освобождение. Держащий ее на грани с болью Бен не притормозил ни на секунду, продолжая тараном вбиваться в обезволенное, измочаленное тело еще сотни и сотни лет, каким-то образом чуя, что она готова снова и снова заметаться под ним, инстинктивно выгибаясь в попытке быть еще ближе, еще больше ощутить его в себе. Готова еще раз ощутить в себе тот яркий удар по оголенным нервам, что раз за разом дарил ей Бен. Он раздирал ее шею зубами, пока и сам не замедлился после нескольких особо сильных затяжных толчков.

Лишь медленно уплыла в темноту под шумные сиплые вздохи, так и не выпустив сжатые ногтями плечи упавшего на нее взмыленного тела.

Она проснулась первой.

Вздохнуть полной грудью мешала тяжеленная мужская рука поперек спины. Как ни странно, высвободиться от крепких объятий, не потревожив спящего беспокойным сном мужчину, получилось без лишних напрягов. А вот сняться с первого раза со стоящего колом члена не получилось. На ее удивление находящийся в полной готовности орган и не думал опадать.

И она была все еще насажена на него.

Только осторожно сдвинулась телом, снимаясь с пылающей головни, как зашевелившийся в дреме мужчина явно на голых инстинктах моментально ухватился за все еще запрокинутое на него бедро и ощутимо крепко сжал, не просто останавливая ее попытки сбежать, но еще и потянул на себя, слегка двигаясь. От проникшего на всю длину члена, она едва сдержала стон.

Воспоминания тут же набежали в голову.

Без каких либо адекватных мыслей поняла, отчего чужие образы в ее голове были такими яркими. Неудивительно, что ее тело так отреагировало на столь похотливое действие.

Это было… очень удивительным открытием, насколько оказалось приятным ощущение пульсирующего органа внутри себя.

Но с содроганием остановилась, поняв, что и сама начала покачивать бедрами.

Инстинкты-то никто не отменял.

Только было уже поздно, хищник в ней, так и не проснувшись, еще крепче облапил ее и почти зарычал во сне, основательно углубляя проникновение, едва-едва двигаясь. От мелко заскользившего внутри члена нахлынула огромная волна неописуемого экстаза. В таком положении он умудрялся задевать некие точки, отчего ее накрывало. Даже абстрагироваться от этого не получалось, и ей пришлось аккуратно откинуться на бок.

И если уж не получалось сбежать, то почему бы и не позволить физиологии сделать свое дело.

Нужно было лишь подождать, и тогда она бы смогла отползти.

Только вот ощущение времени совершенно пропало, и она не могла понять, как долго бессознательный мужчина едва заметно толкался в нее, неосознанно гонясь за своим удовольствием.

Но призналась себе, что все это было весьма и весьма приятным. До невозможности приятным.

Плавая в невесомых облаках, она чуть забылась и почти упустила момент, когда дернувшись, мужчина около нее еще сильнее сжал ее бедро и негромко застонал сквозь сжатые зубы.

Изливался он почему-то очень долго и много, словно и не было ночи.

От мощных пульсаций внутри себя она почти позволила своему уже цельному сознанию пропустить вспышку под веками. И когда она вдруг успела их закрыть? Тело откликнулось на собственную разрядку дрожью по ногам и перехваченным дыханием.

Наконец сжатая ладонь заметно расслабилась, и она не упустила момент. В один мягкий рывок телом слезла с него, а потом ползком и с кровати. Дыхание уже почти выровнялось и она смогла встать на ноги. Ватные колени грозили в любой момент подкоситься.

В нос тут же ударили запахи.

Всевозможные запахи обоих тел не скрывали произошедшего. Невообразимо яркие, можно даже сказать, вкусные запахи тут же позвали чужие воспоминания. И образы, такие же ярчайшие и предельно детальные образы. Было непонятно, тянущая боль в низу живота была последствием проведенной ночи или откликом на пришедшие образы. Как и саднящие губы, что моментально пересохли вместе с горлом. По ногам уже давно текли белесые струйки спермы, но беспокойства за последствия не было.

Как бы спящий мужчина ночью и сейчас не старался накачать ее своим семенем, дети ей не грозили.

Вообще.

Уж об этом позаботились другие в свое время.

Стараясь не пялиться на беспокоящегося во сне самца, она огляделась. Тут же была найдена бутылка.

Сок.

Воду она любила больше, но сейчас и приторно-сладкий сок сойдет. Жидкость не успела провалиться тяжеловатым комком в желудок, а в руку лег пульт. Повинуясь сигналу, кондиционер тут же неслышно зажужжал, открывая закрылки и выпуская потоки прохладного воздуха, от которых мужчина на смятой постели слегка поежился, но не сумел выбраться из кокона Морфея. Она вдруг поймала себя на том, что слегка зависла, разглядывая лежащего на ее кровати.

Из чужих воспоминаний выловила имя.

Бен.

Ей повезло, что именно она была хранительницей памяти. В отличие от Рей, она помнила все. И сейчас секунда за секундой в мозгу поднимались все мгновения. Теперь она досконально видела все, что было за время ее отсутствия. Теперь это были и ее воспоминания тоже. И от увиденного вживую Бена ей вдруг тоже захотелось повторить все то, что он с Рей делал этой ночью. Захотелось уже самой ощутить весь тот разброс чувств и эмоций, что довелось испытать той, другой.

Остановили невовремя зачесавшиеся губы, что зазудели от вида все еще вздыбленного члена, что поблескивал засыхающей смазкой.

С трудом, но оторвалась от очертаний бугрящихся мышц.

В глаза тут же попала начерканная второпях кривым почерком записка. «Исправь свои косяки» гласила запись на лежащем на полу обрывке малярной ленты. Были еще буквы, что явно хотели сложиться в слово Сука, но она помнила, как та, другая, выронила огрызок карандаша, так и не дописав оскорбление.

Брошенный взгляд на мониторы привел к нужному решению.

В доме двигались люди, среди которых сразу был узнан Тайлер.

И Финли с Роззи, чуть ли не в обнимку с Марти, чинно сидели в гостиной.

Она также помнила все моральные страдания той, другой.

Нельзя допустить непоправимого.

Негнущиеся ноги привели ее ванную. Мелькнула мысль, что дом почти хорошо скопировали. Но мысль, что дом все-таки новый, не тот, к какому она привыкла, как ни странно, не поднимали никаких эмоций.

Словно, наконец-то, уже происходило то, к чему она шла все эти годы.

Словно ее усилия не прошли даром.

Слияние личностей будто уже началось.

Тщательно отмытое тело пестрело саднящими следами укусов и мелких россыпей начинающих синеть отметин от пальцев Бена. Первая же попавшая под ноги одежда была быстро натянута на тело. Бен также беспокойно дремать в том же положении. Хотя между ног неимоверно болело и тянуло, смогла отрешиться от лишних болевых ощущений.

Не впервой.

С каждым шагом наверх ноги крепчали. Вышла из подвала уже необычно собранной. Будто не из своей комнаты выходила, а десантировалась с самолета вооруженная до зубов. Первым увидела именно Тайлера. Он почти столкнулся с ней в коридоре. Радостная до изумления улыбка мгновенно потухла, едва он углядел на ней все последствия. Но бросаться куда-либо рвать и метать не стал. Кивком головы остановила, указав в сторону кухни. От Тайлера несло неприкрытой яростью и каким-то невнятным гневом… и виной. Страдальчески скрытой виной. Потому и пошел молча на кухню, продолжая искрить праведным негодованием. Садиться на стул не стал, дождался когда она примостит свой зад на ближайшую табуретку, и сложив руки на груди, выжидательно уставился.

– Ты не тронешь его, командир.

Тайлер был очень умен. Сделал выводы за секунду.

– Мы уезжали, ничего этого не было, значит, это все … Бен. Он все еще у тебя? А я подумал, что он не стал дожидаться Люка и свалил. Если он все еще внизу, я…

– Ты ничего ему не сделаешь, Тайлер. Ни сейчас, ни потом. И не скажешь никому. Вообще никому.

– Послушай, Рей, он ….

– Рей ушла, Тайлер. Он сделал это, потому что это ты в том самолете разрешил мне развлекаться. Это и твоя вина тоже.

Теперь от Тайлера еще сильнее завоняло виной. Гнев утихал, буря в его душе миновала. Он согласно покивал, отворачиваясь. Дальше следить за муками и внутренними терзаниями не стала, только бросила напоследок, чуть не вписываясь лбом во входящего Марти:

– Не делай из мухи слона, Тайлер.

Вслед ей донеслось удивленное хмыканье и тихий шепот Марти, что никогда не отличался сдержанностью:

– А этаааа, я думал, Риппи уже выйдет. А этааа спать пойдет.

Ответа Тайлера уже не услышала, заруливая к себе.

Значит, она права, если даже Марти заметил, что что-то с ней не так, то все проходит отлично.

Слишком большие предложения, слишком связная речь.

Все шло превосходно.

Но может она и сама себе напридумывала, и слиянием еще не пахнет. Но настроение подлетело вверх. Осталось решить еще одну проблему.

Ей может снова показалось, но Бен, заметно успокоившийся, при ее появлении в комнате снова забеспокоился. Зашевелился, как будто нутром ее почуял, головой вертеть начал, как от кошмарного сна. Хотя, кто его знает, может ему и снился какой кошмар. Подползла ему под бок, за слипшиеся черные пряди затеребила.

– Бен. Бен. Проснись, Беееееен.

Он открыл заспанные глаза не сразу, но только услышав ее голос, моментально потянулся и облапив, подтащил к себе поближе. Ткнулся носом в шею, как дитя, что искало защиты от непогоды. И только потом открыл глаза. Ее ажно царапнуло ощущением летающих по коже вверх-вниз ресниц.

– Привет, моя родная. Я что, отрубился? Как ты, сладкая? Я… не сильно тебя… поранил?

– Все хорошо, Бен. Хей, Бен. Послушай…

– Я тебя внимательно слушаю, сладкая.

Заверяя ее в своей внимательности, тут же принялся гладить ее по спине, уверенно продвигаясь вниз, прижимаясь горячими мягкими губами в подбородок.

– Бен… слушай внимательно… пожалуйста.

Теперь ей было понятно, почему та, другая, так легко каждый раз сдавалась. Ей сейчас совсем не хотелось что-либо делать. Хотелось просто лежать и нежиться под такими жаркими поцелуями. Но надо было собрать себя в кучу и стараться не обращать внимания на ткнувшееся в ногу признание невероятного интереса к ней.

– Бен…

– М?

– Подожди немного, я….

– Я внимательно тебя слушаю, сладкая.

И вроде бы слушал ее, но при этом умудрялся отвлекать ее так сильно, что она уже и сама начала путаться в себе. Мужские руки уже давно залезли под резинку широких свободных штанишек и спустили одну лямку майки, обнажив грудь. Бен уже успел сместиться ртом ниже, целенаправленно выцеловывая дорожки по ключице вниз. Пришлось с силой чуть ли не отдирать от своего соска его лицо и держать, глядя глаза в глаза.