Текст книги "Chorus (СИ)"

Автор книги: Illian Z

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Ник в порядке?

– Не умру, не надейся, – ворчу.

– Ник не вредил. Не хотел вредить, – говорит чужой, как будто убеждая сам себя. – Что Ник думает?

Я так понял, сайлу интересно. Опять. На этот раз – моё мнение по поводу этой мерзости, что я видел. Конечно, я могу соврать, что в восторге, поражён. Даже чужому будет приятно услышать комплименты о потомстве. Только – не хочу.

– Гадость противная, – сажусь, борясь с болью, – но понять можно. У вас же, убогих, по-другому не получается.

– Рой скорбит, – отвечает мне сайл. – Рой расстроен. В пути поэтому.

– А что случилось? – спрашиваю.

– Потомство умирало. Самки отдавали личинки. Не прорастали. Не могли укрепиться.

– А вы не могли их там, ну, искусственно выращивать?

– Рой не хорус. Потомству нужен носитель, чтобы расти.

– Ах вы паразиты, – усмехаюсь.

– Нет. Личинка не питается носителем. Носитель должен думать о личинке. Прорастая, заставляет носитель думать.

– Дай угадаю. Только разумные расы подходят?

– Ник прав.

То-то я гадал, как сайлы, имея совершенно другую биологию, а значит, и химический состав, выращивали своих детёнышей на людях. Однако, даже если личинки не пожирают носителя, те щупальца-тяжи, вросшие в тело… Вспомнился мне и пресловутый кордицепс, и ещё какой-то полосатый червь… бр-р. С другой стороны, даже нормальная человеческая беременность – паразитизм по всем признакам. Только что вид один.

– Думаешь, этот ваш Крылатый Рой поможет? Кто это вообще?

– Рой не знает, – подумав, отвечает сайл. – Рой надеется.

Усмехаюсь. Надежда – очень человеческое чувство.

– А с чего вы вообще решили, что нужно найти этих Крылатых? Летайте себе, завоёвывайте таких, как мы.

– Самки сказали. Зовёт Крылатый Рой. Самки не разумны, только рожают, знают лучше самцов. Слышат лучше. Скорбим. Рой хочет жить сам. Не лететь.

– А зачем тогда Архивариусы? Зачем ты?

Мне определённо не показалось, что полосы под глазами сайла мигнули цветом удовольствия. Тщеславный, да?

– Собираем знания. Познаём. Храним. Учим Рой применять. – сделав паузу, чужой продолжает, – Когда найдём Крылатый Рой, нужно будет заплатить. Отдать всё, что есть.

Чувствуется уверенность. Вот бы людям такую целеустремлённость и практичность! А ведь действительно, что может предложить менее развитая раса своим собратьям, кроме знаний? Искусство? А если, допустим, они, как и сайлы – не воспринимают красоту? Картины? А если незрячи? Музыку? А если – глухие? Кстати, спрошу.

– Как Рою наша музыка?

– Бессмыслица. Причиняет боль, – отзывается сайл.

– Мне тоже не вся нравится. Скажи, весь Рой думает одинаково, или вы отличаетесь?

– В общем – да. Единицы отличаются. Иногда спорим.

– Да, я помню, как ты «спорил». Пополам одного порвал.

– Спутник Архивариуса – неприкосновенен, – объясняет сайл.

– Это ты так завуалированно «ты мой навеки, котик» сказал? Жутко романтично! – прыскаю в кулак.

– Ник не животное. Не кот.

Вот как тут не заржать в голос? Тихо, соберись.

– А что, у каждого Архивариуса есть спутник?

– Берём спутника с первой планеты, с которой будем.

– То есть навсегда? Я что, и полечу с тобой?

– Да, – просто отвечает, – но не скоро. Ника нужно регистрировать.

– Клеймить, как породистую сучку? – издеваюсь.

– Нет, – не понимает сарказма сайл, – скоро будем в Улье.

– Ваша база?

– Да. Дом Роя. Там самка, архив. Ремонт, осмотр машин, задания, запасы, – перечисляет, – много всего.

– Там будут другие Архивариусы? С помощниками?

– Да. Не все.

Я чувствую, как внутри меня запрыгал маленький ребёнок и захлопал в ладошки. Это с виду я избитый усталый циник, а если самому себе до конца признаваться, какая-то часть меня в восторге и от сайлов, и от перспективы посмотреть и других чужих. Кто из мальчишек в детстве всякие токусацу (1) не смотрел, и не вопил от восторга при виде новых монстров?

– Скоро прибудем. Возьми.

Сайл протягивает мне дополнительной конечностью маленький передатчик. Я беру его, и только хочу провести пальцем по чёрно-синей “ладони”, как сайл отдёргивает лапу.

– Не трогай.

Ну хорошо, я и так знаю, что это уязвимое место. Не достаточно втёрся в доверие, видимо. Хорошо, хоть он поверил, что я не хотел его ребёнку зла. Но я и правда не хотел. И не хочу. Не выход это. Да и ничего уже не даст.

Повертев в руках, замечаю крючок, и аккуратно пристраиваю аппаратик за ухо.

– Ник будет понимать звук. Говорящих светом или мыслями – нет.

И на том спасибо. Больше всего мне бы хотелось пообщаться с другими людьми-спутниками Архивариусов.

Дом, вздрогнув, остановился, и я не успел спросить ещё кучу всего, в частности, про ребёнка сайла – его ли это сын или просто “единица Роя”.

– Чистись, пока стоим, лечись.

– Ты тоже подготовишься?

– Да, – отвечает мне инсектоид, разгибая конечности и снова нависая надо мной громадиной.

Раздеваюсь и иду в душ только тогда, когда он выходит из комнаты, и посмотрев на браслет. Ого я спящая красавица, почти сутки прошли. То-то так в туалет хочется…

Купаюсь тщательно, вначале озабоченно ощупав абсолютно синие бока. Гематомы, конечно, здоровенные, но жить буду, а царапины от языка сайла почти совсем зажили. Побрившись, аккуратно, глядя в экран телефона, как в зеркало, ровняю отросшие волосы, чтобы и в глаза не лезли, и как чучело не ходить. Хотя сомневаюсь, что сайлы, лишённые эстетических чувств, оценят. Хотя…

– Волосы короче. Нику идёт, – отмечает «мой» сайл, когда я выбираюсь в проходную комнату доложить, что готов.

Ладно, буду воспринимать это как должное. Возможно, «идёт» в понимании чужого – это когда лучше, аккуратней, чем было. Протягивает ко мне переднюю ногу:

– Держать Ника.

– Зачем?

Но ответить мне он не успевает, перехватив в районе талии. И очень вовремя, потому что дом – опрокидывается вертикально, что не доставляет сайлу никаких неудобств, а меня бы могло и покалечить. Представляю, как звонко попадали мои телефоны и убежал спальник.

– И куда мы теперь, в гору? – уцепившись за лапу сайла, для надёжности, спрашиваю.

– В Улей. Недолго.

И правда, проходит едва ли пара минут, как всё возвращается в нормальное положение, снаружи что-то скрипит, шелестит, щёлкает, и инсектоид, отпустив меня, светит: «Пойдём». Семеню следом за ним в открывшуюся дверь.

Не знаю, чего я ждал, но особо Улей меня не поражает. Высокая, круглая огромная зала, по стенам которой такие же, как у нашего, двери домов или гладкие заглушки. Гуляют несколько сайлов. Те же цвета, тот же свет.

И в очередной раз сетую на свои слабые и короткие ножки, стараясь не отставать от инсектоида.

Запыхавшись, едва не упускаю возможность увидеть чужих другой породы – неподалёку от одного из выходов в тоннели, куда мы и направляемся, стоят ещё два архивариуса, зеленоватый и розоватый – те же белые зигзаги по боку. Первый – одинок, а вот возле второго… Непонятно, это два существа или одно – тёмные орехообразные блестящие тела парят вокруг инсектоида, иногда меняясь местами, сплетаясь шлейфами-щупальцами, и скользя по его шкуре веерными отрезами длинных полупрозрачных перепонок. Ни глаз, ни видимых ртов, ничего больше нет, только гребни, делающие их похожими на разрывные пули.

Засмотревшись, едва не теряю собственного сайла из виду. Нужно его потом подробно расспросить, что это за существа такие. И почему им можно инсектоидов трогать, а мне – нельзя? Дискриминация по расовому признаку!

Идём мы довольно долго, в пугающей, но характерной для Роя тишине. Нам попадаются сайлы других профессий, а Архивариус – всего один. Но вот удача, за ним идёт беловолосый парень. То есть действительно беловолосый. Когда я махнул ему, он обернулся и уставился на меня вишнёвыми глазами. Альбинос. В таком же комбинезоне, как мой. Но хозяин у него будет помельче, не такой блестящий, и цвета неприятного – жёлтовато-бурого. Поэтому будем считать, что он не махнул мне в ответ и отвернулся только потому, что позавидовал. Выкуси, сучка белобрысая.

Наконец мы на месте. Сайл пропускает меня вперёд через дверь. Помещение довольно просторное, но в то же время – захламлённое. Машины, какие-то случайные вещи человеческой и, по-видимому, других культур, а между ними и по ним ползает десятка два сайлов, и все с зигзагом на боку.

Нами интересуются двое, по одному из которых даже мне видно, что он далеко не молод – пластины тусклые, местами выщерблены, походка не такая пружинистая, глаза мутноваты. Но далеко не немощный.

Осматривают меня, «мой» Архивариус, когда подходит чья-то машина-изучатель, тихо говорит мне:

– Разденься.

Несмотря на то, что меня три года такие же жуки ебли под хвост, держа за гриву, раздеваться всё равно как-то стрёмно. Но я верю, что ничего особо страшного не случится, пока тёмный сайл рядом. Я же его «неприкосновенный спутник».

Так и есть, изучатель всего лишь сканирует мою биометрику, а «мой» сайл стоит рядом со старым, наклонив голову. Переговариваются, видимо. Хотел бы я знать, о чём. Наверное, обсуждают, какой я тощий, мелкий и некрасивый. Не забраковали бы!

Наконец, мой браслет светится зелёно-розовым, потом гаснет.

– Одевайся, возвращайся.

– А ты?

– Потом.

– Меня хоть одобрили? – переступаю с ноги на ногу, прижимая к себе одёжку.

– Да. Спорили. Не нравилось, что Ник – обычный.

Вот сейчас обидно было.

– Ну извини, какой есть. Сам выбрал.

– Правильный выбор, – отвечает сайл. – Не нравятся методы. Не понимают.

– Что ты имеешь в виду? – застегнув комбез, осматриваю себя.

– Беседовать. Не пугать. Отвечать на вопросы. Не делать неприятно.

– Ха, как же. Изрезал языком, об стену приложил. Спасибо, хоть не насилуешь.

Сайл мне ничего на это не отвечает, просто разворачивается и идёт вглубь завалов комнаты, к другим себе подобным. Сомневаюсь, что я его обидел. Скорее, просто разозлил. Ну и пусть. Выхожу из помещения, решительно топаю по коридору прочь. Я есть хочу, и намерен стребовать с машины положенный мне паёк, и так питаюсь угрожающе нерегулярно, а с такими марафонскими расстояниями этого Улья я помру, как загнанная лошадь.

Но это только казалось, что я запомнил дорогу. Потому что где-то сделал поворот не туда. И ещё какой.

Передо мной тупиковая комната, не очень большая, я так думаю, для проживания сайлов не-Архивариусов. Их там как раз двое, сцепились друг с другом, стоя только на последней паре конечностей. Подрались? Нет…

Сплелись языками, что постоянно в движении, играются, как две змеи, вырвавшись из приоткрытых пастей хозяев. Ходильными ногами зацепились за шкуры друг друга, упёрлись. Сбоку мне хорошо видно, что и дополнительные конечности сжимают таковые же у партнёра, поглаживают, тискают. Общаются. Полосы под их глазами – ярчайшие. Не удивительно, ведь инсектоиды, чуть подаваясь вперёд-вверх и назад-вниз, как бы танцуя, трутся друг о друга. Членами, покрытыми блестящей слизью, тёмно-зелёным и чёрно-красным, в тон хозяевам. Довольно энергично и изобретательно – волнами, зигзагами, боковыми и передними сторонами. В разном ритме, иногда почти останавливаясь, иногда – рвано и быстро. Под партнёрами-любовниками уже накапала лужа их страстных выделений. Заметив меня, они, кажется, завелись ещё сильней, ускорились, полосы вспыхнули ярче.

А я и останусь посмотреть. Во-первых, они обожают, когда кто-то смотрит во время секса, это их возбуждает, извращенцев. Во-вторых, сайлы-геи, вот так номер. С другой стороны, здесь, в Улье, наверное, особо-то и трахать некого. А, может, им так больше нравится.

Вон с какой страстью друг в друга повцеплялись, бодаются головами, ласкаются языками, утопающими в пастях друг друга, сжали «руки» в тесные объятья, слизь капает постоянно… и ещё быстрей, ещё…

Тот, который тёмно-зелёный, кончает первый, скребя другого лапами, дрожа, причём так, как им, видимо, позорней, но приятней – небольшим фонтанчиком чёрно-лиловой кислотной жидкости, залившей член его партнёра, пол, лапы сайлов и их животы. Литра полтора, как всегда. Впрочем, бурый отстаёт ненамного, так же излившись этим мерзковатым аналогом спермы и испачкав всё вокруг ещё больше.

Зелёный же подаётся вперёд, толкая партнёра на спину, бурый, как ни странно, подчиняется, упав с мелодичным гулом и сцепив лапы за спиной зелёного. Судя по всему, ничего не закончилось, будет ещё неопределённое количество своеобразной нежной возни.

Не то, чтобы меня эта диковатая оргия возбудила, но и остаться полностью нейтральным я не мог. Больно уж искренний и похотливый тут творится разврат, если сайлы не обращают внимание на то, что испачкались и становятся только грязней. Гадкие, грязные мальчишки…

– Пойдём.

Я едва не поседел от этого слова, произнесённого за моей спиной тихим, спокойным, привычным голосом. Это «мой» сайл отыскал заблудшую овечку, то есть меня. Может, по запаху, может, по браслету.

Как бы то ни было, поторапливаюсь за ним.

– Потерялся, – констатирует сайл. – Ник дорогу не запомнил?

– Тут всё одинаковое! Серое, гладкое!

– Нет понимания, – недоумевает чужой.

Хрен их знает, как они ориентируются. По памяти, магнитному полю, божьему промыслу!

– Хорус так не запоминает! Мы ориентируемся ну… на приметы! Визуальные!

– Карта. Ник имеет карту.

Сайлы не врут, значит… щелкаю браслетом. Я дебил. Так и есть, вот она, карта Улья. Никаких меток, конечно же, но по форме и размеру помещений, а также общему направлению можно догадаться. Меня занесло не слабо левее от того места, куда я был послан. В браслете есть и другие вкладки, теперь активные, кстати.

– Я понял. Извини, что пришлось за мной идти.

Прикусываю язык. Дожили. Извиняюсь перед представителем расы, для которой извинения – так, сотрясание информационных каналов. Сайл не оценил, но понял:

– Следить за Ником. Заботится. Стая. Спутник.

– Тогда неплохо было бы поесть!

– Ник и шёл есть, – категорично заявляет чужой.

Ага. Только заблудился с риском голодной смерти, а ещё и на извращенцев пялился. Это сайл, впрочем, не комментирует. Хотя, по идее, даже одобрить должен. Мне же было «интересно».

Решаю для себя, когда переступаю порог «дома», что всё равно как-нибудь помечу дверь снаружи. Карта, конечно, хорошо, но я и в таком ограниченном пространстве умудрился куда не надо вломиться, а что будет, если я в чужое убежище зарулю…

Сайл, кстати, не отстаёт от меня, и внимательно следит за тем, как я ем и пью, просто задалбывая пристальным взглядом.

– Ну, чего тебе? – облизывая пальцы, интересуюсь.

– Ник спрашивает.

– А тебе-то с этого что? Ты же ничего не узнаёшь! Это ты должен меня спрашивать!

– Понять, как Ник думает. Подумать ещё раз. Вспомнить. Ник спрашивает, – требует сайл.

– Давай так, – решаю я качнуть права, – ты выполнишь мою просьбу, а я тебе буду вопросы хоть до утра задавать.

– Да, – соглашается, – но не всё доступно.

Сам понимаю, жук, не совсем дурак. Да я ничего сверхъестественного не потребую:

– Можно мне потрогать тебя? Всего? Живот, бока, брюхо, лапы? Всё?

Почему-то мне этого остро захотелось после того, как я увидел трахающихся сайлов. Любопытство. Желание знать больше, маниакально-болезненное.

Чужой, немного помолчав, наконец соглашается. Всего лишь полоса света под глазами. С неё, пожалуй, и начну осмотр. Горячая она или нет?

Комментарий к 7. Одну на всех награду – смерть.

________________

1. **Токусацу** – фантастическое кино со спецэффектами про супергероев.

Обычно классический сериал о том, как один или несколько героев, обладающих некими суперспособностями, используют их для сражения с различными силами зла.

========== 8. Отказавшиеся от неё – унижены и попраны, ==========

Нет, и не тёплая. Такая же, как и вся остальная шкура сайла. А вот глаза – теплей. И твёрдые, как будто линзы, закрывающие более мягкие структуры. Хотя в этом всё строение сайлов: мягкое и уязвимое – под пластинами алмазной твёрдости.

Инсектоид послушно разевает пасть, даже без просьбы. Я, как всякий любопытный, пытаюсь вытянуть язык-щупальце наружу, стараясь не порезать руки. Тяну. Ещё тяну. Ещё. Сайлу надоедает, и он просто с тихим шипением сам выпускает его на всю длину. Превышающую длину его тела едва не в два раза. Смертельно опасная плеть.

Кроме неё в пасти, в глубине, – острые пластины в два ряда, блеснувшие жидкостью. Дотронуться я не решился, и так понятно, что кислота. Которая металл и пластик разъедает моментально, от моих пальцев и головёшек не оставит.

Лучше – дальше, погладить вдоль трёх рядов дыхательных отверстий, по восемнадцать в каждом. Вдоль боковых – белая полоса отличия Архивариуса, аккуратный зигзаг. Предельно ровная, полностью прокрашивающая пластины насквозь. Спиной же сейчас сайл не дышит, пластины там сдвинуты. Скорее всего, это лишь дополнительная фича. Если у людей большинство органов – дублируются, то у сайлов – в несколько раз.

Брюхо чужого не такое интересное, просто подвижней, чем грудь… ну то место, куда лапы крепятся. Сказал бы я, что они на пауков похожи, но не совсем – не головогрудь и брюшко, а голова и грудебрюшко. И как мне прекратить сравнивать их с земными членистоногими?

Никак, блин, потому что сайл поднимается, и я эти самые конечности и ощупываю. Помобильней будут, чем у насекомых, да и ходить на них чужие могут и как слоны у Дали на картинах, и как уважающие себя жуки. И плавать даже. А вот дополнительные конечности мне ощупать всё равно нельзя, хоть сайл и обещал.

Ах вот так, да? Запускаю руки под пластины на животе, где, как я знаю, есть уязвимое место, пытаюсь ущипнуть за чешуйчатое брюхо вредного чужого, но, конечно же, тщетно. Зато наткнуться на другую пластину, побольше, получается.

А что, и попробую. И сделаю. Осторожно, с двух сторон, нажимаю на её края, отодвигаю вверх и вовнутрь.

– Ник, там… – произносит сайл.

Но я его прерываю:

– Знаю. Ты обещал.

Тёмная полость, заполненная слизью, не глубокая, мои пальцы почти сразу натыкаются на нечто скользкое, горячее. Поглаживаю ладонями, чуть тяну на себя, и реакцию, напоминающую человеческую, ждать недолго, вот сайл уже расставляет конечности пошире, и я оказываюсь просто лицом к лицу с его внушительным, истекающим слизью, чёрно-синим достоинством.

Замираю, сглотнув. Доигрался, блин, эта хуёвина (в прямом смысле!) с руку мою длиной, и если я ничего не придумаю предпринять, окажется у меня в заднице и порвёт там всё немилосердно!

Заинтересовал – сам виноват, идиот, сам и разбирайся. И разберусь, как все парни умеют, и с таким агрегатом управлюсь.

Охватываю его спереди, у кончика, не имеющего утолщения, одной рукой, а второй обвиваю от основания вверх, прижимаюсь, подаю вниз-на себя…

Скрип когтей по полу, язык, обхвативший меня и грозящийся раздавить, да что я…

Блядь, не подумал, что комбинезон у меня жёсткий, и эта моя «ласка» сайлу – как хору наждаком по залупе!

Оторвав меня от своего достоинства, сайл, раздражённо светя полосами, командует:

– Раздевайся.

Вот и доигрался, пора задницу доставать. Расстёгиваю комбинезон, выпутываюсь, инсектоид подходит ближе, рывком становится на задние конечности, остальными упирается над моей головой в стену. Таким образом, его член оказывается аккурат перед моим лицом, и некуда бежать. Тем более, сайл требует:

– Продолжай.

Ну, придётся, если нет желания загибаться от порезов и разрывов кишок.

Теперь уже нежно и осторожно обхватываю чёрный, склизкий орган, потираю, прижимаюсь к нему телом, чтобы ласкаемая мной поверхность была больше. Нежничаю, но в то же время работаю руками быстро, сжимаю его крепко. Странный такой, горячий, тёмный, с неглубокими желобками, из которых всё сочится и сочится слизь, покрывающая меня, стекающая по груди и животу.

Оказывается, пахнет, тонко, очень приятно, как будто свежей бумагой или типографской краской. Живой, пульсирующий, упругий, и… Я, наверное, в трансе немного от странности происходящего, но высовываю язык и провожу по кончику этого внушительного члена, поперёк, слизывая выделения. Кисловатые, тёплые, но не неприятные. Ещё лизнуть, что ли?

Надавливаю языком, вывожу зигзаг на этом потрясающем стволе, и чувствую, как и у меня самого внизу кое-что твердеет. Не знаю, слизь ли, стекающая с живота вниз, тому виной, необычность ситуации, или какие-нибудь возбуждающие вещества, что я слизнул, но…

Я возбудился, удовлетворяя сайла. Возбудился от его присутствия, до болезненных спазмов в животе, до тяжести в пояснице, сам потёк, ноги задрожали… Быстрее бы, быстрее довести его до удовлетворения и подрочить, да хоть прям при нём, наплевать вообще.

Сжимаю чёрную громадину сильней, трусь о неё, ласкаю руками, облизываю, сначала по длине, потом – запустив язык в овальное отверстие на самом кончике. Почти обжигаясь уже даже не вылизываю – потрахиваю языком эту дырочку, и скрип когтей сайла, который остро кайфует – как музыка, обещающая мне освобождение, удовольствие.

О, совсем скорое – сайл подаётся на меня, вперёд, и я, наивный, давлюсь, захлёбываюсь, хорошо, что не кислотой, слизью, но такой порцией, что идёт и носом, и заполняет рот и горло, и стекает по шее вниз, по рукам, плечам, на спину…

Отпихиваю член сайла, кашляю, хрипло глотая воздух; мокрый и от слизи, и от пота, на глазах – слёзы выступили, но разве это остановит меня от того, чтобы как следует передёрнуть?

Это-то нет, а вот язык-щупальце, обвившийся вокруг моих запястий, притянувший их друг к другу, вполне. Дёргает, отчего я, естественно, упал на спину, но весьма мягко, потому что сайл подхватил конечностью, и осторожно устроил на полу, под собой, в луже слизи.

Я, увидев его яркие полосы под глазами, взвыл от разочарования, забился, сопротивляясь.

– Интересно, – заявила мне довольная образина.

И, не спросив моего разрешения, чужой вытянул дополнительные конечности и скользнул ими мне по груди, задев соски гладкими, горячими пальцами. И я, каюсь, застонал. Как девка, да. Смутившись сам себя, отвернулся от морды сайла, закрыл глаза, но подался бёдрами вперёд, умоляя о ласке, подумать только, инсектоида. Чудовище. И он – не отказал.

Помню обрывочно. Как облизывал тёмные пальцы, покусывая пластины на них, как тёрся членом сам, толкаясь в «ладонь» сайлу, как заходился стонами, когда он понял, как именно нужно обхватить мой член, как покрикивал, извиваясь, как животное, от нечеловеческих ласк. А кончил, едва не охрипнув, всего лишь от того, что сайл нежно потёр мне дырочку, даже не проник внутрь, только дотронулся…

Отпустил меня тут же, как я попытался освободиться, отступил на пару шагов. Смотрит на меня. А мне так стыдно, что щёки пылают. Утираюсь, встаю из лужи, представляя собой довольно жалкое зрелище.

– Почистись, – предлагает мне сайл.

– Сам знаю, – огрызаюсь.

Подбираю комбинезон, позорно шествую мыться. Нет, ну надо же так… так влипнуть. И сам же виноват, идиотина!

Оттираюсь так, как будто хочу смыть с себя слизь вместе с кожей. Ладно, это точно не моя вина, точно… стресс, недотрах, нездоровое любопытство… зато узнал теперь, какие они, эти «руки»… опять заныло чуть ниже живота. Я выкрутил воду похолодней. Ещё чего. Так. Девушки, девушки…

Но при мысли о девушках стало ещё хуже – в голову упорно лезли воспоминания о той, рыженькой, плавающей в чане. Совсем рядом. Прополоскав рот и сплюнув, выхожу. И чуть не спотыкаюсь о сайла, устроившегося глазастой кучкой посередине моей комнаты.

– Ник спрашивает, – довольно возвещает мне он.

Ну да, я же обещал. Но кто ж знал, что всё так повернётся? Плюхаюсь на лежак, заворачиваюсь в одеяло. Как же я хотел бы сейчас побыть один, и уж тем более не видеть эту чёрно-синюю тварь перед собой! Но, кажется, спутник Архивариуса жив до тех пор, пока тому интересно. Хочешь не хочешь, а придётся сделать вид, что ничего особенного не случилось. И спросить хотя бы про то, что может меня оправдать:

– У вас в состав этой слизи… что-то входит? Ну… афродизиак?

– Нет понимания.

– Ну, вы так другие расы возбуждаете? Химически?

– Нет. Не вашу. Разный состав.

То есть я хотел сделать, как лучше, а получил только больше унижения от правды. Выходит, я завёлся сам, стыдно сказать, почему. А сайл, соскучившийся ждать, спрашивает меня сам:

– Нику было больно? Ник кричал.

Хочется соврать, что мне было больно, противно, может меня убить вообще… но…

– Нет. Приятно…

Отворачиваюсь к стене, шумно дыша. Как когда-то, в прошлой жизни, когда меня застала сестра за мастурбацией.

– Лучше мальчика?

Сайл спрашивает о том случае с бродяжкой. Да, он за нами подсмотрел, и я был тогда тоже весьма несдержан. Вот тут совру.

– Не знаю. Не уверен.

– Ник расскажет, как лучше?

Полосы под глазами сайла – цвета перистых облаков, голубовато-бело-бежевые, резко выделяются на тёмной шкуре. Я знать не знаю эту эмоцию.

– Архивариусу и это может быть интересно?

– Да, – отвечает. – Ник будет ещё изучать?

Хитрая жучиная задница. Вот уж кто не скрывает того, что ему понравилось.

– Не сейчас, хорошо? Потом.

Сайл одобряет:

– Как Ник захочет.

Да, ценю свободу. Спасибо. Не захочу. Мне до сих пор кажется, что я весь липкий, а позор так вообще не отмыть.

– Ник спрашивает, – снова пытает меня, сволочь.

Но только я пытаюсь изобрести какой-нибудь вопрос, чужой встаёт, и спрашивает уже о другом:

– Ник пойдёт?

Киваю и выбираюсь из лежака. Пойду. Если останусь здесь, захочу с собой покончить, накручивая терзания. Комбинезон, кстати, приемлемо чистый, хорошо, что я его снял… нет, плохо. Ужасно, что я вообще это затеял. Кто меня теперь застрахует от внезапного сайла, тыкающего в меня членом? С другой стороны, когда я был от этого застрахован? А так хоть жопа цела.

Идти, оказывается, недалеко – всего лишь до середины зала, где припаркованы домики Архивариусов. А потом сайл резко ускоряется, так, что я уже не успеваю за ним. Несётся вперёд огромными скачками, и только для того, чтобы врезаться с силой в другого инсектоида, так же рванувшего навстречу, сцепиться с ним, и покатиться черно-сине-лилово-красным клубком.

Дерутся? Нет. Котята великорослые! Расцепившись, бодаются, двигаясь по кругу, как будто танцуя. Снова кидаются друг на друга, обнимаются дополнительными конечностями, чёрные – к тёмно-лиловым. И больше всего это похоже на…

– Ник, это стая, – объясняет мне «мой» сайл.

Друг, значит. Ну, такой. Мельче, лиловый с красным отливом, глаза – вишнёвые. И тоже зигзаг Архивариуса на боку.

– А я – больше нет? – насупливаюсь.

– Стая, – просто отвечает мне.

Не понимает же ни иронии, ни издёвки. А мне что-то не хочется быть в стае с каким-то левым сайлом, которого я первый раз в жизни вижу. Так. Стоп. Я что, ревную?

– Ну вечно ты меня опережаешь!

Из-за спины лилового инсектоида выходит никто иной, как парень-бродяжка. Тоже в костюме помощника Архивариуса, но смотрится комбинезон на нём так себе. Вот уж не ждали, так не ждали.

– Пойдём, отойдём, поболтаем?

– Я отойду? – спрашиваю разрешения у своего сайла, но он и без меня занят общением с другом.

Мне достаётся только «да», мелькнувшее на мгновение на полосах.

– Я знаю, тебе не терпится узнать, как так вышло! – утвердительно заявляет.

– Ты хоть имя мне своё сначала скажи, – бурчу.

– Надо же, трахался со мной и не интересовался!

– Тогда тебя Маркус звали. Как меня.

– И сейчас так зовут, – небрежно пожимает плечами парень, – а тебя?

– Ник.

– Радикально сменил, – улыбается, – так вот, ты же хочешь послушать?

– Ну валяй.

Капитально присаживается мне на уши, настолько надолго, что сажусь на пол, потому что мне, как любому человеку, кажется, что стоять посреди огромного, ярко освещённого зала неуютно и неуместно.

– Вы как свалили, нас с утра в другой город перевезли всех. Ну, а я что? Поспал, да и сторожить по библиотекам и магазинам. Наткнулся на машинку, как у твоего сайла была, и ноги за ней. А та – в горы. Лез часа три, стемнело. Но нашёл я этого вот – кивает на лилового сайла. Ковырялся в камнях. Ну я думаю, послежу. Смотрю, а из дома его выперлось очарование. Помощник его. Ой, урод, похлеще, чем ты.

– Спасибо, друг.

– Нехуй на правду обижаться. Так вот, – Маркус тоже садится рядом, подвигается ближе, – пошёл он побродить, может, отлить, а я его возьми и пихни вниз, с горы, пока ни сайл, ни машина не видели. Удачно так, сразу насмерть. Ну что, побродили вокруг, когда нашли, побродили. Да там и оставили, может, машину какую вызвали за ним, не знаю. Ну, темно было. А утром не осталось и следа. Тут, я думаю, и надо было бежать, в ноги падать. Так и сделал, подкрался, упал. За ногу ему вцепился, верещу, мол, забери меня отсюда.

– Они ж глухие.

– Ну так и этот нихера не понял, – усмехается, – ну и трахнул меня, чего уж там. Не импотент, как твой. А я всё равно не отстаю, бегаю за ним, надоедаю. Думал, прибьёт. Ну худо-бедно разобрались. Разговаривать он не любит, благо хоть послушал. А я и расскажи ему, так мол и так, видел, как вы себе людей набираете, такого-то сайла, там-то. И как услышал, что вы уже в пути, так чё-то быстро согласился меня с собой взять.

– Потому что они – стая.

– Ага, и ты теперь – тоже стая? Ты что сделал? Отсосать ему смог?

Угу. Охренительно ты недалёк от истины, товарищ мой навязчивый. Нет, ну это надо, человека убить, чтобы к сайлу примазаться! Хотя… наш мир настолько испортился, что даже такое – норма. И нет в нём, наверное, лучших мест, чем в прямом услужении у сайлов.

– У нас чисто деловые отношения.

– Ой, ну и ладно, – Маркус фыркает, – всё равно узнаю. Кстати, и вот этот, – кивает назад, – тоже какой-то в этом плане странный. Вроде и жмёт меня, но как будто неохотно.

– А ты перестань ему предлагать, – советую. – Может, он думает, что это тебе нужно.

– Слушай, а ты прав можешь быть… я ж сам задницей верчу.

– То-то. Кстати, рад тебя видеть.

– И я тебя! – оживляется. – Обнимемся? Или мне сразу долг отдавать?

– Какой ещё… – не договариваю.

На плечо Маркуса опускается лиловая ходильная лапа, без зацепов. «Пойдём» – светит ему сайл.

– Ты их понимаешь? – спрашиваю Маркуса.

– Почти, – мнётся, – чего он хочет?

– Иди за ним давай. И постарайся запомнить хотя бы основное.

Парень кивает и подскакивает вслед за сайлом. Ему, долговязому, гораздо проще за тем поспевать.

– Мальчик не очень умный, – говорит “мой” сайл.

Полосы под глазами – ближе к оранжевому.

– А зачем его твой друг тогда с собой взял?

Мне хочется узнать правдивую информацию.

– Случайно. Спутник погиб.

– Не хотел от тебя отставать, что ли?

– Планета одна, стая. Отстаёт. Младше. Догоняет.

– Понимаю, – встаю, – у нас тоже так часто бывает.

– Хорус гонется единица за единицей.

– Друг за другом, – поправляю я сайла.

– Не друзья. Не стая, – возражает.

– Я знаю. Это просто фигура речи такая. Выражение.

– Пойдём? – предлагает мне чужой.

– Куда? – мне уже немного нравится с ним разговаривать.

Всё по делу, полезно.

– Покажу Нику Улей. Дом.

– В смысле дом?

– Теперь Ник живёт здесь. Ник с Роем, – заявляет мне сайл.