Текст книги "Chorus (СИ)"

Автор книги: Illian Z

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

========== 3. Трепетать заставил, как лист на ветру. ==========

Домом назвать это светящееся изнутри сооружение было сложно. Строго говоря, это и не здание было вовсе – ещё одна машина, только огромная. Трейлер для путешествий, не на колёсах, а на лапах, сейчас надёжно почти полностью врытых в землю, и очень просторный.

Не думал, что сайлы нуждаются в жилье или хоть каком-то ограниченном пространстве для жизни, да ещё и за пределами городов. Этот тёмный – отшельник? Изгнанник? Бродяга? Просто опасный тип? На подобных догадках знания не построить.

В корпусе жилья обнаружилась дверь, приветливо втянувшаяся в стены при приближении хозяина. Сайл вошёл первым, за ним – его машина, погасившая огни. Я, отбросив огрызок, поспешил вслед, опасаясь, что дверь закроется, и я останусь снаружи.

Автомат-изучатель лёг в основном помещении на пол, втянув конечности, напомнив мне собаку, а чёрный сайл прошёл дальше, в другие комнаты. Я остался стоять у входа, не зная, что предпринять.

Изнутри жилище оказалось даже более вместительным, чем выглядело снаружи, в масштабах к инсектоиду – как очень просторная квартира, в масштабах ко мне – давяще-огромная. Естественно, никакой мебели, никаких украшений, только большие окна и осветительные приборы.

Сайлы – не сентиментальны, не нуждаются в комфорте и тепле, а если и спят, крайне редко, – то наоборот, на открытых и хорошо освещённых, по возможности, ровных местах. Получают необходимое – от своих машин, работают – с ними же. Мода, одежда, красивые вещи, всё, что так волновало людей – им не знакомо. И неизвестно, есть ли у них чувства, насколько их эмоции вообще сложны, и насколько каждый из них отличается характером.

Пол вокруг такой чистый, что мне стыдно двинуться с места. Я по жизни – неуклюжий свинюшка, в детстве с прогулки приносил на ботинках целый огород, и сейчас на обувь налипла грязь и лесная подстилка. А сайл, у которого шесть ходильных ног, причём ещё и с зацепами, как и не был нигде! Как, как они всегда остаются такими чистыми, ухоженными, с блестящей шкурой?

С другой стороны, будь у меня пластины и ни одной потовой или другой железы, я бы тоже был вечно красавчиком. А то сейчас, в замкнутом пространстве, чётко ощущаю, что от меня уже начинает немного пованивать. Сегодня был бы как раз день для полного купания по распорядку, а завтра – поздние начала смен, как бы выходной. Разумеется, всё это я пропустил.

Неизвестно, сколько бы ещё я тупил, не зная, что делать, но сайл – вернулся, подошёл ко мне вплотную и навис. Ну наконец-то к делу, а то что меня, как барышню, кормят и гуляют. Пора бы и оприходовать, а то разбалуюсь.

Подумалось: а ведь он, со своим нюхом, точно знает, что мне пора бы помыться, да и то, что я не очень-то и от слизи вытерся. Странно, я ощутил нечто вроде стеснения перед ним, таким отполировано-чистым, блестящим, и замешкался с застёжками комбинезона.

Не зря. Сайл, похоже, действительно не нуждался в услугах такого рода, потому что протянул мне одной из своих дополнительных конечностей браслет. Я быстро схватил тот, но тут же пожалел, что не использовал шанс дотронуться до этой “руки”.

После щелчка на запястье, экран браслета засветился. «Введите личные данные», да. Похоже, я действительно начинал новую жизнь, с новым именем и идентификатором. Ну что ж, всегда мечтал стать кем-то другим. Или пошутить с системой.

– Ник Нейм*, – громко называю я свои новые данные.

Браслет загорается зелёным, потом тухнет. Принято. Биометрику он сам сосканирует.

Сайл склонил голову, и полоса под его глазами – оранжево-бежевая. Не знаю, что это значит. Понял шутку, что ли, образина?

– Иди туда, – почему-то прибегает к синтезу голоса.

Хотя мне бы хватило и цвета. К тому же, приказ подтверждён указанием передней конечности.

Чувствую себя немного бунтарём и варваром, оставляя на полу мокрые и грязные следы. Указанная дверь отворяется, я даже браслет не прикладывал.

– Делай всё здесь, – немного неловко выражает мысли сайл, – до утреннего цикла.

Понятно. Значит, я предоставлен самому себе до утра, и моя жопа тоже в безопасности – сайлы никогда не лгут. А заняться – есть чем. Тут что, специально к моему прибытию готовились?

Термо-лежанка, аккуратно заправленная, столик для вещей, вешалка для комбинезона. Свет – как в спальнях для хоруса, не такой ослепительно-яркий. Всё выглядит намного лучше, чем тесный отсек, положенный мне по должности. И да. Туалет. И душ. С настоящими, мать их, водой и паром.

Сбрасываю одежду и забегаю чуть ли не с криками блаженства отмываться.

В голове, тем не менее, всплывают всякие ужастики, когда маньяк притворяется добреньким. Пародии на Красную Шапочку. Да ну и пусть.

Чистый я плюхаюсь на кровать. В нашем мире можно умереть в любой момент и, если сайл придёт меня расчленять и пожирать с утра, так я хоть высплюсь.

Верчу новый браслет, рассматриваю. Новый ли? Вот царапина, скол. А вот кое-что ещё необычное. Тиснение в виде зигзага. Такого же, как нанесён на боку у чёрного сайла. Интерфейс – стандартный, никаких особых данных нет. Рабочий день для меня – не установлен, как и режим мытья, кормления и отдыха. Прочерки. Свободный график? Или рабочий день будет один и последний?

Я определённо не первый его “помощник”, а что стало с предыдущим… наверное, спросил у самого сайла, что стало с тем, кто до него был. Я так делать не буду. Меньше знаешь – дольше живёшь. И крепче спишь.

Только вот почему лежак расположен прямо под вентиляцией? Одеяло, конечно, греет, но на улице – не май месяц!

Оттаскиваю постель к противоположной стене. Имею право распоряжаться личным пространством! Свет падает на то место, где она находилась ранее. Кажется, там что-то лежит на полу, или наклеено.

Подхожу. Нацарапано. Вот откуда на браслете – скол. Присматриваюсь. Корявые, рваные, пляшущие буквы. По-русски. «Он убьёт меня!» Оптимистично.

И определённо не розыгрыш. Сайлы не опустятся до такого, да и местоимение «я» не употребляют. Даже «ты» говорят только в отношении одного хора, используя это, как универсальное имя.

Что ж. Предположения о маньяке приобретают всё более веские подтверждения. Страшно ли мне? Да ничуть. То есть вообще нет. Совсем. Ни капельки.

Что это за маньяк такой, который предупреждает, когда нападёт? Это как звонить и сообщать про семь дней. Глупости. Предупреждённая жертва – вооружённая. Ну или не такая испуганная. Хотя, конечно, можно создавать постоянное напряжение из разряда «гроб на колёсиках», но будет ли сайл с этим связываться? Абсурд. Таким образом, я себя почти успокоил, и смог уснуть, в тепле и чистоте.

Проснулся я, беззаботный соня, только от того, что пришла машина чёрного сайла. И романтично принесла завтрак. Нет, не в постель, на столик. И даже сторожить не стала, поем я или нет.

А я ещё как поем, сытая жертва – лучше думает и сопротивляется. Порцию я слопал в несколько укусов. Так себе, конечно, явно базовый концентрат, но альтернатива голодной смерти сносная. Теперь можно и осваиваться, и выживать.

Застегнув комбинезон, что от висения на вешалке как обычно, стал мягким и чистым, отправляюсь на разведку, дверь комнаты легко пропускает меня. Сайла нигде не видно, а услышать его – заведомо дело гиблое, чужие шумят хоть минимально только когда трахаются или падают откуда-нибудь. А вот его машина, изучатель, здесь. И ведёт себя как-то странно, ходит у стены туда-сюда, а затем – выходит наружу.

И мне выйти следом не препятствует. Кстати, утро я проспал, уже совсем светло, немного туманно и свежо. И очень красиво.

Деревья – жёлтые, оранжевые, алые. Пёстрые, охваченные пламенем осени. Теряющие искры-листья на чёрную, жирную землю и кое-где ещё зелёную траву. Ветер гоняет самые маленькие по просохшей тропе, воздух – звенит от тишины, даже птиц не слышно.

Осень. Что мы знали о ней, запертые в городах? Опять начало учебного года, дожди, сырость, простуда? И всё. Интересно, а удивляют ли сайлов наши деревья? Могут ли они понять, что это красиво? Сомневаюсь, что насекомые понимают красоту цветов. Или они больше похожи на машины?

Одна из которых кстати, теперь, походив вокруг, остановилась у подлеска, замерев.

– Спокойно, спокойно, – из кустов, задом наперёд, выходит парень, пятясь от механизма подальше, – я не нападаю!

– А что же ты делаешь? – спрашиваю его.

Вздрогнув, оборачивается. Тот самый бродяжка, которого я вчера спас. Уже в комбинезоне, чистый, да и вид не особо болезненный. Пережил кислотную любовь, ещё и легко, вон как ко мне рванул.

– А я знал, знал, что ты здесь! Я этого тёмного давно видел, и машина его меня знает, я не опасен!

Действительно, изучатель никак не реагировал на приближение парня ко мне. Ну, он же был бродяжкой и знал подход к машинам, чтобы они не выдавали его сайлам. А в лес ходил – наверняка за яблоками.

– Я тут решил найти тебя, поблагодарить, – мнётся.

Я не ошибся. Ему – от силы шестнадцать, ребёнок почти. И только с детской непосредственностью можно было прийти меня благодарить к логову сайла-маньяка.

– Я тоже работал раньше, пока браслет не потерял, – объясняет, – тяжелее, чем ты! Я изучил твою работу, стой себе, следи. Я с машинами строил!

Да, сайлы не заботились о выдаче заданий по способностям и физическим возможностям. Всем – одинаково и случайно. Впрочем, понятно. Абсолютное большинство сайлов – универсальные члены своего общества, и взаимозаменяемы.

– Можно, я буду приходить к тебе? Почти каждый день! Сегодня у меня ещё не зажило, но я в рот возьму!

Да. Именно так. Единственная доступная нам валюта признательности – собственные тела, потому что переводить единицы, выдаваемые сайлами, между браслетами – нельзя.

Не откажусь, ох и не откажусь. Тем более, это мне постоянно приходилось платить собственной задницей, не только сайлам, но и, скажем, старьёвщику или коллегам за лишний тюбик мази или паёк. Никому не мог бы понравиться низкорослый мрачный шкет настолько, чтобы тратить на него свободное время добровольно.

Расстёгиваю комбинезон, прижимаясь спиной к стене дома сайла, закрываю глаза. Дышу чистым осенним воздухом, полностью сосредоточившись на том, что делает мальчишка. Горячие поцелуи на животе, руки, стискивающие мои бёдра, тёплое дыхание… погружение во влажный рай его рта, где меня тут же обласкивает огненная гурия-язык. Явно парень уже платил таким способом, и не раз.

Первый минет в моей жизни, причём, если парень не остановится на полпути, не перестанет двигать головой – умирать будет не страшно. Ох ты ж… это вам не подрочить, и даже если тебе подёргают – совсем не то.

Это – точно секс, каким он и должен быть – чистое удовольствие, забирающееся вверх по позвоночнику, подгибающиеся ноги, стоны, которые я не могу сдержать. Когда забываешь обо всём, о своём положении, разрушенном мире, машинах и сайлах, когда остаются только обжигающие прикосновения влажного языка, только чистое наслаждение.

Кончаю, согнувшись пополам, притянув голову бывшего бродяжки рукой, чтобы он полностью заглотил. Кажется, подавился, вырывается, но мне-то уже хорошо, уже накрыло удовольствием. Неплохая благодарность за спасённую жизнь, весьма и весьма неплохая.

Шумно дыша, открываю глаза. И встречаюсь взглядом сразу с шестью напротив. Чёрный сайл стоит между деревьев, неподвижно, сложно сказать, как давно. Освещённый рассеянным светом, туман собрался каплями на шкуре, полосы под глазами – не горят. Ни я, ни бывший бродяжка его, естественно, не услышали.

Замираю не двигаясь. Парень, благодаривший меня, застёгивает мне комбинезон, откашливается, сплёвывает на траву и только тогда замечает по моему виду, что что-то не так. Оборачивается.

– Мама! – тихо пищит.

И бросается наутёк со всех ног, только листья взметнулись. Не привык ещё, что не бродяга. А зарегистрированные хоры в свободное время могут делать друг с другом, что хотят. И ничего ты против закона не сделаешь, чудовище чёрно-синее.

А вот когда он движется ко мне, понимаю. Он и есть закон. И неизвестно, что для меня, его пленника, допустимо, а что нет.

– Интересно, – произносит сайл ровным синтетическим голосом. – Удовольствие?

Вопросительную интонацию уловить довольно непросто, но я киваю:

– Д-да.

Поправляю комбинезон под пристальным взглядом шести блестящих глаз.

– Вытяни руки, – требует сайл.

Протягиваю к нему ладони, инсектоид открывает пасть. В ней, в кольцах жёсткого языка, несколько яблок.

– Бери, – звучит, как приказ.

Я послушно хватаю два плода, тяну к себе. Остальные инсектоид просто выталкивает языком, пасть захлопывается, а фрукты падают на землю, в грязь.

– С-спасибо, – растеряно говорю я, не знаю, зачем.

Полосы под глазами сайла неярко освещаются.

– Интересно, – повторяет инсектоид.

– Что тут интересного, – тихо бормочу.

Никогда бы не подумал, что мне будет неловко перед сайлом. Вот зачем он принёс мне яблоки? Для чего?

– Архивариусу интересно всё, – отвечает мне сайл, который прекрасно расслышал.

Комментарий к 3. Трепетать заставил, как лист на ветру.

_________________

* от “Nickname” – сетевое имя. Общее название псевдонима, используемого пользователями Интернета.

========== 4. Многие склонились, убоявшись, ==========

Сопровождаю сайла, опять едва за ним поспевая. Чувствую себя немного предателем, но не мог же я ослушаться. И теперь мы идём к старьёвщику, безо всякого предупреждения. Инсектоид, оказывается, прекрасно ориентируется и знает город, понял почти сразу, где и что находится из моих путанных объяснений.

– Ник, скажи, – неожиданно обращается ко мне сайл, заменив стандартное «ты» на имя, – почему хорус врёт?

Теряюсь. Вроде и понятные все слова и смысл, но не конкретно. Что, что я-то сделал?

– Не понял, – честно признаюсь.

– Большинство информации – ложь. Противоречия. Неточности. Увеличения. Почему?

Теперь понял. Философские вопросы мне задаёт сайл. Знаешь, образина, люди тоже думали над этим, и не раз. Но если скажу, что «такова человеческая природа» и прочую чушь, он не будет доволен. Не за этим спрашивает. Не зря он назвал себя Архивариусом.

– Нам скучно, – пожимаю плечами. – Всегда было скучно.

– Нет понимания, – теперь очередь сайла.

– Нам всегда было скучно. Тесно в мире. Вот мы и придумываем всякое. Лжём. Хотим казаться важней… больше. Интересней, чем на самом деле. Разное сочиняем, изобретаем. Инопланетян придумывали, – невесело усмехаюсь.

– Изучалось. Интересно, – отвечает сайл.

– Вам должно быть смешно. Зелёные человечки.

– Знаем. Рой был с ними, – отвечает инсектоид, покосившись на меня задним глазом. – Смешно. Нет полного понимания.

Ага. Значит, какое-то представление об этом всё же есть. Ну да, сомневаюсь, чтобы наша раса первая изобрела юмор. Мало ли с кем был Рой раньше.

– Я, наверное, не смогу объяснить, – винюсь.

– Хорошо. Скажи. Раньше хорусу скучно, прилетел Рой – не скучно. Шутка?

Шутка. Ещё какая. Только очень невесёлая.

– Да. Это мы называем «чёрный юмор». Когда и смешно, и страшно.

Под глазами сайла – бледно-оранжевый, но быстро гаснет.

– Рой – страшно? – спрашивает.

Видимо, я подрядился на работу справочным бюро. Всё легче, чем старая. Тем более, кажется, пока этот сайл, который остальных пополам рвёт, рядом, мне не грозит внезапное изнасилование. Хоть жопные булки подрасслабить можно. Главное, только со своих коротких ножек не скопытиться, да и дыхалку мне бы помощнее.

– Нет, – мотаю головой, – теперь нет. Мы устали.

Чистая правда. Страшно и дико было первые полгода. Потом привыкли. Ко всему привыкает человек, даже к такому.

– Интересно, – отзывается сайл в обычной манере.

Я уже успел приспособиться к его синтетическому голосу. И, оказывается, машина для работы не нужна, передатчик автономен. Ну, почему бы и нет, я никогда не держал такой в руках. Да и большие машины знаю, если честно, поверхностно. Внешнее строение, принципы работы, источники питания, носители данных. Разобрать бы хоть одну, покопаться… особенно преобразователь.

Больше вопросов сайл не задаёт. Потому что мы добрались до лавки старьёвщика. Мужчина на месте, улыбается, когда я захожу, но смертельно бледнеет, когда следом входит чужой, чиркнув по дверному проёму корпусом, оставляя глубокие борозды на дереве.

– Ах ты сука, гнида! – старьёвщик бросается ко мне с чем-то в руках.

Агрессия хоров по отношению друг к другу никак не карается, Рой тут судит по своим законам, когда каждая единица должна быть самостоятельно защищена. Но меня-то охраняет сам Архивариус!

Сбивает мужчину передней лапой, выпустив зацепы на всю длину. Они легко пробивают насквозь и тело, и импровизированный прилавок. Как муху пришпилил… Кровь повсюду. Инсектоид спокоен, полосы не горят. Ждёт, пока горе-нападавший перестанет дёргаться, только тогда втягивает зацепы и убирает лапу. А я отмечаю, что желоба, в которые он их спрятал, узкие, и кровь вся счищается. Сайлу остаётся лишь кончик ноги обтереть, что он и делает, пару раз наступив на комбинезон упавшего на пол тела старьёвщика. Чистоплюй, чтоб его. Меня бы стошнило, или хотя бы замутило. Раньше. Намного раньше. Я и не такое видел.

Сайл осматривает всякую электронику, переворачивает несколько коробок ногой, но так осторожно, что это совсем не выглядит мародёрством. Наконец, пригибается. Зовёт машину. А сразу нельзя было её с собой взять? Гений, блин. И мне бы не пришлось чуть не бежать всю дорогу.

– Возьми часть. Идём дальше.

Я так и не понял. Это в смысле «дарю» или в смысле «выбери для меня»? Ай и ладно, какой мальчишка не хочет новые игрушки? Бессознательно держусь подальше и от тела, и от заляпанных кровью полок. Выбираю пару телефонов, вроде подходящие к ним аккумуляторы. Ссыпаю в карман комбинезона целую коробочку мини-карт памяти. Задумываюсь на секунду, зачем я это делаю.

Вообще, выросли мои шансы пережить Рой, или уменьшились? С одной стороны, от работы не загнусь, кормят и не насилуют. Пока. Бегать за этим сайлом скоро научусь. С другой стороны, что со мной будет, если Архивариусу перестанет быть «интересно»? Вспоминаю надпись на полу. Посмотрим, что гадать-то.

Неожиданно нахожу на прилавке розовый телефончик-раскладушку. С брелоком – собачкой, усыпанной белыми стразиками. Беру в руки, раскрываю. Включается. За три года батарея, конечно, почти разрядилась. Это телефон девушки. Или женщины. Может, ребёнка, и на экране тогда – сама хозяйка, счастливо обнимающая бордер-колли. Весна, ребёнок в курточке и жёлтых резиновых сапожках. Рой прилетел в мае.

– Идём, – говорит мне сайл.

Я слушаюсь больше автоматически, так и не выпустив телефончик из рук. Сети нет. Контакты – «Мама», «Папа», «Бабушка» … фотографии собаки, цветов. SMS: «Покорми Кая. Буду поздно». От мамы…

– Дай.

Инсектоид остановился. Протягивает ко мне одну из своих дополнительных конечностей, чёрную недоруку. Пока я слушаюсь, ничего плохого не происходит, ведь так? Да и ничего, кроме боли, мне этот девайс не принесёт. Отдаю, опять забыв потрогать странную конечность, но вспомнив о желании слишком поздно. Только ощущаю тепло, от неё исходящее. Что ж, видимо, всё, что сайлы прячут под пластинами – горячее.

Смотрит некоторое время, потом высовывает язык-щупальце и нажимает кончиком пару клавиш. А они же едят технику. Представьте, допустим, как вы пытаетесь нажать на пиццу языком, чтобы что-то на ней прочитать… блин, убил бы за кусочек «Маргариты»… и не слизнуть при этом сыр и пепперони! Хреново это у вас получится.Так и сайл протягивает мне мобильник с протёртыми чуть ли не до резинок клавишами:

– Зачем?

– Что, телефон? Общаться…

– Нет. Животное.

Ага. Значит, сайлы могут видеть изображения на LED-экранах. Может, и на LCD видят. Более того, могут сопоставлять изображение и реальность. Ну это не удивительно, хоть и новость. А обдумывать-то некогда, отвечать надо.

– Мы играем с ними. Заботимся.

– Едите?

– Нет… не всех. Собак – нет.

Да, лгу, но не буду я ему про корейские фестивали рассказывать! Тем более, даже там едят не домашних питомцев, а специально откормленных животных. И это дело прошлого.

– Из еды. Животные, – тон голоса ровный, но, кажется, сайл как бы удивился.

Я понял. Ну да, из еды. Моего Пуди тоже пытались схавать. Но то ж от безысходности и скуки.

– Не приоритет, – пытаюсь я ответить ему понятней, – мы их любим.

– Любовь? – теперь уж наверняка спрашивает сайл.

Это не интонация, просто произнесение самого слова как бы по слогам, затянуто. Я верно трактую это как вопрос. Ага. Самый сложный вопрос, на которое всё человечество за тыщи лет так и не ответило. Ещё бы про смысл жизни спросил, сволочь.

– Я не скажу, – мнусь, – это долго, сложно. Я не любил!

– Самку?

– Д-да. Женщину. Никого. Я не знаю, честно.

Вот щас как разочаруется, как заедет лапой, как старьёвщику, и всё, R.I.P. мне. Не совсем это. Слизывает телефон языком, аппарат моментально исчезает в пасти. Хруст. Выталкивает наружу несколько кусочков и брелок-собачку. «Идём» – светятся полосы.

Я вновь слушаюсь, но прежде чем увязаться в хвост, поднимаю безделушку с асфальта. Вздрагиваю. И шнурочек не порвался, петелька на нём разворачивается на ладони. Это ж что там, внутри, у них за сложнейший рот, что за пару секунд так аккуратно корпус обгрыз… растворил? Срезал? Тоненькое ушко-прорезь с краю, не зацепив и нитки?

– Самки… женщины, – поправляется сайл, – хоруса – разумные. Хорусу сложно размножаться. Рою хорошо.

Полосы под глазами чужого едва успевают осветиться, даже цвет не ясен, и тут же гаснут. Неужели сболтнул лишнего?

– Ну, справляемся, – отвечаю, – не все, конечно.

– Ник не справился.

Полосы – оранжеватые. Да эта образина шутит надо мной! Смешно тебе, сука? А не из-за вас ли мне и сиськи не удалось пощупать! Блядь, сдохну же девственником… Жопа не в счёт!

– Я не успел, – шиплю.

– Ник – маленький? Ник пахнет взрослым, – возражает сайл.

Да, нюхай меня полностью, блин. Мужиком пахну! Кстати, волосы на морде лица отросли, ну и что, что редкие! Сбрить бы. Я всё-таки дурак, внимания не обратил, есть ли в доме сайла чем бриться и зубы чистить. Да и мыла не видел…

– Не всё так просто! – возмущаюсь.

Осекаюсь. Кричать на сайла. Неслыханно. Но ему пофигу:

– Мальчик?

Вопрос. А. Это он, наверное, про утро и этого бывшего бродяжку. Ну, конечно, всё было классно, но я бы предпочёл блондинку миловидную какую-нибудь.

– Ну… нет!

– Ник хочет детей?

Снова вопрос. Зачем ты мне его задаёшь, образина? Мне семнадцать было, когда в последний раз девушку видел! Какие дети? Какие теперь дети, действительно… лишь хруст детских игрушек в пастях сайлов.

– Хочу.

Вру, не моргнув. Ложь во спасение. Для Роя потомство – святое и цель, попробуй только мыслить иначе. Слава всем мёртвым и не спасшим нас богам, чужие совершенно не чуют ложь в словах.

– Хорошо, – одобряет, – потомство – важно.

Скажи ещё, урод, как мне его получить теперь… но меня что-то побеспокоило. Пока идём кварталами в долгожданном молчании, постепенно оформляю в мысль. Сайл не употребил никаких превосходных степеней. Никакого пафоса. И разве скажет сухое «важно» представитель той расы, что только и делает, что порабощает другие ради размножения?

А пришли мы к совсем развалившемуся зданию, со следами мародёрства и пожара. Вот как раз огня ему и не хватало, потому что полуоторванная вывеска гласит «…родская библ…». Городская библиотека. Ну куда ещё податься Архивариусу и его слуге?

Внутри всё ещё печальней, чем снаружи – обгорелые стеллажи, местами провалившийся пол. Освещение из окон, с улицы, скудное, и замечаю, что инсектоид нерешительно замер. Темновато. Страшно, да? Такой большой и сильный, боишься оказаться слепым и беспомощным. Интересно, знай люди об этом сразу, был бы у нас шанс?

Я вспомнил их боевые машины с прожекторами, перед которыми сами сайлы-создатели казались котятками. Нет. Ни одного. Я так понимаю, мы далеко не первая порабощённая раса. Интересно, они выбирают кого послабее специально?

Я уже как сайл-Архивариус. «Интересно». Больше всего волнует, почему пирамиды Гизы вибрировали аккурат к их прилёту, и замолкли сразу, как они приземлились? Египтяне построили? Клиньями и валиками, за шестьсот или сколько там лет? В честь фараонов или богов? Да не смешите. Вот они, боги. И что-то на птице-и собакоголовых людей не похожи.

– Найди несколько носителей, – просит меня сайл.

А раз я мальчик на побегушках, лжец и девственник, то услужливо интересуюсь:

– Какие?

– Хоры изучают.

Ага. Вот сейчас врать не буду. Никакой квантовой физики. Книжонку про недоBDSM, от тупейшего фильма по которой все девчонки пищали. Пару книжек про мальчика-волшебника. Так, что-то про лабиринт, харумб… увидев автора, охотно беру. В прошлой жизни я б в сортир с собой взял, подтираться графоманией. Книжонку одной из писак, что по детективу в неделю рожала через «литературных негров». До кучи набрасываю туда сказочки про иллюминатов и антиматерию. Чистую ложь, короче. Читай, наслаждайся.

Хорошо хоть никаких религиозных трактатов не взял. Не потому, что удержался от совсем уж зла, а потому, что мне в обратный путь всё приходится тащить самостоятельно, а там те ещё талмуды.

Хочется с таким темпом шага и ещё какую-нибудь выбросить, но сайл заметит. Тащу. Ругаюсь на себя, и на чужого, который мог бы и машину позвать. Да сам бы потащил, он же Архивариус!

Поэтому, когда тот резко останавливается, едва не налетаю на заднюю ходильную ногу. Интересно, как он отреагировал бы на это?

– Жди тут, – приказывает.

Да с удовольствием. Сгружаю книги на асфальт, плюхаюсь рядом. Вроде и не холодно, и почти не дует. Да и всё равно. Отдохнуть. Отдышаться. Мне удаётся, сайла нет довольно долго. Даже успеваю полистать одну из книг. Ту, что про детей-волшебников, единственную, что в этой куче не бред.

Меня снова увлекла история, а Архивариус подкрадывается, как всегда, тихо, да ещё и со спины. Вскакиваю, только когда на меня падает его тень.

Вытягиваюсь, как нашкодивший школяр. Хотя я ничего такого не сделал, ждал же.

А сайл и не зол. Раскрывает страшенную пасть передо мной. А внутри… нет, не яблоки. Цветы. Много-много, розовато-фиолетовые. Мы всегда называли их «сентябринки», хотя, по-моему, это мелкие астры.

– Бери.

Интересно, а зачем, по его логике, мне цветы? Я всё же не девушка, сколько б меня его братия не трахала!

– Бери, – повторяет громче.

Хватаю несколько веточек. Пусть будут. Остальные цветы падают на асфальт, раскрытую книгу, рассыпая лепестки и листья. Истерично усмехаюсь. Сайл напомнил мне большую собаку, которая тащит всякую фигню в зубах с прогулки.

Чуть нагнул голову, чтобы видеть меня всеми глазами. Смотрит. Молчит. Полосы не горят. И что теперь хочет?

Послушно нюхаю цветочек. Ты доволен? Похоже, нет:

– Ешь?

Вроде как вопрос. Издеваешься, образина, опять? Я тебе что, корова?

– Нет, хоры такое не едят.

– А женщины?

– Тоже не едят!

– Хорус дарит. Не еда. Зачем?

Отличный вопрос. Я сам не знаю, что девушки находят в этих драных вениках разной цены. Молятся на них, фоткаются. Хвастаются. Ах да, в прошедшем времени.

– Смотреть. Красиво.

– Красиво? – определённо спрашивает сайл.

Ветер перелистывает страницы, раздувает лепестки. Тишина звенит. А я ору внутри себя. Вот попробуй объяснить ему! Попробуй!

========== 5. Тьмы и тьмы – восстали. ==========

Но приходится распинаться. И не просто так, а на ходу, ещё и волоча тяжеленные книги. Рассказывать о том, какое это, в общем–то, субъективное понятие – красота. Одни люди считают красивым то, что других отталкивает, то, что встречаются и больные ублюдки, считающие красивыми вещи не только омерзительные, но и общественно опасные. Я абстрагировался от того, что общества сейчас, фактически, нет, и веду свои объяснения подходящими для мира трёхлетней давности. Про девушек, про природу как мерило универсальной красоты.

И запинаюсь. Может, сайлы и не имеют понятия о красоте потому, что их планета – другая? Были ли на ней вообще растения, животные? Не похоже.

Дальше ударяюсь уже в рассуждения о симметрии, здоровье и экологичности. На путанном объяснении о золотом сечении я торжественно… спотыкаюсь и падаю, роняя книги.

– Достаточно, – произносит сайл и протягивает ко мне переднюю конечность, без зацепов.

Я отскакиваю от неё, позабыв про книги и вообще обо всём. Достаточно? Хочет от меня избавиться, когда узнал, что хотел?

Полосы под его глазами вспыхивают и тут же гаснут, инсектоид убирает лапу и просто стоит в ожидании. Наверное, в ожидании того, когда я пойму, что он просто хотел помочь мне, убогому и на ногах твёрдо не стоящему, встать.

Пока бегаю туда-сюда, нагибаясь за книгами, вынимает своей дополнительной конечностью передатчик из пластин, перещёлкивает и возвращает на место. Точно утомился меня слушать, бестолкового. Наверное, и не понял ни шиша. Но и академик бы не объяснил то, что нужно просто чувствовать!

«Идём» – сообщает мне светом, когда я управляюсь. Да я и сам не собираюсь торчать здесь в одиночестве. Сейчас как раз время, когда другие сайлы шарятся по улицам, высматривая освободившихся от работы людишек. Известно, для каких целей.

Нам встречаются на пути несколько, но подойти поспорить за добычу с Архивариусом, вышагивающим рядом, блестя чёрно-синей шкурой, не решаются, хотя иногда крупнее размером, чем он. Авторитет ли влияет, или вчерашняя смертельная драка – меня особо не интересует.

Мне больше нравится бегать с дополнительным грузом за этим психом, чем подвергаться насилию. А уж как моя жопа благодарна! Не покидает ощущение, что, даже если «мой» сайл решит ей воспользоваться, он не то что предупредит, но и разрешения спросит. Интеллигент!

Я усмехнулся, всё равно он не мог меня слышать. Но увидел. Остановился, зажёг полосы вопросом. Нда, вряд ли сайлы видели на лицах людей хоть признаки улыбки, оно и понятно. Качаю головой, иду вперёд.

Архивариус догоняет меня в два шага и снова опережает, но посматривает назад уже намного чаще. Нет уж, не будет такого дня, чтобы я тебе улыбнулся, сволочь. Просто более вежливая тварь, чем остальные.

Дом сайла никуда не делся, и не изменился, разве что при дневном свете видно, что он серебристо-серый, и весь верх засыпан разноцветными листьями. Как позабытое яйцо дракона, только с окнами.

Внутри я так и иду за сайлом, оставляя следы на полу, в другую комнату. Не очень большую. И в ней уже лежат на полу стопки книг. Квантовая механика, физика. Анатомические атласы, справочник… по пчеловодству, иронично. Наследство от предыдущего, ныне явно покойного, помощника Архивариуса. Ну и, конечно, тут машина. Изучатель, или что-то похожее, но стационарный.

Сайл показывает светом что-то вроде «отойди». Я так думаю, это «положи». Пристраиваю книги на свободный участок пола, цвет перетекает в полноценное «уходи». Ну так я и думал, с удовольствием делаю.