Текст книги "Chorus (СИ)"

Автор книги: Illian Z

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– Ну, и чего тебе? – буркаю, не оборачиваясь.

Вместо ответа меня обвивает язык, поднимает над полом и тащит. Зубную щётку приходится просто выпустить от безысходности – падает на пол, жалобно хрустнув о кафель.

А зачем я понадобился Мэлло, понимаю, по своей наивности, только когда сайл уже пристроился напротив зеркального шифоньера, подхватил меня средними конечностями сзади, под колени, приподнял и развёл мне ноги в стороны. Да и то только потому, что, качнувшись и уперевшись руками в стекло, вижу в нём отражение члена сайла. Да, чёрного, склизкого, огромного. В непосредственной близости от моей задницы.

– Эй, да ты не охуел?! Отвали! – пытаюсь вырваться.

Куда там – язык только плотнее сжимается, а сайл тянет меня на себя, вынуждая оттолкнуться от зеркала, прогнуться назад и попытаться уцепиться за пластины на его груди – мне всё равно не сбежать; но хотя бы поясняет свою озабоченность:

– Ник – стая. Вечная стая.

– Хочешь сказать, год не трахал…гх!

Мои рассуждения прерваны, ничем иным, как членом в заднице. Понял, заткнусь. Адски больно, но Мэлло хотя бы не двигает им. Как будто для того, чтобы успокоить, меня обхватывают «руки» сайла, и поглаживают. Особенно задерживаются около сосков, сжимают их между «пальцами». Немного приятно. Сайл уткнул край морды мне в плечо и смотрит на отражение. Вот чего он хотел – чтобы я перестал быть в «слепой зоне», понаблюдать за тем, как меня же и трахает!

Уже с первым толчком понимаю, что всё не совсем обычно – член не как всегда, ощущается где-то на пути от печени к желудку, а входит в меня едва ли на треть. Ещё и под таким углом, что мне вдруг резко почему-то снова хочется ссать. Но это уже нереально – член у меня встал. И не обделён вниманием – его стискивает кончик языка Мэлло, уже обмазанный слизью – брезгливости сайлы не ведают. Он довольно жёсткий и острый на конце – опасаюсь, как бы не возникла идея меня трахнуть не только в задницу. Не додумывается, и я расслабляюсь.

Мэлло разводит бёдра мне ещё шире, к языку на члене прибавляются ещё и поглаживания «пальцев». А другая его конечность гладит мою кожу просто так – то шею, то спину, ноги, лицо. Хаотичная нежность. И от самого траха уже никакого дискомфорта – как будто не с сайлом, а с человеком. Ну, почти. Глаза всё-таки закрываю – бросив взгляд на своё отражение – стыжусь, сжимаюсь, и заднице больно – этого делать нельзя. А вот стонать, скрести ногтями, ломая их, пластины сайла – можно и нужно. У меня так точно также – год ничего не было, и кончить хочется нестерпимо. Да, вот так вот. От того, что меня трахает сайл, и мне это нравится. Больше того, я тихо прошу:

– Глубже.

– Ник? – тревожно переспрашивает Мэлло.

– Ничего, хорошо всё… но глубже, пожалуйста, – смущаюсь, но прошу.

Извращенец. Я теперь – грёбанный извращенец. Иначе не объяснить то, что кончаю тут же, как только член сайла входит целиком, и меня слегка царапают пластины брюха. А ведь больно же, да ещё и Мэлло останавливаться не собирается – и меня тоже не отпускает. Эрекция уже болезненно-механическая, второй раз так быстро мне не кончить – я еле успел отдышаться после первого. Ноги прижаты к груди и животу – дышать так труднее, зато проникать в меня – легче. Прикусываю «руку» сайла, когда становится совсем уж некомфортно – но нам до понимания друг друга далеко, для Мэлло это совсем иной знак – он ускоряется. Горячо. Внутри горячо и тупая боль, с каждым толчком – вспышка, а когда движение возвратно – ноющая тяжесть. Терплю. Пытаюсь по привычке посчитать, но сбиваюсь. Я напросился сам, в порыве похоти. А ведь Мэлло хотел нежности, осторожности. Хотя так ему – само собой приятней.

Слизи внутри я не чувствую, но когда сайл вытаскивает член – она просто выливается из меня, а когда опускает на пол и я пытаюсь стоять, – течёт сзади по ногам. Не кислота. Хорошо.

Мэлло выпускает меня из «рук», оставляет только язык – и то не дрочит им мне уже. Спрашивает:

– Ник хочет ещё?

– Н-нет, – мотаю головой и, сдавшись, сажусь на пол. – А тебе не нужно?

– Ник – вечная стая. Много времени.

– Ага, – рассеяно киваю. – Целая жизнь.

Живот почти не болит, но охрипнуть я немного успел, и хочется пить. Но не хочется вставать. Всё решаемо.

– Мэлло, я пить хочу.

Исполнять мою просьбу чуть ли не бежит, только что член под пластины спрятал. А я остаюсь со своими мыслями наедине, и за какую-нибудь минуту до возвращения сайла успеваю так себя накрутить на почве осознания извращённости, что задаю вопрос на совсем другую тему, ещё из пасти Мэлло не напившись:

– А как тебе удалось тогда тех трёх… убить, я так понимаю?

– Единицу убила система защиты. Единица – не ожидал, что Мэлло придёт. Оставил открытым живот.

Замолкает. «Поцеловав» сайла, проглотив кисловатую воду и утеревшись, приободряю его:

– Ну, а с третьим что? Который был стаей.

– Бился, – коротко бросает Мэлло. – Победил. Видел Ника, видел сына. Что носитель умер. На единицах были стиратели. Мэлло сразу понял – пришли убивать.

– Стиратели?

– Около глаз. Дают Архитекторам. Что сделает сайл со стирателем – не узнает Рой. Единица – забудет.

– То есть когда работали с этим вот Даром, – постукиваю по камню на груди, – тоже их использовали? Удобно, можно скрыть любую мерзость.

– Ник прав. Мерзко. Хотели подстроить, что это сделал Ник.

– Но… убийство детей…

– Да, Ник. Недопустимо. По законам Роя. Судили стаю по законам хоруса.

Закусываю губу. Правда человеческого общества, которое уже давно не существует, но наследие его – живёт. За убийство ребёнка что? Ну тюрьма. За аборт в основном – вообще ничего. Не жизнь это вроде как.

– Что мы такого сделали? – спрашиваю и тут же затыкаюсь.

Много чего. Мэлло убил отца новой самки. Я – хор-Архивариус, неслыханно. Да ещё и расторжение стаи… но если я чего и понимаю в устройстве любого общества, так то, что строится оно на иллюзии стабильности. А мы вдвоём – смутьяны, если не революционеры. И не могли у Охранников и Архивариуса взяться приборы Архитекторов из ниоткуда, так же?

– Должное. Нужное Рою. Победу Мэлло признали.

– Ты не мог проиграть, – обнимаю сайла за морду, трусь щекой о полосу под глазами.

Это всё происходит естественно. Вместо страха перед Роем и того, что мне предстоит всю жизнь провести с Мэлло – радость. И любопытство. Хороший секс этому способствует, но не только он. Моё состояние после терапии и комы почти что – ничуть не улучшилось. Впрочем, у психов бывают только ремиссии, но не регресс заболеваний. А, может, чувство и вправду настоящее. Вслух не выдам – для сайла это малопонятное сотрясение воздуха, и после слов этих не будет возврата. Хотя к чему мне возвращаться?

– Ник должен почиститься, – уведомляет меня Мэлло о вещах вовсе не возвышенных.

– Сам знаю, – бурчу. – А ещё убрать эту клумбу с кровати и немного отдохнуть.

– Нику не понравились цветы?

– Что ты, очень понравились, – обманываю, но вежливо. – Но зачем столько?

– Красиво. Радость. Хорус дарит.

– Хорошо, что ты не догадался обложить меня золотыми слитками до синяков. Или метеоритами. Но почему не розы там?

– Другие цветы?

– Да, – киваю.

Забыть же успел, что сайлы и элементарные понятия и названия могут уточнять. А неплохая привычка – пусть и выглядят недалёкими, зато пытаются всё правильно понять и запомнить.

– Были такие.

– Сейчас зима? – прикинув, уточняю.

– Здесь – да.

– А где мы? Там же, в Улье?

– Да, в Улье. Улей кочует. Скоро улетать. Сканировать планету полностью. Машины заряжаются в Улье.

– Сканеры… я могу на них посмотреть? – во мне проснулся истинный Архивариус.

– Да, Ник. Не сегодня. Есть другая работа. Скоро. Чистись.

Ну да, Белоснежка и компания что-то об этом говорили. Пока по новой моюсь, Мэлло приносит мне передатчик, браслет и одежду. Но не комбинезон, а что-то среднее между мантией, длинной рубашкой и платьем. Белое, и на ткани вышито крупное солнце, но как на детских рисунках – кружок и палочки-лучики от него. Напялив, понимаю, что воротник широкий – одеяние сползло до ключиц. Подтягиваю, но снова сползает. Злюсь:

– И кем меня на этот раз назначили? Пугалом огородным или духом Масленицы?

– Нет понятия.

– Ну ещё бы. А чёрт с ним, ладно. Кажется, с меня и так причитается за лечение пара лет рабского труда. Меня же там не убьют?

– Нет. Мэлло пойдёт с Ником.

– А. Ну это хорошо.

Так и вправду намного спокойнее. Уж Мэлло точно не даст меня в обиду. Разве что маленьким сайлам, но теперь я намерен кричать и привлекать внимание.

В одном из залов Улья меня уже ждут. Да не просто так, а целая процессия. Люди, тоже в белом, и сайлы – поровну, все Архивариусы. Влад сидит на инсектоиде, в котором я признаю его «папу», верхом. Белоснежка расхаживает внизу, остальных не угадать – на них белые почти глухие маски – прорези только для глаз.

– Ну, наконец-то, – радуется Адам. – Давай, поехали уже.

Похлопывает своего сайла по ноге, и тот послушно сажает альбиноса на спину. Через секунду так же точно поступает Мэлло, я, попытавшись ухватиться, отмечаю, что на пластинах на его холке прорезаны отверстия. Как раз чтобы держаться. Всё подготовлено, мой Архивариус возглавляет колонну, я оборачиваюсь на Белоснежку и шиплю:

– Это что тут за цирк?

– Не цирк, а первое пришествие. Явление бога народу.

– А бог – это у нас ты, – вклинивается Влад, едущий слева. – Тебя на площади толпа ждёт.

– А… и… что? – теряюсь, хочется спрыгнуть и сбежать.

– Ничего, просто посидишь, поулыбаешься. Мы сами твоё учение донесём. Ты теперь, натурально, бог, – Адам криво ухмыляется. – Спас женщин, всё такое. Короче, не моя это была идея, но вроде разумная. Видишь ли, миру пиздец. Первобытная дикость его ждёт. А вот религия – следующий шаг, образование общества, всё такое. Культ. Правила, ненарушимые запреты. Законы.

– Но я же… простой парень.

– Да все пророки и боги, что к людям ходили, были не особенные. А ты – вообще шарлатан. Но поверь мне, твоя секта велика и фанатична. Смотри не охуей.

С этими словами Белоснежка отцепляет от рукава и тоже надевает маску – но она отличается от остальных тем, что помимо глаз на ней намалёван узкий и длинный рот. Оборачиваюсь. Влад стал неотличим. А мне маска не положена, видимо. Успеваю задать только один вопрос:

– А как меня зовут-то теперь?

Ответ – в рёве толпы на мощёной площади. На неё мы выезжаем сразу из Улья, нырнув в морозный воздух, в котором парят кристаллики мелких снежинок.

– Повелитель Звёзд!

Тут есть ограждение, и есть сайлы-охранники. И это правильно, иначе бы толпа просто хлынула на нас. С высоты – сотни восторженных лиц. Сотни воздетых рук. Я – бог-суперзвезда. Живой, не распятый. Пока ещё. Или воплощённый, хер его знает, что там Белоснежка с командой придумали. Неуютно, я поправляю вновь сползший с плеча балахон – и фанатики, как один, повторяют мой жест – дотрагиваются рукой до плеча. Замираю. Следует быть осторожным, это уже ни разу не шутки. Не холодно, Мэлло – как сиденье с подогревом. Только вот чувствую, что вымылся неважно, слизь снова потекла из меня. Не заметят. Надеюсь, что не заметят. Почуют разве что инсектоиды – но это без разницы.

Адам спешился и что-то громко вещает внизу, расхаживая туда-сюда. «На русском, – неожиданно понимаю я. – Он где-то выучил язык». Или это снова чудеса техники сайлов – голос немного замедлен. Смысл слов до меня не доходит, я оцепенело сижу, глубоко дышу и надеюсь, что имею не совсем уж глупый вид. А в конце выступления Мэлло идёт вперёд, к загородке, останавливается, чуть приседает. Так, что я оказываюсь почти на уровне с людьми. Те тянут руки ко мне, надеясь потрогать, схватить. И… чудо. Матери протягивают ко мне запелёнатые свёртки. Младенцев. Родившихся уже от переживших кошмар женщин, среди которых может быть и моя сестра.

Дотронувшись до маленького, тёплого лобика одного из них кончиками пальцев, как бы благословляя, осознаю. Мы все стоим на пороге нового мира. А я – не безымянный хор, и не просто Единица Роя. Бог. Пусть и ненастоящий.