Текст книги "Chorus (СИ)"

Автор книги: Illian Z

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Интересно, а то, что я вылёживаюсь, вместо того, чтобы пытаться начинать работать, это ничего? Хотя я уверен, что мне уже оказывают всякие послабления, и будут оказывать и дальше – впахивать по несколько суток подряд, как сайлы, я просто физически не способен. А сейчас только лежать, ныть, и ворчать могу.

– У единиц есть время на общение.

– Особенно со стаей? – усмехаюсь.

– Да.

Ворочаюсь, но, как ни странно, пригреваюсь и наваливается сонная дрёма. Сайл никуда не уходит, я слышу его пульс за спиной, ровный и убаюкивающий. Нашёл время со мной, как со «стаей» общаться, тоже! Я же и вопросов больше не задаю, и точно уже совсем скоро засоплю в две ноздри… виноват, «дыхательные щели»! Да кто знает, что в его глазастой голове или где у них там мозг, происходит! Может, он передёргивает на меня, пока я сплю. Кстати, интересно, чем он это делает? Языком? Или передними конечностями дотягивается? А, может, в Рое вообще так не принято? Очередные дурацкие вопросы…

========== 22. Подарил звёздный свет, заключённый в камень, ==========

Специально не смотрю, но взгляд нет-нет да и выхватит часть отражённого от полированного корпуса машины лица. Обычного, сосредоточенно-утомлённого, с ярким шрамом на скуле, но… ещё и размеченного серебристо-белым.

Полосы, знак Архивариуса, нестираемые, тонкие, почти изящные, точно и ровно повторяют надлежащий зигзаг в очаровательной миниатюре, и не делают меня похожим на папуаса. Но и не заметить их – невозможно. Хорошо, что у меня пока нет обязанностей – ни формальных, ни по совести. Возиться с выданной мне машиной-изучателем, синевато-серой, новенькой, перебирающей ходильными лапками как будто в нетерпении, пока я упорно, хоть и с сомнительным успехом, пытаюсь передать ей мысли, не в пример интересней. И человеческого общества совсем я не лишён – позади меня в комнате с преобразователем возится Белоснежка, который явился без приглашения, а теперь пытается меня разговорить через открытый дверной проём:

– Вылез бы из норы, посмотрел, как сайлы в «Лего» соревнуются. Уржёшься.

– Соревнуются? Кто больше сожрёт, что ли? – раздражённо бурчу, оформленная мысль снова сорвалась, изучатель опять зажёг индикатор ожидания.

– Веселей, говорю же, пойди посмотри, мать моя, под себя сходишь от смеха!

Переводчик подал безупречный сигнал в мозг, но звонкое «Mamma Mia» достигло уха раньше. И абсолютно понятно и так.

– Если ты уже это видел, то, надеюсь, переоделся, прежде чем ко мне идти?

– Тебе никогда не изменяет оптимизм, упрямство и чувство юмора. Я серьёзно стараюсь тебя расшевелить, а то ты заперся здесь, как отшельник.

– Ну ладно, – тяну и сажусь на пол, в очередной раз хоть временно, но сдавшись, – что они там такое делают невъебенно смешное, что это нужно видеть? Башни строят, в войнушку играют?

– Ник, ругайся, пожалуйста, попроще, ты не представляешь, какой перевод выходит, – просит Белоснежка, даже высунувшись из проёма по пояс. – Не знаю, как их забава называется, только они соорудили большую однослойную площадку из «Лего», и пытаются прикрепить туда детали сверху. Уровни сложности есть, по размеру детальки.

– И чего в этом трудного? Трёхлетние дети справятся.

– Я же говорю, лучше посмотри, – Белоснежка подходит ко мне, – они их в руки берут и разбегаются. Не видят же под собой.

Кажется, теперь до меня дошло. Мэлло, когда «обнимал» меня, не видел. У сайлов под мордой – слепая зона. Но играют… надо же. Сайлы, как мне казалось, существа слишком целеустремлённые и серьёзные, чтобы играть, разве что за людьми повторить.

– Может, и посмотрю. Ты закончил?

– Вроде бы да. Конечно, я не Гордон Рамзи, но лучше, чем было. Только выбор будет пока случайным, получишь то ли пасту, то ли пиццу, то ли лазанью… как повезёт.

– Это я понял. Не понял, зачем ты вообще это делаешь.

– Потому что я повар, и это всё, что я умею. Готовить. Даже на такой технике научился, – Адам садится рядом со мной на пол.

– Я не это спросил, – раздражаюсь.

– Ты вообще, что ли, ничего не знаешь? Твой сайл не рассказывал?

Мотаю головой. Я немного злюсь, и даже обижен. Мэлло забегает только узнать, как у меня дела, не нужно ли чего, проверить своего детёныша. И всё. Да, я понимаю, что работает, что ему надо доказывать свою полезность Рою, и что времени «на стаю» у него, вероятно, больше нет, но… я уже привык к нему, и находиться одному в доме – скучно, несмотря на то, что и у меня, как назначенного Архивариуса, дел по горло.

– Как всегда, революция прошла мимо её героев. Странно, ты творишь какую-то самоубийственную чушь, а последствия – как у великих подвигов. Я почему тебе помогаю… сайлы решили усыновить Влада. Принять в Рой. И теперь у него есть шанс, ему достанут любые лекарства… что угодно. Он будет жить… может быть, очнётся, – Адам запинается, отводит глаза. – Если тебе что-нибудь понадобится… что угодно, то я…

– Это же не всё? – прерываю его.

Белоснежка медлит, но потом всё же делится:

– Со мной впервые поговорил мой сайл. Как… как с человеком. Спросил, что мне нужно, что интересует. Как будто извинялся. Ник, мне кажется, в Рое до тебя понятия не имели, что насилие причиняет нам не только физическую боль.

Надо же. Похоже, я действительно совершенно случайно запустил какие-то процессы в обществе сайлов, и к мнению Мэлло теперь ещё больше прислушиваются, поэтому-то он и нарасхват, и загружен. И вполне может оказаться правдой, это незнание. Телепатический контакт с людьми не установить, а если изучать наши источники не очень глубоко – культ потребления, насилия, секса. Тонко чувствующими и духовными существами мы ни разу не кажемся. Низший класс. Тупые и опасные.

– И что ты попросил? Трахать себя пореже? – выплёвываю.

Не знаю, почему раздражён, никаких причин и поводов срывать злость на Белоснежке у меня нет. Наверное, дичаю без человеческого общества.

– Куда ещё реже? – Адам не обижается, а почти улыбается. – Теперь ещё и осторожней вести себя будет, вообще заживу, как король. Книги я просил. Продукты, что ещё остались. Приправы. Хочу готовить и учить их машины. Потому что если Влада заберёт Рой… я сделаю всё, чтобы полететь с ним. Хотя мы все вроде как обречены на это. И тебе, отшельник, придётся переехать назад в комнату Принца. Ах, извини, твою.

– Зачем это? – бурчу.

– Да я тут совершенно случайно узнал, что состав атмосферы нашей планетки и гравитация сайлам хоть и подходят, но некомфортны. И не меняют они их только чтобы туда-сюда адаптироваться не приходилось, когда из Улья выходят. Вот и построят нам «экосистему». Изолятор, проще говоря. Пока что есть жилые помещения, но скоро откроют столовую, игровую площадку, даже что-то похожее на мини-парк. Если повезёт, бассейн нальют, или ещё какой водоём сымитируют.

– А что, для всех инопланетян то же самое?

– Я поражаюсь, Ник! – вскликивает Адам со свойственной его народу экспрессией. – Ты в Улье живёшь, с тобой даже Архивариус общается, а ты вообще как будто Рой только сегодня увидел. Конечно то же самое. Я был только там, где водятся эти… которые на слизней похожи. Там болото у них, жарко, как в сауне, и красивые не то колонны, не то деревья.

– Тоже хорош, побывал, а ничего и не разузнал.

– Не хочу сдохнуть от аллергии, знаешь ли. Там повсюду белок инопланетный. Хотя, если совсем честно, я бы поинтересовался, как их еда на вкус.

– Или как они сами будут шкворчать на сковородке.

Белоснежка хмурится:

– Вот из-за таких наклонностей нас только что не истребили. Разумных есть нельзя!

– А насиловать и убивать можно. Поговорим о двойных стандартах?

– К лучшему, что ты тут один сидишь, как гуру. Только к тому за мудростью приходят, а к тебе за порцией ненависти ко всему живому.

Белоснежка встаёт и собирается уходить, и уже приоткрыв входную дверь, проведя браслетом, бросает:

– А ведь я не смеялся над твоими полосочками.

– Ещё бы ты так сделал, – бурчу. – И единственное, что мне от тебя понадобится, когда мы вернёмся, это огромная пицца. И чтобы она была похожа на пиццу, а не на кусок рыхлой грязи!

– Если найду пригодную муку – обязательно, – улыбается. – Только тогда вспомнишь, зачем тебе задница.

– Такой-то ты повар, – хмыкаю.

Хотя дело не в том, насколько хорошо будет приготовлено блюдо. Еда, которую нам предоставляют сайлы – переваривается полностью. Иногда только можно вымучить из себя немного слизи, и всё. Девушки, были бы в восторге, потому что настоящие принцессы, как известно, не какают.

При воспоминании о принцессах передёргивает. Это слово теперь намертво спаялось в памяти с безумным выражением лица Маркуса и его смехом. Когда остаюсь в одиночестве, осознаю, что вообще перестал замечать, что Адам – альбинос. Воспринимается совершенно обыденно. То ли привык к нему, то ли просто уже реакция на всё необычное притупилась. От перегрузки.

Но Белоснежка в чём-то всё-таки прав, вечно куковать в круглых стенах мне вредно. Да и моей собственной машине надо бы показать, где находится моё второе, грозящее стать постоянным, обиталище. Втолковать ей по карте, где это, я точно не смогу.

Осторожно глажу полированный бок изучателя, как можно чётче думаю «пойдём». Слушается. Простые команды у меня уже получаются. Совсем простые. Две. «Пойдём» и «стой». Что-то сложнее я то ли не могу сформулировать, то ли машина – понять.

Как только Мэлло притащил мне её, блестящую, как ёлочная игрушка, и она среагировала на моё прикосновение – я обрадовался. Но теперь всё не так эйфорично, управлять автоматами как это делают сайлы, увы, невозможно. Но можно хоть приблизительно научиться, Белоснежка вон, учит же преобразователи вкусам. Кстати, неплохо было бы попробовать его успехи.

Кусок, что мне достался, имеет странный рыбно-лимонный вкус с нотками кукурузы и креветок. Довольно остро, к тому же, приходится опустошить три шарика с водой, пока ем. Не то чтобы несъедобно, но такого я никогда не пробовал. Надо бы спросить, как хотя бы называется это чудо кулинарных изысков памяти, хотя я рискую выглядеть тупицей. Может, в следующий раз попадётся какой-нибудь гуляш.

Изучатель всё так же неотрывно и доверчиво следует за мной и снаружи дома, в коридорах Улья. Мимоидущие сайлы не обращают на меня внимания, и это немного странно. Можно подумать, у них каждый день случается, что представитель другой расы становится единицей Роя. Хотя дело как раз именно в этом. Я уже единица Роя. Такая же, как все. С чего бы мне особое внимание?

Играющих сайлов я по дороге нигде не встречаю. То ли разошлись уже, то ли место знал лишь Белоснежка. Впрочем, Улей настолько огромен, что сайлы, наверное, на разных его концах телепатическую связь теряют, и без чётких указаний и карты не найдёшь даже Арену, не то что группу инсектоидов с «Лего».

В общей комнате сидит только рыжий парень, снова читает. На меня бросает лишь быстрый взгляд, и сразу опускает глаза. Книги. Может, у него такой метод забыться, сбежать из реальности, изуродованной прилётом Роя, в иные, фантастические, придуманные миры. Прожить чужие жизни, когда своя – ни к чёрту.

У комнаты меня ожидает сюрприз. А именно – Мэлло, который даёт какие-то указания машинам того же типа, или даже тем же самым, что проводили в передвижном доме отопление. Что-то отмечает росчерками языка по покрытию стен и двери.

– И чем ты занят? – окликиваю его.

Не слышит, но увидел, обернулся и развернулся, приветливо зажёг полосы под глазами, уже привычным цветом, смесью голубого и бежевого. Я так и не спросил об этом, может, он означает просто меня в поле зрения, да и всё.

– Ага, и тебе привет, – говорю вслух, хоть и бесполезно. – Занят ты чем? – на дверь уже показываю.

И тут же укоряю себя за глупость. Ну поймёт он меня, а дальше? Как ответит? Но ко мне приходит неожиданно удачная идея – толкаю свой изучатель вперёд, к сайлу, приказываю вслух и мысленно:

– Помоги ему.

И слушается же! Может, теперь я подумал «громче» или конкретней, осмысленней… В любом случае, изучатель послушался, и уже Мэлло положил на него «руку».

За мгновение до того, как он заговорил, внутри пробежало элетрически-быстрое, малооформленное желание-осколок: «…до меня… …по коже…», и исчезло, как только я услышал синтетический, непривычный голос:

– Здравствуй, Ник. Перестроить дверь. Не войти.

– Да? – изумляюсь и замечаю, что дверь действительно узковата, сайл не пройдёт, даже перевернувшись на бок. – А раньше ты как туда попадал? К Принцу?

Упоминание прозвища его бывшего помощника сайлу, видимо, неприятно, отвечает он далеко не сразу:

– Не входил.

– И что, он сам к тебе каждый раз выходил? Или ты его упрашивал? – не знаю, зачем, но ковыряюсь в этой явно болезненной теме.

– Нет. Ловил, – лаконично, явно неохотно и нервно отвечает Мэлло.

Конечно. Язык сайла легко дотянется до любого уголка этой мини-квартиры, и ничто его не остановит. И зря я затеял расспросы – моя хрупкая, почти подсознательная иллюзия «хорошего Мэлло» опять даёт трещину. С Принцем он не церемонился, да так, что его вконец смятенная душа нашла способ покинуть тело через петлю под потолком. И обращение со мной – просто другая, более совершенная стратегия общения. Которая, однако, принесла неожиданные плоды – вряд ли Мэлло рассчитывал, что я стану Архивариусом. То есть, я хочу верить, что он на это не рассчитывал.

– А меня не нужно ловить, я сам выйду. Всегда. Куда ж я денусь.

Интонаций голоса ему не уловить, и уж точно не заметить обречённую усталость. Но нытьё не изменит правды – теперь уже никуда не деться, и все мои наивно-оптимистичные планы по выживанию в мире после отлёта Роя рассыпались, как карточный дом в ураган, и почти забыты. Я сам себя угробил и отдал Рою. Сомневаюсь, что он сохранит в себе единицу, которая вдруг взбунтуется.

– Не Ник выйти. Мэлло – войти, – сайл явно волнуется, поэтому вновь сбивается на отрывистый говор, – Быть внутри. С Ником.

– Да ты там едва ли поместишься и мебель развалишь. Зачем тебе это?

– Нику удобно. Сделать.

– То есть ты думаешь, что мне будет удобней, когда твоя туша займёт всю комнату, будет следить и доставать?

Осекаюсь. Но поздно, слова уже вырвались, и произвели на Мэлло эффект сродни обиде:

– Нет. Как Ник захочет.

Опускает голову и машины-строители синхронно разворачиваются от двери и шагают прочь.

– Так, стоп. Делай дверь. Вдруг со мной что-нибудь внутри случится?

Конечно, причина притянутая, даже если я там загибаться буду, можно же достать языком-щупальцем. Но я в некотором роде компенсирую страх, ведь почему-то только когда Мэлло рядом, я чувствую себя защищённым. И если тогда, когда меня насиловал Маркус, вжимая в оранжевый диванчик, я и мысли не допускал о том, чтобы меня защитил или спас сайл, то сейчас… всё по-другому.

– Ты управишься до нашего отъезда?

Уже в следующий цикл Мэлло обещал забрать меня с собой, в своё очередное путешествие за информацией. Научить меня, как быть Архивариусом, рассказать о Даре и ещё кое о чём, что пока – тайна. Предвкушение ворочается в животе, требует, чтобы я или поддался ему, или отвлёк себя работой.

– Да. Не долго.

– Только старую дверь не перерабатывай или что ты там хотел с ней сделать. Она очень дорога́ мне. Как память.

Не сама дверь, конечно же, дался мне этот кусок какого-то композита. Кривоватая надпись с завитушками на ней. Память о Владе, который… может никогда не проснуться. И только такие мелочи и будут напоминать о том, что он когда-то улыбался.

– Как родильная ткань? – зачем-то пытается уточнить Мэлло.

А я не ошибся, решив, что это ценная вещь для сайла. Может быть, вообще единственная, что он может назвать своей в полной мере – и машины, и дом, и многое другое – собственность Улья. А кусочек наследуемой тряпки Улей не отберёт. Качаю головой:

– Нет, не так. Её нельзя портить.

========== 23. Силу его, энергию, сам был им, ==========

Как известно, если хочешь, чтобы что-нибудь сорвалось – тщательно это распланируй. Так и наше «свадебное путешествие» с Мэлло было отложено. Причина более чем уважительная – в Улье праздник, внезапный, хоть и ожидаемый. Родилась новая самка. И всё бы ничего, посмотрели бы на неё и ушли, но моя везучесть – скорее патология, чем успех.

Потому что иначе не объяснить то, что сейчас это разноцветное существо, которому всего несколько часов отроду, держит меня пастью за ногу, блаженно зажмурившись, и не собирается отпускать, а я смею надеяться только на то, что кислота в слюне у маленьких сайлов ещё слабая, и комбинезон не разъест. Но что предпринять – совершенно не представляю, эта малышка не то что священная, а фактически бесценная. Ну, это по меркам взрослых сайлов она малышка, так-то – с меня размером, и уже вполне способна ногу, в которую вцепилась, пополам перекусить. И если любая другая единица Роя или знает, как вести себя в ситуации, когда новорождённая царица назначила тебя игрушечкой, или может телепатически спросить совета, то я – нет. И никто из сайлов не спешит на помощь, даже Мэлло. Просто стоит рядом и смотрит, игнорируя мольбу в моём взгляде. Со стороны это всё, должно быть, выглядит презабавно.

Нога затекла, а кожу начинает щипать – кислота уже стекает тонкой струйкой по ткани и капает на пол. Уснула она, что ли? Добровольно терпеть, пока моя нога растворится до кости, я точно не смогу. Пусть меня подведут под местный трибунал, но я буду сопротивляться. Она же неразумная, так? Вроде собачки, получается. Да и всё равно не услышала бы моих просьб. А если бы и услышала – когда это дети не делали всё наоборот назло?

Осторожно кладу ладонь на её мордочку, чуть толкаю. Пластины, как я и думал, очень мягкие и тёплые от кожи. Открывает шесть влажно блестящих тёмных глаз, таких же чёрно-космических, как у мамы, смешно топорщит ещё коротенькие усики, зажигает единую полосу эмоций. Но ногу мою не отпускает. Я осторожно похлопываю малышку, стараясь смотреть на неё строго и убедительно. Так и хочется ей сказать что-то вроде: «фу, место, плохая сайл!» Сдерживаюсь.

Немного пожевав ещё, неохотно раскрывает пасть, чем я тут же пользуюсь. Так и есть, комбинезон в дырах, кожа воспалилась, выступившая кровь вспенилась и побурела, хочется немедленно содрать с себя одежду и промыть рану.

Но малышка-сайл, кажется, всё-таки поняла, что игрушку свою – испортила, как-то виновато затопала лапками и выпустила язычок, потянувшись им ко мне. Отпрыгиваю, не обращая внимания на боль – это уже острая и опасная плеть, если дотронется – станет лишь хуже. Не совсем, может, вовремя, подмечаю ещё одно отличие самки от самцов – у неё нет большой грудной пластины, и самих передних, дополнительных, конечностей – тоже. Похоже, как будто малышка обиделась и сейчас расплачется, умей это. Но из этой ситуации я бы не смог найти другого выхода.

Только вот сайлы-охранники, которые сопровождали маленькую королеву, и до этого просто наблюдали за её проделками, зашевелились и уставились на меня. А «принцесса» наклонила голову и вся как-то набычилась.

По спине пополз холодок, превращающийся в полноценный озноб, когда замечаю, что Мэлло ничуть не беспокоится, и уж точно не собирается приходить мне на помощь, и в дрожь, когда я сначала слышу, а потом вижу крупные неприятности.

Настоящую, взрослую королеву сайлов, несущуюся ко мне скачками, опередив своих охранников. Разъярённую мать размером с минивэн, а обидел её дочку – я. Мне тут сам Господь Бог уже не поможет, существуй он.

Фиолетово-чёрные глаза, все шесть – напротив моего лица, из пасти выходит шипение. Звук выскальзывания языка, и до того, как тот меня сожмёт и сломает – лишь сглотнуть едкую слюну.

Но этого не происходит, королева медлит, чуть отступает, внимательно меня разглядывает. Малышка-сайл жмётся к её ногам и как будто жалуется на обиду. Но если на то пошло, то это она меня обидела – ногу жжёт и дёргает, вызывая раздражение. Очередная травма. Даже самые маленькие и безобидные сайлы продолжают меня калечить. Как проклятье какое.

Матка Роя же вроде как уже не собирается. Отходит, и слегка пинает дочь мордой перед собой, как будто наказывает. Я в очередной раз сомневаюсь, что они обе – не разумные.

Перевожу дыхание, пока вокруг сутолока – охранников-сайлов много, у них сразу не получается удержать строй в толпе. Прихрамывая, подхожу к Мэлло, и только тогда он осознаёт, что что-то не так:

– Ник ранен!

– А ты думал легко быть вашей игрушкой? Меня, если ты не заметил, чуть не убили!

– Самка не тронет Архивариуса.

– Хорошо, ладно, – выдыхаю, пытаясь успокоиться. – Вот это тогда что? А я подскажу! Дыра в ноге! Не тронет, как же!

– Самка не разумная.

– Да знаю я! Как будто только разумные могут! А вы все, такие умные, Рой так называемый – вы не догадались помочь, нет?

– Ребёнок. Не понимает, Ник.

– Уходишь от ответа, значит. Да я и так понял. Вы, Рой, вообще не понимаете, что мы слишком хрупкие. Играетесь всё. И ничем не отличаетесь от своих детей. Мы закончили тут? Или ещё каких-нибудь сто тридцать событий и ритуалов?

– Нет, Ник. Можно ехать.

– Мне сначала бы дойти.

Очень надеюсь, что Мэлло говорит правду, которая совпадает с объективной истиной – живя с сайлами, я уже научился различать эти понятия. И хорошо, что я успел попрощаться с Белоснежкой и остальными ребятами заранее. Жалко только, что Влад так и не очнулся. Он был бы счастлив, наверное, увидеть сразу две самки Роя. Увидеть, что я не соврал – они усатые. Вздыхаю, и это Мэлло, видимо, воспринимает как знак к действию – обхватывает меня языком и сажает к себе на спину. Осторожно, почти ласково, и это вызывает странные чувства – вроде бы как этим языком-щупальцем можно металл резать, а поди ж ты. Заботится. По крайней мере, старается.

Я же полностью прав – для сайлов, покрытых кристаллической бронёй, алмазно-твёрдых, огромных, сильных – мы как стеклянные статуэтки. Или ещё верней – как восковые ангелочки. Повредить – проще простого.

Но я вот – приспосабливаюсь даже к этому. Уже научился хвататься за пластины на холке Мэлло так, чтобы не резать руки, и сидеть, чтобы было удобно. Как иначе, если мне теперь точно не отвязаться от Роя. Я его часть. И эта мысль пугала бы меня раньше, но сейчас наоборот, успокаивает. Всё образуется. А на единицу Роя уж точно ни по одному закону не могут напасть и изнасиловать. А вот какие отношения нужно поддерживать внутри стаи – мне только предстоит узнать.

Судя по всему, не всё так гладко и регламентировано – у дверей нас дожидается лиловый сайл, который тоже стая для Мэлло. Точнее, меня он точно не ждёт, Архивариусы явно хотят переговорить наедине. В подтверждение этому я ссажен на пол, и для верности в плечо подтолкнут – иди мол, не мешай. Да с удовольствием. Ещё бы я хотел при их разборках присутствовать. Могут и драться начать, а меня под ногами не заметить.

Стаскиваю с себя комбинезон и бросаю в домике прямо на пол, на попечение двух машин-изучателей, чёрной и серебристой.

Вода в душе немного облегчает боль, но вид оголённой плоти без кожи мне всё равно не нравится. Немного поискав в своей небогато обставленной комнате, нахожу всё-таки закатившуюся баночку мази. Почти пуста, но хватает. Шиплю, корчусь на полу – пока никто не видит, можно себе позволить.

Только вот смены одежды у меня никакой нет, а отопление ещё не включено. Да если бы и было, не привык я голяком расхаживать, не сайл же, у которых всё и прикрыто, и защищено.

Идея приходит только о родильной ткани. В проходном зале на всякий случай ориентировочно уточняю. Посередине – процедурно-гигиеническая, слева – комната с сыном Мэлло, а вот справа – «кабинет». Двери пускают меня уже без проблем, допуск по браслету не требуется. То ли так настроены, то ли признают во мне Архивариуса, сайлы друг от друга, как я понял, не запираются вообще.

Ткань всё на том же месте, всё так же скатана в рулон. Уже починена, никаких признаков разрыва. Скользящая, тяжёлая, но хоть что-то. Если ещё в спальник залезть – самое то будет. Возвращаясь, натыкаюсь на Мэлло. Он немного потеряно бродит по комнате, но заметив меня приветливо зажигает полосы. Те же цвета, всё, как всегда.

– Быстро вы разобрались. В чём дело-то было?

– Больше не стая.

– Ты его что, разлюбил? – усмехаюсь.

– Ник – стая.

– Да я понял, но у вас же вроде можно хоть впятером жить.

– Ник один. Только с Ником, – Мэлло сбивается и явно не может вспомнить и подобрать нужные слова.

– Это должно меня впечатлить или что? Я запрещаю, что ли? У вас свой порядок, свои понятия, тем более, вы давно вместе. Да и мы с тобой в некотором роде… не совсем подходим друг другу.

– Ник не хочет стаю? – полосы Мэлло вспыхивают так ярко, что выдают эмоции вместо интонации.

– Нет, ну хочу, наверное… не против, в общем, – мнусь. – Только со мной нельзя вытворять… всякое. Я просто не выдержу и сдохну.

– Мэлло не станет. Мэлло не нужно. Быть с Ником.

Испытывая недостаток в словах, мой Архивариус подходит и осторожно тычется краем морды мне в плечо. Сморит. Фиолетовым бездонным космосом.

– Ладно, ладно, я же согласен, – почти смущаюсь. – Да и куда я денусь-то теперь. Мы с тобой уже столько вместе пережить успели, что хоть женись. Ты, как честный сайл, вообще обязан, – скрываю неловкость усмешкой.

– Ник хочет свадьбу? – Мэлло принял всё за чистую монету.

– Нет, нет, да ты что! Нет, точно не надо, не вздумай, – повторяю я для верности.

Если на меня после принятия в Рой и стаю люди косятся так, как будто лично я их маму убил и хомяка изнасиловал, то после «свадьбы» вслед плевать начнут. Такого мне не надо, мне ещё неизвестно сколько времени придётся с ними провести. Не смогу же я, в самом деле, с одними сайлами всё время находиться. Хотя конкретно вот с Мэлло побыть наедине – я и не против.

Накатывает чувство покоя и защищённости, пока я сижу позади него и наблюдаю, как он работает. Гудение движущегося дома и едва ощутимое покачивание – убаюкивает. Почти тепло, почти уютно, только немного скучно. Если откажет, пойду спать – мне это более чем нужно, но сначала спрошу:

– Мэлло, ты говорил, что раньше вы детей сами вынашивали. А как? Они же… ну, в воде должны быть?

– Да, – охотно отзывается Мэлло. – История большая.

– Длинная, – машинально поправляю его. – Расскажи.

Архивариус не только начинает рассказ, он даже показывает – над его стационарным изучателем сменяют одна другую объёмные проекции, то ли моделирование, а то ли реальные съёмки-сканирования, не разобрать.

– Рой вышел из воды. Единого Роя не было. Были только единицы. Было много самок. Злоба была, вражда. Дети гибли. Растут только в воде. Убивали друг друга там.

Непонятность рассказа поясняется проекциями. Вот сайлы, крупные, тёмные, и какие-то угловато-острые. Похожие на современных так же, как неандертальцы – на людей. Первобытные сайлы, надо же. Из воды, значит. Понятно теперь, почему плавают, и что планеты, где разумная жизнь только в воде, им тоже подходят. Вот панорамы планеты Роя – черно-серые скалы, покрытые ковром лишайников или мхов. Деревьев нет, но всё равно красиво. И вода в их озёрах или реках – мутновато-голубая, и как будто светится. А вот и «беременные» сайлы! Бродят по мелководью, и трудно разглядеть, но всё же понятно – детёныши у них на животах. Прикреплены теми же тяжами, что и сейчас. Только родители их дополнительно удерживают одной из средних конечностей, и от этого не могут убежать от «свободных» сайлов. На одной из сцен отворачиваюсь – отвратительное убийство.

– И за что вы дрались? – спрашиваю.

– Территории. Еда. Не умели добывать из глубины. Самки гибли чаще всего, рождались – меньше. Осталось пять. Тогда Рой объединился.

– А раньше самки у вас были разумные?

– Нет. Гибли от этого. Доверчивые. Добрые.

– Это очень странно, знаешь ли. Непонятно, – ёжусь.

В голове не укладывается пока ещё, как можно жить, иметь детей, обращаться как с равным… с неразумной. Если бы наши женщины были такими, что бы было? Наверное, рабство, ужас и сплошной разврат. И с разумными-то женщинами раньше так себе справлялись, и за людей не считали – ни прав, ни свобод. Только лет двести как одумались. А сайлы вот как-то смогли и объединиться, и выстроить общество. Мэлло даже говорил, что когда Рой летит – самка свободна. Да и сейчас её не больно-то и удерживали, скорее, просто охраняли и наблюдали. Забота, а не плен.

– Рой развивался долго, самки начали входить в циклы размножения. Рой рос. Открыл и понял сообщение Крылатого Роя. Развился. Потом настал упадок. Дети умирали. Не прикреплялись. Вода была ни при чём. Единицы перестали слышать. Из сотни выживал один.

– И тогда вы отправились в полёт, – киваю. – И истребили не только нас.

– Нет. Взяли часть. Оставляли Дар.

– Но вы убивали. Сотнями тысяч. И ни один ваш «инкубатор» ещё не выживал, так?

– Дети хотят жить. Слишком сильные эмоции. Привязанность. Потомки одних на сотню. Весь Рой.

Вздыхаю. Относиться к этому можно как угодно, но естественный отбор сыграл, выжили только самые сильные, те, кто думали «громче» всех. Поэтому-то сейчас Рой и един. Поэтому-то носители и не выдерживают – их личность просто поглощается отчаянно желающим выжить сайлом. Страшно и даже мерзко, но… грустно.

– А вы не пробовали… Не знаю, менять носителей? Чтобы они не привыкали?

– Моментально, Ник. Умирают все. Рой пробовал проращивать личинок на других разумных и отдавать отцам. Погибало потомство. И оба носителя. Единицы больше не могут отдавать.

Думаю, сайлам известны настоящие причины этого. Я лишь предполагаю, что это связано с информационным полем Роя – родители словно защищаются от детей. Или защищают их. Непонятно. Странно. Эмоции эти… Перевожу тему:

– А что, вот так каждый ребёнок ваш может обидеться и позвать мать?

– Нет. Только самки – самок. Самцы зовут отцов.

– А как самки слышат Крылатый Рой? Как вы ориентируетесь, летите? Как уговариваете их остановиться?

– Много вопросов, Ник.

– Отвечай по очереди, – разрешаю.

– Рой не знает. Думаем не так. Самки правят. Они говорят с Путепроходцами.

– Путе…что? Навигаторы, что ли? Это кто? И где они?

– На кораблях. Не бывают на планетах. Для безопасности. Ведут Рой по звёздам. Слышат самок. Ник увидит.

– Знаешь, – признаюсь, – а мне иногда на самом деле хочется с вами полететь. Увидеть и как вы танцуете, и космос, и Путепроходцев этих. Может, если доживу, – другую планету. Как будто что-то тянет.

– Рой, – убеждённо заявляет Мэлло. – Ник – единица Роя. Поймёт. Услышит. Мечты Роя – мечты Ника. Желания Роя – желания Ника. Не боль. Не страх. Цель. Величие.

– Нет, наверное, я никогда не услышу, – возражаю. – И сам я думаю слишком «тихо». Но у меня же нет выхода, так?

– Ник.

Мэлло вдруг оборачивается ко мне, наклоняется, едва не толкает меня мордой. Как будто боится или не хочет что-то сказать. Скрывает.