Текст книги "Вирус (СИ)"
Автор книги: Иккинг1879
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
– Полагаю, противник на другом объекте не сразу узнает о нашем рейде, – сказал я. – Спутниковая связь не работала, так? К тому же вы повредили все телефонные кабели. Уже вечер, переговоры между вражескими группировками сведены к минимуму. Думаю, мы нанесем следующий удар завтра в полдень.
– Почему не прямо сейчас? Оружия у нас достаточно, чтобы войти жестко.
Я отрицательно покачал головой.
– Существуют три причины, по которым не стоит делать этого сегодня. Первая: необходимо допросить пленного. Вторая: на мясоупаковочной фабрике оказалось полно детей. Кто, мать его, знает, сколько гражданских лиц томится на крабовом заводе? Если вломиться туда, то много невинных людей будет убито.
– А третья причина?
– Поскольку объект закреплен за отрядом «Эхо», я не хочу, чтобы кто-нибудь еще направлял наши действия. Послушайте, вы наняли нас, чтобы мы стали первыми. Что ж, вы получите то, за что заплатили. Смотрели запись с камер на наших шлемах? Наверняка. Значит, понимаете, через что мы прошли там. Ребята у меня и вправду крепкие. Может, отряд «Альфа» и считается элитой или еще какой хренью, однако они не спешили на базу. Им следовало бы прибавить шагу. Дело приняло серьезный оборот, а тут поди дождись их.
– Астрид Хофферсон и Гас Дитрих превосходные агенты. Такие же высококлассные, как и все бойцы команды «Эхо», – сказал Грег. – Вернее, были… до определенного момента… Но после случая в больнице они до сих пор выказывают признаки потрясения. В последние два дня эффективность их строевой подготовки снизилась на четырнадцать процентов, заметно ухудшилась и боевая готовность. Ничего такого не наблюдалось прежде.
Теперь мне все стало ясно. Я отставил чашку и уперся локтями в стол.
– Значит, мы поняли друг друга?
– То, что вы видели в Делавэре, доказывает лишь одно: мы не поспеваем за ними. Я хочу, чтобы зачистку на крабовом заводе произвели сегодня ночью. Прямо сейчас.
– Не выйдет. Мой отряд нуждается в отдыхе. Вы говорите тут о снижении боевой эффективности, так вот – поставьте лучшую команду в критические условия, и вы ее лишитесь. Измотанные люди не смогут выкладываться полностью. Усталость их убьет. Двенадцать часов сна, и завод будет зачищен.
– Два часа сна, и они узнают задание в вертолете.
Спустя минуту я произнес:
– Давайте так. Я говорю с учеными. Затем мы отправляемся, но через три часа. Это не подлежит обсуждению.
Я не поведу людей на бойню. Лучше уж сам подохну.
На мгновение воцарилась пауза. Казалось, Грег обдумывает мои слова.
– Ладно. – Он взял ванильную вафлю и указал на блюдо. – Угощайтесь.
Я выбрал «Орео».
– Наша цель – разведка или выжженная земля?
– Моим ученым требуется информация. Нужны компьютеры, лабораторное оборудование, образцы патогенов… необходимо оставить место нетронутым.
– На поддержку какого рода мы можем рассчитывать?
– На рабочую, – отрывисто заговорил Грег. – Отряд «Альфа» придет первым, если вы позовете. Истребители F-18 в воздухе, вертолеты для спешной эвакуации – если станет совсем горячо. Ударные отряды особых войск окажутся внутри через десять минут. Национальная гвардия в полной готовности. В случае пожара – преимущество на нашей стороне. Если периметр будет пробит, мы, скорее всего, применим тактику выжженной земли.
Он не стал уточнять, что, когда возникнет брешь в обороне, нас спалят заживо вместе с врагами. Вряд ли моя команда успеет выйти наружу. И хотя на его месте я сам отдал бы такой приказ, радости у меня в душе не прибавилось.
– А что там с пленником? Я думал, вы его уже вовсю допрашиваете.
– Было бы здорово, – согласился он, – но у него в грудной клетке засели две пули. Он сейчас в операционной. Мне сообщат, когда его состояние настолько стабилизируется, что он сможет отвечать на вопросы.
– А что, если раньше на него нападет та контролирующая болезнь?
– Тогда вы доставите мне другого пленного с крабового завода. Это очень важно.
– Понял. – Я допил свой кофе. – Ладно, ведите меня к вашим чокнутым ученым.
========== Часть 45. ==========
Склад ОВН, Лос-Анджелес.
Вторник. 30 июня, 21.20
По дороге в лабораторию Грег сказал:
– Доктор Ингерман согласился, на определенных условиях, помочь нам преодолеть нынешний кризис.
– И какие же у него условия?
– Он пробудет здесь столько же, сколько вы. Очевидно, полагает, что вам необходим под рукой лечащий врач, – Грег, кажется, веселился. – Майор Хофферсон спешно вводит его в курс дела.
– Но Ральф не боец.
– Мы все служим как умеем, капитан. Кроме того, ваш друг может оказаться крепче, чем вы думаете.
– Я не говорю, что он хлипкий. Но не желаю видеть, как вы вкладываете оружие ему в руки.
– Ясно, ясно.
Мы вошли в громадный погрузочный склад, который еще недавно был закрыт стенами со всех сторон. В сыром воздухе стоял густой запах побелки и бетона. Здесь же выстроился ряд огромных трейлеров, какие обычно используют под временные офисы на строительных площадках. Грег объяснил мне, для чего предназначался каждый. Криптография. Слежение. Оперативники. Компьютеры.
Мы миновали один прицеп, на двери которого черными квадратными буквами было написано: «Двенадцать».
О нем грег ничего не сказал. Рядом несли караул четверо вооруженных солдат. Двое охраняли подступы, двое не сводили глаз с единственной двери; среди выложенных полукругом мешков с песком торчал пулемет на треноге, его злобное черное дуло смотрело на вход в трейлер.
Я замедлил шаг, нахмурился, ощутив витающее в воздухе напряжение, и почувствовал, как невидимая ледяная рука коснулась сзади моей шеи.
– Черт, – пробормотал я. – У вас тут ходячие покойнички?
– Ну да, – ответил он негромко. – Здесь же, помимо прочего, находится и хирургическое отделение, где лежит пленный. Ну, а если отвечать на ваш вопрос конкретно, их у нас шестеро.
– Таких, как Драго?
Лицо Грега словно окаменело, когда он сказал:
– Все они стали бродягами после больницы. Один врач, трое гражданских, двое агентов ОВН.
– О Тор!
– На сегодняшний день трое из них отправлены в бруклинское отделение для изучения. Остальные в трейлере.
– Для изучения? Но… вы же говорите о собственных людях!
– Они мертвы, капитан.
– Грег, я…
– Они умерли.
========== Глава 46. ==========
Гостиница «Итар», Багдад.
30 июня.
– Кто звонил? – спросил Виго, выходя из ванной в малиновом бархатном халате. – Мира?
Алекс передал ему чашку кофе на фарфоровом блюдечке.
– Нет, это снова янки.
– Чего хотел? Подожди… дай сам угадаю. Американцы в итоге зачистили крабовый завод? Очень вовремя, надо сказать…
– Нет, – ответил Алекс. – Судя по всему, они сделали другой объект. Тот, что в Делавэре. Мясоупаковочную фабрику. – Он намеренно отчетливо произнес слово «мясоупаковочную», наслаждаясь звучанием каждого слога.
Виго издал изумленный возглас и отхлебнул кофе.
– Какое невезение. – Он сел и несколько секунд в задумчивости кусал губу. – А что с заводом? Они же должны были обнаружить и уничтожить сначала его.
Алекс фыркнул.
– Правительство США вечно принимает правильные решения в неподходящее время. Как ты там любишь говорить?
– Шиворот-навыворот.
Алекс захихикал. Ему нравилось, когда Виго повторял свои шутки.
Виго допил кофе, но не торопился поставить чашку на столик. Алекс услужливо наполнил ее, и они уселись: главный – в кресло у французского окна, набитое слишком плотно, Алекс – на краешек кушетки, держа свое блюдечко на коленях. Из подключенных к МРЗ-плееру колонок лилась музыка. Алекс перевел всю обширную коллекцию Виго, посвященную истории биг-бенда, в формат MP3. Виго только диву давался, как он нашел для этого время.
Когда музыка закончилась, Алекс сказал:
– Это изменение в расписании… повлияет ли оно на все остальное? Я имею в виду эль-Паразита.
– Я уже думал об этом. Тут какой-то подвох. Конечно, было бы лучше, если бы янки сначала попали на крабовый завод. Непонятно, почему они все переиграли.
– А если американцы расшифровали файлы со склада? Ты же сам говорил, что это всего лишь вопрос времени.
– Вернее, точного времени. Я заплатил хорошие деньги за то, чтобы эти файлы не могли вскрыть сразу. Флэш-диск с ювелирной точностью был поврежден, программа специально взломана ровно настолько, чтобы дать по меньшей мере сорок часов форы даже при использовании самого лучшего оборудования. – Он огорченно покачал головой. – Доктор Рэнсон и остальные компьютерщики заверили меня, что не придумано технологий, способных сделать это быстрее.
– А как насчет «Тайфуна»?
Виго отмахнулся.
– Миф. Интернетный фольклор, порожденный фантазиями хакеров. Слухи о нем ходят с девяностых.
Алекс настаивал:
– А что, если он существует?
Виго пожал плечами.
– Допустим, ОВН с помощью «Тайфуна» обогнал расписание. Но что с того? В данный момент, что бы они ни сделали, остановить программу невозможно.
– Ну… Ты же у нас босс, – протянул Алекс оскорбленным тоном, который, как он знал, задевает Виго. – Только все равно не пойму, что делать с крабовым заводом… И не повлияет ли это на исход операции.
– Нет, – произнес Виго после долгого размышления, – вряд ли. Слишком многое уже задействовано. На этом этапе глобальной катастрофы уже не может произойти.
Алекс всмотрелся в его лицо и заулыбался.
– У тебя такой вид! Мне знакомо это выражение. Что ты там еще задумал?
Виго загадочно улыбнулся в ответ.
– Подождем, янки скоро снова позвонит.
– Ммм, – промычал Алекс, – жду, затаив дыхание.
========== Глава 47. ==========
Склад ОВН, Лос-Анджелес.
Вторник, 30 июня, 21.24
Интерьер лаборатории представлял собой нечто среднее между заветной мечтой ученого и хаосом творения. Кипы книг и разбросанные компьютерные распечатки, забытые кофейные чашки на столах с диагностическим и криминалистическим оборудованием… Чего здесь только не было – газовые хроматографы, переносные секвенсоры ДНК и еще много разной техники, какой я не видел даже в Государственной криминалистической лаборатории. Машины пищали и жужжали, около дюжины ученых мужей в белых халатах жали на кнопки, прикалывали записки к доске, обменивались угрюмыми взглядами. В центре стоял большой стол, являвший собой некий алтарь современной поп-культуры, и хотя Иккинга Хеддока мало чем можно удивить и он всегда гордился этим, челюсть у сэра Всезнайки малость отвисла. Еще бы, передо мной лежали журналы с ужастиками, маски зомби из фильмов, валялись растрепанные романы соответствующего содержания – десятков пять, не меньше! – и красовалась коллекция фигурок супергероев из «комиксов Марвел». В этом оазисе резвился, словно счастливый школьник, китаец лет тридцати с небольшим, плохо подстриженный, в гавайской рубашке, которая торчала из-под халата. Вероятно, автор экспозиции, демонстрировавший то ли свой черный юмор, то ли дурной вкус. Грег остановился перед столом – но не слишком близко, – и его безупречный костюм и командирский вид на этом фоне показались настоящей декларацией.
– Капитан, – произнес он, – позвольте представить вам доктора Готти.
Я уставился на Грега.
– Доктор Готти? Вы меня разыгрываете? Это что, дурацкий псевдоним или как?
– Канадская фамилия, – пояснил Грег.
– А…
Не поднимая головы, Готти протянула руку. Я ожидал, что она окажется вялой и влажной, однако ошибся. Мы обменялись рукопожатием. Ладонь у доктора была сухой и крепкой. Зато её слова заставили меня вздрогнуть:
– Вы прирожденный убийца зомби! О Тор, я только что посмотрела записи из Делавэра. Поразительно! Просто сногсшибательно! Уж вы-то умеете надрать мертвяку задницу!
От неё пахло перебродившими дрожжами, и я отодвинулся.
– Мне казалось, ваши называют их бродягами.
– Да, иногда. – Она пожала плечами. – Но это, скорее, эвфемизм. Чтобы не нервировать солдат.
Я многозначительно покосился на её игрушки.
– Судя по всему, и вас трудно назвать непробиваемым.
Готти ухмыльнулась.
– Отрицать глупо. Мы сражаемся с живыми мертвецами. Или вы предпочли бы, чтобы их окрестили «неумершими гражданами»? На самом деле, изначально я придумала для них аббревиатуру ЧБФ.
Я перевел взгляд с неё на Грега.
– Чужеродная безжизненная форма, – пояснила та деревянным голосом.
– Понимаете? – воскликнула Готти. – Они же чужаки-нелегалы!
Я поинтересовался:
– Как это вас еще никто не пристрелил?
Готти развела руками.
– Я полезна.
И, клянусь Тором, я увидел, как Грег беззвучно произнес: «До поры до времени». Вслух же он сказал:
– Доктор Готти ценит свои шутки больше, чем её публика.
– То же самое вы сказали и обо мне, когда мы впервые встретились.
– Гм, – Грег повернулся к ученой. – Пожалуйста, ответьте на все вопросы капитана Хеддока.
– Какой у него уровень доступа?
Грег взглянул на меня.
– Открытая дверь. Он теперь входит в семью. – С этими словами отошел к ближайшему рабочему месту, придвинул стул, сел, скрестив ноги, и сделал вид, что перестал обращать на нас внимание.
Готти секунду изучала меня с головы до ног, кивая своим мыслям, после чего расцвела великолепной улыбкой.
– Есть у вас какие-либо научные познания в багаже?
– Судебная медицина в объемах, необходимых для работы, – ответил я, – несколько вечерних курсов по тому же предмету, еще подписка на мед журнал.
– Я буду использовать самые простые слова, – сказала она, стараясь казаться менее снисходительной, чем была на самом деле. – Мы имеем дело с агрессивной болезнью невероятно сложного вида. Она не эволюционировала сама и даже не является патогеном, который может развиваться. Нет, вовсе не мать-природа рехнулась и выдала нам мутацию. Ситуация странная – некто, наделенный мощным интеллектом, заварил эту кашу в лабораторных условиях.
– Это и дураку ясно, – буркнул я.
– Послушайте, – продолжала она, – я хочу сказать, что человек, создавший подобное, пугающе умен. Он достоин целой полки, забитой Нобелевскими премиями, и нескольких страниц энциклопедии, на которых после его фамилии перечислялись бы ученые степени и звания. Лично у меня нет средств, чтобы сотворить такое, хотя мистер Грег покупает нам много славных игрушек. Для этой разработки необходимы стерильные лаборатории, особое исследовательское оборудование, которого, возможно, ни у кого больше в мире нет. Нужны радикальные технологии, капитан.
– Зовите меня Иккинг.
– О! – Она щелкнула пальцами. – Ведь вас зовут Иккинг Хеддок!
– Угу, этот вопрос мы уже выяснили.
– Вы из комиксов. Знаете… Тони Старка? – Она выжидающе смотрела на меня. – Ну, Тони Старк, супергерой из «комиксов Марвел»? Здорово, правда?
– Если как следует подумать, – сказал я, – то не совсем.
– Доктор… – произнес Грег предостерегающим тоном.
– Ладно, ладно, неважно. Мы говорим о болезни, – спохватилась она, и на миг я увидел за обликом шута настоящего ученого. – Понимаете, наука лишь иногда чертовски прекрасна – и до зубовного скрежета тосклива в девяносто девяти процентах остального времени. Если оставить в стороне тот факт, что эмпирические процессы требуют бесконечного повторения всех без исключения стадий, существуют еще и реалии государственных законов и законов штатов о том, что мы можем и чего не можем делать. Большинство исследований лимитированы, а некоторые просто запрещены. Биологическое оружие относится к последнему виду.
– Даже для военных?
– Да.
– Даже для сверхсекретных военных? – уточнил я, чуть улыбаясь.
Она колебалась.
– Ну что ж, ладно, здесь, конечно, дело обстоит повеселее, однако даже в этом случае вы не сможете опубликовать и половины работ, а это означает, что вам никто не даст премии и бестселлеров вы не напишете.
– Никаких групп поддержки?
– Вы смеетесь! Однако есть женщины, которые считают, что в мужчине самое привлекательное – мозг. Не все из нас умирают девственницами.
– Ладно. И каким боком все вышесказанное связано с зомби?
– Я считаю, мы имеем дело с сумасшедшим гением. Суперзлодеем.
Эта мысль, кажется, делала доктора совершенно счастливой. Настолько, что мне захотелось ей врезать.
Я бросил взгляд на Грега. Он поднял бровь, словно говоря: «Вы сами хотели с ней побеседовать».
Готти сказала:
– Я серьезно. Ходячих мертвецов создал человек с глубочайшим интеллектом и обширными возможностями. Широчайшими! Не забывайте, что террористы по большей части происходят из стран, добывающих нефть. Ведь нашему доктору Зло для столь дорогих экспериментов требовались баснословные деньги.
– Я понял. Выходит, ваш суперзлодей научился воскрешать жмуриков?
– Нет, понимаете… бродяги, строго говоря, не трупы… но они и не живые.
– Мне казалось, существует только два варианта.
– Времена меняются. Видели кино «Ночь живых мертвецов»? Так вот, мне кажется, «живые мертвецы» – очень подходящее определение для того, с чем мы имеем дело. – Она взяла со стола игрушку-пружину и принялся перекидывать из руки в руку. – Наше тело в ходе эволюции приобрело естественную избыточность, без которой раненый или заболевший человек не смог бы выжить. Например, нам в самом деле достаточно всего десяти процентов мощности нашей печени, одной пятой функций почки, половины легкого. Люди живут с ампутированными руками и ногами. Миллионы страниц посвящены исследованиям и описаниям случаев, когда пациенты не умирали вопреки однозначно смертельному диагнозу. Порой медики находят этому объяснение, но чаще блуждают во тьме. Вы следите за моей мыслью?
– Безусловно.
– Возьмем теперь бродяг. Если бы они были действительно мертвы, тогда мы с вами сейчас не разговаривали бы. Я попрежнему сидела бы в Канаде, а вы занимались тем, чем занимались, пока вас не мобилизовал мистер Грег. Почему? Потому что покойник должен покоиться с миром. Он не встает и не нападает на людей. Его мозг не функционирует.
– Драго Блудвист уже не встанет, – заметил я. – Я его убил. Дважды.
Готти отрицательно покачала головой.
– Нет, всего один раз, и это произошло во время второго вашего столкновения с ним. На складе вы нанесли ему смертельные ранения, и он не ожил бы снова, если бы не патоген. Понимаете ли, эта негодная болезнь отключает все части тела, которые не связаны напрямую с целью существования зомби.
– А в чем цель?
– Распространить эпидемию. Эти твари запрограммированы. Они являются своеобразными векторами, причем весьма агрессивными. Участки тела, поврежденные, скажем, пулями, просто-напросто изолируются. Не смотрите на меня так, я понимаю, насколько дико звучат мои слова, но кто-то сотворил нечто, почти убивающее своих жертв и одновременно оберегающее их от умирания в том смысле, в каком мы раньше воспринимали смерть. Поразительно: патоген, с одной стороны, стремится уничтожить носителя, а с другой – сохраняет некоторые функции организма.
– Полная белиберда.
– Совершенно верно, хотя эти противоречия в определенной степени согласуются с природой… Допустим, вы подхватили инфекцию, температура повышается, поскольку иммунная система пытается изгнать чужеродный белок из вашего кровотока. Иногда жар причиняет больше вреда, чем само заболевание. Псориаз, ревматоидный артрит… вот всего пара примеров, когда иммунная система наносит вред, потому что борется не с той проблемой или же с непомерными усилиями подавляет легкое недомогание. В природе масса подобных случаев, – прибавила она, – однако сейчас мы столкнулись с иной концепцией. Смертельная болезнь, несколько паразитов, генная терапия да еще какая-то дрянь, с которой мы пока не разобрались, причем все это – в молекулярном сгустке, не похожем ни на что описанное ранее. Если бы эти парни не решились уничтожить Америку, они смогли бы сделать миллиарды на одних патентах.
– Это имеет какое-либо отношение к фатальной семейной инсомнии?
Она изумленно посмотрела на меня.
– Плюсик за то, что хотя бы знаете такое название. Ответ на ваш вопрос… либо да, либо нет. Они используют паращитные болезни в качестве стартового набора и затем дополняют их прочей ерундой. Даже теперь там прослеживаются характеристики типичной ТГЭ.
– ТГЭ?
– Паразиты – это нейродегенеративные болезни, именуемые трансмиссивными губчатыми энцефалопатиями, – пояснила она. – Мы попрежнему знаем крайне мало о трансмиссии и патогенезе этих инфекций. Известно, что паразиты представляют собой особый класс белковых агентов, которые, накапливаясь, образуют амилоидные бляшки и ведут себя не так, как обычные белки. Странные маленькие твари… у них отсутствует ДНК, однако же они способны к самовоспроизводству. Обычно спорадические случаи затрагивают одного человека из миллиона, и в то же время на них приходится, скажем, восемьдесят пять процентов всех ТГЭ. Еще десять процентов – семейные болезни, которые передаются из поколения в поколение непонятным способом, поскольку унаследованные признаки являются генетическими, а, как я уже сказала, у паразитов нет ДНК. Оставшиеся пять процентов – ятрогенные заболевания, результат ненамеренной передачи каузативного агента через зараженный хирургический инструмент. В числе редких прецедентов называют пересадку роговой оболочки или твердой мозговой оболочки, а также нарушения, по причине искусственного вмешательства, в развитии гормонов роста. Все еще следите за ходом моей мысли?
– Цепляюсь из последних сил. Но как эти самые парзиты превращают людей в монстров, вместо того чтобы просто убивать?
– Подобное требование заложено внутри новой разработки. Паразиты вызывают смертельное угнетение когнитивной и моторной функций, что позволяет паразитарной агрессии внедриться, минуя контроль сознания. Кто-то взял паразитов и случил его с прионами. Не спрашивайте меня, каким образом. Это изобретение злого гения и его приспешников. Они изначально превратили ТГЭ в быстродействующий сывороточный патоген, но с многочисленными добавками, из которых выделяется прежде всего агрессия. Она вырастает настолько, что близко имитирует ярость некоторых наркоманов, принимающих фенциклидин и метадон, в период самого пика. Видели фильм «28 дней спустя»? Нет? Надо посмотреть. И продолжение тоже что надо. Там речь идет о вирусе, который стимулирует в мозгу центр агрессии до такой степени, что он начинает доминировать, подавляя все остальные мозговые функции. Жертвы пребывают в состоянии абсолютного, нескончаемого и совершенно бездумного бешенства. Очень похоже на то, что мы с вами наблюдаем.
– Неужто террорист с докторской степенью по химии посмотрел фантастическое кино и подумал: «Э, да это отличный способ прикончить американцев»?
Готти пожала плечами.
– После событий последней недели я бы не слишком удивилялась. Нет, возможно, некоторые высшие мозговые функции и сохраняются, но они подавлены сильнее, чем у пациента с болезнью Альцгеймера в последней стадии.
– Такой человек все равно должен ощущать боль. Однако я выбил дух из Драго, а он и глазом не моргнул.
– Да, верно, здесь мы вступаем в темную для нас область. Помните, речь идет не о естественной мутации, поэтому приходится основываться на наблюдениях и клинических тестах.
– Ну… если зашел разговор о болезни, почему бы нам не побеседовать заодно и о живых мертвецах? Как они функционируют?
– Вот это мы и пытаемся выяснить, работая с бродягами, захваченными в больнице, – сказала Готти, и на мгновение с её лица исчезла радостная ухмылка. – Болезнь редуцирует столько функций организма, что жертва впадает в некоторое подобие спячки. Ошибочно называть такое состояние смертью. Когда вы выстрелили в Драго, его тело уже было опустошено болезнью, и ранения ускорили процесс. Он находился в коме, настолько глубокой, что осматривавшие его медики не заметили никаких признаков жизни. Обратите внимание – животные могут впасть в оцепенение, точно так же, как и люди, но физиологические процессы при этом не прекращаются. Нечто похожее можно наблюдать при переохлаждении. Однако когда в спячку впадает земляная белка, ее метаболизм снижается до одного процента от нормального. Вы наверняка решите, что она мертва, если, конечно, не воспользуетесь хитроумным оборудованием. Сердце у нее бьется очень медленно, и даже кровь из ранки не потечет, потому что давление слишком низкое.
– Разве йоги не проделывают то же самое?
– Ничего подобного. В самом глубоком трансе метаболизм у них составляет девяносто девять, девяносто восемь процентов от обычного. Бродяга же близок к состоянию земляной белки. Для сравнения, у медведя, залегшего на зиму в берлоге, обмен веществ гораздо интенсивнее. Нам пришлось задействовать специальные приборы, но и тогда мы едва не прошляпили импульсы. Чтобы достичь такого результата, кому-то удалось либо вмонтировать ДНК земляной белки людям – предваряя ваш вопрос, сразу скажу: согласно теории трансгенеза, эти геномы несовместимы, – либо изменить химию тела и вызвать искусственную спячку. В любом случае мы видим только результат и пока еще далеки от понимания процесса. – Кто положил обратно пружину и подался вперед. – После укуса зомби быстро реорганизуется функциональная матрица тела. Зараза, проникшая в организм, каким-то образом использует белок фатальной семейной инсомнии, чтобы снова пробудить жертву и поддерживать в состоянии бодрствования, однако за время спячки паразит успевает отключить серьезно поврежденные участки тела, например с огнестрельными ранениями.
Наши бродяги поднимаются, потому что паразит поддерживает моторную функцию мозга, а также некоторых черепных нервов, тех, что отвечают за сохранение равновесия, жевание, глотание и прочее. Однако большая часть органов отключена, и редуцированный поток крови и кислорода вызывает необратимые повреждения высших функций, таких как способность к познанию. Сердце перекачивает совсем мало крови, легкие функционируют на незначительном уровне. Циркуляция питательных веществ сильно понижена, и незадействованные части тела начинает поражать некроз. В итоге мы имеем почти классический случай безмозглого, жаждущего плоти, разлагающегося зомби. Это прекрасно, абсолютно прекрасно в своем безобразии!
Я с трудом подавил желание врезать ей как следует.
– А они вообще могут думать? Решать задачи?
Она пожала плечами.
– Мы не в силах доказать, способен ли бродяга к осознанному мышлению. Неизвестны ни их возможности, ни последствия распространения заразы среди населения. Вероятно, поэтому террористы сегодня и задействовали детей, испытывали патоген на новой тестовой группе. Химия тела у ребенка иная. Но, в общем и целом, мы имеем дело с тупыми механизмами, пожирателями мяса, которые ходят, рычат и кусают. Вот, пожалуй, и все их таланты.
Я фыркнул.
– А боль бродяги чувствуют?
– Они, совершенно точно, не реагируют на нее. Ни малейшего признака. Хотя в больнице мы видели, что они избегают огня. Вопрос, почему… Склоняюсь к мысли, что живой мертвец если и ощущает боль, то уж точно не распознает угрозы болевого воздействия.
– Зато они умирают, – сказал я. – Повреждения мозга или позвоночника достаточно, чтобы проделать с ними такой трюк.
– Верно, и на вашем месте я бы за это зацепился. Но можно ли их ранить в классическом понимании слова… У бродяг есть свойство, которое я назвал бы гиперактивным исцелением. Конечно, они не восстанавливаются полностью, как Вольверин из «Людей Икс», скорее, напрашивается аналогия с автомобильной покрышкой, когда в нее заливают жестянку герметика. Безусловно, если бы раны не затягивались, мы истекли бы кровью, порезавшись о край бумажного листа. Вы наверняка имеете некоторое представление об этом. Так вот, фибрины и гликопротеиносодержащие фибронектины с высоким молекулярным весом связываются вместе, образуя затычку, которая предотвращает дальнейшую потерю крови и, кроме того, обеспечивает структуральную поддержку, чтобы запечатать рану, пока не образуются коллагеновые волокна. У бродяг данный процесс происходит с суперскоростью. Выстрел – и поврежденные ткани восстановились мгновенно. Естественную мутацию мы оценили бы как эволюционный ответ на угрозу частых повреждений, на повышение опасности окружающей среды. Однако это человеческая задумка, и снова скажу: наш доктор Зло держит в руках патент на золотые копи, потому что одно это открытие обеспечило бы потенциальное исцеление или прогресс в лечении гемофилии и прочих болезней крови. А применение подобной технологии в зонах военных действий принесло бы миллиарды. – Кто придвинулся еще ближе. – Если вы со своим отрядом Рембо сумеете вывести гениального безумца на чистую воду, тогда я лично сопру его идею, насобираю патентов, после чего куплю Таити и отправлюсь на пенсию.
– Посмотрим, что можно сделать. – Я вздохнул. – А что насчет лечения, есть ли средство, которое убивает паразитов? Как поддержать иммунную систему?
Она отрицательно покачала головой.
– Организм реагирует на паразитные инфекции иначе, чем на все другие, он не сопротивляется, и болезнь развивается стремительно. На данный момент она считается неизлечимой.
– Шикарно.
– Уничтожить паразита чрезвычайно трудно. В лабораторных условиях, где гормоны роста культивируются из экстрактированных слюнных желез, мы использовали для очистки тканей разнообразные растворители, так вот, они убивают все… кроме проклятых паразитов. Не помог и формальдегид, что меня по-настоящему испугало. Воздействие радиацией, бомбардировка ультрафиолетовыми лучами оказались бесполезными. Мы – я имею в виду научное сообщество – испробовали буквально все на свете, чтобы справиться с ТГЭ, включая воздействие на пораженные участки мозга всеми видами химикатов, в том числе и промышленными моющими средствами, но паразиты не умирают – даже со смертью организма-носителя. Похороните инфицированное тело, выкопайте кости через сто лет… и паразиты будут тут как тут. В конце концов, это просто белки.
– Это все, что вы можете сказать? – спросил я.
– О науке я могу говорить бесконечно…
– Хотелось бы услышать главное. Что мне необходимо знать, когда я поведу свой отряд на крабовый завод?
Готти посмотрела на Грега. Тот ответил кивком. От его прежней отстраненности не осталось и следа.
– Ну, – произнесла Готти, – это касается распространения инфекции.
– Я знаю: зараза передается через укус. Самолично наблюдал достаточно примеров всего три часа назад и видел, как эти твари бросались на детей.
Похоже, на доктора Готти мои слова не произвели впечатления, во всяком случае, сострадания она не выразила. Видимо, была слишком увлечена тем, как ловко устроен механизм нового биологического оружия. Интересно, что бы она почувствовала, окажись один на один с бродягой в запертой комнате.
Готти хитро мне улыбнулась.
– На самом деле все гораздо хуже, чем кажется.
========== Глава 48. ==========
Склад ОВН, Лос-Анджелес.
Вторник, 30 июня, 21.39
– Что хуже?
Мы обернулись. В лабораторию вошла Астрид Хофферсон, следом плелся Ральф. Он выглядел ужасно. Лицо у него было цвета скисшего молока, под глазами залегли темные круги, губы запеклись. Он отрешенно смотрел прямо перед собой и всем своим видом напоминал жертву какого-то кошмарного преступления.
