Текст книги "Шоколадное сердце (СИ)"

Автор книги: Ifodifo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Они уходят, а Шерлок опять остается в камере один. Он зябко ежится (пальто отобрали), думает о том, что научится наблюдать и делать правильные выводы, чтобы превзойти в этой науке брата, обязательно научится, если выберется из этой передряги. Он много о чем думает, но только не о Джоне и Мэри. Это – запретная тема, которой лучше не касаться, чтобы не сойти с ума, чтобы опять в голове не заиграла ужасная какофония звуков, и боль не накрыла с новой силой. Брат появляется только через час.

– Выходи, с тебя снимают все обвинения, – сообщает он.

– Что? Почему? – спрашивает Шерлок.

– Потому что я могу почти все, – самодовольно отвечает Майкрофт. – Пошли скорее. Мы уезжаем в Лондон. Матушка с отцом уже собирают вещи. Будешь учиться на дому. Наймем преподавателей, – сообщает Майкрофт.

Шерлок поднимается и идет за братом – спешка совсем ему не нравится. В коридоре Шерлок видит того самого сержанта, забиравшего его из дома, Лестрейда, кажется, а рядом с ним Джона. Джон смотрит на Шерлока во все глаза, у него дрожат губы, а лицо белое, но Шерлок старательно отводит взгляд и с непроницаемым лицом проходит мимо. Он очень боится, что Джон его окликнет, Шерлок не знает, как отреагирует, он впервые сталкивается с предательством дорогого человека. Ему не хочется бить Джона, не хочется с ним разговаривать, даже смотреть на него не хочется, и, возможно, Джон это понимает, потому что даже не пытается подойти.

У входа в полицейский участок стоит черная правительственная машина брата. Шерлок ныряет в нее, следом забирается брат и человечек с кожаной папкой. Брат протягивает Шерлоку пальто.

– На, накинь, а то замерзнешь, – и Шерлок послушно надевает.

Матушка и отец уже ждут их в нетерпении. Отец передает водителю скрипку Шерлока, свой кофр с сигарами и матушкины украшения в специальном чемоданчике, больше никаких вещей. По словам Майкрофта, остальное отправят в контейнере, он лично займется этим чуть позднее. Матушка и отец забираются в салон автомобиля, о чем-то взволнованно переговариваясь, а Шерлок не слушает их, прощаясь с Милтон-Корк. Он прожил здесь чуть больше месяца, но успел полюбить и возненавидеть. В нем борются два противоположных желания – поскорее уехать и остаться навсегда. Шерлок запирает чувства и эмоции, связанные с Джоном, в темной маленькой комнатушке, на которой выводит мелом: «Опасно! Не входить». Шерлок не знает, как будет жить дальше, но уверен, что будет жить, назло всем и каждому. С этого дня он снова станет прежним. Чувства – не его сфера. Шерлок смотрит сквозь залитое дождем окно на остающийся позади Милтон-Корк и не замечает, как слезы катятся по щекам.

========== Часть 2. Возвращение. ==========

Шерлок откидывает очередную газету, удовлетворенно прикрывая глаза, затягивается. Дым сигарет приятно наполняет легкие и просветляет разум. Что ж, сатисфакция получена, извинения принесены – миф о детективе-фальшивке развеян, репутация восстановлена. Усталость накатывает внезапно, заставляя почувствовать слабость и уязвимость. Два года скрываться, выслеживать сеть Мориарти, воскреснуть и не почувствовать радости – очень в духе Шерлока. Возможно, Майкрофт прав, и ему действительно нужно отдохнуть. Только, конечно, не в понимании брата – ни море, ни туристическая поездка, ни родительское имение. Шерлок знает, куда отправится, чтобы восстановить силы и здоровье. Он давно думает об этом, только все не решается рискнуть, всегда находятся важные и запутанные дела, на которые отвлекается с удовольствием, лишь бы не возвращаться в прошлое. Но, блуждая по Чертогам, Шерлок всегда останавливается перед маленькой неприметной дверью с меловой надписью и со страхом смотрит на нее, вновь ощущая себя потерянным и преданным подростком. Шерлок не хочет открывать эту дверь, не хочет, чтобы лавина прежних разрушительных чувств нахлынула и сбила с ног, но что-то притягивает его, и он всегда возвращается. В конце концов, Шерлок приходит к выводу, что все дело в незавершенности. В его прошлом осталось нераскрытое преступление, и это тяготит, не дает покоя. Любой гештальт должен быть закончен, убийство раскрыто, преступник наказан. Чтобы навсегда стереть с ни в чем не повинной двери корявую надпись мелом, нужно просто вернуться туда, где все произошло. Узнать, как все было на самом деле. Встретиться лицом к лицу со своими страхами, победить их и избавиться от хлама и пыли, которым набита комнатушка. В Чертогах нет места лишним вещам, а полезная площадь – своего рода дефицит. Шерлок придумает, чем наполнить комнату, когда она опустеет. Он с удовольствием сожжет все ее содержимое, и Чертоги вновь станут местом без запретов. Шерлок усмехается тому, как легко далось решение, но в душе понимает, что обманывает себя. Не в нераскрытом преступлении дело, и даже не в необходимости очистить Чертоги от посторонних мыслей, а в Джоне, только в нем. Шерлок придумывает себе оправдания, но на самом деле ему просто нужен повод. Повод, чтобы вернуться. Шерлок усмехается – быть честным перед самим собой – главное правило Холмса. Стоит признать, предательство Джона до сих пор больно ранит, значит, нужно вернуться, вернуться, чтобы понять, этот человек не заслуживает его сожалений, увидеть, каким он стал, как постарел, обрюзг, обзавелся детьми и пивным животиком. Пожалуй, это действительно лучшее решение. Пора избавляться от иллюзий. Ну а нераскрытое преступление – идеальный повод для единственного в мире консультирующего детектива. Что ж, стоит действительно наведаться в Милтон-Корк. Легко подскакивая, Шерлок идет собирать чемодан – не стоит откладывать в долгий ящик такое непростое решение. Главное, не говорить Майкрофту. Хотя тот все равно узнает, но лучше поздно, чем рано. Сигарета дотлевает до фильтра и обжигает палец. Шерлок шипит и роняет остатки в пепельницу.

Шерлок решает добираться до Милтон-Корк на машине. У него нет своей – для перемещения по Лондону всегда хватает такси и принадлежащих британскому правительству автомобилей. Поэтому приходится взять напрокат «опель астра» неброской расцветки, чтобы не привлекать к своей персоне излишнего внимания. Оформив все необходимые бумаги и заплатив требуемый аванс с кредитки Майкрофта, Шерлок покидает фирму по прокату автомобилей уже не на своих двоих. Некоторое время ему удается не думать о цели своего путешествия, лавируя в машинопотоке Лондона, но, выехав за город, он вновь ловит себя на неуемной потребности вспоминать. Шерлок честно сопротивляется, стараясь сосредоточиться на дороге, но понимает, что проигрывает в неравной битве за собственный мозг самому себе. Проложив путь не по основным магистралям, а по сельским объездным дорогам, Шерлок мучается некоторое время, пока не осознает, что соскальзывает в Чертоги. Тогда он просто останавливает машину посреди фермерских полей, черных по сию пору, и просто отключается от действительности, отправляясь в Чертоги. Замерев в нерешительности перед дверью с меловой надписью, Шерлок долго переминается с ноги на ногу, то прикладывая ухо к замочной скважине, то пытаясь хоть что-то через нее разглядеть. Желание открыть, наконец, дверь становится до такой степени невыносимым, что, наплевав на чувство самосохранения, Шерлок это делает, осторожно заглядывая в темноту. Сначала на него обрушиваются холод, запахи прелой травы, мокрого леса, псины и дешевого яблочного шампуня, затем шум леса, шелест дождя, далекий лай собаки, далее темнота рассеивается, и Шерлок замечает в глубине комнаты, набитой фотоальбомами, шестнадцатилетнего паренька в клетчатой куртке, красной шапке и стареньких джинсах, с рюкзаком за спиной и замерзшими покрасневшими руками, на которые он дышит, пытаясь согреть – здесь, и правда, адски холодно. Дверь скрипит несмазанными петлями, и паренек поднимает голову. Шерлок вздрагивает, узнавая Джона, хотя кто бы еще это мог быть, только он, это его тюрьма в Чертогах Шерлока. Джон тоже узнает его, и в глазах мелькает обида.

– Шерлок? – он сует руки в карманы и делает шаг навстречу, но отчего-то замирает.

На лице застывает устойчиво обиженное выражение, он смотрит на Шерлока с вселенской печалью в глазах и молчит, даже не предпринимая больше попыток приблизиться. Возможно, это подсознание Шерлока не позволяет Джону двигаться, но все равно самому Шерлоку становится неловко, а непонятное чувство вины перед своим пленником терзает душу.

– Почему ты не приходил? – неожиданно спрашивает Джон тихим голосом. – Столько лет… Мне здесь не нравится, я не хочу тут находиться, забери меня, пожалуйста, – он сердито хмурится, стараясь не заплакать, но глаза предательски блестят.

И внезапно Шерлок понимает, что не может выдержать слез Джона, его тихого голоса и скорбного взгляда, ему придется либо шагнуть Джону навстречу, либо просто сбежать. Сердце стучит в груди, как сумасшедшее, почему-то становится трудно дышать, и тогда Шерлок выбирает второе, трусливо захлопывая дверь, чтобы больше не видеть этот понимающий, обиженный и такой отчаянный взгляд. Вынырнув из Чертогов, Шерлок медленно приходит в себя, отмечая, что прошло минут сорок, как он остановился. Невыносимо! Невыносимо понимать, насколько он все еще зависим от детских привязанностей и страхов, от прошлого, от проклятых эмоций. Хочется заорать, но вместо этого Шерлок делает пару успокаивающих глотков минералки и заводит мотор. Стоит положить конец этому мучающему кошмару раз и навсегда, а самый лучший способ – встретиться с монстром из кошмаров лицом к лицу. Столько лет убегать от этого, чтобы понять – побег не состоялся, Шерлок так и остался в Милтон-Корк.

Все тогда, семнадцать лет назад, завертелось стремительно. Майкрофт перевез семью из Милтон-Корк в фамильное поместье под Лондоном за одну ночь. Шерлоку нашли частных преподавателей и заперли там на долгих три года. Три года невыносимого затворничества, вынужденного бездействия и скуки. За это время Шерлок успел добиться больших высот в наблюдении, заложив первые азы в науку дедукцию, если не превзойдя, то хотя бы достигнув уровня Майкрофта. Теперь он никогда не повторил бы ошибок своих глупых расследований. Кроме того, стараясь развеять съедавшую его тоску и скуку, он увлекся синтезированием психотропных препаратов, и, как только достиг совершеннолетия, под предлогом поступления в университет навсегда сбежал из родного дома. Он больше ни разу не переступил порога поместья, даже когда хоронили отца на семейном кладбище в закрытом гробу, даже когда хоронили матушку через полгода (накачавшись бейлисом, она выпила упаковку валиума), даже когда Майкрофт устроил ремонт и потребовал от Шерлока участия в перепланировке дома. В это время Шерлок прожигал жизнь в наркоманских притонах, пытаясь убежать от чувства одиночества и пустоты в душе. Майкрофт несколько раз насильно засовывал брата в закрытые клиники, но Шерлок всякий раз сбегал. Отвязаться от наркотиков удалось случайно, когда Шерлок оказался на месте преступления и раскрыл дело для лондонской полиции. Руководство Скотланд Ярда предложило контракт, но выставило условие – никаких наркотиков, и Шерлок неожиданно для себя согласился. Избавиться от зависимости оказалось не так уж и сложно, нужно было просто найти нужную мотивацию, а работа с полицией захватила и позволила вытеснить прошлое с передовой в тыл. Единственное, что напоминало о давнем, это ночные кошмары, из-за которых Шерлок почти перестал нормально спать. Они преследовали с того самого эпического бегства всей семьей, и не оставляли по сей день. Но, по крайней мере, его работоспособность принесла свои плоды – Шерлок добился больших успехов как консультирующий частный детектив и получил широкую известность благодаря нескольким громким делам, раскрытым играючи, почти без участия полиции. А потом началась Большая игра, появился Мориарти, брат сдал брата, газеты запестрели заголовками «детектив-фальшивка», и Шерлоку пришлось изобразить собственное самоубийство, чтобы получить карт-бланш на уничтожение сети Мориарти. В этом вопросе братья Холмс вынужденно сотрудничали, что Шерлоку не доставляло никакого удовольствия. Он выдохнул с облегчением, когда смог вернуть себе собственную жизнь. Вот только эти два года самоизоляции показали одно – прошлое не отпускало, оно жило и медленно убивало Шерлока ночными кошмарами, невозможностью никому доверять, отсутствием в жизни близких людей и полному отрицанию эмоций. Убежав из Милтон-Корк в реальности, Шерлок продолжал там жить в своих страхах и снах, что нарушало целостность его личности и медленно разрушало. По крайней мере, он признал это и принял единственно верное решение – вернуться туда, где все начиналось. Чего хотел добиться, сам не знал, но для начала цель раскрыть давнее преступление казалась благородной (от Майкрофта Шерлок знал, что убийц Мэри тогда так и не нашли), а также являлась отличным поводом для возвращения и воссоединения с самим собой.

Майкрофт звонит, когда Шерлок пересекает границу графства. До Милтон-Корк остается совсем немного. В Ноттингемшире глубокая осень, ничем не отличающаяся от осени в остальной Британии, но Шерлоку она кажется особенно холодной и дождливой – чистой воды субъективизм.

– Привет, братец, какого черта ты забыл в Ноттингемшире? – за беззаботностью тона Шерлок слышит тревогу и даже испуг.

– Отдыхать еду, – отвечает он сквозь зубы, даже не скрывая неприязнь к брату.

– В Ноттингемшире самые глупые в мире были всегда доктора, – напевает Майкрофт, идеально правильно выводя простенькую мелодию. – Литературный уикенд? – пытается шутить он. – Тогда тебе стоило выбрать Хауорт, а лучше всего Торки…

– Что ты имеешь в виду? – Шерлок сердится, когда не понимает намеков брата.

– Паломничество по гулливеровским местам, сестры Бронте, Агата Кристи, – Шерлок непонимающе молчит, и Майкрофт вздыхает: – Понятно, удалил за ненадобностью. Школьная программа, Шерлок, ничего существенного.

– Литература, – пренебрежительно констатирует Шерлок, – ты прав, ничего существенного.

– Ты должен вернуться, – Майкрофт меняет тон с легкого на менторский, – там нечего делать.

– У меня есть незаконченное дело, – возражает Шерлок.

– Глупости, незачем ворошить прошлое, – сердится Майкрофт, – поворачивай назад, или я вышлю за тобой вертолет.

– Только попробуй, – предупреждает Шерлок. – Я вернул свою жизнь и больше не позволю тебе в нее вмешиваться.

– Ты не понимаешь… – начинает Майкрофт увещевать брата, но Шерлок просто отключает телефон, в волнении вглядываясь в дорожные указатели – Милтон-Корк вот-вот появится на горизонте.

Глубокая осень, как и тогда, семнадцать лет назад, плачет дождем, заметает листопадом и стирает годы, словно их никогда и не было, словно Шерлок никуда не уезжал. Милтон-Корк стоит таким, каким был когда-то давно, время не властно над ним – сердце Шерлока болезненно сжимается. Рука сама тянется к пачке сигарет.

Внезапно Шерлок понимает, что остановиться ему негде. Дом Майкрофт продал. Наверняка где-то в Милтон-Корк есть гостиница, ну или, по крайней мере, придорожный мотель, как самый последний вариант, но семнадцать лет назад Шерлок не интересовался их местоположением. Шерлок решает зайти на почту – там всегда можно получить любую интересующую информацию. Он паркует машину на площадке перед почтовым отделением и выходит, подняв воротник пальто – ветер тут же бросает в лицо пригоршню холодного воздуха. Внутри ничего не изменилось – та же конторка с тремя кассиршами, по мнению Шерлока, штат излишне раздут, некоторое время ему даже кажется, что это все те же женщины, которых он видел здесь раньше, но, конечно же это не так. На него обращают внимание, разглядывая с острым любопытством обычным для маленького городишки, и Шерлок отвечает взаимностью, оглядываясь. Ее он замечает сразу и некоторое время просто не верит своим глазам – не может так везти. Поначалу еще Шерлок сомневается, узнают ли его, все же столько лет прошло, но когда они встречаются глазами, сомнения пропадают.

– Боже мой, Шерлок Холмс! Не верю своим глазам! Негодный мальчишка, ты уехал, даже не попрощавшись, – она улыбается ему и обнимает, словно не было этих семнадцати лет.

– Миссис Хадсон, здравствуйте, – задушено бормочет он ей в плечо и выдыхает с облегчением, когда она его отпускает.

– Ты думаешь, я не догадалась, кто заставил мистера Хадсона подписать бумаги о разводе? – продолжает улыбаться она, и Шерлок невольно улыбается в ответ.

– Я же обещал…

– Спасибо, – она благодарит искренне. – Какими судьбами в наших краях? – во взгляде читается неизбывное женское любопытство.

Остальные присутствующие дамы навостряют ушки.

– Приехал отдохнуть на недельку в город детства, – отвечает он туманно. – Не подскажете, где тут можно остановиться? Может быть гостиница?

– У нас не Ноттингем, – отвечает она, – и Шервудского леса нет, чтобы принимать толпы туристов. Есть парочка дрянных мотелей, но я бы туда тебя не пустила, мальчик мой. Ты мог бы остановиться у меня, в гостевой спальне, – предлагает она. – Не возьму ни пенни. А еще напою чаем с булочками. Помнишь мои булочки? – она хитро улыбается и подмигивает: – А эклеры? Кое-кто их очень любил…

Сердце Шерлока холодеет, он изо всех сил старается не видеть в этом невинном замечании намека.

– Спасибо, миссис Хадсон, с радостью приму ваше предложение, – отвечает он, стараясь сохранять невозмутимость. – Вы уже здесь закончили?

– Да, я забирала посылку с семенами, – сообщает она явно лишнюю информацию и берет Шерлока под руку. – Пойдем, ты же помнишь дорогу, юноша?

– Конечно, – Шерлок заботливо придерживает ее, отмечая проблемы с суставами. – Как ваше бедро?

– Ох, болит, особенно в такую дождливую погоду, – она сокрушенно вздыхает, – что значит в нашем климате почти всегда. Это твоя машина? – останавливается перед арендованным авто. – Шерлок! Ты стал большим человеком! Шикарно!

– Это прокат, миссис Хадсон, – смеется Шерлок, – у меня нет машины.

Она неверяще качает головой.

– Ну, давай, прокати меня с ветерком, – в ее голосе слышится детская непосредственность, и Шерлок опять улыбается, чувствуя теплоту и привязанность – странное ощущение к женщине, которую не видел семнадцать лет.

Он устраивается у миссис Хадсон с комфортом. В гостевой спальне наверху немного старомодная обстановка и пахнет ванилью и геранью, но в целом чисто и уютно. Пока Шерлок распаковывает чемодан, миссис Хадсон готовит чай. Освежившись с дороги, он спускается в гостиную, где они с Джоном когда-то точно так же пили чай с булочками, яблочным пирогом и эклерами. Джон тогда съел почти все блюдо, и Шерлоку пришлось поторопиться с разоблачением, чтобы успеть попробовать хоть один эклер, пока они окончательно не исчезли в желудке друга. Друга – странно и забыто звучит по прошествии стольких лет. Миссис Хадсон пододвигает ему кусок яблочного пирога.

– Вот попробуй, совсем недавно испекла. Если б знала, что ты приедешь, подготовилась бы получше. Как приятно было читать сегодняшние газеты, – она кудахчет без остановки, не особо ожидая ответной реакции Шерлока, занятого чаем, – наконец-то все поняли, какой ты на самом деле. Не думай, мы хоть и в провинции, но за новостями следим. Я сразу знала, что все те гадости, которые про тебя писали – неправда. Да мне и Джон сказал, что этого не может быть, – Шерлок вздрагивает, проливая чай на брюки, но миссис Хадсон этого не замечает. – А когда ты спрыгнул с крыши и в газетах напечатали некролог, Джон меня успокоил. Он объяснил, что ты не мог разбиться, что это просто фокус, отвлечение внимания. Но все равно я очень переживала. Больше так не делай, несносный мальчишка, – она грозит пальцем замершему белому, как мел, Шерлоку. – Тебе что, плохо? Шерлок? Ты заболел? – беспокойно тормошит его, и Шерлок отмирает.

С трудом сглатывая непрожеванное тесто, потрясенным голосом он спрашивает едва слышно:

– Джон сказал, что это фокус?

– Да, – подтверждает миссис Хадсон, – фокус. Он сказал, что ты не мог разбиться. Только не разбиться.

Шерлок молчит, ничего не понимая. Аппетит пропадает, а руки начинают трястись, как при ломке. Какая-то дьявольщина творится, и Шерлок не придумывает ничего лучше, чем сбежать.

– Пойду, пройдусь, – бормочет он, поднимаясь. – Спасибо за чай, пирог был великолепен.

– Ты даже не поел ничего, – огорчается миссис Хадсон, – я не буду убирать со стола, придешь, перекусишь. И накинь дождевик, там, на вешалке возьми. На улице сильный дождь.

– Спасибо, – Шерлок берет второй комплект ключей, надевает пальто, накидывает дождевик и выходит на улицу.

Дождь действительно льет, как во времена всемирного потопа, грозя затопить не только Милтон-Корк, но и весь Ноттингемшир.

На самом деле Шерлок не знает, куда пойдет, отдавшись настроению. Он закуривает, оглядывается и спускается с крыльца в сумрак. Скрипят ступеньки, хлопает калитка, под ногами хлюпают лужи, и монотонная дробь дождя разбивает тишину. Шерлок просто шагает в темноте, не разбирая дороги, и ужасно удивляется, оказавшись около дома Ватсонов. Определенно, дьявольщина. Стоя под деревом, он смотрит на старый давно не крашеный дом, выцветший забор, отмечая следы времени. Во дворе нет качелей, не сушится белье, да и в самом доме горит лишь окно на кухне. Шерлок гадает, почему мистер Ватсон не следит за домом, почему миссис Ватсон забросила сад и свои любимые клумбы, давно заросшие бурьяном. В доме, определенно, живут, но ощущения жизни нет. Интересно, а Джон женат? Есть ли у него дети? Опять закуривая, Шерлок с сожалением понимает, что ничего толком у миссис Хадсон не спросил. Мысли возвращаются к ее словам о падении. Откуда Джон мог знать, что самоубийство – всего лишь фокус? Из всех людей только Майкрофт знал о замысле Шерлока, да Шерлок и сам не был уверен на сто процентов в успехе, слишком рискованная была операция. Еще стоя на крыше Бартса и собираясь прыгнуть на глазах правильно подобранных свидетелей, Шерлок подумал, что обязательно вернется в Милтон-Корк, и вот он вернулся, чтобы с удивлением узнать, что его даже в мыслях не хоронили, просто не поверив в смерть. Свет на кухне Ватсонов гаснет, и Шерлок отступает за дерево. Скрипит дверь, звякают ключи, протяжно стонут ступеньки крыльца. Шумное дыхание и радостное повизгивание приводят Шерлока в замешательство. Он отбрасывает недокуренную насквозь промокшую сигарету и выглядывает из своего убежища, чтобы увидеть невысокого мужчину в куртке и ирландского сеттера. Свет от фонаря освещает достаточно хорошо, но их лиц не видно. Мужчина склоняется над псом, поправляя ошейник, а когда выпрямляется, Шерлок не может дышать, потому что это Джон. Повзрослевший, изменившийся, но все же Джон. Он улыбается, глядя на пса, называет его тем самым забытым именем (неужели Рэдберт все еще жив?) и медленно идет в сторону леса, прихрамывая. Шерлок видит и замечает все: скованность в руке, психосоматическую хромоту – признаки ранения, следы войны во всем его облике. Джон воевал, это ясно, Афганистан или Ирак. Афганистан, скорее всего. Военный доктор. Уволился после ранения. Посещал психотерапевта, безуспешно. Мучается ночными кошмарами. С сестрой не видится. Живет один (где родители?), работает врачом в Милтон-Корк. Сердце стучит, словно отбивает бешеный ритм, а Шерлок смотрит вслед давно истаявшему в ночном воздухе Джону и не может заставить себя сделать хотя бы шаг, раздираемый противоречивыми желаниями: догнать Джона и бежать от него подальше. В конечном итоге, путем неимоверных усилий побеждает второе, и Шерлок стремительно возвращается к дому миссис Хадсон. Почтенная дама уже спит. Шерлок, стараясь не шуметь, поднимается в свою спальню, и долго сидит на полу, вспоминая Джона, каким он был мальчишкой, каким он стал мужчиной. Прежнее, давно забытое желание обнять и зацеловать накатывает с новой силой. Неправильное желание – нельзя желать предателей. Но Шерлок желает, не в состоянии ничего поделать со своим глупым сердцем. Он так и засыпает на полу гостевой спальни, соскальзывая в привычный кошмар, в котором вылезшая из окна Джона Мэри, замечает Шерлока и набрасывается на него с яростью дикой кошки. Она впивается зубами и ногтями в тело, терзает плоть, пытаясь вырвать сердце. В какой-то момент, Шерлок понимает, что это не Мэри, а Мориарти вгрызается в грудину. Слева начинает болеть, Шерлок не может вздохнуть, руки слабы, нет возможности сопротивляться, он чувствует, как кровь заливает одежду, ноги немеют и не слушаются, сила и жизнь уходят из тела, которое безвольной куклой падает у крыльца дома Ватсонов – хорошенький подарок для любимого человека. В ушах еще слышен смех Мориарти:

– Я выжгу тебе сердце, – но Шерлок знает, что уже умер.

Он просыпается поздно, с криком ужаса на губах, и где-то на кухне внизу миссис Хадсон роняет сковородку. Неловко получилось. Дрожащими руками Шерлок вытирает с лица пот, забирается на подоконник, распахивает узкую форточку (окно почему-то заколочено) и курит в дождливую взвесь, освежающую лицо и прогоняющую остатки ночного кошмара, а затем отправляется в ванную, чтобы привести себя в порядок. Он долго стоит под теплой водой, смывая страхи и сомнения, пока не чувствует в себе силы выйти к миссис Хадсон с улыбкой на лице.

– Кошмары мучают? – встречает она его проницательным замечанием, ставя на стол чашку горячего кофе и булочки.

Шерлок делает вид, что не услышал в ее голосе вопроса.

– Что вообще нового? – интересуется он как бы между прочим. – Как, кстати, Джон? Он здесь, в Милтон-Корк сейчас?

– Где ж ему быть еще, – пожимает она плечами. – Закончил школу, поступил в медицинский колледж. Родители им так гордились. Гарри-то уехала сразу после школы куда-то, говорят, в Лондоне сейчас. На похоронах ее не было…

– На похоронах? – сердце Шерлока иррационально ухает в пятки, в голове проносятся мысли одна жутче другой, и Шерлок даже готов поверить, что вчерашний Джон – всего лишь призрак, вместе с Рэдбертом – собаки столько не живут, но миссис Хадсон вносит ясность.

– Да, Бетси и Генри погибли в автокатастрофе. Джон как раз заканчивал колледж. Он все сам организовал, похоронил родителей, а потом завербовался в армию. Дослужился до капитана, наш Джонни. После ранения вернулся домой, сменил доктора Мюллера, тот давно собирался уехать к сыну. Уже три года практикует, у нас все им довольны. Очень милый молодой человек, – трещит миссис Хадсон, а Шерлок впитывает каждое слово, понимая, не привиделось, живой, уцелел, не погиб. Но ходил по краю.

Шерлоку кажется, что в квартире резко холодает, кожа рук покрывается мурашками, в животе скручивается в противный узел нервное волнение.

– А что, Джон не женился? – как бы невзначай спрашивает он.

Миссис Хадсон смотрит на Шерлока удивленно.

– Если честно, я думала, он у нас не по женской части, – признается она, – вы с ним такими друзьями смотрелись, ну очень близкими. Хотя… С того времени, как он вернулся, я не замечала его в компании мужчин, ну, в этом самом смысле, а вот его медсестра, эта новенькая девушка, Аманда, недавно к нам переехала, похоже, ему нравится. По крайней мере, я их довольно часто вместе вижу в кафе у Анджело во время обеденного перерыва. О, у нас открыли кафе. Ты спрашивал, что нового. Анджело, кажется, итальянец, очень милый и галантный мужчина…

Миссис Хадсон продолжает болтать, а Шерлок уже не слушает. Он должен увидеться с Джоном. Посмотреть на него при свете дня, понять, кем стал, каким стал, сравнить с тем, кем был когда-то. Бросив быстрый взгляд на часы, понимает, что время еще есть.

– Я пойду прогуляюсь, миссис Хадсон, – небрежно произносит он. – Что, на улице по-прежнему дождливо?

– Как всегда, – смеется она. – Мое бедро ноет, не переставая, стОит, пожалуй, сходить к Джонни на прием, пусть выпишет какую-нибудь мазь…

Шерлок поднимается из-за стола, не слушая ее милую болтовню.

На улице прохладно, низкий туман стелется по голой земле, скрывая жухлую траву и опавшие листья. Лужи похожи на шкуру жирафов, такие же пестрые от опавших дубовых листьев красно-коричневой расцветки. Дождя на удивление нет, а туман, словно пудра, маскирует морщины времени на лице Милтон-Корк, омолаживая и придавая аристократическую бледность. Редкие прохожие смотрят под ноги, чтобы не упасть или случайно не ступить в лужу – из-за тумана дальность обзора существенно ограничена. Шерлок широко шагает, зажав в пальцах очередную сигарету, вглядываясь в проплывающие мимо, словно в облаках ваты, строения, отмечая изменения, неминуемые за семнадцать лет отсутствия. Удивительно, в Лондоне Шерлок был почти уверен, что забыл Милтон-Корк, и убежден в обратном в самом Милтон-Корк. Память цепко держит все мелочи, вовремя подсказывая, где свернуть, что обойти, как сократить дорогу. Шерлок узнает кинотеатр, и склады, и магазин Милтона – этой дорогой они с Джоном ходили в лес. С болезненным интересом проходит мимо вывески «врач общей практики», где, возможно, сейчас ведет прием Джон. Рядом с невысоким зданием по соседству стоит статный блондин в пижонском кожаном пиджаке и узких джинсах. Под пиджаком водолазка, на ногах модельные туфли, а в руках зонт, вроде тех, что так любит Майкрофт. Светлые волосы гладко зачесаны и забраны сзади в длинный хвост. Красивые выразительные черты лица, голубые холодные глаза, загар. Бывший военный, в высоком офицерском чине, вышел в отставку не так давно. Афганистан или Ирак? Он на секунду замедляет шаг, и этого достаточно, чтобы блондин, бросив на Шерлока быстрый взгляд, развернулся и решительно зашагал прочь по улице. Шерлок смотрит ему вслед, вычисляя подробности жизни, и то, что он видит, ему не очень нравится. Явно чужак в Милтон-Корк. Что он забыл рядом с работой Джона? Блондин исчезает за поворотом, и Шерлоку приходится двинуться дальше, к конечной цели своего маршрута. Кафе, о котором говорила миссис Хадсон, действительно находится здесь же, совсем рядом. Если сесть у окна, то можно держать под наблюдением врачебную практику. Шерлок с удовольствием окунается в атмосферу кофе и острых итальянских закусок, надеясь дождаться Джона. Он выбирает пустующий столик у окна, занимает темную сторону, чтобы с улицы его самого было незаметно, оглядывает небольшой зал, убеждаясь в отсутствии посетителей, и сосредотачивается на виде за окном, провожая взглядом явно одного из пациентов Джона.

– Что будете заказывать? – раздается над ухом жизнерадостный баритон с итальянским акцентом, и Шерлок, морщась от чрезмерной громкости голоса, поднимает взгляд на оптимиста.

– Кофе, черный, два сахара, – произносит не задумываясь.

– Осмелюсь предложить наше фирменное блюдо… – не успокаивается хозяин, а это явно он, заскучавший без клиентов и желающий поболтать со случайным посетителем.