Текст книги "Шоколадное сердце (СИ)"

Автор книги: Ifodifo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– За что простить? Это же не я… – тут голос его срывается, и Шерлок понимает, что Джон винит себя в том, что, как он думает, случилось с Шерлоком.

– Эй, – Шерлок хватает Джона за закоченевшую руку, – послушай, все не так, как ты себе напридумывал. Не было ничего. Дальше поцелуев дело не зашло. А вид такой у меня был, потому что пришлось откачивать мистера Тревора. Я идиот похлеще многих… – и видя недоверчивый взгляд Джона, он начинает рассказывать, очень подробно, обо всем, что произошло после того, как Шерлок ушел за Виктором из столовой.

Джон слушает напряженно, не шелохнувшись, не отводя глаз от глаз Шерлока, будто рассчитывает прочитать там подтверждение сказанному. И Шерлок видит, что Джон верит – какое-то едва уловимое облегчение, радость, теплота появляются в его взгляде. Но Шерлок больше не хочет врать Джону, он должен быть с ним честным до конца, даже если это разрушит их дружбу.

– Я сказал тебе, что дальше поцелуев дело не зашло, – тихо произносит он, – и это правда. Но… я… возбудился, и я… кончил, – Шерлок с трудом выталкивает из себя эти сленговые словечки, потому что не уверен, что в таком состоянии Джон поймет научное описание процесса. Щеки Джона мгновенно покрываются пятнами под цвет шапки, он облизывает губы, нервничая, явно чувствуя себя некомфортно в этой теме, но Шерлок еще не все сказал: – Я кончил, – упрямо продолжает он, – потому что думал о тебе. Представлял тебя вместо Виктора, вот, – теперь Шерлок замолкает окончательно.

Джон молчит долго, глядит на Шерлока и молчит, невинно смущаясь, с этими своими пылающими щеками и горящими глазами, и Шерлок уже хочет сказать, что не потребует от Джона ничего, что ему достаточно дружбы, что лучше забыть то, что он сказал и никогда не вспоминать… Шерлок хочет сказать, но не успевает, потому что холодные губы Джона на миг прижимаются к его собственным губам, и все вокруг замирает. Сердце Шерлока останавливается от неверия и восторга, от ощущения невероятного счастья и подтачивающего его сомнения, а потом все стремительно летит куда-то, потому что Джон вскакивает, хватает свой рюкзак и исчезает с крыши, как до этого исчезал в коридорах школы. Шерлок остается сидеть на холодной черепице, глупо улыбаться и касаться пальцами своих губ. Джон его поцеловал. Шерлок, кажется, спятил.

Шерлок честно дает Джону сорок минут, а потом, не сдержавшись, срывается вслед за ним.

– Раз, два, три, четыре, пять, иду тебя искать, – бормочет он вслух прицепившуюся считалочку, – Джон, я иду…

Теперь его найти гораздо проще – то, что Джон сбежал из школы, Шерлок видел с крыши. Он уверенно идет к лесу, на их поляну, совершенно точно зная, что найдет там Джона. Джон сидит на покалеченном грозою дереве, спустив ноги, и бездумно грызет сорванную по дороге ветку. Шерлок садится рядом. На дереве вдвоем тесно – они соприкасаются локтями и ногами, а еще Шерлок чувствует прерывистое дыхание Джона – Джон волнуется. Шерлок осторожно протягивает руку и сжимает его совсем закоченевшие пальцы – немного толку, у него самого руки замерзли. Тогда он просто сует руку Джона, сжатую своей рукой в карман пальто, более теплого, чем легонькая клетчатая куртка, и Джон позволяет. Некоторое время они просто впитывают в себя это касание, жар, растекающийся по руке, появляющееся покалывание и боль, а затем Джон вздыхает и бормочет:

– Прости, – он хочет забрать руку, но Шерлок не дает, крепче сжимая ее.

– За что? – спрашивает он.

– За то, что поцеловал, – Джон старается быть честным. – Это не правильно. Я не должен был… Ты – парень, я – парень. Мы же не геи…

Шерлок пожимает плечами:

– Не знаю, кто я. Но ты мне нравишься. Если это означает, что я – гей, пусть. Сейчас, говорят, это нормально…

– Нормально, – эхом подхватывает Джон, – да ни черта не нормально!

– Это из-за Гарри? – тихо спрашивает Шерлок, и Джон вздрагивает.

– Как ты догадался? – он поворачивается к нему и смотрит своими синими глазами. Смотрит и улыбается: – Хотя, что это я… Конечно, ты обо всем догадался. Не знаю, наверное, из-за нее. Про это знают и я, и отец, мы только маме не говорим, боимся волновать. Гарри хочет уехать из Милтон-Корк, говорит, ей трудно скрывать, вернее, не хочет. Мы просили потерпеть до окончания школы. А если еще и я таким окажусь, это убьет отца. Про маму даже не говорю, – Джон тоскливо вздыхает и опять отворачивается.

– Значит, больше этого не будет? – деревянным голосом интересуется Шерлок.

– Чего? – так же деревянно откликается Джон.

– Поцелуя, – поясняет Шерлок, – ты больше не поцелуешь меня, да?

– Я не должен… Но я… – Джон опять поворачивается и смотрит на Шерлока каким-то отчаянным взглядом, краснея, – я… хочу, – и с этими словами прижимается губами к губам Шерлока, как в тот раз, на крыше, неловко и совершенно невинно.

Этим поцелуем Джон словно стреляет из стартового пистолета, потому что Шерлок срывается, услышав разрешающий сигнал. Он отпускает руку Джона, остающуюся в его кармане, вытаскивает свою и обеими руками обнимает Джона, прижимает к себе и углубляет поцелуй. Джон совершенно не умеет целоваться, наверняка, даже девчонки не целовал. У Шерлока больше опыта, Виктор – его грязный опыт в этом деле, и он им пользуется. Надавив губами на сомкнутые холодные губы Джона, Шерлок заставляет его приоткрыть рот, вдохнуть дыхание Шерлока, услышать стон и почувствовать желание. Шерлок врывается языком, пробегает по кромке зубов и сталкивается с горячим языком Джона. Некоторое время они сражаются за доминирование, а затем Джон отступает, позволяя Шерлоку все, что тот захочет. Шерлок хочет все. Они оба погружаются в некое подобие транса, полностью отдаваясь нахлынувшим чувствам, острым, как бритва, и ярким, как цветные сны. Шерлок совершает действие, а Джон его подхватывает, они будто танцуют вальс, очень слаженно и до головокружения красиво, теряясь во времени и пространстве. Только когда в груди не остается кислорода, Шерлок милостиво отпускает рот Джона, облизывая губы и вглядываясь в довольно бессмысленное выражение его лица. Джон хватает воздух, пытаясь насытиться, отдышаться, и таращится на Шерлока. Его губы покраснели и припухли – само совершенство, Шерлок опять неудержимо хочет их целовать, но Джон с каким-то голодным стоном первый набрасывается на его собственные губы – плотина сдерживания прорвана, теперь Джон неудержим в своей страсти. Наверное, на дереве, в двух метрах от земли не очень удобно и не очень безопасно целоваться, но кто об этом думает, когда так сладко в груди, когда так жарко в паху, когда невыносима сама мысль о том, чтобы оторваться друг от друга. Начинается дождь, но они продолжают, не обращая внимания на то, как стремительно намокает одежда, и только когда в поцелуй примешивается влага, со смехом прерываются.

– Кажется, дождь, – замечает очевидное Джон, и Шерлок фыркает, упуская возможность подколоть его. – Что будем делать?

– Я бы ничего не стал делать, – серьезно отвечает Шерлок, – но ты недавно переболел, и я просто боюсь рецидива. Пойдем, провожу до дома. Тебе нужно срочно переодеться и залезть в кровать.

От этих слов Джон неудержимо краснеет и, пытаясь это скрыть, начинает спускаться с дерева. Потом они медленно бредут в сторону дома Ватсонов, сунув руки с переплетенными пальцами в карман Шерлока, и Джон тихо рассказывает то, что наболело за те дни, что они не виделись.

– Когда ты подошел к Виктору, у меня заболело сердце, – голос Джона тих и невыразителен. – Я подумал, что унаследовал от мамы, хотя раньше проблем такого рода не было. А потом ты пошел за Виктором, и у меня потемнело в глазах, – Джон на мгновение замолкает, переводя дух. – Захотелось догнать и удержать тебя, а Виктора избить так, чтоб даже пошевелиться не смог, – он втягивает воздух через нос в остаточной ярости. – Я прогулял уроки в тот день. Все, – сообщает с какой-то мрачной решимостью. – Сидел в засаде на школьном дворе и ждал, сам не знаю чего. Увидел Виктора, потом тебя, как вы переглянулись и пошли в одном направлении. Мне все ясно стало. Нет, я не пошел следом, – Джон мотает головой, крепче сжимая руку Шерлока. – Держался целых полчаса, но потом сорвался. Побежал к дому Треворов и стоял там, не особо даже и скрываясь. Я видел, как пришел доктор, потом машина подъехала, как старика выносили, как Виктор выскочил полураздетый, – Джон с трудом сглатывает и продолжает: – Они уехали, а тебя все не было. Я даже подумал, что ты не пошел к Виктору и обрадовался, но тут ты появился. Боже, у тебя такой вид был… – Джон вздрагивает, но берет себя в руки. – Словом, я понял, что произошло страшное, пошел за тобой, хотел догнать, спросить, обнять, успокоить, но ты оглянулся, увидел меня, и в твоих глазах столько боли было, что я просто сбежал, – он судорожно вздыхает. – Никак не мог выбросить тебя из головы. Каждую проклятую ночь видел во сне, по вечерам к дому твоему приходил, прятался, смотрел на окна, хотел увидеть, боялся встретиться… Какое-то сумасшествие. И эти сны… – Джон трясет головой, словно прогоняя морок. – Сны стали приходить часто. Грязные, в них был ты, и Виктор, и я. После них я просыпался с таким… ну ты понял… Мне так стыдно было, – признается он. – Страшно, что все догадаются, что я… – Джон поворачивает к Шерлоку растерянное лицо. – Шерлок, ведь я влюбился в тебя, да?

– Не знаю, – шепчет Шерлок и быстро воровато целует Джона, они уже на улице и это довольно опасно, – чувства – не моя сфера. Но я не могу перестать о тебе думать, каждое утро я тоже просыпаюсь с этим самым… стояком, – Шерлок находит в себе мужество назвать вещи своими именами, – и в дУше представляю тебя, и сердце болит, и хочется тебя обнять и никогда не отпускать, а еще целовать, и много чего другого хочется делать. И все с тобой, – Шерлок краснеет. – Что это Джон, если не любовь?

Джон долго думает, а потом кивает:

– Любовь. Значит, мы любим друг друга? О, Шерлок, – его губы расплываются в глупейшую и такую родную улыбку, – это мило.

Шерлок фыркает, и они идут дальше. Остановившись возле дома Ватсонов, они просто стоят и смотрят друг на друга, но Шерлок спохватывается первым. Лезет за пазуху и достает шоколадное сердце, смущается, всовывает Джону в руки и бормочет:

– Тебе. Бери. Только не смейся, – и Джон в изумлении разглядывает подарок.

– Спасибо, – бормочет он, – Шерлок, это… снова мило.

– Да пошел ты, – бурчит тот, отмирая, – срочно домой, под душ, горячий чай, сухая одежда.

– Я тоже тебя люблю, – шепчет Джон и скрывается за дверью, а Шерлок разворачивается и идет домой, продолжая вспоминать сегодняшние поцелуи.

Шерлок бережно запоминает каждый, каталогизирует, сохраняет и помещает в очередной альбом, посвященный Джону.

Шерлок не может дождаться утра, чтобы увидеть Джона. Он встречает его около дома, и они вдвоем идут в школу. До начала уроков, укрывшись на чердаке, они целуются и опаздывают в класс, смущаясь покрасневших припухших губ. Сидеть рядом – пытка. Они постоянно касаются друг друга локтями и коленями, Шерлок опускает руку под парту и кладет ее на бедро Джона, отчего тот краснеет, но руку не отталкивает. Шерлок долго держится, не позволяя себе лишнего, а затем проводит ею вверх и скользит к внутренней поверхности бедра. Джон ерзает и сдвигает ноги вместе, вероятно пытаясь таким образом успокоиться. Едва звенит звонок, обоих выносит из класса в направлении чердака. Они оба хотят и боятся большего. Поэтому просто вжимаются друг в друга и целуются до головокружения – сладкая изощренная пытка. Вне школы им негде продолжить более близкое знакомство с телами друг друга. На улице холодно даже для поцелуев, что их, впрочем, не останавливает. В доме Ватсонов и Холмсов постоянно кто-то есть. И оба совершенно неопытны в вопросах близости. Поэтому они просто целуются и обнимаются, мечтая о большем, а их опять называют неразлучниками. Первым срывается Шерлок на третий день после их объяснения. Поздний вечер, у него болезненно напряжено в паху, все мысли заняты Джоном, а тело наполнено желанием. Сдерживаться нет сил, и Шерлок, наплевав на разумность и осторожность, удирает из дома к Джону. Перелезть через забор Ватсонов не составляет труда. Вычислить окна комнаты Джона того проще. По растущей рядом яблоне Шерлок забирается в пределы досягаемости второго этажа и осторожно стучит в закрытое шторами окно. Шторы распахиваются, и мягкий свет настольной лампы освещает встревоженное лицо Джона, которое тут же сменяется выражением радости и смущения. Джон открывает окно и втягивает Шерлока, но, не удержавшись, оба падают на пол, а потом, замерев, прислушиваются к звукам, доносящимся из дома.

– Джонни, ты в порядке? – кричит снизу миссис Ватсон.

– Да, мам, – откликается Джон, а Шерлок уже лезет ему под футболку своими холодными пальцами, и Джон шипит, впиваясь поцелуем в губы Шерлока.

Они целуются, как в последний раз, будто завтра конец света, их больше не будет и это последнее, что им позволено друг для друга. И эта малость, всего лишь поцелуи, целое пиршество, самое восхитительное и волшебное, что случалось с обоими. Голова кружится от восторга и обожания того, кто сейчас так рядом, дышит в унисон, словно один человек. Вместе. А потом они просто лежат, обнявшись на кровати, пока Рэдберт не прибегает и не начинает лаять, учуяв Шерлока. Тогда Шерлок вздыхает и уходит тем же самым путем, что пришел, отмечая про себя, насколько удобен путь в комнату Джона. Следующим утром он приглашает Джона в гости, пострелять в тире. Работы закончены, и отец обещает завтра же отправиться с матушкой на прогулку в Ноттингем. Джон удивленно соглашается, в гостях у Шерлока он не был еще ни разу, только в саду, и то однажды.

До завтра еще нужно дожить, а сегодня они проводят вместе, в привычной озабоченности и взаимозависимости, рядом на уроках, умирая от желания, целуясь на чердаке и едва не пропуская звонок на урок, вместо еды обнимаясь на большой перемене. В голове Шерлока только Джон, и поэтому он не сразу замечает, что школа похожа на потревоженный улей. Ученики и даже преподаватели как-то взбудоражены, едва выдерживают академический час, чтобы с нервозным нетерпением покинуть пределы класса.

– Что происходит? – спрашивает Шерлок в перерывах между поцелуями в тесной кабинке туалета. Джон задушено, едва слышно стонет ему в рот, выгибаясь и обнажая ключицы над воротом клетчатой рубашки, которые Шерлок с жадностью целует, передвигаясь вверх по шее и засасывая солоноватую кожу под подбородком, оставляя багровый след, словно предупреждение «мое, не трогать!». Джон смеется и тихо объясняет, не рискуя говорить громко, ведь в туалет могут зайти в любой момент:

– Сегодня ярмарка, думаю, с уроков отпустят пораньше.

– Чудесная новость, – мурлыкает Шерлок, возвращаясь к поцелуям, но этого так мало, хочется Джона, полностью раздетого в свое распоряжение. Пожалуй, завтра они не будут стрелять, а уединятся в комнате Шерлока, там точно нет камер Майкрофта, Шерлок проверил несколько раз. – Мы можем пойти на поляну пообниматься.

Между судорожными всхлипами Джон шепчет:

– Не получится, я должен быть на ярмарке. Мы договорились встретиться с семьей, – Шерлок разочарованно стонет. – Ты можешь пойти с нами. Будет интересно.

– Все самое интересное в Милтон-Корк здесь и сейчас, – бормочет Шерлок, зарываясь пальцами в короткие пряди Джона, и Джон не возражает.

Они идут на ярмарку сразу после уроков, которые заканчиваются раньше обычного. Найти туда дорогу не трудно, все идут в этом направлении, как будто муравьи только им одним известной тропой. Издалека доносится музыка, шум, смех, разнообразные запахи.

– А если дождь пойдет? – интересуется Шерлок. – Куда денется вся эта разряженная толпа? – люди действительно одеты празднично, несмотря на холодную погоду.

– Во время ярмарки никогда не идет дождь, – спокойно отвечает Джон, – я не знаю, как объяснить этот феномен, просто поверь.

Шерлок скептически поджимает губы. На большой площадке за городом расположились многочисленные палатки, в стороне стоят машины, и легковые, и грузовые, даже несколько микроавтобусов.

– На нашу ярмарку съезжаются со всего Ноттингемшира, – с гордостью комментирует наплыв посетителей Джон.

Они проходят по рядам, разглядывая товары, самые разнообразные, от меда до ножей. Джон покупает им два шоколадных пряника, и Шерлок отнекивается, утверждая, что не голодный. Впрочем, пряник оказывается на удивление вкусный, и Шерлок съедает свой в два счета и еще помогает Джону. Они пробуют янтарный мед маленькими палочками у краснощекой толстухи Глэдис, марципановые булочки у миссис Хадсон и малосольные огурцы у мистера Трэвиса. Шерлок покупает себе нож с деревянной рукояткой, на которой продавец вырезает инициалы Шерлока, а Джон кожаный ошейник для Рэдберта. Когда они проходят мимо небольшой эстрады, на которой несколько местных ребят играют что-то задорно-ирландское, Шерлок усмехается:

– Нельзя так мучить инструмент.

– Ты о чем? – Джон глядит на него с интересом.

– О скрипке, – поясняет Шерлок. – Посмотри, как он ее держит, словно рыбину, которая вот-вот выскочит из рук. Скрипка, это ведь тонкая и хрупкая вещь, с ней надо бережно, нежно…

– Ты играешь на скрипке? – Джон даже останавливается, пораженно глядя на Шерлока.

Тот кивает:

– Довольно неплохо. Просто не даю себе труда практиковаться.

Джон восхищенно вздыхает:

– А для меня сыграешь?

И Шерлок не ломается:

– Завтра.

Они бродят по ярмарке уже довольно долго, когда Джон останавливается у палатки, над которой написано «Тир».

– Джонни, Джонни Ватсон, – восклицает седой мужчина в полувоенной форме, – мой лучший клиент. Как всегда?

Джон краснеет и кивает, подходя ближе. Шерлок с интересом следует за ним. Мужчина высыпает горсть пулек в блюдце и протягивает Джону ружье. Осмотрев его внимательно, Джон заряжает и прицеливается.

– Правила как обычно? – спрашивает он.

– Для тебя и твоих друзей, – широко улыбается мужчина, протягивая руку Шерлоку. – Эван Дадли, – представляется он, – для друзей Джона просто Эван.

– Шерлок Холмс, – в тон ему представляется Шерлок, – для друзей Джона просто Шерлок.

Они смеются этой глупости, как хорошей шутке. Джон начинает стрелять, а Эван тихонько рассказывает Шерлоку, не сводящему с друга, внезапно преобразившегося в маленького солдата, заинтересованного взгляда:

– Поразительный парень. Я служил с его отцом – верный друг, боевой товарищ, а Джонни – весь в него. Каждый год у меня выигрывает главный приз. Вот увидишь, он и сейчас выбьет все мишени без единого промаха.

Шерлок с гордостью кивает – его Джон такой, самый лучший. Джон и вправду достреливается до главного приза – огромного уродливого рыжего медведя и почти насильно впихивает его Шерлоку.

– Ты даришь мне плюшевого мишку? – не может поверить Шерлок.

– Ну, ты же подарил мне шоколадное сердечко, – парирует Джон.

– Ты любишь шоколад, – возмущается Шерлок. – Я подарил тебе лучший швейцарский шоколад ручной работы…

– Шоколад всегда одинаковый, – бормочет Джон, отворачиваясь.

– Ты что, кому-то его передарил? – догадывается Шерлок и отчего-то огорчается.

– Ничего подобного, – оправдывается Джон, – никому я его не передаривал, просто еще не пробовал.

Шерлок некоторое время смотрит на Джона пристально, а затем… верит. Не в силах удержаться от переполняющих чувств, он быстро притягивает к себе Джона и целует в губы, а когда отводит взгляд от синих затуманившихся страстью глаз, видит замершую шагах в десяти Гарри. Она смотрит пристально, чуть приоткрыв рот, прижав руки к груди, потом отступает назад и просто сбегает. Шерлок ничего не говорит Джону. Он надеется, что она не предаст их, ведь, по сути, они – одной крови, одинаково неправильные. Медведя Шерлок отдает младшему братишке МакКинли, такому же рыжему и конопатому, как брат, отчего у старшего от изумления отваливается челюсть. Джон хихикает и не возражает.

Позднее они встречают на ярмарке родителей Джона, которые покупают клубничный джем.

– У нас целые клубничные поля вокруг, – смеется миссис Ватсон. – Обязательно попробуйте клубничный джем – самый вкусный клубничный джем в соединенном королевстве, – советует она, пряча баночку в сумку.

– Пойдем, дорогая, – торопит ее мистер Ватсон, – я еще хочу купить анисового масла.

Они кивают Шерлоку доброжелательно и теряются в толпе. Гарри нигде не видно. Побродив еще немного по ярмарке, купив кулек разнообразных сладостей, Шерлок и Джон тоже уходят, встретив на выходе родителей Шерлока. Шерлок знакомит их с Джоном совершенно бесстрастным тоном, а Джон краснеет и заикается. Он вроде как знаком с матушкой, но вряд ли она помнит его, учитывая обстоятельства знакомства. Пожелав родителям удачно провести время, Шерлок уводит Джона из этой праздной толпы, обходя стороной компанию МакКинли, которая ведет себя в последнее время довольно пристойно, не задирая ни Шерлока, ни Джона. Они идут на свою поляну, и, продравшись сквозь заросли ежевики, сидят на покалеченном грозой дереве, едят сладости, купленные Джоном, целуются и болтают о всякой ерунде. Когда темнеет, приходится возвращаться домой. Они прощаются у кинотеатра, и Шерлок радостно спешит к себе, предвкушая завтрашний день. Родители с самого утра уедут в Ноттингем, а после уроков они с Джоном будут в доме совершенно одни. Появится возможность и пострелять, и провести время в комнате Шерлока. Все складывается исключительно удачно. Вот только червячок беспокойства в виде Гарриет Ватсон подтачивает эту радость, не давая Шерлоку окончательно в ней раствориться. На кухне оживленные родители пробуют купленный на ярмарке джем, варенье и мед. Шерлок проходит в свою комнату и долго стоит у окна, не раздеваясь. Все же надо было сказать, что Гарри их видела. У Джона могут быть неприятности. Чуть поколебавшись, Шерлок срывается из дома. Он не должен утаивать информацию. Доверяющие друг другу люди так не делают.

Шерлок добирается до дома Ватсонов довольно быстро. Разгоряченный от бега, он тяжело дышит, подходя к ограде, оглядываясь и улучая удобную возможность перелезть через ограду, чтобы оказаться в саду, поближе к яблоне под окном спальни Джона, когда это самое окно распахивается. Шерлок замирает в надежде на то, что Джон увидел его и собирается как-то дать понять, что делать дальше, но вместо этого с ужасом наблюдает за тем, как из окна выбирается та самая бесцветная девчонка с брэкетами из столовой.

– Это Мэри Морстен, – звучит в голове голос Джона, – она живет рядом с нами…

Мэри ловко вылезает из окна и спускается по дереву вниз, а в довершение всего вслед ей смотрит Джон, и еще машет рукой, когда она распрямляется после приземления. Она тоже машет рукой, а потом, проворно перемахнув через забор, исчезает в сумерках на соседнем участке. Шерлок в ужасе смотрит на Джона, когда их глаза встречаются.

– Шерлок! – в тишине отлично слышен его негромкий вскрик, и Шерлок непроизвольно делает шаг назад. – Подожди меня, – просит Джон, – я сейчас…

Он исчезает в спальне, а Шерлок очень хочет исчезнуть в этом мире. Трудно поверить, что все это время Джон обманывал его. Только не Джон. Он просто органически не может обманывать. Как же все поцелуи? Клятвы? Признания в любви? Ведь это было! Было… Или не было… Шерлок путается в мыслях и чувствах, с острым сожалением осознавая – не его сфера, всегда не его сфера.

– Шерлок! – Джон выбегает в одной футболке, джинсах и кроссовках на босу ногу, бросается к Шерлоку и хватает за руки, вслед слышится лай Рэдберта. – Шерлок, все не так, как ты подумал! Все не так! Мэри, она просто соседка…

– Соседка, которая лазит в твою спальню через окно, – с горечью заканчивает Шерлок. – Скажи, что все-таки было между нами? Эксперимент? Попытка попробовать что-то новое? Запретное? А Мэри? Искренняя привязанность? Или ты использовал ее, также как меня? – злые слова выскакивают из Шерлока круглыми увесистыми бильярдными шарами. – Ты такой же, как твоя сестра, – Джон удивленно вскидывает на него глаза. – Притворяешься не тем, кто есть на самом деле. Так какой ты настоящий, Джон? – Шерлок кривит рот в язвительной ухмылке. – Знал ли я тебя хоть когда-то? Твоя сестра спит и видит уехать из Милтон-Корк, чтобы иметь возможность быть тем, кто она есть, – для чего Шерлок говорит все это? – Что насчет твоих планов? Кто ты, Джон? Ты определился? – он все не может остановиться и несется вниз, подхваченный бурным течением злости и ревности. – Ведь уже попробовал и меня, и Мэри… У нее такие же губы, как у меня? Что насчет остального? – Шерлок откровенно говорит гадости, но никак не может прекратить это помешательство. – Грудь? Она у нее определенно больше, и мягче. И у нее нет члена, если ты заметил. Как она целуется? Вы уже занимались ЭТИМ? С тобой мы как-то не продви…

– Замолчи! – тяжелый удар затыкает Шерлоку рот, а Джон с удивлением смотрит на свой кулак. Скула Шерлока горит огнем, а в глазах Джона выступают злые слезы. – Замолчи… – шепчет он, смаргивая их.

– Иди, Джон, – устало говорит Шерлок, – простудишься. И не надо оправдываться. Ты был хорош тем, что никогда и ничего не объяснял…

– Почему был? – шепчет Джон, лицо его серое и какое-то опрокинутое, Шерлоку больно на него смотреть.

– Потому что был, – пожимает Шерлок плечами. – Я не хочу больше знать тебя, значит, мне придется тебя удалить. Очистить Чертоги от твоего присутствия. При следующей встрече не говори, что мы были знакомы. Просто пройди мимо, как незнакомец, ладно? – голос Шерлока чужой и холодный.

– Шерлок, – пробует Джон еще раз, – Мэри, она…

– Не говори мне про нее, – рычит Шерлок, – иначе я могу сорваться, сделать что-то ужасное, убить, застрелить, сжечь… Хочешь, чтобы вы оба уцелели, просто не напоминай…

– Тебе лучше уйти, – в себя приводит далекий голос Гарри Ватсон, которая выступает из тени улицы и смотрит на Шерлока черными провалами глаз.

– Не вмешивайся, – шипит Джон сестре, но Шерлок уже не слышит – в голове начинает выть какая-то жуткая какофония звуков, заглушающая все, что не относится к ней, отчего появляется стреляющая боль в висках и в затылке, а в груди разрастается ощущение, будто вместо сердца – гиря, которая не дает вздохнуть.

Шерлок сжимает виски руками и просто сбегает, не разбирая дороги, подальше отсюда, от Джона, от Мэри, от Гарри, от воспоминаний о любви и предательстве. Не было, ничего не было, лишь серая пустота вокруг. Ни красок, ни музыки, ни легкости – только глобальное одиночество.

Шерлок приходит домой под утро, совершенно не в состоянии сказать, где был. Кажется, бродил по улочкам Милтон-Корк, кажется, забредал в лес. Шерлок помнит широкие фермерские поля за городом, укрытые ночной мглой, а еще журчание и холод реки, потом опять улицы, дом Джона, это Шерлок помнит отчетливо, и, наконец, свой дом. Шерлок прячется в Чертогах и иногда выныривает на поверхность реальности, но там так больно, что он возвращается обратно в уютную тишину и пустоту. Пальто насквозь промокло, значит, дождь все-таки пошел. Шерлок стоит у окна спальни и смотрит на светлеющее небо. Сунув руки в карманы, он обнаруживает в одном дыру, оставленную купленным на ярмарке ножом, прощай, нож, не жалко, ты слишком яркое воспоминание. С волос капает вода, в ботинках хлюпает вода, в глазах все та же вода, даже за окном вода… Как много воды. Шерлок в каком-то оцепенении наблюдает за восходом солнца, за пробуждением жизни, за тем, как около их дома останавливается полицейская машина, и из нее выходят двое полицейских. Они звонят в дом, и заспанный отец, щурясь и зевая со сна, открывает дверь. Шерлок тупо смотрит, как полицейские заходят к ним, а через некоторое время входят в его комнату. Он не слышит ни слова из того, что они говорят, позволяя застегнуть на себе наручники, вывести из дома и посадить в машину. Матушка, кажется, плачет, отец поспешно одевается и едет с ним. В полицейском участке Шерлок все так же молчит, не отвечая на вопросы, которые ему задают в присутствии отца. У него берут отпечатки пальцев, подвергают унизительной процедуре осмотра, берут на анализ биологический материал и уводят в камеру, где, наконец, Шерлок забывается долгим тяжелым сном. Его будит появление Майкрофта и какого-то маленького тщедушного человека с кожаной папкой в руках. Прежде чем заговорить, Майкрофт изучает своим пронизывающим взглядом брата, а потом удовлетворенно кивает.

– Я могу сказать с уверенностью, что ты не убивал ее. Да это подтверждают и твои анализы. Никаких половых контактов с проникновением. Найденный на теле жертвы биологический материал не соответствует твоему. Конечно, нож, определенно, твой, – продолжает брат, – но дыра в кармане пальто дает логичное объяснение тому, как он пропал. Против тебя есть ряд косвенных улик: нож с твоими инициалами и свидетельские показания об угрозах в ее адрес. В целом, наша линия защиты камня на камне от обвинения не оставит…

– Какая жертва? – Шерлок все не может взять в толк, о ком говорит Майкрофт.

Брат ухмыляется и называет имя.

– Мэри? Она мертва? – Шерлок потрясенно смотрит на брата. – Этого не может быть.

– Может, – возражает Майкрофт. – Девочку изнасиловали и убили, твоим ножом, Шерлок.

– А кто дал показания об угрозах? – голос Шерлока дрожит, потому что он и так знает ответ.

– Сам посмотри, – брат сует под нос скрепленные вместе листы бумаги, на которых вверху написано: «Протокол допроса J.H.Watson».

Шерлок отталкивает их и потрясенно произносит:

– Не верю. Джон не мог…

– Да, не веришь, потому что знаешь, – кивает Майкрофт. – Итак, в сущности, мы можем добиться твоего освобождения…

– А камеры? – смотрит на брата с надеждой Шерлок. – Твои камеры, ты же их всюду насовал…

– Нет никаких камер, Шерлок, – Майкрофт говорит с жалостью в голосе, словно ведет беседу с душевнобольным, которого лучше не волновать. – Разве что парочка в твоей комнате и доме, но ты их и сам нашел.

– Но ты же все знал, когда приехал, – не верит Шерлок. – До мельчайших подробностей.

Майкрофт не может удержаться от самодовольной ухмылки:

– У меня в этом городе свои связи, а еще я умею наблюдать и видеть. Замечать детали и делать выводы. Задавать правильные вопросы нужным людям. То, о чем я говорил в машине. Мисс Марпл, помнишь? Ты попытался поиграть в детектива, но не освоил в совершенстве науку наблюдения, братишка. Все, что я знаю о тебе – мои выводы, ничего больше. Твоя проблема в эмоциях и чувствах. Они подводят, заставляют ошибаться. Избавься от чувств, и ты превзойдешь меня, – Майкрофт покровительственно смотрит на брата, и неожиданно для себя Шерлок ему верит.

– Ладно, посиди тут пока, нам надо переговорить с инспектором, может, удастся тебя вытащить, – Майкрофт поднимается, а за ним все время молчащий человечек с папкой.