Текст книги "Тварный град (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
– И что ты сказала им, мам? – дрожь охватила Полину.
– А что я могла сказать? Просто уехал, и всё! Разве я бы сдала отца? Но он и мне не отвечает! Поля, что делать?
– А как выглядели те люди?
– Как Юра…
Стараясь не сорваться на панику, Полина сбивчиво успокоила маму, велела никому подозрительному не открывать и галопом побежала к мужу. Тот сидел на мостках в стороне от праздника и был мрачен. Его вид живо напомнил Полине утра воскресенья, когда муж подолгу хмуро пялился на залив. Она добежала, обвила его шею и хотела было сообщить новость об отце, как Юра посжимал её руку и сам объявил:
– Штольц только что прислал мне задание от Эрфольга. Выяснить, кто из гамм предатель.
¹ – «Успех – не значит счастье» (нем. поговорка, название песни авторства Kontra K).
40. Эрик и Герхард
– Чиво⁈
Муж посмотрел так, что стало ясно: не шутит. Сразу как будто чёрная ночь заслонила собой розовые сумерки. Даже луна спряталась за деревьями. Осознание поднялось изнутри Полины волной ледяного страха.
Папа… Его искал альянс. По наводке близкого Юре друга.
– Посиди тут. Я разбираться.
Полина замерла на мостике в растерянности, но потом подскочила и посеменила за мужем. Нет уж, дудки!
– Герхард, ЭрБи, в машину, быстро!
– Что за суматоха, брат? – Шарнхорст, желая успокоить гамму-один, развёл руками. Юрец грозно мигнул в сторону «Бэхи». Эрик лишь повёл бровью и смиренно проследовал за товарищами. Юра, запихав их в машину, хотел дать по газам, но Полина успела занять переднее сиденье.
– Я велел тебе остаться здесь!
– Меня это касается, Юрец! За моим отцом приходили крысы!
Призраком мимо отъезжающей машины мелькнул Феликс, но Юра успел объехать его и умотать на шоссе. Ревел мотор, двое гамм сзади молчали, как покойники, Полина гладила Юрино плечо, а тот вёз их в никуда. Спустя пять минут срулил в лес и остановился.
– Raus hier.¹
Оба друга вылезли на объятую туманом поляну посреди хвойника.
– Wer von euch hat das getan? Wer von euch hat die Informationen dem König verschmolzen?²
Полина увидела, как от шока расширились Герины острые глаза, и как Эрик раздул ноздри, словно готовый обороняться.
– Dem König? – Забормотал Гера. – Mein Bruder, was sagst du so? Wie es möglich ist, uns so etwas vorzulegen! Вei Mark Erinnerung…³
– Erzähl mir nicht von Marks Erinnerung!⁴ – Юрец выставил резцы на лучшего друга. – Gattin!… Кхм. Жена! Что с твоим отцом?
– Он исчез из дома на машине, а после приходили ваши!
– Что вы скажете на это, гаммы?
Герхард в неприкрытом недоумении переводил взгляд то на Юру, то на смотрящего деревьям в корни Эрика. И тот желчно, обречённо усмехнулся предводителю:
– Скажу, что мы все в заднице, брат. Я пытался спасти наши шкуры, да не вышло.
– Что ты имеешь в виду? – Юра набросился на Бретцеля, схватил за грудки и припечатал к стволу сосны. – Это ты доносил альянсу? ЭрБи! Ты, scheisse⁈
Эрик, болтаясь в воздухе, встретил его бешеный взор открыто и спокойно.
– Я.
– Arschloch… – Это ругнулся за плечом у Полины Герхард.
– Я сдам тебя альфе, – прорычал, как заколотил гробовые доски, Юрец, отпуская его.
– Это твоё право. Но знай, – Эрик ссутулился у дерева под скрежет сверчков, – я сделал это ради вас.
– Что ты несёшь!!!
– Я пошёл на сделку с альянсом. На похоронах Марка. Юрец. Этот наш красавец-Эрфольг, он ничем не наградил его подвиг. Он же… Услал его отца в дельты. Понизил, за всё то, что они сделали! А Марк заслуживал чествования, хотя бы посмертного! Понимаешь? И то, как альфа подставил тебя с заявлением на совете. Он же тебя использовал, чтобы в случае провала сказать: «о, простите великодушно моего гамму, он малость не в себе. А если гневаетесь, накажите его, я не возражаю!» В результате половина стаи считает не его, а тебя придурком!
– Halt die Fotze!
– Нет, пусть говорит! – Это опять был Гера, со скрещенными руками наблюдавший ход разборки. – Очень интересны его мотивы!
– ЭрБи, как ты можешь! – Юрец взрывал полуночную тишь криками, звеневшими у Полины не в ушах – на струнах натянутых нервов. – Эрфольг сделал для меня неоценимо много! Он платил за реабилитацию, помог мне выздороветь…
– Чтобы сунуть самоотверженную крыску под зубы альянса! – ощерился Эрик. – Разунь глаз, Юрец! Ты ему выгоден, как никто! Ты уже доказал свою преданность! А Эрфольгу она важна, как и его статус! Но он попёр против тех, у кого невозможно выиграть! Да, я пошёл на сделку с королём, потому, что мы загибаемся с этой рыбой! Потому, что можно было сбить цену, но Эрфольгу яйца жмут сильнее, чем благополучие стаи! Потому, что моей малышке год, и она не успела попробовать на зуб ничего прекрасного! Потому, что вы мне дороги, как был дорог Марк! И я не хотел для нас троих его участи. Я договорился… За помощь альянсу – неприкосновенность города, наших семей и ранги бет для нас при переранговке. На Эрфольга рассчитывать не приходится. Это я подал королю идею с чумой и отвлечением твоего внимания на неё, – Полина ахнула от того, как на неё легла тень от пальца Бретцеля, – это я сообщил агентам альянса о дудке крысолова.
– Кошачьи когти, ЭрБи!!! Ты выдал им мою жену!
– Она до сих пор невредима, это тебе о чём-то говорит⁈
– Пока невредима! Ты не подумал, что король не был честен с тобой, что он не пожалеет города? Что его заверения голословны⁈ – Юрец схватился за виски и принялся их тереть, чтобы осознать услышанное.
– Как и ты веришь, что Эрфольг при сдаче города не откроет все шлюзы системы и не затопит его⁈ – Насел Бретцель. Обычно тихий и сдержанный, сейчас он говорил пламенно и обличающе. – Да ты что? Ты всё считаешь альфу благородным и милосердным? А ты знаешь, с чего начался бунт у кошек?
– Не затрагивай эту тему, подлец! – налитым кровью глазом зыркнул на него Юра.
– Легко! Ты способен это воспринять! Альфа сменился, и Эрфольг ужесточил отношение к кошкам после смерти своего отца! Он ненавидит кошек! Ты знаешь о готовившемся запрете употребления ими в пищу грызунов? Наши с Марком отцы присутствовали при обсуждении этого моратория!
– Что?
– Чиво? – одновременно выдали супруги Альбрандт.
– Эрфольг собирался запретить кошкам есть мышей и крыс, что приравнивалось бы к медленному геноциду. Что ж. – Бледный, как луна, Эрик снова скривил губы в усмешке. – У Гектора Бастова имелись надёжные уши среди крыс. И он не стал дожидаться угнетения.
– Аста, это правда⁈ – вдруг послышалось шипение вблизи. Крысы обернулись на две стоящие рядом с ними незамеченные никем фигуры.
– Да. – Кошка потупилась фонарями жёлтых очей, пока кот прижал к усам белую лапку.
– Вы с отцом ничего мне об этом не рассказывали!
– Ты не слушал.
– Вы откуда здесь взялись⁈ – вырвалось у Юры.
– Доехали на байках… Да вы так орали, что не заметили, мр, – объяснился Фел, на всякий случай прячась за шершавый сосновый ствол.
Юрец снова направил гнев на Эрика.
– И поэтому ты предал город?
– Я хотел как лучше. Я хотел всех спасти. Но… После потасовки в музее агенты альянса разорвали со мной связь. Мы не дали им похитить шалмей. Кто мог предвидеть, что они замешкаются с вылазкой и наткнутся на нас? Один маленький сбой!
– Гад. Подлая шушара. – Юрец снова придавил друга к дереву.
Одной ладонью Альбрандт упёрся Бретцелю в грудь, и из его пальцев уже выдвигались острые когти. Эрик не сопротивлялся, подчинившись воле судьбы. Вырви ему сейчас Юрец сердце, Полина догадывалась, он бы не шелохнулся. Но гамма-один мешкал. И тогда подал голос гамма-два.
– А я его понимаю, Нора Ганса, как понимаю! Я без претензий, Юрец, но… В тот бунт. Мой отец, он погиб, защищая бункер от котов. И чем его отблагодарил Эрфольг? Понизил семью в ранге до второго, чтобы отблагодарить вас! Повторюсь, брат, я на тебя не в обиде, и ты мне дороже любых статусов, но… Что, нельзя было сделать бетами тех, кто действительно защищал его жопу, а этих подпевал, навроде Штольца, сместить на ранг ниже? Это было нечестно. И с Марком он нечестно поступил. А уж если брать во внимание причину бунта… Ну как им без мышатины-то? Отстояли главное, потеряв в мелочах, – он потряс мускулистой ручищей на переглядывающихся Бастовых. – Нет уж. Если ты ЭрБи надумал сдавать альфе, то и меня тогда сдай вместе с ним!
– Да вы помоев объелись!
Юра опять отпустил друга и заметался по поляне. Герхард прислонился к сосне рядом с Эриком.
– Я вас обоих отправлю под трибунал! Я обязан, понимаете? Вы охреневшие в край помоечники!
Феликс молча присоединился к гаммам, подперев дерево с третьей стороны, и смотрел на Альбрандта умоляюще. Решил заступиться за Лапок!
– Нам всё равно пиздец, Юр, – осторожно заключил Эрик. – Может, хоть мы будем держаться вместе? Дудка у нас, план работает. Придётся всё-таки дать альянсу отпор.
– Вот так ты переобулся! Вместе это отлично, но как насчёт её отца⁈ – Юра схватил Полину за плечо – сильно, но не больно. Тут у него зазвонил телефон, высветив три улыбающиеся рожицы. – Да, папа. Что? Сейчас? – Юра быстро глянул на Полину и сунул ей к уху свой аппарат. – Послушай, что он скажет.
– Полина, Андрей звонил буквально только что от Кольцевой дороги. Он на подъездах к Невгороду. Просит сопроводить его, – тон Венедикта Карловича был спокойным, но радостным. Полина заткнула себе рот ладонью, чтобы не закричать от облегчения.
– Спасибо… Ой! Юра! – Она обхватила мужа за талию. – Поехали быстрее встречать папу!
Тот, всё ещё прибитый таким количеством правды, мотнул Лапкам, приглашая по коням, и те, наконец, отпустили дерево.
Папин приметный «Фольксваген» мигал аварийками на съезде с Кольцевой. Не успел Юрец тормознуть как следует, Полина отстегнулась, выскочила из «банки колы» и помчалась по блестящей росой обочине в объятья к родителю. Тот принял дочь и стиснул как мог крепко. Оставил поцелуй с привкусом энергетиков на щеке и одарил виноватой улыбкой.
– Милая, прости, что задержался. Не мог решиться.
Полина уже видела у него на переднем сиденье блестящий дорогим деревом футляр.
– Папочка…
– Андрей, приветствую. – Венедикт Карлович подошёл и осторожно протянул руку для пожатия.
– Привет, Венедикт. – Папа ответил дружеским жестом, поёрзал в пиджаке. Его рыжие волосы были растрёпаны, глаза под стёклами очков красны от усталости, но он сам – преисполнен решимости. – Что у вас творится?
– Война, Андрей, – не стал рассусоливать старший Альбрандт. – Война с центром.
– Так я и думал. – Папа оглядел собравшихся оборотней и крепче прижал к себе дочь. – Я на войну её одну не отпущу. Для того и привёз гобой.
– Ты умеешь заклинать крыс, Андрей, – понимающе закивал Венедикт Карлович.
– Учился у отца немного. Мы думали, это ремесло уже не пригодится. – Папа поправил очки, потом сорвал их с широкого рябого лица и принялся усердно тереть тряпочкой. – Но я готов оказать посильную помощь.
Гаммы уставились друг на друга, а Полина толкнула отца.
– Ты всё знал? С самого начала?
– Я подозревал. – Папа надел очки обратно, присматриваясь к обомлевшему Юре. – Когда мы беседовали о вашей свадьбе, Поля.
– И… И вы её отдали мне? В жены? Дочь крысолова – крысе? – воскликнул тот.
– Я надеялся, что это вернёт её к музыке. И я не ошибся. – Дуров торжественно поцеловал дочь. – Но у меня есть один изъян, как у крысолова. И я не могу об этом умолчать. – Он вздохнул перед признанием. – Я ужасно боюсь крыс.
¹ – «Выметайтесь». (нем.)
² – «Кто из вас это сделал? Кто из вас сливал информацию королю?» (нем.)
³ – «Королю? Мой брат, что ты такое говоришь? Как это возможно, предъявлять нам такое! Памятью Марка…» (нем.)
⁴ – «Не говори мне о памяти Марка!» (нем.)
41. Тебе нравится?
– Я спешу вас поздравить. – После непродолжительного разговора Венедикт Карлович почесал краем смартфона седой висок. – Альфа официально отказал альянсу.
– Что альянс?
– Молчание.
– Значит – сражаться. – Юрец скопировал жест отца, потерев у уха пальцем. Поумывался нервозно и всмотрелся в бодрствующих. – Также Эрфольг ждёт от меня отчёта по поводу предателя. И я не знаю, что ему сказать сейчас, scheisse.
– Скажи, что это был я. О моих детских мутках с крысами только ленивый не брешет, мр. Вы, бедные наивные крыски, по старой памяти мне доверились, и очень зря. Альфе сказочка понр-равится. – Феликс положил Юрцу лапу-ладонь на плечо, и тот вздрогнул. Загнанно уставился на улыбающегося кота.
– Ты в себе? Тебя кастрируют, Фел!
– Не успеют. У Эрфольга сейчас по горло других задач, чем искать меня линчевания ради. А там… – Кот вздохнул. – Бастет мышедающая ведает, как всё обернётся. Юри, устрой себе и пацанам передышку. Вали всё на меня.
Юра замер, скривившись, как от больного зуба, и промолчал. Эрик, Герхард, Боря и Полинин папа спали в разных углах дома Альбрандта-старшего. Пока что мирно, но, Фел был прав, всё могло измениться в любой миг. Собаки укатили на тренировку, пообещав помощь от Полкана Германовича и опергруппы «Лай». Ищейки Невгорода были активированы на ликвидацию чумных крыс, если вдруг они хлынут с поездов или как-то по другому – собачьими силами проверялись вокзалы и аэропорты. Кошки-крысоловы подтвердили Асте своё участие в обороне Невгорода, если таковой случится быть. Крысиное усиление продолжало работать по городу, особенно в системе. Но Полине всё равно было боязно, словно бы перед прибытием копящего силы на горизонте цунами. Даже она, мало разбиравшаяся в делах стаи, понимала: альянс могущественен и опасен, а сила трубадуров проверена на практике только однажды. Скольких крыс смогут извести они с отцом? А сколько пойдёт в наступление? Альбрандты утверждали, что стая до единого крысёнка запаслась берушами, но как в таком случае, они намерены драться? «Вглухую»?
Город продолжал жить своей жизнью, встречая новый день, а Полине уже виделся мор на улицах и груды бледных тел, схваченных чумой – людских и крысиных.
Всех похоронят в общих ямах, если будет кому хоронить…
Она думала об этом, пока лежала дома на кровати и силилась сомкнуть глаза. Сильная рука притянула к себе.
– Я люблю тебя, – дохнул в затылок Юра. – Спасибо за всё.
– За что? – Полина повернулась к мужу и коснулась его губ своими.
– За то, что ты есть, – устало начал перечислять он. – За то, какой я с тобой. За эти дни. Они стоят целой жизни.
– Не говори так. Мы выстоим. Мы вместе.
Он поймал её лучащийся поддержкой взгляд и ответил своим, наполненным невыразимой преданностью.
– Моя Половина. Сколько ты от меня натерпелась. Я и представить не мог, что ты чувствуешь, как мучаешься…
– Всё хорошо, – она дала ему расцеловать ладони, обласкала взамен небритое лицо. – Я чувствую любовь к тебе, мой родной. Что бы нам ни было уготовано, я хочу разделить эту участь с тобой.
От этих слов Юра взорвался нежностью, перевернулся и принялся бешено целовать её куда придётся.
– Любимая, любимая моя! Моя судьба, моя норка, моя корка сырная, meine reichlich Müllhalde! Liebes, ich verehre dich.¹ – Полина смеялась, получая отметину его губ за отметиной, хоть и краем рассудка понимала, что сейчас не время для ласк, что нужно быть собранным и разумным. Но её тянуло в котёл желания, и Юра становился неистовым дьяволом, толкавшим туда вилами ласки.
– Я так тебя люблю.
– А я тебя…
– Нет, нет, – шуршал он по коже, – неправда. Я сильнее.
Залез носом в её пижаму, раздвинув прорезь между пуговиц на груди, обмёл серединку, нашёл другую дырку под ребрами и отметился там. Полина закусила губу. Юра, обычно властный и порывистый вёл себя в этот раз деликатно и неспешно. Присобрав пижаму складкой у тазовой косточки Полины, он провёл языком вокруг неё, так, что дух захватило. Будто пробежало быстрое пламя по невидимой нити детонации, ведущей от этого места до паха.
Вздох вышел слишком шумным и скомканным. Юра поднял озорливый глаз на жену.
– Тебе нравится?
– Ох, да…
– А так?
Его пальцы пробрались под пижамную рубашку, проскользили по Полининой пояснице и поднялись к лопаткам – еле касаясь, но так, словно вынимая из её спины крылья – и раскат удовольствия рассыпался по её коже миллиардом жемчужин. Она едва смекнула, что Юра добросовестно записывал за Феликсом. А потом муж пролиновал её позвоночник коготками, и оставалось только изогнуться в неподдельном, самом настоящем экстазе.
– Ох, боже…
– Gefällt es dir.² – Он целовал её спереди и оглаживал по спине мягкими, выверенными движениями, точно бы Полина была диковинным инструментом, а Юра на ней играл. Только вместо музыки она издавала восторженные, едва не звериные попискивания, впрочем, кажется, он этого и добивался. Полина растеклась в экстазе и упустила из внимания то, как он оголил её низ. Цепочка касаний повела от ложбинки пупка дальше, к плещущему магмой колодцу. Юру хотелось до умопомрачения. Кожа пылала. Полина испытывала почти мучение, когда Юра высвободил длинные усы и принялся щекотать ими её бедра, доводя до почти неистовства.
– Войди в меня, – хрипло попросила Полина, извиваясь по-змеиному. – Войди, пожалуйста.
Он с шорохом избавился от футболки и штанов, демонстрируя полностью отвердевший член, и ловко протолкнулся внутрь неё. Полине послышался всплеск – то ли это кровь ударила по вискам, то ли она слишком завелась внизу.
– Ого ты горячая, жена!
– Юр, пожалуйста… – Она сама нетерпеливо заёрзала на нём.
– Ja. Ja.
Муж подхватил её просящие движения и раз за разом входил мощно, уверенно, с хорошим размахом, точно боксировал или бил смычком по скрипке. Но вдавливая пальцы в мускулистую спину Юры Полина шептала ему в экстазе:
– Ещё… Ещё…
В конце концов даже это простое слово забылось, и Полина издавала только всхипы потому, что внутри у неё начался салют. Фейерверки взрывались один за другим, принося искрящееся удовольствие, залпы шли подряд, бесчётно, беспощадно. Казалось, ещё немного и рассудок покинет её. Она кричала, задыхаясь, в потолок, а Юра продолжал её нежно мучить. Потом он сам извергся, упав на жену в сладкой дрожи, и она целовала его затылок, пока он отдавал семя.
В спальне воцарилась тишина, нарушаемая лишь дыханием двоих. Юра сплёл их с женой кисти.
– Ты так сияешь сейчас. Я был хорош?
– Ты всегда хорош, Юрец.
Он польщённо прищурился. Его глаз блестел довольной бусинкой.
– Оказалось, мы недостаточно друг друга знаем, Полетта. Я даже не думал, насколько.
– Почему, я знаю, что ты любишь серый, красный и зелёный, – возразила Полина.
– А ты? Зелёный и… Красный?
– Да, – она обрадовалась тому, что он угадал. – А ещё ты обожаешь сыр.
– Я крыса, и сыр для нас почти обожествлён! – поделился Юра. – Но признай, и ты сметаешь сырную тарелку максимум за полчаса!
– А также ты не можешь жить без пива с сосисками хотя бы пару раз в месяц.
– Ваша правда, фрау, – он навис над ней, ласково отводя яркие волосы с её взмокшего лба. – А ты любишь… Яблоки. Но ведь я тоже люблю яблоки! Особенно в пирогах.
– А я – пиво и сосиски!
– Ну ладно, это выяснили. А из погоды что?
– Ветер и море. Когда мы катаемся по заливу на яхте.
Юрец щёлкнул пальцами.
– Я так и думал. Я тоже. И бокс.
– А я люблю смотреть, как ты дерёшься!
– А я – как ты приседаешь на Дининых тренировках!
– А какие мультики тебе нравятся?
Они уставились друг на друга, моргая и выжидая, и потом вместе выпалили:
– «Рататуй»!
Их смех скрепил осознание того, что у них куда больше общего, чем сперва казалось.
Краткая идиллия четы Альбрандтов прервалась задребезжавшим по столу Юриным мобильником. Звонила Дина. Муж мгновенно стал собранным, будто почуял близкую беду. Мигнул жене, вытерся одеялом и ответил на громкой связи:
– Да, привет!
– Здесь всё плохо, Альбрандт. – доложила Дина. – Мы с щенкой тренили по трассе и видели военную колонну с фурами и цистернами, они ехали по кольцу над нами. Готовь своих.
– С чего ты взяла, что это альянс?
– Извини, но как кровная ищейка, я запах крыс ни с чем не перепутаю! И Мила подтвердит!
– Спасибо! До связи. – Юра отрубил Дину и просквозил жену встревоженным взглядом. – Они решились на вторжение. – И принялся названивать отцу.
¹ —…«моя свалка изобильная! Любимая, я тебя обожаю».(нем.)
² – «Тебе нравится». (нем.)
42. Так надо
Полина на одном дыхании вделась в форму и схватила сумку с шалмеем. Нахлобучила на голову каску.
– Возьми ещё и гобой! – спешно скомандовал Юрец, пока объяснялся с отцом и натягивал ботинки.
– Зачем?
– Запасной вариант! Мало ли что!
Она не стала спорить. Две дудки в обе руки. В машину. По газам. Остановка у дворца Венедикта Карловича. Встревоженный, посеревший как штормовое море, старший Альбрандт. Борька, прыгающий по дому в одних камуфляжных штанах. С внешним хладнокровием причесывающий рыжие волосы папа. Полина заметила, что на нём нет очков.
– Папочка! Ты же ничего не видишь!
– Я не увижу и крыс, милая. – Ответ кроткий и одновременно решительный. Как всё в отце. Полина обняла его. Прижалась, как в детстве при звуках грома.
– Мне тоже страшно. Но мы сильные, мы крысоловы!
– Да, Поля. – Без своих стёкол папа смотрелся непривычно суровым и могучим, ни дать, ни взять, варвар-завоеватель, или средневековый трубадур. – Кто, если не мы?
– Я люблю тебя, папуль.
Щекотание рыжей бороды по рыжей макушке.
– И я тебя, сильнее всего, родная.
Пока она собирала гобой, видела, как папа отвёл Юру на балкон и что-то с ним обговорил. Муж отозвался кивком, сдвинув брови, и папа просветлел, будто от великого облегчения.
– Мы выезжаем на позиции, – объявил им собранный Венедикт. Борька подтянул шлем и неистово побил себя по броне. На нём лица не было от волнения.
– Гаммы созваны, Эрфольг оповещён. Стая готова встретить врага.
Тут ему позвонили, и он принялся жёстко рубить на баернском.
Юра подхватил Полину под руку.
– Поехали!
Она не замешкалась. Вздохнула, прогнала трясучку, спустилась с ним, прижимая к груди дудки, села в «банку колы».
– Мы в систему?
– Ага, – чуть кивнул муж, смотря в зеркала. Он гнал машину по трассе и вдруг повернул от центра в сторону Кронгофа. Разогнался. – Нам надо срочно заехать в одно место за припасами!
– Ох, хорошо! – поверила Полина. – А мы успеем обратно?
Юра снова молча кивнул, не отрываясь от вождения. Полина скомкала края рубашки. Дрожь подкатила удушливой волной. Затошнило, но она смирила боязнь.
Отступать некуда. Она крысолов. Она вернулась, чтобы спасти город наравне с отцом. Она отыграет этот концерт на ура и на «бис», если придётся!
– Всё будет хорошо, – прошептала сама себе.
– Unbedingt, meine Liebe¹, – шелестнул в ответ Юрец. Она положила ему руку на запястье. Он натянуто усмехнулся.
К недоумению Полины, «Бэха» подрулила к форту, на внешних укреплениях которого они с Фелом ловили рыбу. Юрец поманил жену за собой несколькими быстрыми движениями головы. Полина выскочила из машины и зашуршала ботинками по гальке.
– Здесь наше тайное хранилище. На экстренный случай, – пояснял он, пока почти бегом вёл её.
– Для припасов?
– Ага.
Внутри форта было гулко, темно и сыро, отовсюду торчала проржавелая, столетней давности проводка, а штукатурка бетонных стен пестрела надписями поколений. Полина засмотрелась бы на старину, не будь на взводе и так страшно занята. Юра светил фонарём и манил.
– Поторопись, Полька-Пулька! Да что ты отстаёшь, давай шалмей сюда!
Коридор, поворот, ещё поворот. Никогда бы не подумать, что заросший дёрном форт – настолько монументальное сооружение! Но тайный, тварный Невгород не переставал впечатлять.
– А тут толстые стены?
– Очень! Рассчитаны на удары артиллерии! Ну вот, – Юра нащупал совершенно новую металлическую дверь, сродни тем, что открывали входы в казармы стаи. Вытащил одну из ветхих коробок проводки и извлёк оттуда блеснувший в свете фонаря ключ. Провернул замок, отпер хранилище и вдруг, резким броском схватив Полину за рукав, зашвырнул внутрь. Громыхнул дверью прежде, чем она с криком осознания впечатала кулак и гобой по ту сторону ловушки.
– Юрец, нет!!! Юра, не смей!!! Юра, я буду играть, я буду драться! Не поступай так со мной!
– Прости меня, любимая моя маленькая девочка, – донёсся торопливый шепот из замочной скважины, после того, как там провернулся ключ, блокируя выход. – Прости и прощай. Если я не выживу, тебя найдут мои друзья, а если не найдут, это всё равно менее мучительная смерть, чем сдирание кожи. Так надо. Твой отец справится с дудкой.
– Юра, сука, открой!!!
– Я тебя люблю и любить буду. Моя последняя мысль будет о тебе. Отсидись здесь.
– Юра!!!
Она сползла вниз двери, чертя носом линию по металлу. Обида ошарашила, вывернула наизнанку. Так вот о чём с ним говорил папа. Подговорил запереть её тут!
– Юра, нет…
Его дробные шаги смерили эхом коридор. Рыдания задушили, ослепили, несправедливость и неминуемость потери навалились плотным занавесом. Концерт завершился, не начавшись. Полина тщетно колотила в дверь, и гудение металла под её кулаками будто отсчитывало минуты до беды.
¹ – «Обязательно, любовь моя» (нем.)
