Текст книги "Тварный град (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
– Ага. – Полина устало прислонилась к двери. Она так и не отпускала шалмей.
– Любимая, – обратился тогда муж, выруливая на Васильковый остров. – Ты способна сегодня сыграть для альфы и стаи Невгорода?
– М-можешь на меня положиться, – уверила Полина, и суровое выражение лица гаммы-один на миг сменилось благодарной, нежной лаской.
– Ты моя самая смелая девочка. Вот какая жена у Альбрандта! Трубадур моего сердца!
Полина сделала над собой усилие, чтобы улыбнуться в ответ.
– Посмотрим ещё, что скажут грифоны, Юрец.
Оказаться у башни уже было не так страшно, как то, что недавно минуло и предстояло им вскоре. Грифоны хлопали крыльями на самой верхушке кирпичной трубы, испещренной цифрами. Их фонари горели ярко – все четыре. Они успели восстановиться после вчерашней потасовки. Резкий упредительный клёкот, срыв мощного тела вниз, и один из легендарных львов предстал перед гостями, раздувая шар надо лбом. Полина, борясь с боязнью, выставила вперёд шалмей.
– Я трубадур! Я хочу спасти город!
Дружный львиный рёв, так непохожий на прежний угрожающий призыв, пронёсся над дворами. Грифон взлетел к товарищам, они разместились на крыше башни, раскинув крылья крестообразно по четырём её сторонам, и в тот миг, когда Юрины «Тиссот» пропищали двенадцать, башня начала движение по кругу. Её кирпичи поворачивались и выстраивались в гармоничной последовательности. Полина не стала ждать и переписывать. Плотнее подоткнув трость в шалмей, она поднесла было инструмент к губам, набрала полные лёгкие воздуха, чтобы сыграть мелодию, и вдруг поперхнулась изумлением. Догадка поразила её не хуже молнии из хвоста грифона.
Да и могло ли быть иначе?
Ноты на башне собрались в до смеха знакомый средневековый марш.
¹ – «Хватит!» (нем.)
² – «Ты видела?» (нем.)
38. Альфа
– Юрка, погоди!
Полина удержала мужа за руку на выходе из каморки Альбрандтов. Тот влетел, не удосужившись умыться, переполошённо зыркнул на часы и поспешил обработать глазницу, чтобы вставить протез. Осушил полбутылки воды из упаковки, протянул жене остатки и вытерся рукавом. Хотел в том виде, как был, мчать на общий сбор.
– Полямба, опоздаем! Орднунг!
– У нас ещё целых пятнадцать минут в запасе. – Полина отложила шалмей на стол, и Юра, видя это, тут же провернул замок двери – опасался, что дудка исчезнет, что ли? – У тебя есть другая форма, переоденься, и… – она вновь осмотрела неприятные раны на его предплечье, – дай аптечку. Я быстренько.
– О, оставь! – ожидаемо взбрыкнул Юрец. – Кровотечение давно унялось!
– А инфекция никуда не делась. Прости, но насчёт грязи в твоей священной системе Феликс прав.
– Ну хорошо, но поторопись!
Юра догадался, что спорить с ней бесполезно, и начал стаскивать липкую драную униформу. Полине достался объёмистый ящик с медикаментами из-под кровати Венедикта Карловича, и она поспешила отобрать нужное для перевязок. По правде говоря, ей до того не случалось заботиться о раненых, разве что, маме бинтовать порезанный на даче пальчик, да папе мазать разболевшуюся поясницу. Но уж раз стала женой защитника города, приходилось импровизировать…
Юра подставил рёбра под жгучий спрей и чуть дёрнулся, когда Полина закрасила ему царапины. Сложив из марли некое подобие длинной салфетки, выдавила на неё мазь и бережно закрыла обе раны. Закрепила пластырем. Погладила бок мужа.
– Альбрандтечка любимый. Так же лучше, правда? Теперь лапку.
Юра, донельзя смущённый, подставил её заботе руку. Здесь раны были поглубже, и Полина облила их антисептиком из флакона. Обернула плотной марлей. Юра следил за её хлопотами и счастливо улыбался. Потом прервал молчание, с сожалением глянув на время.
– Семь минут, жена.
Она, ласково сжимая его кисть в одной ладони, другой оставляла на запястье слой за слоем бинта.
– Не туго?
– В самый раз! Может, достаточно?
– Ещё чуть-чуть потерпи. – Полина отстригла бинт ножницами и сделала узелок. – Все раны справа, да?
– У меня большое слепое пятно по правому борту, и я не могу похвастаться равным проворством на обе стороны, – повинился Юрец. – Но… Я и так неплохо дрался?
– Ты дрался бесподобно. – Полина приголубила его. Он засопел довольным смехом, невзирая на серьёзность ситуации.
– Никогда не мог и мечтать, чтобы мне вот так в системе лечила раны моя утончённая, самая красивая на свете жена. – Тут настала очередь и Полине смутиться. – В каске, в камуфляже, спустя час после выхода из крысы. Это невероятно, то, что ты делаешь со мной, Половин. И это для меня цены не имеет. Сколько бы мне жить не осталось.
– А когда мы надерём жопу альянсу, представь, что ты скажешь! – Полина обняла его за шею и поцеловала.
– Ты бесстрашная, – выдул ей в ушко он.
– И кровожадная! Я же режу грызунов на корм змеям, забыл? – игриво напомнила Полина. – А кто-то, – она натянула мужу на плечи свежую камуфляжную рубашку и принялась застёгивать пуговки, – ругает меня за крыс в магазине и сам их приканчивает в системе!
– Пф-ф-ф, нашла чем попрекнуть! – Юрец надулся. – Тебе не понять, насколько смерть в желудке хищника позорна для крысы! Хуже ничего не придумать, полный провал! И ошкуривание не так бьёт по самолюбию, как быть съеденным, тем более, змеёй! Поняла?
– Ах, вот оно как у вас. – Полина пригладила его виски и подобрала шалмей. – Пошли, познакомимся с твоим Эрглюком.
– Полундра, – тормознул её муж. – Насчёт его имени. Я тебя предупредил. Лучше вообще рта не открывай, говорить будем мы.
Она повертела у его носа дудкой.
– А кто будет играть?
Паук, как эту часть системы обозначили Лапки, оказался огромным высокосводчатым коллектором, освещённым мощными прожекторами, и гулким, под стать заправскому концертному залу. Полина сразу оценила акустику и распрямила плечи.
Вот бы ей только разрешили сыграть!
Они с Юрой явились под самое начало сбора. Коллектор заполонили крысы и люди, похожие на крыс. При виде гаммы-один с рыжей девушкой под руку многие бросали враждебные взгляды и расступались, пропуская к центру. Где-то в толпе мелькало белое от пластыря ухо Геры, и рядом же с молчаливым напряжением за Полиной с мужем следил Эрик. Юрино плечо стиснула мальчишеская рука. Полина обернулась следом и узнала Борьку. Тот совал брату коробочку.
– Беруши, Юрец! Мы заехали купили десяток! – Он нервно сжал губы, косясь на Полину. – Пацанам тоже раздали. На всякий пожарный.
– Спасибо, – тот спрятал коробочку в кармане и проворчал в усы: – идеальный я муж: и слепой, и глухой, мечта.
Тем временем при приближении к центру Паука Полина заметила других крыс – одетых не в бурые камуфляжки с нашивками рыбьих скелетов, а в приличные костюмы. На них и грязи было – ни пятнышка. Всего она насчитала пятерых таких, напыщенных, глядящих на других, как на сброд, и окружали они улыбающегося мужика в светлой рубашке с брюками.
И это-то в системе!
Сразу стало понятно, кто у них альфа и его подпева… беты.
Мужик в белом стоял посреди коллектора и ждал. Его волнистые русые волосы спадали на плечи, глаза – внимательно прищуренные на крысиную братию, холодные, с циничным тяжёлым взглядом, были едва ли светлее оттенком Юриных.
«Все крысы похожи между собой», – подумалось Полине. Окружавшие смотрели альфе в рот с неприкрытым раболепием, а тот раздавал бетам короткие поручения, которые разносились дальше по стае. Что и говорить, неприятный тип. Вседозволенность налицо, или, точнее, на морду!
– Это Эрглю… Эрфольг? – поправилась Полина.
– Да. Альфа, – цыкнул Юрец. – Впечатляет?
– Он мне не нравится.
Муж уставился на её честность, как на гнилую крупу.
– Ты совсем ку-ку, жена? Это не он тебе, а ты должна ему нравиться! Иначе, кх-х-х! – и недвусмысленно провёл себе пальцем по горлу. Мужик в белом тут выцепил их вниманием из толпы и знаком поманил приблизиться. Сердце у Полины пропустило несколько тактов. Юра оправил униформу, взбодрился. Двинулся к альфе, не выпуская руки жены.
Эрфольг окатил необычную пару максимально презрительным взглядом и хлёстко заметил:
– Альбрандт, вот и ты. Тебе напомнить, что самок водить в систему можно только с предварительного согласования?
Юра крепче сжал Полинину ладонь.
– Это не просто самка, Рауль Евгеньевич. Это наш возможный ответ альянсу.
Эрфольг на такое дерзкое заявление скривил тонкий рот, словно съел нечто невообразимо кислое, и удостоил Юру ответом:
– Поясни. А, нет. Начнём с сегодняшнего вечера. Ты свидетель инцидента в музее? Что случилось?
– Стычка с силами Балясны, – прямодушно ответил муж. – Попытка похищения шалмея крысолова с их стороны, защита артефакта с нашей.
– Каким образом вы оказались там? – сборище крыс притихло от вопроса альфы, и все уткнулись вниманием в гамму-один. Сотни блестящих чёрных глаз обратились на Полину.
– Мы с гаммой-два, первопомётным гаммой-три и котами Бастовыми тоже задались целью её похитить. – Юра звучал твёрдо и уверенно, хотя среди крыс донеслись возмущённые перешёптывания. Как поняла Полина, участие котов в крысиной возне не одобрил никто.
– Для чего, Альбрандт? До меня доходят сведения о странных авантюрах с твоим участием в последние дни. Про грифонов я тоже знаю. Ты что-то держишь на уме и не посвящаешь в планы альфу, говори.
Юра глянул на Полину. Прочистил лёгкие долгим вздохом и ответил:
– У нас есть решение по конфликту с королём. Мы можем дать отпор силам альянса.
– И каким же образом?
– Вот, – Юра указал на жену, – эта дудка. А вот её первый владелец. Трубадур вернулся, раттенменши.
Моментально сотни носов и глаз устремились на Полину. Она вновь ощутила себя так, словно во сне пришла на работу голой. Робея, но не сдаваясь, вытащила из камуфляжки и показала собранию шалмей. Венедикт Карлович во втором ряду опустил голову и посжимал жилистые руки. Настал момент истины.
– И-и-и, что вы намерены делать с ней и с дудкой? – Эрфольг говорил быстро, и в его властном тоне Полина уловила не более, чем высокомерное раздражение.
– Играть, – как очевидность заявила она, на секунду пересеклась взглядом с мужем и – благо трость уже была вставлена в инструмент – поднесла оружие к губам. Стремительная мысль пронеслась в голове – что она не успела опробовать дудку, примериться, настроиться, обкатать – но было поздно. Первые ноты марша разлились над коллектором. Шалмей звучал слабее гобоя, но акустика делала своё дело. Пальцы Полины сновали по отверстиям, как по клапанам, словно на неё снизошло озарение, и старинная дудка вдруг стала частью её собственного тела. Словно она всегда, всю свою жизнь выманивала музыкой крыс из средневековых городков. Марш лился чисто и напористо, не весело, не как в детстве играл папа, а грозно – так, как должен играться. Полина смотрела в тёмные глаза альфы и видела, что тот поглощен музыкой. Он больше не выглядел надменным и циничным – музыка поглотила его сознание. Торжество забурлило в жилах Полины. Марш работал. Она сделала шаг назад – к выходу из коллектора – и Эрфольг потянулся к ней, точно несмышлёный крысёнок к матери. Крысиная масса колыхнулась за предводителем. Все они якобы спали наяву и видели райские сны, настолько блаженными и безмятежными стали их лица. Даже на концертах во время выступлений Макса в зрительских глазах она не видела столько обожания!
Обалдеть, слава! Полина Дурова – пастырь крысиных стай.
Юра тоже направился за дудкой. Он не успел вдеть беруши. Видя мужа под действием волшебства, Полина чуть не прыснула смехом, но сумела подавить порыв. Ей надо было что-то делать с этой подвластной ей ордой. Но вот куда их отвести, чтобы доказать свою силу? Окрылённая успехом, она повернулась к крысам спиной и повела стаю в самую широкую магистраль. За ухом лавиной донесся стук подошв и коготков о кладку – полный состав слушателей двинулся на ней. Полина ускорила шаг и темп игры. Спереди из трубы к ней тоже спешили любопытные крысы, улавливали музыку, застывали очарованными столбиками и примыкали к шествию. Тут у неё перед носом помахали рукой, и Полина обратила внимание на Борьку, шествовавшего рядом. В хитрых глазках второпомётного светился разум, а в ушах желтели столбики беруш. Он когтем поманил Полину в нужное ответвление коллектора. Та благодарно мигнула, не прерывая игры. От марша стало жарко внутри, как от хорошей тренировки. Она заметила и Венедикта Карловича, идущего рядом с Юрой. Тот мечтательно озирался, наслаждаясь зрелищем шествия собратьев, зачарованных невесткиной игрой. Потом достал из кармана первенца коробочку с берушами и вдел тому в слуховые ходы. Юра вздрогнул, проморгался, как если бы внезапно вынырнул из сна и, встретившись глазом с отцом, прыснул приглушённым смехом в ладонь. Венедикт Карлович приложил палец к губам с донельзя довольной улыбкой.
Да, у стаи Невгорода и впрямь появился шанс на спасение.
Полина по указаниям Борьки вела очарованных крыс то в один поворот трубы, то в другой, и в конце концов вывела к морю недалеко от того места, где они играли во фризби с Миланой. Занимался рассвет. Щиколотки Полины шлёпали в холодной, тронутой охрой солнца воде. Юра, видя это, приблизился к жене, молча подставил шею и принял её на плечи. Продолжил шествие в залив. Эрфольг, его разодетые беты и вся крысиная рать покорно следовали за Альбрандтами. Когда вода дошла Юре до пояса, тот остановился и посжимал державшей рукой бедро жены, прося прекратить игру. Полина довершила проигрыш и убрала шалмей от губ.
Плеск волн и крики чаек стали той тишиной, что вернула публику в разум.
Эрфольг испуганно заозирался, понял, что стоит по грудь в воде, обратил морду на обескураженных бет. Те тоже не могли понять, как оказались здесь. Полина смеялась на плечах у мужа, сжимая шалмей, пока утренний бриз пушил её огненные волосы.
– Das ist Scheissdreck!!! – капризно взвизгнул альфа и поспешил на берег. Крысы опомнились и ломанулись за вожаком, Юра вытащил затычки из ушей и шепнул жене:
– Нас или кастрируют, или наградят, одно из двух.
– Сын, я лицезрел исторический момент, – с торжеством сказал Венедикт Карлович. – Если пророчества сбываются, значит всё идёт, как надо.
– Albrandt!!! Komm zu mir, schnell!¹
Юрец аж подпрыгнул и с Полиной на плечах, брызгаясь, потрусил пред очи альфы. Спустил жену на песок. Эрфольг, красный от злости, содрал набрякшую буроватой водой рубашку и со всей дури отхлестал первопомётного гамму-один по щекам. Альфа выглядел здоровенным, как машина, и неудержимым, как морской шквал. Полина сжалась, не смея встрять.
– Du, einäugiger Mistkerl! Hast du gedacht, dass du alles kannst?²
– Рауль Евгеньевич, вы видите, это наше спасение!
Юра смиренно утёрся и поправил съехавший протез. Эрфольг подлетел к Полине и испепеляющим, полным ненависти взором вытаращился на неё. Пришлось замереть и выдержать переглядки. Мышечный зверь, полный опасности, в открытую, не стесняясь бледного, как рыбья косточка, мужа, угрожал ей. Полина стояла и молила коленки не трястись. Чувство, что альфа одним махом может вскрыть ей горло, долбилось кровью по нервам. Но Эрфольг сменил гнев на милость и вернул хищному лицу выражение скучающей снисходительности.
– И ты сможешь так играть перед частями альянса, самка Альбрандта?
– См-могу, – выдавила Полина.
Он повернулся к ней шерстистой спиной, будто больше не интересовался. Прищурился на Альбрандта, подойдя вплотную, и оскалил рот. Юрец вытянул подбородок вверх, подставляя альфе шею – Полина поняла, что это знак глубокого подчинения, и её ненависть к Эрфольгу возросла десятикратно. Она ничуть не жалела, что выставила альфу в дурацком свете перед подданными!
Так ему и надо. Губы приготовились принять трость шалмея, приблизь Эрфольг поганую пасть к Юриному кадыку на жалкий миллиметр!
Юра терпеливо сглотнул. Альфа убрал резцы.
– Действуйте, – последовало разрешение. – И… Вон с глаз. План обороны предложишь Штольцу. – Русая голова мотнула на снулого мужика в обвислом костюме. Юра склонился:
– Аkzeptiert.
Альфа невгородской стаи щёлкнул когтями, и его подручные устремились за ним в трубу. Остальная шушара потянулась следом. Отец Альбрандт с младшим сыном мигнули Юрцу, давая знать, что отправляются за новостями. Скоро на пляже остались только Лапки и трубадур. Не говоря ни слова, Гера подошёл к Юрцу и крепко обнял их с женой.
– Я думал, тебе конец, брат.
– Я тоже.
Эрик невдалеке удручённо вздохнул и покопал песок ботинком. Полина чмокнула Шарнхорста в небритую щёку и коснулась Юриной мокрой рубашки.
– А я бы не дала его укокошить. Уже готовилась задудеть опять. И пусть бы ваш придурошный хоть шаг влево сделал!
– Эй, эй, не говори так об альфе, – опять упредил Юра, пока Гера боязливо огляделся – не подслушивают ли их?
– Молодец твоя девчонка, Юри, давно пора, – тем временем отчётливо произнёс Эрик. Гаммы зашикали на товарища, и Полине пришлось разорвать неприятный момент, потрепав мужа по раненой руке.
– Ну вот, повязка намокла, перебинтовывать надо.
– И так сойдёт! – поумывался муж.
– Нет, дудки, не сойдёт! – упёрлась Полина.
– Ой, – влез в их нежности Гера. – А мне можно лечение? У меня ухо совсем некому зашить! И хвосту тоже досталось! Поль, не откажешь в любезности помочь лучшему другу твоего благоверного?
Полина засмеялась от того, как ревниво фыркнул Юрец. Гера же бесцеремонно подставил криво заклееную пластырем ушную раковину с жирными полосами, уходящими из-под мочки за воротник униформы. Его рана ещё кровила. Эрик тоже не преминул примазаться.
– А у меня вот тут плечо болит! И шея порезана! Прекрасная фрау-дудочница, помогите, спасите крыску!
– Да чтоб вас всех кошки драли! – в шутку окрысился на друзей Юра. – Вы чего? Гера, тебе до медпункта Крюгера дорогу указать, забыл? А ты-то, Бретцель, куда лезешь? У тебя своя фрау есть!
– Ты слышал? – раззадорился Эрик. – Без предварительного согласования самкам в систему ни-ни!
¹ – «Альбрандт!!! Ко мне, быстро!» (нем.)
² – «Ты, говно одноглазое! Решил, что тебе всё можно?» (нем.)
39. Озеро
– Что сказать вам, дети, – объявил, опершись на парапет у Дегтярной набережной, ссутуленный от переживаний Венедикт Карлович. – Альфа был впечатлён вашим выступлением и дерзким планом. Да, это чуть не обернулось бедой, но не обернулось. Он уже отдал распоряжение укреплять форпосты и охрану на каждом блоке системы. А значит – готовиться к наступлению сил альянса. Беты сообщили мне, что пока ответа на ультиматум не последовало, а значит, Эрфольг намерен тянуть время. Он хочет, чтобы мы успели подготовиться. Это… Успех, раттенменши! – Альбрандт-отец повёл плечами, расправляя грудь.
– Erfolg ist kein glück¹, – из-под руки устало фыркнул Эрик.
Юрец пристально сощурился на него.
– Твой настрой в последнее время мне нравится всё меньше, брат.
– Неважно. – Бретцель пощипал переносицу. – Мы все в одной западне.
– Главное, что все в одной! – отвесил ему хлопок промеж лопаток Герхард. – Вместе не пропадём, Лапки!
– А вот и наша недостающая часть, – буркнул Юрец, увидев на телефоне знакомый номер. – Феличе? Что у вас? Справились с заданием? – Он выслушал кота и поставил разговор на громкую связь.
– Лапки, это была роскошная ночь! Спасибо за потеху. А какие новости с собрания?
– Вот он, глас убийцы, слышали? – потыкал в аппарат Юрец. – Новости позитивные, Феличе.
– Мр, я бы хотел… Знаете, – кот замялся, смекнув, что его слышит не один Альбрандт, – собраться вместе. Вечером, Лапки, приезжайте на наше озеро? Помните, то, лесное? Там и обсудим. Обещаю накормить шашлыком и рыбными стейками на костре. Вспомним старые времена, пока нас не прикончил альянс, а такое, мр, вполне допустимо.
– Недопустимо! – гаркнул Гера. – Мы подточим королю усы! Но вот про стейки это любопытно!
– А нам с папой можно присоединиться? – бесцеремонно влез Борец. Венедикт Карлович аж запнулся замечанием младшему.
– Нужно, и овчарок берите, а то они вам не простят! – отвечал Фел. – И, Юри, не для ревности, а для дружбы – без рыжего огонька пропуск для тебя закрыт! Не обессудь!
Юра переглянулся с Полиной.
– Я без неё и так никуда.
– Вот и замурчательно. Договорились!
С тем Фел отключился.
Полдня Полина честно проспала, утомлённая чередой злоключений. К вечеру ближе пришла в себя и обнаружила, что Юрец умотал в зал с приятелями.
– Ты не обалдел боксировать? – отругала мужа по телефону. – Дал бы ранам поджить!
– Полька, нужно быть готовым на все сто, – в голосе мужа чувствовалось нетерпеливое возбуждение. – Не время прохлаждаться. Я нужен альфе и городу.
Он был прирожденным бойцом. И Полина смирилась с его воинственностью.
Вечером они отправились за дамбу в потайное место Лапок, как описал Юрец – лучший уголок области. Полина недолго гадала, что же это за убежище. Юра привез её и гостей к маленькому радоновому озеру в гуще соснового бора. Здесь и вправду было тихо и уединённо. Дорожка фонариков вела к помосту над водой, на берегу разместилась сложенная из камней жаровня. Луна заинтригованно высматривала купальщиков из-за облаков, а белокрыльник своими гномьими колпачками покрывал сходы в воду.
Феликс с сестрой уже ждали у грубо сколоченного деревянного стола. Коты насаживали мясо на шпажки, перемежая его с луком и помидорами.
– Юри, ты, помнится, мурстерски разводил костёр, – напомнил Юрцу Феликс. – Не откажи в услуге.
– О, без проблем. – Альбрандт занялся углями.
– А я, помнится, мастерски тушил, – хитро признался Герхард.
– У тебя будет возможность, выпей побольше пива! – подколол его лучший друг.
Полина переоделась в кабинке и, дождавшись Милану с Диной, третьей из бомбочек атаковала озеро. Вода оказалась прохладной, но приятной, и чёрной, как дёготь, аж рук не видно. Плавая кругами у берега и наслаждаясь обществом нескромной луны, тоже купающейся в ночном небе, она видела рослую фигуру мужа, справившегося с огнём в жаровне. Потом он спросил что-то у Феликса. Кот ответил разрешающим хлопком по плечу, и Юра, на ходу сбрасывая одежду, стрелой рассёк озёрную гладь. Показал макушку на середине, огляделся, тряхнул волосами и погрёб к жене. Подхватил её, смеясь, и усадил себе на колени.
– Юр, про повязки тебе напоминать бесполезно? – сдалась Полина, видя, как он небрежно относится к собственным ранам.
– Ничего со мной не случится, – дохнул муж и наградил её губы жарким поцелуем в свежей воде. – А пропускать такой момент я не вправе.
Снова в его мерцающем обожанием зрачке мелькнула отчаянная безнадёжность, и Полина обвила Юрину шею, чтобы внушительно шепнуть:
– Всё будет хорошо.
Юра потупился. Озёрная вода закапала с его ресниц. А после вскинулся, заулыбался и отбуксировал жену к берегу. Вынес на плече по скользкому илу и высадил у костра со щиколотками, грязнее, чем у чёрта.
– Ну ты, засранец! – со смехом прокомментировал его выверт Феликс. В это время они с сестрой заправляли в решётки рыбные стейки.
– Извините, Ваше Котейшество, виноват, исправлюсь! – Юрец козырнул, маршем дотопал до озера и, получив благословляющий пинок под зад от Геры, с плеском улетел отмываться.
Венедикт Карлович сидел рядом с Полиной на бревне и посмеивался над дурачествами первопомётного. Он снял рубашку, многочисленные шрамы на его плечах и торсе без слов рассказывали историю становления доблестного гаммы-один. Полине не надо было гадать откуда взялись эти косые отметины – от зубов врагов и соплеменников.
Крысиная возня жестока…
– Я горжусь им, – негромко поведал Венедикт невестке. – Я не представляю каково ему было пережить то, с чем он справился. – Тревога отца вырвалась из его груди вздохом. Полина взяла матёрого гамму за куцую руку.
– Вы были рядом.
– Это так. Но… Даже я не до конца верил, что он восстановится. Поначалу было сложно, ещё и без Риммы. У Бориса тоже пошли неврозы. Но я решил их не жалеть. Запасся терпением, как отец. Не носил его там, где он сам мог доковылять. Не кормил, позволяя самому пачкаться в еде. Если мы собирались куда-то вместе, в театр или на реабилитацию, давал ему запас на пару часов дольше, чтобы он сам себя одел и привёл в порядок. Запретил Борису злиться на него и помогать. Разделил работу по дому. – Венедикт созерцательно улыбался, глядя на то, как его могучий сын прыгает по берегу и пытается вызвать Герхарда на боксёрский поединок. – Давал Юре задания пока я на службе, а Борис в школе. Сперва несложные, навроде выноса мусора и протирки зеркал, а потом всё более трудные. В конце концов научил его готовить.
– Так вот почему он любит делать завтраки, – поняла Полина.
– Потому, что он может их делать, – Венедикт приласкал невестку по волосам. – Он справился. И стал для меня настоящей опорой в задачах. Я могу доверить Юре что угодно и знаю, он и организатор, и исполнитель хоть куда. Стая любит универсалов. – Лицо гаммы-один омрачилось, очевидно, при мысли о предстоящем. – Я смотрю на моих помётных, и меня берёт гордость пополам с сожалением. – В это время Борька оседлал Юру и ездил на нём, хохоча, пока не бухнулся с мостков в озеро. – Так бы хотелось им уютных, тёплых норок. Но если с них будут снимать шкуры, я подставлюсь первым.
– Венечка! Крысуня! – прервала его тревоги Милана, плюхнувшись рядом и обняв с другого бока. – А Полкан Германович нам поможет! Папа уже доложил ему про наш план!
– А кто же доложил папе, вот что мне интересно? – Венедикт Карлович надавил собачке на кончик носа.
– Вот и вовсе не я! – отбрехалась Милана. Почесалась, обернулась на Дину – та щебетала о чём-то с Астой – и добавила: – Ну-у-у, не я одна!
Потом они ели мясо и смотрели на огонь. Полина отвлеклась на трёп с Милой и Борькой про сбежавшую змею в магазине, а когда вспомнила о Юрце, то заметила, что муж сидит бок о бок с Феликсом. Полина решила вполуха подслушать – что они обсуждают?
–…много воды утекло с тех пор. Но знаешь, Юри, я всё ещё считаю наш выпускной на корабле лучшим днём жизни.
– Когда все были живы и здоровы, – поумывался Юрец. – И Марк поднял тост за то, чтобы мы пятеро никогда не разлучались.
– В беде и веселье, – вспомнил Феликс. – До иссякания изобильной свалки. Юри, а ты помнишь наши первые байки?
– Первые? Ты хотел сказать, мою единственную «Ямаху», которую ты мне сосватал, чтоб тебе было с кем гонять?
Феликс тепло рассмеялся.
– До сих пор стоит целёхонька у Багира в гараже, – и прибавил куда печальнее: – «Хонда» Марка тоже.
Юра закрыл глазницы ладонями и тяжело вздохнул.
– Марк. Я бы хотел, чтобы он был здесь сейчас и видел наше примирение.
– Я верю, он видит, Юри. – Феликс положил ему руку на спину. – Марк радуется за нас из чертогов Бастет.
– Из норы Ганса! – поправил его крыс, и они с котом улыбнулись друг другу.
– Я так рад, что вы с Эриком завели семьи. А его малышка просто прелесть.
– Да, он в ней души не чает. Уже годик Эмилии.
Феликс полез в телефон и, прокрутив, показал Юре фотографию – Полина не видела какую, но брови мужа притом по-детски изумлённо поползли на лоб.
– Мой Амадеус. Ему скоро три.
– Твой котёнок?
– Мр, да. Живёт с мамой в Арвинике. Чёрненький вышел.
– Ух ты, поздравляю, Феличе! – Муж с искренней радостью обнял кота за плечо. – Нечасто видитесь?
– Да я… – Фел сжался. – Не могу привезти его на Родину, пока здесь творятся бардак и бесправие. Не хочу, Юри, ты уж прости, чтобы он рос в несвободной и враждебной для кошек среде. Ему лучше с Мирандой и, Бастет всемурчащая, такая моя неудача, что сын чаще общается со своим угашенным в котощи дедом, чем со мной. Но это не в упрёк тебе.
– Ясно. – Юрец омрачился, вспоминая Гектора и бунт. Феликс переместил руку другу на плечо, перекрестив с его.
– Смотри ещё.
– Это же Марк! С твоим сыном? Он приезжал? Ах, да, – Юра вспомнил. – В позапрошлом году он в отпуск гонял в Сан-Анджелос. Неужели, к вам?
– Я успел познакомить их.
– Вот это здорово, – с печалью и радостью сказал Юра. – Он был тебе настоящим другом, не то, что мы…
Фел встряхнул его за холку, призывая забыть обиды.
– За вас с Полиной рад! Тебе повезло встретить такое солнце… И, ещё раз, Юри, прости, я не знал, что она твоя жена. Она очаровательная! – Полина навострилась до предела. – Но, если не ошибаюсь, ты был помолвлен с Флорой Штольц, и дело шло к выгодному союзу?
– Был, – только и ответил муж. Они оба разом глянули в сторону Полины, и та сделала вид, что увлечена ковырянием розовых углей. Друзья Лапки помолчали, и Юра приглушённо признался:
– Она моё счастье. Моё всё.
– Она волшебная! – подхватил Феликс. – В ней столько страсти, огня, нерастраченной любви! Её аура, если бы ты видел, Юри! Она после возвращения искрится золотом. Видно, что у вас наладилось, и это замечательно!
– Хоть где мир, – устало потёр голову Юра. – Я хочу, если мы выстоим против альянса, стать ей лучшим мужем. Если любить её, то без остатка.
– Она этого заслуживает! – Фел по всему судя, разошёлся. – Трубадур, живое пламя! Но вот что считаю своим долгом сказать тебе, в её жизни мало удовольствия. Это видно по её ауре.
– Удовольствия? – напрягся Юрец. – Поясни!
– Именно в физическом плане. По ней видно, что она хотела бы большего.
Полина округлила глаза на огонь и сломала прутик.
– Ты о чём, кот?
– О том, – несмотря на Юрин воинственный тон примирительно поведал Феликс, пока Полина обтекала с его откровенности в сторонке, – что вы мало знаете друг друга.
– Ну это я и без тебя догадываюсь. – Юра сидел, надувшись. – Мы почти сразу поженились и… но я хорошо её удовлетворяю, поверь! Уж не тебе меня учить!
Тем не менее, тон мужа стал неуверенным. Полина прыснула. Феликс крепче сжал Юрино плечо.
– Хочешь я тебе покажу, что бы ей понравилось?
Всего секунду Юрец медлил, впав в замешательство. Полина с прилившей к щекам от стыда кровью, ждала, что муж втащит коту по первое число, и уже готовилась их опять разнимать, но Юра сдержанно взялся за руку Феликса, лежавшую у него на плече, и водрузил ему обратно на колено. Достал телефон и просопел:
– Показывать не надо. Но я бы хотел записать. Подробно!
– Ох, эти баернские орднунги, – закатил к луне жёлтые глаза Бастов. – Ладно, слушай, неофит. Во имя вашего семейного благополучия. Её самая активная эрогенная зона это спина…
Тут Полина устыдилась до такой степени, что решила исчезнуть и подглядеть, как Аста с Диной вместе ловят рыбу. Но не успела насладиться моментом их состязания – позвонила мама.
– Полюшка, крошка, – родной голос был донельзя взвинченным, и у Полины от нехорошего предчувствия скакнуло сердце. – Папа не звонил тебе? Он забрал гобой и уехал на машине в Невгород, сказал, что «по делам». Я подумала, к вам! Я не знаю, что с ним, он отключил телефон!
– Мамочка, он давно уехал? – Жирный комар, примостившийся на запястье, слетел, насосавшись крови.
– Да! Поля, часов шесть назад… А буквально сейчас приходили какие-то люди в серых костюмах, вчетвером, и искали его!
