Текст книги "Ночной позор"
Автор книги: GO-блин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Уничтожать так вот сразу новую форму жизни волшебники решили не торопиться. Каждый боялся упустить свою выгоду, пока не ясно, какую, но вдруг другой отдел перехватит?..
А отдуваться, как обычно, довелось нам, простым сотрудникам.
И как это я раньше считал всех контролеров сволочью?
Всегда и везде высшие будут понукать низшими на все лады. Так оно и вышло.
– Не пойду! – твердо сказал я.– Хоть режьте!
В мой стул, совсем неподалеку от самых важных в человеческом теле регионов, врезался неизвестно откуда материализовавшийся нож. У меня на такой фокус ушло бы никак не меньше часа.
– Резать? – осведомился Закидон с гадливой ухмылкой.
Утка, Рыбка и прочие бойцы захихикали. Закидон, позволив им немного повеселиться, восстановил статус-кво, вручив каждому по тому же сувениру.
Ножик был красивый и стоил, наверное, целую мою зарплату. Я попробовал его выдернуть, но не тут-то было, лезвие засело глубоко и крепко.
– Все равно не пойду! – набравшись смелости, сказал я.– Лучше здесь, чем в пасти у помидора…
Бойцы призадумались, а Закидон, встав со стула, нервно заходил по комнате.
– Пришибить-то тебя недолго,– вздохнул он наконец.– Да сердце мое бесконечно милосердное не позволяет. Шепчет так тихонечко: «Шовенгас Анатольич!.. Пощади дурака!..»
– Вот! – обрадовался я.– И отпустите!
Задание было такое. Мне под защитой Утки, Рыбки, Серюни, а также Петюни нужно было выйти на контакт с помидорами, отыскать с ними общий язык.
– Мы должны проявлять гуманизм,– решили колдуны, отправляя на гибель раз-два-три… пятерых людей.– Разбрасываться такими открытиями – не наша задача. Наша задача – беречь их на благо человека!
Тьфу!
Моя кандидатура показалась как нельзя более подходящей. Мол, однажды уже общались, и вообще… Теперь даже Закидон, круто сменив стратегию, начал пропихивать меня в герои, чтобы я, значит, того…
Тьфу! Тьфу! Тьфу! Сорок раз тьфу!
Глупость глупостью, а выполнять приказы все-таки приходится.
Телохранители, воодушевленные моими рассказами, выглядели ненамного увереннее охраняемого. Мощь помидорного царства с момента моего последнего посещения серьезно возросла. Помидоры с легкостью поглотили мелкую магию, разом разрядив все наши амулеты.
Каково: разом… разрядив…
Впрочем, не зря говорится, что лучшее оружие – это голова. Если что, буду кусаться.
– Мы пришли с миром! – на всякий случай крикнул я, когда мы вступили под зеленые своды. Растения уже достигали потолка и грозили выдавить стеклянную крышу, прорвав проходивший под ней полиэтилен.
Зеленая масса никак не отреагировала на мои слова мира, любви и дружбы.
– И че дальше делать будем? – спросил Серюня.– Не нравится мне эта фазенда, мать ее.
– Я думаю, свою миссию мы уже выполнили, можно возвращаться! – внес предложение я.
– Нельзя,– сказал Утка.– Это как на войне было, если не раненый из-под обстрела раньше времени выбрался – ползи обратно, или…
Мы некоторое время постояли у входа, осматриваясь. Помидоры, казалось, не обращали на нас никакого внимания.
Ну и хрен с ними.
– Ладно, чего уж там. Пойдемте, только не врассыпную. А то нас с Денискинасом так в прошлый раз и…
– Сколько раз вам о ТБ твердить! Вот походили бы под пулями, живо о правилах бы вспомнили!
– Вы мне свою технику безопасности в нос не тычьте! Я как представитель санитарно-контролирующих органов сам к чему придраться найду. Что это вон у Утки гувжики по волосам бегают…
Утка несколько раз провел рукой по голове, бормоча «и когда прицепились, заразы…»
Гувжики, такие особые маленькие гаденыши, доступны к рассмотрению лишь астральным взором, и то не для всякого глаза. Лишь мы, колдуны санитарно-гигиенического профиля, способны оценить истинную степень зараженности для каждого конкретного подконтрольного.
Заводятся гувжики при неустановленных пока обстоятельствах, но выводятся зато очень тяжело и даже болезненно. Способ избавления от них подробно описан в трактате испанского врача Пулье Маркеса «Аминарилья лос паурилья», который всякий волен взять и прочесть на языке оригинала в архиве Ленинской библиотеки. На русский язык сей полезнейший медицинский труд пока, к сожалению, не переведен.
Мы совершенно не заметили, что забрались глубоко в помидорные джунгли.
– Мужики,– севшим голосом проговорил я, обрывая чрезвычайно злободневный разговор о безобразной политике Североамериканских Соединенных Штатов.– А что это оно кругом?
В самом деле, кругом было страшно.
Буйные джунгли разрослись до того, что уже не понятно было, где находится выход. Более того, мне показалось, что нам давно пора уже упереться в противоположную стену теплицы, но не тут-то было!
Не иначе, как завертело нас круговоротом времени и пространства, и выбраться из него нам теперь только через…
Утка оторвал листик и сунул в рот. Помидоры на этот акт вандализма никоим образом не отреагировали, хотя я приготовился к незамедлительной гибели.
– Хорошо! – вздохнул оперативник, зажмурив глаза.– Летом пахнет!..
– А по мне, так дерьмом,– пробурчал совершенно неромантичный Рыбка.– Навозом они их, что ли, удобряли…
– Куриным,– я вспомнил исповеди директора.– В нем аммиака много и селитры.
Интересно, на что похожа эта селитра? Никогда не видел. Из нее еще порох, говорят, делают.
Не буду приводить восторженные речи Утки и Рыбки, которые мы вынуждены были слушать. Мы – это я и Серюня с Петюней. В целом друзья пришли к выводу, что здесь каким-то образом аккумулируется волшебство. Помидоры сделались своего рода черной дырой, притягивающей на себя не только магию, но также время и в какой-то степени пространство.
– Взрывать надо это место на хрен,– говорил Утка.– Иначе оно скоро все в себя всосет и вывернет наизнанку на противоположной стороне бытия.
– Это как? – испугался я.
– Вообще-то теоретически мы даже не должны этого заметить, просто поменяется направление вращения орбит всех электронов, частицы полетят в обратном направлении, там, где было право, у нас станет лево, только мы этого опять-таки никак не сможем определить. Тебе так и будет казаться, что в радуге идет сперва фиолетовый, потом…
Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. Верно?
Это как же теперь наоборот получится…
Фазан сражен горем, здесь живет охотник, который…
Фигня какая-то получается…
Ладно, порезвились, давайте дальше.
Никакого возложенного на меня контакта с помидорами не получилось. Вообще разум их был поставлен нашими учеными оперативниками под большое сомнение.
– А чего же они Денискинаса тогда сожрали? И меня пытались? – у меня никак не получалось относиться к растениям непредвзято.
– Что с Денискинасом произошло, не знаю, но с тобой все ясно. Ты на них напал? Сам говорил, как палкой размахивал. В любом живом существе, от инфузории до нас с тобой, инстинкт к самосохранению заложен от природы. Как обычно растение защищается? Колючками, ядом, как крапива. Помидоры ничем подобным не обладают, а магии вокруг полно, вот она им и помогла развить нужные качества, которые, с исчезновением раздражителя, тебя, если не понял, полностью исчезли.
– Так они что, вроде батарейки?
– Не вроде, а батарейки и есть. Думаю, если удастся с этими помидорами сладить, чтоб они по-дурному волшебство не копили, хорошие амулеты могут получиться.
Действительно, амулет славный. Чуть зазевался, не выпустил излишек магии, он тебе уже пространство берется выворачивать. Хотя… У меня еще проблем с излишками волшебства не возникало. Скорее наоборот. Это как деньги, или их очень мало, или столько, что начинается депрессия. Богатые ведь тоже плачут.
– Может, обратно давайте двинемся? – предложил я.– Задачу выполнили, чего нам здесь оставаться?
– Так мы и идем,– хмыкнул Рыбка.– Только что это я на свой окурок уже в третий раз натыкаюсь…
Все. Начала вселенная выворачиваться. Я сел на пол и приготовился к катаклизмам, но было пока что тихо.
– Не боись, молодой! Выведем! – с наигранной бодростью усмехнулся Рыбка.
– Точна! – поддержал его Серюня.– Вон как мы в семидесятом в джунглях ангольских заблудились, вот то заблудились, а здесь…
Рыбка поднял руку, призывая к молчанию.
– Слышите?
Шорох, не дававший мне покоя еще в первое посещение, усиливался, постепенно перерастая в гул. Теплица начала вдруг мелко дрожать, с потолка сыпались какая-то труха и листья.
– Это что оно такое? – закричал я, просто чтобы разрядить немного нервное напряжение.
Серюня с Петюней заметно волновались, Утка же старался держать марку непокобле… некопо… непоколебимого и неустрашимого супергероя.
Рыбка так вообще даже закурил. По мне, так дешевый понт, однако смотрится, нужно признать, весьма эффектно, среди всеобщих разрушений.
Пол вздыбился, мы упали и покатились под уклон. Утка, правда, на ногах сумел удержаться, но тоже нелепо подпрыгивал, сохраняя равновесие. Я врезался в самую гущу помидорных зарослей. С перепугу показалось, что растения вновь пытаются оплести меня своими щупальцами. Сквозь шум слышны были голоса товарищей, ругающихся на все лады.
Постепенно теплица выровнялась. Мы осторожно встали, отряхиваясь от обильно удобренной земли и раздавленных помидоров.
Видимо, потратив на этот непонятный пока выбрык часть накопленной энергии, помидоры перестали закручивать пространство в узел, и мы смогли наконец добраться до окон.
– Че за возня? – не поверил своим глазам Серюня.
– Летим,– Рыбка попробовал раскурить потухшую сигарету, потом плюнул и отбросил окурок в сторону.
Действительно, мы летели. Теплица поднималась ввысь, подобно космической ракете, распугивая воробушков.
– Это ее наш мир стабилизировать пытается,– пояснил Утка.– Видимо, верховные подмогли, разобрались, в чем дело. Отправляют теплицу в вечное плавание. Как копит волшебство, так его пускай и отдает, на продолжение движения.
– А с нами как?
– Мы, похоже, сделаемся первыми людьми, которые выберутся за пределы Солнечной системы,– сказал Рыбка.– С голоду не помрем, помидоры вон есть, да и волшебства вокруг сколько хочешь, колдовать можно хоть до усерачки.
– И ничего нельзя поделать?
– Можно. Парашюты наколдовать, у нас на это примерно час уйдет. К тому времени мы благополучно минуем пределы земной атмосферы. А если успеем, то представь, каково будет, когда сила равновесия твой парашют метрах в сорока от земли обратно выдернет?
– А может, скафандры попробовать?
– Ты его сам даже не наденешь. Это раз. А два, опять же, как ты в скафандре летать собрался? Сгоришь еще в стратосфере.
Я представил себе нашу жизнь на уютном планетоиде. Как мы его обживаем, колонизируем, высаживаемся на планеты, несем свет отсталым мирам. Серюня учится стряпать, я – ковыряю тяпкой огород, Рыбка латает щели в обшивке…
Тут мое шустрое воображение услужливо представило прочие, так сказать, аспекты и стороны мужского общежития.
Господи! Нет, верните меня обратно! А-а-а-а!
– Ты че орешь? – удивились бойцы.
– Надо мне, вот и ору,– насупился я.
А-а-а-а!..
– Спакойна, маладые,– сказал Утка.– Спасемся, папка с вами.
Он вышиб стекло, впустив к нам холодный ветер, потянулся, расправляя плечи, и с разбегу бросился в оконный проем.
Рыбка, похоже, сразу догадавшийся о намерениях друга, подскочил к окну и, придерживаясь за деревянные рамы, осторожно выглянул наружу.
– Прыгать всем! – заорал он и подал личный пример, выбросившись вслед за Уткой.
Петюня с Серюней, как настоящие бойцы, не привыкшие долго раздумывать, последовали за ним. Их силуэты мелькнули на фоне серого зимнего неба, и я остался один.
Совсем один!
А-а-а-а!
Сделав три глубоких вдоха, я приблизился к зиявшему проему. Теплица поднялась уже на порядочную высоту, почти вровень с облаками, как мне показалось. Был холодно, ветер пробирал до костей, небеса вокруг были пустынны.
То ли моими товарищами овладело массовое сумасшествие, подвигнувшее их к коллективному самоубийству, а может, перспектива бесконечного путешествия в компании со мной показалась им до того устрашающей, что они предпочли расстаться с жизнью?
Я раздумывал, не стоит ли и мне покончить со всем этим раз и навсегда, как положено настоящему мужчине.
Коим я, безо всякого сомнения, являюсь.
А что?
Сразу разве, не заметно?
Земля далеко внизу выглядела вовсе игрушечной. Мне вот с километровой высоты прыгнуть бывает куда легче, чем, например, со второго этажа. Но это уже кому как.
А-а-а-а!..
Ветер в ушах! Мои щеки трепали и хлопали, как паруса, пока я не догадался захлопнуть рот. Шапку сорвало и унесло, не иначе, в мировое пространство.
Я растопырился, замедляя таким образом падение, и принялся жалеть, что не изучил основ левитации. Штука полезная, но до того сложная, что владеющих ею колдунов еще меньше, чем…
Что бы такое злободневное всунуть? Чем кого? Например…
Что-то с шумом налетело сверху, две громадные загнутые пластины попытались поймать меня, но промазали и со стуком захлопнулись рядом. Похоже наследующая попытка неизвестного чудища оказалась более удачной. Меня перехватили поперек туловища, и тут же громадная птица расправила крылья, замедляя падение.
Мой позвоночник хрустнул сразу в нескольких местах, голову резко дернуло, я прикусил себе язык и сразу после этого мир вокруг погрузился во тьму.
Ой. Ой-ей-ей.
Ладно, соврал, соврал.
На самом деле слова, которые я произнес, в порядочную книжку включать никак не следует, поэтому я их стыдливо опущу. Что-то зачастил я с купюрами. Надо бы сделать два варианта, один для детей и чиновников из министерства образования, а другой – для взрослых, с нецензурной лексикой (я в быту), эротическими сценами (я в ванной) и глубокой правдой жизни (я… я… не знаю).
Хм, отчего это голова не поворачивается? Ага, хреновина какая-то. Липучки, лямочки, пластмасса. Держит, одним словом. Хорошо, что не гипс, прорвались мы-таки в Европу. Я от штуковины попытался избавиться, но сделать это оказалось не так просто. Руки затекли и отказывались подчиняться.
– Вы проснулись, раненый? – приятный девичий голос еще раз заставил меня пожалеть о собственной скованности. Жаль только, рассмотреть обладательницу голоса у меня не было никакой возможности. Вместо нее я видел потресканный потолок.
Хорошее слово, потресканный.
Ой.
Мне все же удалось сесть в кровати, преодолев головокружение.
Стены палаты были разрисованы ежиками, зайчиками, гигантскими грибами и помидорами. Юмористы, мать их.
Угу, вот и наша медсестричка.
– Мадам,– сказал я, тяжело ворочая челюстью.– Что вы делаете после работы?
– Забираю ребенка из садика, кормлю кур, теленка и мужа-механизатора,– очевидно, пытаясь шокировать тертого-перетертого жизнью меня, заявила медсестра.
– Твой ребенок будет звать меня папой,– честно глядя на нее заплывшими малость, но такими ясными глазами, сказал я.– А кур мы зарежем и переедем жить в город.
– Потом к нам приедет мой муж, механизатор Василий, с топором, и оторвет тебе голову,– с печальным вздохом ответила девушка.
– Мои друзья защитят нашу любовь,– не сдавался я.– А с механизатором Василием я и сам поговорю. Я знаешь, чего умею?
– Лежите, больной, вам необходим режим,– усмехнулась медсестра, поворачиваясь, чтобы уходить. И враг бежит, бежит, бежит…
Хотя нет, здесь это звучит не очень уместно.
– В жопу режим,– твердо сказал я, сдирая с шеи вот эту… придерживалку.– Я сам работаю в санитарном отделе, хотя тебе об этом знать не положено. Где тут у вас ларек есть поблизости?..
– Ну как этот Василий потом за тобой с топором гонялся!..– восхищались оперативники.
– Главное – результат,– скромно отвечал я.– А Василий, это так… Последствия. Все лучше триппера.
Утка, как главный герой, скромно вел машину. Удивительные его способности сыграли решающую роль в нашем спасении. Нет, не так, лучше, оказали решающее влияние на вызволение нас из лап неминуемой беды.
Короче, славный боец, помимо остальных своих превосходных качеств, время от времени выступает еще и как колдун-превращенец.
Это значит, что он может обращаться в некоторое животное, просто так, сам по себе, без помощи заклинаний и ингредиентов, которые для этого потребовались бы даже такому монстру, как, например, Закидон.
А теперь быстро, на счет три, угадайте, в какую живность способен превращаться мой славный друг?
Для тех, кто на бронепоезде, повторяем. Остальные могут сразу перескочить к следующему эпизоду.
Имя: Утка. Специальность: колдун. Особенность: превращенец.
В этом логическом ряде заключается ответ на загадку.
Ясно? Поехали дальше.
Теперь те, кто сразу разгадал мой нехитрый вопрос, тоже могут подключаться к действу.
Верховные маги, с запозданием разобравшись в природе происходящей с помидорами аномалии, совместными усилиями смогли обратить процесс в созидательное русло, остановив образование энтропии, и отправили теплицу в вечное плавание.
Нас заставили подробно описать свои чувства, переживания и ощущения, которые были занесены в протокол и подшиты к делу.
Затем выездная комиссия Контроля снялась и уехала, оставив раненых бойцов долечиваться в местной больничке. Вот, собственно, и все.
Гигантская утка, летавшая над городом, породила массу слухов, но даже в районной малотиражке не появилось никакого сообщения, за что следует благодарить отдел сохранения секретности и обеспечения тайны вкладов… то есть организации.
– Ты бы еще дольше там торчал,– воспитывал меня Утка.– Я же не вертолет, в воздухе зависать не умею. Пока нашел тебя, где ты там кувыркался, да пока догнал… Эти еще за перья цепляются… Пассажиры.
– Жалко, ты снизу на нашу теплицу не посмотрел. Красиво летела, как космическое тело. Вечером на небосклоне еще сверкала, как звезда,– говорил немного романтичный Серюня.
Я ковырял обивку сиденья, намереваясь добраться до поролона. Мимо неслись поля и огороды, дымили трубы электростанций, химкомбинат, окруженный страшненькими деревьями, плодоносили которые, по слухам, похожими на красные апельсины ядовитыми топинамбурами.
Вечером, прощаясь, я подумал; если Утка у нас, сами понимаете, утка, то Рыбка, выходит… ага! Ух ты! Ни фига себе… Мхе-хе. Хе.
Я хлюпал носом, в то время как мой непосредственный начальник, покровитель и руководитель Гэндальф Калиострович Хайзенпфеффер страшным голосом орал на верховного колдуна, главу могущественного оперативного отдела Шовенгаса Анатольевича Закидона.
С шефом, когда он в гневе, лучше не спорить. Правда, впервые этот гнев был, что называется, в мою пользу, так что я во всю наслаждался моментом, зная, что вновь подобное случится очень не скоро.
– Вы мне не тычьте,– Закидон, бедняга, пытался еще хорохориться.
– Иди в жопу! – кричал Гоня, размахивая руками.– Не было никакой договоренности подвергать такой опасности моего человека!..
Такое говорить, пожалуй, не следовало, но все равно приятно. Давай, Гэндальф, всыпь ему.
– Вы сами, кажется, говорили, что за такие деньги я волен его на костре поджарить! – не сдавался Закидон. А вот это уже интересно, какой такой костер? Какие такие деньги?
– О костре – речь особо,– твердил Гоня.– А за высотные работы надбавка полагается особая!
– Э-э-э!..– Я попробовал привлечь к себе немного внимания. Как-никак обсуждалось мое непосредственное здоровье.
Маги дружно отмахнулись от меня, продолжая жарко спорить.
Я плюнул в горшок с цветами и ушел, негромко хлопнув дверью. Чувствую, моей работе в Контроле пришел конец. Все хорошее когда-нибудь обязательно кончается.
Даже эта глава.
Приложение к главе девятой
Канцелярская папка, обычная, картонная, со скоросшивателем. На папку наклеен серый листок из дешевой, вторично переработанной бумаги, на котором типографским способом отпечатаны буквы «Протокол вскрытия…» (зачеркнуто от руки, сверху, корявым почерком: «Санитарно-гигиеническая оценка объекта»)
Вместо санитарно-гигиенической оценки объекта в папку вложено несколько вырванных из ученической тетрадки двойных листков в линию.
«…Вследствие героических действий бойца оперативного отдела, проходящего в списках под псевдонимом Утка, оперативно-следственная группа была спасена из уносящейся в мировое пространство помидорной плантации, за что упомянутого бойца предоставить ко внеочередному отгулу с занесением в послужной список…»
ЧЕТВЕРГ ВТОРОЙ
СПЛОШНОЙ ПОЗОР
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В которой меня пытаются незаслуженно убить, и еще я чудом избегаю заключения
Крошка Лили полировала свои ногти. Я с тоской вспоминал веселые будни контролерской работы: проверки, взятки, мелкие вымогательства и прочие славные вещи, без которых трудно представить себе жизнь крупного солидного предприятия.
То ли дело мы, мелочь пузатая.
Ну Гоня, ну мудак, в жизни не прощу. Как можно было так с Закидоном разругаться, чтоб тот меня прочь выставил? Даже без выходного пособия?
Закидон ему кричит, мол, мало того, я за него вам плачу, он еще и здесь одну за другой операции проваливает и основной задачи не выполняет.
Гоня говорит, как можно кого-то по руке опознать, если еще рука в варежке, когда в Контроле больше пяти тысяч душ?
Ну тут Закидонушка совсем вспылил и заявил, что раз я такой бесталанный, то могу выметаться прочь. А Гоня ему и выложил, что выметемся, с нас не облезет.
Это с него, может, не облезет, а с меня как раз очень даже облезло. Сиди тут опять, за мизерное жалованье…
Подумать только, каких-то пару месяцев назад я умереть готов был за это рабочее место! Вот что значит вкусить лучшей жизни. Жаль только, обратно в контролерский рай больше не пускают.
Рылом не вышел.
Я встал и прошелся по кабинету, упершись лбом в стекло. Так и не вымыл, надо же…
В парке напротив весна вступала в свои права. Показалась трава на проталинах, темнеющих на фоне грязного снега, черные мокрые деревья потихоньку оживали, стряхивая оковы зимней спячки, щебетали птицы, прилетевшие с помойки грачи ковыряли клювами обнажившуюся землю, надеясь, очевидно, отыскать там каких-нибудь витаминных червяков или личинок.
Первое время я на Гоню, конечно, дулся, но затем оттаял как-то, поддавшись очарованию весны и короткой юбки, которую Крошка Лили нацепила впервые после холодов, вроде как специально к моему возвращению.
Дни поползли, а потом полетели, слившись в однообразную череду. Поначалу трудно было вжиться в строгие рамки, налагаемые законом на простых подконтрольных. Ни тебе даже спичку колдовством зажечь сверх лимиту, изволь чиркать, как все люди.
Такая возня.
Теперь, спустя месяцы работы, в мою голову стали закрадываться первые подозрения относительно того, чем же в самом деле занимается наша контора. Функции Крошки Лили, специализировавшейся по части верчения задом, были вполне понятны, но зачем здесь я, например, сижу? Выполнять мелкие поручения, вроде бумагу для принтера купить, с инспектором из пожарной охраны, нормальной пожарной охраны, не магической, коньяка напиться, когда Гоне недосуг? Шеф мне ради такого случая заклинаниями даже внешность придал подходящую, лет на тридцать старше и вообще солиднее. Иначе инспектор на меня и внимания не обратил бы, будь я хоть сорок раз менеджер.
Гоня вечно носился куда-то, водил к себе в кабинет непонятных людей, подписывал с ними какие-то договоры и обязательства, но смысл этой бурной деятельности был тщательно укрываем от младших сотрудников предприятия.
Делиться своими невнятными подозрениями с Крошкой Лили я не решался. Временами я вообще сомневаюсь, способна ли она к нормальному разговору. Может, их там, на заводе, специально такими штампуют, с минимумом словарного запаса.
День тянулся нескончаемо. Единственный пряник, доступный на этой работе, халявный Интернет, смертельно надоел. Ну не моту я торчать там сутками, надоедают эти виртуальные общения. Же-же, в неглиже… Что за ссора, когда собеседнику даже в нос заехать нет никакой возможности. Сплошной вред для нервов.
Интересно человек устроен, бывает, ждешь, ждешь этого вечера, а потом и думаешь: а зачем? Та же тоска зеленая. Или пьянствовать идти куда-нибудь, или на девок охотиться. Все уж приелось… А вы что хотели? Весна, депрессия, недостаток витаминов.
Контору я всегда запираю последним. Это Гонина прихоть. Потому что к Крошке Лили доверия нет, у нее голова совсем для другого предназначена.
Шеф, по своему обыкновению, нервно выскочил из кабинета, набрасывая на шею шелковый шарф. Крошка Лили томно проводила его взглядом, неторопливо переобулась, перекрасилась, перепомадилась, перечесалась, перекурила, переломила пополам жвачку, для экономии, перецеловала на прощание обе мои щеки, перерыла сумочку в поисках проездного для троллейбуса, переколошматила мои любимые чашку и блюдечко с Симпсонами, перевернула корзину для бумаги и, переступая точеными ножками, направилась домой.
Я погасил свет, затем, подумав, полез в сейф и вынул оттуда нашу общую пачку чая. Попользуюсь, а завтра на место положу. Никто и не заметит. Что хотите, в стране финансовый кризис.
Было тепло, слякотно и пахло сыростью. Даже фонари, казалось, были заляпаны грязью. Зябко поеживаясь, я поднял воротник и заспешил к остановке. Когда уже метро построят… На революцию у них деньги есть, а на метро – нету. Мудозвоны.
– Простите, мужчина, а у вас будет зажигалка? – с упоительным украинским акцентом проговорили у меня за спиной. Няня эта из сериала просто отдыхает.
Я развернулся. В тени остановки мелко дрожала потертого вида девица в красной юбке и с голубыми волосами. Мальвина хренова.
– Че? (Не «шо»!) – переспросил я.
– Зажигалки не будет? – повторила девица.– Прикурить.
Голос у нее был хриплый, пропитый, наверное.
– Нету у меня зажигалки. Не курю. Спортсмен.
– Ух ты! – восхитилась девушка.– Тогда, спортсмен, может, угостишь даму чашечкой кофе?
Денег у меня было разве что на эту самую чашечку.
– Нет, родная, не сегодня. Плохой день, с финансами туго. Забыл в машине карточку для банкомата, не могу снять ничего с текущего счета.
– Тогда я тебя угощу,– сказала вдруг девушка.– Чай есть у тебя, я вижу. Пойдем ко мне, красавчик, попьем чайку.
– Это не мой…– заикнулся было я, но девица больше не слушала. Она подхватила меня под локоть, обдав запахом сигарет и дешевого дезодоранта, и поволокла к маячившим неподалеку пятиэтажкам.
Сам не знаю, зачем я за ней поперся. Вроде, и настроения не было. Хотя, когда так настойчиво приглашают, попробуй сумей отказаться. Врожденная интеллигентность и такт не позволяют.
Мы вошли в темный подъезд. Из подвала поднимался удушливый парной воздух, воняло мокрой стекловатой, тряпками, сырым кирпичом.
– На последний,– хрипло сказала девушка и добавила игриво.– Чайком побалуемся…
С тобой, пожалуй, побалуешься. Так набалуешься… Хоть бы заразы какой не подхватить. Надо повсюду таскать с собой контрацептивное средство. Иначе беды потом не оберешься.
Мы достигли наконец последнего этажа.
– Хоть зовут-то тебя как? – начал было я, но девица вдруг набросилась на меня, с неожиданной силой прижав к стенке, и впилась в мой рот в чересчур, пожалуй, страстном поцелуе.
Эх, подруга, был бы я щас пьяный, мы такого бы с тобой устроили. Надо это все прекращать, а то и в самом деле как увлекусь, так меня же потом не остановишь.
Неожиданно я ощутил языком что-то острое. Нижняя губа моя оказалась прокушена, а девица, продолжая одной рукой прижимать меня к стенке (в то время как другая заботилась, чтобы я ничего не заподозрил), как-то больно уж яростно присосалась к ранке.
Тьфу ты, чего еще не хватало!
Недюжинным усилием я отпихнул от себя красавицу.
– Да ты вампирка! Не, подруга, со мной такие шутки не проходят!
В лунном свете, едва прорывавшемся сквозь фанеру, которой было заделано окно, вампирка выглядела и вовсе потусторонне, глаза ее горели, рот скривился в хищном оскале.
– Из наших? – обескураженно спросила она, застегивая блузку.
– Ты тоже здорово придумала! Хороша ловушка, для дебилов. Черт, это сколько теперь заживать будет? – Укус никак не переставал кровоточить.
– Скажи спасибо, что сонную артерию не прокусила! – усмехнулась девица.– Или другой, обильно кровоснабжаемый орган.
Я представил себе такое и содрогнулся. Как я потом врачу бы показывался? Что бы врать пришлось? А сунься к былым сослуживцам из медицинского отдела – помогут, но засмеют.
– К этому месту я бы тебя не подпустил,– убеждая, главным образом, себя, заявил я.
– Подпустил бы,– с уверенностью многоопытной дамы сказала вампирка.
– Погоди-ка! – надо разговор поскорее увести в другом направлении.– А куда Контроль смотрит? С какой это радости ты на людей охотишься?
– Пусть отыщут сперва. Кусаю я не до смерти и всегда во время полового акта. Ты бы и не заметил ничего. Ну, головка бы покружилась денек, и все. Я раны всегда колдовством заживляю. Так многие наши делают. Человек потом и не догадывается даже, что его вампир укусил.
Ни фига себе! Вампиры нелегально промышляют, под самым нашим носом! Хотя, какая мне теперь…
– Жалко тебя,– вздохнула вампирша.
– Почему это? – не понял я.– Ты мне сделать ничего не осмелишься. За убийство тебя из-под земли выроют, у нас порядки строгие!
– Порядкам вашим скоро конец наступит,– туманно намекнула вампирка.– А я тебя убивать и не собираюсь. Но пойми, как можно, чтобы такая информация вдруг всплыла? Придется принять меры.
В следующее мгновение она с нечеловеческой быстротой извернулась и с размаху ударила меня в зубы. Следующий удар, последовавший в живот, заставил меня согнуться пополам и рухнуть на пол. Пачка чая упала и рассыпалась. Вот этого я ей ни за что не прощу.
Против вампиров, помимо всем известного осинового кола, неплохо помогает, если набить морду.
А какое у вас бы вышло предложение, если бы вам в живот так врезали?
Эх, Баффи бы сюда. Она бы живо… Уй!
Теперь точно синяк останется. Я попытался защититься, как Утка учил, и даже изловчился пнуть вампирку по коленке, что лишь еще больше ее раззадорило.
Она нанесла мне еще несколько весьма болезненных ударов и объявила:
– Теперь, вроде бы, нормально.
Я сплюнул и закашлялся, потом прохрипел:
– Для чего нормально?..
– Чтобы все поверили, что ты меня пытался изнасиловать. Ребята мимо проходили, спасли. И так тебя отделали, козла! Теперь что угодно можешь своим контролерам рассказывать, кто поверит отсидевшему?
– Что?
Ну и логика извращенная у этих баб. Особенно упырих. У них особенно.
Последним спасением была магия. Успей я сколдовать что-то подходящее…
– Помогите! Помогите! – заорала вдруг проклятая девка.
Черт! Я попытался сползти вниз по лестнице, понимая, что в таком состоянии мне все равно далеко не убраться.
Вот точно, как будут меня убивать в таком же подъезде, сколько не ори, никто даже в глазок не выглянет. А тут, надо же, сразу несколько дверей открылось. Площадку осветили желтые четырехугольники света, из квартир донесся шум работающих телевизоров.
Если позволите, не будем останавливаться на дальнейших событиях. Скажем лишь, что до явления желтого бобика с синей мигалкой мое тело получило несколько дополнительных повреждений. Ишь, защитники благородных девиц выискались.
