Текст книги "Ночной позор"
Автор книги: GO-блин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
– Могучий Фуфел, ты повинен в убийстве сильномогучего Муфела. Отрицать будешь или добьемся полного непротивления сторон?
Там, похоже, творился суд. Обожаю юриспруденцию. Это такое мудреное слово.
– Ничего не знаю! Сильномогучий Муфел сам, видимо, в ванне утоп, не выдержало старое сердце тепловой нагрузки. Угробило джакузи старика. А я в тот момент находился за сорок километров от города, на даче, что могут подтвердить старцы Никанор, Аграфен и сантехник Серега Иванов.
– Пускай лучше досточтимый обвинитель ответит нам,– вклинился в разговор третий голос, противный и скрипучий,– куда в возглавляемом им отделе подевались выделенные из бюджета на восстановление ауры помещения средства? Гувжики съели?
– Вы бы лучше, уважаемый Потихон, прежде чем поднимать перед соратниками такие щекотливые моменты, разобрались с собственным хозяйством,– быстро сказал еще кто-то,– что, например, вы можете сказать о засилье в отделе Выдачи Разрешений мелкого взяточничества? У меня имеется ворох составленных протоколов…
Нет, я ошибся. Это не суд. Видимо, я случайно оказался свидетелем легендарного пленума. Контроль – организация большая, солидная, отделов и подразделений в себя включает множество. Надо же их руководителям между собой иногда встречаться, держать друг с другом брифинг и добиваться консолидации? Вот вам отчего и грызня.
Необычное место сбора можно объяснить, скажем, важностью обсуждаемого вопроса. Мало ли какие тайны могли вынудить главных колдунов области покинуть уютные кабинеты.
– …Ладно, ладно, товарищи, что мы, в самом деле? Пленум пленумом, но отношения мы всегда успеем испортить,– заявил новый голос, тихий и спокойный.– Может, уважаемый Ухол поведает нам, с какой целью собрал столь почтенное общество в этом месте?
– Да уж, поведаю,– согласился уважаемый Ухол.
Мороз крепчал. Больше всего на свете я мечтал оказаться сейчас в теплом, уютном помещении, вдали от государственных тайн и прочих глупостей. Ну зачем мне слышать сейчас всю эту дребедень? Ведь если поймают, то все, неизвестно, как еще выпутаешься и выпутаешься ли вообще.
Я подумал даже, что стоит заткнуть уши, но это не помогло, слышно все равно было очень отчетливо.
– Дело в том, товарищи, что мы с вами оказались перед лицом невиданной опасности…– начал было уважаемый Ухол, но вдруг завопил дурным голосом.– Держи его!..
Над моей головой пронеслось несколько огненных шаров, пахнуло теплым воздухом. Шары упали в сугробы, в мгновение испарив их, но никого не задели. Прятавшийся неподалеку от меня злоумышленник в варежках вскочил, отряхиваясь, и растворился в воздухе. Оставив меня отвечать за последствия.
Ну что здесь прикажете делать?
Бежать, мля! Спасайся, кто может.
Елку я, к чести своей, не бросил. Несмотря даже на носящиеся вокруг заклинания, одно смертоноснее другого. Видимо, пригревшееся в снегах оцепление среагировало с небольшим запозданием, что дало мне несколько драгоценных секунд форы.
Вторично за этот вечер мне приходилось спасаться бегством. Правда, шансов на столь же благополучный исход погони было удручающе мало. Ладно, чего уж там. Шансов спастись у меня изначально не было вообще никаких. Путь впереди был отрезан. В отчаянии я бросился в ботаническую чащу. Снег под ногами таял, быстро замерзая. Я поскользнулся, замахал руками, и тут же тело мое спеленало метко брошенное заклятие. Наложено оно было столь тщательно, что охватило даже елку, прижимавшуюся теперь ко мне не хуже пылкой возлюбленной.
Рухнув мор… лицом в снег, я замер, не в силах пошевелиться.
ГЛАВА ВТОРАЯ
В которой я энергично изворачиваюсь, а после в дело вступает химический реактив.
– …Утверждает, что находился в описываемой местности исключительно с целью воровства, в скобках: кражи, прилагаемого к протоколу дерева, относящегося к охраняемому законом семейству голосеменных…
– Да я это! Товарищ начальник, может, договоримся? – хныкал я.– Я больше не буду!
– Все так говорят,– успокоил меня молодой контролер Кирюха, который старался очень внушительно выглядеть: морщил брови, говорил басом и даже пытался дать мне затрещину, но от чего-то передумал.
Может, кто-то из охранников и заметил вовремя сбежавшего шпиона. Но по вполне понятным причинам докладывать о нем начальству не стал. Как это, упустили? Вот же он! С елкой еще, затейник, маскироваться, что ли, вздумал…
Так что оказалось вдруг, что ваш покорный слуга стал не только елкокрадом и браконьером, но также и опасным международным суперагентом, засланным разведать важные тайны в Мокрорецком отделении Контроля Всему…
Меня строго предупредили, что отпираться бесполезно. Я и не отпирался. Назвал Гонин адрес, телефон его дал и приготовился к самому худшему. До поры нас с елкой усадили в жарко натопленную комнату. С меня тут же начали стекать по-весеннему грязные ручейки, происходившие от налипшего на одежду снега. Явилась бабка-уборщица с тряпкой. Этой тряпкой она принялась размазывать лужи по полу, кроя меня распоследними словами.
Сразу после бабки пришел следователь Кирюха в компании самого бандитского вида типуги. Впрочем, типуга, почесав покрытые ссадинами от зуботычин ладони, раскрыл ноутбук и скромно сел в уголке, приготовившись записывать мои показания.
– Говори, кто тебя послал! – сердито кричал Кирюха.
– Да оставь ты человека в покое,– успокаивал его из своего угла похожий на уголовника детинушка.– Получит правдивый укол в задницу – сам все расскажет.
Я согласен был уже и на укол, но Кирюха все никак не желал угомониться.
– На кого работаешь, гнида?
Я немного демонстративно отерся, слюной, мол, меньше брызгать надо, и отвечал:
– Ни на кого я не работаю. Так, сам по себе в парке оказался. Думал добыть украшение для новогоднего стола. Может, я и не знал вовсе, что они законом охраняются. Готов понести административный штраф.
Наконец я услышал за дверью знакомый, родной Гонин голос.
Дверь комнатки распахнулась, и мой любимейший, драгоценнейший на свете шеф явился во всей своей красе и великолепии.
Его сопровождал старец в пальто с каракулевым воротником. То есть если вот эта именно штука называется каракуль… ем? Каракулем? Ох, и слово… Так вот, сопровождал Гоню зловещий дедуган в пальто и особой шапке пирожком, как у Андропова.
А может, это он самый и есть? Ушел себе в подполье и…
Да нет, не может быть. Слухи бы уже ходили.
– Ваш? – спросил зловещий старичок, глядя почему-то на покрасневшую от мороза Гонину лысину.
Шеф поглядел на меня через очки, устало прищурив глаза, и кивнул:
– Мое. Мой. Что натворил?
Старик обнял Гоню за плечи и увел в коридор, наверное, обрисовывать ситуацию.
Скоро они вернулись.
– Спасибо, Александр Иваныч,– поблагодарил Гоня старичка и совсем другим тоном обратился ко мне.
– Значит так, друг любезный,– сердито сказал Гоня,– радуйся, что ничего не слышал. Иначе…
Тут он замер, принюхался, забавно наморщив нос, и спросил:
– А что это воняет?
Все принялись нюхать воздух. В самом деле, запах, вначале почти не ощутимый, становился все отчетливее. Я бы даже сказал, все сильнее. И омерзительнее. Закашлявшись, Кирюха с типугой выскочили вон из комнаты, бросив на столе раскрытый ноутбук.
Александр Иваныч был тертым магом. Подобными пустяками смутить его было невозможно. Закрыв лицо платком, он быстро оглядел помещение на предмет источника зловония.
– Значит так! – задыхаясь то ли от смеха, то ли от удушающего запаха, закричал он мне.– Чтобы через двенадцать секунд! Ни тебя! Ни твоей елки! Здесь НЕ БЫЛО!
– Подумаешь,– утешал я Гэндальфа,– с кем не случается? Я в новостях недавно смотрел, забыл просто. Мера городских властей против браконьерства. Перед праздниками елки опрыскивают специальным составом, который в тепле начинает интенсивно пахнуть. Первым дождем химикат с дерева полностью удаляется… Действенно и остроумно.
– Я тебе сейчас покажу, остроумно,– бурчал Гоня.– Я тебе таких действенных мер устрою, мало не покажется! Уволю к чертям!
– Я же как лучше хотел! – оправдывался я.– Просто малость не сложилось. Бывают же в жизни метаморфозы.
– Что?
– Ну эти… Парафразы?.. Э-э-э… Коллизии?
– Дурак ты,– усмехнулся Гэндальф.– Ладно, чего уж там, прощаю. Можешь пока оставаться. На испытательном сроке.
– Можно еще вопрос? – Одна мысль все не давала мне покоя.– А что за опасность, которая на нас на всех надвигается? Я кое-что услышал ненароком, теперь спать не буду.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В которой моя карьера стремительно возносится вверх, а также происходит головокружительная погоня.
– Опасность? – Гоня махнул рукой,– Пустяки. Без нас разберутся.
Елка вышла просто загляденье. Мои незаурядные художественные способности в полной мере отразились…
– Сними сейчас же!..
А это Гоня пришел.
Некоторые люди ничего не смыслят в современном искусстве. Нарядить елку – это вам не в лифте матерное накалякать. Тут талант нужен.
Я вздохнул и принялся снимать украшения. Не все одобряют нестандартность решений. Всякий новый подход в дизайнерском деле должен выдержать испытания в горнилах нездоровой критики.
– Чтобы через полчаса – гирлянды, шарики, игрушки! – рявкнул Гоня, хватаясь почему-то за сердце.– Это же надо было такое додуматься нацепить!.. Хорошо еще, с улицы не видно! Я что просил? Новый год!
– Да будет, будет, будет Новый год! – успокаивающе говорил я.– Все будет. И Дед Мороз, и Крошку Лили Снегурочкой оденем…
– И чтобы я больше такого!..
– Как скажете, шеф.
Эх, а ведь я старался.
День сегодняшний не уставал радовать сюрпризами.
Например, Крошка Лили вдруг явилась позже шефа, что с ней происходило на моей памяти впервые.
А немного погодя и вовсе случилось то, что лично я в рейтинге наиболее вероятных событий расположил бы где-то между визитом королевы Елизаветы и наступлением в нашей республике светлого будущего.
К нам зашел посетитель. То-то шеф обрадуется…
Честно говоря, я лично принял бы вошедшего за пожилого гомосексуалиста. И шапочка эта дурацкая… Однако в серьезности его сомневаться никак не приходилось. Простые люди на метро не ездиют… То есть со свитой не ходиют… Или не ходют? А, один хрен.
Пара мордоворотов за спиной посетителя выглядела весьма внушительно.
Я лично противник повального увлечения Голливудом, но, по-моему, именно после его к нам прорыва крутые парни и девчата из Контроля повадились вести себя, как фотомодели. Вы бы видели эти красивые жесты, дорогие одежды, прямые спины, черные очки и прочие дешевые навороты.
У них, мне кажется, ни одна драка не обходится без эффектных поз и замедленных прыжков по стенам. Вот я, например, будь у меня такое положение, выглядел бы куда проще, и в то же время… Тут уметь надо. Словом, не всякому дано, ага.
Даже не взглянув на Крошку Лили (про меня и говорить нечего), посетитель прошел к кабинету шефа. Дверь услужливо распахнулась ему навстречу, скрипнув от усердия несмазанными петлями.
Проявив недюжинную сообразительность, я даже не рыпнулся спросить у вошедших «Чегонада?», хотя надо бы, потому как в связи со скудностью персонала я у нас записан еще и в охранники.
Мордовороты в черном остались с нами, сложив руки подобно футболистам перед штрафным ударом. Вот на что хотите спорим, эти двое нужны хозяину исключительно для понту. Такой дядя, поди, и без охраны с кем хочешь управится.
Я с неудовольствием посмотрел на Крошку Лили, не отрывавшую зачарованного взгляда от статных пришельцев, и попытался сделать вид, что погружен в работу. Щелкать клавишами выключенного компьютера – очень глупое занятие, но я приложил все усилия, чтобы придать значимости своим действиям.
Тут у меня на столе заверещал телефон. Звонок себе я выбрал до того яростный, что одно время с непривычки даже сам подпрыгивал.
– Да, малыш,– сказал я в трубку, не дожидаясь слов с того конца линии.– Буду в семь. И я тебя тоже…
– Прекрати паясничать, идиот, дубина! – закричала трубка Гониным голосом. Мне показалось, что на непроницаемой роже одного из телохранителей промелькнула ухмылка, но когда я поднял глаза, он по-прежнему пялился куда-то в пространство.– Зайдешь ко мне через пять минут.
Мужик в глупой шапочке уже покидал кабинет шефа. Так и не почтив нас с Крошкой Лили своим вниманием, он и свита удалились восвояси.
Я не стал дожидаться, пока пройдет пять минут, и бросился к шефу.
– Заправься, оболтус,– поприветствовал он меня.– Что за вид? Я когда выдал тебе деньги на обмундирование? Можно было три костюма купить…
Черт, я думал, он забудет. Невезение, а то можно было еще попросить.
– Это знаешь, кто был? – продолжил Гоня, разрисовывая замысловатыми узорами листок из настольного календаря.
Всем своим видом я выразил неведение, незаинтересованность и на всякий случай полную невиновность. Можно было изобразить еще и невменяемость, но это, пожалуй, побережем для другого случая.
– Нас своим визитом почтил начальник оперативного отдела, могучий Закидон.
– Как?
– Имя у него такое, Закидон,– пояснил Гоня.– Это с древнего языка как-то еще художественно переводится.
Неудивительно, что я впервые слышу. Выходит, Гоне еще повезло с фамилией.
– Ты долго еще будешь меня отвлекать? – вспылил шеф.– Я ему дело рассказываю, а он…
Честно говоря, это не то, что я мечтал услышать. Нет чтоб о повышении зарплаты поговорить. Пенсии вот недавно тоже подняли, хотя и временно, поговаривают… В самый раз бы и мне зря… простите, зарплату довести хотя бы до прожиточного минимума.
Однако в глазах начальства всегда лучше изображать служебное рвение. Так я и поступил: глазами захлопал, задышал, выражая заинтересованность производственным процессом, и даже подался вперед от усердия.
Гоня хмыкнул отчего-то и продолжил вводить меня в курс:
– Если я спрошу, чем занимается наше предприятие ты, конечно, ответишь…
Он, наверное, ожидал, что я продолжу. В контракте у меня было написано о всестороннем способствовании и оказании безусловного содействия делу… делу… Ну забыл я, чего там подписывал, не до того было. А потом и вовсе посадили меня перед компьютером и велели приобщаться. Я и приобщился. Кофеваркой научился пользоваться, на ноги Крошки Лили незаметно глядеть, в Интернете ковыряться, сливу так изредка заливать, когда шеф в отсутствии. А то он водку живо чует, через двойную дверь. Пиво – не всегда еще, а водку чует.
Я замялся, и Гоня, не дожидаясь, пока я что-то из себя выдавлю, объявил:
– Ты, дружок, работаешь в Агентстве Нестандартных Разрешений Различных Ситуаций. С твоими оценками и дисциплинированностью нечего было и мечтать об этом месте. На твое счастье, нам… Мне помощник требовался для мелких поручений, а твое имя стояло первым в справочнике…
– Погодите!– Я поспешил уйти от неприятной для себя темы. Кого волнуют мои оценки? Дела былые…– этот дед выходит, что, заказ делать приходил? А я думал, они с проверкой…
– Станет Закидон нас с тобой лично проверять. Помощь им требуется специфическая.
Вот ни за что не поверю, что Контроль с его сверхмощным аппаратом способен вляпаться до такой степени, что ему придется обращаться в… то есть к нам.
– Ага! – обрадовался я.– Понял. Только ваш бессистемно аналитический ум способен разобраться в задаче…
– Нет,– вздохнул Гоня,– боюсь, задание будет совсем иного свойства. Завтра явишься в Контроль и там…
Я запахнул куртку и зябко переступил с ноги на ногу. Новый циклон принес в город волну холодного арктического воздуха и, не удовлетворившись этим, теперь норовил бросить мне в лицо подхваченный с земли кусок полиэтилена. Помимо этого ветер гонял по улице грязные пакеты, обрывки газет, пустые пивные банки и прочую дребедень, которая своим шорохом напоминала о забастовке коммунальщиков.
Еще раз посмотрев на часы, я в сердцах плюнул на тротуар и попытался сотворить согревающее заклятие. От холода, видимо, у меня ничего не выходило. Добившись наконец дыры в рукаве, будто сигаретой пропалили, я оставил попытки согреться и от скуки принялся повторять инструкции.
Подчиняться приказам.
Делать только то, что скажут.
Никуда не совать нос.
Не нарываться на неприятности.
Не порочить наше честное имя.
Не…
Ну и так далее. Гоня временами, как мне кажется, перегибает палку. Неужели я сам не понимаю, что когда работаешь с такими серьезными ребятами, как мои новые друзья из Контроля, следует дважды думать, трижды взвешивать и лишь потом – раскрывать рот. Не то живо базу под понятия подведут. Народ суровый…
Вот ведь удивительно, колдун, двести лет живет, с Ахматовой был знаком, а по-новому трет, ну чисто соловей, мля, вроде только с зоны откинулся. Хотя с отсидками контролеры тоже есть, что поделаешь, мы народ такой, темные мы, волшебники.
Наконец я услышал далекий шум мотора, и в другом конце проулка появился автомобиль. Ведомственная «Волга» не без наворотов мягко тормознула рядом, фырча мерседесовским двигателем. Внутри сидели мои добрые знакомцы, славные парни, чудесные, общительные ребята, слегка обремененные железобетонной мускулатурой, боевые волшебники, костоломы, мордовороты и мизантропы, Утка и Рыбка. Это прозвища у них такие, отчего – не знаю пока, спрашивать же опасаюсь за свое здоровье.
Я забрался внутрь и с удовольствием вытянул ноги на заднем сиденьи. Колхозанство – торчать рядом с водителем. Пережиток совковой эпохи. Серьезные люди располагаются исключительно позади, на роскошных креслах… Вот как я, например.
Стойте-ка. Вы, наверное, немного не успели за стремительным течением событий. С теми темпами, что навязывает нам сегодняшняя жизнь, вы легко могли пропустить головокружительное начало моей карьеры… Или наоборот, начало моей головокружительной карьеры?
Вышло так, что меня зачислили в Контроль Всему кем-то вроде младшенького. Сын полка, можно сказать, или ординарец. Просто нашлось наконец применение моим незаурядным талантам.
То, что по окончании школы первой-третьей ступени я оказался вдруг никому не нужен, следует списывать никак не на внешнее раздолбайство и, гм, не самые лучшие оценки в аттестате. В университет не удалось поступить – так это связей не хватило и денег. Знаете, как оно бывает. Зря шеф меня все двоечником обзывает – то все непреодолимая сила внешних обстоятельств.
Ладно, душу излить я всегда успею, теперь ближе к теме. Принят я, конечно, временно, правда, с жалованьем, подъемными, все как надо, и даже ксиву дали, хоть сейчас иди с малолеток лавандос сбивай за неправомерное колдовство. Ауру живо обшмонаю, не хрен от правосудия свои нарушения укрывать! Подобные фокусы, конечно, весьма распространены среди контролеров младшего звена, но мне ими увлекаться не следует. Заработок пустяковый, а влететь можно очень даже серьезно, если кто в вышестоящие инстанции настучит.
Между тем наша «Волга» вырулила на широкий бульвар и теперь понеслась в плотном потоке машин.
Я был приставлен к двум опытным оперативникам с целью стажировки и дальнейшего профессионального роста. Обычное дело, процедура дежурная и нисколько не подозрительная. В том и состоит все коварство плана.
Закидон… То есть Шовенгас Анатольевич, как его принято называть, занят в принципе лишь одним.
Видимо, осознание собственного неизмеримого могущества как-то по-особенному влияет на психику. Нам, обыкновенным раздолбаям, никогда не понять побуждений, движущих верховными магами. Мне бы таких умений – день-деньской ковырял бы в носу, по-всякому наслаждаясь жизнью. Это сперва. А затем, утомившись праздненствовать, насаждал бы культуру, творил повсеместно справедливость, и вообще, всячески способствовал бы процветанию человечества. Вот я какой, благородный, ага.
Что-то я постоянно отвлекаюсь. Сбиваюсь с курса, ухожу в сторону, теряю нить, наконец. На чем мы с вами остановились? Создается у меня впечатление, что Шовенгас Анатольевич по жизни мечтает лишь об одном, а именно, сжить со свету как можно больше своих соперников, подсидеть их и уничтожить.
Это только снаружи Контроль Всему выглядит порядочной организацией. За конспиративными стенами Мокрорецкого трамвайно-троллейбусного управления разгораются порой такие страсти, что даже тараканы разбегаются. Глава любого отдела только и думает, как бы сжить со свету одного-другого коллегу.
Мой достопамятный поход за елкой не остался незамеченным. Впоследствии соответствующие органы обследовали место происшествия, восстановили по деталям события и пришли к выводу, что за сходкой наблюдал незаурядных способностей колдун. Все указывало на меня, и быть бы добру молодцу задержану да допрошену с пристрастием, однако мои более чем скромные баллы, а также благожелательные отзывы работавших со мной преподавателей заставили усомниться, а уж я ли это был.
Масла в огонь подливало еще и то, что досточтимый Ухол, так и не сообщив по причине переполоха своей важной вести, неожиданно скончался при весьма странных обстоятельствах.
– Что ты видел? – сурово спрашивал меня Закидон.
Заикаясь и бледнея, не от страха, а скорее по необходимости, я промычал что-то невразумительное.
– Варежка, говоришь? Вспоминай, вспоминай!
Шовенгас Анатольевич ведал в Контроле силовыми структурами. Манеры обращения у него были соответствующие: кресло, чтобы посетитель чувствовал себя уютнее, нежно обхватывало его поперек груди и потихоньку стискивало, если хозяин кабинета оказывался вдруг чем-то недоволен.
Мои ответы Закидона, ясное дело, не радовали.
– Не-не-знаю! – сипел я, пытаясь высвободиться.– Отпустите!..
– Рано, рано,– спокойно говорил Закидон.– Не время еще. Потом надышишься.
Руководитель Особого Отдела встал из-за стола и заходил по толстому восточному ковру.
– Ну хоть что-то ты запомнил? Тут, ты пойми, какая закавыка. Сильномогучий Ухол хотел предупредить нас о чем-то важном, но вдруг позволил себе безответственно скончаться, придавленный рухнувшими антресолями.
– А зачем могучий Уход вдруг на антресоли полез? Что ему там было надо?
– Не твое дело,– Закидон поджал губы.– Ладно. Неведомый твой шпион меня беспокоит. Если не врешь, а врать тебе вроде как незачем, объявился в городе никому не известный колдун высокой категории. Нам такие темные лошадки ни к чему. Сомневаюсь я, что шпион этот из гастролеров. Скорее всего, свой кто-то, только кто и с какими целями… Словом, вот что мне от тебя, дружок, нужно. Зачисляю тебя в Контроль Всему. Поброди, познакомься с людьми. Нет, благодарить пока рано. Я хочу, чтобы ты опознал среди наших этого таинственного незнакомца, понял? Шансов мало, правда, однако чем черт не шутит…
Так я и сделался контролером, хранителем, ревнителем, попечителем, поручителем… расточителем, э-э-э… и увеличителем. Всего на свете. Вот.
Вычислить предполагаемого преступника среди массы моих новых знакомых оказалось, как и предполагал Шовенгас Анатольевич, не так-то просто. Конечно, сразу же отпали слишком толстые, худые, длинные, низкорослые, одноногие, горбатые и безрукие. Однако помимо них в Контроле оказалось столько народу, что в пору было повеситься. Но я не терял надежды и даже, как было условлено, подготовил для Закидона доклад на основании первых впечатлений.
Краткость и емкость представленных в нем оборотов никоим образом не повлияла на решение моего сурового начальника, который свое отношение к проделанной работе выразил не менее лаконично:
– Вон! – и запустил чернильницей в мою сторону.
Чем хороша служба в Контроле – это возможность использовать мелкое колдовство без всякого ограничения. Хочешь – телекинезом шапки с прохожих сбивай, хочешь – сквозь стены смотри, хотя от этого голова болит сильно, но все равно много можно увидать интересного и поучительного. Эх, стояла бы другая погода, я бы еще один фокус попробовал, знаете, когда ветром, значит, снизу так под юбку девчонке как дунешь, а она ка-ак…
Впрочем, такое вам скорее всего неинтересно. Кому нужны мои шкодничания, кроме милиции?
Сегодня нашей боевой бригаде предстояло первое боевое крещение обновленного состава.
Каково выразился? Обновленный состав – это я.
Об одном жалею – пистолета мне не дали. А то был бы совсем как Джеймс Бонд.
«Волга» под управлением Рыбки бодро неслась по слегка заснеженному шоссе. Я смотрел на засеянные озимыми поля и думал о безусловном преимуществе городского образа жизни.
Сегодня на повестке была жалоба от семейства вампиров. Мы ехали разбираться.
– Выбывалло Александр Павлович, место жительства поселок Едальцево,– пояснял мне Утка, повернувшись боком на сиденьи.– В обычной жизни вампир вынужден маскироваться свинотехником. Женат, имеет детей.
– И что за че пе? – Спросил я.– Соседи прознали?
– Отнюдь,– вздохнул Утка. Манера изъясняться у него удивительным образом не соответствовала телосложению.– На месте посмотришь. Приедем скоро?
– Это как выйдет,– Рыбка вертел головой, высматривая, очевидно, приметы местности, и бормотал: – …так, у колонки направо… И где у них водонапорка… Сто лет этой дорогой не ездил…
Машина запрыгала по ухабам. Дорога была слегка сглажена снежным покровом, раскатанным многочисленными проезжающими, но швыряло все равно сильно.
Мы миновали остов громадной поливалки, разбросавшей свои длинные легкие члены над белым полем. Около поливалки стоял покосившийся трактор без колеса. Стекла в тракторе были выбиты, на крыше свили свое гнездо аисты или какие колхозные птицы.
Колеса мягко шуршали. Было так тихо, как бывает только в деревнях, отстоящих не менее чем на сто километров от какой бы то ни было урбанизации.
Мы приблизились к железнодорожной насыпи. Около переезда стоял беленый домик с шиферной крышей, такой милый и трогательный, что мне вдруг захотелось бросить все к херам и поселиться здесь, поднимать флажки, дышать воздухом и засыпать под биение проходящих мимо поездов. Домик этот построили не меньше пятидесяти лет назад, из трубы его валил дым. В будке у крыльца торчала голова собаки.
Сразу за переездом Рыбка свернул с дороги, полагаясь, видимо, на внедорожные свойства нашей машины.
– Срежем,– кратко пояснил он.
«Волга» продралась сквозь снега, немного оцарапав крыло, и вскорости опять выскочила на вольный простор.
– Здесь, помню, в сорок третьем, танки немецкие останавливал,– проговорил сквозь зубы, как настоящий мужик, Рыбка.– Дорога эта и тогда была. А железку мы каждую ночь взрывали…
Если вам кажется, что я потратил на описание этого путешествия большее количество времени, чем следовало, знайте, ехали мы куда дольше.
В дороге мальчики разговорились и принялись производить на меня впечатление, делясь страшными воспоминаниями из своей богатой событиями жизни.
Утка, как мне показалось, был старше Рыбки едва ли не на столетие, однако разницы между ними не ощущалось совершенно. Сущие дети.
– Совсем неподалеку я однажды на такую тварь нарвался,– как бы между прочим начал Рыбка,– а в ходу у нас тогда были, чтоб ты знал, обыкновенные ножи и сабли, никакого огнестрела. Рожа у той твари была страшная, словно в оспе вся, лапы, что твои бревна, и зубы здоровенные. Обслюнявила мне весь кафтан, сука, и ухо отгрызла. Потом сорок лет новое отращивал.
Напарник тут же подверг его слова сомнению и потребовал предъявить ухо. Рыбка отбросил волосы, явив свету обсуждаемый орган, ничем с виду не примечательный. Разве что оттопыренный слегка.
– Я, кстати, тоже неподалеку здесь в тридцать шестом здорово вляпался,– Утка забросил руки за голову, откинувшись на сиденьи.– Нас тогда как раз ЧК накрыла, я из теплушки выскочил, охранников убить пришлось. Потом замаскировался…
– …Сорок или восемьдесят? – Я проснулся, вздрогнув от очередного толчка. Оперативники продолжали увлеченно рассказывать.
Остаток путешествия для меня прошел в полусонном состоянии. Я то засыпал, то ненадолго пробуждался, покачиваясь под ровный шум голосов и мотора.– …И командарм тогда мне говорит: ты пойдешь, мол, на что я ему отвечаю …летят кругом, шум, крики, ничего не слышно, и только голосок сквозь это все такой тоненький…
– Вылазь, приехали!
Я ступил на землю, с хрустом расправляя затекшие члены.
Часы показывали половину двенадцатого. Два часа! Неплохо доехали, а ведь еще и назад.
Мне никогда не приходилось пересекаться с вампирами, потому хотя бы, что все они нас, рядовых мелких волшебников, всегда сторонились и вообще проявляли известную склонность к шовинизму.
Наша машина остановилась у обыкновенного подворья. На заборе сидел кот. Где-то вдали гавкали. В корыте с горячей водой лежала мертвая курица. Ее наполовину ощипанная тушка дымилась на холоде.
Птицу забили специально для нас, дорогих гостей, сами хозяева предпочитали иную пищу.
Рыбка (при посторонних он предпочитал, чтобы его называли просто Р) вертел в руках официальный документ – заявление Александра Павловича Выбывалло о постигшем его несчастье.
– Я чего ведь больше всего опасаюсь,– вампир переступал ногами в громадных ботинках, немытых, наверное, еще с прошлого десятилетия,– как бы она мне остальных свиней не перекусала, ведь может же вернуться, отомстить, зараза.
Свиньи на лестнице эволюции стоят куда ближе к людям, чем, например, те же обезьяны. Факт давно известный. Причем близость эта, скажу вам по секрету, состоит не только в анатомическом строении тела. Биохимические показатели, ферменты, гормоны – все это роднит нас с обладателями пятачков, копытец и закрученных хвостиков куда крепче, чем культурные связи соединяют иные народности.
Именно поэтому мы так любим свинину. Нет лучшей пищи, чем родственная по белковому строению. Свиную кровь можно переливать человеку. Тем более она подходит для питания сами понимаете каких существ. Если бы вампиры употребляли только человечину, то давно бы уже вымерли. На такую ораву прожорливую никаких бы людей не хватило.
Судьба сыграла с вампиром Выбывалло роковую шутку. Каким-то образом он, будучи пьяным, преобразовал лучшую кормовую свинью, хряка Анатолия, в вурдалака.
Вы, наверное, слышали распространенную версию, будто бы всякий укушенный…
В целом верно, есть такая опасность.
Как написано в особой инструкции, распространенной среди посвященных Отделом Сохранения Гомеостаза: «…Не позволяйте кусать себя кому попало, а если укушение все же происходит, постарайтесь производить его в стерильных условиях и через латексную салфетку, чтобы слюна вампира не попала в ваше кровеносное русло…»
Свиньи в этом отношении нас полностью превосходят. У них в организме содержится какой-то неоткрытый пока антиген, препятствующий заражению вампирьей болезнью.
Хряк же Анатолий, двух с половиной лет от роду, будучи укушенным в какую-то свою поросячью артерию, начал проявлять вдруг все признаки перерождения.
– Гляжу утром, а у него клыки из пасти лезут! – жаловался Александр Павлович, смешно округляя глаза.– И на других свиней он как-то подозрительно поглядывает…
– Что же вы, товарищ,– строго сказал Р,– технику безопасности не соблюли?
