Текст книги "Играя с Судьбой том 1 (СИ)"

Автор книги: Герда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Пролог глава 8

Глава 8

Остаток ночи промелькнул как единый час: я закидывал лигийца вопросами, а он терпеливо отвечал, не избегая самых острых тем. Когда у него не было ответа, он извинялся, лез в коммуникатор, соединялся с базой всепланетного информатория, и через несколько минут делился со мной полученными знаниями. Не было интереснее и насыщеннее ночи в моей жизни: мы говорили до самого рассвета, когда, разглядев следы усталости на лице Эгрива, я свернул разговор. Уже собираясь выходить из ординаторской, услышал оклик и получил неожиданный подарок – медик вручил мне коммуникатор со словами: «возьми и пользуйся».

От подобной щедрости перехватило дух: ответы лигийца порождали новые вопросы, и на них не терпелось получить ответ. Вернувшись к себе, вместо того чтобы спать, я продолжил изучать мироустройство одной из планет Лиги. Потеряв счет времени, забыв обо всем, я открывал доселе неизвестный мир. Меня интересовало все: климат, плотность населения, стоимость жилья, зарплата пилотов, налоги... порядки, обычаи.

Как-то, уже не удивляя, как очередное звено цепи, скользнула мысль, – я не только понимаю и говорю, я вполне владею письменным ирдалийским. И отступали сомнения: знай однокурсники то, что мне раскрылось сейчас, бежали бы они в Лигу: подобных условий не предложила бы ни одна Гильдия. Имей возможность сравнить, самый выгодный контракт с Иллнуанари они посчитали бы соглашением на кабальных условиях.

Может потому, а может благодаря предупреждению Элоэтти я совершенно спокойно отреагировал на визит одного из летяг. Глядя в черное, словно из камня высеченное лицо, я не испытывал злости и раздражения из-за того, что выслушиваю предложение, которое вчера еще отверг бы сходу, и отказываться не спешу, на прощание обещав что подумаю.

Что скрывать, льстило произнесенное между делом: «ты – отличный пилот, хоть и безусый мальчишка». Да, для лигийцев я был мальчишкой в свои восемнадцать – они не торопились стремительно взрослеть, и жили значительно дольше, видимо благодаря развитой медицине и иному образу бытия. И то, чему я еще вчера не верил, потихонечку становилось для меня правдой: враг ничего не потребует с меня за свою помощь. Просто потому что тут никто не считает меня врагом, воспринимая влипшим в переплет, запутавшимся ребенком. Это – утешало и удручало одновременно.

Элоэтти зашел после обеда – бодрый, без малейших следов усталости на лице, будто и не было бессонной ночи. Он посмотрел на меня, покачал головой.

– Приклеился... – проговорил односложно.

Показалось, Эгрив сейчас заберет коммуникатор, лишив возможности свободно исследовать чужой мир. Но в следующую секунду я забыл о своих опасениях.

– Мадам Арима хочет тебя видеть, – сказал медик.

Внутри словно щелкнули фиксаторы, отпуская пружину. Я подскочил. Пошел рядом с медиком, стараясь не сорваться на бег. Дорога казалась немыслимо-длинной, лестница – тесной, коридор – бесконечным. А в голове ни одной внятной мысли: только нетерпение, желание увидеть. Снова накрыла память: я вновь на летном поле космопорта держу на руках невесомое тело, страшась, что ее не спасти.

Около самой палаты Эгрив поймал меня за плечи, легонько встряхнул, жестом возвращая в реальность:

– Постарайся ее не утомлять. Все же она еще очень слаба. Понял? Иди!

Подтолкнул к двери, словно угадав, что меня одолела робость.

– Иди же.

И я пошел. Створки дверей разошлись при приближении, я шагнул в почти такую же, как и у меня, комнату: светлые стены, прямоугольник окна, из которого открывается вид на парковую аллею, мерное попискивание приборов, кровать. На кровати – она, все еще немыслимо бледная.

Солнечные лучи, прорвавшиеся сквозь завесу колышущейся портьеры, устроили игру в салочки на лице, заставляя женщину щуриться. Свет ирдалийского солнца жесток в своей яркости. Нельзя было не заметить как осунулось, заострилось лицо, темных кругов возле глаз, паутины морщинок, корочек на сухих губах.

Волосы, заплетенные в две косы, толстыми змеями лежат на подушке. На момент холодеет сердце, через мгновение испуг проходит – Фориэ открывает глаза и улыбается.

– Рыжик, – шелестят слова. – Мальчик.

Голос Фори тих, но уверен: это не захлебывающийся болью и бессилием голос, что впечатал в память слова «Цель – Ирдал».

– Рад вас видеть, мадам.

И звучит в ответ:

– И я рада, Рокше...

Я отхожу к окну, регулируя силовое поле, и не столько для того, чтобы убавить интенсивность проникающих в комнату света и жара, сколько – пытаясь справиться с собой: с комком, выросшем в горле и задрожавшими пальцами. Потом я возвращаюсь назад, подвигаю стул, сажусь рядом, беру в ладони ее руку и – молчу... Мне нечего сказать, а расспросам еще не время.

И что бы ни мучило, врываясь в мои сны, тем самым превращая их в кошмары – это мелочи, потому что я очень ярко осознаю: она дорога мне. Кем бы она ни приходилась Арвиду Эль-Эмрана – подругой-авантюристкой, любовницей, вербовщицей, мне это безразлично. Я люблю ее, как, должно быть, любят сестер и матерей. Да, я не помню матери, хотя у меня она наверняка была, я не знаю отца, я не знаю, была ли у меня когда-нибудь, в другой, украденной жизни сестра, но в своем чувстве я абсолютно уверен.

– А знаешь, – говорит Фори перед тем как закрыть глаза, – рыжим тебе было лучше.

Она засыпает, и улыбка на лице уступает место страдальческой гримаске: во сне невозможно держать эмоции и чувства под контролем. Я глажу ее ладонь и ухожу: пусть спит, когда-нибудь наступит и время расспросов.

– Поговорили? – спросил меня Элоэтти, поджидая в коридоре, и я согласно кивнул.

– Поговорили...

– Ты все еще хочешь увидеть Арвида? – предложил он.

– Сейчас?

– Нет. Но скоро... Завтра утром.

Вчера я бы изнывал от нетерпения, торопил часы, желая увидеть торговца, а сейчас промедление воспринимается как отсрочка. До завтра еще есть время. У меня еще есть время. Однако я согласно киваю – да, я хочу увидеть Арвида.

После визита к Фориэ начисто пропадает желание сидеть, уткнувшись носом в коммуникатор. Свежесть утренней прохлады постепенно сменяется раскаленным жаром полудня, который не дает заснуть, загоняет в душ, и случайно зацепив взглядом полоску маячка, оставленного на краю умывальника, я решаюсь... Ну невыносимо же здоровому человеку без дела весь день сидеть в четырех стенах!

Прихватив маячок, я срываюсь с места и убегаю к морю. По знакомой тропе – через заросший травами луг, по крутому спуску, мимо общего пляжа к своему тихому уголку. Только (вот сюрприз!) место занято. На лежаке сидит девушка и смотрит в сторону моря. А передо мной вновь дилемма: остаться или уйти. Вспоминаются слова Элоэтти: «навязывать общество ищущим уединения у нас не принято». А близость моря едва не сводит с ума.

Пока я раздумываю, как быть, девушка поднимается с места, оборачивается и замечает меня.

– Привет! – летит ко мне с порывом ветра. Голос – веселый и звонкий кажется удивительно знакомым.

Я вздрагиваю, сердце в груди делает мощный удар, во рту сохнет, и, как в прошлый вечер, я ничего не могу с собою поделать: она меня волнует.

– Привет, – а губы трясутся.

Я боюсь, что девушка заметит мое возбуждение. Боюсь, поймет, что со мною творится, и испугается. Отшатнется, или хуже – выставит на смех. И понимаю, что зря все утро провел в обнимку с коммуникатором, ведь главного – как мне быть сейчас – я так и не узнал.

Сбежать бы,..

В Академии, идя прямо на своих противников, я знал – уклониться от потасовки можно. Нужно только повернуться и сбежать. Потом подать рапорт коменданту казарм или ректору: дирекция не приветствовала драки. И зачинщику, кем бы он ни был, пришлось бы держать ответ. Но я знал и другое: бегство – не выход. После такого уважение заслужить невозможно.

Бежать нельзя. И я заставляю себя сделать шаг навстречу.

– Я надеялась, что ты придешь, – говорит она. – Кажется, я тебя вчера чем-то обидела.

– Ты что, извиняться пришла? – Удивленный, я смотрел на девушку, позабыв о своих опасениях.

Нет, она не смеется надо мной. Она тоже слегка растеряна и отводит взгляд; волнуется – ее выдают пальцы, мнущие юбку, которая даже не прикрывает колени.

– Да!

Это «да» отрывает меня от разглядывания сильных красивых ног. Я вновь смотрю в лицо, вдруг понимая, что она – хорошенькая. У нее широкие скулы, полные губы, толстенький нос и веселые глаза. Нет, она не красавица из тех, чьи фотографии курсанты прятали в тумбочках. Она не бесплотная женщина-мечта, и у нее далеко не утонченные черты лица; но улыбка,.. но взгляд! И... я понимаю, что она видит причину моего смущения. Она понимает. Но оскорбляться или обижаться не собирается. Она даже не смущается. И то, что было сложным, становится простым: не составляет труда объяснить, что я не был обижен. Похоже, она верит в это больше, чем я.

И доверяет больше, чем я сам доверяю себе. Ни одна, ни одна девчонка в Торговом Союзе не стала бы вести себя так. Она сверх меры сокращает дистанцию, она явно напрашивается на неприятности. Бездна! Ох, уж эта короткая юбка, которую задирает ветер. Зажмуриться, не видеть...Уронить бы девчонку в песок, подмять, ведь она сама... она сама... напрашивается на неприятности!

Но вспоминается, как спокойно спит чудный город без заборов, оград, занавесей на окнах и злость моя гаснет. Хоть и трудно, но я стараюсь удержать себя в руках, напоминая себе – она не понимает что творит. Она не знает, что такое страх.

Трудно держать себя в руках. Выручает память: «мальчишка не опасен» – голос Элейджа звучит в моей голове, и я соглашаюсь с ним. Я – не опасен. Я – человек, а не модификант и не зверь.

– Как тебя зовут? – спрашивает она.

– Рокше.

Девушка морщит лоб, глядя на меня чуть пристальнее.

– Эдна, – называет свое, протягивая мне руку.– А ты точно не местный. И имя странное. Что оно означает?

Нагревшийся от обжигающего песка воздух дрожит. Пылающее белое солнце приклеилось к зениту, время застыло.

Что оно означает?

– Свет, – отвечаю я, касаясь ее ладони. – Просто солнечный свет.

Боюсь, ирдалийка засмеется, как смеялись в академии однокашники, покуда не привыкли, но вместо смеха:

– Ирид, – произносит она серьезно. – По-ирдалийски это Ирид. Ты не будешь против, если я буду называть тебя так? Мне привычнее...

Я не возражаю. Льстят ее открытость и неподдельный интерес.

Мир дрожит и растворяется в мареве: море, небо, берег – все кажется миражом. И потаенная мечта манит доступностью, кажется такой близкой – собственный дом и сад, любящая женщина, дети... – и куда реальнее окружающего мира.

Девушка сжимает мою ладонь, ведет, я иду за ней – к пристани, где нас, оказывается, уже ждут. Эдна тянет меня в компанию парней и девчонок, знакомит со всеми, и время срывается с места в галоп: день заполняется поездкой к рифу, где мы всей компанией ныряем и плаваем почти до заката; к берегу катер возвращается по темноте. Но народ не разбредается. Все так же, кучей-малой мы заходим в какое-то кафе, и наскоро перекусываем. По местным меркам ужин прост: рыба, овощи, какие-то водоросли, кисленький соус и хлеб. На моё замечание о деньгах Эдна машет рукой, смеется: «я угощаю».

Потом, все так же, гуртом, мы уходим всё дальше в ночь, подальше от города. Ребята разжигают костер: с моря тянет пронизывающей прохладой, огонь отнюдь не лишний, и в свете пляшущего на угольях пламени, ночь наливается колдовством. Кто-то из ребят захватил с собой аволу – чудный многострунный инструмент, и пальцы музыканта перебирают струны, но кажется, что музыка рождается сама.

Голос – знакомый, высокий и звонкий зачинает песню, другие подхватывают. Дрожа то ли от холода, то ли от возбуждения я стискиваю пальцы: эти песни, они мне знакомы... Жадно вслушиваюсь в слова чужого языка и понимаю – многие из песен, на другом языке, я слышал, будучи курсантом.

Я не знаю, сколько времени проходит, прежде чем народ начинает потихонечку разбредаться. Мы с Эдной идем рядом. Пусть этот мир полностью безопасен, но я должен проводить ее до дома – через звеняще-шуршащую тишину, через половину мирно спящего города, до самого крыльца дома, укрытого садом. Она вспархивает на ступеньки, смотрит на меня сверху вниз, говорит, прежде чем попрощаться:

– И все же ты странный, Ирид. Откуда ты родом?

Думается – скажи я ей правду, и она отшатнется. И уже не будет подобных этому дней. Чтобы ни говорил Эгрив, мы и лигийцы – враги. Однако, врать ей я не хочу. Это неразумно, но я выдыхаю правду:

– Я рос на Лидари. Это в Торговом Союзе.

Эдна спускается вниз, приближается, встает рядом. В темноте я не вижу лица, но ее теплая ладонь ловит мою руку. Пальцы сплетаются с пальцами, девушка тянется ко мне, и вот уже дыхание щекочет щеку, а потом губы касаются губ. И оказывается, что ядерный взрыв и вспышка сверхновой – такие, в сущности, мелочи...

Что еще происходит этой ночью, о чем мы говорим – я не помню. Оно неважно. Важно – податливое горячее тело под ладонями, взаимные ласки, дыхание Эдны. Важно – приглашение в дом, крутые ступени, уютная спальня на втором этаже: тусклая лампа под розовым абажуром, свежие простыни, заправленные под матрас...

Одежда сброшена на пол, а вместе с одеждой – неловкость и стыд. Голова пуста, в голове стрекочут цикады. Сердце бьется тяжело и глухо. Эдна... Эта девушка хочет меня. Эта девушка ... любит? Я знаю – нужно бежать: от нее, от себя, от собственного безрассудства; но я остаюсь, и само время путается, завязывается в узлы, плавится и горит в движении наших тел... а потом, видя ее улыбку я уже не понимаю, почему мне казалось будто нужно бежать: ни от себя, ни от Судьбы не убежишь...

В госпиталь я возвращаюсь к полудню. Идя по тенистым аллеям, вдыхаю прогретый душистый воздух, и понимаю – так пахнет счастье. На сердце тепло и спокойно, эта идиллия длится до тех пор, пока я не сталкиваюсь в коридоре с Эгривом Элоэтти.

– Где тебя носит? – прошипел он рассерженно. – Ты требовал встречи с Арвидом. Ну, идем.

Я шел рядом со стремительно двигавшимся Элоэтти, точнее – почти бежал, чувствуя как утрачиваю покой. То, что отпустило на двое чудесных суток, возвращалось назад, наваливаясь на плечи немыслимой тяжестью, заставляя вспоминать, тревожиться, холодеть и страшиться.

Воспоминания – яд.

Добравшись до места, я на пару секунд застыл у двери, пригладил пятерней растрепавшиеся волосы, вспомнив как, лаская, Эдна пропускала сквозь пальцы отросшие прядки с завитками на концах и шептала мне ласково, тихо: «Ирид».

Дали небесные! Да о чем, я собственно, думаю!

Решившись, я вошел в комнату.

Около Арвида хлопотала медичка. Оранжевые локоны выбивались из-под шапочки, падали на плечи. Одежда подчеркивала их цвет, и как-то особенно ладно сидела на ней: словно это была не униформа медика, а наряд, специально пошитый для соблазнения мужчин.

Женщина поправила кибердиагност на руке Эль-Эмрана, заправила в него несколько ампул и, кивнув мне словно хорошему знакомому, вышла из комнаты.

Избегая смотреть на меня, Арвид пялился в потолок.

– Стажер... Не сбежал, стало быть. – Голос Арвида прозвучал напряженно и хрипло, так, словно он был не рад моему приходу. – Однако, долго же ты добирался.

Неужели, я ошибся, привезя его на Ирдал? Дали небесные!

– Господин Эль-Эмрана, – как ни старался я, а голос дрогнул. – Простите, что заставил ждать.

На мгновение торговец отвлекся от созерцания потолка, посмотрел на меня, скривился.

– Дальше, – скомандовал он, отведя взгляд. – И по существу. Что тебе нужно?

– Арвид, – набравшись сил, я посмотрел ему в лицо, прошептал: – Мы в Лиге, на Ирдале, на базе Стратегов. Это моя...

– Знаю, – оборвал он, скривившись.

Впрочем, он действительно знает. Ох, я идиот! Ладони внезапно вспотели, дыхание сбилось. Разумеется, Арвид все знает. Уже не может не знать. Но была ли договоренность меж ним и мадам Арима? Я должен, я обязан был узнать это.

– Вы работаете на Стратегов, ведете с ними дела? А мадам Арима, кто она?

Торговец внезапно приподнялся на локте, пронзил меня острым взглядом.

– А ты кто такой, чтоб я отчитывался перед тобою, щенок? – выпалил он, совершенно меняясь в лице. – Не потерялся, не отстал – очень хорошо, считай, что я оценил и зачислил тебе на счет бонусы. А теперь сделай для меня еще немного – заткнись и постарайся, чтобы я до самого отлета с Ирдала тебя больше не видел! Понял? Пошел вон отсюда!

Кровь бросилась мне в лицо. Несколько секунд я ошалело смотрел на торговца, чувствуя, как рушится надежда избежать позора. И дело было уже не в желании и согласии торговца свидетельствовать перед судом, что я схватился за оружие, согласно его приказу. Нет...

Я непоправимо, фатально ошибся. Тихий голос гордости заставил меня уйти, пока торговец не заметил навернувшихся на глаза слез.

Все эти дни, подспудно, я надеялся на чудо. На то, что не ошибся, и что одним из мотивов, что Арвид предложил подписать с ним контракт, было сочувствие, не расчет. И сейчас Эль-Эмрана предельно ясно показал, где мое место. Все мои сомнения, надежды, тревоги не значили для этого человека ровным счетом ничего.

Ноль. Пустота. Зеро.

Вот тебе и твои идеалы, рыжий! Досыта наелся? – высунула ядовитое жало случайная мысль. – Или нужно добавить?

Небольшая сумма в конце месяца на карманные расходы. Питание, одежда, жилье. А я купился! Не смог уйти, наделал глупостей. Почему мне казалось, что если последую совету начпорта, это будет настоящим предательством? Я полез спасать этого мерзавца. Зачем?

Собственные решения казались ужасной глупостью. А в глубине души росла и крепла уверенность – я остаюсь. Да, я остаюсь здесь, на Ирдале.

Пролог глава 9

Глава 9

Волны накатывались на берег, подбирались к самым ногам и неспешно отступали назад. Я слегка пошевелил пальцами, вырывая ямку в песке. Очередная волна лизнула ступни, и отхлынула, разровняв песок.

Эд-на – прошелестел океан. – Эд-на-а...

Она уехала вчера, сказав на прощание, что будет хранить в памяти проведенные вместе дни. И то, что ей хорошо со мной было.

Помимо воли вспомнилось: «я не могу остаться, Ирид. Кончились каникулы, впереди практика, потом сессия. Если ты останешься на Ирдале, мы сможем продолжить встречаться. И не хочется расставаться. Но остаться не могу». Я вспылил, спросил, зачем ей уезжать. Зачем женщине вообще нужно учиться, работать. Замужняя женщина должна быть за мужем – как за каменной стеной. Это его обязанность – добывать хлеб насущный. Женщина должна хранить очаг и воспитывать детей. А она... Эдна покачала головой, прошептала: «странный ты все-таки, Ирид», обняла, прижавшись ко мне, потом, отстранившись, провела ладонью по щеке,.. и все равно ушла.

Я не мог ее удержать. Здесь, на Ирдале все было иначе. Эдна не была моей собственностью. Я не был ее собственностью: подобное было немыслимо. Это же и сводило с ума.

Всю ночь я ворочался с боку на бок, пытаясь понять, как мне быть дальше. После ухода Эдны в душе образовалась странная пустота – нестерпимая в одиночестве, но и общение с новыми знакомыми, беседы с Эгривом, встречи с мадам Арима не могли заполнить ее.

Наедине с природой становилось немного легче. Словно,океан понимал меня лучше, чем люди. Иллюзия... Но, испытывая себя на прочность, борясь с волнами, пытаясь укротить стихию, я чувствовал, что пустота заполняется. Хоть немного. Эдна сама была как океан...

Отдаться бы океану, забыться в борьбе – игре с ним, но свежий ветер и тучи предупреждали о скором шторме, с рассерженной стихией играть – слишком опасно. Поежившись, я огляделся, и, заметив бредущего в мою сторону человека, вздрогнул, узнав Арвида.

Неожиданно.

Видеть торговца не хотелось.

Я разбежался и нырнул под волну. Вынырнув, поплыл в сторону затянутого тучами горизонта, пытаясь не вспоминать о нашей последней с торговцем встрече. Напрасно – до сих пор саднило от слов: «а кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывался?» Все верно – никто. Но работало оно в обе стороны. И мне было легче вспоминать об Эдне, о проведенных вместе днях, даже о ее уходе, чем о том разговоре: я надеялся, что тут поставлена точка. Однако, Эль-Эмрана считал иначе – раз нашел меня даже на пляже.

Ничего, подождет. А не дождется – тем лучше.

Я плыл в сторону горизонта, по направлению к тучам, рассекая растущие волны, пока окончательно не выдохся. Устав бороться с растущими с каждой минутой волнами, я повернул и поплыл к берегу, отметив, что на опустевшем пляже одинокая фигура так и торчала у самой кромки воды. Надо же! Не ушел. Так и стоит.

А следом меня охватило раздражение. Эль-Эмрана так сильно хочет поговорить? Ну что же, поговорим, но смотреть ему в рот и молчать я больше не буду. У меня тоже есть, что сказать.

Добравшись до берега, я помотал головой, стряхивая с волос лишнюю воду, вздохнул и, расправил плечи.

– Что тебе нужно? – бросил, проходя мимо торговца.

– Рокше, хочу поговорить.

– А нам есть о чем? – Выпалил я в сердцах, и пошел дальше к шезлонгу с одеждой.

– Рокше, это мальчишество, – прозвучало за спиной. – Понимаю, что ты злишься. Понимаю, за что. Но, может, все же выслушаешь меня?

Сцепив зубы, я медленно обернулся и смерил этого сладкоречивого сукиного сына презрительным взглядом. Злость и обида жалили словно осы.

– Господин Эль-Эмрана, – остановившись, медленно и внятно выговорил я, посмотрев в лицо торговца, и старательно сдерживая бушующую в груди ярость. – Решение принято. Я разрываю контракт, так как вы допустили серьезные нарушения, даже не упомянув о том, что работа на вас сопряжена с немалым риском для жизни, который не имеет ничего общего с обычными рисками работы навигатора. Я остаюсь на Ирдале.

– Так, – выдохнул он. Потом криво усмехнулся. – Смотрю, слухи верны. Ты, действительно, к Стратегам намылился.

– А у меня есть выбор? – Зло выдохнул я.

Словно лопнул нарыв – сначала рассекло острым лезвием, но спустя пару мгновений пришло облегчение. То, что ныло, угнетало, то, до чего невозможно было дотронуться без боли – отпустило. Глядя на сытую, гладкую рожу торговца, опьяняясь собственным безрассудством, я чеканил слова:

– Господин Эль-Эмрана, вы в курсе, что мы с мадам Арима натворили в порту Лидари, чтобы спасти вашу шкуру? Да это мне всю жизнь икаться будет! Шесть трупов на двоих и захват заложника. Знаете, что за такое полагается? Если не ошибаюсь – урановые рудники и метка каторжника?

Торговец внезапно помрачнел, скупо кивнул, не став спорить.

– Вы бы вернулись, с таким послужным списком? – Спросил я, не отводя взгляда от побледневшего и напрягшегося лица.

– Рокше, можно доказать, что это была самооборона, – выдохнул он, но показалось, что мужчина и сам не верит своим словам.

Я же почувствовал себя так, словно мне воткнули нож в живот и наворачивают кишки на острое лезвие. Я понимал: какая там самооборона. Никто не заставлял меня в порту Лидари брать в руки оружие, выручать этого сукиного сына и прорываться к яхте. И не важно, что иначе поступить я тогда не мог. А еще почудилось, что торговец своими словами в очередной раз пытается сделать из меня идиота. Хотя я идиот, именно что идиот, какого поискать!

Арвид и Азиз провели меня, как дурачка, заставив поверить в безвыходность ситуации – «Я дал слово, что ты не будешь иметь дело с Гильдиями!». Мне подсунули контракт с вольным торговцем как отличный выход из ситуации. Вот только он оказался ловушкой. Азиз открытым текстом довел до торговца, что обо мне никто не будет жалеть. Что я – идеальный исполнитель, которого после использования можно выбросить на свалку – никто и не хватится.

На территории Торгового Союза Эль-Эмрана может запросто сдать меня властям. Это легче, чем помогать: это придурок-пилот увел корабль к Ирдалу, но с торговца – взятки гладки. И я мог бы во все горло орать о делишках Арвида – реальных или надуманных, никто бы не стал вести никакого расследования: мне ни один человек не поверил бы. Что стоят слова пытающегося увильнуть от ответственности преступника против слов законопослушного уважаемого гражданина? Кто возьмет их во внимание? Кто воспримет всерьез?

«Этот – лучший».

Каким же я был идиотом еще две недели назад! Каким доверчивым глупцом! Дали небесные!

Тяжело вздохнув, я посмотрел на горизонт, стараясь игнорировать Арвида.

Умом я понимал, что верить ему нельзя. Но вопреки гласу рассудка, верить все же хотелось. Даже сейчас. Даже после выплюнутой им ехидной, обжегшей огнем фразы: «А кто ты такой, чтобы я перед тобою отчитывался?»

И словно почувствовав мои сомнения, торговец подошел вплотную, вцепился руками мне в плечи, встряхнул.

– Парень, ты с ума сошел? – спросил он. – Надо же так себя накрутить! «Трупы, рудники, каторга»! И хозяин – последний мерзавец!

– Разве не так? – спокойный тон и уверенность торговца разозлили меня еще больше. – Когда я пришел к вам с расспросами – вы выгнали меня в шею. Дали понять, что мы относимся к разным классам. И это правильно. Вы – торговец, вам нашлось бы оправдание, если бы вы носились по порту с оружием в руках. А я – никто, и в отношении меня содеянное вряд ли признают самообороной. За время прошедшее с нашего разговора ничего не изменилось.

– Изменилось! – Убежденно выпалил торговец, еще сильнее сжав мои плечи. – Тогда я не знал, кто вырвал меня из лап Катаки. Знал бы – все было бы по-другому! Я думал, Фориэ вытащила нас обоих. Я ошибся. В голову не могло прийти, что тебе хватит решимости. И мы же почти не знакомы – ты и я. Ну откуда мне было знать, что ты станешь рисковать своей головой ради жизни постороннего человека?

Тяжело вздохнув, Арвид опустил руки и, отступив, присел на шезлонг. Поежившись под порывом пронзительного, посвежевшего ветра, я поспешно оделся, осознав, что стою напротив торговца голым, потом сел напротив и посмотрел на Арвида, пытаясь понять, врет, издевается он, или – нет.

– Прости меня, я свалял дурака. – проговорил торговец. Помолчав некоторое время, Эль-Эмрана впился взглядом в мое лицо. – Рокше, я не стану тебе препятствовать, если ты решишь остаться. Это ведь правильное решение. Неприятное. Но правильное.

Даже так? Показалось, торговец вновь, как в апартаментах Холеры старательно вешает лапшу мне на уши, и это заставило меня снова разозлиться и заговорить:

– Арвид, мадам Арима из Стратегов. Да, она этого и не скрывает. И вы тоже на них работаете, – ошарашил я торговца, не сводя взгляда с его лица. – Так что я уже в паутине – с момента, как подписал контракт. Мне лучше остаться – выбор у меня невелик. Но по мне лучше быть пилотом противника, чем шпионом.

Эль-Эмрана нахмурился, потом тихо протяжно присвистнул.

– Вот даже как..., – прошептал удивленно. – Вот как ты все это видишь... Выходит, мне придется объясниться.

– Объяснитесь, – я терял остатки спокойствия: их как ветром сдувало. – Объясните все: откуда у вас камень, и зачем вы подкинули его мне, что за дела у вас со Стратегами, во что вы еще планируете меня втянуть? И попробуйте опровергнуть кое-что: рыжий навигатор, это слишком приметно, – я взъерошил отмытые от краски волосы, – и вы бы отказались от такого работника, если бы Каэнни не упомянул, что меня никто не станет искать. Никогда. Вы с самого начала планировали воспользоваться мной, а потом – избавиться. Это очевидно. Вот попробуйте убедить меня, что это не так.

Лицо торговца перекосилось, а мне вспомнилось, каким я увидел в медблоке порта – бледным, в поту, с искусанными губами.

– Бездна! – прошептал он.

Я смотрел на Арвида и не знал, что творится в его голове, не знал, какую пакость он еще приготовит. Но я безумно желал получить ответы на свои вопросы, и потому потребовал снова:

– Объяснитесь же.

– Рокше, – спросил торговец, – а чтобы ты сделал на моем месте? Когда мне в руки попал камень Аюми, я сразу понял, что он принесет одни неприятности. Надо было от него избавиться, но как? Выкинуть – рука не поднялась. Никому постороннему о нем я не говорил, думал, не узнают. Однако, ты прав, слежку за собой я замечал. Но я не ожидал засады в порту. Все мои дела со Стратегами и мадам Арима... У нас договор – Фориэ сводит меня с покупателем, который не перережет мне горло, а я доставлю ее домой, на Рэну. Поверь, если бы я подозревал, что в порту мне устроят засаду, я придумал бы трюк поумнее, чем подкинуть камень тебе в карман.

Он смотрел мне в глаза, а я чувствовал – врет. Точнее – недоговаривает. Но хочет, чтобы я ему поверил. Губы сами растянулись в усмешку:

– Не боитесь, что добьют при возвращении? – бросил я. – О сделке со Стратегами вы сами не станете распространяться, так что в Торговом Союзе продолжат считать, что камень у вас. Вот решат наемники Иллнуанари, что стоит вытрясти из вас камушек...

– Не решат! – торговец ликующе вскинул голову, – Вся Лига гудит, до Раст-эн-Хейм информация долетит непременно: Стратеги ни при делах. Службы контроля пространства Ирдала перехватили корабль контрабандистов, нашли камень, конфисковали его, и под конвоем мощной эскадры доставили на Софро, в столицу Лиги.

– Контрабандисты?

– А контрабандисты сбежали..., ну, в смысле сбегут, – торговец пожал плечами, подмигнул мне неожиданно весело. – Может, в бездну Стратегов, и побежим домой вместе? Ты отчаянный парень, надежный. Азиз был прав, лучше мне не найти. Считай, что испытательный срок закончился. Десять процентов с прибыли тебя устроят?

Я помотал головой.

Нет, так не пойдет! Арвид опять пытался заморочить мне голову... Впрочем, две недели назад у него могло бы все получиться. Ох, и дураком я был тогда.

– Десять процентов, – протянул я.

– Десять, – подтвердил он. – Это хорошие деньги. Соглашайся, условий лучше тебе никто никогда не предложит!

– Господин Эль-Эмрана, на каторге у меня не будет возможности воспользоваться деньгами!

Отвечая ему, злясь, я и сам не знал, почему еще продолжаю разговор, вместо того, чтобы развернуться и уйти. Почему стою под порывами пронизывающего, крепчающего ветра, глядя на него, вместо того, чтобы мчаться прочь от взбесившихся пенных валов и надвигающейся грозы.

– А если я поклянусь, что не позволю отправить тебя на каторгу?

– Неубедительно, – фарс пора было заканчивать.

Нащупав тапочки, я взял их в руки и, не ответив торговцу, босиком направился к госпиталю. Да, слова Арвида звучали словно музыка – сладко и складно. Пустота в душе на миг заполнилась надеждой. А потом я взял себя в руки и свернул нелепой доверчивости шею. Слишком хорошо все было на словах, чтобы в итоге оказаться правдой. Один раз я на посулы уже повелся.

Догнав, Арвид поймал меня за плечи, встряхнул.

– Ты что же, не веришь мне?

– Нет, не верю.

– Слово торговца, я тебя вытащу! Я все связи свои подниму, Совет Гильдий на дыбы поставлю – никто тебя не тронет. Слышишь, рыжий?! – Темные глаза метали молнии. Зарычав, торговец снова встряхнул меня за плечи. – Я обещаю!