Текст книги "Синтраж. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Гарсиа Икиру Сет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 44 страниц)

– Знаешь, – решает остудить ученика программа, – я думаю, ты заслужил массажное кресло. Да, обычно я бы не позволил его использовать, потому что оно дорого моему создателю, но кто мы такие, чтобы заботиться о его чувствах, верно же. И не делай такое лицо, даже несмотря на то, что я программа, я говорю искренне, и это не хитрая манипуляция.

Пареньку ничего не остаётся, как сесть в личное массажное кресло учителя.

– А пока ты отдыхаешь, – как бы невзначай бросает наставник, – можешь рассказать, что ты успел выучить о появлении главенствующей религии нашего времени…

Мальчишка вздыхает, так как ожидал нечто подобное от этой самодовольной программы, и заставляет себя начать говорить:

– Под воздействием теорий таких учёных как Монтефьюпи, Ксандора, Закериса, Фасота и Писуса, ещё со времён Второго Исхода начала образовываться новая отрасль науки: космофизика. Где уже без стыда использовались законы, рассматривающие человека как катализатор энерго элементов, влияющих на протекание физических и химических процессов за пределами материального мира и меняющие структуру мироздания. Ещё при жизни учёные выводили последовательность изменения жизни индивида в зависимости от приверженности и волевых усилий, направленных на изменение жизни оного. Информационный посыл, испускаемый человеком, запускает физические законы энерго компонентов, вследствие чего меняется «химический» состав вселенной: изменения протекают от молекулы к молекуле, цепной реакцией меняя положение вещей. В то же время мироздание имеет гибкую структуру, что позволяет ему изменяться в допустимой мере, сглаживая углы и предотвращая катастрофы от возможности конфликта интересов. Изменения происходят только под воздействием наиболее сильных катализаторов или совместных усилий групп людей, продвигающих одну идею. Крайность же положения относительно уровня развития человеческого мозга находит своё решение в социально сфере. Развивая в равной степени правое и левое полушарие, человек достигнет данного ему природой уровня и будет способен менять этот мир без вреда для окружающих. Но у большинства людей полушария развиты непропорционально, делая одних приверженцами холодного расчёта, а других – топя в собственных фантазиях. Индивиды с развитым правым полушарием предрасположены к созданию чего-то нового и изменению мира, а с левым – к управлению уже существующим миром и даже подталкиванию других катализаторов к достижению своих целей. В виду своего несовершенства люди являются и ограничителем и стимулом друг для друга…

Ученик делает глоток из удобно расположенной питьевой трубки и продолжает:

– И это напомнило мне о словах социолога Мурона Галуто о том, что человек нуждается в обществе ввиду собственной слабости и только слабости. Только жертвы сбиваются в стада для выживания, а социальный аспект позволяет человеку не развиваться, проживать жизнь на текущем уровне. В то же время общество необходимо для сильного, чтобы он смог преодолеть себя и отказаться от этого искушения, как необходимый шаг для дальнейшего развития. Неплохое оправдание для человека, у которого нет друзей.

Учитель кашляет, давая понять, что оболтус отошёл от темы, и последнему не остаётся ничего другого, как вернуться к началу:

– Что там ещё было? Ага – закон равновесия вселенной. Негласный, невидимый никому баланс мира. Эмоции. Спорные утверждения, но со времён появления таких понятий как добро и зло, хорошо и плохо, радость и печаль, люди забыли о том, что это всего лишь слова, а мир сам по себе таков каков он есть, не поддающийся классификациям и градациям. Заморачиваясь на том, чтобы быть только счастливыми, человечество создавало мир утопию раз за разом, не понимая, что чем больше добра они стараются привнести в мир насильственным путём, тем больше зла они породят как следствие возвращения жизни к равновесию. Каждая утопическая мечта заканчивалась катастрофой. Ни измерить, ни доказать принципы равновесия вселенной невозможно, но тем не менее союз Веста до сих пор не использует «счастливую диктатуру», а поддерживает средний уровень преображения мира с учётом особенностей каждого из Домов.

Ещё одна пауза, чтобы заставить свою память воспроизвести никому ненужные элементы учебных пособий, и ученик переходит к завершающей фазе:

– Уффф, давайте закончим основным результатами. Главным достижением «учёной пятёрки» стало то, что после их смерти было создано новое религиозное движение, затмившее старые вероисповедания, что и так исчезали в период Первого Исхода. На сегодняшний день существует одно наиболее распространённое религиозное движение, конечно с множественными ответвлениями, но суть у всех одна: вся вселенная есть высший разум, ну или что-то вроде того, я не до конца понял. Последователи верят, что люди, как и всё прочее – совокупность высшего разума Космо, одновременно являясь чем-то вроде органов и в то же время эмоций, и детей его оного. И миллиарды наших жизней Он проживает одновременно с нами, наслаждаясь противоречивыми эмоциями, просматривая сюжеты наших судеб – будто сериал посмотреть. И после смерти вся информация нашего накопленного сознания объединяется с энергией вселенной. Мы как бы просто обособленные материальные и нематериальные компоненты единой энергетической системы. Самое страшное то, что это движение не шло вразрез ни с одной религией и с помощью научной подоплеки объединяло их в одну. И изучение кармического перерождения при жизни профессора Закериса вывело натянутое подтверждение того, что при жизни человек способен накопить достаточное количество энергетики, чтобы не раствориться во всеобщей энергетической массе и переродиться в новом теле. Споры, да и только, но последователи остались довольны почти каждой теорией. Величайшее научное достижение – создание новой религии.

– Громоздко закончил, хорошо, можешь теперь отдыхать и к следующей неделе постарайся ознакомиться со всеми теориями «учёной пятёрки» и возростающем влиянии учения Жара.

Паренёк кривится и спешит покинуть тренировочный корабль…

Глава 13. Герой-предатель

Кун с трудом продирается сквозь пелену дрёмы, только чтобы пожалеть о своём пробуждение. Боль во всём теле была настолько сильной, что не будь хантер суров как гром – он бы застонал.

Открыв глаза, кросс понимает, что понятие не имеет, где находится и как сюда попал. Какая-то комнатушка, обустроенная под операционную, в которую в здравом уме он бы ни за что не пошёл. Скорее всего, его здесь лечили, и Кун был уверен, что делали это, даже не спросив разрешения. Воин пытается пошевелиться, но понимает, что прикован к койке. Гордость не позволяет ему звать на помощь. Остаётся только ждать.

Боль никак не желает отступать, и раненый пытается отвлечься, но и с этим выходит заминка, так как события минувшего дня не желают проясняться. Обрывки некоторых событий не были способны восстановить всю картину, но могли вывести на верный путь. Кун помнил, как сражался с ублюдочным монахом, но не мог вспомнить, чем же закончился бой. Охотнику пришлось напрячься, прежде чем валуны памяти пришли в движение и прояснили происходящее.

Кросс-хантер помнил, как Ума Алактум заключил с ним сделку. Помнил тот момент, когда монах с безумным блеском во взгляде и дикой улыбкой на лице пообещал убить «барона работорговли». Убить Юри Грекхема, только чтобы Кун сам не погиб в попытке сделать это. И всё ради того, чтобы охотник сразился с юношей на арене, лишь бы тот смог узнать, кто же из них сильнее.

Раненый воин помнил, как в конце первого дня турнира Ума отправил ему трёхмерное изображение. Изображение двух людей: мёртвого толстяка, лежащего в луже собственной крови и стоящего рядом с трупом мило улыбающегося монаха. Вместе с изображением юноша отправил хантеру и сообщение «жду тебя завтра на ринге», и Куну не оставалось ничего другого, кроме как сразиться с этим безумцем в полную силу… Но в полную он не смог…

Охотник вспомнил, как победил ветерана бойцовских ям интейку. Вспомнил, как кровь раненого противника разбавилась слезами от горечи поражения. Гис Шимута не мог простить себя за проигрыш, и боль от любой раны, нанесённой клинком хантера, была ничем по сравнению с болью от осознания своей слабости.

Кун вспомнил, как вышел на ринг против Умы Алактума, вспомнил, как платформа подняла их в воздух, вспомнил радостное возбуждение противника, и как он без предупреждения ударил по монаху…

***

В одном из баров «Ребелентиса» одноухий посетитель Марс Полий продолжал пересказ происходящего на экране своему новому знакомому Фаррелу:

– Значится так, участники стоят пока на неподвижной платформе и буравят друг друга взглядом. Кажется, монах улыбается (наверно он добрейшей души человек). Ого!

– Что стряслось? – уловив эмоции нового знакомого, спешит поинтересоваться авинец.

– Хантер атакует одновременно с сигналом начала боя! Ума ничего не успевает ему противопоставить! Кун беспрепятственно кромсает соперника! Монах падает на пол! Но платформа кренится, и хантер отступает! Ума медленно поднимается… хм…

– Что такое?

– Кажется, они разговаривают.

– О чём можно говорить во время боя?!

– Не знаю. Может они в любви друг другу признаются? Я где-то читал, что желание боя между мужчинами может быть вызвано скрытым гомосексуализмом. Кстати, жаль вы не видите, как монах скидывает свою робу, ведь у него на всю спину татуировка кобры. Таких татушек я ещё не видывал. А я в них толк знаю, уж поверьте…

***

Кросс-хантер бросился на монаха одновременно с сигналом. Улыбка ещё не успела сойти с лица юноши, когда серповидный клинок добрался до плоти врага. Кровь окропила ринг. Зритель, сливаясь в единый безудержный организм, что-то закричал. За первым ударом последовал второй и третий, и четвёртый. Клинки рассекали монашескую рубу и кожу, и напряжённые мышцы. После пятого удара по корпусу Ума упал, и вслед за падением мини-ринг накренился, вынуждая Куна отпрыгнуть, чтобы сохранить равновесие и не лишиться опоры.

Охотник помнил, как поднимался на ноги его противник. Как монах скинул с себя искромсанную мечами рубу, оголяясь по пояс и заставляя женские сердца биться чаще. Кун помнил, как уловил на экране арены трансляцию происходящего, как камера показала Уму со спины. Как татуировка змеи, казалось бы, ожила, когда мышцы на его спине вздулись, раскрываясь подобно капюшону королевской кобры. Уже тогда хантер знал, что лишь несколько раз видел подобное телосложение. Было сложно представить, какие именно тренировки могли создать такое чудовище. И если сам охотник был воплощением воинской мощи, используя силу каменных валунов мышц, то мышцы монаха были невероятно сухи, подобно стальным струнам ложащимся друг на друга и соединяясь в единый смертоносный инструмент. У хантера были подобные противники, были, но никогда прежде, ни на арене, ни после, Куну не противостояла такая масса сухих мышц, такой объём стонущих волокон, больше напоминающих хитиновый панцирь насекомого.

Пять кровоточащих порезов на груди и животе, казалось бы, не волновали юношу. Ума попробовал на вкус свою кровь, ухмыльнулся .

– В этот раз ты смог меня поцарапать, но всё же я не впечатлён.

– Считай это было приветствие , я не хотел убивать тебя сразу , – отвечает воин. – Мне доводилось сражаться с такими как ты . Вы всего лишь сформировали плотные и эластичные мышечные волокна, но и они поддаются разрушению, просто нужно бить немного сильнее.

– Что ж, посмотрим , хватит ли тебе на это сил, – улыбается монах.

Платформа начинает вращаться, и противники бросаются друг на друга…

***

– Ринг вращается туда-сюда! Бойцы метаются по платформе! Атакуют и уклоняются! – выкрикивает своему собеседнику одноухий посетитель бара. – Не пойму, что происходит! Монах хватает хантера, и они падают! Ринг наклоняется, и участники катятся к краю! Расцепились! Кун безостановочно бьёт по монаху, но его клинки не достают: парень отступает, выдерживая дистанцию! Платформа меняет положение! Ума прыгает на Куна – хантер теряет свои мечи! Кажется, это конец. Нет! Кун бьёт монаха локтями, начинает душить, но Ума выкручивает ему руку! Парень ногами захватывает шею кросса, но хантер сбрасывает с себя монаха! Ринг снова наклоняется, и Ума толкает Куна к краю! Кун падает, но монах его хватает и затаскивает обратно на платформу! Ума выхватывает кинжал из голенища кросса и всаживает его в ногу хантера! Что же это творится, Космо его подери! Ума избивает Куна! Кун сопротивляется и бьёт в ответ, но монах будто обезумел! Что ж вы делаете то, люди добрые?

Внезапно Марс замолкает, когда к нему приходит осознание, что его нового знакомого уже нет в баре. И он, как успешный виртуальный блогер даже не догадывается, что это знакомство было не случайно…

***

Кун ненароком пошевелился, только чтобы ощутить очередную волну боли. Хантер не мог вспомнить точную хронологию боя с монахом, но общее впечатление забыть не мог. Юноша был быстрее его, но клинки давали воину преимущество в радиусе атак и в разнообразии. Кун помнил, как ему приходилось фокусироваться на каждом движении противника, не позволяя себе допустить ошибку: слишком слабый удар монах отбивал, а от слишком медленного уклонялся. Противники вели игру на истощение, не желая рисковать жизнями, ставя всё на один удар. Проиграть должен был тот, кто первым допустит ошибку. И первым ошибся Кун.

По-видимому, Ума ненамного, но превзошёл хантера в координации, что и дало ему преимущество на вращающемся ринге. Кун помнил, как был обезоружен, но и помнил, что сломлен не был. Он бил монаха, используя правило «кто не атакует, рано или поздно проиграет». И хоть хантер не уступал Уме в физической силе, навык рукопашного боя и взрывная мощь ударов монаха решили исход поединка. Если бы только не эта вращающаяся платформа!

Кросс помнил, как падал с ринга, и как Ума схватил его, не позволил упасть только чтобы продолжить веселье. Или быть может хантер и не хотел победы, а Ума это понял и решил наказать противника. Так или иначе, последнее, что помнил Кун – как его окровавленный противник методично, раз за разом наносил удары. А дальше только тьма… и пробуждение в этой странной комнате.

Наконец, в комнату кто-то зашёл…

***

К ведущему организатору турнира возвращалась головная боль. Энди ещё был занят промывкой мозга шпиона, поэтому Блюс начал подумывать о синтетическом порошке «нэн», хранящемся в нижней части его стола, как раз на случай таких сложных дней. Блюса останавливало только то, что завтрашние полуфинальные и финальные поединки турнира требовали полной собранности:слишком многое стояло на кону.

В следующую минуту виртуальный секретарь оповестил Блюса о посетителе, требующем аудиенции, и организатору пришлось дать согласие, несмотря на очередной внутричерепной укол. Должность гостя не предвещала ничего хорошего, поэтому, отбросив все сомнения, человек в клетчатом пиджаке втянул порошок правой ноздрёй.

Не спеша в кабинет заходит средних лет представитель авинской расы.

– Добрый вечер, господин Блюс, – говорит он, не размыкая губ.

– Добрый вечер, господин инспектор, – вымученно улыбнулся хозяин кабинета. – Присаживайтесь, прошу.

– Прошу, зовите меня Фаррелом, – авинец решает принять приглашение и сесть в кресло.

– Что ж, Фаррел, – организатор тарабанит пальцами по столу, – чем же я могу быть полезен инспектору безопасности? Неужто есть какие-то замечания по поводу организации турнира?

– Перейдём прямо к делу? Что ж, понимаю, Вы человек занятой, поэтому сразу предупрежу, что безопасность туристов я признаю удовлетворительной, вполне удовлетворительной. Тут дело в другом…

Блюс уподобляется статуе, в ожидании продолжения, и продолжение не заставляет себя ждать.

– Как Вы могли понять, мой визит имеет скорее личный характер, хотя лига прав человека будет считать, что мы беседуем о завтрашнем финале. И это хорошо, потому что я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, о чём мы с вами будем вести беседу…

Хозяин кабинета по-прежнему молчит, и гость говороит:

– Скажем, представитель моей расы заметил нечто странное в рамках вашей юрисдикции. Казалось бы, не относящееся к его прямым должностным обязанностям, но всё же он может доложить об этом ввиду возможного правонарушения должностным лицом в вашем лице, простите за каламбур.

Организатор ждёт, не выказывая ни грамма нетерпения, и инспектор продолжает:

– Вы добились права на проведение «Ню Нова» – большая ответственность, скажу я Вам, но и возможности тоже не маленькие. И я говорю не о прибыли с тотализатора. Ведь для стыковки арены со станцией вам пришлось организовывать перестройку некоторых секторов. Я уже молчу о строительстве дополнительных жилых уровней, – заметив, что ведущий теряет терпение, Фаррел ускоряется. – Меня привлекло нечто странное в одном из подвластных вам объектов, добавив конкретики, уточню, что это был сектор Z.

Блюс напрягся, но слепой собеседник ощутил это напряжение гораздо раньше.

– Знаете, – авинец решил больше не останавливаться, – у Вас отличная выдержка: так сдерживать чувства не каждый может. Ну да ладно, меня больше беспокоит, что бы мог сделать недобропорядочный гражданин, получи он в своё распоряжение не подлежащую проверке космическую станцию. Резервный сектор Z, обеспечивающий соблюдения сроков всех поставок на станцию постоянно пропускает через себя поток материальных запасов, брака и готовой продукции, так сказать. И никто особо не проверяет степень правдивости отчётов.

Хозяин кабинета, неспособный больше сдерживать боль, начинает массировать висок, и гость, насколько может, сбавляет громкость:

– Знаете, многие на вашем месте могли бы использовать этот маршрут КОСМОТЕРМС для транспортировки нелегальной продукции. Конечно, смешон будет человек, подозревающий ВАС в обмане, но что если подозрения будут исходить от инспектора, посланного Лигой прав человека? Насколько я знаю, у Вас немало противников среди управленческого совета «Ребелентис», и уже они с радостью схватятся за возможность попрощаться с Вами, не говоря о вышестоящих инстанциях.

Блюс, не стесняясь собеседника, достаёт порошок серебристого цвета и нюхает его правой ноздрёй. Откидывается в кресле, тяжело вздыхает.

– Я вижу несколько вариантов развития событий, – продолжает меж тем Фаррел. – Вы можете просто выгнать меня вон, рассчитывая, что я ошибаюсь или блефую. Можете меня убить здесь и сейчас или убить меня позже, но при прекращении моей жизнедеятельности портативный блок даст сигнал тревоги, и даже при его блокировке лига знает, что я сейчас нахожусь на станции, и, думаю, им не составит труда найти виновного. Можете нанять телепата и попытаться промыть мне мозги, но шансы сломать авинца просто смехотворны. Или вы можете со мной договориться, ведь ваш огрех формально вне зоны моей юрисдикции…

Кабинет кружится перед глазами организатора, а за прозрачной стеной открывается вид безумно привлекательных огней жилого квартала. Блюс выстукивает какую-то мелодию, и гость его не торопит, в лаконичной авинской манере позволяя принять верное решение. Наконец, ведущий организатор решает дать свой ответ:

– Вы не поверите, дорогой инспектор, но сегодня днём у меня уже была встреча со шпионом, и он был готов так же подвергнуть меня ликвидации. Но он сейчас жив, и если повезёт, то доживёт до старости, а ведь он всего лишь блудливый пёс, так что думаю, что это хорошая тенденция к вашему выживанию.

– Наверное, мне стоит сказать, что я рад это слышать.

– Не стоит, пока что Вам ничего не стоит говорить.

В комнате появляется человек из личной охраны Блюса, отчего Фаррел явно начинает нервничать:

– К чему это всё?

Блюс вскидывает руку, и охранник вгоняет в шею авинца иглу. Гость захлёбывается собственный бульканьем и сползает на пол. Портативный блок инспектора издаёт невнятные звуки, пока не гаснет от внешнего воздействия.

– Знаете, на взлом портативного блока Вашего типа уходит несколько часов. Этого более чем достаточно, чтобы сигнал дошёл до лиги прав человека. Но что если Ваш блок был взломан ещё вчера? Что если Вы пришли в логово зверя, совершенно без страховки вашей безопасности? Полагаю, что для Вас это кажется невозможным. Вот если бы я мог подделать эмоции, чтобы Вы не заподозрили меня в том, что я уже давно знаю о Вашем замысле, тогда вы бы не запустили сигнал тревоги. Но я не способен в открытую обмануть авинца. Полагаю, что никто на это не способен. Я сказал «в открытую», а это значит, что есть всё-таки обходной путь обмана авинца, и это даже сложнее чем обмануть телепата, – ведущий организатор встаёт и подходит к подёргивающемуся телу инспектора. – Вы считываете не мысли, а эмоции в чистом виде, и это единственное, что доставило мне проблемы. Я ведь минуту назад и не догадывался, что заранее знал о вашем приходе… Звучит безумно, но это так. Видите ли, господин Фаррел, два дня назад, когда Вы ощутили подозрительные эманации, исходящие из резервного сектора, Вы так же должны были уловить среди охраны присутствие другого авинца. А раз вы смогли его ощутить, то с чего Вы взяли, что он не смог обнаружить ваше присутствие? Или Вы его не обнаружили? Значит, он гораздо более одарён, чем вы и почувствовал Вас задолго до того, как позволил обнаружить себя. Кстати, его зовут Винсент. Второе имя не помню, какое-то распространённое. Тем не менее, его зовут Винсент. Почему я не боюсь назвать Вам его имя? Вы уже и сами поняли.

Высокий человек в клетчатом пиджаке подходит к прозрачной стене своего офиса, чтобы наблюдать вечерние огни жилого квартала.

– И так как один из моих людей (представитель вашей расы) доложил о возможной угрозе ещё два дня назад, то мы успели подготовиться. Сколько же мороки было, скажу я Вам. И если бы только не угроза со стороны лиги…

Блюс решает скинуть с себя пиджак, туфли и, закрыв глаза, рухнуть в кресло, прежде чем его сухой голос завершит прощальный монолог:

– Мне пришлось разделить план вашего убийства на три составляющие: во-первых, сейчас по станции разгуливает Винсент, знакомится с туристами и представляется инспектором безопасности, представляется Вами, обеспечивая меня свидетелями Вашего здравия. Вы никогда не приходили в мой кабинет, и прямо сейчас Вы не валяетесь на моём ковре, а знакомитесь в одном из баров с каким-то известным блогером. Во-вторых, зайдя в мой кабинет, ваш блок уже был взломан моими спец-программерами, и всё что мне оставалось – выиграть время, чтобы убедиться, что ваш порт не отправит и бита информации. Таким образом, сегодня же лже-инспектор в лице Винсента сядет на экстренный рейс отсюда вместе с настоящим портативным блоком некоего Фаррела, и как жаль, что рейс инспектора потерпит крушение, но как хорошо, что я окажусь вне подозрений лиги. Самым сложным было обмануть авинца, способного распознать блеф «за километр». Чтобы Вы не заподозрили ловушку, я попросил своего ассистента, обладающего даром телепатии, заблокировать мои воспоминания об этом плане. Память должна была вернуться через пять минут после нашей с Вами личной встречи. Но до тех пор, скажу я Вам, головная боль от воздействия на мою память меня просто убивала.

По велению босса, охранник вытащил иглу из шеи авинца, и инспектор, неистово кашляя, пришёл в движение. Фаррел пытался что-то сказать, но отсутствие голосовых связок не позволило ему этого сделать. Тогда авинец прибегнул к своей природе, и Блюс ощутил ментальный посыл со стороны проигравшего. Нечто, подобно бризу коснулось сознания организатора, и было в этом касании только одно – «смирение».

– Сейчас я бы мог тебя отпустить в надежде, что ты усвоил свой урок, – впервые в словах Блюса пробежали отголоски презрения. – Поклянись ты мне в верности, и я бы вернул тебя обратно, ведь свой человек в лиге всегда пригодится…

Фаррел кивает, источая волны благодарности.

– С другой стороны, у меня была такая головная боль, что ты заслуживаешь умереть сразу после того, как я дал тебе надежду на счастливый исход…

Инспектор, стоя на коленях, дико замотал головой, позволяя всем присутствующим ощутить свой страх. Блюс смотрит на охранника. Секунда, и безжизненное тело авинца падает на пол…

***

Кун Антис сразу узнал вошедшего. Не узнать человека, избивавшего тебя в пылу своих садистских наклонностей, было не возможно. Торс юноши был забинтован после очевидной обработки порезов, а распущенные волосы под влиянием ловких пальцев неотвратимо превращались в косу.

– Как это понимать? Развяжи меня, ублюдок, – хрипотца в голосе хантера была как никогда устрашающа. Но, несмотря на это, Ума не ответил, пока не закончил заплетать волосы.

– Что за неуважение к людям с длинными волосами? – юноша осуждающе качает головой. – Сам-то вон лысый ходишь, эх, люди-люди…

– Твои волосы меня волнуют меньше всего. Какого хрена ты меня сюда притащил?

– Не стоит, не стоит скрывать свою зависть к моим волосам. Похоже, ты бредишь, раз говоришь такие глупости. – Ума выглядывает в открывшийся дверной проём, чтобы кому-то крикнуть:

– Доктор! Мы его теряем! – Затем монах возвращается к койке хантера и, натягивая на руку фибрилляционную перчатку, шепчет самому себе, – ничего, сейчас мы тебя вытащим, приятель, я оживлю твоё чёрствое сердце.

– Да это ты тут только бредишь! – пытаясь разорвать сковывающие ленты, рычит Кун.

В комнату вбегает неряшливого вида человек. Он кричит: «нееееееет», – и прыгает, чтобы остановить монаха, но падает, так и не долетев до цели. Ума касается перчаткой груди Куна, и хантер замирает в ожидании удара – ничего не происходит, и Ума, смеясь, скидывает перчатку.

– Не волнуйся, она даже не была активирована, ахах, но я рад, что привлёк твоё внимание.

– Чего тебе надо? – не оценив шутки, рычит Кун.

– Для начала выслушай меня, – помогая встать горе-врачу, отвечает монах. – Док, ты в порядке?

– Ты опять забыл моё имя? – изображая величайшую обиду в мире, спрашивает неряха, но юноша его уже не слушает.

– Послушай, Кун, – говорит Ума под тяжёлым взглядом кросса. – У меня для тебя три хороших новости и три плохих. Пожалуй, начну с хороших. Во-первых, я бесчестно избил тебя на турнире не только из-за того, что ты меня разочаровал ввиду твоего нежелания сражаться в полную силу, а чтобы тебя отправили в лазарет, и твои враги не смогли до тебя добраться. Во-вторых, один мой знакомый перепрограммировал здравбота, и он отвёз тебя не в здравпункт, а в наше конспиративное помещение, про которое никто не знает, так что ты здесь точно в полнейшей безопасности. Ну и последняя хорошая новость заключается в том, что наш друг доктор заранее обустроил это место для оказания первой помощи, так что он закончит твоё лечение, и вскоре ты будешь как новенький!

– Не смотри так на меня, – бубнит врач, – он меня заставил.

Кун явно не разделяет энтузиазма своего благодетеля, и, вероятнее всего, его голова занята мыслями об убийстве монаха. «Чего он так на тебя пялится?» – шёпотом спрашивает доктор, и юноша шепчет в ответ: «наверно, слишком гордый, чтобы выразить благодарность, или в нем всё ещё говорит зависть к моим волосам». «Может он из тех, кто предпочитает плохие новости хорошим?» – Ума пожимает плечами и обращается к хантеру:

– Что же касается плохих новостей, то ты не выйдешь отсюда до окончания завтрашних финальных поединков, уж извини. Во-вторых, смею тебя огорчить, что Юри Грекхем до сих пор жив…

Атмосфера в комнате изменилась.

«И затрещали ленты, из последних сил сдерживающие кросс-хантера, и был человек в тот момент подобен раненому зверю, и налились глаза его кровью, а в комнате запахло ненавистью и грядущей смертью…» – комментирует происходящее Ума.

Закончив сервировку стола, Ума садится напротив барона прямо на пол, сплетая свои ноги в неудобном положении.

– Итак, уважаемый э-э-э… господин Юри, – улыбается юноша . – Я пришёл поговорить о том, что я должен вас убить…

– Интересно, – тонко протягивает барон, прежде чем гравитационный луч вдавливает Уму в пол.

Юноша распластался под невидимым прессом физического закона, но всё же, хоть и с трудом, был способен выплёвывать из себя слова:

– Кажется… Вы… меня не так поняли… уважаемый… Я должен убить… по договору… Но я изначально… не собирался… этого делать… я же… не идиот…

Гравитационная ловушка ослабевает, и монаху удаётся сесть.

– Начнём с начала? – сально улыбается барон.

– Начнём с того, как на этом турнире я познакомился с Куном Антисом…

Хантер безуспешно пытается разорвать путы, а Ума продолжает говорить:

– Я рассказал барону о том, что не мог позволить ему убить тебя до того как мы с тобой не сразимся. Я рассказал о том, что пообещал тебе убить это чудовище, и попросил работорговца подыграть мне для нашей всеобщей безопасности. Думая, что он мёртв, ты перестал быть угрозой, а барон, зная, что ты не угроза, не спешил тебя убивать. Взамен я пообещал ему лично тебя обезвредить и доставить живым ему в руки. Ты бы всё равно здесь умер, а так я смогу заработать на твоей смерти. Ничего личного, друг, ничего личного…

Юри Грекхем лежит на полу, пока Ума разливает вокруг него томатный сок.

– Нам бы ещё кетчупа не помешало, – облизывая пальцы, говорит юноша.

– У меня нет времени ждать доставку – посмотри, там должен быть соус дапазго или джарри, они тоже сойдут… Ты уверен, что у тебя всё получится?

– Конечно, не думаю, что Кун будет проводить диагностику цвета крови на снимке.

– Я не об этом…

– Не волнуйтесь, никому и в голову не придёт, что человек вашего уровня станет заниматься подобными вещами. Так что позвольте мне всё сделать без лишнего шума, и после турнира хантер будет весь Ваш. Надеюсь, с оплатой вы не станете меня обманывать.

– Что ты, я всегда держу своё слово, хи-хи.

– А теперь не улыбаться, можете даже вывалить язык, да , вот так, замрите… готово!

Врач вводит охотнику успокаивающее, и воплощение человеческой мощи начинает ослабевать.

– Так что третья плохая новость состоит в том, что завтра, после финала, когда станция будет праздновать, я передам тебя барону. – Говорит Ума, пока Кун ещё не уснул. – Уж извини, но говорю как есть. А теперь мне нужно идти, нужно готовиться к бою с Фином. Вероятно, что бой с мутантом будет самым весёлым событием турнира.

Перед тем как потерять сознание, Кун Антис успевает заметить, как задор во взгляде монаха сменяется бездонной печалью…

013

«Определяют ли нас наши поступки, или мы определяем наши поступки посредством нашего отношения к ним?

Если я скажу, что совершил ужасное, но при этом я не испытываю угрызений совести, о чём это говорит? Говорит ли это о том, что я плохой человек, или на самом деле ужасность поступка определена лишь навязанным нам мнением? И можно ли делать поспешные выводы, если я продолжаю придерживаться линии поведения хорошего персонажа? Тут одно из двух: или я на самом деле не хороший персонаж, или результат моих самых ужасных действий будет гораздо полезнее, чем любой из результатов хорошего поступка других людей. Напоминает логику больного человека. Но ты сама скажи, не будет ли причинение боли кому-либо с целью сделать его сильнее гораздо лучше, чем похвала и поддержка, что оставит человека существовать в болоте его собственных ограничений.