Текст книги "Покер с Джокером (СИ)"
Автор книги: Галина 55
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Кованые щипцы для камина были сделаны Павлу Олеговичу на заказ, тяжелые, из какого-то специального сплава, нужно было только взять их в руку и тогда Жданов-старший никогда уже не сможет не то, что назвать его дурачком, он вообще никогда уже ничего не сможет. И Сашка взял их в руку, и повертел и услышал, что Павел говорит о Ветрове и… он не хотел, честное слово, он не хотел. Но над ним всегда и все издевались и это пора было прекратить.
Вот тут Сашенька и испугался по-настоящему, когда Павел Олегович упал, а рядом с его головой образовалась небольшая лужица крови. В первый момент испугался. Но он же умный, Сашка! Он очень умный. Поэтому он быстро вытащил из кармана пальто Жданова перчатки, натянул их на себя и прошел в кабинет Павла Олеговича. Обыскал его стол, заметил приоткрытый сейф и тридцать тысяч долларов перекочевали в его дипломат. По крайней мере какую-то часть долга он сможет отдать. Прибрав за собой, и вытерев все предметы, к которым он прикасался, Александр Юрьевич спустился на лифте вниз. В холле никого, кроме консьержки не было и Сашке пришлось потратить восемьсот долларов, чтобы она напрочь забыла о его приходе, но хорошо помнила о приходе Андрея.
Затем он вышел на улицу и позвонил знакомому майору, Ивану Владимировичу. Этот звонок стоил ему девяти тысяч двухсот долларов.
«Вот тебе и дурачок, – подумал он, – за твои же деньги посажу твоего ублюдочного сыночка». Настроение у Воропаева было прекрасным… пока он до дома не дошел. А там его уже ждали… И не сказать, чтобы отказались от двадцати-то тысяч, нет. Их взяли. Но сказали, что с этого момента на всю остальную сумму начал работать счетчик.
Потому-то и был наш Александр Юрьевич в таком разобранном состоянии души, что с одной стороны так вот так, … а с другой – так вот оно как…
Наверно Сашке было бы еще хреновей, знай он, что уже назавтра дело о покушении на Павла Олеговича Жданова будет расследоваться под пристальным наблюдением генерала Свиридова…
Комментарий к
* Стихи Ф. И. Тютчева
========== Часть 27 ==========
Андрей проснулся в третьем часу ночи, еще не открыв глаз стал шарить рукой по кровати, Катеньки рядом не было. Он подождал несколько минут, ну, мало ли, пошла попить или наоборот, но она не возвращалась. Тогда он немножко покричал: – Катя, Катюша – бесполезно. И ему, стеная и кряхтя от боли во всем теле, пришлось встать и отправиться на поиски своей девочки. Удивительно, как быстро он совершено перестал представлять свою жизнь без нее, а ведь прошло всего-то чуть больше недели, как они живут вместе. Вместе? Не она у него временно живет, а они живут вместе? Эта мысль была новой и, отчего-то, очень приятной.
И совершенно не хотелось искать приключений на свою задницу. Совершенно не тянуло на поиски новых бабОчек и рыбОнек. Ему было хорошо и комфортно с этим маленьким головастиком. Так Андрей называл Катюху про себя за умную, светлую голову невероятных размеров, и почти невесомое хрупкое тело, которое всегда хотелось… и не только защищать.
Катя спала в гостиной в кресле, уместившись в нем вся и сразу, в откинутой руке был крепко зажат телефон. «Что-то случилось», – подумал Андрей и заглянул в гостевую. Мамы там не было, он прошелся по всем комнатам, санузлам и даже, зачем-то, заглянул в кладовую. Мамы нигде не было. Тогда он решился разбудить Катю.
– Катюша, Катенька!
– Что? Что случилось? – глаза вытаращены, зрачки расширены, испугалась со сна.
– Катя ты не знаешь, где мама?
Вот черт, она не обговорила с Маргаритой, стоит ли сообщать Андрею что случилось с его отцом. Решила, что стоит.
– Андрюшенька, ты только не волнуйся…
– Что с мамой?
– С мамой все в порядке, она уехала в больницу.
– В боль… что с ней, Катя? Да говори же ты, Господи.
– Андрей, – Катя решилась, – Павла Олеговича ударили по голове, он в коме, лежит в «Экстрамеде» – это частная клиника. Мама уехала к нему.
– Папа в коме? Катя, помоги мне одеться, пожалуйста! Я должен ехать.
– Мы вместе поедем. Сейчас вызову такси, оденемся и поедем. Только обезболивающее твое возьму. – Катерина посмотрела на часы, секунду подумала и с сомнением покачала головой.
… Отец лежал весь под какими-то проводками, под капельницей, к шее тянулся довольно объемный прозрачный шланг, который с одной стороны уходил куда-то туда, внутрь папиного горла, а с другой был прикреплен к какому-то аппарату с ритмично поднимающимися и опускающимися мехами. Андрей с трудом присел на стул, стоящий возле кровати Павла Олеговича, взял отца за руку. Глаза нестерпимо защипало, хорошо, что Катюша оказалась еще и тактичной, увела маму из палаты и оставила его с отцом один на один.
– Что же ты наделал, папа? Что ты наворотил со своей жизнью, с моей, с маминой? – Павел никак не реагировал на слова сына. – Затянул петлю на шее, что и не вздохнуть, а сам решил сбежать? Па, ты уж возвращайся к нам, ладно? Вот ты вернешься, и мы все вместе вытащим «Зималетто» из болота. Вот прямо за уши и вытащим.
Андрей не понимал, что с ним происходит. Еще позавчера, когда они с отцом поругались, ему казалось, что он ненавидит папу, что никогда в жизни ему даже слова больше не скажет. А сейчас Жданов-младший готов был, чтобы его еще отметелили в милиции, и пусть даже не один раз, только бы отец вернулся, только бы выжил.
– Папа, мы ждем тебя. И я, и мама, и моя невеста. Знаешь, отец, я решил жениться. Об этом никто еще не знает, ни мама, ни даже она сама, моя невеста. Я тебе первому рассказываю. Ты, наверное думаешь, что это слишком поспешное решение, что я только что разорвал помолвку с Кирой и сразу собираюсь снова одеть ярмо на шею? Да, папа, ты так думаешь? Но в том-то и дело, что это брак с Кирой был бы ярмом. А Катеньку я люблю. По-настоящему люблю. Вот ведь какой пердимонокль со мной приключился. Папа, только не говори мне, что это мезальянс, что Катя мне не подходит, не нужно. Это может и мезальянс, но только потому, что мы все и мизинца ее не стоим.
Жданов-младший смахнул слезы.
– Пап, ты просыпайся, пожалуйста, а то какая же свадьба может быть без отца жениха? Не свадьба, а пародия какая-то. – больше Андрей сдерживаться не мог, и слезы смахивать не мог, потому что это уже были не «скупые мужские», а соленые, горячие, горькие слезы сына, сидящего в реанимационной палате у постели умирающего отца. Слезы обжигали руку Павла Олеговича, которую Андрюша не выпускал из своих рук, и отец ответил на них слабым шевелением…
***
– Ярослав, ситуация изменилась, Павел Олегович в коме и ни о каком Совете директоров или аудите речь больше не идет. Может ты вернулся бы? А?
– Чтобы сделать фиктивный отчет? Нет, Александр Юрьевич, и не просите. Единственное, что я для вас могу сделать, так это дать вам телефончик одного молодого, но очень перспективного экономиста. Он землю носом рыть будет, только бы зацепиться в крупной компании. Правда есть кое-что, чего нельзя будет делать ни при каких обстоятельствах, если вы хотите добиться результата, то орать на него нельзя. Он, как щенок, сразу нагадить может.
– Хорошо, давай телефон своего щенка.
– Э, нет, Александр Юрьевич, унижать его я бы тоже вам не рекомендовал. Записывайте номер.
Все, теперь можно было избавляться от старой SIM-карты. Как они и предполагали, Воропаев позвонил Ветрову, все же, как легко было просчитать все действия Сашки. Просто, как букварь…
Ярослав перезвонил Марго, Марго перезвонила Зорькину, оставалось ждать, когда тому же Зорькину перезвонит Воропаев. И ждать совсем недолго.
… Кольку собирали на первое в его жизни интервью с работодателем, как на прием к английской королеве. Приличную одежду еще несколько дней назад Андрей с Романом ему купили, фирменные очки подарила Маргарита Рудольфовна, а все инструкции, касающиеся экономического положения «Зималетто», Николаю выдала Катенька. Она же и попросила его не выпендриватся, вести себя скромно, больше работать ушами, чем ртом, а после работы сразу же приехать к Андрею и все доложить.
– Какая ты умная. Дорога туда, дорога сюда. На такси раскатывать у меня денег нет.
– Значит доберешься на метро, – строго и даже зло процедила Катя, – я смотрю ты себя уже крутым парнем возомнил.
– Кать, ну, как на метро можно ехать в таком прикиде? Не солидно получается.
– А ты возьми с собой в пакетик свои обноски, зайди в общественный туалет, переоденься и спускайся в метро, согласно статусу. Да, Колька, быстро же ты начал выпендриваться. Ты это бросай, пожалуйста. Если ты помнишь, я за тебя поручилась. Не заставляй меня сожалеть о сделанном. И краснеть за тебя мне тоже не хочется. И вот еще что… Если ты докажешь, что чего-то стоишь, то, когда все закончится, у тебя будет престижная, высокооплачиваемая работа. Провалишь дело – никогда на меня больше не рассчитывай. Вернее, Коленька, не так. Провалишь дело по-глупости или по-выпендрежу – мало не покажется.
– Да понял я, понял. Слушай, Катька, а что у тебя со Ждановым? Ты с ним спишь?
– Я его, Коля, люблю, но это не твое дело. Все, иди, ни пуха, ни пера. – Катерина подняла руки со сжатыми в кулачки кистями, словно сказала: – «Мы победим»!
***
Сашка размышлял и так, и эдак, и в конце-концов пришел к выводу, что все, что Бог ни делает, все к лучшему. Если бы фальшивый отчет сделал Ветров, то долг компании пришлось бы возвращать, да еще и с прибавкой для самого Ярослава, теперь же раскладывался весьма симпатичненький покерный «флеш рояль», где роль туза, короля, дамы и валета Александр Юрьевич забирал себе, а десяткой вполне мог побыть какое-то время и новый финансовый директор, для этого его всего-то и надо, что использовать вслепую, а потом десяточку можно будет и сбросить, то есть повесить на него недостачу и… отдыхайте, Николай Антонович. Хотите на нарах? Пожалуйста! Не хотите? Так извольте выплатить недостачу.
А посему, когда тот самый Николай Антонович, которому Сашка в своем воображении уже отвел место десятки пик, потребовал непременным условием для начала работы назначения своей помощницей Виктории Аркадьевны Клочковой, то Воропаев и не думал противиться этому странному капризу. Хочешь в помощницы дуру и потаскуху? Да на здоровье! И шантажировать тебя будет чем, и все равно вы оба временщики.
Воропаев вызвал Урядова, велел ему показать новому фин директору его кабинет, оформить все документы о зачислении в штат и позвонить Клочковой, мол, может выходить на работу.
– Мудрое решение, Александр Юрьевич, очень мудрое, – сказал Георгий Юрьевич и, взяв под ручку господина Зорькина, ретировался вместе с ним из поля зрения президента. Сашка не понял, что такого мудрого в его решении, но, на всякий случай, раздулся.
– Господин Урядов, – Зорькин заметно нервничал, – кабинет вы мне, конечно, покажите, но звонить Виктории Аркадьевне я буду сам. Вы мне только запишите номер ее телефона.
– Ах, как это мудро, самому приглашать помощницу на работу! Проходите в ваш кабинет, я сейчас пришлю вам свою секретаршу с номером телефона госпожи Клочковой.
Колька зашел в кабинет. Е-мое! Да его комната в маминой квартире в два раза меньше. А диван… Вот это диван! Кожаный, мягкий, удобный. А стол? А стеллажи? А компьютер с четырехъядерным процессором, с бесплатным и безлимитным тарифом, и доступом к любым сайтам? Мама дорогая! Да Колька теперь зубами в свою должность вгрызется! Шиш выгонишь!.. В дверь постучали. Николай поспешно уселся за стол, придал лицу самое умное свое выражение и провозгласил:
– Войдите.
– Николай Антонович, здравствуйте, я секретарь Георгия Юрьевича, Татьяна Пончева. Он просил передать вам номер телефона Клочковой. – Таня протянула папку с личным делом Виктории.
– Спасибо. – Колька взял в руки папку и руки его вспотели…
========== Часть 28 ==========
– Виктория Аркадьевна?
– Ну.
– Здравствуйте, Виктория. Вас беспокоит новый финансовый директор «Зималетто», Николай Антонович Зорькин.
Вика очень любила фин директоров. И новых, и старых, и всех вместе, и каждого по отдельности. Поэтому, еще и не догадываясь зачем ей звонят, уже начала строить глазки Николаю Антоновичу. Ну, так… на всякий случай.
– Здравствуйте, господин Зорькин. Чем могу вам служить? – и голос слаще патоки.
– Виктория Аркадьевна, я подыскиваю сейчас себе помощницу…
Больше Колька ничего сказать не успел. Ему не дали, Клочкова и не дала. Затрещала, как из пулемета. И о том, что лучшей помощницы, чем она сама, ему во веки вечные не найти, и о том, что она закончила два курса МГИМО, и о том, что с ней не стыдно будет показаться на любом мероприятии, не то, что с этой мымрой Пушкаревой, и даже о том, что умеет быть очень-очень благодарной с теми, кто хорошо к ней относится, а, судя по голосу, Николай Антонович именно из таких, хорошо относящихся к подчиненным. В конце свой пламенной речи Виктория подпустила хрипотцы в голос (ей как-то говорили, что это очень сексуально) и сказала:
– Я скоро приеду, господин Зорькин, до встречи! – и сразу же нажала кнопочку «отбой», а то кто его знает, что он ей хотел сказать, вдруг совсем и не то, что она желала услышать. А так… приедет, постреляет глазками, он и растает. Все мужики тают от ее красоты, почему этот не должен? О том, как собственный муж, затем Воропаев и другие попользовались ею да и вышвырнули из своей жизни, Викуся уже забыла. Да и зачем помнить всякую гадость? От этого морщины появиться могут.
Колька пребывал в нирване… Он только что слышал голос любимой! И этот голос колокольчиками отзывался в его сердце. Правда от не понял ни слова из того, что она сказала, так пулеметно она говорила. Но разве это что-то меняет? Да ничего! Главное, что она сейчас приедет, что он сможет, наконец, ее увидеть, а может удастся даже и прикоснуться к Богине. А может…, но так далеко его фантазия не смела заходить, он ей этого не позволял!
Бедный, глупый Колька, он забыл старую прописную истину – когда прикасаешься к идолам, с них осыпается позолота… Сидел и бредил до самого стука в двери своего кабинета, а стук раздался не скоро, Виктория Аркадьевна понимала, что опоздание ей простят, а вот если она не приведет себя в порядок, то можно и вообще не приходить. Она же не была в курсе, что новый финансовый директор любил ее еще тогда, когда когда вся она умещалась в его ладони на маленьком цветном фото из очень гламурного журнала.
Разговор начальника с будущей помощницей больше напоминал беседу врача психиатра с пациентом, где участники диалога периодически менялись ролями. Выторговав себе зарплату еще поболее, чем была у нее, когда она была секретаршей Жданова, Клочкова решила, что интервью можно заканчивать, что Зорькин уже влюблен даже не по уши – по макушку, и что удача на сей раз улыбнулась ей. Оставалось только похвастаться перед женсоветом и можно было вести Николя в ресторацию, ибо кушать очень хотелось, а денег, увы, не было.
Откуда было знать Викусе, что и у фин директора с деньгами напряженка, что сразу после ее намека о том, что неплохо было бы перекусить, например, в «Ришелье», этот зайчик прямиком поскачет к президенту и потребует (!) служебную машину и аванс, намекнув тому, что Ярослав Борисович вскользь упоминал о его проблемах. Что-де решить-то их не сложно, но это будет Сашеньке стоить некоторого количества красивых, зелененьких бумажек.
Воропаев и тут возражать не стал, только ухмыльнулся мысли, как дешево удалось купить этого придурка. Молодец Виктория, быстро подогнала в сети знатного рыбака, Александра Юрьевича, эту финансовую рыбешку.
– Игорь, ты поступаешь в распоряжение Николая Антоновича. Это наш новый финансовый директор, – сказал Сашка в трубку, затем выдал Зорькину пятьсот долларов и самолично проводил его до двери. После чего набрал тот же номер. – Игорь, не расстраивайся, это дня на три, не больше. И чтобы все его разговоры не только слушал, но и вовремя мне пересказывал. Понял?
В ресторане Виктория краснела и бледнела от плебейского поведения ее партнера, от его неумения ни правильно есть, ни правильно пить, ни правильно заказать блюда. Но, как говорится, не до жиру. Кто девушку ужинает, тот ее и танцует! Зато наелась от пуза, и всего самого вкусненького. Единственное, что несколько омрачало и ложилось тоненькой морщинкой на чело нашей прелестницы, так это мысль, что придется переспать с этим мужланом. Но Николя и тут оказался на высоте. Даже не намекнул на оплату по счету, довез Викторию до дома, поцеловал ей ручку и сказал, что ждет ее завтра на работе.
Не успела машина с начальником скрыться за поворотом, как Вика достала из сумочки влажную салфетку и принялась усиленно тереть место поцелуя. Уж больно слюняво и мерзко целуется ее шеф, даже подумать страшно, что он еще и губы ее вот так же будет слюнявить. А ведь будет, тут и к гадалке ходить не нужно. Но уж губы она ему так дешево не отдаст! А себя, так только за кредитный долг по машине! И на меньшее пусть не рассчитывает!
Колька ехал домой и улыбался, какой же он счастливчик, как же ему везет! Все вспоминал и вспоминал свой обед в «Ришелье», да то, как он к светлой ручке его королевы приложился, а про то, что мобильный давным-давно выключил, еще когда Пушкарица позвонила и попыталась помешать его свиданию с его же любимой, он как-то и не вспомнил. Как не вспомнил Зорькин и того, что ему было велено приехать после работы к Жданову и все доложить. А потом и скорректировать дальнейший план. Какой там план? Он сам знает, что ему делать!
***
Это был совершенно безумный для Кати вечер. Она рассказала Андрюше, что справилась со своей задачей, что у них достаточно денег, чтобы начинать игру, но он только грустно улыбнулся, закрыл глаза и сказал, что очень хочет спать. Катюша укрыла его потеплее, осторожно поцеловала в щеку и попыталась встать с кровати.
– Полежи со мной немножко, пока я не усну. Пожалуйста, – не открывая глаз попросил Андрей и Катенька увидела, что его ресницы мокрые, а из уголков глаз на подушку стекают две слезинки.
– А хочешь я расскажу тебе про то, как все еще будет хорошо? Как поправится Павел Олегович, как заживут все твои синяки, а сломанное ребро перестанет болеть. Я расскажу тебе, как мы расправимся с Воропаевым и ты станешь президентом. Как женится Ромка и мы все будем играть с его сыном, Я расс… – дальше Катенька говорить не могла, потому, что услышала, что Андрюша больше не сдерживает слез и заплакала сама, и стала тихонько гладить любимого, – вот и хорошо, вот и умница. Вот и поплачь, и я с тобой поплачу. И мы никому об этом не скажем, зато нам станет легче, правда, мой хороший?
Это уж и вовсе ни в какие ворота не лезло, горло Андрея сдавило спазмом. Он вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, пришедшим со своим горем к маме, и она, как папа, не говорит, что мужчины не плачут, она говорит, что мужчины тоже люди и тоже могут плакать, что не плачут только дураки, а он не дурак, он ее любимый маленький мальчик, поэтому он и плачет. И мама гладит его по голове и обнимает его, и целует. И так пока он не выплачет все свое горе…
– Все нас бросили, Андрюшенька. Колька шляется неизвестно где, Ромка с сыном и Ольгой, папа в больнице, мама вообще непонятно куда ушла, а мои родители так и вовсе от меня отказались. И как нам не поплакать, когда все против нас?
– Зато у меня есть ты.
– А у меня ты!
– И разве нам этого мало, Катенька? Я готов на все, только бы ты всегда была рядом. Вот закончится вся эта полоса неудач и поженимся. Ладно? И, обязательно, будем венчаться, чтобы у тебя даже мысли не возникло куда-нибудь от меня деться.
– Это ты мне сейчас предложение сделал?
– Да. Катя выходи за меня замуж. Я серьезно.
– Не пойду! Зачем мне такой покалеченный безработный нужен? Ни обнять, ни поцеловать, ни, тем более, еще чего-нибудь поинтереснее с ним не сделать. Работы нет, денег нет. Неа, не пойду! Вот выздоровеешь, станешь президентом, сможешь опять волочиться за модельками, тогда и поговорим. А то вдруг я нужна тебе только такому – сирому и убогому калеке? Представь, что ты снова стал тем, кем был всегда, а мы уже обвенчались. И что тогда делать, если выяснится, что я не героиня твоего успешного романа? Так что с замужеством и венчанием мы пока погодим.
– Дуреха ты моя любимая, – нежная теплая волна любви и страсти с головой накрыла Жданова, а тут еще и обезболивающие заработали…
В общем у них появилось занятие на ближайшие час-два…
А мы с вами давайте все-таки посмотрим, чем же занимаются наши остальные герои. Хотя… об местоположении и виде деятельности всех, за исключением Маргариты Рудольфовны, нам более или менее известно. Так что я предлагаю проследить именно за ней, за мадам Ждановой, за королевой Марго. Вы как, не против? Тогда вперед!
***
Впечатленная рассказами Николая о Катином житье-бытье, Марго решила навестить Катюшиных родителей. Купила подарочную корзину с продуктами и вином и поехала. Ей так хотелось примирить дочку с мамой и папой, так хотелось доставить радость этой золотой девочке, что у нее и мысли не возникло, что ей попросту могут быть не рады в доме ее будущей невестки, а то, что Катя будет ее невесткой – это Маргарита решила твердо. Вон как дети любят друг друга, аж светятся, когда вместе. Ну и какие родители пойдут против счастья своих детей? Да никакие!
С этими мыслями она и позвонила в звонок. Ответом ей была тишина, тогда она позвонила еще несколько раз, и, наконец, хмурый мужчина примерно ее возраста, распахнул двери.
– Здравствуйте, меня зовут Маргарита Рудольфовна Жданова. Я пришла к вам поговорить о вашей дочери, о Катюше.
– А у нас нет никакой дочери.
– Простите, не знаю вашего имени-отчества.
– Валерий Сергеевич.
– Валерий Сергеевич, разрешите мне войти и мы поговорим.
– Ну, входите, коли пришли.
Марго поразилась чистоте. Практически стерильная, вылизанная до блеска квартира, казалась нежилой и холодной. Из одной из комнат вышла довольно полная женщина с заплаканными глазами.
– Вот, Леночка, дамочка пришла поговорить с нами о какой-то Катюше. Я сказал ей, что не знаю никакой Катюши, кроме одной – боевой машины реактивной артиллерии, под народным прозвищем «Катюша», а дамочка все равно настаивает на разговоре. Вот какая настырная.
И тут случилось неожиданное, Леночка, как назвал ее муж, распрямилась, слезы ее высохли и она, совершенно не стесняясь постороннего человека, вдруг даже не сказала, а выдохнула:
– Да заткнись ты уже, старый! Заткнись, наконец. Всю кровь ты из нас выпил, и из Катеньки, и из меня. Хватит уже твоих домостроевских представлений о жизни. Двадцать первый век на дворе! Это из-за тебя мы потеряли дочь! Катеньки он не знает! Как же! Думаешь не вижу, как ты по ночам водку жрешь и рыдаешь вот тут на кухне? Хватит! Хочешь и дальше кусать подушку – на здоровье. А у меня есть дочь. И я хочу знать где она, что с ней и как она. А если ты и меня выгнать за это надумаешь, то знай, ничего у тебя не получится, разведемся и я буду жить на своей половине! Проходите, пожалуйста, на кухню, там и поговорим. Как вы сказали вас зовут?
========== Часть 29 ==========
Колька проснулся аккурат посреди ночи. Проснулся в ужасе, который быстро сменился злобой, и опустошением, потому что только что во сне занимался тем самым с Викой и теперь вся его постель вместе с трусами была перепачкана. Переменив белье и приняв душ, Николай снова забрался под одеяло и, наконец, вспомнил, что так и не поехал к Жданову, чтобы доложить обо всем, что происходит в «Зималетто». Мало того, он еще и мобильный выключил! Ох и достанется ему теперь на орехи!
И тут его озарило! А с какой стати он вообще должен перед кем-то отчитываться? Он что, маленький мальчик, который получил двойку и теперь должен выпросить у мамы прощение? Он, на минуточку, финансовый директор крупной компании, и ни перед кем ответа держать он не должен!
Пушкарица хорошо устроилась, живет в красивой квартире, под боком имеет мужика, трахается с ним, жрет блюда из ресторанов и в ус не дует! Вон даже красавицей стала, всякие стилисты над ней работают, как куколку ее одевают (о том, что и у него вся одежда куплена на чужие деньги и людьми с хорошим вкусом, он как-то позабыл), а за какие такие заслуги? Только за то, что богатенького папика нашла и хорошо его ублажает!
Ей вообще всегда везло больше, чем ему. Тетя Лена готовила самые любимые ее блюда, а Колька всю жизнь недоедал! Каково это – всегда голодным ходить, у него кто-нибудь спрашивал? И отец у нее есть, а где его отец и кто он Николай даже понятия не имеет! И Универ она закончила с красным дипломом, а что он не мог бы закончить учебу так же? Мог, еще как мог, но много ли научишься, когда голодный, когда мужчина и глазками, как Пушкарица, не постреляешь (в своем праведном гневе Николай и думать забыл, что если бы прежняя Катенька начала стрелять глазками, то, скорее всего, и вовсе диплома бы не получила). И в Германию на стажировку ее послали, и в «ЛлойдМорис» приняли по рекомендации самого ректора, и в «Зималетто» она устроилась и даже Жданова подцепила.
А что она умнее? Нет! Способнее? Нет! Лучше него? Тоже нет! Так почему же тогда ей все, а ему ничего? Несправедливо как-то, Катенька, получается. Какая же это дружба, когда все только для одного из друзей?
И теперь, когда ему, наконец-то, повезло, он занял хороший пост, он смог заполучить любимую девушку, он должен все это потерять только потому, что у Пушкаревой другие планы на его жизнь? Да если бы не он, она вообще бы ничего в этой жизни добиться не смогла бы!
Все! Он решил! Никуда он с этой должности не уйдет, потому что он теперь точно понял всю подлость Катиного плана по отношению к нему. Она хотела, чтобы он устроился на работу, записал на диктофон, как Александр Юрьевич будет ему приказывать сделать фальшивый отчет, потом он должен был сделать этот липовый отчет, подписать бумаги о выдаче ста тысяч долларов Воропаеву, принести пленку с записью разговора и копии бумаг Жданову и уйти со своего поста, предварительно сделав копии со всех банковских операций за время правления нынешнего президента.
Нет, ну, нормально? Он им что, Штирлиц какой-нибудь? Послать его на самый опасный участок работы и дать ему всего пять процентов акций, причем в какой-то гипотетической «НикаМоде» (Тут его снова посетила дама по имени амнезия. Он напрочь забыл, как умолял Катеньку послать его именно на этот участок работы, говорил, что тоже хочет принести пользу их дружной компании). Это нормально? Или может нормально, что за свой риск ему пообещали должность финансового директора? А зачем? Когда она у него и так уже есть! И не отдаст им Воропаев власть без боя, ни в жисть не отдаст! А кто первый попадет под месть Александра? Колька и попадет!
Нет уж, он тоже не дурак какой-нибудь. Он, конечно, запишет свой разговор с нынешним президентом и копии все сделает, но не для них – Пушкаревой с компанией, а для себя, чтобы не подставляться. И пусть они еще спасибо скажут, что он их никому не сдаст (пока)! Не расскажет Воропаеву об их плане (пока), пусть это будет от него прощальным подарком бывшей подруге. А он начинает новую, обеспеченную жизнь вместе с Александром Юрьевичем и Викторией Аркадьевной.
И хватит простыни пачкать, пора, наконец, становиться мужчиной, а то Пушкарица вон уже трахается во всю! Вика должна понять, что или она его женщина, или он, со своим положением может найти себе и другую!
***
Елена Александровна едва дождалась утра. То, что ночь у нее была бессонной, так это не беда, не первая бессонная ночь в ее жизни, да, видно, и не последняя, вон дело-то как поворачивается, а вот то, что ей срочно нужно было хоть что-то съесть – это была большая проблема.
Так уже было два дня назад, когда Лена, то ли на нервной почве, то ли потому, что забыла позавтракать и пообедать, и чуть не впала в гипогликемическую кому. Хорошо тогда инсулин под рукой был, и она успела сделать себе укол. А если сейчас, не дай Бог что, а симптоматика становилась все очевиднее, так ладно бы она сама помрет, не большая беда, а вот то, что Катенька потом себя виной изводить будет, да то, что никого предупредить об опасности не успеет, это мучило Пушкареву-старшую неимоверно. Не до церемоний сейчас, и она достала мобильный телефон.
– Катенька, это мама. Возьми какую-нибудь еду и спускайся на детскую площадку… Да-да, возле дома… твоего… Катенька, скорее.
А еще через час, после возвращения Елены Александровны к жизни и отъезда скорой помощи, они сидели на диване Андрюшиной гостиной обнявшись, и плакали. Мать и дочь, два самых близких, самых родных человека… Марго с Андрюшей ходили на цыпочках, переговаривались шепотом, в общем вели себя очень тактично.
Ну, а мы… мы же тоже тактичные, правда? Пусть себе поревут, раз это им так всласть, а мы в это время прекрасно можем обойтись и без них, просто отмотать пленку назад и посмотреть, что же привело маму Катюши ни свет ни заря под окна Ждановской квартиры.
Марго начала свой разговор с Катиными родителями неожиданно даже для себя.
– Валерий Сергеевич, Елена Александровна, я прошу у вас руки вашей дочери для своего сына. Дети любят друг друга, они счастливы вместе, что ж мы враги, что ли нашим детям, что будем препятствовать их судьбе?
Елена всплеснула руками, она как-то сразу поверила этой красивой и статной женщине.
– Маргарита Рудольфовна, давайте на «ты», мы же вроде, как одного возраста. Чаю будете?
– С удовольствием, Леночка. Я и поесть не отказалась бы. Я к вам сразу из больницы приехала. Мой, – тут она замялась, – моего мужа, Андрюшиного папу, ударили по голове, он в коме. Андрей с Катенькой там остались, а я к вам поехала.
Пушкарева-старшая так и села на стул, рот руками прикрыла, в глазах появились слезы. Это же надо, такое горе у человека, а она к ним приехала, чтобы про Катю рассказать. Вот какая хорошая, добрая женщина.
– Боже мой, горе-то какое. Как он сейчас?
– Врачи говорят, что угрозы для жизни нет, а что дальше будет никому не известно. Может и инвалидом остаться.
– А скажи-ка ты мне, сватья, – вдруг заговорил Валерий, – что Катюха с твоим Андрейкой спят вместе, или как?
– Я не очень понимаю, какое это имеет значение.
– Не понимаешь, стало быть? А то, что твой сын спит с моей дочерью, так это ничего? Пустяки?
– Он с ней не просто спит. Дети любят друг друга. Я пришла просить у вас руки вашей девочки. Знаете, как мы с ней подружились? Она у вас просто золотой ребенок.
– Любят, – Пушкарев горько усмехнулся, – кабы твой сын любил и уважал Катюху, он не позволил бы себе такое паскудство до свадьбы. Он берег бы ее честь!
– Валерий, что за нафталин вы тут развели? Можно подумать, что мы живем при царе Горохе, – Марго не могла поверить в реальность происходящего. Не может же вот этот человек всерьез говорить то, что он сейчас говорит.
