Текст книги "Покер с Джокером (СИ)"
Автор книги: Галина 55
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Колька сдулся. Как ни печально было это признавать, но напротив него сидела не та Катя-Катенька, которой раньше легко можно было манипулировать, достаточно было сказать, что они друзья, что он всегда будет на ее стороне и «делай с ней, что хошь». Новая Катерина была уверена в себе, хороша, успешна и на манипуляции нисколько не поддавалась.
И виноват в этих переменах был один человек – Жданов Андрей Павлович! А кто еще-то? Ох, как же Колька ненавидел его, с первой минуты знакомства возненавидел! Почему ему все? И красота, и деньги, и положение, и богатая, любящая его мать, и квартира, и жратва из ресторанов? А Николаю ничего! Чем он хуже этого лощенного пижона? Ничем! Мало Андрею было своего? Он еще и Катьку у Коли отнял, последнее, что было в его жизни (о Викусе Зорькин почему-то и не вспомнил).
– Катя, я виноват. Я очень виноват перед вами.
– С этого, Коленька и надо было начинать. Да, ты очень виноват перед нами всеми, но особенно передо мной. Я поручилась за тебя, а ты меня сделал предателем. И этого я тебе никогда не прощу. Надеюсь, что ты добровольно откажешься от своих пяти процентов в «НикаМоде» и не вынудишь нас применить к тебе силу.
Николай понял, что только что совершил последнюю ошибку, нужно было говорить все, как есть, а он начал врать.
– Катя, ты понимаешь, что за фальшивый отчет меня и посадить могут?
– Понимаю. Но что же делать, Коленька? Не нужно было совершать должностного преступления, не пошел бы под суд.
– Так ведь я же это сделал по вашему заданию. И молчать об этом на суде я не собираюсь! Поняла? Все вместе сядем! – Колька орал от страха, от бессилия и ярости.
– Ух, ты! Серьезно? Значит ты выполнял наше задание? А ты мне не напомнишь, что у тебя за задание было? Может быть тебе всего-то и нужно было, что записать на диктофон, как Сашка приказывает тебе сделать фальшивый отчет, а потом бежать к нам с записью? А, Коль? Только ты не выполнил задания, ты повел свою игру. А ради чего? Только ради того, чтобы трахнуть Клочкову? Или ты тоже приложил свои ручонки к деньгам «Зималетто»?
– На суде я скажу, что работал по вашему заданию. И вообще расскажу все о вас Воропаеву. До сих пор я молчал, но раз ты меня предала…
– Я тебя предала? – Катя молчала долго, очень долго, прислушивалась к себе, представляла Зорькина в зале суда, а потом даже на зоне и поняла – ей не жалко Николая, совершенно не жалко. – Знаете, Николай Антонович, с этой минуты вы мне больше никто, даже не мимолетно знакомый человек. Все. Кончилась Катя, вам удалось ее перекроить.
– Да? В таком случае, я сейчас же иду к твоим родителям! Я расскажу им где ты, и с кем спишь! Посмотрим тогда через сколько минут дядя Валера камня на камне не оставит от вашей шарашкиной конторы, тем более от тебя, и от твоего любимого Андрюшеньки.
Катя встала со скамейки, презрительно посмотрела на Кольку, усмехнулась и пошла к подъезду ни слова не говоря. Это было непонятно. Это был козырь, а она даже не среагировала, вернее среагировала, но совсем не так, как он надеялся.
– Катя, я не шучу, – крикнул Зорькин ей вслед. Она обернулась.
– Екатерина Валерьевна! Вы опоздали, Николай Антонович. Вы и тут опоздали. – холодно кивнув на прощание, Катюша вошла в дом.
«Посмотрим, – подумал Колька, – я все сделаю, чтобы Жданову мало не показалось. Не поможет дядя Валера, так есть еще Александр, которому можно все рассказать. Не поможет Воропаев, так есть еще бывшая невеста Андрея. Рано ты меня в тираж списала, Пушкарица! Ох, рано!»
***Катя тихо плакала в кухне, когда раздался еще один звонок в двери. «Если это снова Николай, – подумала она, – я спущу его с лестницы». Но это был не Николай.
– Катька! – Роман светился от счастья. – Буди Андрюху и Маргариту Рудольфовну. Будем чай пить. Мы зашли в кондитерскую и купили кучу всяких ням-нямчиков.
– Ромка, не ори, пожалуйста, Маргарита Рудольфовна только недавно уснула, а Андрея я сейчас разбужу. Проходите на кухню. Оленька, сможешь сварить кофе?
– Смогу, конечно. Только скажи-ка мне на милость, ты чего ревела? И чего это мадам Жданова только недавно уснула?
– Катька, ты представляешь, как тяжела моя жизнь? Все время, как на допросе, – сказал Роман и незаметно чуть толкнул Олю, мол, чего пристала к человеку?
– Ромка, прекрати толкаться, я здесь, в первую очередь, по делу. А уж потом чаи распивать. Катя, у меня есть куча новостей. Приятных и не очень. Так что буди всех и будем беседовать.
Когда все, наконец, собрались в кухне и выпили по первой чашечке кофе, Ольга начала свой рассказ… А может и допрос… Кто его знает…
Четырнадцатью часами раньше…
Сашка подошел к машине. Вот уже который день ему приходилось ездить на своей машине и без водителя, это было неудобно, но ему пока нужен был этот болван Зорькин, так что с этим неудобством приходилось мириться.
– Александр Юрьевич, – раздался из полумрака вежливый голос.
Саша оглянулся и увидел, что к нему подходят трое мужчин. На первый взгляд в них не было ничего угрожающего, люди, как люди, но Воропаев нутром почувствовал опасность.
– Что вам нужно? Я все заплатил! И долг и проценты, – голос отказывался повиноваться, почему-то прыгнув в фальцет.
– О, как! А кому вы все заплатили, Александр Юрьевич?
– Как кому? От вас приходил такой, с кубиком Рубика, странный. Говорил, что он ваш курьер, предъявлял мои расписки. Ему я деньги и отдал, а он мне отдал расписки. Я больше вам ничего не должен, и вам меня не запугать!
– Ну, а если он вам отдал всего лишь копии ваших расписок, – с сарказмом произнес тот, кто шел впереди.
– Как это? – побледнел Сашка.
– Да, ладно, не заморачивайтесь. Мы не за деньгами пришли. Хотя информация о том, что у вас был долг и вы его выплатили, безусловно, нам не повредит, – мужчина раскрыл свое удостоверение и сунул его Сашке под нос. – Андреев Степан Константинович, Московский уголовный розыск.
– У меня сегодня уже были ваши люди и мы побеседовали. Обвинение, которое они мне предъявили, просто нелепо. Я что, уголовник какой-то, чтобы заказывать избиение жениха моей сестры? Господи, слово-то какое дурное «заказывать». Да еще кому? Вашему же работнику, милиционеру. Да я отродясь ни одного милиционера не знал. Какая глупость.
– Ну, вот и чудесно! Не заказывали, значит, все замечательно, значит, скрывать вам нечего, волноваться не о чем и бояться нас ни к чему. А поэтому вы сейчас по доброй воле проедете с нами в участок. Мы хотели бы снять ваши пальчики. Ведь если вы совершенно не при чем, то ваших пальчиков никак не может быть… Ой, что-то я разговорился. Давайте-ка лучше прокатимся на машинке, да с ветерком. А то даже неудобно получается, такой большой человек, и без шОфера, – да, да, С. К. Андреев именно так и сказал, сделав ударение на «о»…
Комментарий к
Уй, мадам! Натурально, вы не понимаете.* – Цитата из “Мастер и Маргарита” М. Булгаков
«Остапа понесло. Он почувствовал прилив новых сил и шахматных идей».** – Цитата из “12 стульев” И. Ильф и Е. Перов
========== Часть 37 ==========
Сашку привезли в отделение со всеми возможными почестями. Анекдоты ему по дороге рассказывали, на «вы» величали, да и вообще говорили, что это простые формальности. Мол, нужно только опровергнуть показания некого следователя Жеглина Ивана Владимировича. Да пальчики «откатать», а то этот Жеглин, вот же нехороший человек, заявляет будто бы Александр Юрьевич ему лично фотографию этого Андрея Жданова дал. Вот они сейчас проверят, что пальчиков господина Воропаева на этом снимке нет, и сразу отпустят его.
Сашка точно знал, что никакой фотографии он Ваньке не давал, пусть проверяют. Вот уж он посмеется потом над этими недоумками. Зря Сан Юрич был так благодушен и уверен в своей памяти, ох, и зря. Давал он Ивану Владимировичу портреты, ей Богу, давал. Правда не Андрюхи, а одного американского президента кисти Ж. Дюплесси – Бенджамина Франклина, на зелененькой бумажке с циферками «сто» по краям, но об этом Санька как-то и не подумал вовсе. Поэтому, когда в кабинет вошло новое действующее лицо, следователь Рыков, и усевшись за стол прямо напротив Воропаева, предложил ему позвонить своему адвокату, Сашка очень удивился.
– Мне адвокаты не нужны, я ни в чем не виновен, и никакой фотографии вашему милиционеру не давал.
– Очень хорошо, Подпишите, пожалуйста, вот здесь, – Рыков пальцем указал, где Сашке следует расписаться.
– А что это?
– Простая формальность, писулька о том, что я вам предложил позвонить адвокату, а вы, уверенный в своей невиновности, от этого моего предложения отказались.
– Пожалуйста, – на бумаге появилась подпись и следователь сразу убрал бумагу в стол.
– Александр Юрьевич, вы утверждаете, что незнакомы с Жеглиным Иваном Владимировичем, правильно?
– Абсолютно верно.
– Тогда как вы объясните, свои звонки на его мобильный? Первый – незадолго до задержания Жданова Андрея Павловича, и второй – той же ночью после избиения вышеупомянутого Жданова.
– Я ему не звонил.
– А кто звонил? Ваш мобильный сам позвонил его мобильному и начал заигрывать? У вас, кстати, мальчик или девочка?
– Я не понимаю, о чем вы говорите. Какой маль…
– Проехали. Так как вы можете объяснить звонки с вашего мобильного на его. Вот, взгляните на распечатку.
– Я вспомнил! Я потерял свой мобильный телефон! За два дня до этого происшествия и потерял. А может его кто-то украл. Знаете, мой мобильный всегда лежит на моем рабочем столе. Кто угодно мог его украсть.
– Уверены?
– Да, да, конечно!
– А почему не заявили о пропаже?
– Ну, что вы, у вас и так столько дел, стану я еще беспокоить милицию по таким пустякам.
В это время в кармане у Сашки зазвонил мобильный, он дернулся, чтобы его достать и… покраснел, как рак.
– Александр Юрьевич, что же вы? Я разрешаю вам поговорить. Доставайте мобильный.
– Да нет, зачем, я потом перезвоню. Что я буду отнимать у вас время?
– Доставайте мобильный, – рявкнул Рыков, – или нужна помощь? – он кивнул головой и здоровый амбал сделал шаг вперед.
– Да, пожалуйста, смотрите, – Сашка лихорадочно полез во внутренний карман.
– Вы его потом нашли, правда? – ухмыльнулся следователь, выключая кнопку вызова на своем телефоне. – Или нет! Вам его подбросили! Ну, раз каждый может украсть, значит каждый может и подбросить! Ведь так?
– Совершенно верно! – Александр поджал губы. – Все я больше не скажу ни слова без своего адвоката.
– Поздно, милый, ты бумагу подписал? Подписал! Теперь ты обязан говорить, по закону! – Рыков врал, врал вдохновенно и убедительно, но ведь для пользы дела. – Ладно, поехали дальше. Сколько денег, когда, где и за что вы передали Жеглину Ивану Владимировичу?
– Я не давал ему никаких денег!
– Тогда как вы можете объяснить, что на долларах, обнаруженных у Жеглина при обыске, имеются ваши отпечатки пальцев?
Вот тут Сашка испугался по-настоящему. Побледнел, стал хватать ртом воздух.
– На каких долларах?
– На американских, разумеется, не на канадских же и не на австралийских.
– Я не понимаю о чем вы говорите. Честно.
– Хорошо, тогда скажите мне, разлюбезный вы мой, как на купюрах найденных у Жеглина кроме ваших пальчиков мы обнаружили еще и пальчики некого Жданова Павла Олеговича?
– Я все понял! Пишите! Я все понял. Это меня Андрей подставил! Он хотел быть президентом «Зималетто», очень хотел, но на выборах победил я, потому, что мой план оказался лучше. Вот он мне и отомстил!
– Как? Выдвигайте свою версию, нам очень интересно.
– Я вспомнил, однажды я занимал деньги у Андрея, а сразу после выборов вернул ему этот долг, вот мои пальцы на купюрах и остались. А он, наверное, потом эти деньги отдал отцу…
– Точно! А потом украл у вас телефон, заказал свое избиение, потом, когда ему отбили почки и сломали два ребра, он снова позвонил Жеглину, прямо из следственного изолятора, после обыска и не имея при себе не то что вашего, а и своего мобильного, потом подкупил охранников, наверное, этой же пачкой денег, сбегал, отдал деньги Ивану Владимировичу и вернулся в камеру назад. А через пару дней снова просочился невидимкой в «Зималетто» и подбросил вам ваш мобильный. Так было дело?
– Я не знаю, как было дело, а только он хотел мне отомстить, я это точно знаю!
– Так хотел, что пошел на увечья? Ну, все, хватит валять дурака. Сережа, давай сюда Жеглина.
Жеглина доставить не успели… Зазвонил телефон, Рыков снял трубку.
– Старший следователь Рыков, слушаю вас… Да ну… Когда?.. Он в сознании?.. И я могу с ним поговорить?.. Вот спасибо, что сообщили. Через полчаса буду. – он положил трубку и немигая уставился на Сашку, – не везет тебе, браток. Не твой сегодня день, не твой. Павел Олегович Жданов пришел в сознание, – повернулся к амбалу, – Сережа. Давай этого в КПЗ, я поехал в больницу.
Сашка понял, что это конец. Что нужно во всем сознаваться, тогда, может быть, суд учтет его чистосердечное признание и раскаяние. А еще ему очень не хотелось в КПЗ, к пьяницам, бомжам, наркоманам и убийцам.
– Товарищ следователь, я хочу написать чистосердечное признание. Пока вы приедете, я его уже напишу. Не надо меня в КПЗ, – Воропаев чуть не плакал.
– Сережа, остаешься с ним. Выдай бумагу и ручку. И глаз с него не спускать! Понял?
Рыков приехал через два с половиной часа. Зашел в кабинет. Молча взял три листка бумаги, исписанные Сашкой, прочел и положил их в стол. Что-то было не так. Следователь был неразговорчив и хмур.
– Сергей, уведи задержанного, – мрачно сказал он. Дождался пока Сашку увели и позвонил дочке генерала Свиридова. – Оль, тут проблема нарисовалась с твоим подопечным. Потерпевший утверждает, что Воропаев к нему и близко не приходил. Ни в тот день, ни в предыдущие. А вот визит сына помнит хорошо. И скандал с ним помнит хорошо. И даже о том, что сын упрекал его за прошлое помнит. Там вообще какая-то некрасивая история. Вспомнил, как Андрей кричал ему:
«Искалеченная жизнь мамы, твое предательство по отношению ко мне – это пустяки? Да, папа? А то, что ты продал мою честь – это тоже пустяки?»
– Прямо вот так дословно и вспомнил? – Ольга ничего не могла понять.
– Говорит, что да. А еще он сказал, что сын его настолько ненавидел, что вполне мог и ударить…
***Все это Ольга рассказывала сейчас за столом на кухне у Ждановых.
– Андрей, мне нужна правда.
– Какая правда? Оля! Ты никогда не слышала о ретроградной амнезии? Никогда, да? – Катя готова была сожрать с потрохами и Павла Олеговича и Ольгу заодно.
– Катюша, я никого ни в чем не обвиняю. Я ваш союзник, а не враг. Не надо на мне срывать свою боль и досаду.
– Оль, а Сашку выпустили?
– Нет, конечно. Против него столько улик. Против тебя слова человека только что вышедшего из комы и показания консьержки.
– Ольга, давай начнем с консьержки, – сказал Ромка.
– Ром, дай мне работать так, как я это умею. Андрей, ты готов мне рассказать причину неприязни отца к тебе?
– Я готова, – Марго тяжело поднялась со стула. Казалось она постарела за вчерашний вечер и ночь лет на десять. – Ромка, сходите с Катей и Андреем в магазин. Что-то выпить хочется. Да и вообще прикупите что-нибудь вкусненького…
– Мам, есть что-то, о чем ты мне не рассказала? Поэтому ты хочешь, чтобы я ушел?
– Какого же умного сына я вырастила, сама поражаюсь. Андрюша, нет ничего такого, что тебе еще нужно было бы знать. Иди, мой хороший. Дело касается только меня и твоего отца. Иди.
– Оль, присмотри за Марго, что-то она мне не нравится. Таблетки в верхнем ящике, вон там, – шепнула Катюша и взглядом показала, где лекарства, – я никуда не пойду, буду в спальне. Если, не дай Бог, что – зови.
========== Часть 38 ==========
– Оленька, то, что я расскажу тебе сейчас, я расскажу следователю, а не Ромкиной невесте. Поэтому все должно остаться между нами. Я никогда и следователю не рассказала бы этого. Но… – Марго помолчала и начала рассказывать Ольге то, что мы с вами уже знаем из рассказа Андрея Кате.
А мы пока давайте-ка посмотрим, чем занимается Николай Антонович Зорькин, потеряв единственного друга и покровителя, а концу рассказа вернемся, чтобы услышать то, чего мы еще не знаем.
***Черт его знает почему, но с самого утра день не задался. Водителю строго-настрого было сказано прибыть в шесть часов под окна Колькиной квартиры, но ни его, ни его машины Николай не дождался не только в назначенное время, но и в шесть пятнадцать тоже. Более того, и на звонки Игорек не отвечал. Тогда Николаю пришлось брать такси и ехать к Жданову. Теперь же, после такого неприятного и подлого, со стороны Пушкаревой, разговора, Колька снова не смог дозвониться своему личному шоферу. И что было делать? Нужно же было как-то добираться на работу! Пришлось снова ловить такси.
То, что в «Зималетто» царит анархия, Коля заметил еще у входа в здание. Сергей Сергеевич находился на своем рабочем месте возле дверей, но… этот всегда такой подозрительный и внимательный охранник, сегодня только махнул рукой и пропустил финдиректора даже не взглянув на его пропуск. Когда же, проходя мимо Потапкина, Николай явно унюхал запах свежепринятой на грудь сорокаградусной, то понял, что дело и вовсе труба, потому что если уже у входа запахло спиртом, значит Александр Юрьевич на работе и не ожидается.
Поднявшись на административный этаж и не увидев у ресепшена ни одной живой души, Николай прямиком пошел в кабинет президента. Но и в президентской приемной картина была малоутешительная. Марина, Воропаевская секретарша, сидела не на своем рабочем месте, а на диванчике. Глаза и нос ее были цвета подгнившей клубники, а рот издавал периодические всхлипы.
– Марина Витольдовна, я могу пройти к Александру Юрьвичу? – очень вежливо спросил Николай, правда, забыв при этом поздороваться.
Вместо ответа Марина вскрикнула и в отчаянии заломила руки. Слезы мощным потоком полились из ее и без того заплаканных глаз. А дальше она понесла такой бред, что Коленька просто не успевал следить за потоком ее речи. Единственное, что он понял наверняка, так это то, что Сашки нет, и не будет в ближайшие годы, потому что он в застенках. Она так и сказала – в застенках! Но кто, когда, за что и на сколько упек ее дражайшего шефа в те самые вражеские застенки, Кольке так и не удалось добиться от секретарши.
«Значит Александр арестован. За отчет! За фальшивый отчет! – Николай понял, что недалек от обморока. – Так вот почему Катька совершенно не испугалась его угроз! Она знала! А может и сама донесла на него и на Сашку. И что теперь делать?»
– Марина Витольдовна, а когда его… ну… забрали?
– Не знаю.
– А меня спрашивали?
– Кто?
– Ну, те, кто забирал.
– Не знаю, я при этом не присутствовала, – и снова в рев.
Колька поплелся к своему кабинету, уж очень хотелось перед тем, как придут и за ним, чтобы бросить и его в «застенки», увидеть в последний раз любовь всей своей жизни – Викторию. Понятно, что никакой Вики в его приемной не было (он же за нею не заехал), зато совершенно не ясно, куда девался вообще весь штат секретарш.
Николай размышлял недолго. Кровь из носу – нужно было мириться с Пушкаревой. Только она могла спасти его от тюрьмы. После секундного размышления, Зорькину стало абсолютно ясно, что с пустыми руками к Катьке соваться нечего. А вот если он сможет принести ей в клювике какую-нибудь ценную информацию, то за нее успешно можно будет выторговать себе свободу, а может и свои пять процентов акций назад. А может и должность финдиректора, когда компанией снова начнет рулить Жданов! Колька даже знает, как помочь Андрею вытащить «Зималетто» из той пропасти, в которую он еще совсем недавно помогал Александру Юрьевичу сбросить его. И, может быть, Катька даже позволит Коле оставить Викторию своей секретаршей… Вот как ему воздадут! Пока только не совсем ясно было за что.
Пришлось составлять план действий. Он получился каким-то куцым, и состоял всего из двух пунктов, но больше Кольке ничего в голову не шло:
1. Раздобыть важные сведения.
2. Выгодно их продать.
Причем, если со вторым пунктом все было ясно и понятно, то осуществление пункта первого требовало от Зорькина невероятных и непонятных усилий. Это как с хождением в тридевятое царство – пойди не знаю куда и принеси не знаю что.
Для начала нужно было отыскать бригаду женсоветчиц. И с этой сложной задачей Николай Антонович справился просто как герой. Пошел прямиком в курилку при женском туалете. Но, как-то, не дошел. Услышал голоса и остановился, прислушался.
– Я тебе точно говорю, Потапкин сам слышал, как следак сказал, что нужно пальчики… как это он выразился… не помню. Не то обкатать, не то откатать, но Сергей говорит, что это уголовка. И что никакого отношения это не имеет к «Зималетто». Только, почему-то, Павла Олеговича вспоминали… Непонятно почему. – Николаю показалось, что это Шурочка говорила.
– Девочки, – вскричала Тропинкина, – я сейчас говорила со своим бывшим, он в УГРО работает. Представляете, Жданов-старший в больнице, у него черепно-мозговая. Воропаева арестовали по подозрению на покушение.
Тут все разом заговорили, загалдели, и больше Зорькин не смог разобрать ничего, кроме того, что если в ближайшее время Андрей Павлович не займет пост президента, то «Зималетто» можно будет похоронить.
Вот теперь Кольке было о чем поговорить с Катькой, и он, не мешкая, ей позвонил. С таким же успехом он мог звонить в колокола или в рельсу! Она заблокировала Колин номер, и дозвониться до Пушкарицы было не возможно. Но Колька же умный! Зашел к себе в кабинет, да и позвонил со своего рабочего телефона.
– Катя, ты только трубку не бросай, пожалуйста. У меня есть очень важные сведения.
– Простите, с кем я разговариваю?
– Катька, это же я, Николай, не узнала, что ли?
– Прошу меня простить, но никаких Николаев я не знаю. Знать не хочу, и больше сюда не звоните, пожалуйста.
– Но у меня очень ва… – пи-пи-пи-пи… раздалось в трубке.
«Все! Это, действительно, все!» – подумал Зорькин, собрал свои вещи, написал заявление об увольнении и покинул свой кабинет. Уже выйдя на улицу вспомнил, что один маленький шансик отомстить Пушкаревой у него еще остался. Можно позвонить Кире Юрьевне и рассказать ей о романе Андрея с Катькой. Пусть Кира устроит им веселую жизнь. Кольке это никак не поможет, но пусть тогда и Катька свое получит. Бедный глупый Колька, он забыл, что на Руси была традиция – если гонец приносил плохие вести, ему отрубали голову, иначе никогда не позвонил бы Воропаевой.
Огреб наш Коленька и по макушку, и по самое не балуй. Хорошо еще, что кнопка «отбой» была под его властью, и ему не пришлось дослушивать все, чего желала ему Кира Юрьевна за его «злорадство». А он вовсе и не злорадствовал. Он просто хотел отомстить…
Забегая вперед, хочу в нескольких словах рассказать о дальнейшей судьбе Николая Антоновича Зорькина. Почему именно сейчас? А потому, что мы с ним прощаемся. Не надолго – навсегда! Он нам больше не нужен, не интересен, да и вообще… пошел он…
А он и пошел… Вернее поехал…
Как-то сразу и окончательно Колька понял, что Москва ему поперек глотки стоит, что ничто его в ней не держит. А вот его самого могут и задержать за фальшивый отчет. Поэтому, заехав домой, собрав вещи и документы, он буркнул матери, что уезжает в командировку в Калугу на полгода, что потом позвонит ей. Это он нарочно так сказал, что в Калугу, чтобы преследователей со следа сбить, сам же поступил умно, приехав на Ярославский вокзал билета покупать в кассе не стал, подошел к проводнице, сунул ей сто долларов, сел в купе скорого поезда № 070Ч и в 13:50 по Москве, поезд Москва – Киров – Чита, повез Николя в новую жизнь, в город Киров, куда он предварительно позвонил одной невзрачной, но пекущей вкусные пирожки, бывшей своей однокурснице.
Жаль, что мозги он с собой взял прежние, и привычку хвастаться – прежнюю. А посему, когда в купе зашли еще двое пассажиров, расположились и предложили Кольке выпить, то он и выпить не отказался (на халяву-то), и, охмелев, похвастаться своей крутизной не забыл. Наговорил им с три короба! Он-де и финдиректор крупной фирмы, и со звездами да моделями на ты… да и вообще ни одна гламурная тусовка в Москве без него не обходится. Вот и сейчас он едет в командировку, чтобы заключить пару выгодных контрактов.
Каково же было удивление нашего крутого тусовщика, когда проснувшись за полчаса до прибытия в Киров, он не обнаружил в купе не только попутчиков, но и всю свою наличность, оставшуюся от украденных у Воропаева денег, он так же не обнаружил. А это ни много, ни мало…, а пять тысяч долларов было.
Сойдя с поезда нищим и в соплях, Зорькин совсем было приуныл, да тут кто-то бросился в его объятья. Так и есть – однокурсница бывшая, тихая серая мышка и троечница.
– Коля, Коленька! Как же я рада, что ты приехал! Ты специально ко мне приехал?
– Ну, да, все никак забыть тебя не мог. Вот и приехал.
Колька мучительно вспоминал имя той, которую «все никак не мог забыть», фамилию помнил – Якушева, а имя прочно забыл. По счастью, к ним уже подбегала довольно дородная дама.
– Танюша, так это и есть твой жених? Про него ты нам с папой все уши прожужжала? Здравствуйте, Коля. Ох, Николай, знали бы вы, Танечка-то нам о вас иначе, как гений и не говорила никогда. Значит решили к нам приехать? Ну, и хорошо. Устроим вас в мой банк финансистом. На черта вам та Москва сдалась? Купим вам с Танечкой квартиру и машину, а когда внуков нам подарите, так и дом вам купим. Вы чего такой кислый-то?
– Здравствуйте. Да, – Колька махнул рукой, – меня в поезде обокрали. Пятнадцать тысяч долларов увели.
– Да не расстраивайтесь вы, Коленька. Что деньги? Дело наживное.
Домой к Якушевым все ехали в самом благодушном настроении.
Колька был счастлив, что сумел так круто устроиться, а что Танька страшненькая, так это ничего, ему теперь есть, что вспомнить, закроет глаза и будет не Татьяну свою трахать, а ту, которая так соблазнительно покачивала попкой без трусиков на диване в его кабинете – Викторию!
Раиса Глебовна, мать Танюши, была счастлива пристроить свою не очень удачную девку, да еще и за москвича. Ничё! Даст Бог, они все, благодаря зятю, в Москву переберутся. А что он тютя-шлимазл, так это даже хорошо. У ее девки характера на двоих хватит.
Но самой счастливой, самой радостной была сама Танюша. Еще вчера она всерьез помышляла о суициде, потому что отец все равно прибил бы ее, принеси она в подоле. А аборта делать Таня не собиралась. Она собиралась рожать от любимого мужчины, который был женат, но которому очень нужен был кредит, и ради него он и переспал с некрасивой финансисткой банка, дочкой директора.
«Нужно будет сегодня же затащить Зорькина в постель, он полный валенок, ребенка спишу на него», – думала Танюша, улыбаясь во все тридцать два кривых зуба и тесно прижимаясь к новоявленному жениху.
Засим мы и прощаемся с Зорькиным. Награда нашла своего героя!
***Теперь, пожалуй, можно возвращаться на кухню Андрея Жданова и послушать о чем ведут разговор Ольга с Марго.
Комментарий к
Спасибо всем, поздравившим с окончанием школы мою внучку.
Val_NV, поздравляю Вас и Вашу дочь! Золотой медалисткой можно гордиться!
========== Часть 39 ==========
– Оленька, это все Андрюша знает. А вот то, что я сейчас тебе скажу, девочка, не знает ни одна живая душа, кроме меня и Павла.
Марго неожиданно подошла к бару, налила себе водки в стопку и выпила ее залпом.
– Это случилось двенадцать лет назад… Знаешь, Олюшка, я как сейчас помню… В тот вечер накрапывал противный мелкий дождик. Мы с Пашей вернулись домой довольно поздно, а у подъезда нас ждала она – мать Андрюшина. Ее имя я назову только в том случае, если без этого будет не обойтись, если Андрею угрожать обвинение будет. Я сразу ее узнала, а вот Павел мимо прошел, словно знать не знал эту женщину, но я увидела страх в его глазах. Знаешь, у меня прямо как в кино кадры крутятся. Вот она схватила его за рукав. Вот он сбросил ее руку и сказал:
– Что вы себе позволяете, женщина? Выпили, так ступайте домой.
Паша взял меня под руку и повел к лифту, причем старался это сделать как можно быстрее. И тут она крикнула нам в спину такое, что я остановилась обернулась и пошла ей навстречу.
Маргарита Рудольфовна замолчала, видно, вспоминала произошедшее и не знала, как о нем рассказать постороннему человеку. Ольга терпеливо ждала.
– Оленька, мне очень трудно вспоминать все подробности. Можно я расскажу тебе только самую суть?
– Хорошо, хо-ро-шо, договорились. Подробности расскажете только в том случае, если они, действительно, понадобятся. Не мучайте себя.
– В общем, я узнала, что она приехала за деньгами.
– За какими деньгами? Она же все сполна получила за Андрея. У вас же была расписка. Маргарита Рудольфовна, у вас официальное усыновление было?
– Вот что значит следователь! Сразу и в суть. Нет, Оленька. Но я никого подставлять не собираюсь и нигде своих этих слов не подтвержу, так и знай.
– Ясно. Значит она легла в больницу по вашим документам и родила по ним же. Правильно? А двенадцать лет назад уже можно было сделать анализ ДНК. Правильно? И она пришла шантажировать, снова требовать деньги? Правильно?
– Если бы, Оленька! Если бы! Ты права, все это было, и шантаж, и деньги, да только за два месяца до того вечера. И не нам обоим, а Паше… одному. И ничего мне Павел тогда не рассказал. Ничегошеньки.
– Маргарита Рудольфовна, он просто решил сам все разрулить, пощадил ваши нервы.
– Да-да! Именно так он мне все и сказал… потом, когда все вскрылось. В общем он поехал к ней в гостиницу, чтобы заплатить или припугнуть, кто теперь правду знать может. Он пришел… пришел… она накрыла на стол…
Теперь Марго не просто замолчала надолго. Она пыталась сохранить спокойствие, пыталась сохранить достоинство, пыталась не заплакать, но давалось ей это с очень большим трудом.
– Короче говоря, Павел с ней переспал. И она пришла сообщить, что снова беременна и что больше продавать своих детей она не собирается. Или Паша разводится со мной, женится на ней, и тогда они будут растить второго ребенка вместе. Или он будет платить ей алименты до совершеннолетия ребенка, а когда придет срок, разделит наследство между обоими детьми поровну. Вот такие дела, Оленька.
Марго больше не могла сдерживать слезы, они катились по ее щекам, но она их даже не замечала.
– Я сразу предложила Павлу развод. Предложила рассказать все Андрею. Пусть бы он сам сделал свой выбор. Но… Паше дети никогда не были нужны. Паше нужен был наследник, а он у него уже был. И как Андрюша мог бы отреагировать на правду, Жданов даже предполагать не стал. Андрей как раз закончил школу и собирался поступать в институт. Ему очень легко иностранные языки всегда давались, он даже подумывал сделать это своей основной профессией. Но ведь отец готовил себе смену, значит про институт иностранных языков можно было и не думать. А тут… если бы Андрей все узнал…
