Текст книги "Надейся (СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

И совсем непохожие на людей.

Ветка с грустью поняла, что если и рискнет вернуться к Торину… то это будет очень осмысленный и обдуманный поступок. В горе Ветка не успевала думать и замечать, подходит ли ей Эребор для жизни. Оказавшись на просторе, туда, обратно, под толстенные каменные своды, к корням горы, вовсе не хотелось. Но дело такое… в этом мире, судя по всему, одинокой девице несдобровать. Надо обязательно быть при ком-то – при людях или при деле. Или при мужчине. Можно вот даже при узбаде.

Ветка вздрогнула и посмотрела вниз. Бард глядел на нее, и чему-то улыбался.

Девушка поняла, что мужчина уже довольно давно молчит, и стоит, просто придерживая лохматого полупони за повод, поглаживая его густую шерсть.

– Что, замучили тебя гномы, майа Ольва?

– Это они только вчера придумали, что я майа, – негромко сказала Ветка. – До этого записывали в исчадья Моргота и хотели посадить под замок. Я так считаю… что я человек. Как… и ты! – и Ветка широко заулыбалась – надо же, а ведь правда. Она у людей. У своих. У своего народа!

– Ну тогда, – сказал Бард, подставляя плечо, – поселю-ка я тебя со своими дочками. Постоялые дворы у нас уже открыты, два; только я не думаю, что тебе там место. Прими мое гостеприимство.

Ветка смотрела на его плечо.

– Ты хочешь снять меня с лошади?

– Ну да. А что? – встревожился Бард.

– Я аэээ… – «Сама могу!» «Не калека!» «Тут этой лошади от горшка два вершка!» – Спасибо.

Было не слишком удобно; но Ветка скользнула по рукам Барда вниз…

На секунду оказалась с ним лицом к лицу. Легкий запах вина, табака; чуть влажного меха – от его одежды; запах…

Человека?

– Как вы узнали, что гномы вообразили, будто я майа? – спросила Ветка, не торопясь выкручиваться из рук правителя Дейла. Человек, вблизи – это же просто праздник какой-то!

– Птичка новость принесла, – тихо, чуть сдавленно ответил Бард. И неохотно отпустил руки. – Гэндальф проехал через Дейл вчера, очень торопился.

– Я не вхожу в клуб любителей Гэндальфа, – сердито буркнула Ветка. – Мнительный дядька, и постоянно на взводе.

– Он в число твоих поклонников тоже не входит, – усмехнулся Бард. – Скоро будет темнеть, пойдем в дом. Лошадью займутся слуги. У гномов много золота, но в Дейле много людей, и это дает свои преимущества… я угощу тебя ужином. Может, стол даже в чем-то превзойдет трапезы подгорного короля. Мы же начали торговать, а Торин Дубощит все разбирается со своими родичами.

– Там есть тема… поразбираться. Гномы есть гномы, – сказала Ветка с полным знанием дела. Бард посмотрел ей в лицо, и отчего-то рассмеялся.

***

Ветке потребовалось с полчаса, чтобы познакомиться с детьми Барда – юный лучник, который оберегал пролом в стене, оказался его сыном. За это же время Ветка поняла, что имеет дело со вдовцом; и так как у нее в прошлом также были нежелательные для обсуждения темы, она решила не выспрашивать его ни о чем.

В Дейле стояла суета, которую Ветка назвала бы в чем-то – несмотря на лазарет, все еще переполненный ранеными, – веселой. Бодро стучали молотки и топоры; на скорую руку люди восстанавливали выбранные жилища. «Дракон погиб, дракон погиб, гномы дали золото, город снова наш, наш город снова будет жить», – слышалось в каждом звуке. Ветка прислушалась, сидя за небогатым, но изысканно накрытым столом… и поджала губы. А трех драконов не хотите?..

Оставалось лишь надеяться, что Торин Дубощит, и на крайний случай Железностопы с Даином не выпустят юных чудовищ наружу.

Не дезертировала ли она с поля боя?

Дезертировала. Самым откровенным образом. Трусливый заячий хвост она, а не майа.

Бард оказался рядом – положил теплую руку на плечо.

– Тебя гложут какие-то думы, Ольва. Знаешь, я хотел сказать… не всегда людям ясны действия других народов. Дивные перворожденные всегда останутся непонятыми и недостижимыми. Гномы, каменные дети гор, тоже. Что бы ты ни оставила за спиной – не тебе малыми человеческими силами справляться с этим.

– Как сказать, Бард Лучник, правитель Дейла. Тебе ли не знать, что малая сила, приложенная вовремя и в конкретную точку, может многое менять.

Бард усмехнулся.

– Не правитель. Люди Дейла выбрали меня королем, хотя мое королевство – пока просто развалины и тень древней славы. Я буду стараться. Мы даже распахали несколько полей под озимые, и успели засеять. Но мне сейчас не до блеска короны, даже с золотом гномов. Хотя она у меня есть – Торин Дубощит подарил лично, – и Бард указал на прекрасную корону из черненого золота, украшенную драгоценными камнями, которая лежала на алой подушечке на небольшом столике у окна. – Когда Дейл будет восстановлен, торговля налажена, раненые поправятся, и я смогу сказать, что сделал свое дело – тогда возложу ее на свою голову.

– Ну что же… прошу прощения, ваше величество, – улыбнулась Ветка.

– Вина? Мяса?

– И того, и другого…

Вечерело; дети Барда пришли домой. Обычно Лучник занимался с ними вечерами – по тяжелым пыльным книгам и свиткам, описывающим историю Арды; но Бард отослал их, и Ветке показалось, что она заполучила в клуб своих нелюбителей трех новых членов. Кровать ей приготовили в просторной спальне девочек – убранных комнат в бывшей ратуше было не так много.

Ну, а Ветка сидела с Бардом, и они разговаривали и смеялись. Служанка (Ветка впервые ела так, чтобы за столом прислуживала служанка) подливала густого вина, и подкладывала кусочки сочнейшего жаркого.

– Куда ты направишься, Ольва, майа гномов? – спросил Бард.

– За своей лошадью, – уныло сказала Ветка. – К Трандуилу. Торин обещал выкупить коня, но ему, я так думаю, будет сейчас не до меня. А время идет.

– Крупный гнедой конь? Я расскажу тебе, – и Бард Лучник поведал следующее.

В разгар битвы пал олень Трандуила. Владыку зажали орки, и тот сражался с двух рук; подмога пробивалась к нему по узким улочкам. И тут раздался трубный рев, и из одного переулка вырвался дивный конь, в черном седле, невиданных роста и стати. Разметав орков, конь кинулся к Лесному королю, и тот в мгновение ока оказался на его спине. И дальше продолжал бой конным.

Конь сражался вместе со своим царственным всадником – копытами, время от времени взметаясь над боем на дыбы, как статуя. В какой-то момент орки вообразили, что он неуязвим, и прислан в помощь эльфу какими-то магическими высшими силами, и разбежались. Трандуил соединился со своей дружиной, и продолжил сражаться.

И далее все дни, кроме поездки в Эребор, Владыка ездил только на этом коне. На нем же отправился в Лихолесье.

– Ну вот это моя лошадь, – уныло сказала Ветка, – конь не был ранен?

– Конь нет. Владыка слегка, – сказал Бард, зорко вглядываясь в девушку.

– Да что этому остроухому будет, тем более я видела его в Золотом зале. Торговался, как подстреленный, – буркнула Ветка, – а вот конь!

Бард расхохотался. Ветка даже представить не могла, что подвигло Герца вернуться в воюющий город. А вот в саму битву и в поведение под седлом верилось: три столетия суровой саксонской селекции, славные боевые традиции прусских войн, сила, взращенная на Люнебургской пустоши близ реки Аллер – Голдшлегер Герцег вполне мог ощутить зов крови прославленных бойцов своего рода, и обрести истинное призвание. Что такое спорт? Битва – вот удел мужчины. Даже если он жеребец.

– Ой, мой Герцечка, мой Герцечка… – застонала Ветка. – Мой маленький мальчик… В руках сатрапа…

– Пей, – предложил Бард. – Иногда не так плохо утопить тревоги в хорошем вине. Дай мне несколько дней, я подберу тебе сопровождение до Сумеречного леса. Орки шалят, были слухи, что выжил их предводитель.

Ветка в этот момент выбирала кусочек повкуснее, и упустила часть фразы:

– Поедем быстрее, верхом, и не догонят, – легкомысленно ответила она.

Ночь спустилась на Дейл; горожане, встающие рано, легли спать, и лишь стража бряцала оружием на темных улицах.

Ароматное, холодное дыхание подкрадывающейся зимы встречал в зале жар камина. Ветка раскраснелась, и слушала Барда – и рассказывала сама. Кое-что, не вдаваясь в детали. И видела – черноглазый мужчина, человек, черт бы его побрал, верит ей. Бард был внимателен и улыбчив. И отлично ее понимал. Очень многое понимал, что Ветка и сама не готова была понимать.

– Достаточно, пожалуй, – сказал, наконец, Бард. – Дети давно спят, пора и нам. Утро у короля раннее.

– Спасибо… ты… ты… – Ветка встала и сделала пару неуверенных шагов. Баланс не позволил ей рухнуть, да и Бард метнулся, и оказался рядом, подхватив ее подмышки.

– Да ты напилась, майа Ольва, – но взгляд черных глаз был теплым, а улыбка…

Улыбка?

Просто замечательной.

– Ага… ты знаешь… я на самом деле и забыла, какие люди. Так быстро… забыла.

– Не стоит, пожалуй, забывать свой народ. Какими бы чужаки ни были интересными, истинная сила – со своими, – сказал Бард. – И… истинное счастье.

– Да? – Ветка уставилась на него широко раскрытыми блестящими глазами, в которых сверкали желтые огоньки. – Счастье?

– Ты, видно, и не знаешь, что это такое, – сказал Бард. Коснулся губами губ девушки… зал поплыл… Ветка закинула руки на шею Лучнику, обняла, и выключилась.

Бард отнес уснувшую Ветку в свою комнату, не став тревожить девочек. Укрыл, уложил на собственном ложе поудобнее, кое-как справившись с сапогами. Сел рядом. Провел ладонью по лбу. Ветка спала глубочайшим сном, и Бард примерно представлял, чему обязан такому несказанному доверию.

Коротко вздохнул и отправился вершить судьбы города, – рассвет уже занимался, спать королю Дейла было некогда.

Когда девушка проснулась, некоторое время не могла взять в толк, что случилось и где она. Почему-то первой в памяти выплыла версия радагастовых мухоморов, но нет – судя по привкусу во рту, речь шла о старом добром алкоголе.

Дейл.

Бард.

Ужин! Вот тазалык марал булгур!

Ветка взвыла и сунулась лицом в подушку. Приоткрылась дверь – старшая дочь Барда неласково спросила:

– Водички? Или тазик?

– Веревку и мыло… где Бард?

– Папа отнес вас сюда под утро, и ушел на стены, – так же нелюбезно сказала девочка. Ветка села.

– Ты не переживай. Я уеду. Сейчас.

– Советую умыться.

Через час – а был уже полдень – обзаведясь картой на желтом пергаменте, которую выдала та же сердитая, хотя и очень симпатичная девчонка, Ветка стояла во дворе с сытым, вычищенным и переседланным Пушистиком.

– Вы б попрощались!

– Я через тебя передам, что за все очень благодарна, и поехала к эльфам.

– Папа будет сердиться, что я вас отпустила!

– Я через тебя передам, что прошу прощения.

– Так ты трусиха? – Бард быстро вошел на широкий двор ратуши, сопровождаемый парой человек с лошадьми. Позади шли два десятка мечников и копейщиков, вооруженных для тренировки – предполагалось воинское учение.

– Т-трусиха?

Бард подошел вплотную, прямо при всех собравшихся. Посмотрел в глаза, взял за подбородок.

– Так и будешь бегать сама от себя?

– Ничего не знаю, – сказала Ветка, – мне надо Герца выручать.

– Разве ты не почувствовала вчера, где твое место? Разве ты смогла бы так довериться, если бы не почувствовала, майа Ольва?

– И не называй меня майей! – Ветка ощутила, что сейчас расплачется.

Бард собрался сказать что-то еще, но тут загремели тяжелые сапоги; и раздались крики: «Гномы, гномы идут»!

Бард вскинул голову.

Во двор ратуши вошли Кили, Двалин и Глоин. Гномы остановились напротив Барда; король Дейла отпустил подбородок Ветки, но не отшатнулся и не отошел.

– Приветствую посланцев великого Торина Дубощита, – сказал Бард. – Рад видеть вас в стенах Дейла. Какая необходимость привела вас? Чем город может помочь Эребору?

– Нам нужна девушка, – горько сказал Двалин. – Она обманом покинула город-под-горой. У короля остались к ней вопросы.

– Если деньги – я верну, – быстро сказала Ветка и показала тощий кошель. – Двалин… Кили…

Гномы отводили взгляды.

– Король велел привести тебя силой, если ты не пойдешь добром, – мрачно сказал Двалин. Кили поджал губы, темные глаза не смеялись.

– Ребята… – прошептала Ветка, – силой? Силой?.. Двалин! Кили! Глоин! Что там происходит? Нужна моя помощь?

– Помощь – нет, – неспешно сказал Глоин. – Справляемся. А ты – да. Нужна королю.

– Значит, так, – сказала Ветка. – Силой я никуда не поеду. Первое же прикосновение – и я буду драться, и, если надо, до смерти. Я отправляюсь к Трандуилу за своим конем. Торин знал, что я собиралась это сделать. Послание я оставила у Фили, не сбежала молча. Кили! Ну ты-то?..

– Именно я и понимаю лучше всех, отчего Торин хочет тебя вернуть. Ты лишь вчера на рассвете уехала, и уже… уже…

Бард сделал шаг назад от Ветки. И он?..

– Девушка моя гостья, – сказал король Дейла. – Если она желает невредимой выехать к Сумеречному лесу, открыто, не скрывая ни намерений, ни целей, я окажу ей всякую поддержку. – Бард взмахнул рукой, и стражники, приготовившиеся к тренировке, ощетинились оружием. Гномы также выхватили свое. – И я не думаю, что этот вопрос столь важен, чтобы нарушать добрососедские отношения Дейла и Эребора. Если Торину нужна Ольва, пусть шлет за ней гонцов к Трандуилу. Заберет и ее, и ее коня.

Кили, Двалин и Глоин осмотрелись.

Двалин поджал губы, и сказал:

– Что же ты, лапушка?

– Я все сказала, – Ветка еле-еле сдерживала слезы. – Все сказала Фили. Почему нельзя просто меня понять… послушать?..

– Мы уйдем, – сказал Кили, глянув на Барда, – но король-под-горой узнает о твоем решении, Бард Лучник, король Дейла. А ты, – Кили посмотрел на Ветку, – хоть и… и сбежала от нас, позорно и трусливо, будешь нашей гостьей, когда тебе потребуется убежище. Гномы крепко помнят… любые деяния, которые их касались. И добрые, и злые.

«Да что я вам, гадам, сделала злого?»

– Мы возвращаемся в Эребор с твоим ответом, – Двалин посмотрел на Ветку, – и с твоим, – на Барда.

Гномы повернулись и вышли со двора ратуши – там их ждали пони.

Ветка кусала губы.

– Бард?

– Решила – уезжай, – мягко сказал Бард. – Я предполагал, что так может выйти. Не нужно, чтобы ты сейчас оставалась в Дейле… просто как гостья. На каких-то других… основаниях… возможно. Но об этом говорить рано и не к месту. Просто поезжай за своей лошадью. У эльфов ты будешь в безопасности… дивный народ даст тебе время прийти в себя. Судя по тому, что говорил Трандуил, тебе не откажут в этом. А там… перемелется – мука будет.

Бард взял Веткину голову в руки и поцеловал в лоб.

========== Глава 13. Орки ==========

Все кошмары сбылись.

Ветка лежала лицом вниз на плоском осколке скалы. Два невыносимо воняющих орка держали ее за заломленные руки, прижимая к камню. Все ее вещи были неизвестно где; все люди, ее сопровождавшие, погибли.

Случилось худшее. Речь шла о тупой, неостановимой силе зла, в борьбе с которой недостаточно было ни Веткиной силы тела, ни силы духа.

Ветка горько сожалела, что не продвинулась с учителями настолько, чтобы уметь остановить сердце – ее отчаяние и ожидание неотвратимого насилия в этот момент были так велики, что она сделала бы это, не задумываясь. Даже при том, что собственно насилия и боли еще не было.

С ней обращались почти вежливо.

Ожидать тяжелее всего; Ветка ощущала, как в кисти рук, в спину, в плечи впиваются когти. Да и поза слишком живо о многом напомнила. О ТОМ САМОМ, когда, наигравшись, ТЕ решили поиздеваться над ней еще и по-другому, и перевернули со спины на живот.

Но в ожидании, даже таком чудовищном, всегда кроется ничтожный лучик надежды. Ветка не умела останавливать сердце. А потом вышло, что ожидание неизбежного позволило ей вспомнить все, что она изучала, готовясь… да, большую часть жизни готовясь к тому, чтобы выдержать и выстоять в случае нового насилия.

Мысли стали четкими, как будто механическими. Ужас перебирания в голове фактов отсутствия здесь хирургии и антибиотиков, психоаналитиков и прокладок постепенно сменился четкой установкой – ужаса не допустить. Искать способ быстро и легко умереть, не дав себя насиловать. И план-максимум – уцелеть и выжить.

Но ситуация была безысходная. Выхода Ветка не видела и представить себе не могла. Середина орочьего лагеря, от границ Сумеречного леса далеко, от Дейла еще дальше.

Наконец, когда девушка дико заледенела на скале, призывая немедленную пневмонию себе в помощь, перед ней появились лапы крупного белого зверя. Орки тут же заговорили все хором, на гортанном, неприятном языке. Им ответили – несколькими ленивыми, растянутыми фразами.

И Ветка почувствовала, что сделалась холоднее, чем камень, на котором лежала – она узнала голос.

В считанные доли секунды в голове Ветки табуном проскакало все, что она успела вспомнить из боя на льду, когда она полезла защищать Торина Дубощита; из съемок некоторых фильмов, в которых участвовала как дублер ню; из книг, слухов, разговоров. И план был готов. Оставалось исполнить его чисто – так, чтобы ни единая ресничка, ни единая фальшивая нота голоса не выдали ее дикий ужас и уязвимость.

Орки отпустили ее. Но Ветка осталась лежать, стараясь понемногу вернуть кровообращение в затекшее тело.

Она увидела нижнюю часть тела бледного орка, который спрыгнул с варга и подходил к ней. Остановился перед скалой.

– Надежда, говоришь, умирает?..

Ветка неспешно собрала в кучу руки, ноги. Встала. Выпрямилась на скале, заложив руки за спину. Посмотрела на бледного орка сверху вниз, сложив лицо, как она сама это обозначила, а-ля Трандуил.

– Ну что же, повеселюсь я сегодня, – проворчал орк и облизнулся. Вид пленницы, величественный, как она предполагала, его никак пока что не смутил.

– А завтра вы скормите это мясо варгам, – добавил орк, но, если бы он знал, что угроза эта весьма слаба по сравнению с адом, бушевавшим в душе девушки… скормиться она готова была хоть сейчас, лишь бы быстро.

Впрочем, это была и не угроза для орка, а самая настоящая, обыкновенная правда. Даже, можно сказать, повседневность орочьего стана.

Но смотреть на страх в глазах пленных он любил.

Ветка шагнула к нему, к Азогу Осквернителю, к краю скалы, и ее лицо оказалось на одном уровне с иссеченным ликом страшного создания.

И Ветка улыбнулась.

Улыбнулась изнутри, всем своим существом, дико желающим выжить, избежать боли и истязаний; и поцеловала бледного орка, глядя прямо в его удивительные бесцветные глаза.

Торин.

Бард.

Смогла бы она, если бы не было тех, настоящих поцелуев?..

«У него там такие клыки, сейчас отжует язык».

Поцеловала с нажимом, резко, и затем отпихнула его от себя – сильно, неожиданно, так, что орк сделал шаг назад и окаменел.

Он был умен.

Он думал.

Нельзя было позволить ему думать.

– Немедленно дай мне плетку, ты! – сказала Ветка. Сама она собственный голос не слышала, так как все заглушало дикое биение пульса в ушах. Орк чуть заторможенно глянул на двух или трех застывших в ужасе чудовищ в огрызках лохмотьев, битых доспехах, с изуродованными мордами. И вдруг отобрал у одного нечто, что могло бы сойти за плетку-семихвостку, и, оскалившись, протянул ее Ветке.

Рыкнул:

– Пошли прочь!

Орки разбежались, но Ветка точно знала, что они неподалеку.

Нельзя было давать опомниться.

Ветка попробовала гибкие хвосты плетки пальцами… и наотмашь ударила Азога по лицу.

– Как ты себя ведешь, дрянной мальчишка?

Кровь билась, отсчитывая пульс ледяным набатом. Азог не знал этой игры.

Но быстро понял ее смысл.

– Я… я себя веду?..

– Ты скверно себя ведешь, – вкрадчиво подсказала Ветка и изо всех сил (чтобы пробить эту белесую шкуру), хлестнула его по морде снова. – Ты не поклоняешься госпоже!

– Я должен… поклоняться?..

– Если хочешь, – сказала Ветка и демонстративно медленно облизала губы, – чтобы госпожа сделала тебе что-нибудь приятное, – сощурилась, – слушайся госпожу! И тогда госпожа накажет тебя. Ты же хочешь, чтобы госпожа тебя наказала?

– Что… ты делаешь?.. Что ты за тварь?.. – голос Азога разнесся низким рокотом.

– Рассказать? – вкрадчиво сказала Ветка. – Пойди сюда.

Азог приблизился. Сабельку взамен утраченной секиры он успел приставить самую простую; а оставшаяся целой рука сообщила Ветке – получается. Немного, пока не на все сто, но получается.

Ветка нагнулась, с брезгливым выражением рассмотрела морду орка вблизи. Потом резко и неожиданно стегнула его плеткой по мощной шее. И прежде, чем он успел отстраниться и взреветь, тут же схватила его за уши и снова поцеловала – так жестко, как только могла, стараясь не обращать внимания на привкус крови во рту, и на вкус чужой слюны.

Доминировать.

Как угодно, только доминировать!

– Ты все отлично понимаешь, – прошипела Ветка. – Ты же умный мальчик… очень умный… а они не видят, правда? Никто не видит… только я поняла, сразу, как только ты заговорил со мной. Умный! Только очень плохой! – и Ветка снова наотмашь плетью дважды ударила его по морде.

Азог стоял в замешательстве. Потом вдруг улыбнулся… и улыбка сделала его почти красивым. Стокгольмский синдром, подумала Ветка. Держаться, как гвоздь.

– Мне нравится!

– Тогда на колени, плохой мальчишка, – сказала Ветка и чуть не прикусила язык. Колени – это, наверное, слишком. Но Азог медленно опустился… на одно колено.

Как рыцарь.

И смотрел на нее уже с обожанием и вожделением… ожидая продолжения игры.

Ветка неторопливо (лишь бы не навернуться) сошла с камня. Наверное, она выглядела сейчас именно такой госпожой, какая должна была быть в настоящих играх такого характера. Сапоги и бриджи для верховой езды. Желтое платье с декольте, с высоким разрезом. Меховую куртку у нее отобрали орки, но сейчас она не ощущала холода.

Обошла вокруг этой гигантской глыбы зла.

Погладила шею ладонью.

– Ты одинок… тебе и поговорить не с кем, умный мальчик. А ты ведь ничуть не хуже всяких древних воинов. – И с размаху, со всей руки, как только смогла, вытянула Азога плеткой по спине. Тот прогнулся и зарычал, но в этом рыке было наслаждение. – А ты окружил себя тупицами. Но теперь все будет по-новому, да, сладкий? – И ударила снова.

Азог рычал; по его мускулатуре проходили могучие волны. Это почти завораживало. Ветка мельком отметила странное – у нее самой потяжелел низ живота, и стало горячо. Но на осознание и рефлексии не было времени.

– Ударить тебя еще, сладкий?

– Дааа!

– Проси!

– Ударь меня!

– Хорошо. Ты же будешь дрянным мальчиком? Как раз таким, каким ты мне нравишься?

– Нра-авлюсь!

Ветка с руки, от души ударила Азога, накрест; тот взвыл.

Но, судя по всему, правило не распространялось на орков. Азог был бодр и свеж. А фантазия иссякала.

– Сла-адкий, – Азог встал и повернулся к Ветке. Провел по ее лицу рукой. Нежно. Кожа бледного орка имела своеобразный, но не противный запах, а лапища оказалась в мозолях… но живой и теплой. – Хочешь?

– Я скажу, когда захочу, – надменно объявила Ветка, в прямом смысле стоя под Азогом. – А пока ты, мой маленький, будешь делать то, что тебе прикажет госпожа! – последнее слово удалось выкрикнуть, не сорвавшись на визг.

– Госпожа, – Азог сказал это слово серьезно… глубоким, рокочущим голосом.

И снова встал на одно колено.

Ветка села на это колено, обняла Азога за шею и отдала ему губы для поцелуя. Целой рукой чудовище осторожно обняло ее, отведя саблю назад. Поцелуй был ужасен, так как слюна, рот Азога оказались омерзительными на вкус, а запах сбивал с ног. Но надо было выживать. Наконец, поцелуй прервался; Азог отпустил ее губы…

И Ветка мгновенно снова огрела его плеткой, так как думала только об этом.

– Госпожа, – томно сказал орк, и, схватив ее, утащил в палатку. Там оказалось ложе, покрытое варжьими шкурами; Азог сбросил одежду, которая на нем была, и выпрямился перед чуть не околевшей со страху Веткой.

А габариты орка поражали. Ветка попробовала сглотнуть вонючую после лобызаний слюну и снова перехватить инициативу:

– Оближи мои сапоги.

– Что-о?

– Если ты будешь хорошим мальчиком, я не только отхлещу тебя плеткой, но и дам облизать мои сапоги, – Ветка резким движением разорвала разрез на юбке еще выше, и вытянула вверх стройную ногу в сапоге.

– Лизать сапог?

– Ну ты же хочешь облизать что-нибудь еще? – сощурилась Ветка.

– Хочу, – рука Азога вдруг метнулась в разрез платья, и больно сдавила бедро. – Облизать. Умный мальчик? Госпожа? Хочу.

– Тогда подчиняйся! – Ветка старалась удерживать тон. Но что-то пошло не так после того, как чудовище сунуло лапу под юбку.

– Хорошая игра, – объявил Азог. – Ты странная. Я доволен. Хватит плетки, – он вырвал плетку из рук Ветки, и выбросил. – Если захочу так снова, дам тебе плетку побольнее.

– Ты умеешь связно разговаривать?

– Ты сама назвала меня умным мальчиком. Но на сегодня можешь считать, что выиграла. День. Завтра продолжим, – Азог растянулся на варжьей шкуре и притянул к себе Ветку. Сунул руку за пазуху ее платья и начал мять грудь. Не больно. Неторопливо. Мысли в Веткиной голове метались зайцами. План Б она не продумала. Доступного оружия в палатке не оказалось. Орк не дремал.

Азог тем временем насытился грудью и перевернул Ветку на спину. Кураж в ней иссяк, и она подчинялась, просто не зная, как вернуться к доминированию, и что еще можно сделать с этой белой глыбой.

Орк одним пальцем в клочки разорвал лиф платья и спортивный топ. Обнажил грудь. Навалился на Веткины ноги тяжелым телом, и начал медленно лизать соски, неторопливо, тщательно, как мать-волчица вылизывает детенышей.

Ветку тошнило от отвращения и страха. Если не выиграть все – то хотя бы выиграть время. И легкую смерть.

«Когда ты закончишь?.».

«Ну когда же ты закончишь?.».

«Я больше не могу это выдерживать!.».

Ветка билась в каких-то странных конвульсиях – хотелось избавиться от вонючего языка и слиться с ним плотнее. Азог, видимо, что-то то ли обнаружив, то ли решив, приподнялся, и сунул руку под платье снизу – дорогущие бриджи приказали долго жить. Ветка забилась, прижатая тяжестью жуткой туши, от отвращения, от странных распирающих чувств… и дернулась, громко ахнув, вхлипнув. Закрыла руками лицо, вообще не понимая, что с ней происходит.

Когда девушка затихла и продышалась, Азог сидел рядом и облизывал пальцы. Медленно, прищурив глаза.

Посмотрел на нее.

– Хорошая игра? Умный мальчик? – в голосе была настоящая ирония, а грохот голоса был приглушен.

Ветка не знала, что сказать.

Орк лег, подтянул ее к себе, сказал на ухо:

– Продолжим утром, раз сладкий. Я отдохну, я хочу спать. Я долго скакал, слишком долго. Для твоих игр надо как следует выспаться.

И почти мгновенно уснул. Беззвучно, как ребенок или дикий зверь.

***

Случившееся с утра было предсказуемым и скучным. Ветка тряслась всю ночь, но орк держал ее очень крепко. А наутро он потребовал доказательств того, что он сладкий.

Ее вырвало. Жестоко, наизворот. Не спав ночь, после того, что случилось накануне, Ветка этого просто не выдержала.

Азог молча смотрел, как ее выворачивало. Потом потрясенно сказал:

– Ты лгала? Лгала мне? Лгала… так? – и в этот момент его голос был голосом обиженного ребенка. Потом Азог взревел, сорвал с Ветки одежду и велел привязать ее к дереву. – Как ты могла так мне лгать? Ты… ты!!! Как ты могла?..

Бледный орк истязал ее долго.

Он притащил труп какого-то своего соратника, и потрошил его прямо перед Веткиным лицом, заваливая ее кишками, поливая гнилой кровью. Огромным ножом вырезал на всем ее теле какие-то линии и завитки – на груди, на плечах, на животе, на бедрах, неглубокие, но очень болезненные. Ветка ничего не ждала, ничего не могла сделать – только готовилась принять последнее надругательство и смерть.

Она кричала, не сдерживая ужаса, кричала после каждого пореза, после каждого нового издевательства. ТОГДА она не посмела. А сейчас крик рвался из горла сам, срываясь на визг, на задушенный кашель и рыдания.

Кошмар не прекращался.

А Азог ревел во весь голос, временами, как казалось Ветке, с отчаянием.

***

И вот дурная бесконечность закончилась.

Небольшое плато, собравшее массу зрителей на шоу, наполнилось движением. Ветка, которая уже почти ничего не слышала, как в замедленном кино, сквозь слезы и кровь, заливающую лицо, увидела стройные силуэты эльфов, окутанные светом, перелетавшие с одного высокого камня на другой.

Стрелы разили порождения Моргота одного за другим; орки лезли сплошной массой, но эльфийские бойцы врубались в самую гущу.

Пешие воины расчистили дорогу, и на плато вырвалось несколько всадников. Азог взревел, схватил Ветку за горло, одним движением перерубив все веревки… на секунду приблизил ее лицо к своему… бесцветные, прозрачные глаза искрились лютой злобой… и пониманием.

Азог швырнул Ветку в скалу – сильно, намереваясь покалечить или добить одним броском.

И ринулся в бой.

Ему навстречу выбежали сразу два мечника… а Ветка…

Ветка смотрела, как через поваленный ствол дерева летит светло-золотистая лошадь, с высоченным всадником на спине – развевались длинные волосы, сверкал меч. Ветка не могла даже двинуться с места… только крикнуть…

– Я здесь!..

Неудачная фраза – кто такая я? Где здесь?.. Дыхания не хватало закричать громко…

– Я здесь! – услышала Ветка голос Трандуила. Владыка спрыгнул с коня, бросился к ней – остолбенел на миг… Сорвал плащ, закутал ее, не спрашивая, может ли она встать, схватил на руки.

– Половина крови не моя, – простонала Ветка.

– Неважно, – Трандуил вернулся к лошади. Кипел бой, но вокруг могущественного короля словно образовалось немое пространство – орки пробегали мимо, стрелы со свистом пролетали, не причиняя вреда.

– Эйтар! Подержи. – Эльф, который сражался неподалеку, завалил своего соперника, и принял Ветку из рук Владыки. Трандуил вскочил в седло, поднял девушку поперек передней луки, и поехал прочь.

Ветка ожидала, что сейчас на пути белой горой встанет ревущий Азог. Она всерьез подозревала, что он бессмертен, хотя и убедилась в уязвимости его бледной плоти. И Азог появился – чуть в стороне он продолжал начатую битву. Ветке показалось, что в одном противнике чудовища она узнала Мэглина.

Азог потерял секиру, булаву…

Эльфы теснили орков – орочий отряд был, хотя и велик, но плохо организован и совсем не готов к атаке.

Мэглин размахнулся и отрубил белому орку правую ногу чуть ниже колена.

– Довольно! – крикнул Трандуил.

– Что?.. – мужественное лицо Мэглина было искажено эмоциями боя; он резко повернулся к Владыке, оставив своему напарнику удерживать орка.

– Он безоружен и лишился еще одной конечности. Оставь его живым.

Азог тяжело дышал, сражаясь на коленях.

– Это личный враг, – ядовито сказал Трандуил. – Личный враг моего уважаемого собрата, облеченного властью – Торина Дубощита, Короля-под-горой. Азог Осквернитель должен поплатиться за надругательства над телом его деда. Не так ли?

– Пожалуйста, Трандуил, пусть его просто…

– Что? – Король заглянул Ветке прямо в глаза. В его взгляде была жесткая пытливость.

Ветка, насколько смогла, осознала, что сейчас решается что-то очень важное. Часть ее души, которая искренне желала Азогу сдохнуть, боролась со второй половиной. Мощный, громадный орк, временно прирученный ею… вырвавшийся из-под ее власти… издевавшийся над ней, причинивший боль…