Текст книги "Почему я ненавижу фанфики (СИ)"

Автор книги: Эш Локи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Я отстранился, молча залепил ранку, натянул футболку обратно. Уткнулся взглядом в свои колени.

– Следующий вопрос. Ты вот так запросто решил, что я развлекался у тебя за спиной? Чем я заслужил настолько низкое мнение о себе?

Даня сделал круг по кухне. Взялся было собрать осколки, потом бросил это гиблое дело и сел возле тумбы, согнув травмированную ногу в колене.

– Мне тяжело доверять людям, я… представь: ты не ответил на сотню моих звонков, а потом Никита взял трубку и сказал, что ты никакой и валяешься у него дома. Что я мог подумать?

– Ты мог дождаться, когда я сам всё объясню.

– Я разозлился, – Даня больше не отводил взгляда. – Именно об этом я тебя предупреждал, тогда, в баре. Я не такой, каким могу казаться. Я просто… просто боялся, что при встрече сорвусь. Поэтому мне каждый раз приходится держать дистанцию, я не могу, это… моя агрессия.

– Что-то мне подсказывает, что мы бы опять подрались без выяснения причин? – с некой ноткой ностальгии спросил я.

– Запросто. Запросто, Костя.

Рита, почуяв смену настроения, прибилась к Дане сбоку. Я же сокращать расстояние не торопился – хотелось просто отдохнуть от всего, что случилось, и осознать, что дело поправимо.

Может быть, Никита не так уж и плохо поступил, вынудив меня прийти с поличным.

– Блэкджек… я… господи… – Даня закрыл лицо руками, прижав запястья к векам. – Прости. Тебе и так досталось, тут ещё мои заморочки. Всё это выглядит просто ужасно.

– Ну да, последние пару дней сказкой не назовешь, но я рад, что мы разобрались.

Я поднялся.

Даня, услышав мои шаги, тоже отскреб себя от пола. Догнал быстро – да я и не убегал особо, так, торопливо одевался.

– Куда ты?

– Домой.

– Подожди. Да стой же.

Он придержал меня в процессе напяливания обуви. Сразу испуганно отнял руку, видимо, решив, что надавил слишком сильно.

– Пожалуйста, не уходи сейчас. Я знаю, знаю, я мудак, и ты имеешь полное право злиться и напинать мне по почкам, но не уходи.

Стена вновь понадобилась мне в качестве опоры, иллюзорной защиты. Даня медленно, совсем как в то время, когда мы только начинали исследовать друг друга, прикоснулся к моей щеке.

– Зачем? – тихо спросил я.

– Потому что я без тебя дурею. И с тобой тоже дурею, но без тебя – сильнее.

– Куда уж дальше…

– Нет, нет… – он помотал головой и осторожно потянул меня к себе, позволяя пойти навстречу или не пойти. Я пошел. А куда от него денешься? – Как же трудно объяснить.

Прикрыв глаза и расслабившись, я наслаждался – Новиков гладил меня по затылку, без усилия прижимая к себе.

– Потому что ты дурак.

– Мне трудно, Костя. Трудно справляться с тем, что я постепенно… привязываюсь к тебе сильнее, чем к кому-либо раньше, – сумбурно заговорил он. – Мне надо сдерживаться на каждом шагу, чтобы не выглядеть тираном, но ты… с тобой как на аттракционах, когда слетели все крепления – фиг знает, какая мертвая петля станет последней. Я столько всего чувствую. Как контролировать это? И сейчас такой тупой, потому что испытываю лишь одно желание – убить тех уродов особо жестоким способом.

– Сейчас я рядом с тобой, здесь, и ты должен думать обо мне и успокоиться, – ответил я. – Иначе мне незачем здесь оставаться. Именно поэтому я не хотел тебе рассказывать. Ты чертова пороховая бочка.

– Прости.

– Я тебе не девка, которую можно просто так поморозить, а потом – приласкать, и всё наладится. Мне нужно время всё обдумать.

Мы замолчали, замерев в немой, бессмысленно-пустой секунде. В песочных часах жизни вместо песчинки вдруг оказался крупный камушек и перекрыл ход времени. Оно не то, чтобы потекло медленно – остановилось. Совсем.

А потом я выкрутился из его рук и мимолетно поцеловал в уголок губ, противореча своим, казалось бы, жестким словам. Наверное, со стороны мы выглядели как хреновы лебеди, и сопливо-розовая нежность момента вытащила из меня ухмылку отбитого на всю голову придурка. Даня повторил её, как отражение в зеркале.

– Никогда. Никогда больше я не поддамся на твои уговоры и не отойду ни на шаг.

– Мне не нужен вечный хвост, – я возвел очи горе. – И я всё ещё бешусь, так что, падла, не думай, что мы съехали с темы.

– Да плевать, главное, чтобы ты бесился где-нибудь неподалеку.

Я пнул его в коленку, выхватил ощутимый тычок в бок.

И мысленно поклялся, что больше ни за какие коврижки меня не затащат в профком. Ну их к дьяволу.

А Игнатьеву, чтоб его сожрал Соломонов, мои конспекты теперь будут только в мокрых снах сниться.

========== 16.2 – Спэшл: о прошлом ==========

Комментарий к 16.2 – Спэшл: о прошлом

Всё потому, что мне подали идею и я подумала, что это будет интересный эксперимент. Глава ни на что особо не влияет, только, разве что, рассказывает про инцидент с фингалом, так что её можно пропустить, если кому-то тяжело переключаться с героя на героя.

Кому интересно – приятного аппетита! :D

Писалось под “Stigmata – Не забывай”.

– Итак, ты хочешь сказать, что опять сбрендил из-за девчонки? – в обычной своей насмешливой манере поинтересовался Лёха, сворачивая спиралью фантик от карамельки. Дурацкая привычка – вечная тренировка многострадальной мелкой моторики.

– Так… – я потер переносицу, чувствуя, что ядовитая злость медленно стихает, а на её месте устраивается обычное раздражение. – Скажи-ка, ты гомофоб?

– Неа, – карамелька клацнула о зубы, когда он задумчиво осмотрел меня с головы до ног. – Намек понят. Ты сбрендил из-за парня. Колись, раз позвал, кто, что и нахера?

– Он мой одногруппник, – начал я. – Костя Тесаков…

– Имечко зашибись.

– Там не только имечко зашибись, поверь. Он весь целиком такой, что им зашибиться можно…

– Конкретики мне, конкретики, в чем проблема?

– Вот скажи – если к человеку тянет так, что все вокруг тупо меркнут, это серьезно?

– Ходят слухи, что да, – Лёша хохотнул. – Ты из-за пола сомневаешься?

– Я не сомневаюсь.

– Тогда в чем проблема?

– Да подожди ты, дай мысли в кучу собрать!

– Мальчик или девочка, в чем разница, дружище безобразница? Но, черт, я бы никогда не подумал, что ты увлечешься кем-то своего пола. Не похож…

Прекратить поток Лёшиных бесполезных комментариев, как обычно, не представлялось возможным. Вдруг вспомнились больничные времена и наши первые попытки ходить во время реабилитации – этот утырок приглянулся мне тем, что болтал без умолку, не давая скучать и ныть от жуткой боли. Хорошо, что нас связывало что-то кроме аварии.

Но сейчас мне самому требовалось высказаться, поэтому Лёху пришлось ограничить:

– Мы поругались. Всё мутно и я ничего не понимаю… зачем ему потребовалось ехать к этому ублюдку?

– Продолжай в том же духе, и я никогда тебя не пойму.

– Лёш, подробности тут и не нужны. Суть в том, что меня, кажись кинули, а я люблю. Люблю я, понятно тебе? Парня люблю.

Окно пришлось открыть нараспашку, несмотря на мерзкую погоду. Курить захотелось до тянущей боли в горле, а Лёша сигаретный дым аллергически недолюбливал.

– Как давно?

Хороший вопрос… давно ли…

Я хорошо помнил своё первое впечатление.

Увидел его возле деканата, где собиралась группа тогда ещё абитуриентов с «молочными» усами и тупыми взглядами ошалевших сов. Костя был весь из себя, с аккуратной стрижкой, в очках. Идеальные уголки рубашки, уверенные жесты, прохлада во взгляде. И, что удивительно, осознанность.

Увидел я, одним словом, ботаника. Нет, даже Ботанище.

– Даня.

Вспомнилось и ледяное, как рыбешка из проруби:

– Константин.

Небрежное рукопожатие. Мало того, что Ботанище, так ещё и высокомерное.

Кто ж знал, кто ведал, что в этом тихом омуте не черти – сам дьявол завсегдатай, ещё и со всеми своими демонами-приближенными…

– У него родимое пятно под глазом, что ли? – шептались девчонки неподалёку.

Костя меня совершенно не зацепил. До середины третьего семестра он был просто ещё одним странным малым, сновавшим на фоне студенческой кутерьмы среди всех остальных. Мрачным и до зубного скрежета умным. Пока однажды не выдал ни с того ни с сего:

– Ты индеец, туземец или кхонд какой-нибудь?

Я от этого вопроса так обалдел, что невольно прикусил язык. Сейчас-то понятно, что ему было скучно и хотелось развлечься за чужой счет, но тогда…

– Ты офигел?

– Ну, должно быть объяснение э-э-э… темноватости.

– Я ж не спрашиваю, откуда у тебя эта штука, – я ткнул пальцем под глаз.

– Так спроси, скрывать тут нечего. Копья метаешь? Танцы вокруг костра танцевать умеешь?

– Ага, каждый день так и делаю, как с магазина возвращаюсь с пакетом еды, – я поднялся и быстро добрался до его излюбленного места в глубине кабинета, неподалёку от шкафов. – Есть ещё остроумные комментарии?

– Ладно-ладно, мир… Или как там по-вашему? Тумба-умба, монь-монь?

– Тесакову пиздец, – печально подытожил кто-то из одногруппоты.

Я усмехнулся, с наслаждением восстановив в памяти, как изменилось его высокомерное лицо, когда прилетело неожиданно, но больно. Бил несильно – так, чисто для профилактики.

Костя ничего не сказал вслед, только прикрыл лицо рукой и сидел так минут десять, до появления преподавателя. Понимал, наверное, что сам нарвался и получил по заслугам.

Как оказалось – показалось.

– Дипломатичный метод решать проблемы с неугодными людьми – бить без предупреждения, – через пару дней высказался Костя. – Очень в духе аборигенов.

– Комментарии, как я погляжу, ещё не иссякли, – настроение было на уровень лучше, чем в прошлый раз, а потому я решил обойтись без конфликта. Глядишь, интерес пропал бы быстрее.

Тем более, фонарь на симпатичном лице Тесакова смотрелся так умопомрачительно и утонченно, что я невольно гордился своей ювелирной работой.

– По списку зачитать? Несколько дней шутки придумывал.

– Удиви.

– Я знаю кое-какую особенность мужчин из стран третьего мира: гордиться длинным достоинством, стесняться маленького мозга… и наоборот. Ты из какой категории?

– Раз так интересно, возьми и проверь.

– А я что делаю? Впрочем, уже видно. Маленький мозг как-то сразу заметен.

– А как же достоинство? Ненаучный подход какой-то.

Костя комично развел руками и вдруг ухмыльнулся так заразительно, так ядовито и весело, что вся моя злость исчезла. Он сидел на парте, слегка растрепанный, без очков, и красивый, мразь, как утреннее солнце.

– Может быть, я только начал.

– Какой-то нездоровый у тебя интерес.

– Мне правда любопытно, русские ли у тебя корни, вот и всё.

– Нет, – фыркнул я, незаметно для себя втянувшись в этот странный горьковато-злобный диалог. – Доволен?

– Почти.

Он притих, позалипал на потолок. И как только я убедился, что допрос окончен, продолжил в том же духе:

– А ты знаешь какие-нибудь полузабытые языки?

Я рассмеялся, вспомнив, как зародилось наше близкое общение.

– Он меня неистово бесил. Серьезно, я мечтал прибить его на месте. И даже пытался.

– Однако не прибил.

– Втянулся. Как мазохист. С ним всегда так – словно кактус жрешь…

Первая затяжка далась легко, но почему-то дальше дело не пошло. Чиркнув по уголку дома, я выбросил почти не начатую сигарету в пепельницу.

– Уже хочу с ним познакомиться. Очень интересно, как можно влюбиться в кактус.

– А по уши. Вот как.

Лёша вытащил новую карамельку из кармана толстовки, предложил мне. Я отмахнулся. Тихо зашуршала обертка. Моторика-моторика, как же тебя восстановить-то?

– Я всё ещё не понял проблемы. Ты сказал, что тебя кинули. Как это понимать?

– А он шляется черт пойми где с черт пойми кем. Третий день. Мы встречаемся, чтоб ты понимал, как всё запущено.

– Сам же сказал, что с ним непросто. Так чего ты ждал?

– Точно не обмана.

Злость снова поднялась из глубин сознания, знакомая, тяжелая и всеуничтожающая. Может и хорошо, что он третий день молчал. В таком состоянии я мог столько всего наговорить, что сам бы потом жалел.

Хорошо если наговорить, а не наделать…

– Даня, – Лёша встал, взлохматил ладонью свои косые кудри, подошел ближе. – Я тебя не первый год знаю. Не делай выводов раньше времени и не подкидывай дровишек. Мы вроде проходили, что ярость решать проблемы не помогает, помнишь?

– Ты о том случае, когда я на психах пытался уйти из больницы без ходулей?

– И о том тоже.

– Я хотел спросить. Насколько безнадежно всё выглядит со стороны?

– На восемь из десяти, – Лёша расслабленно облокотился на подоконник, поморщился, уловив слабый запах дыма. – Ладно, сказать, когда влюбился, невозможно. Но что он сейчас для тебя значит?

Что, спрашивается. Что Костя значит сейчас.

Я прислонился лбом к прохладному стеклу.

Ломкая улыбка. У него сложная – губы изгибаются, а глаза всегда острые, ртутно-холодные и смешинки в них зарождаются только в особых случаях.

Завораживающие руки. Худые и резковатые, с заметными косточками в линии запястья – кажется, что о них можно порезаться, но на деле хрупкие.

Он почти всегда чуть хмурится, беззлобно, но со стороны выглядит так, как будто каждая секунда его жизни полна сложностей и неразрешимых проблем.

Он терпеть не может свою фамилию, на дух не переносит красный перец и любой перец вообще, разбирается в технике, любит чай и латте, херово видит в даль, поёт как выпь, шутит как бог, постоянно печется о своем пятне.

Кстати о пятне, пятно у него… прекрасное.

– Да всё, Лёш. Он значит для меня всё.

– Тогда докажи. Раз вы даже встречаться начали, значит, что-то да между вами есть и эти гулянки могут быть самыми обычными гулянками. Ну, понимаешь, всем иногда хочется расслабиться чуть-чуть, потусить… а с тем, что он тебе важен, уже ничего не поделаешь. Если я скажу, что ты долбоёб, это тебя остановит?

– Нет.

– Вот и прекрати тупить. Кстати, как там твоя Маргарита поживает? Что-то её не видно.

– Она в своей комнате. Спит, наверное.

– Что ж, и слава бо…

Лёху перебила трель дверного звонка.

– Если это вдруг он, я сваливаю. Не благодари. Опознавательные знаки?

– У него родимое пятно под левым глазом.

– Понял. Ну так, иди открывай, чего встал столбом?

– А вдруг это и вправду он?

– Даня, вот сейчас ты выглядишь как полный идиот. Верный признак сильных чувств, ага? – он благодушно подогнал меня дружеским поджопником.

Деваться было некуда.

Да и зачем, собственно, если всё уже настолько безнадёжно?

========== 17 – Новые континенты ==========

Комментарий к 17 – Новые континенты

Моаи (статуя, истукан, идол) – каменные монолитные статуи на тихоокеанском острове Пасхи.

Я не нарцисс.

Другими словами, разглядывание рожи в отражении не входит в число моих хобби, но утром одной волшебной пятницы я проторчал у зеркала целых пятнадцать минут.

Началось с того, что я попытался оценить свою боевую отметину по шкале уродства от одного до десяти. За прошедшие дни она покрылась коркой и постепенно затягивалась розоватой кожей – выглядело удручающе. Где-то на восьмерочку.

Как бы избавиться от неё после полного заживления?

Нет, мне-то всё равно – шрам останется как напоминание о том, что не стоит доверять кому попало. Но вот Даньке эта хреновина серьезно подпортила нервы.

Его к моим травмам почему-то тянуло. Правда, настроение менялось, как у впечатлительной девочки в зоопарке. То он замирал, завороженный, то начинал свирепствовать, то просто рассматривал, то сходил с ума на ровном месте, мотая круги где-нибудь неподалёку.

Зататуировать эту хрень к черту или удалить…

Ко всему хорошему, в ходе осмотра обнаружилось, что с нынешней длиной волос я выгляжу неприлично педиковатым.

– Просто зашибись, – прокомментировал я данное открытие, вытянув особо длинную прядь с затылка. Щелкнул себя в зеркало и отправил фотку Даньке.

«Как лучше: налысо или оставить легкий армейский ёжик?»

«Рехнплася?» – ответил Новиков, на эмоциях промазав мимо сенсорной клавиатуры, – «Блин. Ты рехнулся?»

«Я похож на Бибера».

«Мне нравятся твои волосы! И я не имею ничего против Бибера. Его ненавидеть уже не модно. Сейчас в моде покемоны, а с такими патлами ты похож на Эша Кетчера. Хочешь кепку подарю?».

«Больной ублюдок».

«Не такие уж они и длинные».

«Если я не подстригусь, то в ближайший месяц превращусь из Блэкджека в Блэкпунцель».

«Что поделаешь, если тебе идет».

«Иди в баню».

Я положил телефон на полочку и вздохнул.

Похоже, поход к парикмахеру придется отложить. Да и с такой длиной пятно спрятать проще – небрежно кинутая прядка превосходно справлялась.

– Я думала, у меня сын, а не дочь, – возмущенно проворчала мама за дверью. – Хватит там марафет наводить.

– Ты чего так рано поднялась? – отозвался я, стерев уголком полотенца не успевшие высохнуть капли воды с лица.

– Мне надо успеть в банк. Костя, ты дрочить в ванной вздумал? Острых впечатлений захотелось?

Я поспешил надеть футболку, чтобы мама не увидела порез и вывалился в коридор – раздраженный и всё ещё сонный.

– Провокаторша.

– Копуша, – отбила она, и хотела было скрыться в ванной, но я впихнул ногу в щель между дверью и косяком.

– Скажи, я похож на гея? Волосы пора стричь?

Маман просканировала меня взглядом профессиональной модели. Думаю, за время своей непростой работы она навидалась такого, что я смотрелся даже скучновато.

– Ты хорошо выглядишь. Смазливый до зубного скрежета, но на работу в агенство я бы взяла. И лохматость к месту. В детстве у тебя вообще вот такие космы… – она провела по плечу ребром ладони, – отрастали. Мне как-то надоело всё время тебя стричь.

Я задумчиво покусал губу.

– Так на гея похож или нет?

– На стереотипного – нет. Просто не по возрасту миловидный. Но ты и с короткими такой, так что всё нормально.

Выпнув мою ногу из ванной, она показала язык и закрыла дверь.

Обласкала, называется.

– Эй, пятнышко!

Картина была такова:

Никита плелся со стороны столовой. Я флегматично наблюдал. Даня, похоже, никак не мог решить, то ли ему начать с карате, то ли стоит пожать Сапёру руку за относительную целостность моей скромной особы. То ли стоять, делая вид, что он вообще понятия не имеет, кто мы такие.

– Воу-воу, капитан, не бей, не собираюсь я красть твоё сокровище, – Никита поднял руки, заметив его метания. – Я хочу доложиться, что с Володаром возникли проблемы. Поэтому, будьте добры, держитесь подальше, чтобы больше не отсвечивать.

– Ты перестал скрываться? – я отбросил скепсис и изумленно захлопал ресницами. Если Никита подставился, чтобы освободить нас от гнета Соломонова, то у меня опять когнитивный диссонанс.

– Он так упрямо хочет поиметь со мной контакт, что грех не выйти из сумрака, – Никита расслабленно пожал плечами. – Зато тех двоих я уже вычислил и, считай, отчислил.

Мерзенькая ухмылочка на этот раз показалась вовсе не мерзенькой – лишь самодовольной, полной тихого удовольствия от справедливо сделанной гадости.

– Мне их не жаль. А что с Володаром? Дело усложнилось?

– Ну… скажем так, я исчерпал лимит доверия дяди, когда пожаловался на члена профкома. Отчислить его нельзя. Тем более, причин нет. Нет доказательств… забей, короче. Как твой порез?

Я перевел взгляд на Даню, почему-то возжелав убедиться, что он стабилен и не собирается входить в режим ядерной боеголовки.

– Порядок. Никита, будь осторожен, ага? Соломонов полный отморозок. В профкоме почти все…

Хотелось высказаться нецензурно, но мимо как раз проплывал Малинка, так что пришлось экстренно сруливать:

– …нехорошие люди. Это опасно.

– Приятно знать, что ты волнуешься обо мне, – Никита тоже перевел на Даню взгляд, в надежде поиграть с огнем и явно не понимая, что лезет не в огонь, а в тихо тлеющее жерло вулкана. Но Новиков пока что сохранял каменное спокойствие в стиле Моаи с острова Пасхи, видимо, смирившись, что теперь Никита в зоне доверия.

– Кэп, ты уже всё знаешь, верно?

– Знаю, – монотонно сказал Данька. – Спасибо, что не бросил Костю в беде.

– Боюсь, потом ты бы бросил меня через плечо.

Вулкан опасно загромыхал, так что я поспешил разорвать опасный зрительный контакт при помощи ладони.

– Проехали, – сказал я Никите. – Удачи там.

– Мне не впервой цапаться, так что без удачи обойдусь. Чао-какао.

Он помахал нам ладонью и поплелся по коридору, словно неторопливая сонная улитка, волочащая на плече свой черный депрессивный домик-рюкзак.

Дане пришлось брать тайм-аут, чтобы переварить разговор и успокоиться. Я видел, что он недоволен аннулированием обещания, но лишний раз пчелиное гнездо не ворошил. Лучше делать вид, что всё прекрасно. Или наоборот:

– Лёша, значит. Ты позвал его, чтобы отпраздновать нашу ссору?

– Ага, сидели, радовались жизни и тут ты приперся, – фыркнул Даня. – Я жаловался. И просил совета. Кстати, он хотел познакомиться с тобой.

– Чтобы ты потом нас заживо сожрал, потому что мы, видите ли, изволили дышать одним воздухом?

Новиков остановился и состроил подозрительную мину.

– Когда ты так говоришь, звучит немного… эротично.

– Ещё один намек, что я – гей-шлюх, и завтра ты проснешься с паяльником в жопе. Или даже с двумя.

– Если я пообещаю разбираться в ситуациях, прежде чем делать выводы, простишь?

– С твоими-то умственными способностями, боюсь, ты сам себя запутаешь. Так что отвали от меня. Не прощу.

Я двинул на кафедру, задрав голову так, что затрещала шея. Даня пошел следом.

– Кстати, – между делом бросил он. – Лёша скоро будет участвовать в неофициальных соревнованиях. Хочешь сходить на гонки со мной?

– Ого, он даже после травмы гоняется? – честно говоря, через минуту я забыл, на что обиделся, поэтому быстро вернулся к непринужденному разговору.

– Гоняется. Даже места призовые занимает.

– Хм, кажется, я слышу восхищение? Я недостаточно ревновал?

– О нет, только не снова.

Мы рассмеялись, чувствуя, как недавний инцидент сглаживается, затирается словами, привычной игрой на грани. Думаю, нам обоим больше не хотелось вспоминать, каково это – злиться друг на друга по-настоящему, поэтому мы старались высмеивать все больные темы.

Лично я вынес самое главное:

Наша связь уже намного глубже, чем я думал. Чем я мог представить и могу осознать.

И это, скорее всего, уже необратимо.

Возвращение к теме познания новых континентов произошло в субботу. После очередной на удивление плодотворной попытки разобраться с курсовой работой, мы сели на кухне отдохнуть и перекусить.

Не знаю, с чего всё началось, но моча Дане в голову ударила резко и без всякой на то причины. Мы сцепились над столом, пытаясь не то выкрутить друг другу руки, не то сделать крапивку, и превратились в сплетение пальцев и локтей, а-ля индийская богиня. В кульминационный момент я додумался укусить Даню за плечо. От неожиданности он дернулся всем телом.

И как-то так произошло, что мой прекрасный крепкий липовый чай брызнул во все стороны, а преимущественно – в мою. Светло-бирюзовый пуловер и ещё более светлые джинсы тут же превратились в пятнистую мечту копрофила.

– Даня! Бляха медная, чтоб тебя!!!

– Упс, – Новиков закусил губу, чтобы не заржать и потёр пострадавшую руку. Помимо укуса десерт достался и ему: повсюду на ярко-синей майке виднелись маленькие капельки.

Кряхтя и обтекая, я встал. Марго зловеще гавкнула за дверью – ревнивое сердце подсказывало, что у нас тут самый разгар веселья.

– Пошли отмываться, – сказал Данька, стирая с шеи сладкие разводы.

– В… вместе?

– А ты стесняешься?

– Да с чего бы? – моё упрямство сработало как команда «полный вперед на всех котлах» и через пару минут я с самым невозмутимым видом стягивал с себя одежду в ванной.

Даня так же спокойно забрал всё добро из моих рук и сунул в стиральную машинку. Затем стянул футболку – я имел наслаждение пару секунд наблюдать его лопатки.

– Найдешь переодеться что-нибудь? – спросил я, пока не видит, забираясь в душевую кабинку. Новиков встал, хрустнул шеей и не дал мне прикрыть за собой пластиковую перегородку.

– Потом – обязательно.

Нет, ничего такого, места хватало обоим – кабинка была выполнена с основанием в виде небольшой ванной, так что мы помещались без проблем.

Но. Но, твою мать.

Брызнула вода. Сначала почти ледяная. Я зашипел, отпрыгивая в сторону, и врезался ягодицами в дальний край. Даня со смехом дернул меня назад, под теплеющие струи. Сначала я был в бешенстве, но быстро заразился его настроением.

Накатило детство и озеро. Плавунцы, плоские камушки-лягушки, палки, чья-то мокрая псина…

Я упустил тот момент, когда обычная дурь трансформировалась в недоласки. Вода стала тёплой, руки Новикова – уже не загребущими граблями, а нежными тисками.

Он делал вид, что смывает с моего тела сладковатую чайную пленку. Правда, не было никакой нужды прикасаться к пояснице… туда не пролилось ни капли, ага.

Сначала я просто подставлялся. И кайфовал, постепенно теряя ориентиры и голову. Сильно, сильнее обычного хотелось снять напряжение – сказались переживания, да и просто влекло, тянуло…

Даня заговорил прямо на ухо, стараясь перебить шум льющейся воды:

– Сейчас будет очень смущающий вопрос, так что запасись кровью, чтобы как следует покраснеть.

Я идиотски хихикнул.

– Чего?

– Ты совсем-совсем ничего не знаешь об… этом? – он затяжным движением притянул меня к себе. – Никогда не?

Несмотря на размытую формулировку, я прекрасно понял, о чем речь. И да, румянец по заказу поспешил окрасить моё лицо.

– Нет, таких экспериментов над собой я не проводил.

Шум воды почти заглушил мой голос, но он всё расслышал.

И вдруг спросил:

– Позволишь?

Я, кажется, проглотил язык от волнения. Молчал долго – или мне казалось, что долго. Новиков времени зря не терял, гладил, слегка притирался, обнимал, без всякого давления, вынуждая успокоиться.

– А… что ты хочешь…

– Доверься мне. Тебе бы лучше… почувствовать, чтобы понять, действительно ли ты хочешь чего-то посерьезнее.

Я медленно выдохнул потяжелевший воздух. Знал ведь – сам не решусь, и если у него есть опыт, то всё в порядке.

– Ладно.

Даня отодвинул дверцу, порылся в тюбиках из тайника. Среди душей и гелей отыскалась смазка.

– Очень предусмотрительно.

– Мне нравится в ванной, – игриво ответил этот упырь.

– А э… м… а что мне делать?

– Для начала – не нервничать.

Он отставил добытое в тайнике сокровище.

– Легко сказать.

– Послушай-ка, – Новиков выключил воду. Теперь обнаженная кожа чувствовалась ярче, и я быстро покрылся мелкими мурашками. – Если тебе что-то не понравится, просто скажи об этом. Хорошо?

– Угу.

Я заткнулся. Заткнулся, потому что горячие ладони курсировали по моей заднице, ненавязчиво соскальзывая ниже. Свои неловкие руки, чтобы не мешали, пришлось сложить у Дани на плечах.

Если говорить о ласках, то мне нравились нежности – это я выяснил ещё в прошлый раз, поэтому расслаблялся. Постепенно, стараясь ни о чем не думать и ничего не представлять.

Потом пальцы Новикова скользнули в ложбинку между ягодиц, и я от неожиданности клюнул его в шею.

– Я понимаю, – шепнул он. – Это тяжело психологически, да? Всё в порядке. Ты можешь в любой момент меня остановить.

Закрыв глаза, я прислушался к себе.

Даня ненавязчиво касался, обводил по кругу вход в моё тело, заставляя медленно тлеть и привыкать к новым ощущениям. Это было интимнее всего, что я когда-либо делал с кем-либо, поэтому таращило не на шутку. Таращило всерьез. Но страх постепенно сменялся воспалённым любопытством.

Тихо щелкнул тюбик – Новиков справлялся одной рукой, так что моё участие было минимальным. Да и я был очень занят перебиранием целого вороха эмоций, от самых негативных, отрицающих, до пугающе положительных.

Но потом отвлекался – начал целовать шею… боже, его шея делала меня дураком. Постепенно перешел на плечи, нашел место укуса. Обнаружил, что мои зубы отпечатались на коже красными полумесяцами.

– Сначала может быть неприятно, – предупредил Даня. И медленно, так медленно, что я почувствовал каждый миллиметр, втолкнул один палец.

– А… – в голове зазвенело, так что первые секунды я не мог сориентироваться, где я и кто.

Вопреки ожиданиям, пока что в этом не было ничего сверхстранного – да, необычно, но терпимо.

Я даже выдохнул с облегчением. Краем уха услышал, как Даня сглотнул. Его член из-за смены положения плотно прижался к моему животу. Возбуждение незамедлительно всколыхнулось тугой теплой волной.

– Не знаю, что с тобой придется сделать… чтобы мы смогли дойти до конца.

– П… почему?

– Ты очень тугой. Горячо… блин… – Новиков потерся о мой висок. – Я так тебя хочу…

Нам требовалась передышка, поэтому я тоже уделил ему внимание – с трудом просунув руку между нашими телами и обхватив член у основания, слегка погладил.

– Я не настолько… хрупкий.

– Не больно?

– Нет…

После небольшой паузы он притянул меня ещё ближе, так, что мы целиком и полностью слиплись телами. Всей поверхностью. Надавил – проникновение второго пальца отозвалось болью, тягучей, приятно-неприятной. Непонятной.

– А так?

В его голосе звучал вызов.

– Уже… интереснее, – выдавил я, в поисках опоры обхватывая Даню двумя руками. Сердце, словно ужаленное огромной пчелой, распухло, мешало дышать. И билось с такой силой, что отдавало в горло.

– Не сжимайся, – интимно шепнул Даня, целуя куда попало. Я окосел от его ласки, но был будто оторван от тела. Мышцы не слушались.

Двигать пальцами он начал, только дождавшись, когда я перестану судорожно стискивать его плечи и волосы.

На большее не пошел и извернулся так, чтобы успевать всюду – и сзади, и спереди.

Я был в полубреду. Тыкался в его уши, в ключицы, где-то целовал, где-то кусал, когда чувствовал себя слишком странно. А потом Даня добрался до простаты.

Практически всё, что я испытывал, было незнакомым, новым. Я проваливался в пространстве, бессмысленно пытался от чего-то защититься, боялся и хотел, психически ломался – всё вместе привело к тому, что был чувствителен, как обнажённый нерв. И удовольствие, которое я получал, потихоньку лишало меня рассудка.

– Если тяжело кончить, скажи, я вытащу…

«Скажи», предложил он. Какое там скажи, я в сознании-то держался с трудом.

Перед глазами замелькали темные мелкие звёздочки, похожие на крупные пылинки. И оргазмом накрыло, как тяжелой каменной плитой. Если бы Даня не удержал, я бы скатился по покрывшейся конденсатом кабинке и утек в слив.

– Не пойму, что с тобой творится, – прокомментировал увиденное Новиков. – Псих…

От зашкаливающего количества эндорфинов в крови, я был готов на любые риски. И это самое «псих» расчехлило какой-то туманный сгусток моей решимости.

Я опустился на подрагивающие от напряжения колени.

– Эй…

Решил:

Безумствовать – так на всю катушку. И, уверенно обхватив крепкий член ладонью, взял в рот.

Новое открытие было таким: в этом нет ничего мерзкого. Бархатистая тяжесть на языке, «твою же…» – слабым сорвавшимся голосом, интересное ощущение власти…

Всё сложилось в мозаику.

Я отсасывал ему на наркотически-пьяной волне, не похожей ни на что. Состояние напоминало отчаяние в извращенной форме. Наверное, что-то похожее испытывают любители экстремальных видов спорта.

Хотя то, что я делал, спортом назвать трудновато.

Даня цеплялся за металлическую ручку, упирался в дверцу. Упомрачительно уязвимый, напряженный до последней мышцы в теле. Выражение лица изламывалось в приятную боль.