Текст книги "Почему я ненавижу фанфики (СИ)"

Автор книги: Эш Локи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Там же просто тьма этого слэша! Тьма тьмущая! Да и гета тоже – все трахаются, и трахаются много! Зачем сношать всех со всеми, ты мне скажи?! Ненавижу фанфики!

– Вот это шок, правда? – Даня флегматично поднял бровь. – Хочешь моих любимых авторов сброшу?

– Да я сам… так, стоп, я там не задержусь!

– Отзывы пиши – они это любят и проду выкладывают чаще.

– Завались, Новиков, а то я за себя не отвечаю.

До ушей донесся мотивчик макарены в рок-обработке. Я был просто счастлив отвлечься от всех этих провокационных тем.

Номер оказался незнакомым. В последнее время я не отвечал на подобные звонки, но в этот раз побоялся, что Данька опять начнет стебаться и решил взять паузу.

– Алло.

– Тесаков?

Вкрадчивый тихий голос заставил насторожиться.

– Да.

– Я слышал, у тебя проблемы со злыми языками. Могу помочь с ними разобраться. Можешь говорить?

Я глянул на машущего какому-то ребенку Даньку. Что с клоуна взять…

– Сейчас не могу.

– Тогда перезвони, как будешь один. Если заинтересован, конечно.

И сбросил, не прощаясь.

– Кто звонил? – расслабленная улыбка меня почти обманула – на деле Новиков ни на секунду не отвлекался. Совсем как Рита, демонстрирующая своё чёрное пузище, развалившись на спине. Лежала-то она непринужденно, но могла в любой момент вскочить на ноги и откусить что-нибудь жизненно важное.

– Какой-то левый чел. Пообещал помочь со «злыми языками».

– Насчёт слухов? – Данька напрягся. – А что, пидоры ещё донимают?

– Посмотри на меня. Конечно, донимают! Мне по два раза на дню в личке WhatsApp’а предлагают потрахаться! И добавляют «только парню ни слова»!

Я собрался было прикрыть пятно, но остановился на полпути и сделал вид, что тянусь за сахаром.

Данька ехидно сощурил глаза.

– Ах вот где ты шлялся вчера на второй паре? Изменщик!

– Так и побежал по первому зову ебаться с гомосеками в туалетах.

– Промежность чешется? Так давай я тебе её чем-нибудь почешу?

– Чем, к примеру?

– Своим драконьим… хвостом.

– Что-то мне подсказывает, что это не очень безопасно.

– А презервативы на что?

– Данька, ты дебил, – итог я подвел почему-то глупо улыбаясь.

Мы допили кофе под шум забегаловки, всего пару раз обмениваясь «возмущёнными» взглядами.

– Не встречайся со странными личностями один, – тихо попросил Новиков на выходе из кафе. – Вдруг опять гомофобы.

– Лучше уж они, – кинул я, стараясь игнорировать тёплое-претёплое мурлыканье моего маленького внутреннего кота – беспокойство Даниила показалось ему приятным.

– Классная причёска, – сказал кто-то из проходящей мимо толпы девчонок.

– Ня, – глубокомысленно ответил Даня, и я едва не сломал себе нос фейспалмом.

========== 4 – Провокации, спор и жадные раки ==========

– Ты мне скажи, неужели я похож на жертву?! – в пятницу с утреца я прицепился к Вове Соколову, одному из немногих, кто хорошо меня знал, не вёлся на бредни и главное – не считал нужным подъёбывать.

Многие студенты и сами додумались, что слух фейковый, но вот пошутковать не забыл никто. И шутковали они при любой удобной возможности, что начало выбешивать самым натуральным образом.

– Ну-у-у, – протянул Вова, почёсывая коротко стриженную репу. – Весь шум из-за твоей реакции. Много паники на ровном месте.

– Ладно бы шум. Что за мода пошла?

– Ты живёшь в век провокаций, – со вздохом сказал Вова. – Темы толерантности сейчас стоят ребром. Представь мир наоборот…

– Все кругом геи и притесняемые нормальные? – я аж содрогнулся, почему-то вообразив разноцветные домики, поняшек повсюду и стриптизеров в метро. Очереди в магазинах – повод присунуть стоящему впереди…

– Ну. Я к тому, что так, что эдак – нет баланса. Нет абсолютно довольных. А как только кто-то говорит «нет» убеждённому большинству, он становится мишенью.

– Так я же не гей!

– Но мишенью стал. Смирись и успокойся – скоро новый клоун появится…

– О чем разговоры разговариваем? – Данька повис на моем плече, возникнув из пустоты, словно поганка после дождя. Стоит заметить, это была охренительная поганка.

Выглядел говнюк прекрасно: выспавшийся, лохматый, чем-то донельзя довольный. Белое ему было настолько к лицу, что одна улыбка с легкостью затмевала фары-противотуманки.

Контраст с кожей, думалось мне. В нём секрет. Вот передалась же кому-то смуглота и припухлая нижняя губа от отца-метиса, а кому-то – грёбанное пятно.

Добрый день, меня зовут Тесаков Константин Андреевич и я удачлив только на правую сторону.

– О провокациях, – ответил Соколов. – Вот ты, например, ходячая провокация…

– Я стараюсь, – мурлыкнул Данька.

– Тесак – тоже, сам того не желая, ходячая провокация. Вон они – туда же…

Он кивнул на ребят, полчаса пытающихся собрать рабочую схему без использования проводов.

– И над всеми издеваются. Перестань реагировать, бурление уляжется. Отвечаю.

– А ты бы не среагировал, если бы в такую ситуацию вляпался? – я одернул футболку и выскользнул из-под руки Даньки, которая внаглую перебиралась с одного плеча на другое. Удивительно, но народ вокруг уже перестал обращать внимание на наши ужимки. Только тандем в составе трёх девчонок стрелял воспалёнными глазками – теперь я знал, что такое быть яойщицей и вычислял их мгновенно.

– Трудно сказать. Я не ты, не публичная личность, фан-клуба у меня тоже нет.

– Кто тут публичная личность?!

– У-у-у-у, – Вова покачал головой. – Как всё запущено. И вообще, начни с кем-нибудь встречаться.

– Не могу я просто ради прикрытия кому-то затирать про любовь. Да и не хочется пока, – я старался делать каменное лицо, но сердце всё равно заныло от воспоминаний с участием Голопокиной. С ней было здорово, особенно в те моменты, когда трезво. Спокойно-душевно-весело. Может извиниться, да и дело с концом?

– Ты своей так сильно насолил, что всё-всё, одноместные кровати и кактус посередине?

– Насолил. Ещё поперчил сверху, – кивнул я. И всё равно голос дрогнул.

– Ну, так помирись.

– Там нет понимания. Если предложу мир, мне придется прогнуться. А я не собираюсь прогибаться.

Данька слушал-молчал, переводя серьезный взгляд, и тут не выдержал:

– Да просто опытный прогибатель не попадался.

Вова рассмеялся, отмахнувшись от нас, как от назойливых мух – мол, всё с вами понятненько, голубки, пиздуйте миловаться в свою балконную ложу у окна и не мешайте мне ничего не делать.

Я медитировал над телефоном добрую половину обеда.

«Приходи один» – гласило последнее сообщение от незнакомца, подписавшегося Сапёром.

В моей многострадальной голове это неприятно-пугающее «один» расходилось эхом и кругами на воде. И хотелось, и кололось по-страшному. С одной стороны, я был близок к тому, чтобы начать лезть на стены и бегать по потолку. История меня дико раздражала. С другой стороны был Данька…

С которым, в общем-то, иной раз я забывал даже собственное имя, куда там какие-то мелкие проблемы, вроде этой.

Но чувствовать себя изгоем не хотелось. Хотелось выпить, выспаться и сдать экзамены.

Спрятав телефон в карман, я уронил голову на стол, прямиком в хлебные крошки. Ниточка умной мысли безнадёжно ускользала.

Потянуло проверить обновления фанфиков, и я едва не застонал в голос, чувствуя себя наркоманом под действием мета и не осознающего собственные действия. Я был слишком любопытен, вот в чем беда.

Именно поэтому я прочитал то самое письмо, именно поэтому я влез в болото фанфикшена, именно поэтому меня туда затянуло.

И поэтому – я уже знал, что поведусь на предложение неведомого Серого Кардинала.

Благо, Сапёр не собирался заманивать меня в тёмные переулки. Местом встречи он назначил тайничок на седьмом этаже, в восточном крыле университета. Общеизвестный тихий уголок, куда может нагрянуть кто угодно и когда угодно.

Сапёр стоял, как и оговаривалось, возле закрытой аудитории семьсот пятнадцать. Это оказался фриковатый худощавый пацантрэ с пронзительно-чёрным ёжиком волос и очень колючим взглядом. В ухе мерцала целая куча железа, плюс ко всему – пирсинг в брови и в губе. Одет в самую нейтральную серую футболку и тёмные джинсы.

Вместо приветствия он прижал палец к губам и жестом пригласил меня в ремонтируемую аудиторию.

– И кто ты такой?

– Достаю ответы на тесты, владею банком дипломных работ и за определенную плату распространяю слухи, – тихо объяснился мутный чел. – Я слышал, что тебя прополоскала щель с архитектурного.

– Немногие знают, кто виноват, – сложив руки на груди, я прижался плечом к стене. – Можно что-то сделать с этим дерьмом?

– Есть парочка вариантов. Могу убедить народ в том, что тебе качественно отомстили. Времени займет… с недельку. Ситуация простая.

– Но жизнь попортила, – я поморщился. – Оплата деньгами?

– Чаще всего да, но в твоем случае мне интересно другое. Ты же у нас известная личность, да?

– Это бред, но почему-то так считают. Хотя я не имею никакого отношения к профкому и активистам.

– Давай услуга за услугу. Это не повлияет на твой статус и не подпортит отношений. Нужно будет просто поговорить кое с кем. Идет?

Я задумался, разглядывая трещины и ржавые разводы на потолке. А что мне остается?

– Договорились. Где кровью расписаться?

Парень хохотнул и посмотрел неприятно – словно взглядом облапал.

– Я сам тебе напишу. Меня зовут Никита.

И беззвучно юркнул за дверь.

Даня злился.

Если совсем по-чесноку и по-луку, я сам его спровоцировал. Врать никогда не умел, поэтому на вопрос «где был, шлюханутый ты мой?», промямлил что-то настолько невразумительное, что даже собственный мозг поинтересовался у меня же – чего?

– И всё-таки мою просьбу ты проигнорировал?

Даня ловко раскачивался на задних ножках стула. Его длинная нога упиралась в перекладину под столом, руки были сложены, а губы нехорошо сжаты.

Я ощутил прилив вины. Такой силы, блядь, будто мы на самом деле парочка. Словно я припёрся домой к ненаглядному муженьку в гейской помаде, размазанной по лицу и с торчащей из уха анальной пробкой. Хотя ничего странного Сапёр не сказал, не сделал и делать не собирался.

Фанфики плохо влияют на мою психику.

– Мы просто поговорили, – начал я оперировать фактами, почему-то избрав тактику обороны.

– А ты не очень-то умный, правда? – сказал Новиков.

Предчувствие говорило мне, что одно необдуманное слово и мне придётся бежать, дабы во второй раз не испытать на себе силу его боевого стиля.

– Не спорю, – согласился я, подобравшись и стараясь ступать по территории диалога максимально осторожно.

– Рассказывай, с кем связался, пока я добрый.

Добрым он не был, но предупреждению не внял бы только полный кретин:

– Есть человек, который может избавить меня от этой гейской чуши. Помнишь, я с ним разговаривал? За небольшую услугу.

– Что за услуга?

– Не сказал.

Данька принял нормальное положение и с минуту смотрел в одну точку. Я не мог отвести взгляда – внутри всё прыгало и расслаивалось.

Как скоро ему надоест играться? Конечно, всё это весело – шуточки и намеки, но что у него в голове творится на самом деле, я перестал понимать ещё год назад.

Сперва мы общались урывками. Даня казался мне показушником и тусовщиком – каких сотни, одинаково-рисковых и больных скукой. Он вёл себя именно так и не давал повода усомниться. Лишь к середине второго курса мы разглядели друг в друге всякое интересное – и, чуть сблизившись, поняли, что до ужаса похожи.

Не внешне и не поведением. Это было другое подобие, внутреннее, позволяющее людям с комфортом проводить друг с другом целые сутки напролет.

Схожее чувство юмора, реакции, всё было если не одинаковым, то близким, снятым с копирки.

Порой настолько, что мне хотелось перешагнуть грань дружбы, откусить ему ухо или крепко обнять. Будь он девушкой, я бы его съел живьём и не подавился.

Думаю, всё это действовало и в обратную сторону. Теперь, по прошествии трёх курсов мы медленно сдвигали границу на запретную территорию и из-за всей этой кутерьмы я перестал вывозить, хорошо это или плохо.

Мне нравилось видеть, что он волнуется за меня. Я чувствовал и его ревность тоже. Сам порой психовал, если Даня вис на ком-то так же, как на мне. Но что я мог сказать, если он по характеру рыбка-прилипала?

Мысли в этом направлении начинали не на шутку пугать. В основном потому, что за последнее время из идиотских превратились в серьезные, важные мысли.

– Любишь ты наживать неприятности на свою задницу, – наконец, прошептал он, сгорбившись. Положил ладонь мне на шею, слегка сжал, надавливая. – Тебя разведут. Понял? Отменяй свои договорённости. Иначе будет ещё хуже. Если этот парень может приглушить разговоры, значит, он может их разжечь с новой силой.

– Что он может мне сделать? – я не выкрутился только потому, что не хотел привлекать внимание, но лицо подожгло по самые ключицы. Его рука не причиняла боли – зато грела нестерпимо.

– Да что угодно. Коль ты такой от мнений зависимый – тебя можно использовать. Дошло?

– Дань, всё будет нормально, – уже почти по-змеиному шипел я, не уверенный ни в чем. И лишь бы отвязаться, ляпнул первое, что пришло в голову:

– Давай поспорим?

– Тогда на что-нибудь серьёзное, Блэкджек, – от тона его голоса меня пробрало до самых ягодиц. Показалось было, что Данька просто воспользовался ситуацией, но предположение пришлось откинуть, как недоказуемое.

– К примеру?

– На девственность, – заулыбался он совсем как обычно, постепенно гася злые тени в глубине глаз. – На любую девственность.

– Э? – спросил я.

– Допустим, если я проиграю, у тебя будет шанс заставить меня сделать то, что я никогда не делал. Что угодно. Вообще. Хоть снять трусы на улице, хоть лизнуть трубу в адский мороз. Или даже в “Sims” поиграть…

– Вообще-вообще всё?

– Совсем-совсем. Соответственно, у меня тоже будет такая возможность.

Ясно. Всё дело в том, что я подхватил какой-то вирус, и он раз за разом заставляет меня говорить то, о чем я буду жалеть.

– Идёт, – кивнул я, изображая самодовольство. – Тебя ждёт поражение.

– Готовь полусферы, солнышко, – Новиков отпрянул и отвёл взгляд. – Ибо я тебя отшлёпаю так, что бампер превратится в плоскость.

Понятия не имею, зачем это визуализировать. Я разочаровался в своём интеллекте и уже почти смирился с тем, что меня цепляет что-то между парнями, как вдруг…

Данька представился полуголый – такой, какой обычно бродил дома, злющий и почему-то с диадемой на голове. Фантазия легко поместилась в мягкий полумрак его комнаты, обрела плотность и объём.

Он заносил руку, и я сжимался, боясь пошевелиться и вообще сделать лишний вдох. Но ладонь опускалась на кожу безболезненно – потому что Данька даже в фантазии не мог быть грубым.

Шла четвёртая пара. Я полыхал, уткнувшись носом в сложенные лодочкой ладони. Было стыдно, страшно, странно и хорошо одновременно.

Мне виделось, как друг лупит меня по заднице…

– Ты чего? – спросил Данька.

Я встал и попросился выйти. Добрёл до туалета, припизднутый, как таракан, которого хлопнули полотенцем, но не смогли убить. Сунул голову под кран, врубил холодную воду. Волосы сползли на рожу. Вроде даже в колокольне прояснилось.

Это ужасно. Это ужасно, и я ужасен, со мной творится неладное.

Выбравшись из раковины, я уставился на отражение. Упоротость – вот как одним словом описывалось моё щечло, теперь отдающее бумажной бледностью. Заторможенно, как в трансе, я убрал прилипшие пряди с левой стороны лица и приблизился к зеркалу.

Пятно смотрело на меня, я смотрел на пятно. Между нами возникло недопонимание, поэтому я посчитал важным прояснить ситуацию:

– Ты, – сказал я, – адски меня бесишь. Ты просто отвратительная хреновина, вот.

Пятно молчало. Нечего было возразить, видимо.

– Но мне больше не с кем поделиться. Я схожу с ума…

Вздохнув, я уткнулся лбом в прохладное зеркало и почувствовал острый запах моющего средства. Наша уборщица со всей ответственностью подходила к делу и счищала даже эмаль с унитазов. Ничего удивительного, что и зеркала она драила до состояния провала в иное измерение.

– Что будем делать? – спросил я и потух, глядя в собственные глаза, в которых даже серости не осталось – одна безумная, больная чернота.

План вырисовывался очень медленно. Хотя сложно назвать планом всего одно решение – найти девушку и срочно.

Пофиг кого, мне надо отстраниться от Даньки. Мне надо. Иначе я разрушу наши отношения, потому что шутки шутками…

Дверь тихо приоткрылась. Я отпрянул, словно вампир, которому засветили солнцем в глаз и опять скукожился над раковиной.

– Костя?

– Голова закружилась. Я сейчас.

Даня медленно приблизился, тронул мою макушку.

– Ты зачем волосы…

– Не трогай, – подавив порыв нагрубить, я выскользнул из-под его руки. – Пожалуйста, не трогай меня. Чего ты с лекции ушел?

– Я чем-то тебя задел, Блэкджек? – он говорил тихо, но для меня голос звучал, словно в динамике телефона на максимальной громкости – почти оглушающе.

– Мне просто нехорошо, – наконец, выдавил я.

– Ты расстроен. Учитывая, что последний, с кем ты говорил, был я, то вывод напрашивается только один.

Я поднял глаза и увидел, что он не хмурится, как мне представлялось, но на лице отпечаток чистого, без примесей, волнения.

Сжало внутри, будто кто-то впустил в грудь огромного рака и тот ухватился клешнёй за сердце, взяв заодно края лёгких и вены-артерии. И потащил, сука, в неведомые рачьи дали…

– Прости. Тебе плохо, а я… – Данька ломко улыбнулся уголком губ. – Давай потом поговорим, пошли в медпункт.

– Не надо кудахтать надо мной, окей?

– Могу покукарекать, – в своём духе ответил Новиков, чем моментально свел злость на нет. – Приступать?

– Боже, даже побузить не даст… – рассмеялся я. – Дань, я потерялся. Мне нужно время разобраться.

– Тебя раздражает то, как я себя веду или то, что я говорю?

– Меня раздражает то, что я думаю, – не заметив, как меня подвели к откровенности, выдал я.

– Давай так. Скажешь честно – отвечу честно.

Я сделал шаг. Новиков медленно выдохнул и вопросительно поднял брови.

– Я немного увлёкся. И понял, что меня куда-то не в ту степь потянуло. Ты хороший друг, всегда был… не хочу, чтобы это изменилось.

– Прости. Я сбил тебя с толку? – и всё-таки он прикоснулся – что ему мои запреты? Положил руку на плечо, слегка сжал. – Успокойся, ага? Ты… нет тем, на которые мы не могли бы поговорить. Но судя по тому, что ты тут мямлишь, ты ещё не готов, так что давай всё-таки отложим этот разговор для других, более приятных времён.

Нет, это ненормально – быть настолько понимающим и проницательным при общей долбанутости на всю голову.

– Хорошо…

– Эй, чел, ты весь мокрый. Подожди меня – схожу за твоими вещами и провожу к гардеробу.

– Ко-ко-ко, блядь, ко-ко-ко-ко.

– Ты щас довеселишься – на руках понесу, как невесту.

Даня вдруг зажался и растрепал волосы на затылке.

– Извини. Я научусь контролировать свой язык, обещаю.

Мой жестокий рак оживился и с новой силой потянул так приглянувшийся ему ком органов.

– Господи, я ничего такого не… хорошо, соглашусь, язык ты используешь не по делу. Есть куда более интересные способы его применения, нежели нести чушь.

Пасмурная морда Даньки просветлела. Рак съебался в туман, а я поплыл.

– Варианты предложи.

Мы стояли и смотрели друг на друга. Мне приходилось слегка задирать голову, чтобы глаза-в-глаза. Несущественная мелочь, но всегда бесило.

Пауза затягивалась.

– Ладно-ладно, – Даня отступил на шаг, поднимая руки в жесте капитуляции.

– Пол можно помыть, – проходя мимо, сказал я. – Твоим болтливым языком-тряпкой можно помыть пол.

– Предпочел бы мыть им людей… – полушёпотом отбил Даня.

Ему важно оставлять за собой последнее слово.

– Людей?

– Нет, я бы предпочел помыть одного конкретного человека, но он вряд ли это позволит.

Я не мог с ним сражаться. Просто не мог.

Зато мог бороться со своей фантазией, с недавних времён норовящей изобразить генерируемые Даней ситуации во всей красе.

– Заткнись, а. И кто-то обещал помочь мне с вещами.

Он слинял неслышимо.

А я добрался до скамеек на первом этаже и, развалившись на них, уткнулся взглядом в расписание пар.

Это просто недосып. Просплюсь и отправлюсь воплощать план в жизнь.

Лишь бы только потом ни о чем не пришлось сожалеть…

========== 5 – Дождливый день, приятные уступки ==========

– Что с тобой?

На перерыве я подкрался к Новикову с левого фланга – едва добравшись до аудитории, он улегся на парту и всем видом показывал, что не собирается принимать участия в лабораторной работе.

– Ох, – не поднимая головы, Данька положил руку на грудь и захлопал ресницами, а-ля смущенная девица. – Что это? Неужели Костенька Тесаков волнуется обо мне?

– А есть о чем волноваться?

– Ничего серьезного, – прикрыв глаза, он всё ещё улыбался, но я каким-то внутренним чутьем улавливал на вечно беззаботном лице болезненную тень. То ли чуть сжатые губы выдавали, то ли едва заметная хмурость.

– У тебя что-то болит?

Улыбку смело в момент. Даня сел и, сглотнув, посмотрел так серьезно, что я с трудом подавил дрожь.

– Я начинаю подозревать, что ты экстрасенс. Как насчет битвы? Ты бы неплохо там смотрелся. Весь в черном. Натирал бы своё пятно и… «женщина, у вас рак»!

– Прекращай заговаривать мне зубы. Что с тобой?

– Нога, – он положил ладонь на шею, неловко повел плечами. – Нога ноет. Дождь будет, наверное.

Дождь действительно пошел.

Пока мы стояли с одногруппниками возле спуска в метро, обмениваясь мнениями по поводу изменений в графике и перекидывая фото расписания факультативов на следующую неделю, стянулись пепельные тучи и обрушились на мир сильнейшим ливнем.

– Расскажешь про шрам? – нырнув за Даней в укрытие подземного спуска, спросил я. Дождь зашипел громче, небо яростно загрохотало. – Прости, если это неприятный вопрос.

– Боже-боже, – усмехнулся он. – Ты фетишист? Ну, шрамы там, всё такое…

– Можешь хоть сейчас не сводить всё к флирту?

– Не могу, понимаешь, по моим венам течет секс…

Остановившись, Новиков проводил взглядом шумную компанию студентов.

– Неподходящее место. В гости зайдешь? Или, если ты боишься напугать Риту, давай перекусим где-нибудь?

– Только не в Макдак, у меня от их соусов язык в трубочку сворачивается.

– Тогда я покажу тебе одно классное местечко.

И я пошел за ним, старательно приглушая тревогу – Данька всё еще выглядел нехорошо и даже слегка прихрамывал, но ни на секунду не терял самообладания.

– Короче, не повезло мне однажды, – начал он, как только мы набрали полные тарелки еды в маленьком уютном ресторанчике по типу «вот твоя тарелка – нажрись до отвала» и устроились в углу под низко висящей лампой. – Я познакомился с девушкой, которая была немного… не в себе. Мы не встречались, ничего такого, просто дружили и общались какое-то время. У неё иногда происходили срывы, и все об этом знали – родители, учителя, но никто особо не паниковал, потому что случалось это редко. И… в общем, однажды её довели в школе, и она убежала в слезах. Я побежал следом, просто потому, что хотел убедиться, что она будет в порядке.

Несмотря на свой выбор – огромную котлету по-французски, я не мог затолкать в себя и куска. Эмоции поработили меня настолько, что начали контролировать даже всегда здоровый аппетит.

– Но?

– Но она выбежала на дорогу. Мне повезло, что это была не машина, а мотоциклист.

Даня замолчал. Пугающая тоска тронула лицо.

– Он сделал всё, чтобы никого не убить. Пожертвовал правой рукой и коленом, уронив мотоцикл на бок. В общем, мне прилетело передним колесом… и мы потом вместе лежали в больнице. Зато девушка осталась жива.

– Это ужасно.

– Да уж. Парня зовут Алексей, и он молодец – держался стойко и никого ни в чем не винил. Мой дед отстегивал ему на лечение огромные суммы, про себя я вообще молчу – чуть не разорил старпера, наверное. Я уже и не помню, сколько сделали операций – то ли восемь, то ли десять. Короче, кость собирали по кусочкам. А ещё там внутри спица.

Когда он рассказывал, я впервые понял, что значит уметь оставлять всё в прошлом. Даже в таком сумбурном рассказе не было попытки надавить на жалость или как-то драматизировать и без того печальную ситуацию. Данька говорил как есть. Сухо, спокойно, уверенно.

– Нога всегда ноет на смену погоды или от тяжелых физических упражнений, но терпимо, я даже обезболивающее никогда не пил.

– Ты поэтому больше не занимаешься карате, да?

– А, – он отмахнулся. – Оттуда я ушел не только из-за ноги. Тренер поменялся, и стало так уныло, что я не выдержал.

Даня принялся за еду. Я же просто бессмысленно поддевал вилкой кусочки котлеты и перекатывал их туда-сюда по тарелке, не чувствуя ни аппетита, ни голода.

– У-у-у-у-у-у, вот это загрузило… Я ж говорю – всё нормально. Это давно в прошлом, сейчас я счастлив, всем доволен и по уши увлечен одним делом.

– Каким? – я вышел из прострации, с огромным трудом подавив поднявшуюся откуда-то из глубин тела волну фантомной боли.

– Я охраняю принцессу Константина от всяческих злоключений, которые она притягивает к своей очаровательной жопе.

– Тут только одна очаровательная жопа, и она принадлежит не Константину, – я отмахнулся и всё-таки смог прожевать часть своей порции.

Даня улыбался во всю рожу, насвистывая какой-то дурацкий мотивчик.

– Так у тебя дедушка богатый? – этот вопрос давно меня волновал, и я рад, что Новиков сам проболтался.

– А. Да, мой старик бизнесдед. С моей семьей тоже не самая приятная история, ты уверен, что не заплачешь? Или пойти попросить салфетки?

– Хорош подъебывать, – я улыбнулся. – Я переживаю за тебя, вот и всё.

– А ты можешь помочь. Знаешь, есть способ эти боли снять – один медицинский прием, но самому его не осуществить.

Он шутил, явно-неявно пытался что-то сказать, а я вдруг подумал, что прикинуться шлангом, не понимающим юмора – лучший вариант.

– Ну, должен же я как-то отплатить за твою помощь. Что надо сделать?

И тут этот гондон смутился. Данька. Смутился. Зрелище было то ещё: покраснел почему-то нос и небольшая зона вокруг, глазенки забегали, стало некуда деть руки. Я аж воспрял духом – оказывается, даже господина «в моих венах течет секс» можно сконфузить, хо-хо-хо.

– Я пошутил, – наконец, выдавил он.

– Воу-воу. Что я вижу и слышу, – в связи со столь необычными событиями, меня развезло на шутеечки под восемнадцать плюс, а всё потому, что, как правило, ситуации были прямо противоположными. Даньке ничего не стоило выбить меня из равновесия, а вот мне такие шансы выпадали раз в год. – Секс в венах в голову ударил?

– Какой подлый, подлый ход, – он демонстративно-досадующе сжал руки в кулаки. – Воспользоваться моей уязвимостью! Я ещё недостаточно хорош в битвах против тебя, друг мой, но я не сдамся!

Старательно хмуря брови, Новиков схватил столовый нож и сделал вид, что достает его из ножен.

– Колись уже, самурай недоделанный.

– Это массаж, – возобладав над собой, он играючи провернул ножичек в пальцах. – Но сделать его самому полноценно трудно – надо перетянуть мышцы вниз, чтобы снять спазмы в верхнем узле, там, где спица давит на сустав. Физиотерапия такая, понял?

– Вполне.

Я конкретно подзавис, размышляя. Даня молчал, но надолго его не хватило:

– Забей, Блэкджек. Это чересчур.

– А что такого, собственно? – у меня даже аппетит проснулся. – Тренеры часто разминают футболистам мышцы, чтобы не забивались. Я видел, как это делается. Могу помочь.

Типун, мать твою, почему ты до сих пор не откликнулся на просьбы и не возник на моем языке, а?!

– Э-э-э-эм.

Новиков вздохнул, отодвинув тарелку и подтащив к себе чайник.

– Ты в самом деле смутился, – о, моему веселью не было предела. – Божечки-картошечки.

– Провокация номер три? – Даня загнул пальцы. – Ты сегодня со мной соревнуешься, что ли? Бро, ты победил, я сдаюсь и вывешиваю белые трусы, не добивай!

– Зайдем к тебе в гости, – ехидно посмеиваясь, предложил я. – Объяснишь-покажешь. Мне не в лом. И у меня ловкие пальцы.

– Ну всё, добил лежачего ногами, – Данька сюпнул чаем.

Довольство ему скрыть не удалось.

– Дождь кончился, – заметил я, когда дверь на кухню надежно захлопнулась за Даней, переодевшимся в домашнее. Точнее, раздевшимся в домашнее. Футболку он надевать не стал, надеясь, видимо, что я устрашусь и передумаю, а вместо привычных штанов нахлобучил шорты с узором под камуфляж.

Я впервые увидел шрам целиком. В универе на физ-ре Даня бегал в длинных спортивках, а в раздевалке переодевался в дальнем углу, стоя так, чтобы народ не заметил.

Шрам рассекал ногу сбоку, но четко посередине, лишь слегка сворачивая у лодыжки. Это была широкая белесая линия, расчерченная ровными тонкими полосками «штопки», которая, судя по четкости, выполнялась неоднократно и в одни и те же места. Ближе к колену шли следы от скоб и какие-то странные точки, видимо, от металлических каркасов.

Я заметил, что правая нога чуть ровнее, чем левая. Восстановить природную форму так до конца и не удалось. Чудо вообще, что врачи смогли её сохранить.

Даня держал руки в карманах и выглядел странно-непривычно – слегка ошалевшим, словно подвыпившим. Хотя пьяным он был ещё дурнее и веселее, чем трезвым, так что моё наблюдение не совсем верно.

– Чай не сделал, – заметил он.

Неловкость, которая буквально витала в воздухе, меня подстегивала. Это странно, но я уже ничему не удивлялся.

– Я не чаи распивать пришел. Давай уже, садись.

Ритуся неизменно прибыла на звук голосов через пару минут и задышала в щель под дверью. Как раз тогда, когда я опускался перед Новиковым на колени.

– Сердце-сердечко, по что ты так неугомонно, – ляпнул этот идиот. – Я никому и никогда не позволял это делать, так что…

– Не волнуйся ты так, я буду нежен.

– Провокация номер четыре!

– Давай рассказывай уже.

Закатав рукава пуловера, я тронул Новикова за коленку.

– Там… – легкая хрипотца пробилась в голос, и Данька прочистил горло. – Под коленом, где шрам начинается, есть ямища. С того места надо тянуть вниз, продавливая, так, чтобы чувствовалась кость. Всеми пальцами.

Я положил ладони на указанное место. Он вздрогнул и хохотнул так, что сердце зашлось даже у меня.

– Чего пальцы холодные? Кровь стынет в жилах?

– Нет, я лягушка, блядь, ква-ква, – я старался не обращать внимания на его напряжение и сделал, как сказано – придавил мышцы и потянул вниз, осторожно, медленно. Отец иногда просил меня размять ему плечи, так что я имел опыт работы мануальным терапевтом. – Тебе не больно?

– С ней уже… такое творили, что… нет, не больно, вообще.

Под кожей прощупывались рубцы. Длинные и короткие уплотненности, какие-то небольшие углубления. Это было жутко – сколько боли ему пришлось вынести, представить страшно.

– И так несколько раз, пока спазм не уйдет. Можешь посильнее, мне не больно, – уперевшись локтем в стол, Данька прикрыл глаза ладонью. – У лодыжки сжимать не надо, там самое хрупкое место, просто… помять.

Я старался придерживаться всех указаний и разминал ему мышцы минут десять, так что успел распереживаться и успокоиться раза три-четыре. В процессе Новиков пару раз тяжело сглатывал. Сбивалось ровное дыхание почти незаметно, но я был сосредоточен на нем, зная, что, если Даньке неприятно, он ничего не скажет.