Текст книги "Почему я ненавижу фанфики (СИ)"

Автор книги: Эш Локи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Даня сглотнул. Чиркнул сигаретой по краю бетонной плиты, бросил окурок в пепельницу. Опустил руку на мой затылок.

Я застыл, будто парализованный. Не знаю, что так сильно меня напугало, но воздух вдруг отказался проходить в мои лёгкие.

– Костя… дыши, ага?

Его пальцы медленно обвели изгибы моей шеи, осторожно погружаясь в вырез свитера и чуть оттягивая его, играясь, чтобы освободить больше кожи. Едва я успел расслабиться – Даня притиснул меня к себе, так крепко ухватив за задницу, что заныли мышцы.

– Чувствуешь?

– Да…

– Страшно?

Вместо ответа я поддел резинку его трусов, потянул на себя…

И сорвало.

Даня подтолкнул меня к столешнице, захватил край свитера, потянул наверх. Хрипло рассмеялся, когда я застрял и обреченно зашипел-замычал, изображая ослепленного ктулху. Высвободив мою буйну голову из оков одежды, Новиков отстранился, чтобы оценить видок. Я был лохмат, раскраснелся и зыркал на него, как Ритуся на всех баб, приближающихся к Даньке на расстояние вытянутой руки.

Сперва поцелуй у нас получился почти как тогда, в коридоре, дикий и нервный, неправильно-злой. Но в отличие от того раза, через минуту борьбы всё свелось к нежности, к чувственной и затяжной ласке.

Я сдался и растаял окончательно, как только его руки оказались на моих щеках, на лице, а захваты уступили место коротким ласковым прикосновениям.

– Дань… Даня…. – пробормотал я, обхватывая его за шею в секунду передышки. – Мы же на кухне…

– Бля, точно, – откликнулся Новиков и вдруг, без всякого труда приподняв меня за ягодицы, потащил прочь из оскверненного места.

– Я что, твоя добыча?

– Ой ли? – сбросив меня на диван, словно мешок с картошкой, Данька приостановился.

– Чего ты?

– Вспышку пережидаю. Не хочу тебе навредить.

– Что, тяжело? – я начал ехидничать, но быстро растерял яд, заметив нехорошие огоньки в глубине коньячных глаз.

– Тяжело.

Мне стало почти его жаль, хотя я тоже тихо изнывал от желания – но хотя бы мог себя контролировать и полностью осознавал происходящее.

– Прости.

– По пьяни было попроще, да? Ладно, всё, расслабься. Опыт номер один.

Даня расстегнул пуговицу моих джинсов, потянул молнию. Чтобы он смог осуществить задуманное, пришлось слегка приподнять бедра. Я даже задержался на весу, но как только рука накрыла мой член сквозь ткань, обессиленно опрокинулся назад и задрожал мелко, всем телом.

– Вау, какое пошлое… выражение лица, – заметил Данька.

Я закрыл лицо предплечьем. Новиков не стал мешать – только тихо рассмеялся.

Тонко уловив мою реакцию, он начал наглаживать внизу, пока что не убирая последнюю преграду трусов. Думаю, ему тоже требовалось время, чтобы принять меня и привыкнуть к тому, что под ним извивается абсолютно мужское тело.

Долгий миг ушел на преодоление барьера – я не торопил, просто лежал и ждал, прячась от взгляда. По-другому просто не мог.

Не мог я.

Пальцы Даньки осторожно проскользнули в боксеры со стороны ноги – меня это немного удивило и почему-то рассмешило. Хотя веселился я недолго, так как очень скоро Новиков стиснул мой член и медленно огладил по всей длине. Сжал головку, отпустил. И уже потом стянул чертовы трусы.

В тишине я слышал только своё загнанное лошадиное дыхание и, решившись-таки убрать руку, начал жрать Даню глазами. Я до смерти боялся уловить в его лице что-то отрицательное. Отвращение, отторжение…

Мои опасения не подтвердились. Взгляд Новикова был всё таким же сосредоточенным, внимательным. Полным любопытства.

– Неприятно? – спросил я, видя, что он всё-таки колеблется.

– Нет. Я всё думал, что почувствую… странно, но…

Я вздрогнул всем телом, когда он вновь прикоснулся ко мне – обхватил теперь уже всей ладонью, крепко, сильно.

– Но думаю только о том, что он красивый. Такой ровный. И… изящный что ли.

– Ты сделал комплимент моему члену. Зашибись, – не выдержал я, захватив подушку и взгромоздив её себе на лицо. Данька ловко выковырял меня из тканевого убежища. И поцеловал так, что в голове сместились все полюса.

Я даже как-то отвлекся от сути, если честно. Но меня начинала не устраивать ситуация формата «один с причиндалами наголо», и я тоже занялся расчехлением его достоинства.

– Времени не теряешь, как погляжу, – подколол Данька, нервно вздохнув.

– Заткнись.

Нам пришлось сменить положение: он усадил меня сверху, но так, чтобы обоим хватало места на изучение.

И тут, собственно, настал очень важный для моей психики момент. Что неудивительно, она тоже внезапно расценила дьявольские черные данькины трусы с пронзительно-красными полосками, как препятствие. Один плюс – я уже «сталкивался» с его членом в несколько других условиях и чувствовал себя капельку увереннее. Совсем чуть-чуть.

Возвращаясь к теме хорошей наследственности – у Новикова в крови через десятое колено были какие-то ниггеры, так что с членом дело обстояло… стояло… довольно внушающее. Придавленный резинкой он не умещался в прямом положении. И потому «завалился» на бок.

– Родинка, гы-гы, – совершенно по-идиотски хихикнул я, справившись с собой и первым делом заметив малюсенькое темное пятнышко под уздечкой.

Посмеиваясь, Даня уткнулся носом в моё плечо. Кое-как успокоился, тихо поинтересовался:

– Порядок?

– Угу, ништяк. Правда мне… что-то жарковато стало.

Он спихнул меня с себя и, весело сверкая глазами, начал стаскивать джинсы до конца. Те, как назло были слишком узкими и слезали, как чешуя со змеи – нудно и весело. Зато при помощи этого неуклюжего стриптиза, повторённого дважды, и последующего эпичного стягивания носков, мы окончательно избавились от напряжения.

– Вызываю тебя на дуэль, – ляпнул Даня, прихватив свой член у основания и взмахнув им, как шпагой.

– Ты дебил?

– Есть такое. Что ж, у нас у обоих всё ещё стоит, так что можно считать опыт удачным. Продолжим?

Я не успел опомниться, как оказался под горячим и полностью обнаженным телом. Мы впервые интимно соприкоснулись бедрами, так что обоих опять повело от волнения. За несколько коротких движений слегка притерлись, опробовали непривычные ощущения и убедились, что всё в порядке.

– Дань… а мы…

– Я знаю, о чем ты подумал. Сегодня не будем… до конца.

– Ты не хочешь? – осторожно спросил я.

– Дурак, – хмыкнул он, обхватывая меня за шею. – Ты справишься?

– Погоди, – я запутался. – А… кто… кто кого, если серьезно?

Даня усмехнулся уголком губ. Румянец растекся по его лицу, дыхание сбилось.

– Говорил же, мне всё равно. Если ты захочешь, я… не против. Сам бы я предпочел активную роль, но с тобой… тебя мне хочется как угодно.

Я напряг разжиженный мозг в попытке разобраться. Кое-что смутило – судя по тону, Даня хорошо понимал, о чем говорит. А вот у меня, в отличие от него, не было никакого опыта.

– Ты занимался анальным сексом с девушкой? – в лоб спросил я, чувствуя, что ещё немного и выяснить всё до конца не получится – давно страдающий организм требовал разрядки. Мои руки, пробующие на ощупь острые лопатки и линии данькиной спины, контролю уже не поддавались.

– Да. А ты?

– Нет. И я… я… думаю, что… сделать с тобой такое… не смогу. Так что пусть будет так, как ты предпочитаешь.

Даня прижал меня к себе. Жаркое дыхание обдало ухо, дрожь побежала по загривку. Я кожей почувствовал, как переменилось настроение – до моего неловкого признания он был расслаблен, а теперь между нами снова опасно заискрило.

Сдержанная властность прошила движения, желания моментально обрели форму и силу. Неиллюзорный кайф вернулся в своем диком, ненормальном воплощении.

Я хотел его. Более того – хотел для него. Из-за него.

Но сказать это вслух не смог бы и с гранатой возле ануса.

Стоило мне отвлечься, Даня сорвался – обхватил наши члены ладонью, свел вместе и крепко сжал.

– Как скажешь. Но не в этот раз, поэтому… просто расслабься.

И мы схлестнулись снова, довольные и раззадоренные, потому что всё, наконец-то, пришло к общему знаменателю. Упростилось до плюса и минуса. Осталось лишь дикое, сумасшедшее желание и блаженная пустота в голове.

Поцелуи изменились. Даня целовал уже не смакуя – задавая темп, а я лишь тянулся следом, но страсти во мне было столько, что захлебывался ею сам. И ворочался, ерзал под его телом, как кобра под лапой мангуста.

Перед глазами темнело, но касания отдавались жаркими вспышками – я сам упустил момент, когда начал двигать бедрами в такт движений горячей ладони, прижимаясь крепче и ощущая себя невесомым, освобожденным.

Между нами окончательно установилось удобное неравенство – Даня вел, а я велся, словно слепой. Если он переключался с нежности на грубость, я принимал это, как данность. И даже вопреки собственным страхам, не чувствовал себя беспомощным.

Пока Новиков творил бесчинства, всей тяжестью распластав меня по дивану, мысли текли странные и рваные, как шифрованные сигналы.

Этот гад был чертовски красив – со сладострастной мукой на лице, развратно-доступный, взъерошенный. В нем мне хотелось увязнуть, как в карамели. Но всё что я мог делать – это цепляться, гладить, обнимать, изучать губами его шею. Раньше мне казалось, что запах и вкус мужской кожи просто не может быть приятен другому парню. Но нет. Мне был не просто приятен – важен, интересен.

Пах Даня сухим деревом, чем-то отдалённо-знакомым, домашним, тёплым. И совсем чуть-чуть – горечью.

– Прием-прием, – хрипло пробормотал Новиков, найдя мои губы. – Ты ещё тут?

– Унесло, – сказал я.

Это было непросто. Хотя бы потому, что я был близок к кульминации, и тепло маленькой горячей змейкой сворачивалось в животе.

Я кончил первым. Дане потребовалась ещё две или три минуты. К тому моменту, как он укусил меня за плечо и спустил своё добро в дополнение к маленькой лужице на моём животе, я уже отдыхал и был не в силах возмущаться.

Я боялся представлять, как развратно выгляжу со стороны, весь потный и в сперме, но Данька, усевшись на пятки, разглядывал долго и с интересом. Пришел в себя. Потом встал и начал что-то лихорадочно искать.

– Ты чего?

– Лежи так, а то всё будет в сперме.

Притащил коробку. Молча протер моё пузо, уничтожив при этом штук десять салфеток.

Тишина не давила, вовсе нет. Но и молчать я не мог.

– Каноничненькое свидание. Покатушки, бар, сигареты, секс.

– Рок-н-ролла… не хватает. Ты как? Порядок?

– Скорее наоборот, беспорядок, – я запустил руку в свою шевелюру, растрепанную к чертовой бабушке. – Надеюсь, Рита ничего не заподозрила в своей комнате…

Даня подхватил мои ноги и уютно уместил у себя на коленях. Затем вытащил из нижнего шкафа простыню, чтобы накинуть на наши влажные тела.

– Всё, Костя. Хана. Два влюбленных пидараса под одним одеялом. Неплохо звучит, кстати, отличная попсовая песня получится. Два влюблё-ё-ённых, пида-а-а-ра-а-аса…

– Я этого не ждал, но да, два влюбленных пидараса, – я разгладил несуществующие усы и заодно стер пот с губы. – Всё официально, месье.

– Как мне вынудить вас помочь мне с курсовой работой, месье?

– А что вы можете мне предложить, месье?

– Только себя и жаркий секс, месье.

– Договорились, месье.

Невнятное хихиканье очень быстро переросло в грандиозный нервный ржач, от которого у меня заболел пресс и затылок.

Потом мы замолчали, потому что думали каждый о своем – лично я о том, что хотел бы оказаться сейчас где-нибудь далеко-далеко, на необитаемых островах или на космической станции, где никто не сможет разрушить наш маленький мир на двоих.

А после…

– Смотри… там закат, – сказал Даня.

И я потянулся ему навстречу.

========== 14 – Проблемы с учебой и ужасы ==========

– Расскажи, что изображено на этой схеме.

Даня скуксился так, что стал похож на демона, которому в баре при монастыре предложили пропустить стаканчик-другой святой воды. Взял распечатку в руки, повертел перед носом.

За курсач мы сели в понедельник, чтобы, так сказать, не тянуть кота за колокольчики. Обложились газировкой, квасом, тарелками с печеньем и чипсами. По каким-то загадочным причинам легче всего мозговой штурм проходил на полу в Данькиной комнате, и мы не стали отходить от сложившихся традиций.

Марго наблюдала за нашими жалкими потугами, свернувшись пышным комом у меня под локтем. Терзания хозяина её не тревожили – на интеллектуальные страдания, в отличие от физических, она никак не реагировала.

– Резисторы… конденсатор… транзистор и источник питания.

– Итак, юноша, объясните мне, для чего рассчитывается сопротивление резисторов в коллекторной цепи транзистора?

Я зловеще гнусавил и стучал карандашом по указанному участку цепи, изображая нашего преподавателя по микропроцессорной технике – Владимира Анатольевича Ягода, в народе известного как Малинка.

– Н-нагрузка?

– А нагрузка зачем?

– Э-э-эм… Объясни!

– Вот, смотри. Чем больше нагрузка, тем меньше амплитуда коллекторного тока. На формулу смотри, а не на меня, долбозвон!

– Ты такой милый, когда умничаешь, не могу оторваться, – Даня заулыбался, и я влупил ему правый хук конспектом. Ритуся заинтересованно подняла уши, так что пришлось срочно отступать, но гнев вырвался-таки наружу в виде ядовитого шипения:

– Я тебе сейчас эту схему в задницу засуну, понял?

– Ладно-ладно, амплитуда тока…

– Всё просто – та же электротехника, только с полупроводником. Если найдем амплитуду коллекторного тока, мы можем выяснить ток в рабочей точке. Вот тут, – я ткнул в несчастный лист. – Ток покоя. А дальше напряжение. Чем у нас там полупроводники характеризуются? Помнишь?

– Туда дуй… обратно хуй…

– Ага, плюс, срезают часть амплитуды, не пропуская больше возможного значения.

– Объясни попроще?

– Вот если ты, к примеру, диод… ты можешь сожрать три сосиски за раз.

– Я могу пять.

– Не суть! Если тебе суют десять, не сожрешь. И человеческий организм в нормальном режиме устроен так, что ты не дашь сосискам пойти обратным путем.

– Иу. Но аналогия неплохая, – похвалил Данька, подставив мне под руку тарелку с печеньками, видимо, пытаясь деморализировать. И потянулся навстречу, чтобы приобнять, но был остановлен безжалостным тычком карандаша в щеку.

– Ладно, давай какую-нибудь награду придумаем… типа… одна полностью разобранная формула – один поцелуй.

Даня оживился.

– Это дрессировка!

– А что ещё с тобой делать, горюшко? – я взял с тарелки печенье.

– Давай так – одна разобранная формула и поцелуй куда угодно? – недобрый блеск в его глазах мне не понравился. Ой как не понравился, но я был уверен, что за сегодня мы не осилим и половину. А значит, не больше трех-четырёх поцелуев.

Что может пойти не так?

Язык мой – враг мой номер один. Враг среди врагов.

Вот о чем я думал, опускаясь перед Данькой на колени, на полном серьезе готовый упасть в обморок.

– Не дрейфь, учитель, сам же предложил, – потешался Новиков, приглашающе приспуская шорты.

Поцелуй был предназначен «вершине блядской дорожки», которая как назло начиналась значительно ниже пупка.

Что, кстати, было необычно для парня и…

– Блядь, – прошипел я, краснея, как кельт под палящим египетским солнцем. – Какой же ты гондон.

Есть такая поговорка, типа, быстрее начнешь – быстрее закончишь. Так вот…

Это не про меня.

Я испытывал к этому блядски интересному телу вполне осознанное влечение, а потому, стоило мне почувствовать лёгкое напряжение мышц живота губами, ни о каком курсаче я думать уже не мог.

И потому на свою несчастную попал в затруднительное положение – я был ужасно смущён и зверски взбудоражен одновременно. И не хотелось мне «быстрее закончить».

– Блэкджек? – упавшим голосом позвал Даня.

– М? – промычал я, проходясь кончиком языка по солоноватой коже.

– Ты чего творишь?

Даня сбежал к своему рабочему столу. Видок у него был тот ещё – весьма и весьма провокационно-ошарашенный.

– А что? – невозмутимо отбил я, делая вид, что это не моё лицо полыхает всеми цветами красного спектра. – Ты же сам место выбрал.

– Я н-не… – Данька, похоже, потерял дар речи, и я вдруг допер, что, несмотря на шуточки про минет, сама возможность выбивает его из равновесия похлеще, чем меня – шанс того, что все вокруг о нас узнают.

Вот, к примеру, моё отношение ко всем видам близости удерживалось на одной позиции. Я был одинаково смущен всем, что мог испытать с ним.

А вот для Даньки, похоже, некоторые вещи были куда более смущающими, чем другие. Устроить совместную дрочку – вах-вах, не вопрос.

Парень берет у тебя в рот – край!

– О, – торжество моё не знало границ. Серьезно, я был готов отбросить все свои сомнения ради того, чтобы добить его окончательно. – Что, даже пососать не дашь?

– Костя! Вот и кто из нас гондон?!

– Сам спровоцировал, сам испугался, – расхохотался я, и с пугающей медлительностью, изображая не то зомби с перебитыми ногами, не то обезвоженного вампира, пополз по направлению к Новикову. – Злобный сосальщик достанет тебя, стоит только ослабить бдительность… и высосет из тебя весь… белок?

– А я считал тебя невинным парнем, – трагично сказал Даня, прикрыв своего встревоженного одноглазого змея рукой.

Я дополз до его ноги и, смеясь, уткнулся лбом в коленку. Сжал лодыжку, осторожно прощупывая подушечками пальцев линии шрамов, расположение которых за несколько массажей успел запомнить досконально.

– Ладно, хорошо, ты пока не готов к таким ласкам, я уяснил, – шепнул я, успокоившись. – Интересно почему?

– Дело в том, что это ты… ты ведь…

– И?

– Не знаю. В этом есть что-то настолько…

– Гейское? – саркастично подкинул я.

– Интимное. Мне нужно как минимум сто грамм для смелости, серьезно. Иначе я умру от разрыва сердца.

Я погладил его бедро, как бы невзначай сунув пальцы в штанину.

Подначил:

– Трусишка.

И расслабился окончательно.

Даня молчал с минуту.

– Ты шутил?

– Неа. Дело в том, что меня к тебе тянет. Ладно, давай вернемся к транзисторам.

– Ага, легко теперь вернуться…

– Сам виноват. Не провоцируй меня по пустякам.

Я встал на ноги и потянулся. Спина от долгого сидения за конспектами успела одеревенеть.

– Братюня, с тобой фиг знает, где нарвешься на мину. То ты веселишься, то накрутил, то грызешь в интимных местах…

– Человек-загадка, – я уселся на прежнее место. – Сюда идите, юноша. Продолжать будем.

– Не могу.

– Что такое, ноги не держат?

– Мне там будет неудобно с восстанием в штанах.

– Божечки-картошечки, какие мы чувствительные стали.

– Я всегда был чувствительный, – с понтом дела обиженно фыркнул Новиков. – Что поделать, если у тебя надо мной и над мини-мной такая могущественная власть.

– Судя по всему, моя помощь с курсачом тебе не требуется? Сам с Малинкой разберешься?

Взгляд Даньки был хлестким и раздраженным, да настолько, что я аж радостно захрустел чипсинкой.

– Сволочь.

Через пару минут Данька всё-таки сполз обратно на пол, прикрылся подушкой и душераздирающе заскулил, подтащив к себе схемы.

– Кому ты продал душу, чтобы в этом разбираться?

– С этой хренью передалось, – я постучал по родимому пятну пальцем. Отвлекся на курсовой и безнадежно упустил момент, когда Данька приблизился. Так что, когда я заметил вторгающуюся в моё личное пространство руку, чуть не заорал от ужаса.

– Бля!

Данька погладил моё пятно.

– Перестань называть его хренью. Ты представить себе не можешь, как оно мне нравится.

– Извращенец, – я поморщился. – Хуже, чем быть зоофилом, быть пятнофилом…

– Пятнофетишистом, если точнее…

Отстраниться я уже не мог, так что Даня без труда добрался до моего лица и коснулся пятна губами.

Учиться у нас не получалось – по крайней мере за пределами универа.

– Потрачено?

– Не могу думать о транзисторах, когда ты так соблазнительно огрызаешься, – прошептал Данька, обхватив меня руками. – Я бы лучше потискался.

– С Малинкой потом потискаешься, когда будешь на пересдаче сидеть, – звучал я неубедительно. Совершенно. По сравнению с моей обычной настойчивостью, эти попытки сопротивляться выглядели скорее как сонное мурлыканье.

– Костя… давай лучше поиграем?

Я аж вздрогнул.

– БДСМ?

– Да нет, дурак, во что-нибудь страшненькое…

– БДСМ же?

– Комп, – напоследок погладившись о мою щеку, Данька отцепился. Ушел за стулом, притащил заодно ещё и минералку.

– А что, есть горячее?

– Хоррор один недавно вышел. Тебе понравится.

Я заинтересовался и уселся рядом с его высочеством, расположившимся в своем королевском кожаном троне. Пока Новиков избавлялся от всех следов попытки учиться, я разглядывал анимешную бабищу.

Та призывно улыбалась мне с полки, выставив округлое бедро и оголяя огромную грудь.

– Классная, да? – Даня заметил мой интерес. – Тебе нравится большая грудь?

Просунув ладонь под его рукой, я пощупал крепкую грудную мышцу, едва проступающую сквозь футболку. Между прочим, с недавних пор Даня начал одеваться по-человечески. Ещё и причесываться нормально, да и вообще… следить за собой, хотя и раньше, конечно, никто не мог назвать его очень уж неопрятным. Сумасшедшим немного, это да, но он дотошно относился к тому, как выглядит и сам смеялся над тем, что по привычке два раза в день меняет носки.

– Плоскодонки тоже ничего, – злобно вбросил я. – Кстати, ты с какого перепугу футболки стал носить?

Я протянул руку дальше и зацепился за кулончик в виде Джейка из Времени приключений. Металл приятно холодил пальцы.

– А ты уже соскучился по моему обнаженному телу?

– Для меня прихорашиваешься? – я медленно вскарабкался по тонкой цепочке к шее, но в самый интересный момент отвлекла пугающая музыка из главного меню игры.

– Для кого же ещё?

– Никакой таинственности. Ты бы хоть покраснел для приличия.

– О чем краснеть, если ты сам иной раз сутулиться перестаешь, когда я рядом?

– Так заметно?

– О да, прости. Если палимся, то оба.

– Что тут палиться, и так уже настолько явно, что явнее некуда.

На экране мелькало что-то зеленое и жуткое, отдаленно напоминающее заброшенный лес. Данька ткнул «начать новую игру», и экран заволок туман.

Пока шел вступительный ролик и обучалка, я обдумывал факт – мы знали друг друга довольно давно и видели друг друга всякими. И с похмелуги, и чахоточными, и в печали, и неадекватно счастливыми по поводу сдачи какого-нибудь зачета. Но всё равно вели себя так, словно только познакомились. Пытались неосознанно выглядеть лучше?

Даже в сексе…

Я покраснел, вертя в голове кое-какие фрагменты-моменты из недавних. Благо, первый же скриммер заставил меня взвизгнуть и смущение сошло легкой послушной волной.

– Не ори на ухо, – рассмеялся Данька, лишь слегка вздрогнув и ловко управляясь с бегом через препятствия-полигоны. – Мы только начали, впечатлительный ты мой.

Я ткнулся носом в его ухо.

– Да?

– Вот же… учиться тяжело, играть тяжело… трахнуть тебя только остается, гад.

Я снова задумался.

Да так крепко, что следующие пугалки прошли мимо моего сознания, хотя я смотрел точно на экран. Меня волновала куда более пугающая тема – собственно, траха…

Информации было много. Но большие статьи со всеми анатомическими подробностями я не осилил, а в рассказах всё выглядело слишком приукрашенно. Так что страх неизведанного мучал меня, так сказать, несколько сильнее необходимого.

– Я тебя не принуждаю, – чутко уловив мою задумчивость, поспешил успокоить Новиков. – Не принуждаю, не склоняю, не требую. Это была шутка. А если серьезно – принимай решение разумно, идет?

– Всё это звучит так, как будто я выставляю на аукцион свою душу, а не задницу.

– Аукциона на задницу не будет, она уже принадлежит мне, а я разрешения не давал.

На экране мелькнули окна какого-то неприятного дома. Я вгляделся, но пока ничего жуткого не происходило.

– Ты понял, о чем я говорю.

– Я всё понимаю. Но со мной тебе бояться нечего, – он нервно хохотнул и, поставив игру на паузу, глотнул минералки.

Достойного ответа у меня не было. Он был аккуратен во всем, что касалось наших отношений, так что и тут, я уверен, не допустил бы оплошностей.

В один момент мыслей стало так много, что мне пришлось усилием прекращать попытки анализировать процесс. Я сам всё усложнял. Каждый чертов раз.

Так что, пожалуй, намного проще спихнуть ответственность на него – велик шанс, что все мои страхи окажутся неоправданно-надуманными.

Игре удалось захватить моё внимание. Не целиком, конечно – периодически взгляд срывался на пальцы, ловко перебирающие кнопки, но в целом, я действительно поволновался за судьбу несчастного сожранного монстром героя.

И да, учиться за пределами института у нас больше не получалось. Хорошо это или плохо – время покажет.

Время и потихоньку надвигающаяся сессия.

========== 15 – Раненый ==========

Самые серьезные проблемы у людей вроде меня возникают, как правило, на ровном месте. На ровнейшем. На гладком, как готовенький триплекс.

В моем же случае ещё веселее – к нехилой Проблеме в отношениях с Даней привела склонность, которую я привык считать своей сильной стороной.

– Как здорово, что хоть кто-то разбирается в технике, – в самый разгар пары по правый борт появился собственной скользкой персоной Игнатьев Артем.

Он был одним из самых двуличных типов в нашем королевстве – вроде бы свой пацан, и в то же время сучка профкома, вроде помогает, когда нужно, и в то же время умудряется сдать сессию каким-то нечистым способом. Не изменяя привычкам, Игнатьев сверкал выглаженной белоснежной рубашкой, притом строжайшей, никаких вправо-влево.

Не сказать, что я его недолюбливал. Он казался мне забавным. Я лишь предпочитал не иметь с Тёмой никаких личных дел.

Шла первая из сдвоенных пар по электроснабжению. Я заслужил его комментарий, видимо, своим высокомерным видом – пользуясь тем, что препод ушел в свой кабинет, вертел в руках клеммник и с удовольствием изображал снисходительного электротехнического бога. Принимая данный каприз за процесс размышления, мне по тихой грусти молилась большая половина группы.

Секрет был прост – если бы я не справился с лабораторкой, с ней не справился бы никто. И большинству было бы пофиг, списать-то никогда не поздно… если бы на кону не стоял зачет.

Зачет! Стоило лишь продемонстрировать нашему Завражину тетрадь с чистенькими данными и, вуаля, минус одна проблема на сессии.

Все эти патовые ситуации всегда зависели от двух человек – от меня и от Соколова. Но безотказный слег на больничный, а я тянул время. Просто чтобы возможность списать была у меньшего числа народа. Ничего личного, но копирку я недолюбливал ещё больше, чем неспособность некоторых распиздяев найти емкость конденсатора.

В общем, Игнатьев отвлек меня на разговор, и я кожей почувствовал флюиды ненависти, обращенные к нему от всех, кто жаждал сдоить с меня миллилитр халявы здесь и сейчас.

– Вроде бы мы все этому учились, – растягивая слова, сказал я.

– Слушай, Костя, а ты не поможешь профкому? У нас проектор сломался, кучу бабла стоит, а на носу концерт. Тебе в стипендию зачтется.

Я задумчиво нахмурился. Само собой, был согласен в силу некоторых особенностей своего характера – неспособности отказать, когда элитные шишки просят о помощи, и слабостью перед лестью, но процесс растягивания времени никто не отменял.

Отложив клеммник, я начал на публику ковыряться в коробках с деталями стенда. Народ поблизости зашелестел тетрадками, готовый конспектировать каждое мое движение. Вот она, истинная власть во всей своей темной силе…

– Тесаков, прекращай играться, – выстрелил мне в спину Данька. – Тебе эта лабораторка как белке – лесной орех.

– Дятлам слово не давали, – прохладно заметил я.

– А знаешь, что дятлы с белочкиными дуплами делают?

Я показал ему средний палец, сдержав порыв кинуть что-нибудь тяжелое и при этом не заржать на всю аудиторию. Никто, кроме меня, намека вроде бы не понял.

– Не суй свой клюв куда не просят, а то без орешка останешься, ниггер.

Девчонки рассмеялись, и Данька не выдержал – бросил в меня колпачок от ручки, но попал в стенд, рикошетом получил обратно в лоб и развеселил их ещё больше.

Я повернулся к Тёме.

– Хорошо, посмотрю. Давно работать отказывается?

– Да пару дней назад умер, – сверкая веселыми зеленовато-болотными глазами, сказал Игнатьев. – Работал-работал и бац. Ни дыма, ни запаха. Только хлопнуло.

– Кондей, – высокомерно отмахнулся я. – Банку поменять, и будет как новенький.

– Спасибо, Костян.

Игнатьев отцепился и ушел на своё место, позвякивая ключами от аудитории. Что-то в его слащавой улыбке в тот момент слегка цепануло, но я списал всё на фальшивые рефлексы активиста.

И, сжалившись над несчастными халявщиками, вернулся к лабораторной работе.

В тот миг колесо удачи было запущено. Если бы я только знал, к чему приведет моя отзывчивость – я бы прямо там упал на пол и притворился мертвым опоссумом, лишь бы только не влезать в дела профкома.

Но было уже поздно.

– Они подвязали меня на проектор, – печально вздохнул я, провожая Даньку до гардероба. – Там работы было на две минуты, зато теперь я ещё и слайды им переключать обязан, пульт звуковика настроить… подписался на свою голову.

– Тебе за это плюс в стипендию пообещали? – Новиков нахмурился, забрав куртку из рук гардеробщицы. Полноватая хмурая Ильишна покосилась на нас с привычным презрением и уплыла за ширму, дочитывать главу бульварного романа.

– Угу, но ты же понимаешь, что добровольно-принудительно. Там Ректор был…

– Ох, Блэкджек, ты вроде хитрый, но иногда святая простота. Подождать тебя?

– Это же концерт для преподов, он часа на два, – я фыркнул. – Обычное дерьмо, что может случиться?

Даня нацепил куртку и сдержанно улыбнулся уголками губ. Пожав мою руку, мимолетно огладил кончики пальцев. Так быстро, что никто ничего не заметил бы, даже если бы смотрел на нас в огромную подзорную трубу.

– Напиши, как освободишься.

– Хорошо.

Возле актового зала меня поджидала стайка профкомовских пираний. И каково было моё удивление, когда среди них оказался Соломонов – неизменно огромный, но приодетый по фейсконтролю, в черную рубашку и брюки. Выглядело это скорее устрашающе, чем стильно, но не мне давать ему оценку, не Модный приговор же.

Рядом терся Игнатьев:

– О, вас-то мы и ждем, – он усмехнулся, подтолкнув меня к «черному» входу в зал. И обратился к Володару, волочащему своё злобное существование неподалёку. От одного его взгляда моя кожа скуксилась в гусиную.

– Что-то ты помрачнел. Знаете друг друга?

– Немного… – проблеял я, ныряя в закулисье. Отсюда шла лестница на следующий этаж, где, собственно, и пылилось всё дорогостоящее оборудование.

– Дарик недавно стал заведующим спортивной ячейки, – шелестел Игнатьев за моей спиной, наблюдая, как я располагаюсь в кресле. – Надеюсь, вы поладите.

– Артём, я здесь только в этот раз, – тоном, не терпящим сладких предложений, сказал я. – Мне эта вся хрень даром не сдалась. Я помогаю только потому, что ты мой одногруппник.

– Дай нам всем немного времени, – одарив меня дипломатичной улыбкой, сказал Игнатьев. – Будь внимателен, сегодня там всё наше руководство. Начнем через десять минут.

Я покосился на место звуковика и вздохнул.

Мероприятие прошло без сюрпризов. Ничего сложного – я действовал по инструкции, не создавал пауз. И на протяжении полутора часов тихо злился на себя за то, что не смог отказаться.