Текст книги "Почему я ненавижу фанфики (СИ)"

Автор книги: Эш Локи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

В среду шанс понять меня предоставился Новикову.

На обеде, пока Данька стоял в очереди, ко мне подсел Никита. С легкой едкой улыбкой, в темно-красной толстовке, легкий на помине и неизменно мерзковатый.

– Проблем стало меньше? – без приветствий поинтересовался он.

– Прогресс определенно есть, – кивнул я. – Что ты сделал?

– У меня много знакомых. За выходные убедил народ, что ты стал жертвой глупого розыгрыша, – темные глаза мерцали задорным злым весельем. – Если через неделю тебя не будут донимать, выполнишь мою просьбу?

– Чего ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты после выходных поговорил с одним парнем. Точнее передал ему кое-что.

– Что?

– Мою угрозу. Он в последнее время частенько переходит мне дорогу и пытается убедить дипломников в том, что обращаться ко мне – гиблое дело. А я головой отвечаю за качество своего товара.

– Почему не сам?

– Он не знает меня в лицо. Будет лучше, если так и останется.

– И что ему надо передать?

Никита встал, сжал моё плечо и низко наклонившись, прошептал на ухо:

– Если он будет болтать лишнего, диплом не защитит. Мне хватит одного звонка, так что пусть молчит в тряпочку.

– Ты что, сын ректора? – поинтересовался я, неприязненно поморщившись. Никита это заметил и усмехнулся – я не видел его лица, но услышал язвительный смешок.

– Ты почти угадал. Передашь – и твой долг будет закрыт.

– Договорились, – просто хотелось побыстрее от него отвязаться.

– Приятно иметь с тобой дело.

Он сделал мне саечку за испуг – коротко провел пальцем по подбородку, чуть щипнул. И ушел. А я ещё долго не мог отделаться от гадкого ощущения, будто какой-то психопат дышит в висок.

Данька грохнул поднос на стол. Сел. Взял вилку и начал вертеть её в длинных пальцах.

– Кто это был?

– Никита, – ещё не подозревая о нависшей жопе, ответил я. Набирать сообщение и одновременно говорить с Данькой было трудно, но я справлялся.

– Никита, значит?

– Да гондон какой-то, – всё так же беспечно затирал я. Данька накрыл ладонью мою руку вместе с сотовым и придавил к столу.

Сначала удивило то, что он сделал это прямо в столовой. Да, мы сидели в моём любимом дальнем углу и народу было немного – все толпились в очереди, но это было странно.

Далее я поднял взгляд и узрел страшное. Если у меня это чувство было похоже на слизня, Даньку прижало, похоже, чьей-то когтистой и тяжелой лапой.

Но я ещё не понимал, в чем дело.

– Костя, – угрожающе сказал он. – Ты охренел?

– А? Что?

– Какого черта он от тебя хотел?

– Он послание… передавал, – наверное, я медленно седел от перемен, произошедших с вечно беззаботным Новиковым. Он выглядел дружелюбнее даже когда дал мне в табло на втором курсе. А ведь в тот раз я неслабо его довел.

– Какое ещё послание?

– Чел, ты внушаешь недоверие, – я начинал мямлить и седеть одновременно. – Ну… он… мы с ним договорились, что я выполню просьбу, а он избавит… от слухов.

– Я просил тебя отказаться от договоренностей с ним.

– Да ладно тебе…

От по-спортивному сильной хватки заболела рука. Данька вдруг разжал пальцы и молча принялся за еду. На меня он не посмотрел ни разу, а потом свалил. Молча.

Следующей парой была сдвоенная физкультура, так что выцепить его одного не улыбалось. Он переоделся раньше всех и к моему приходу в зал уже наворачивал круги.

Вообще обычно Новиков старался не усложнять себе жизнь, но сегодня забил даже на свою ногу и выкладывался изо всех сил. До меня дошло в чем дело, только когда ребята поделились на команды и устроили грязный баскетбол – как обычно, игнорируя почти все правила. Данька в таких играх был уверенным средним звеном, а в этот раз носился туда-сюда с чудовищным энтузиазмом.

Я же отсиживался на скамье запасных. Отсиживался и думал.

Въехал как раз к концу первой игры.

Вот что мешало понять истинное положение вещей – он ревновал к парню, хотя я и не думал подпускать к себе кого-то своего пола. Ну, как сексуальный объект. Никого, кроме него. Одна мысль, что на его месте мог быть, к примеру, Соколов или Игнатьев Артем, вызывала у меня холодный пот и неприязнь.

Что уж говорить о Никите, который мне был противен весь вообще.

Я мог бы оскорбиться, но вспомнил, что сам недавно забыл всю логику наших отношений и чуть не слетел с катушек из-за какой-то бумажки с номером симпатичной тёлки.

Вспомнил и то, что лечилась такая тупая ревность обнимашками и признаниями.

С середины второй пары физрук нас отпустил. На радостях одногруппота за считанные минуты табуном молодых козлов ускакала прочь.

Данька слегка задержался – он всегда медлил. И я подкрался к нему справа, бочком, как глубоководный краб.

– Да-а-а-ань, – виновато протянул я. – А помнишь, чем ревность лечится?

– Помню, только согласие уже было, как и пиво-конфеты-крыши-кино, – буркнул он. – Съебись с глаз моих, а то придушу.

– Какие мы злые и опасные, – улыбнулся я, перебирая в голове самые действенные провокации, способные вытащить его из зоны бешенства и загнать обратно в зону комфорта. Выбрал вариант, сам ужаснулся, но была не была. – Секса не было. Ревность ещё сексом лечится.

Он медленно повернулся и уставился на меня, как на ядерный гриб, полыхающий где-то в атмосферных слоях.

– И что… ты… уже к такому готов, что ли? Неужели я настолько офигенный? – злость была мигом забыта, так что я расслабился, но ненадолго.

Ибо провокация удалась на славу.

– Нет, но судя по твоей реакции помогает даже упоминание секса всуе.

– Вот это я понимаю, кидалово, – нервно улыбнулся Данька.

Я ещё чуть-чуть придвинулся и потискал его за щечки, как бабушка треплет внучка, когда у чада отрастает удобная ряха.

– А в следующий раз что? – он аккуратно перехватил мои руки в области запястий и опустил себе на плечи, поверх футболки. Небольшой клочок кожи попал под указательные пальцы. Разгоряченный и слегка влажный. Я действительно удивился тому, что не почувствовал никакого отторжения – скорее наоборот, погладить захотелось.

– Что?

– Что если одно упоминание не подействует?

– Сам догадаешься, или из-за ревности ай кью упал?

– Минет? Или разблокируется даже твоя шлюховатая задница?

Я отпрыгнул к своему шкафчику и начал переодеваться под расслабленный смех Новикова.

– Прости, ты сам начал, – заметил он. – Знаешь же, что я не думаю, прежде чем сказать.

– Ты вообще не думаешь, никогда, совсем.

– Знаешь… я рад, что ты решил меня вылечить, но, если честно, легче не стало.

Когда он переоделся, то сел рядом и запустил руку в волосы.

– Дань, мне этот гондон отвратителен. Мне вообще на всех парней, кроме тебя, наплевать. И допуская мысль, что я хочу чего-то такого с кем-то ещё, ты меня обижаешь.

– Бу-бу-бу. Но он так нагло это сделал – саечку даже… только я могу делать тебе саечку. Вот.

– Не только саечку, – хмыкнул я, закидывая сумку на плечо. – Что угодно. Ну, почти.

– Знаешь, этот разговор размазал границы дозволенного и теперь я не понимаю, о чем ты думаешь.

– Не понимай дальше, мне-то что.

Я вышел в коридор. Скоро сзади послышались шаги. На этаже, кроме нас, никого не было – звонок ещё не прозвенел, поэтому Данька позволил себе коротко притиснуть меня к себе, обхватив вокруг шеи, и шепнуть на ухо:

– Ты в курсе, что дразнить бывшего каратиста не самая удачная идея? Я могу тюкнуть тебя по затылку, утащить домой бессознательное тело и сотворить, что вздумается. Вякнуть не успеешь.

– Солнышко, ты можешь утащить домой моё сознательное тело и сотворить, что вздумается, коль смелости хватит. А я и вякать не стану.

Даня отлип и так витиевато «чертыхнулся», что я аж прибалдел.

А в четверг настала моя очередь проспать первую пару из-за бессонной ночи.

========== 8 – Это просто коньяк ==========

Комментарий к 8 – Это просто коньяк

Кусочек плейлиста Даньки и упоминаемые песни:

2rbina 2rista – Саша Грэй

Franz Ferdinand – Take Me Out

System of a Down – Chop Suey!

System of a Down – Aerials

Oomph! – Labyrinth

Oomph! – Augen Auf

Внезапно: Смысловые Галлюцинации – Зачем топтать мою любовь

«Приходи ко мне?»

«Зачем?»

«Курсач делать, бля. Выпить хочу, а одному скучно».

«Теперь это так называется?»

«Блэкджек, ты опять играешь нечестно».

«Окей, что взять?»

«Возьми что-нибудь, что сможешь приготовить. Бухло у меня есть. И я очень голодный, поторопись».

«Так бы и сказал, что тебе кухарка нужна».

«Кухар. Шевели полусферами».

Я фыркнул и, заблокировав телефон, поплелся одеваться.

Новиков встретил меня возле остановки. В куртке цвета осенней истерики, джинсах с ядовито-оранжевыми полосками по кромке шва и с мошонкой дьявола на поводке. Поводок Рите был всё равно, что ниточка, как, впрочем, и намордник. Думаю, при желании она могла и сквозь стальные решетки оторвать кусок от человека, так что спектакль разыгрывался только для спокойствия окружающих и маленьких детей, обожающих тянуть к её гриве свои загребущие ручонки.

Я вообще не понимал, как Данька умудрялся держать явно уличное животное в квартире и при этом не выглядеть, как Чубака из-за вездесущей шерсти. Видимо, он её тщательно вычесывал и кормил отборными продуктами, чтобы линяла пореже.

Данька забрал у меня пакет, вручил поводок и полез смотреть-оценивать. Я ужаснулся перспективе иметь на привязи неуправляемое чудовище, но почему-то ничего не возразил.

– Котлетки, картошечка, зелень. Вот что я люблю. Как ты узнал?

– Я – Константин Ванга.

Рита слегка потянула к клумбе.

– Если срать соберется, будь осторожен.

– А что? – напрягся я, уплывая от Даньки вправо.

– На ноги может навалить такую кучу, что без помощи не выкопаешься.

– Дань, забери её, – теперь я уже откровенно паниковал, со страхом глядя на то, как Рита обнюхивает какой-то осыпающийся куст.

Он рассмеялся.

– Шучу, она уже. Блин, ну что ты её так боишься? Дерни к себе, да и всё.

– Дерни, сказал он! Дерни! Дерни адскую гончую! Ритуся… Риточка, пойдем домой?

Маргарита покосилась на довесок в лице меня и, показав огненную сраку, прыгнула в кусты.

– Да-а-аня-я-я!

Он всё-таки поймал нас в процессе погружения в клумбу. Легко перетянул Риту назад, на дорогу. А я даже послать его не смог от испуга.

Короткими перебежками от клумбы к клумбе через десять минут мы добрались до подъезда. Прежде чем ввести код домофона, Даня достал пачку сигарет, закурил и предложил мне. Я отказался.

– Долго будешь кашеварить?

– Около часа, – прикинул я. – Кстати… как смотришь на то, чтобы на следующей неделе сходить в гости? Помню, что ты не любишь шляться по квартирам друзей, но ты вроде как хотел познакомиться с моим батей.

– Знакомство с родителями! Кажется, я взволнован.

– Только у меня есть просьба. Надень что-нибудь неяркое или классическое. Моя мама – Юдашкин в юбке, закритикует до смерти и потом переоденет твой хладный труп.

– Так вот почему ты такую унылость носишь?

– Ага.

– Хорошо, – он слегка дернул Риту, направляя к подъезду. – А ты спрячь порножурналы получше, чтоб интереснее было искать.

– Чел, двадцать первый век. Какие порножурналы?

– Ну-у-у-у. А как же подростковая романтика? И что тогда, порнофлешки? Это сложнее. Кстати, что ты предпочитаешь? Блондиночек, сисечки?

Выскользнув из лифта, он открыл дверь и повернулся. Я тупил.

– Что, слишком интимный вопрос?

– А ты?

– Всегда любил ласковые фильмы, чтобы без лишней жести, всё такое ур-ур-ур.

Дверь захлопнулась. Я всё еще тупил.

– Если ты ничего не скажешь, я подумаю, что ты дрочишь на что-то пикантное. И эта мысль охватит все виды извращений.

Я стянул пальто и обувь, забрал у Дани пакет и почему-то воспринял последнюю фразу как вызов:

– Мне наоборот. Садо-мазо люблю. С кляпами, плетками и анальными пробками.

– О последнем поподробнее.

Вот ничем сволочь не проймешь!

– Да ну тебя в баню!

Отправив Риту отдыхать, Даня притащился на кухню. Я к тому моменту уже опустошил раковину и приготовился чистить картоху.

– А гей-порно смотрел? Хоть раз?

– Нет, – покопавшись в недрах ящиков, я отыскал самый маленький нож. – Прошу заметить, что теперь у меня в руках холодное оружие.

– И не любопытно?

– А должно быть?

Картоха попалась классная, поэтому я быстро расслабился за немудреным процессом её обнажения.

– Ну…

– Хватит пиздеть, лучше налей мне чего-нибудь.

– Я взял коньяк и настойку. Что будешь?

– Коньяк давай.

– Ты сам-то ел хоть? А то ещё развезет на садо-мазо…

– Не ел. Ещё как развезет. Дай только выстругаю из картофелины пробку…

– За кляп полотенце сойдет, а плеткой что будет? Петрушка?

– Мухобойка, – зловеще прошипел я. – Серьезно тебе говорю, отъебись.

Данька вытащил из шкафа колонку и, разместив её на столе, включил музыку. Заиграл легкий рок, расслабив окончательно.

– Нет, предположим… коль ты вообще заикался о сексе, значит, думал о нём.

Подставив мне под руку стопку, Даня сновал на периферии, вскрывая пакеты со всякой мелкой закусью и криво нарезая лимоны.

– Браво, Шерлок. Я им даже занимался, представь себе.

– Часто?

– Даня. Нож. Нож у меня в руке. И то, что ты каратист – не поможет.

– Бывший.

– Кстати, я всё хотел спросить… сковороду дай.

Он вытащил из ящика большой сотейник.

– Пойдет?

– Ага. Приправы есть?

– Соль.

– Ох…

– Так, о чем спросить хотел?

– Какой у тебя был пояс? Ты был крутым?

Данька почесал затылок.

– Зеленый пояс с коричневой полоской.

– Это круто?

– Весьма неплохо. В своей группе я был чемпионом на татами. Ката особо не давалась, но в спаррингах я умудрялся даже учителю надавать.

– Ката?

– Это когда борешься с воображаемым противником. Я шарил больше в настоящих боях. Если тебе интересно, могу потом показать видео с аттестации.

– Интересно, – идея зажгла мгновенно. Пока готовил, я не мог думать ни о чем другом. Подвывал «Саше Грей» и тлел от нетерпения.

– Сразу предупрежу, что тебе вряд ли понравится кёкусинкай. Он довольно жесткий, – пояснил Данька, опрокинув в себя стопку коньяка и зажрав лимоном.

– Кёку… что?

– Стиль. Боевой стиль.

– Да ладно, я просто хочу посмотреть на тебя в этом… кимоно.

– Кэйкоги, – улыбнулся он.

Новиков ошибся. Кёку-что-то-там пришелся очень даже по душе. Пока он наворачивал картоху с котлетой, я наблюдал за боем.

Если честно, увиденное поразило меня до глубины души. Хотя, может, во всем виноват коньяк.

– Сколько тебе тут лет?

– Семнадцать.

На видео два чувака в белом кланялись друг другу. Каждое движение было пронизано тайной, которую простому наблюдателю не постичь. Данька был ниже и куда более лохматым, чем сейчас, но таким же смуглым и симпатичным. А ещё донельзя серьезным.

Бой был жестокий – ну, насколько я мог судить со своими скудными познаниями в боевых искусствах. Он едва не переходил границ настоящей драки. Каждое движение было резким, отточенным, метким. Наполненным силой и решимостью.

– Офигенно… – шепнул я, когда на пресловутом татами появились другие соревнующиеся. – Ты действительно очень любил карате.

– Офигенно приготовлено, – отмахнул Данька последним кусочком картохи. – Будь моей женой?

– Я серьезно! Это очень красиво. То, что ты там творил.

– Я тоже серьезно – твой картофан божественен.

– Да ты просто жрешь всякое говно, поэтому тебе вкусно.

Короче говоря, наш вечер только начинался.

Через полтора часа я был упавшей с небосвода звездочкой. Лежал на диване, сложив на Даньку ноги и краем глаза смотрел какой-то ужастик, который он включил для фона. Звук ужастика был убавлен на нуль, вместо него грохотал System of a Down, поэтому скримеры меня развлекали.

Краем мозга я думал о том, что начинаю влюбляться в эту комнату. Она была такой простой и уютной. Рабочий стол, длинный шкаф из какого-то мегакрутого дерева, диван, тумба. Приятные прохладные оттенки. Всякие прикольные штуковины на полке над монитором, сувениры. На стопке игровых дисков – фигурка грудастой анимешной бабищи.

Данька был ясенем. Уже полуголый, слегка покачивался в такт песне, аки дерево на ветру и ненавязчиво гладил мою лодыжку. Он заставил нацепить его одежду, бриджи и футболку, и вся эта композиция «я и мой очень близкий типа лучший друг» была по-домашнему уютненькой.

– Жарко, – пожаловался я.

– Так разденься.

Я был звездочкой, то бишь безмозглым куском космической породы, поэтому повёлся. Снял футболку, сел и уставился на Новикова, подложив руку под голову.

– Ты достаточно пьян, чтобы поговорить о гей-порно? – взлохматив мои волосы, он тоже прижался щекой к спинке дивана и слегка сменил положение.

– М-м-м… допустим.

– Думал о сексе, м?

– Я же говорил…

– Между нами. О сексе между нами.

На этот раз я затупил куда сильнее. Я прямо-таки завис.

– А я думал. Я думал и…

– И?

– Можно… – Данька напряженно сглотнул. – Можно я кое-что попробую? Хочу убедиться. Только ты не дашь мне в рожу и не разозлишься. Просто небольшой тест, ага?

– Давай, – беспечно ляпнул я.

Новиков поддел ладонью мою ногу, крепко сжал и подтянул к себе. От таких резких манипуляций я неуклюже завалился на спину.

Закончилось тем, что Даня прижал меня своим телом к дивану и, низко склонившись, вжался бедрами.

Во-первых, я охренел.

Во-вторых, я почувствовал его между своих ног – остро и ярко.

В-третьих, этот полудурок сымитировал короткий толчок и перед глазами взвились сестры-звездочки.

В-четвертых, у меня была секунда чтобы скользнуть взглядом по его лицу и заметить всё: легкий страх, отчаяние, возбуждение, лихорадочный румянец.

А потом всё прекратилось, потому что Данька вскочил на ноги и начал мотать эллипсы по комнате.

– Блядь, – сквозь шум в ушах донеслось до меня. – Блядь-блядь-блядь.

– Блядь, – согласился я, гася легкую дрожь в теле.

– Я… ты только не оскорбись, хорошо? Я не к тому, что хочу тебя загнуть, хотя может и к тому, но я никогда не стал бы, если бы ты сказал «нет», а вообще лучше ничего не-говори-и-не-отвечай-я…

– Не тараторь, сука! – заорал я, забившись в угол между диваном и стеной.

В данный конкретный момент я пытался осознать своим слабеньким пьяным мозгом, как может быть так, что я испытал не иллюзорный кайф от подобного контакта. Противоречия снова драли пополам.

Они же терзали и Даньку.

– У меня встал, – трагично простонал Новиков, ещё глубже забив меня в угол этой незначительной деталью.

– Ты хочешь меня, – я попробовал мыслить здраво и успокоиться, но всё равно начал заикаться. – Прикинем на с-секунду, что я тоже тебя… хо. Хочу. Что нам это дает?

– Возможность, – Даня переключился с паники на веселье – защита психики, ничего нового. – Это как плюс и минус. Простая физика. Элементарнейшая.

– Почему я сразу снизу-то? – теперь настала моя очередь разводить трагедию.

– Дело не в том, кто где. Без разницы.

Я поднял глаза и покосился на Даньку из своего угла. Тот начал потихоньку красться ко мне, будто фотограф – к копошащемуся на полянке зверьку.

– Да неужели?

– Я просто хотел убедиться, что не сошел с ума.

– Я не сошел с ума, так на-а-а-адо, – пропел я, адски фальшивя.

– Так. Давай теперь будем последовательными.

И он подошел впритык к дивану, чем вызвал целую бурю эмоций.

– Прикоснись ко мне.

Сел рядом.

– А-а-э-э-э? – моему возмущению не было предела.

– Я ничего не сделаю, – шепнул Данька. – Ничего странного. Не бойся.

Я положил руку на его плечо и осторожно погладил. Кожа горела под ладонью. Данька слегка наклонил голову, подставляясь, и я провел кривую линию по ключице и шее. Слепое доверие страшно завело. Как и то, что он прикрыл глаза и чуть нахмурился.

И, боже, я почти протрезвел от желания.

В следующий момент я очухался уже возле его лица, завороженный эмоцией, как тот несчастный зверек – фотообъективом. Данька почувствовал. Открыл глаза, тихо выдохнул…

– Блэкджек, скажи, что ты чувствуешь то же самое…

– М.

Сказать я не мог, потому что с упоением целовал местечко под ухом, плавно переходящее в линию челюсти. Постепенно развезло настолько, что я позабыл о всякой осторожности – обнял, прижался к груди, вздрогнув от приятно-острого контакта кожи с кожей. Кровь шумела в голове. Очень шумела, прям как соседи по выходным.

– Нежности, – шепнул Даня, осторожно прижимая меня к себе. – Почему ты такой нежный и при этом такой едкий?

– Пошел на хуй, – ласково прикусывая мочку его уха, пробормотал я. Сердце моё танцевало чечетку, член был заинтригован происходящим.

Когда мы осознали, что оба неслабо завелись, случился катарсис. Отсоединились быстро и так же быстро устроили друг другу вторую паническую атаку.

– Знаешь, в фанфиках на этом не останавливаются, – глотнув коньяка прямо из горла, заметил я. – Им не страшно. Никому. А мне – да. Очень страшно, Данька…

– Мне тоже. Только не реви, а то вон, глаза уже увлажнились.

– Если я сейчас разревусь, то обмою свой стояк слезами. Но не обольщайся, это конина не в то горло пошла, – я отсалютовал ему бутылкой в стиле капитана Джека Воробья. – Ты вообще в курсе, что у меня есть член?

– Ты серьезно? Член? Как так?

– Сам в шоке.

И мы заржали, не в силах выдержать всё это дерьмо, которое свалилось на нас чудесным субботним вечером.

– Оставайся ночевать.

– Эй, я не настолько пьян.

– Настолько. Ничего такого, зайчик, приставать не буду, только и ты не приставай, договорились?

– Я ничего не могу обещать, я ни в чем не уверен, я вообще всё.

Данька снова оказался рядом, навис сверху и, отобрав бутылку, поставил её на спинку дивана. А потом, схватив за затылок, поцеловал настоящим, глубоким, сексуальным поцелуем-удавкой, от которого ни черта не дышится. Подцепил языком язык. Игрался, паскуда, как ему вздумается. И меня расплавило.

Волна удовольствия погребла под собой даже страх.

Член снова заинтересовался, поэтому спустя несколько горячих минут контакта, Даньку пришлось отстранить. Ну, не только из-за члена, ещё и легкие слиплись, но это сущие мелочи.

– Не морочь мне голову, Тесаков, – серьезно сказал Новиков. – Только попробуй завтра прикинуться шлангом и сказать, что ничего не помнишь.

Я высунул язык и спрятал обратно.

– Я не шланг. Я змея.

– Ты кретин.

Забрав пустое блюдце, Данька ушел за новой порцией лимонов.

Теперь мне было не просто заебись. Я впервые в жизни почувствовал себя счастливым из-за чувств к другому человеку.

Но, возможно… это был просто коньяк.

========== 9 – Немного откровенно ==========

Утро в некотором голубом царстве-государстве началось с того, что я проснулся от головной боли.

Она была воистину дьявольской, но не помешала собрать в кучу осколки реальности и выяснить, что тело, в котором я был вынужден влачить своё бренное существование, находилось в объятиях.

В настолько теплых и уютных объятиях, что я возжелал на полном серьезе остаться в них навечно – и пофиг на всё. На головную боль, на учебу, на родителей, на мужской половой хуй в непосредственной близости от моей…

– М-м-м, – сонно вякнули в затылок. – Только не начинай… хорошо же спим…

– Хорошо, – не согласиться с голосом было трудно, но мужской половой всё ещё несколько беспокоил, так сказать, вносил легкий дискомфорт в пребывание тела в руках Даниила Новикова. Усугубилось незначительное неудобство тем, что, распознав попытку отползти, Данька положил руку на бедро и притиснул обратно.

– Не очкуй.

– Бро, мне уже не уснуть, – сиповатым спросонья голосом сообщил я.

Было так откровенно, что я даже слегка взмок. Но Даньку, похоже, терзания не смущали – он, фактически, внедрил свой эклер в мой поперечный разрез и был этим фактом доволен.

– Не переживай, я же не похотливое животное.

– А…

Итак, я решил воспринимать ситуацию как утреннюю разминку. Только нормальные люди разминают бока, ноги, грудную клетку, а я – психическую устойчивость.

– Я терпеливый, я тебя уважаю… – бормотал Данька, опаливая мой затылок дыханием. – И забочусь. Кто будет без подготовки творить такое с важным ему человеком?

Короче говоря, мысленно я нарек Даню великим учителем по психической устойчивости. И как любой учитель он должен был помогать мне преодолевать испытания.

Да-да, испытания.

Я слегка двинул бедрами, чем извлек из сенсея заинтересованное «хм-м-м?» и получил возможность оценить размеры… э-э-э… тренировочного агрегата.

– О, черт…

– Терпение испытываешь? – осторожно скользнув по моей груди ладонью, спросил Данька. – Провокатор ты, Блэкджек.

– Голова трещит, – я решил перевести тему, потому что тренировка пошла по пизде и ни о каком душевном равновесии речи уже не шло.

А всё потому, что прикосновения чувствовались так ярко, словно кто-то проливал на кожу горячее – жглось, стекало в низ живота, превращало мышцы в тяжелую ватную субстанцию. Даже слегка затошнило от волнения и ощущения беспомощности, хотя коньяк вчера был отличный и, по идее, не должен был серьезно испортить утреннее состояние.

Тут я осознал, что, вздумай Данька дойти до конца, он бы это сделал, потому что я не то, что сопротивляться не буду – шелохнуться не смогу. Даже слова выговорить.

Словно догадавшись, о чем я думаю, Даня сжал мой подбородок и прижался губами к виску.

– Успокойся ты. Доверяй, ага?

А потом отлип, нехотя выбрался из-под одеяла и смачно зевнул.

Заметив палатку между его ног, мне пришлось признать, что уровень учителя непомерно высок. Прям-таки недостижим.

Через пару минут Данька поплелся в неведомое куда-то, оставив меня наедине с полыхающим лицом и полным поражением. Но ненадолго. Вскоре вернулся с аспирином, стаканом воды и Маргаритой.

– Надо с ней погулять. Побудешь один? – разместив набор юного алкаша на тумбе, Данька навалился на меня поверх одеяла и уткнулся лицом куда-то в живот. Остановить его я не успел. Следовательно, жить нам оставалось недолго, поскольку Рите не стоило этого видеть. Думаю, её ранимое сердце грозилось не выдержать таких фривольностей.

– Угу. Ты сам-то как?

– Живой. Эм… то, что вчера было. Извини, я…

– Не-не-не. Оба красавцы, угомонись.

Я осторожно тронул лохматую макушку. Даня напряженно выдохнул, подставляясь под мою ладонь.

– Просыпаться с тобой так здорово.

– Это иллюзия. Я не пинался?

– Может и да, я не помню. Мы легли-то пять часов назад, так что у тебя было мало времени, чтобы как следует разойтись.

– Теперь… у нас всё серьезно, да?

– Что тут скажешь? На данный момент я знаю вот что: с тобой охренительно. Я беспокоюсь за тебя, даже если ты делаешь вид, что держишь всё под контролем. И если ты вдруг обратишь внимание на другого парня – я прибью вас обоих. Ты вскружил мне голову, засранец.

Да, мне и раньше признавались в симпатии. Но это – это было нечто, затронувшее чуткие штуки в глубине души, хотя до этого момента я был уверен, что уродился без печально известных типа «струн» и «фибр».

– Голову тебе вскружил коньяк. И я тут ни при чем.

– Хорошо жить в неведении.

– Ха.

– А ты что чувствуешь?

– То же, с поправками на радиус поражения. Я придушу всех, и девушек, и парней, и Маргариту… точнее умру в бою с ней.

– Раз тут мы разобрались, пойду приведу себя в порядок, – очаровательно усмехнувшись, Данька свалил в душ.

Ощущение грядущего пиздеца вернулось тогда, когда хлопнула дверь в ванную. А потом темные глаза Маргариты угрожающе сверкнули в полумраке, и стало не до шуток.

Началось с того, что она обнюхала непредусмотрительно торчащую из-под одеяла ногу. Чтобы убедиться, стало быть, что это действительно я, а не какая-нибудь девица.

То, что меня пришибло её многокилограммовой тушей, я понял тогда, когда тяжелая лапа приземлилась прямо между ног. Я вскрикнул и на свою голову успел перевернуться на живот, прежде чем Ритуся водрузилась на меня целиком.

Даня обнаружил нас в весьма пикантной асане йоги.

Я боялся пошевелиться, прикидываясь фундаментом, а Маргарита возлежала на спине, аки сфинкс возле пирамид и угрожающе дышала прямо в затылок.

– Матерь божья, Рита, ты совсем упоролась? – возмутился Данька. – Ещё пять лет назад разобрались, что на мой диван тебе нельзя. На моего Костю тоже нельзя, тем более если он на моем диване, ты…

– Сними её, – предсмертным шепотом попросил я.

– Ко мне, – позвал Данька. Маргарита зов проигнорировала и ткнувшись ледяным носом, вдруг вздумала навести на моей голове порядок. Огромный теплый язык пару раз скользнул по волосам.

– Д-данечка, Дань, она хочет меня сожрать… – скулил я.

Он приблизился к нашей причудливой икебане.

– Нет, похоже, она признала тебя за своего. Марго, – Даня включил капитана корабля. – А ну брысь. Это приказ.

Прежде чем спрыгнуть на пол «мисс заусенец смерти две тысячи шестнадцать» зачем-то потопталась на моей сраке, чем едва не переломала бедренные кости. От всех этих утренних нежностей аж головная боль прошла.

– Иди в душ, – сказал Новиков. Оторвав лицо от подушки, я обнаружил, что он возвышается рядом в одном полотенце, и сайгаком сорвался в ванную.

– Я там всё на виду положил. Если что, ори!

– В жопу вас всех! – крикнул я. – Если что!

И в сердцах хлопнул дверью.

Что касается ванной, то у Даньки было нереально круто – большая душевая кабина со встроенной стереосистемой и подсветкой, причудливый потолок, усыпанный перламутровыми капельками, пол с подогревом. Стягивая с себя одежду и забираясь под теплые струи, я подумал, что пора бы уже избавиться от груза старых мыслей и вопросов – потому что это утро принесло новые. Скоро от всего этого у меня просто голова взорвется.

Ясное дело, этот разговор испортит Даньке настроение, но я больше не мог поджидать подходящего момента.

В обители чистоты я провел аж полчаса, а всё потому, что был вял, ленив и страдал похмельем. За это время Данька успел выгулять чудовище и разогреть какие-то полуфабрикаты.

В общем, я застал его уже посвежевшим, к своему огромному удивлению в шортах и… безразмерной черной футболке. В футболке. Фут-бол-ке.

Невольно скользнул взглядом по шраму – сзади под кожей из-за него образовывалась небольшая вмятина.

– Ноги брил, что ли? – спросил Данька.

– Лосьонами натирался, – желчно ответил я.

– И всё ради меня? – он поставил на стол две чашки чая.

Я округлил глаза.

– Ты здоров? Или ещё не протрезвел?

– Я умею быть гостеприимным. Я взрослый самостоятельный мужчина.

– Ага, не способный на глаз отличить соль от перца. Не смеши мои колени.

Он улыбнулся.

– Слушай… – вздохнул я. – Давно хочу спросить, что случилось с твоими родителями. Прости, что так прямо, но мне правда важно знать.

– А, – вопреки ожиданиям, Данька не выглядел расстроенным. – Ну, их просто нет. Мама умерла очень давно, когда я был совсем мелким. А отец исчез, когда мне было шесть. Его я тоже не помню.

– Отец исчез?

– Да, пропал без вести. Уехал в Австралию в какую-то экспедицию и не вернулся. Тело не нашли.

– И дедушка забрал тебя к себе?

– Ну, почти. Дедушка меня обеспечивал. Нанимал нянек, квартиру эту купил… – Данька как-то заторможенно огляделся.

– А Рита?

– О, с ней забавная история, – он пододвинул стул и прижал пятую точку. – Я как-то пристал к деду, мол, какого хрена тебя никогда не бывает дома? Мне лет десять было. Я уже привык быть один, но меня всё ещё тянуло к семье.

Вот, опять – очухалось очередное недоброе существо и начало кромсать меня изнутри. На этот раз отрывая кусочек за кусочком, медленно и мучительно.