Текст книги "Почему я ненавижу фанфики (СИ)"

Автор книги: Эш Локи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

========== 1 – Скандалы, интриги, гребаный стыд ==========

Денек был шикарный. Ну, правда – начался изумительно и шёл, как по маслу. Людей в вагоне удивительным образом оказалось немного, так что по дороге никто не пялился и не портил мне настроение, телефон молчал, препод застрял в пробке на целых полчаса, дав немного времени отоспаться на первой паре.

Этот четверг мог стать лучшим четвергом в моей студенческой жизни.

Но продолжалась благодать ровно до обеденного перерыва. А дальше, как повелось, после затишья началась Буря.

– Привет, – улыбнулся спортивного вида незнакомец, подсев за мой любимый стол в самом дальнем и тёмном углу столовой. – Это не ты случайно Тесаков Константин?

– Мэ, – ответил я, на скоростях перемалывая куриную котлету. Болтать во время еды я не любил, поэтому, проглотив кусок, грубовато поинтересовался, надеясь отвязаться побыстрее:

– А чё?

– Да вот, любопытно стало, правда ли ты существуешь, – заинтересованные тёмные глаза осмотрели меня с макушки до грудной клетки, дальше – взгляд заблокировал стол. – Меня Юра зовут.

– А? Я существую? – непониманию моему не было предела.

Я даже подзабыл на миг, что обязан хмуриться, чтобы избежать ненужного внимания и отпугивать людей. Потерял лицо.

И Юрец имел счастье лицезреть моё «домашнее» ебало, ебало, доставляющее миллион проблем везде и всегда.

А дело в том, что я пошел в мамулю – профессиональную модель, в тридцать восемь всё ещё успешно продающую свою необычную внешность. Лицо у неё детское, милейшее, с резкими скулами «голодающей», хотя жрёт она, я вас умоляю, за пятерых, правда в основном всякие странного вида овощи и зелень. Да, табло-то мне досталось от матери, зато папаня наградил пятном – родимым пятном прямо под левым глазом. Как говорил он сам: «Генетической стрелочкой». Ладно, хоть не волосатым и относительно-бледным пятном, хоть за это спасибо!

Как итог – люди испытывали диссонанс глядя на мою рожу. То ли нравлюсь я, то ли отталкиваю. И оттого, внимание всегда, внимание везде, внимание всюду.

Собачка экзотическая, в общем…

– В самом деле, удивительно, – хмыкнул Юра, перемешивая в тарелке пышную гору риса с подливкой. – Ну, чтоб ты знал, я не испытываю никакого отторжения.

Мой мозг свернулся улиткой, оставив снаружи только выпученные в ахуе глаза. Какой-то чел подсел ко мне этим чудесным днем явно с попыткой познакомиться, и почему-то – понять-простить, хотя мне нахер оно не сдалось.

Я тупил целых пять минут – Юра успел опустошить половину тарелки.

А потом огляделся по сторонам и понял. На меня глазеют. Но не так, как обычно – на меня глазеют… парни.

В общем, уже к третьей паре я во всем разобрался.

Дашка накатала письмо от моего лица о том, «как трудно жить среди людей, непонимающих нигде» и оказалась мастером злого, сука, пера. Прочитав всего несколько первых строк, я сам чуть не поверил в эту ванильную ересь мальчика-одуванчика, который никак не может примириться со своей внешностью, ориентацией и фамилией. Фамилией, от которой у меня проблем не меньше, чем от всего остального! Тесаков! Тесаков, мать вашу, с рожей какого-нибудь Ромашкина!

– Ну ты вли-и-и-п, Блэкджек, – ржал Данька. – Ты кому так досадил-то?

Блэкджек. Он называл меня так с момента выхода мультика «Хранители снов» и знакомства с ледяным Джеком, который оказался чертовски моим типажом, правда, я был обладателем темных волос и куда более скверного характера. Оттого и «блэк», стало быть.

– Голопокиной, – загробным голосом ответил я. – Я её бросил неделю назад. Из-за пьянок по пятницам.

Виновница эпопеи была студенткой с другой кафедры, так что прежде чем вершить правосудие, её предстояло ещё найти. А мне не улыбалось. Я же её бросил!

– Ну, любит девочка выпить, – Данька разлегся поперек парты, вытянув одну руку. И, лукаво поглядывая на меня из-под ресниц, залепетал голосом манерного пидорка. – Какой ты придирчивый, Костенька, «фу» таким быть.

– Завались, – отрезал я, готовый задушить его собственными наушниками и не посмотреть, что в разгаре пара по метрологии. Ладно, хоть препод частенько предоставлял нас самим себе, с головой погружаясь в диалоги с ботаниками.

– Если ты будешь таким агрессивным, то у тебя никогда не появится парень.

– Я сейчас перережу тебе горло вот этим, – я зловеще продемонстрировал страницу из собственного конспекта. – Не пожалею, несмотря на то, что ты мой друг.

Я отвернулся, почувствовав на себе взгляд. Какой-то блондинистый чувак сидел вполоборота и внаглую меня разглядывал. А потом заулыбался и начал подмигивать.

– С-с-с-с-у-у-у-ука.

К сожалению, моё полное ненависти змеиное шипение было слегка приглушено ржачем Даньки, который он пытался замаскировать под кашель.

Нет, гомофобом я не был. Точнее так – я рос в толерантной семье, где не было запретных тем и с детства мне привили открытость во взглядах. Лесбиянки лесбиянками, геи геями, но я всегда позиционировал себя натуралом и даже особо не задумывался о проблемах радужных.

Но теперь пришло время задуматься. Задуматься всерьёз, блядь.

– Сначала я убью Юру. Потом осветлённого. Потом тебя, – прошептал я Даньке, склонившись к его лицу и вперившись в искристые медовые глаза. – Потом я убью Дашку. И даже в тюрьму не сяду, только ты этого уже не увидишь.

– Блэкджек, ну не злись, – тепло улыбнулся Данька. – Хочешь, я твоим ухажёром побуду, чтобы все сами отвалились?

И он взъерошил свои и без того непослушные темно-русые волосы, стряхнув чёлку на глаза так, чтобы казаться сексуальным. Снизил голос на пару тонов и, изобразив хрипотцу девочек, с экранов телевизора зазывающих позвонить по номеру такому-то, начал…

– Господин Тесак, к кому обратиться, чтобы стать единственным обладателем вашей клешни и того камня, что у вас вместо сердца?

– Пошел ты, – внезапно развеселившись, отмахнулся я. – Как голубая свадьба может помочь? Я не хочу таких слухов.

– Поздно, – томно вздохнул Данька. Кстати, быть сексуальным ему удавалось. Я как-то слышал, что девчонки из-за смуглой кожи и гармонирующих волос называли его Даниладка. – Гей-рассказ уже сделал своё чёрное дело.

Внезапно томный голос изменился, и почудилось мне в нем искреннее беспокойство:

– Главное, чтобы наши гомофобы не приняли эту дрянь за чистую монету.

– Пиздец мне, – я вздохнул, вдруг растеряв весь пыл. Зря я так грубо отшил Дашку. Надо было как-то… помягче, что ли. Она не косячила на протяжении полугода отношений – просто не захотела бросать бухать из-за меня. А я вот уперся рогом. Принципиальный же.

Пока я обдумывал свою незавидную участь, в красках представляя, как меня отмудохают где-нибудь в переулке по дороге к метро, в ухо прилетела смятая бумажка. Я, по глупости душевной, её тут же развернул и…

«8913165-ХХ-ХХ. Андрей.

Звони, если захочешь выговориться, милый».

– Срань господня-я-я, – тихонечко застонал я.

Данька молчал, и я удивился – обычно он, зажёгшись темой для зубоскальства, не затыкался.

И как же странно…

Он смотрел на меня с каким-то затаённым страхом, серьёзно и обеспокоенно. Я с первого курса его знал и не видел таких взглядов ни разу. Даже когда девушка, которая ему нравилась, оказалась давалкой – он был задумчив и подавлен, но не более того.

Данька вырвал из моих рук бумажку, смял в ладони, отвел глаза. Уголок губ нервно дёрнулся.

– Никто тебя не тронет, – ровно сказал Новиков. – Я не дам.

– Слушай, когда это ты в рыцари заделался? – неловко пошутил я, игнорируя своё нутро, внезапно превратившееся в желе и задрожавшее мелко и трусливо.

Нет, если бы Данька взялся за дело, ко мне бы близко никто не подошёл – в школьные времена он ходил на карате, откуда вынес выбитые костяшки на левой руке, холодную опасную агрессию и бесстрашие бойца. С этим бесстрашием я когда-то познакомился очень близко. Умудрился его разозлить – и получил в дополнение к пятну такой красивый фингал, что девки три недели палитрой обзывали.

Но. Но с чего это…

– Я не рыцарь, я как раз-таки злой дракон, – наконец, заулыбался он, и меня накрыло таким облегчением, что чуть не размазало по парте.

– Не хочу тебя втягивать в эту хрень, – ответил я, тихо радуясь тому, что мы всегда выбираем места подальше от кафедры и всех остальных. – Ну, начистят рожу разок… больничный возьму. Через месяц забудут.

– Ты не понял, Блэкджек, – Данька, заметив недвусмысленные взгляды блондинчика, вдруг положил локоть мне на плечо. – Никто тебя не тронет. Это не предложение.

– Эй вы, там, на галёрке! – заворчал преподаватель. – Флиртовать будете в кино на задних рядах!

– Мы просто строим план по захвату мира, – не растерялся Данька. Он никогда, зараза, не терялся. В отличие от меня, тут же воспылавшего, аки феникс из людей Хэ. Серьезно, от стыда и вообще всей этой ситуации я чуть не прожег стул своим горящим пуканом.

– Идите прогуляйтесь, в коридоре постройте. Вы мне мешаете.

И я вылетел из аудитории на своих пламенных крыльях впереди планеты всей.

Дашка попалась на первом этаже после четвёртой пары. С подружками, весёленькая и злорадная. Увидела – рассмеялась. Пришлось разгонять лебёдушек для серьёзного разговора.

– Ты в курсе, как ты меня подставила? – неожиданно спокойно, даже для себя самого спросил я.

– Сбрендил на почве раскрывшихся горизонтов?

– Подумала о том, как народ на такую херь отреагирует? О том, что мне ноги при любой удобной возможности переломают?

Злая улыбка Дашки медленно угасла. Дошло, наконец.

– Ой… слушай, да не будет тебе ничего.

Но голос прозвучал неуверенно, слабенько. Овечье блеяние. И ручки-то писательские сразу потянулись поправить блузку.

– Забегать вперед не буду, но чтоб ты знала – шутка удалась, фикрайтерша недоделанная.

И я ушел, злой, как чёрт, прямиком к гардеробу. По дороге на меня «случайно» наткнулся очередной сочувствующий гей. И даже полапать успел, пока вставать на ноги помогал. Да сколько их тут, мать вашу?!

– А Голопокина ещё жива, как я погляжу, – вдруг подал голос Данька, напугав меня до усрачки. В основном тоном голоса – он был свирепее, чем лай его конченной зверюги, мастифа Маргариты, раз в пятьдесят.

– Руки ещё об неё пачкать…

Пока я одевался, обычно няшный Даня агрессивно зыркал по сторонам. Стоит признать, любопытных взглядов стало меньше, презрительных тоже. Не я один в своё время с боевым духом Даниладки близко познакомился. Видели-плавали-знали.

Порой он напоминал мне По из истории про панду, овладевшего кунг-фу. Благо, пухленьким не был – вполне себе подтянутый мачо, но по характеру прослыл мягким, пушистым, плюшево-комфортным, до тех пор, пока не заебут.

Коль заебал, беги, дурашка, беги как в последний раз.

– Дань, – по дороге к метро начал ныть я. – Мерзко так на душе…

– Ну, – он потрепал меня по волосам. – Не реви, я рядом.

– Да при чём тут ты, – фыркнул я. – Как этот пиздец остановить, ума не приложу. Кто-то эту её пописульку сфоткал и по WhatsApp-у разослал, Да-а-ань. А почерк у неё говно, додумалась же не печатать, чтоб прям как письмо выглядело-о-о…

– Есть несколько вариантов, – Даня начал загибать пальцы. – Сделать флешмоб, накатав несколько подобных писем. Типа приколюха. Еще можно прямо так и объясняться – это розыгрыш был и весьма удачный…

– Эм… Это ты Костя Тесаков? – вдруг промямлил какой-то пацан возле метро.

– Всё, – обречённо вздохнул Данька. – Моё терпение на исходе. Прости, Блэкджек, но…

И, повернувшись к пацану, заорал:

– Он мой! Кто полезет знакомиться ещё раз – кости переломаю, так своим гомогеям и передай!

А я стоял там такой, смотрел на серое предгрозовое небо, и пафосно грустил, прямо как супергерой, который покидает эпицентр взрыва, оставляя раненых умирать.

Данька раскурил сигарету – он это делал очень редко, в самых крайних случаях. Я опустил взгляд на его руки, скользнул по мягкому, приятному глазу профилю, приметил сердитую морщинку между бровей.

– Окей, – прошептал я, отобрав сигарету и затянувшись на разок. – Будешь моим драконом. Потом как-нибудь сочтемся.

– Оплату принимаю только натурой, – не задумываясь, быстро ввернул Данька. – Можно поцелуй авансом.

– Чего?!

– Погода, говорю, отличная.

И заулыбался, падла, хоть стой, хоть падай, хоть бейся в истерике у его ног и проси не покидать тебя, потому что слишком охренительный.

В общем, так началась моя жизнь а-ля Рапунцель под присмотром няшного Дракона и его тяжёлого, совсем не няшного карающего кулака.

И вот почему я, правда, всей своей душой ненавижу фанфики.

========== 2 – Чувства, месть и карьерный самосвал ==========

Я не любил чувствительных людей.

Ну, всех этих «какая сегодня погода мерзкая и на душе дерьмо», «солнышко светит, надо за это выпить», «поделись своей болью, милый, легче станет».

Не любил. Я считал, что нытьё – это не способ решения проблем. Пустопорожний переброс словами делу не поможет. Действовать надо. И главное – вовремя решаться.

Особое недоумение у меня вызывали личности, искренне переживающие за отношения нарисованных персонажей или книжных героев. Вызывали недоумение до определенных событий в моей жизни.

До расставания с Дашкой.

До истории с гей-рассказом.

До тесного знакомства с её творчеством…

– Надо найти другие её работы, – спустя два дня после моего голубого коллапса, предложил Данька. – Фикрайтеры выкладывают свои писульки на ресурсы вроде Книги Фанфиков.

– А ты откуда знаешь? – прищурился я.

В аудитории стоял галдёж и можно было расслабиться – в последнее время я чувствовал себя уютно только во время лекций, на галёрке, в очках и с Данькой под боком.

– Почитываю иногда, – он так невозмутимо пожал плечами, что я даже не нашёлся с шуткой. – Народное творчество порой захватывает куда больше, чем тот шлак, который пылится на книжных полках. И лично мне иногда бывает тяжело расставаться с полюбившимися героями. Фанфики спасают.

Он балансировал на задних ножках стула, задумчиво глядя в потолок, а я тихо охеревал от новости, что мой самый близкий друг варится в Дашкиной теме. Внутренне я отрицал существование всего, что начинается на «фик», и в первую секунду ощутил лёгкое желание убивать.

– Ну и? Найдем мы её, допустим. Что дальше?

– Берёшь, распечатываешь, распространяешь таким же подлым путем. Месть.

Я хотел было что-то возразить, но дверь в аудиторию распахнулась, и препод по матанализу поволок свое уважительно старое тело на кафедру.

– Как это вообще может сработать? – зашептал я, дернув Новикова за коленку, чтобы прекратил раскачиваться. Данька с грохотом принял привычное положение. На стол из его ворота с тихим «тук» вывалился кулончик-пироженка.

– Ну, вот представь, что ты пишешь слэш-фанфики и скрываешь это от друзей-подруг, – он уперся подбородком в стол и стрельнул хитрыми глазами. – Палево же.

Мне от таких взглядов всегда становилось не по себе – у него были слишком странные глаза. К примеру, цвет – янтарный, слегка разбавленный болотно-зелёным у зрачка. Когда он смотрел пристально и внимательно, создавалось ощущение неправильности, как от взгляда человека в линзах. Но если начинал хитрить, вот как сейчас, мурашки на полном серьезе пытались покинуть территорию моей спины, захватив с собой всех своих мурашиных родных и елозя чемоданами по позвонкам.

– А это не разозлит её ещё больше?

– Конечно, разозлит. Хочешь нажить врага с прытко пишущим пером, флаг тебе в жопу, барабан в анус, батарейки в сраку…

Я разблокировал смартфон и полез гуглить указанный сайт.

– Ты главное сам не увлекись, а то станешь ещё слэшером и начнёшь гомо-интриги разводить. Мне и так работы хватает, слышь.

– А ты прям как в воду заглянул, блядь. Не думаю, что эти идиотские гей-рассказы могут хоть чем-то меня заинтересовать.

Говорил же – типун мне на язык или под пресс его, а лучше – отрезать к херам…

Да, Данька был чувствительным человеком, а чувствительных людей я не любил.

Надо ли говорить, что времена меняются?

– Ты дебил, ты в курсе?

Новиков шмыгнул носом, утирая огромную, как у годовалого ребенка, слезищу и пропуская меня в глубины своей тихой двухкомнатной квартиры.

– Фильм прям в душу зашёл, – сердцещипательно морщась, сказал он. – А ты чёрствый кирпич, вот что. И не понять тебе, как я рад, что русские начали снимать хоть что-то смотрибельное.

Недолго думая, я переместился на кухню. У всех людей, приходящих к Даньке, раза со второго вырабатывался рефлекс – разуваться-раздеваться за считанные секунды и тут же бежать в безопасное место. То есть на кухню. И закрывать за собой дверь.

Пока я наливал себе чай, Новиков залез на подоконник и уткнулся в стекло, косплея ванильную пизду. В антураже своей холостяцки-неприбранной кухни он выглядел особенно драматично.

Ещё одна особенность была в том, что, как правило, бытовухой у него заведовали гости – хозяин это дело терпеть не мог. Поэтому его «чувствуй себя, как дома», означало именно то, что должно означать.

– Чё смотрел-то?

– «Экипаж». Штука на грани фантастики, но грустненькая очень, – сюп-сюп. – Зайчик, достань мне сникерс из холодильника.

– Кто хранит сникерсы в холодильнике? Ты больной ублюдок, – я сунулся в хладный храм металлик оттенка и вытащил целый пакет мини-сникерсиков. Заодно прихватил кастрюлю с чем-то неведомым, но предположительно съедобным.

В этот момент дверь содрогнулась, и по линолеуму в лучших традициях фильмов ужасов заскрежетало что-то острое.

– Иди на место, сука ревнивая, – сказал я, поставив кастрюлю на стол и трусливо приоткрыв дверь так, чтобы создалась малю-ю-ю-юсенькая щель. Подмышка Сатаны, именуемая Маргаритой воззрилась на меня недобрым карим глазом.

– Не обижай мою девочку.

– Девочку? Ты про этот злющий карьерный самосвал на ножках?

Боясь ослаблять бдительность, я кинул Даньке пакет шоколадок и вернулся к смертельно опасным гляделкам с Ритусей.

На самом деле Рита мне нравилась. А вот я ей – не очень. Меня она пыталась сожрать, как и всех людей, к которым Данька испытывал хоть какую-то симпатию.

Дважды она рвала мне джинсы, один раз – футболку, когда я согласился остаться на ночевку. Мы напились так, что Данька по ошибке уложил меня спать на её диване.

Да, у неё был свой собственный диван. На полу сволочь спать не соглашалась, как и тесниться с людьми – спихивала бренные тела на пол и была такова.

– Ритусик, иди на место.

«Девочка» на такое заманчивое предложение зловеще оскалилась и попыталась протолкнуть лапу в щель, но я был хитрее, придвинул стул и сел на него, создав таким образом баррикаду.

– Знаешь, она от тебя без ума, – встрял в наш содержательный диалог Новиков. – Вовка бы уже в травмпункт поехал.

– Шутишь?

– Почти.

Мы уютненько помолчали, прислушиваясь к неглубокому дыханию Риты.

– У тебя проблемы были с того раза?

Я вздрогнул и, чтобы чем-то себя занять, сунул нос в кастрюльку. На дне лежали сосиски и порция гречки. Кто её сварил, оставалось лишь гадать, ведь Новиков кухонную суету презирал и мог приготовить только доширак. И тот недо-или перезаварить.

– Нет. Твоя опека помогла, спасибо. Но слухи ходят…

В «тот» раз Даня прикрывал меня от гомофобов – ребятки наскакивали всерьез только вне универа, да и всего пару раз. Как оказалось, ненавидеть нетрадиционных все горазды, как и издалека погавкивать, а травмировать человека по-настоящему – всем ссыкотно.

Если честно, я думал, что в наше время настолько модно ненавидеть геев, что бедных напуганных гетеросексуальных ополченцев ничто не остановит: ни Данька, ни отчисление, ни полицаи.

Но нет. Слава богу, по большей части всем на всех насрать, и открыто воющих среди студентов технического универа оказалось очень мало.

Отстали они быстро, как только поняли, что всюду развод, а Данька выглядит слишком опасно для обыкновенного пидорка.

Вся соль в том, что приставания, в отличие от запугиваний, не закончились. Нихуяшеньки.

– Я требую оплату.

– Карточкой или наличкой?

– Хочу воспользоваться твоим телом, – он свесил ноги с подоконника и почесал одну о другую. Из-под штанины мелькнул штопанный шрам, хорошо заметный на смуглой коже. – Пошли на выходных по магазинам?

– Э? Нах?

– Ты же шаришь в компах. Мне бы видюху новую купить, моя уже «Ведьмака» со слезами тянет.

– Давай ближе к делу обсу…

Внезапно я поехал. В самом прямом смысле – Маргарита сдвинула меня вместе со стулом, видимо, слегка заскучав. Данька подозвал её, похлопав по коленкам. В два прыжка преодолев кухню, она поднялась на задки и подставила под ласковые ладони свою черношерстную голову.

Таким образом, Рита погребла Даню под своим пушистым туловищем, а я остался, несколько напряженный, сидеть на стуле с кастрюлькой в обнимку.

Данька быстро и легко убеждал всех, что Рита – милый гигантский одуванчик, и если она решила слегка прикусить одежду, это игрульки, не имеющие ничего общего с попыткой отъесть ногу. А я понимал лишь то, что подобные собаки при желании убить – убивают за секунду, которую даже осознать не успеешь.

Проблема в том, что было между нами с Ритусей напряжение. Чувствовала она, видимо, что Даня питает ко мне искреннюю привязанность.

Сукой она ревнивой была, в общем.

– Знаешь, Даша меня благодарила. Ну, за то, что я за тобой приглядываю. И извинялась. А ещё я выяснил её псевдоним.

– А мне ни слова не сказала.

– Думаю, она чувствует себя виноватой.

– Здасте-мордасте, приехали и остановились.

– Но талант у неё определенно есть, я посоветовал не бросать перо, – слегка придушенно глаголил мой ненаглядный друг. – Риточка, ну потерпи чуть-чуть. Скоро этот хер с горы свалит и нам с тобой никто не помешает наслаждаться друг другом.

У Даньки была собственная квартира, чему я очень, по-чёрному завидовал. Мне такую роскошь иметь не полагалось, так как родители зарабатывали неплохо и сразу приобрели гнездо на троих. Как я ни умаливал мать, потряхивая бюджетной основой своего обучения, всё равно оказывался неубедителен.

– Свалишь – отупеешь моментально, – говорила она, отворачиваясь к зеркалу и размазывая по лицу пятый слой сверхдорогого крема. – Окончишь универ – поговорим.

Лаконичная у меня была маман, короче говоря.

– Правду говорит, со мной так и было, – с гоготом добивал папан.

Я лишь трагично вздыхал – ладно хоть деньги мне давались без подъебов.

– Если Дашка перестанет постоянно пить, может и пробьется в писатели. Она день без коктейля не может провести. Я тоже бухаю, да, но не каждый же день, – сердито забормотал я, чем на свою голову привлек внимание Маргариты.

Она отлипла от Даньки и прибилась к моей ноге, будто корабль к пирсу.

Обычно животные, как говорится, клянчат еду. Маргарита не клянчила. Маргарита весила килограммов пятьдесят. Она отжимала, как быдло подвальное, мои сосиски, и мне нечего было ей противопоставить.

Данька наблюдал за процессом со снисходительной мальчишеской ухмылкой, наверняка мысленно делая ставки – сдамся я через минуту или через две.

– На, – тоскливо вздохнув, я разорвал сосиску пополам и хотел было съесть вторую часть, но не тут-то было. Маргарита поймала свой кусок в полете и стала отжимать то, что осталось, придавив огромной теплой лапой мою стопу.

Пришлось отдать. Я же не самоубийца.

– Хорошо смотришься. Ты был бы отличной жёнушкой, чувак.

– Ты думай, при ком такое говоришь! – почему-то слегка покраснев, прошипел я. – Кстати, в последнее время ты часто шутишь на «такие» темы. Завязывай уже.

– Ты чё, гомофобом заделался после истории с письмом?

– Нет. Это странно и смущает, понял? Достаточно и того, что половина универа думает, что мы встречаемся.

Даня, вновь с разбегу войдя в роль ванильной пизды, поджал губы и отвернулся к окну.

– Ты мой друг. Что хочу, то с тобой и делаю.

И шмыгнул носом так, что Маргарита мигом навострила свои треугольные лопухи.

Вот. И ничего ему в присутствии этой твари не противопоставишь, если не хочешь остаться без пальцев на ноге.

========== 3 – Внимание, марш, на старт ==========

Я привык к его странностям.

Привык к манере дурачиться, к отсутствию тормозов и даже к постоянному высмеиванию всего и вся. Но вот к чему привыкнуть невозможно, так это к тому, что Данька всегда старался привлечь к своей персоне как можно больше внимания, притом любыми доступными способами.

Стоял там такой: в футболке с клыкастым Спанчбобом, в дутой жилетке, в рваных джинсах и ботинках с идиотскими салатовыми шнурками, надвинув на брови чёрную кепку. На фоне стеклянной витрины очередного храма Dolce & Gabbana Даня выглядел словно солист Slipknot, сбежавший с концерта прямиком в церковь.

Стоял, с понтом дела непринуждённо-расслабленный, уткнувшись в смартфонище размером с ляжку Маргариты в поперечном сечении. И привлекал не меньше внимания, чем я со своим еблищем и пятном, под чутким руководством Анны Тесаковой разодетый в строго-лаконичное.

Мы с ним составляли отличную пару – цирк на выгуле. Смотри-не хочу, селфи с обезьянками – сто рублей.

– Хей! – заметив меня, Новиков быстро сбросил телефон в карман. – Грампи, ты ли это?

– Смотрю я на тебя и чувствую приближающийся приступ эпилепсии.

– Слушай, а вы с Тимом Бёртоном случайно не родственники?

– Тебе только видюха нужна? – быстро переключился я, дабы не разводить очередной срач.

– Процессоры ещё глянем.

И мы побрели мимо пёстрых витрин торгового центра.

Чего там только ни происходило. Магазины гудели на разные лады, со всех сторон до ушей долетали обрывки музыки и беззаботной болтовни. Ближе к середине ряда потянуло свежемолотым кофе – на этом этаже располагалась моя любимая Кофемания.

Липнущие взгляды немного отвлекали, поэтому я натянул капюшон и постарался прикрыть щеку волосами, чтобы пятно не бросалось в глаза.

Данька вертел головой по сторонам в поисках магазина техники, а потом опустил на меня взгляд и нахмурился.

– Ты чего?

– Смотрят, – я раздражённо повел плечом.

– И?

– Пятно же.

– И-и-и? – остановившись, Данька потянул меня за ворот, как нашалившего ребенка. – У тебя что, комплекс?

Я сумрачно заткнулся, не зная, что на это ответить.

В универе пятно не прятал – за три-то года многие обсмотрели его со всех сторон, обсудили, успели забыть и обсудить по второму кругу. Кто бы что ни говорил, в студенческой среде такие хреновины не странность, на которую при удобном случае будут тыкать пальцем, а особенность. Наедине с Данькой тоже не было нужды прятаться. Но в общественных местах ходить с пятном на виду всё равно, что с надписью «хуй» на лбу.

– Тебе не понять, – огрызнулся я.

– Меня всё время разглядывают.

– Да, только тебя разглядывают, потому что ты красивый.

Выкрутившись из его руки, я поторопился углубиться в спасительную тьму капюшона, словно потревоженный сурок. Данька молчал целую минуту, разглядывая меня тем самым «хитрым ужасающим».

– Красивый, говоришь?

Мы остановились возле детского магазина. Новиков развернулся и, ничего не объясняя, торопливо скрылся в царстве мягких игрушек и пластиковых куколок.

Я остался тупо стоять, не зная, как реагировать. Обидел? Сказал что-то не то?

Но через пару минут он вывалился оттуда под хохот продавщиц с двумя идиотскими девчачьими хвостиками, и мои душевные метания потеряли актуальность.

Ничуть не смущаясь, Данька стряхнул несчастный капюшон, мягко подцепив ткань ладонью и мимолётно погладив меня по макушке. От таких прикосновений тело моментально бросило в котел – я с трудом переносил нежности, особенно естественные, как само дыхание.

Тем временем Новиков натянул на меня свою бейсболку. Наклонился, весело заглянул под темноту козырька. Прошептал…

– Как я тебе, Блэкджек?

– Долбоёб, – к горлу подступало, и я уже не мог стоять на ногах – трясся весь, норовя укатиться в неведомые ебеня от смеха.

– Красивый?

– Очень красивый и очень долбоёб…

– Спасибо за комплимент, – хохотнул он и потащил меня, как назло, именно к Кофемании. Само собой, внимание всех вокруг прилипло к Новикову – притом намертво. А я думал, что привык к его странностям…

Типун мне на язык, чтобы не сказать это вслух!

– Костя, ты классный, – вдруг заявил Данька, постукивая ложкой по краю фарфоровой чашки. – Прекрати париться из-за своего пятна.

– Понимаешь, дело не только в нём, – я вздохнул. – Моё лицо. Если бы оно было обычным или уродским, то да… они бы просто смотрели и видели – некрасивый мальчик, ну его. И никаких проблем. Знаешь, что мне моя первая девушка сказала?

– Что?

– Ты был бы просто идеален без этой фигни. Она похожа на грязь. Удали и я за тебя выйду, Костя.

– Вот тварь, – он поморщился. – Ненавижу таких.

– А удалить нельзя, – я уже привычно ткнул пальцем в складку нижнего века и провел линию к скуле. – Врач сказал, слишком близко к глазу. Форма века исказится и будет несимметрично. Такое у папы есть и у деда по его линии было. Только темное.

– Ты серьезно? – Новиков выглядел изумлённым до глубины души. – Даже по врачам ходил?

– Слушай, ну правда… – я отхлебнул кофе и немного успокоился – карамельный у них был просто изумительный. Взрыв вкуса на языке. – Тебе может это и не кажется уродством, а мне – да. Оно мне жизнь портит. Его только у мамы в агентстве изюмом назвали, мол, захочу моделью стать – моментально на вершину поднимусь с такой рожей и особенностью. Типа там любят то, что заставит человека фотографию разглядывать – несимметрии, родинки и прочую хрень…

Я рефлекторно прикрыл пятно запястьем – это всегда происходило, когда нервы начинали сдавать.

– Меня в школе Понго называли. Понимаешь, каков пиздец?

– А Понго – это кто?

– Папка далматинцев Уолт Диснея.

Мы немного помолчали. Я заметил, как официантки поглядывают на наш столик и смеются из-за шикарной Данькиной прически.

И вдруг – тёплые пальцы скользнули по коже. Я вздрогнул, переводя взгляд.

Даня осторожно обхватил мою руку и отвел от лица. Бережно, без всякого напора. Воспротивиться не вышло. Я чувствовал себя, словно тайный агент под прицелом снайперов, где одно движение означает расстрел.

Девочки на горизонте оживились.

Я был убит выстрелом в темечко.

– В жизни ничего глупее не слышал, – Данька улыбнулся уголками губ, в глазах утонули теплые блики. – Будь ты хоть зелёного цвета, я бы всё равно… был рядом.

Серьёзная мина в сочетании с долбанными хвостиками смотрелась странно, и было тяжело, но я проникся.

– Мне ещё ни с кем не было так хорошо, Блэкджек. Так что хорош. Серьёзно, завязывай с этой фигнёй, иначе мне придётся обожанием вымести эту чушь из твоей головы. Не вынуждай переходить к силовому методу.

«Мне ещё ни с кем не было так хорошо» – это были мои слова, вот что мне хотелось сказать в тот момент. Но я молчал, потому что был убит.

Его пальцы всё ещё лежали на запястье. Уже не тёплые – горячие. И лишь убедившись, что я не собираюсь спорить, Данька убрал руку.

– Как у тебя с фанфиками дела складываются?

Внезапно захотелось срочно провалиться сквозь Землю, прямиком куда-нибудь в тёмный космос.