Текст книги "Почему я ненавижу фанфики (СИ)"

Автор книги: Эш Локи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Тебе нехорошо? Можешь лечь, если устал.

– Я уже два дня пластом лежу, надоело. Главное, чтобы ты не заразился.

– А пусть и так. Время твоего отсутствия я тоже пролежу на больничном.

– Так вот какой был план?

Данька рассмеялся.

– Я… рад. Не люблю ходить в гости, но побывать у тебя всё равно, что узнать немного получше. И да, я снова убедился, что ты страшный зануда. Но логово дрочера – это зачет.

– Кстати о зачетах, ты курсач-то начал?

Новиков виновато поджал нижнюю губу и состроил моську.

– Нет. Но ты же мне поможешь?

– Куда я денусь, скажи на милость?

– И да, ты мне девственность задолжал.

Я вздрогнул. Голова варила плохо, а потому воспринял эту фразу в самом прямом смысле из всех существующих прямых смыслов.

Но, благо, от ответа меня спасло явление её величества. Мама тихо стукнула дважды, приоткрыла дверь и уставилась на Даньку, рассевшегося в расслабленной позе на моей постели – думаю, с точки зрения женщины он был роскошен, прямо-таки принц на белых простынях, короны не хватает…

Мысль о короне заставила меня покраснеть и я закашлялся, прикрыв лицо ладонью.

– Добрый вечер, Анна Михайловна, – поздоровался Данька, врубив на полную катушку машину неотразимости и генерируя феромоны с такой скоростью, что воздух вокруг чуть не превратился в желе.

– Добрый, – отозвалась мама, продолжая разглядывать его в свой подозритель. Но я-то видел, я чувствовал, Данька уже покинул зону риска и верными шагами двигался к победе. – Это ты Даниил, который самый классный чел в мире?

Я снова покраснел, расслышав Данькин смешок – чует моё сердце, эта фраза долго будет темой для шуток. Меня угораздило её произнести где-то год назад, когда мы начали сближаться. Я часто делился с семьей впечатлениями, о чем потихоньку начинал жалеть этим вечером знакомств.

– О, я просто скромно надеюсь на это, – Данька встал и подошел поближе. – Это вы самая классная и молодая мама в мире?

Всё. Это был второй зачет за вечер – мама поплыла по дверному косяку, готовая на всё, даже приготовить ужин и помыть за нами посуду. Пока я тихо офигевал от способности моего друга очаровывать всех за считанные мгновения, они перекинулись стандартной информацией – чем занимаешься, где планируешь работать и тэ-дэ.

– Приходи почаще, Данечка, – уходя, сказала она, от чего я просто выпал в пространственный коагулят.

Ни одна девушка не получала таких предложений, даже Дашка, хотя та в первую встречу расстаралась на полную катушку.

– Серьезно, «самый классный чел в мире»? – на грани истерики прошептал Данька, прикрывая за мамой дверь.

– Я был молод и глуп, – беззлобно огрызнулся я. – И я ещё не знал, каков ты на самом деле.

Короче говоря, знакомство с родителями прошло как по маслу. Правда, меня страшно беспокоил вопрос, как они отнесутся к тому, что мы с Данькой как бы… вместе?

Но говорить им об этом было рановато, так что вопрос на время отпал сам собой.

Неделя тянулась ужасно медленно. Я страдал от скуки, так как делать ничего не хотелось. За компом долго не сиделось, не паялось, не читалось, а в мозгах творилась вакханалия.

И ещё я скучал по Даньке.

Это действительно оказался полезный опыт – я сам удивился, насколько привык к его присутствию рядом. И то, как сильно мне его не хватает, дало почему-то по самолюбию.

– Добрый вечер, – завел свою волынку Ньютон, когда утром, оставшись один, я приперся на кухню, чтобы набадяжить себе что-нибудь горячее. Зеркальная поверхность шкафа-пенала изобразила сонное опухшее нечто с эпическим черным кустом на голове. С одного плеча футболка свалилась и я, шмыгнув носом, подтянул её на место.

– Ньютон, вот ты мне объясни, как быть? Я не хочу отвлекать его, но… ну напишу я, это ведь всё не то. Ты согласен?

– Добрый вечер.

– Я никогда не считал себя прилипчивым человеком, зависимым от чьего-то общества, понимаешь? Веду себя, словно влюбленная девчонка…

Достав банку с орешками, я скормил один Ньютону.

– Добрый вечер!

– Это ненормально. Моя зависимость от него – ненормально это, – подтащив стул поближе к клетке с попугаем, я подпер голову рукой и стал наблюдать за тем, как он счищает скорлупу с арахиса.

Вздыбив серебристо-серые перья, Ньютон тихо пискнул от удовольствия.

– Хорошо тебе, – продолжал я изливать душу своему кухонному немногословному психотерапевту. – Или попугаи тоже по кому-нибудь скучают?

Я сунул палец между прутьев. Ньютон потрогал его сухим шершавым языком, слегка придавил клювом и отпустил.

– Добрый вечер.

До середины дня я бродил неприкаянной душой, но к двум часам сел-таки за паяльник. Недоделанная плата укоряюще смотрела на меня из коробки своими вытравленными контактами, и я решил, что не имею права и дальше оставлять её в неполноценном виде.

Но как только мобильник завыл мелодию, которую я выставил на Даньку, печаль как ветром сдуло, а внутри заёкало от радости.

Что-то подсказывает мне, что сеанс у Ньютона не помог.

И что я идиот.

– Нэ? – сняв с жала припой, я сунул паяльник в держатель от греха подальше.

– Привет, Блэкджек, – судя по фоновому шуму, Новиков стоял на улице. – Как самочувствие?

– Да нормально, что со мной будет?

– Эй, ты мне зубы не заговаривай, человек-беда. Что делаешь с кучей свободного времени?

– Я паяю.

– Что, весь день? Решил создать микропроцессорное оружие?

– Нет, последние два часа. Ты же знаешь, я сумрачный гений и целый день мне не потребуется. Ты как там? Уроды не донимают?

– Мелькали на горизонте, но так и не решились подойти. Не волнуйся, я перед выходом из универа сохранился.

– Будь поосторожнее, ага?

– Осторожность – моё второе имя.

Мы оба замолчали, задумавшись о чем-то своём. И как только я собрал в сгусток бедовой суперсилы всю свою решимость, чтобы высказать, что думаю о последних днях, Данька сказал:

– Я соскучился.

Мысль, мгновением назад бывшая четкой и ясной, превратилась в нечленораздельный набор звуков, но решимость осталась, так что я уже не смог остановиться:

– Мнелыанп… э-э-э… ан…

– Ты точно в порядке?

– Кхм, в полном, – шлепнув себя ладонью по лбу, я обреченно вздохнул. – Тоже.

– Если честно, всё это напоминает мне влюбленность.

– Ну… может, это она и… есть? – я сказал это настолько осторожно, что даже рефлекторно оглянулся, проверяя, не стоит ли кто за спиной.

– О, мы почти откровенны друг с другом, – веселый голос лишь накинул баллов моему неловко-радостному состоянию.

– Странно было бы делать то, что мы делаем, без… неё.

Почему? Почему мне было так нелегко произнести то, что вертелось в голове почти постоянно?

– Не заставляй себя, – успокоил Данька. – Я не к тому, что хочу вытянуть из тебя признание.

– А я к тому, что хочу это сказать.

– Ты хоть раз признавался в любви парню?

– Конечно, нет!

– Вот и я не знаю, как это делается.

– Может словами, бляха медная? – саркастично высказался я.

– Не думаю. Мужчины слишком тонко устроены, – уже откровенно забавлялся Новиков. – Ну, знаешь, все эти душевные метания, ранимые души.

Я набрал в лёгкие воздуха до самого упора.

– Я влюблен в тебя, комедиант хуев.

И сбросил.

Сердце норовило сломать ребра и ускакать на прогулку по паяльной доске, так что пришлось придержать грудину рукой, дабы угомонить мои непослушные органы. Даже дыхание отказало. Всё против меня. Как теперь жить-то?

Божечки-картошечки, что я сказал…

Через пару минут Данька начал перезванивать, и я с ужасом уставился в экран, удерживая сотовый дрожащей влажной ладонью.

Взять трубку оказалось сложнее, чем признаться. Намного сложнее.

– Ну? – наконец, хмуро буркнул я, вертясь на стуле так, словно он припекал мне тайник.

– Я тоже тебя люблю, мой маленький хитрый грубиян.

И сбросил, говнюк.

========== 12 – Веретено уныния и страсть ==========

Страсть.

Как много и как мало в этом слове!

Всё проще простого, думал я. Когда шомпол ноет от одиночества, его надо куда-то присунуть, чтобы на время почувствовать свободу от недостойных мыслишек. И превратиться из похотливого гандона в обычного, привычного миру Костяна-Понго-Тесакова. Страсть или желание – просто двигатель, название древнего, как сама жизнь на Земле, стремления впрыснуть кому-нибудь свой генный материал.

О, боже. Как же я ошибался.

Первые открытия начались, когда я вернулся из больничной ссылки, отдохнувший-отоспавшийся и готовый к новым приключениям на своё седалище. Пару дней всё шло относительно ровно, и мы с Новиковым общались почти как до истории с гейством – подшучивая и расслабляясь в обществе друг друга, помогая на парах, просто наслаждаясь возможностью находиться рядом.

А потом началось…

Даня сидел на скамейке, согнувшись в три погибели, среди числа остальных, загнанных на физкультуре до полной невменяемости. Он был в первой партии, а я к своему забегу только готовился и ошивался неподалёку, разминаясь.

Мой взгляд упал на его спину и что-то внутри заклинило. Как есть. Клац и всё. Оси-шестеренки остановились.

Ниже линии волос Новикова торчали позвонки, с висков стекало, руки подрагивали от напряжения, а сбитое напрочь дыхание разрывало раскалённый воздух.

Я так засмотрелся, что пропустил свой старт.

– Тесаков, шевелись! – прикрикнул препод.

Косплея сломанного робота, я сдвинулся с места. Мыслей в голове не было. Никаких. Только тишина и одна-единственная картинка – загнанный Данька.

Следующий ебизод случился по дороге к метро.

Я глазел на его ключицы, беспалевно изучал линию шеи, и тонул в каком-то бесконечном мягком облаке пространственного тупняка. Даньке пришлось потрепать меня за плечо, чтобы привести в более-менее вменяемое состояние.

– Что-то ты в последнее время подтормаживать стал, – он улыбнулся, и облако стало гуще, мешая дышать. – Обновиться не хочешь?

Когда мы разошлись по домам – отлегло. Пустоту в черепушке сменили мысли. Как уже повелось, не самые оптимистичные.

В первую очередь меня смутило то, что я не замечал за ним таких странностей. Он больше не замирал, разглядывая меня так пристально, что становилось неуютно, не пытался прижаться то коленом, то плечом. Стал аккуратен и больше не допускал даже случайных касаний.

Чем не повод, чтобы накрутить?

Видимо, я ему теперь не интересен как сексуальный объект, предположил я, прогуливаясь по торговому центру в поисках новых наушников. Был, наверное. Был, да. Но теперь – нет.

А может интересен, но по-другому. Мы чувствуем по-разному? Или я слишком гоню лошадей? Или Данька начал понимать, что я ему не подхожу, и сейчас думает, как бы вернуть всё на круги своя без потерь?

– О, Костя, привет. Ты меня не заметил?

Голос Даши – звук, который мне меньше всего хотелось услышать в процессе погружения в состояние особой степени тяжести: «Я молодец, я нахуевертил». Но звук оказался не галлюцинацией и очень скоро слева обнаружился его источник в бежевой шапке с помпоном и короткой курточке нараспашку.

– А должен был? – грубовато ответил я.

– Не обижайся ты так. Сделала глупость, с кем не бывает, – улыбнулась Голопокина. – Не хочешь по кофейку в Кофемании прогнать?

– По делам, – я пошел мимо. Не помогло. Дашка пристроилась шаг в шаг.

– Кость, я извиниться хотела. Прости, пожалуйста, за ту шутку, ага?

– Да пофиг. Забудь.

– И ещё я… я хотела бы узнать, есть ли у меня шанс всё исправить.

Я остановился.

– В смысле?

– Снова наладить отношения.

От Дашки пахло приторно-сладкими духами, да так сильно, что следом тянулся целый шлейфище. Зачем – вдруг подумал я, раньше совершенно не обращавший на это внимания.

Спросил то же самое:

– Зачем?

– Как, зачем? У меня остались к тебе чувства. Я же на эмоциях всё. Ну, Кость. Не заставляй меня унижаться. Я знаю, что ты сейчас один. Давай попробуем снова?

– Нет.

– Ты так сильно бесишься из-за того, что я люблю иногда чуть-чуть выпить? – в звонком голосе прорезалось раздражение. Судя по капризам, Даша была уверена, что получит положительный ответ или хотя бы что-то вроде «я подумаю».

– Да мне на это со смотровой вышки насрать. Я уже не один. И вовсе не заставляю тебя унижаться. Не драматизируй.

– Ты ни с кем не встречаешься. Я точно знаю, – уверенно сказала она, подергивая прядь волос.

– Встречаюсь, – теряя терпение, прошипел я. – Вон, к примеру, с Данькой.

– Чего? – рассмеялась Даша. – С Новиковым-то?

И вдруг, осмотрев меня с головы до ног, покраснела пятнами, как мухомор.

– Стоп, погоди, мне надо это переварить. Парень? Ты и парень?

– Слэшевая душонка, – припечатал я, описывая вокруг Голопокиной неровный полукруг. – Только попробуй фанфик написать.

– Давай дружить! – бодро крикнула Дашка мне в след. – Всегда хотела иметь такого друга!

Хоть отстала и то хлеб.

Я продолжил путь, вернувшись на тропинку неприятных мыслей. На данный момент веретено уныния крутилось недостаточно быстро – я решил его ускорить.

Если Даня захотел снова стать друзьями, как скоро он скажет мне это в лицо? И почему так хреново от одной мысли, что я оказался недостаточно хорош?

Да, между нами были эпизоды помутнений, но это могло быть влияние настроения. Со мной такое случалось. Когда страсть возникала к девушке, которая мне на самом деле не очень-то нравилась.

Короче говоря, через пятнадцать минут я успешно довел себя до черного отчаяния и пошел в Кофеманию, заливать горе ореховым кофе с шоколадной крошкой.

Не прошло и пяти минут, эта жопа как почувствовала моё шекспиро-лермонтовское настроение.

– Блэкджек, я ничего не понимаю в этом сраном курсаче. Либо ты спасёшь меня, либо я бесславно погибну, погребенный под учебниками, – трагично взвыла трубка.

– Помогу, – ответил я.

– Что с голосом?

– Устал немного.

Горло сжималось, будто кто-то вязал в крепкий морской узел трахею с пищеводом. И говорил я именно так, как говорил бы человек с бабиной в шее – удушенно.

– Кто виноват? Что-то случилось?

– Я сам у себя случился и сам у себя виноват.

Упрекать Даню было глупо, как и переваливать печали с больной головы на более-менее здоровую. И что я мог сказать? Эй, чувак, какого хрена ты начал отдаляться от меня после того, как сказал о своих чувствах?

И что-то вроде: не бросай меня? А то я без тебя как-то уже не могу?

– Ты не дома? – тихо спросил Данька.

– Нет, я… в Кофемании сижу. В центре.

– Дождись.

В ухо ударили короткие гудки.

Скрипнув зубами, я обессиленно уронил голову на стол.

Дурак? Дурак. Типун, ты бы уже навестил меня чисто ради приличия, что ли?

Даня успел добраться до точки сосредоточения космической печали за двадцать минут. Я заказал себе повтор орехового с кексиками и копался в интернете, стараясь больше ни о чем не думать. Как показала практика, это ни к чему хорошему не приводит.

– О, мрак.

– Это карма, – фыркнул я, пробуя натянуть на лицо улыбку. Но уголки губ предательски съезжались, так что скоро это гиблое дело пришлось оставить. – Не стоило так срываться. Я в порядке.

– «Я в порядке», сказал он, «не стоило срываться». Ты что, совсем?

Даня повесил куртку на лапу вешалки, дернул завязки ярко-зеленой толстовки и сел напротив.

– Что стряслось?

Пришлось быть честным. Врать с моим-то удручающим артистизмом бесполезно, а уходить от темы – ещё бесполезнее.

– Я тебе… разонравился? – просто чтобы чем-то себя занять я придавил ложкой кубик сахара и стал крошить его на дне чашки. Бой был неравным, так что скоро кубик превратился в коричневую сахарную кашицу. С моими чувствами так же – вроде форму уже приняли, и затвердели, но стоило чуть надавить, бац, лужа какая-то…

Насилие над кубиком длилось всего секунд десять, но для меня это были целые часы – к тоске подоспел страх, сверху слоем наложилось ощущение собственной беспросветной тупости. Вишенкой на бутерброде стало банальное разочарование.

– С чего ты взял?

– Чувствую, что ты отдаляешься.

– Так…

Я поднял глаза.

Данька сидел, одной рукой подпирая голову и разглядывая меня из-под теней ресниц. Лицо не выражало ничего конкретного, какие-то полутона, невнятные недоэмоции.

– Вариант, что я хочу большего, ты, конечно же, не рассмотрел?

Модель ситуации, сформировавшаяся в моей голове, рассыпалась карточным домиком. Веретено уныния с легкого пинка двинулось в обратную сторону. Сначала я обалдел, потом – смутился.

– Вот-вот, – тихо дополнил Новиков. – Ты же зеленеешь от одной мысли об этом. Давай серьезно. Ты не готов. И боишься.

– Не боюсь я.

– Где-где, но в этом вопросе я не хочу брать тебя на слабо, Костя.

Нам пришлось прерваться – появилась официанточка, чтобы принять заказ. Даня попросил классику и дождался, пока она отойдет подальше.

– Я говорю это не потому, что хочу вызвать в тебе желание доказать мне обратное, – продолжил Новиков. – Если честно, меня радует то, что ты задумался об этом, но не радует негатив этих мыслей.

– Я не… ну ладно, да, я решил, что ты отдаляешься, потому что хочешь вернуть всё как было.

– И ты просто перечеркнул всё, что я сказал до?

– Прямой, как палка, – сдался я, прокручивая чашку на тарелке. – Решил, что передумал…

– Всё очень плохо, – покачал головой Даня. – Никогда больше не обесценивай мои чувства.

Несмотря на тон беседы, рядом с Новиковым всё равно не было неуютно.

Любые недопонимания в прошлом всегда приводили к тому, что я изводился, как самая настоящая тварь. Я мог коршуном кружить вокруг собственного раздражения и лелеять страхи, раздувая из искорки огромный пожар переживаний. А Данька был самой лучшей сигнализацией в мире. Он умудрился настроиться на меня за считанные мгновения, пригасить искру, да ещё и наладить новые связи на почве факта возгорания.

– Ничего не поделать с тем, что я с каждым днем хочу большего. Я могу это контролировать, но, черт, Костя, это непросто, чтоб тебя. Когда ты рядом, в голове такой пиздец, что никому лучше не…

– Я хочу знать. Расскажи, – сглотнув, я наклонился вперед.

– Изучить… – прошептал Даня. – Я хочу изучить твоё тело. Всё целиком. И если ты попросишь подробностей, я тебя убью, а потом надругаюсь, говнюк.

Мурашки помчались по загривку и целым табуном унеслись куда-то. Как и мой мозг. Точнее мозг не унесся, а поплыл. Уютненько уместился в спасательном круге и утек за буйки.

– Поэтому я решил слегка притормозить, дать тебе время на осознание, на принятие. Чтобы ты мог с полной уверенностью сказать: «Да, я хочу». Или наоборот.

Классический эспрессо прибыл, а мой разум отбыл окончательно.

– Дань, ты такой хороший, – пробормотал я, наложив руки на свою рожу и хорошенько потерев кожу ладонями. – Только мне без близости с тобой уже хреново. Очень хреново.

Новиков игриво тронул мою коленку под столом.

– Ну всё, доволен?

Я отрицательно помотал головой.

– Просто заставь… меня сделать то, что ты хочешь. Я никогда ничего не делал для парня, так что это будет считаться девственностью. Иначе я рехнусь, пытаясь в этом разобраться.

– Причина не отступать? – глухо рассмеялся он. – Тебе нужен повод? Почему нельзя просто созреть?

– Потому что я, бля, круг сыра с плесенью, который может зреть десять лет! И то остаться сырым, – я вновь понизил голос, чувствуя, что начинаю шуметь. – Пойми, я не против. Я уже не боюсь. Я… волнуюсь так, что у меня кровь в венах… кипит. Вот и всё.

Всё ещё не решаясь выбираться из ладошечной крепости, я услышал, как Данька сделал глоток кофе.

– Ладно. Хорошо, пусть так. Мы уже ничего не разрушим?

– Нет.

– Тогда вот тебе задание: как насчет сделать мне интимную стрижку?

Я заржал, обратив на себя внимание всех немногочисленных посетителей Кофемании. Попалился и уткнулся в меню, всё ещё пытаясь сдержать рвущийся наружу смех.

– Шучу. Сходи со мной на настоящее свидание, – сказал Новиков, облокачиваясь на стол. – Настоящее-пренастоящее. С романтикой.

– Я могу пойти и так, не обязательно тратить желание…

– У меня одно условие. Ты доверишься мне, и мы поплывем в закат под сопливую музыку. Договорились?

– Звучит просто чарующе. А интимная стрижка до или после?

– Во время, – теперь уже и его прорвало так, что люди снова хмуро покосились в нашу сторону. – О, боже, я слышу это. Закат, свечи, романтичная музыка, щелчки ножниц…

– Хозяин хочет оставить волосы на яйцах?

– Заткнись. Заткнись сейчас же.

– Стиль восьмидесятые или свободолюбивый хиппи?

– Косфя, ты барыан, – прикрывая рот рукой, сипел Новиков. – Боже…

Кое-как отсмеявшись, мы сидели там такие: раскрасневшиеся и счастливые до головокружения. Что ж, может быть, это действительно неплохая идея. Просто довериться…

Во всяком случае, мне это определенно поможет.

Только вот что с желанием-то делать?

========== 13 – Самое время это исправить ==========

Комментарий к 13 – Самое время это исправить

С этой главой я поднимаю рейтинг. Сама глава не НЦ-17, конечно, но такая будет впереди.

Я думала, что не буду вдаваться в подробности, но нет, подробности хотят быть в этой истории и отбрехаться от них не получится. Надеюсь, никого это не смутит.

Мотоцикл – http://bazamoto.ru/img/yamaha/fjr-1300/fjr-1300_2013_2.jpg

Когда Данька появился у моего подъезда теплым воскресным утром, я его не узнал.

– Мотоцикл… – ошеломленно выдавил я, таки справившись с собой и подобравшись поближе. – Это ведь… мотоцикл.

– Ага, – кивнул Данька, повесив шлем на руль. – После реабилитации Леха предложил научиться ездить, чтобы полностью избавиться от страхов, связанных с травмой. Я подумал, что это неплохая идея. Катаюсь нечасто из-за нехватки времени, но вот. У меня есть мотоцикл.

Я медленно обошел по кругу это чудо техники.

Обтекаемый гладкий корпус был выполнен в спортивном стиле, но вот цвет выбивался и доставлял неиллюзорно – цветные части были насыщенного шоколадного оттенка с напылением металлик.

Я такие вещи любил, так что потратил на осматривание и оценку минут пять, не забыв пощупать самое интересненькое и выдающееся.

– Знакомься, Yamaha FJR1300, – представил Данька. – Золотце, знакомься, это Костян, с ним надо понежнее.

– А ты на права-то сдавал? – спросил я, застегивая пальто до конца, чтобы не развевалось крыльями Бэтмена на высокой скорости.

– Конечно, как только реабилитацию прошел, – самодовольно улыбнулся Даня, вытаскивая шлем для пассажиров из специальной сетки и торжественно вручая мне. Я невольно подметил, что Новиков подстригся – на затылке волосы стали покороче и теперь шея казалась ещё длиннее.

Вот же не давала она мне покоя, эта чертова…

Оглянувшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, я наклонился, быстро поцеловал местечко под волосами и так же резко отпрянул.

Даня вздрогнул.

– Ого… – голос моментально потерял силу. – Кто-то настроен серьезно?

– У меня проблемы, – фыркнул я, надевая шлем и устраиваясь на пассажирском. Расположено оно было великолепно – на возвышении, с которого моя тощая задница скатывалась вперед, стоило лишь чуть-чуть перенести вес.

– Спермотоксикоз?

В доказательство сказанного я потискал Даньку за бока, сунув руки под стильную серую куртку. Тот сперва выпрямил спину, а потом доверчиво прижался, и я радостно навалился на него всем весом.

– Даже не знаю, как это назвать.

– Недостаток меня в крови, – тепло рассмеялся Даня. – Подбери пальто повыше и поставь ноги на упоры. Не очкуй из-за инерции, ты никуда не улетишь, если будешь хорошо держаться. На поворотах чуть-чуть наклоняйся вместе со мной, ага? Но не сильно. И если вдруг что-то будет не так, постучи по плечу.

– А мне нравится, когда ты командуешь. Куда поедем-то?

– Увидишь.

Железный конь под нами тепло заурчал. Данька нацепил шлем. Затем мы сдвинулись с места, и я забыл обо всем, кроме свободного движения.

Покой и беспричинное счастье ворвались в мою душу, закружили в танце осеннего города. Перед глазами мелькали осыпающиеся листья, оранжевые пятна крон и серые зубья зданий в красочном мельтешении знакомых улиц. Странно, но я не испытывал даже легкого страха, хотя, к примеру, на тех же аттракционах мог орать в голосину на детских паровозиках.

Может быть, всё дело в том, что рядом был Данька – а с ним я не думал об опасности. Я был сосредоточен на других вещах. Например, на том, как стягиваются мышцы его живота на опасных поворотах, на том, что это можно почувствовать даже сквозь куртку. На том, как смотрятся руки в перчатках с обрезанными пальцами, крепко удерживающие руль. Сосредотачивался на линиях плеч, прислушивался к слегка неровному, но легкому дыханию, не слухом – ощущениями…

Когда я успел так сильно и безнадежно в него влюбиться?

Остановившись возле небольшой уютной пивоварни-бара с вывеской на французском, Данька снял шлем. Я последовал его примеру.

– Тут варят лучшее пиво в мире, – он обернулся. – Ну как? Не испугался?

– Изумительно, – вычурно высказался я, спрыгивая с мотоцикла. – Эй, ты сомневаешься во мне?

– О, посмотрите на героя, – спрятав шлемы, Данька вытащил ключ зажигания. – Крут, как вареное яйцо.

И, прихватив меня в районе шеи, потащил ко входу.

– Я думал, у нас свидание, – хихикая и ненавязчиво отбиваясь, сказал я. – Кто там мне про закаты и свечи затирал?

– Ты смел, но очень наивен!

– Так и знал, что на самом деле тебе нужен только секс…

Когда я оказался внутри, скепсис быстро поугас – обстановка в баре была на удивление мягкой и даже романтичной. Приглушенные древесные тона, приятный запах кожи и древесины, дубовые мощные столы, диваны, расставленные так, что каждый угол создает уединенную кабинку. Над столиками висели лампы, впрочем, не давая света, а лишь добавляя атмосфере уютной таинственности.

В дальнем конце я заметил открытую комнату с чанами – пивоварня ничего не скрывала, демонстрируя свой продукт всем желающим.

Данька снял куртку. Под ней оказалась рубашка, притом классически-белая, и я почему-то смутился.

– Что? – улыбнулся он, усаживаясь.

– Ты выглядишь так официально в белом.

Я и сам какое-то время ломал голову, стоит ли выряжаться, но выбрал менее провокационное – легкий бежевый свитер.

Данька разгладил несуществующие усы, высокомерно поднял брови и взмахнул рукой:

– Само собой, месье, ведь это официальная встреча. Мы будем обсуждать важные вопросы в сфере наших отношений, и я оделся соответствующе.

– Это какие такие важные вопросы, м? – наблюдая за тем, как он кривляется, я почувствовал щемящую нежность – всё-таки скрыть волнение он не мог, как ни пытался. То, что мы чувствуем одно и то же, как обычно, успокаивало.

– К примеру, где будем праздновать свадьбу.

Я рассмеялся, подтянув к себе меню.

– Явно не в России.

– Хм… а если серьезно… Я хотел задать тебе всего один вопрос.

– Валяй.

– Ты уверен?

Я оторвал взгляд от меню. Даня сидел, чуть склонив голову и глядя на меня исподлобья. Глаза снова выглядели странно – света на лицо падало немного, так что зрачки были расширены, а древесные оттенки бара лишь подчеркивали их необычный пьяный цвет.

– В чем? – я решил уточнить.

– В том, что хочешь всего этого. В том, что хочешь быть со мной. Я… не могу обещать, что всегда буду таким, каким ты привык меня видеть. Я вспыльчивый и бываю грубым, когда психую. Не факт, что тебе… это будет по душе. И я чертовски ревнив. Если честно, меня порой клинит, даже когда на тебя кто-то смотрит, всё это… так странно. И ново.

– Понимаю, – я кивнул. – Я тоже узнал о себе много нового. Интересно, это потому что мы оба парни?

– Трудно сказать. Ну, представь, что кто-то из нас был бы девушкой…

Моей фантазии многого не требовалось: я тут же смоделировал ситуацию и начал вертеть её в голове под разными углами. Девушка из Даньки получилась брутальная и смешливая. Эдакая смуглая красотка с длинными ногами и томным взглядом, способная дать по роже за любое неугодное слово, но при этом совершенно не умеющая следить за острым язычком.

– Ты был бы стервой.

– А ты – хмурой бой-бабой, – он весело фыркнул.

– Знаешь… я уверен. Всё это зашло так далеко, что сомнениям не осталось места. Если что-то не сложится, то только потому, что мы не сойдемся, как люди. Не потому, что мы оба парни.

Мысли стали совершенно четкими. Ясными, прозрачными, как стекло. В этот момент, в той пивоварне, под чуть удивленным взглядом Новикова, я понял, что действительно по-настоящему влюблен и больше не могу спихнуть это чувство на временное безумие. Будь Даня кем угодно, где угодно, когда угодно, какого угодно пола – я бы чувствовал то же самое.

– Это было сильно.

– А ты уверен, что хочешь поставить точку невозврата?

К нам пришел официант, и потому у Даньки было куда больше времени сформулировать ответ. Мы заказали по стакану нефильтрованного, кальмаров в кляре и сырную тарелку, сойдясь в том, что оба не очень-то голодны.

Но пиво – это святое, тем более живое.

Официант ушел, а Даня всё молчал. Но я его не торопил.

– Свою точку невозврата я уже прошел, Блэкджек, и мне кажется, давно. Я боюсь только того, что мы не сможем… чисто физически.

– Боже, если тебя это так волнует, давай проверим. Хоть сегодня. Хочешь?

Новиков поднял глаза. Смотрел долго и пристально, как-то иначе, словно пытаясь одним взглядом вскрыть мне черепную коробку, добраться до сути.

– Ты полностью осознаешь, что именно сейчас говоришь?

– Абсолютно. Мы оба понадумали себе всякого. Самое время это исправить.

Когда на нашем столе оказались два здоровенных стакана, я залип – золотистое живое пиво красиво кружилось под стеклом. Меня охватило чувство «уникального момента», словно память сама восхитилась тому, что упало в её архивы – этот бар, Даня, тепло его взгляда, гулко бьющееся сердце в моей груди.

– Настоящее свидание, – наконец, подытожил Новиков, поднимая стакан. – Давай только без интимной стрижки обойдемся.

– Что, струсил?

– Я в ужасе, правда.

Мы рассмеялись и снова завели привычный разговор обо всякой ерунде, но…

Думаю, с этого момента у нас обоих в голове вертелось только одно.

«Самое время это исправить».

К Даньке мы приехали к шести вечера.

Солнце тонуло в пышных кучевых облаках, нелепое и сонное, будто увязшая в меде пчела. Я наблюдал за ним из окна на кухне, пытаясь совладать с волнением, от которого у меня буквально тряслись колени.

Новиков докуривал вторую сигарету. Это тоже о многом говорило – я ни разу не видел, чтобы он смолил две подряд.

Как раз, когда табачная палочка сгорела наполовину, я шагнул к нему, одновременно подцепляя непослушными пальцами пуговицы рубашки. Потянул их из прорезей, медленно, неуверенно, одну за другой. Когда ряд закончился, уставился на пояс джинсов и тонкую черную линию резинки трусов, словно голодный сладкоежка на пряничный домик.

– От меня прет табаком… – прошептал Новиков, мимолетно коснувшись губами моего виска. – Я идиот.

– Дай проверю.

Я положил ладони ему на грудь и осторожно поцеловал ямочку между ключиц. Сигаретный дым меня не раздражал и не отталкивал. Лишь добавил поцелую пикантности, легкой горечью осев на языке.

– Ерунда, – сказал я, потираясь лбом о выступающие косточки, проскальзывая вниз по коже и заторможенно оглаживая крепкие кубики пресса костяшками пальцев. Несмотря на то, что уже кучу раз видел его полуобнаженным, в этот раз всё было иначе. Откровенно и интимно.