Текст книги "Похищенный трон"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

Шарбараз сказал:

– Твоему брату или тому, кого он назначит, придется какое-то время похозяйничать в Век-Руде, зятек. Ты нужен мне здесь. Ты станешь моей правой рукой и займешься подготовкой войск к вторжению в Видессию. Я рассчитываю, что мы выступим на следующий год. И это будет не простой набег. Я намерен удержать то, что завоюю.

– Да будет так, величайший, – сказал Абивард. – Думаю, мне следует написать Фраде, разрешить ему назначить себе заместителя и присоединиться к войску. Иначе, я опасаюсь, он сделает это самовольно. Две возможности он уже упустил, на третий раз он этого не потерпит. Иногда нужно знать, где уступить.

– Разумно, – сказал Шарбараз, хотя, насколько помнил Абивард, сам он уступил только раз – когда подручные Смердиса приставили кинжал к его горлу.

Абивард покачал головой. Нет, Царь Царей уступил еще раз – когда Ликиний потребовал земли в обмен на помощь. Перед лицом столь острой необходимости он мог отступить.

– Очень разумно, – сказала Динак, и Абивард вспомнил, что Царь Царей уступал и ей, причем неоднократно: начиная с того, что позволил ей сопровождать войско, и кончая разрешением показываться на публике здесь, во дворце. Нет, не просто разрешением – он соответствующим образом перестроил весь дворцовый церемониал. Абивард пересмотрел свое прежнее мнение – Шарбараз все-таки умел уступать.

Абивард обернулся к сестре:

– Каково оно, жить во дворце, в столице, а не дома, в крепости?

Она обдумала его вопрос, с той же тщательностью, как обычно Рошнани, и лишь затем ответила:

– Здесь есть много хорошего, чего я никогда не имела бы в крепости. – При этом она покосилась на спящую Джарирэ – Абиварду почему-то вспомнились Кишмара и Оннофора, и он подумал, что уж ребенком-то она вполне могла обзавестись и в крепости, прямо на женской половине, но промолчал, – а потом на Шарбараза. Царь Царей, встретив ее взгляд, улыбнулся. Похоже, эти двое были вполне довольны друг другом. Динак продолжила:

– Но иногда здесь намного тяжелее. Иногда я ощущаю себя совсем чужой, чего, конечно, никогда не было дома. Некоторые на женской половине открыто ненавидят меня за то, что я стала главной женой, будучи не самых благородных кровей.

– Я предупредил их, чтобы поостереглись, – резко сказал Шарбараз. – Когда от них будет хоть сотая часть той пользы, что принесла мне ты, тогда пусть и жалуются.

– Да это как раз меня не очень беспокоит, – сказала Динак. – Я бы на их месте вела себя также. Меня пугают те, кто прямо так и растекается передо мной, как мед по лепешке, а в глазах их я читаю желание, чтобы я наступила на гадюку. Такого лицемерия в крепости Век-Руд и не видывали.

– Неужели? – отозвался Абивард. – Ты была уже в Налгис-Краге, когда Ардини пыталась околдовать меня, но ты не могла не слышать об этом, возвратившись домой.

– Да, я слышала, – пролепетала Динак. – Только забыла. – Она засмеялась, то ли от неловкости, то ли от волнения. – Память всегда делает прошлое много привлекательнее, чем оно было.

– Иногда она делает все плохое не таким плохим, каким оно было, – сказал Шарбараз. – Это счастливый дар Господа.

– А иногда, когда предаешься мрачным мыслям… – Динак не стала продолжать, а тряхнула головой, сердясь на себя. – Я стараюсь забыть, честно стараюсь. Но иногда все всплывает непрошенно. Теперь это бывает реже, чем прежде.

– И славно, – сказал Шарбараз. – Если Господь явит свою доброту, нам с тобой еще долго жить в этом мире. И, главная моя женушка, я молюсь, чтобы к исходу дней твоих все злоключения совсем исчезли из твоей головки.

– Хорошо бы, – сказала Динак, а вслед за ней и Абивард.

Шарбараз повернулся к нему:

– Теперь ты отчасти знаешь, почему я вызвал тебя сюда. Как я уже сказал тебе, я хочу, чтобы ты остался в Машизе. За последние два года ты доказал на поле брани, что вполне способен быть одним из моих военачальников. Ты надеялся повести войско против Видессии. Теперь эта надежда сбудется.

Абивард поклонился:

– Величайший, ты не мог оказать мне большей чести.

Шарбараз рассмеялся:

– Это не честь, зятек. Просто ты мне очень нужен. А вот другая причина, по которой я вызвал тебя в Машиз, – это как раз оказать тебе честь. Сегодня вечером я даю большой пир, на который пригласил моих придворных и военачальников посмотреть, каков человек, чья сестра достойна Царя Царей.

Теперь от волнения засмеялся Абивард:

– Человек с северо-западным выговором и деревенскими манерами, принадлежащий не к Семи Домам, а к мелкой знати…

– Страдающий излишней скромностью, – перебил его Шарбараз. – Помни, что пир устраивается исключительно в твою честь, и я делаю это с радостью. На нем каждый, сколь бы благородна ни была его кровь, будет надеяться, что ты подставишь ему щеку для поцелуя, а выбор будет зависеть только от тебя.

– Величайший… даже голова пошла кругом, – сказал Абивард. – Выходит, вельможи со всего Макурана будут смотреть, что я делаю, что говорю… мне почти хочется вернуться назад в безвестность, лишь бы избежать всего этого.

– Если бы ты не сказал «почти», я бы на тебя рассердился, – ответил Шарбараз. – Я знаю, что сюда ты добрался быстро, знаю, что ты устал, и знаю, что тебе надо прилично одеться для представления двору: одежда – тоже своего рода броня. Поспи немного, если хочешь; когда проснешься или когда мы разбудим тебя, мы позаботимся о том, чтобы тебя как следует искупали, причесали и одели.

Шарбараз и Динак покинули приемную. Абивард растянулся на подушках прямо на полу и действительно заснул. Его разбудил евнух и отвел в заполненное паром помещение, где он погрузился в восхитительно теплую воду, потом намазался ароматическим маслом и растерся специальной щеточкой, как принято у видессийцев. Потом цирюльник завил ему волосы и бороду горячими щипцами и намазал воском кончики бороды и усов, так что они встали торчком в строгом соответствии со здешней модой. Абивард невольно залюбовался своим отражением в полированном бронзовом зеркальце, которое вручил ему цирюльник.

Кафтан, принесенный евнухом, был из шафранного шелка с серебряной нитью.

Абивард знал, что этот роскошный кафтан – из гардероба Царя Царей, и попытался отказаться, но евнух был вежлив и неумолим. К кафтану прилагались пилос, подобие фески, обтянутый тем же шафранным шелком, и пара сандалий с тяжелыми серебряными пряжками. Сандалии пришлись как раз впору, что произвело на Абиварда сильное впечатление – ведь нога у него была меньше, чем у Шарбараза.

Когда он был должным образом экипирован, евнух провел его в столовый зал.

Он надеялся, что после пира какой-нибудь слуга отведет его обратно, – он сомневался, что сумеет найти дорогу в огромном дворце без посторонней помощи. Когда Абивард вошел в столовый зал, низкий зычный голос объявил его имя. И тут же он обнаружил, что оказался в форменной осаде, – все придворные и военачальники Макурана потянулись к нему, желая представиться, поразить своей любезностью и определить, чего он стоит.

Если верить тому, что они говорили, каждое слово, сошедшее с его уст, было перлом мудрости. До нынешнего вечера ему казалось, что он понимает, что такое лесть. Такие чрезмерные и неискренние похвалы были обольстительны, словно лицезрение танцовщицы с темными миндалевидными глазами, которая покачивается перед тобой под страстную мелодию пандур и тамбуринов. Но как танцовщица согласится лечь с тобой в постель не столько ради тебя самого, сколько в надежде получить золотой браслет, так и льстивые слова царедворцев были заведомо продиктованы своекорыстием.

Наконец Абивард сказал:

– Господа, если бы я был так мудр, как вы мне внушаете, что для смертного, не принадлежащего к Четырем Пророкам, едва ли возможно, разве я бы не понял, что вы заинтересованы в зяте Шарбараза, Царя Царей, да продлятся его дни и прирастет его царство, а не в Абиварде, сыне Годарса, который в иных обстоятельствах и вовсе не привлек бы вашего внимания?

За этими словами последовала внезапная задумчивая тишина. Стиснувшая его толпа несколько отступила. Он надеялся, что не нанес обиды макуранским вельможам. А если и нанес – ничего, он это переживет.

Как раз в это мгновение появился Шарбараз, ведя под руку Динак. Прибытие Царя Царей затмило все светила меньшей величины, включая и Абиварда. Евнухи потихоньку принялись разводить гостей по надлежащим местам. Абивард с удивлением заметил, что некоторые гости, уподобляясь Шарбаразу, привели на пир своих жен. Здесь, как и в других делах, царское благоволение значило очень много.

Абивард занял место по правую руку от Шарбараза. Слуги принесли вино, шербет из айвы с лимонным соком и другой, из ревеня, подслащенного медом. Для первого тоста все наполнили чаши вином. Шарбараз провозгласил:

– Выпьем же за Абиварда, которого рад почтить Царь Царей!

Абивард поднялся и провозгласил в ответ:

– Выпьем же за Царя Царей, за Макуран, которым он правит, и за отмщение убийцам Автократора Ликиния!

По залу пронесся шквал рукоплесканий. «Хосий», сидящий за тем же столом, рукоплескал долго и громко. Абивард решил, что он взволнован не столько благополучием Шарбараза и Макурана, сколько своим собственным.

Потом слуги внесли супницы, и Абивард перестал задумываться о чем-либо, кроме собственного аппетита. Суп был совсем простой – катык, разведенный водой, мелко нарезанный огурец, толченый лук, а на поверхности плавают изюминки. Из приправ Абивард почувствовал только соль. Такое блюдо могли бы подать в крестьянском доме. Но из подобных супов Абивард вкуснее не едал.

После супа настала очередь отварного риса с маслом и ломтиками баранины, приправленного гвоздикой, корицей, кардамоном и толчеными бутонами роз. К этому блюду подали катык и сырые яйца. Абивард положил в свою пиалу ложку катыка, разбил два сырых яйца и тоже размешал их с рисом.

Он не помнил, чтобы в Видессии им подавали сырые яйца, и как бы невзначай посмотрел на «Хосия». Тот, кому предстояло занять место убитого сына Ликиния, преспокойно размешивал яйца с рисом. Абивард поймал его взгляд и сказал:

– Вижу, тебе по вкусу макуранская пища.

– Да, высокочтимый, – ответил «Хосий». – Я много раз ее пробовал и нахожу очень вкусной. – Значит, скорее всего, он прежде был купцом и привык ездить из Видессии в Макуран и обратно.

После того как пирующие опустошили пиалы, слуги убрали их и поставили перед вельможами тарелки – из сверкающей бронзы для тех, кто сидел за дальними от Царя Царей столами, серебряные для тех, кто сидел поближе, и золотые на царский стол. Абивард ошалело смотрел на свою тарелку. Имея в распоряжении такое богатство, Смердис предпочел выжать последние деньги из своих подданных, чтобы заплатить дань хаморам! Воистину глупец.

Слуги разложили по тарелкам куски утки, тушенной в кисло-сладком соусе из лука, поджаренного в кунжутном масле, гранатового сиропа, лимонного сока, меда, перца и растертых в порошок фисташек. Утка была присыпана крупно нарубленными фисташками. Абивард отделил мясо от костей ножом и пальцами, потом окунул руки в чашу с водой, пахнущей розами, и обтер их о белоснежную льняную салфетку.

Пиршество протекало за беседой, вином и щербетами. Доев последний кусок жирной утки, Абивард пришел к убеждению, как и в день своего возвращения в крепость Век-Руд, что наелся на всю оставшуюся жизнь. Тогда он ошибся.

Возможно, ошибался и на этот раз.

Вскоре он точно выяснил, что ошибался. Из кухни принесли чаши, наполненные компотом, – шарики из дыни и нарезанные персики плавали в сиропе из меда, лимонного сока и розовой воды. А сверху, как особый деликатес, возвышалась горка снега, доставленного с вершин Дилбатских гор.

Абивард встал.

– Узрите же могущество Царя Царей, который летом приносит снег в Машиз! – воскликнул он.

И вновь вельможи отозвались восторженными кликами и рукоплесканиями – на сей раз и в адрес Абиварда, и в адрес Шарбараза. Шарбараз просиял. Абивард поспешил сесть, чтобы насладиться чудным угощением, – все могущество Царя Царей не в силах помешать снегу быстро растаять в такое-то время года.

Снег сверкал в свете ламп и факелов. Этот блеск напомнил Абиварду последнее пророчество Таншара: серебряный щит, сияющий над узким морем. Абивард вдруг без всяких сомнений понял, что это море – та самая полоска соленой воды, которая отделяет западные земли Видессии от города Видесса, великой столицы империи. Но кто заставит этот щит сиять и почему?

Абивард окунул ложку в компот. Он узнает это, когда Шарбараз двинется на Видессию.