Текст книги "Похищенный трон"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

И еще об одном подумал он. Допустим, когда-нибудь Шарбараз поступит неправильно. Как сказал сам Царь Царей, он, Абивард, теперь рядом с ним. Но как сказать Шарбаразу, что тот не прав? Ответа он не знал.

* * *

В крепости Век-Руд Шарбараз устроился в комнате, которую занимал Абивард, когда еще был жив Годарс.

Фрада с превеликой охотой уступил ее. Она находилась через коридор от опочивальни дихгана. В определенном смысле это оказалось очень удобно.

Вернувшись вместе с Абивардом, Шарбаразом и Таншаром в Век-Руд, Динак поселилась на женской половине родного надела. Верный своему слову, Шарбараз обручился с ней, как только в крепость сумели привести служителя Господа. Но хотя она была его женой, женская половина ему не принадлежала. Если бы он явился туда, чтобы вызвать ее, когда хотел побыть в ее обществе, это вызвало бы неслыханный скандал, пусть даже он и Царь Царей.

Способ обойти это, казалось бы, безвыходное положение тоже вызвал скандал, хотя и небольшой. Наружная дверь опочивальни дихгана стала действующей границей женской половины. «В точности как в Налгис-Краге», – подумал Абивард, но мысль эту оставил при себе. Внутрь Шарбараз не заходил, но Абивард приводил туда Динак, а от дверей Шарбараз отводил ее в занимаемую им комнату. Для Динак эта комната была как бы частью женской половины.

Проблема заключалась в отрезке коридора между опочивальней дихгана и комнатой Шарбараза. Никто в крепости не хотел считать коридор частью женской половины, но никто не мог придумать, как Динак могла бы приходить к мужу, минуя коридор. Пошли всякие сплетни и пересуды.

– А не мог бы Таншар волшебством переносить меня из моей комнаты в комнату Шарбараза? – спросила Динак однажды вечером, когда Абивард подводил ее к вызвавшему столько толков коридору.

– Вряд ли, – усомнился он. – Я благодарю Господа, что у Таншара хватило силы на то, что нам уже удалось.

– О брат мой, я ведь пошутить хотела. – Динак ткнула его под ребро, отчего он подпрыгнул. – Только такой ответ я и могла придумать на вопрос, как остановить пересуды насчет наших дел.

– А-а. – Подумав, хороша ли шутка, он все же решил рассмеяться. – Хорошо, что ты снова здесь.

– И мне хорошо, – ответила она, вновь посерьезнев. – После того, что произошло на женской половине у Птардака… – Лицо ее исказилось. – Жаль, что я не могла убить того охранника. Я хотела бы убить их троих – не торопясь, отрубая по пальчику. Того, что мне удалось бежать оттуда, мало, но придется этим удовольствоваться.

Он было обнял ее, но замер, едва начав движение. Она не хотела, чтобы кто-нибудь, помимо Шарбараза, касался ее. Абивард пожалел, что она не могла позволить себе убить охранника – всех охранников – не спеша, как ей хотелось.

Он бы помог ей в этом с величайшим удовольствием и радостью.

– На самом деле даже хорошо, что Таншар не может по волшебству переносить меня из комнаты в комнату. Что бы там ни говорили другие, когда я иду по этому коридору, я чувствую себя свободной, будто могу снова, как в детстве, бегать по всей крепости. И такие чувства могут вызвать десять-двадцать шагов по каменному полу между голых стен. Странно, да?

– Я думал о том же, – сказал Абивард. – Знаешь, Рошнани и некоторые другие мои жены завидуют тебе.

– Неудивительно, – сказала Динак, когда Абивард открывал внутренние двери в своей опочивальне, пропуская ее. – Для тех, кто лишен свободы, даже малая ее толика должна казаться громадной.

– Гм. – Абивард закрыл дверь, ведущую на женскую половину, запер ее и прошел вместе с Динак к наружной двери опочивальни. Сразу за дверью ждал Шарбараз. Абивард поклонился ему:

– Величайший, я привел твою жену.

В ответ Шарбараз поклонился сначала Абиварду, потом Динак и протянул ей руку:

– Госпожа моя, не соблаговолишь ли пройти со мной?

Она переступила порог. Абивард отвернулся, чтобы, официально говоря, не видеть, как она идет по этому пресловутому – слишком уж публичному – коридору.

Потом он засмеялся над собой, над тем, как изо всех сил старается сделать вид, что обычай нисколько не нарушен, прекрасно при этом зная, что нарушен. Он подумал: уж не является ли истинным царем Макурана не Царь Царей, а обычай?

В тот вечер он привел в свою опочивальню Рошнани. Она с тоской посмотрела на наружную дверь:

– Я бы тоже хотела ходить через нее. Жизнь на Женской половине терпима, когда знаешь, что все в одинаковом положении. А когда одной можно то, чего нельзя другим… – Она замолчала, должно быть, проглатывая часть того, что хотела сказать. – Это тяжело, – закончила она.

– Мне жаль, что это тебя огорчает, – сказал Абивард. – Хотя я и не знаю, что с этим поделать. Не могу же я по одной прихоти отбросить многовековую традицию. Ведь традиция не предполагала, что Царю Царей придется искать убежища в захолустной крепости или что он женится на сестре дихгана.

– Я знаю, – сказала Рошнани. – И пожалуйста, пойми, я не ставлю счастье Динак ей в укор. Мы с ней прекрасно ладим, как будто мы – родные сестры. Мне просто хочется, чтобы и мой кусочек мира был чуточку побольше. Все, что я видела в мире, став женщиной, – это две женские половины и землю между крепостью, где я родилась, и Век-Рудом. Этого мало.

– Ты вполне могла бы быть родной сестрой Динак, – согласился он. – Сколько я ее помню, она всегда говорит примерно то же самое. Но от тебя я такого до сих пор не слышал.

– А до сих пор у меня не было причин думать об этом, – сказала она, и это напомнило Абиварду слова сестры про малую толику свободы, которая кажется громадной. Рошнани продолжала:

– Ты сердишься, что я так говорю? Судя по тому немногому, что я знаю, большинство мужчин дают своим женам куда меньше воли, чем ты. – Она настороженно взглянула на Абиварда.

– Ничего, говори, – сказал он. – Убежден, что Смердис посадил бы мысли Шарбараза под замок вместе с телом или даже прежде того, если бы только мог, Я же не вижу в этом смысла. Если ты не скажешь мне того, что думаешь, как же я узнаю твои мысли? Это, конечно, не значит, что я всегда буду с тобой соглашаться, и даже если соглашусь, возможно, окажусь бессилен что-либо предпринять, но знать я хочу.

Улыбка на лице Рошнани сменилась хмурой гримаской – словно солнце, выглянувшее и вновь скрывшееся за тучей. Она сказала:

– Если ты считаешь, что я права, почему ничего не предпримешь?

Он развел руками:

– Скоро к нам в крепость толпами повалят знатные люди, они примутся прощупывать Шарбараза, пытаясь определить, его поддержать или Смердиса. Как по-твоему, много пользы это принесет нашему делу, если он заявит, что хочет, чтобы они выпустили своих жен и дочерей с женских половин? Вряд ли он сам этого хочет, но даже если бы хотел, сказать об этом означает потерять половину сторонников, если не больше.

– Только не среди женщин, – упрямо возразила Рошнани.

– Но у женщин нет боевых копий.

Рошнани закусила губу:

– Ужасно, когда, выбирая между справедливым и несправедливым, останавливаются на том, что в этом мире полезно.

– Мой отец сказал бы, что если что-то в этом мире не срабатывает, то вопрос о том, справедливо оно или нет, теряет смысл. Когда мы с Таншаром отправились к Птардаку, мне, чтобы не проговориться раньше времени, пришлось воззвать к его гостеприимству. И Птардак, хотел он того или нет, был вынужден подать мне пищу и вино. Так обстоят дела и с женскими половинами: раз уж они составная часть существующего порядка вещей, они не исчезнут завтра, даже если Шарбараз отдаст соответствующее распоряжение.

Абивард наблюдал, как Рошнани переваривает услышанное. Судя по выражению ее лица, его слова пришлись ей не по вкусу.

– Может, и не исчезнут, – неохотно признала она. – Тогда как насчет вот чего: начнешь ли ты смягчать порядки касательно женской половины после того, как Шарбараз выиграет войну и вся макуранская знать не будет больше глазеть на твою – нашу – крепость?

Он открыл рот, но тут же закрыл его, не произнеся ни слова. Да, он рассчитывал, что его логика убедит Рошнани, – и она убедила. Но не в том, что он прав, а в том, что необходимо согласиться на отсрочку в получении желаемого.

«Очень женский способ ведения спора, – безрадостно подумал он. – Женщина признает твою правоту и, не переводя дыхания, обращает ее против тебя же».

Так как же ответить? Каждая секунда промедления вселяла в нее все большие надежды – а ему становилось все труднее эти надежды разбить. Наконец он проговорил:

– Полагаю, мы можем попробовать. Скорее всего, мир от этого не рухнет.

– А если не получится, всегда можно вернуться к старому, – сказала она, подбадривая его.

– Чепуха, и ты это знаешь, – сказал он. – Это не легче, чем собрать разрубленного на части барана и объявить его живым.

– Я-то это знаю, – призналась Рошнани. – Но надеялась, что этого не знаешь ты.

– Коварная девка!

– Конечно. Сидя на женской половине, словно в клетке, только и остается, что стать коварной. – Она показала ему язык, но тут же посерьезнела:

– Даже зная, что ты нарушаешь обычай, ты будешь иногда позволять мне… нам выходить на волю?

Абиварду показалось, будто за его плечом стоит Годарс. Он чуть было не обернулся посмотреть на выражение отцовского лица. Скорее всего, насмешливо-язвительное: вот ведь в какую лужу вляпался его сынок. Нарушить обычай – или обозлить Рошнани и всех других жен, когда она их обработает? Он вздохнул:

– Пожалуй, попробуем и посмотрим, что из этого выйдет.

Рошнани взвизгнула, подпрыгнула, обвила руками шею Абиварда и поцеловала его. То, что произошло потом, он назвал бы разбойничьим нападением, если бы ему это нападение не доставило столько наслаждения. Позже осмотрительная и разумная часть его сознания задалась вопросом: уж не взятка ли это была? Одним из приятных свойств Рошнани было то, что он мог поддевать ее подобными вопросами, не боясь рассердить.

– Нет, не взятка, – ответила она. – Просто ты очень сильно меня обрадовал, вот и все.

Он взглянул на нее:

– Мне следовало бы радовать тебя значительно чаще.

– И за чем же дело стало? – озорно спросила она.

Он плюхнулся на кровать, как снулая рыба.

– Если я буду делать это слишком часто, то вряд ли выживу. – Она прильнула к нему и принялась щекотать, и он поспешно добавил:

– С другой стороны, интересно проверить.

* * *

– Царские воины! – вопил всадник, гоня усталого коня вверх по крутым улочкам городка в сторону крепости. – Сюда едут царские воины!

Холодок, не имеющий ничего общего с зимой, пробежал по спине Абиварда, когда он услышал этот крик. В определенном смысле он ждал этого с той самой минуты, как сумел вытащить Шарбараза из Налгис-Крага. Но с другой стороны, как это бывает с битвой или с женщиной, никакое предвкушение гроша ломаного не стоит по сравнению с действительностью.

Как только всадник въехал во двор, Абивард приказал:

– Запереть ворота!

Стража помчалась выполнять приказ. Окованные железом бревенчатые створки со стуком сомкнулись. Огромная перекладина толщиной с ногу взрослого мужчины упала поперек них.

– Сколько их? – спросил Абивард у всадника.

– Двадцать, повелитель, может, тридцать, – ответил тот. – Могу только сказать, что это небольшое войско.

– Думаешь, большое войско идет следом? – настаивал Абивард.

Всадник окинул его сердитым взглядом:

– Повелитель, прошу прощения, но откуда мне знать? Если бы у меня хватило, дурости остаться там и начать выяснять, скорее всего, эти гады заметили бы меня.

Абивард вздохнул:

– Конечно, ты прав. Ступай на кухню, поешь хлеба, выпей вина. А потом доставай свой лук и колчан и займи свое место на стене рядом с нами.

– Слушаюсь, повелитель. – Всадник заспешил прочь.

Абивард взмыл по ступенькам на самый верх стены и устремил взор на юг.

День выдался облачный, пасмурный, валил снег, видимость была никудышной. Он вполголоса выругался. Люди Смердиса явно не спешили. После известия, переданного вассалом, Абивард так и рвался в бой.

Рядом с ним на стене появился Шарбараз.

– Я слышал, подняли тревогу, – сказал законный Царь Царей. – Чего ждем?

– Гостей, – ответил Абивард. – Сколько и когда именно, не могу сказать, но гости эти – из нежеланных.

– Мы же предполагали, что это случится. – Шарбараз закусил губу. – Но Смердис действует быстрее, чем мы предполагали. Я не ждал, что меня начнут осаждать в этой крепости, прежде чем у меня появится свое войско, достаточно сильное, чтобы противостоять узурпатору.

– Да, – рассеянно отозвался Абивард и показал рукой:

– Думаешь, это они или просто стадо?

Шарбараз, прищурившись, посмотрел туда, куда указывала рука Абиварда:

– Должно быть, у тебя глаза получше моих… Хотя, постой, я вижу, на что ты показываешь. Боюсь, это не овцы и не коровы. Это всадники.

– И я так думаю. – В солнечный день Абивард был бы в этом более уверен: солнце сверкало бы на наконечниках копий, конской упряжи и кольчугах. Но сама целенаправленность движения далеких точечек сказала ему все, что необходимо было знать.

– Их не так много, – после небольшой паузы заметил Шарбараз.

– Да. Всадник, сообщивший о них, сказал, что это небольшой отряд, – отозвался Абивард. – Похоже, он прав. – Он посмотрел на приближающихся всадников. – И позади них я никого не вижу.

– Я тоже. – Шарбараз произнес эти слова с возмущением, будто считал, что Смердис ведет игру не по правилам. – На что он надеется, посылая мальчишку, нет, сосунка-младенца вместо мужчины?

– Если бы я знал, сказал бы, – ответил Абивард. – Правда, полагаю, что через полчаса мы все узнаем.

Царские солдаты придержали коней у подножия холма, на вершине которого угнездилась крепость. Кое-кто из жителей городка укрылся в крепости до того, как Абивард приказал затворить ворота. Остальные изо всех сил старались казаться невидимками.

Один из воинов подъехал к крепости с побеленным щитом, подняв его в знак перемирия. Он зычным голосом спросил:

– Правда ли, что здесь поселился Шарбараз, сын Пероза?

Абивард узнал этот голос мгновением раньше, чем лицо.

– Не твое дело, Заль! – прокричал он в ответ. – Независимо от ответа на твой вопрос, не думаешь ли ты, что я впущу вас снова после того, как вы со мной поступили, когда явились сюда в прошлый раз?

Заль ответил широкой улыбкой, в которой не было и намека на стыд:

– Я просто выполнял приказ. Но думается, у меня есть с собой вещица, которая откроет мне ворота.

– Да ну? Поверю, только когда увижу.

– Хорошо, что погода стоит холодная, – заметил Заль, запуская руку в седельную суму. – Не то оно смердело бы куда больше.

Абивард не понял смысла этих слов, пока царский воин не поднял за волосы отрубленную голову, которая, как он и говорил, была отнюдь не первой свежести, но до недавних пор несомненно украшала собой плечи достославного Мургаба.

Чуть не давясь, Абивард проговорил:

– Ты хочешь убедить меня, что ты за Шарбараза, а не против него?

Рядом он услышал шепот Шарбараза:

– Чья это голова?

– Смердисова сборщика налогов, того самого, что вынудил меня отдать восемь с половиной тысяч аркетов для дани хаморам, – прошептал Абивард в ответ. Потом громко обратился к Залю:

– Так что скажешь?

– Конечно, я на стороне величайшего! – прокричал Заль. – Как и ты, я служил Смердису, полагая, что Шарбараз и впрямь отрекся от престола. Потом я с моим отрядом наткнулся на гонца, который вез из Налгис-Крага известие, что Царь Царей – настоящий – бежал из заточения. Это все меняло. Я избавился от гонца, а потом и от этого, – он поднял голову Мургаба чуть повыше, – но часть оставил, чтобы, Бог даст, убедить тебя, что я не подосланный убийца.

– Наткнулся на гонца, говоришь? Если это так, то сюда ты отнюдь не спешил, – ответил Абивард. Заль покачал седеющей головой:

– Не правда твоя, юнец. Я был очень далеко отсюда, на юге, направлялся в Машиз, когда этот тип догнал меня. Скорее всего, Смердис, хмырь хмырей, и слыхом не слыхивал, что настоящий Царь Царей на свободе.

Абивард с Шарбаразом переглянулись. Коли так…

– Но это не будет продолжаться вечно, – сказал Абивард.

– Не будет, – согласился Шарбараз. – Однако Господь отвернется от нас в омерзении, если мы не воспользуемся этим обстоятельством наилучшим образом.

– Эй, вы там что, весь день языками чесать будете? – сердито спросил Заль. – Или все же откроете ворота, чтобы я мог въехать и поговорить с вами, не ревя, как бык на лугу?

– Открыть ворота! – приказал Абивард стражникам, а Залю сказал:

– Въезжай – но только ты один. Я еще не забыл, что случилось в прошлый раз, когда ты ввел свое воинство в мою крепость.

– Хотел бы я вернуть тебе твое серебро, да только эта тварь, – Заль поднял голову Мургаба, – уже успела отправить его в казну. Теперь ты можешь вернуть свои денежки только одним путем: отбить вместе с казной.

Он въехал в открывающиеся ворота под прицелом лучников, стоявших на стенах и во дворе. Абивард нервно переминался с ноги на ногу. Все воины у подножия холма были закованы в железо, как и их кони; Царь Царей, даже если ныне он и стал хмырем хмырей, как назвал его Заль, мог позволить себе озадачить целое полчище кузнецов превращением полосок железа в проволоку, а проволоки – в кольца. Если они на всем скаку рванутся в крепость, то могут проскочить, прежде чем захлопнутся ворота.

– Величайший, тебе разумнее оставаться на стене или на ступенях, куда не дотянуться копьем.

– В одном смысле разумнее, а в другом – нет. – И, не сказав более ни слова, Шарбараз поспешил вниз по лестнице. Он как-то говорил – а Абивард видел, к отчаянию своему и всего Макурана, – что его отец Пероз имел обыкновение сначала ударить, а потом уже задавать вопросы. В этом Шарбараз был весь в отца.

Заль соскочил с коня. Хоть и немолодой, он был гибок и проворен. Не обращая внимания на слякоть во дворе, на свою накидку и доспехи под нею, он простерся ниц перед Шарбаразом, ударившись лбом о булыжник.

– Поднимись, добрый человек, – сказал Шарбараз. – Ты Заль, сын Синтрока, один из начальников царской стражи в Машизе?

– Так точно, величайший. – Судя по изумленному голосу, он был потрясен тем, что Шарбараз знает его имя. На Абиварда это тоже произвело впечатление, хотя и не очень удивило. Он уже знал, какая у Шарбараза великолепная память.

Шарбараз сказал:

– Когда весть о том, что я жив, распространится, сколько еще боевых командиров откликнутся на мой зов?

– Очень много, величайший, очень много, – заверил Заль. – Достаточно, дай Господь, чтобы у тебя не возникло хлопот со Смердисом, разве что отловить его и отсечь голову, как я поступил с достославным Мургабом. Одна беда – не знаю, даст ли то Господь.

– Это всегда интересный вопрос, да? – обратился Шарбараз к Абиварду. – Это твоя крепость, дихган, и я не намерен тебе здесь указывать. Только как по-твоему, можно ли спокойно впустить сюда отряд Заля?

Он говорил, повернувшись к Залю спиной. Сначала это встревожило Абиварда, ему показалось, что так рисковать глупо. Потом он понял, что Шарбараз сделал это намеренно. Это не успокоило его, но он был восхищен выдержкой Царя Царей.

Заль не попытался ни схватиться за меч, ни вытащить кинжал, висящий у него на поясе.

Видя, что это испытание он прошел, Абивард сказал:

– Что ж, величайший, можно. – И обратился к Залю:

– Ты сам их позовешь, или это сделать мне?

– Я сам, – сказал Заль. – Иначе они могут подумать, что это какая-то западня. Кстати, раз уж они так далеко, может, мне лучше вернуться к ним и объяснить, что все нормально?

Абивард почувствовал, что его вновь раздирают со мнения: что может помешать Залю и его железной коннице повернуть назад, на Машиз? Преследовать их будет делом нелегким. Он покачал головой: если его беспокоит то, что находится так далеко, значит, и тянуться за этим не стоит. Он кивнул Залю. Начальник стражи вскочил в седло и поскакал вниз с холма.

Абивард покосился на Шарбараза. Законный Царь Царей был не так спокоен, как старался показать, – он вертелся отнюдь не по-царски. Глядя на это, Абивард тоже занервничал. Ему хотелось сказать нечто вроде:

«Это была твоя идея», но он не мог – монархам такого не говорят.

Заль был слишком далеко, и никто в крепости не мог расслышать, что он говорит своим воинам. Однако торжествующий клич, которым разразился отряд, прозвучал в ушах Абиварда сладчайшей музыкой. Он заметил, что скалится, как болван. Но и на лице Шарбараза появилась широкая улыбка облегчения.

– Обошлось, – сказал он.

– Похоже на то, – согласился Абивард, стараясь, чтобы голос его звучал как можно спокойнее.

Конный отряд двинулся вверх по холму, громко и нестройно распевая. Абивард не сразу узнал мелодию – это была песня во славу Царя Царей. Шарбараз радостно взмахнул кулаком:

– Правда привлекает людей на мою сторону!

Абивард кивнул.

* * *

– Еще кто-то едет, – сказал Фрада, показывая на юго-восток.

– Вижу, – отозвался Абивард. – Если бы Смердис решил атаковать нас сейчас, он накрыл бы большинство дихганов северо-западной части царства.

– Если бы Смердис решил атаковать нас сейчас, его войско дезертировало бы, – с уверенностью сказал его младший брат. – А как же иначе? Теперь все знают, что он узурпатор, а законный Царь Царей на свободе, и кто же захочет за него сражаться? Он будет прятаться в своем дворце в Машизе и ждать, пока Шарбараз не придет и не положит конец его мучениям.

– Дай Господь, чтоб ты оказался прав. – Он не хотел излагать свои сомнения Фраде, но они у него были. В последний раз он был уверен, что все получится блестяще, когда ехал на север с Перозом, чтобы раз и навсегда разобраться с хаморами. Получилось совсем не так, как планировал Пероз.

– Кто идет? – крикнул один из стражников приближающемуся благородному человеку с его свитой.

– Дигор, сын Надины, дихган надела Азармидухт, – последовал ответ.

– Добро пожаловать в надел Век-Руд, о Дигор из Азармидухта, – ответил стражник. – Знай, что Шарбараз, Царь Царей, объявил крепость Век-Руд зоной мира. Если у тебя вражда с соседом, то, увидев его здесь, ты должен встретить его как друга. Так повелел Шарбараз, так тому и быть.

– Так тому и быть, – повторил Дигор. Абивард не мог понять, рассердил его этот приказ или нет: голос и лицо Дигора были спокойны. В отличие от большинства собравшейся здесь знати, он не был ни чересчур стар, ни излишне молод. Либо он не ходил в Пардрайянскую степь, либо вернулся оттуда живым.

Абивард взял кусочек пергамента, чернильницу и тростниковое перо. Обмакнув перо в чернильницу, он подчеркнул имя Дигора и поставил письменные принадлежности на место. Фрада улыбнулся:

– Отец одобрил бы это.

– Что? То, что я веду список? – Абивард тоже улыбнулся и показал вниз, на море людей, бурлящее во дворе. – Без списка я никогда бы не разобрался, кто есть кто.

– Чтобы собрать их всех здесь, потребовался призыв Шарбараза, – сказал Фрада, – и только приказ Шарбараза сохранять мир мешает им выхватить мечи и кинуться резать друг друга. Вражда некоторых семейств восходит ко временам Четырех Пророков.

– Знаю, – сказал Абивард. – Я надеялся, что, когда множество наделов возглавили новые люди, кое-что из прошлого забудется, но только на это не похоже. Но пока они ненавидят Смердиса больше, чем своего соседа, мы можем на что-то надеяться.

– Надеюсь, ты прав, – сказал Фрада. – Скольких еще дихганов мы ждем?

– Кажется, троих. – Абивард сверился со списком. – Точно, не явились только трое.

– Похоже, величайший не намерен больше дожидаться их. – Фрада показал на жилую часть, где из окошка выглядывал Шарбараз. Последние три дня, когда дихганы северо-запада начали стекаться в Век-Руд ответ на его призыв, он только и делал, что нетерпеливо расхаживал взад-вперед.

– Ну и хорошо, – ответил Абивард. – Они нас объедают и опивают, и кто знает, долго ли еще они сумеют сохранять здесь мир? Кто-то покажет кинжал – и каждый вспомнит о кровной мести, да еще и нас в это втравят. Нашему роду как-то удавалось без этого обходиться, но одного-двух убийств в крепости Век-Руд за глаза хватит, чтобы наши внуки и правнуки, завидев соседа, хватались за кинжал.

– Тут ты прав, – сказал Фрада. – Вляпаться в кровную месть легко, а вот вылезти… – Он покачал головой.

Именно в эту минуту Шарбараз решил, что не станет дожидаться нескольких оставшихся копуш. Он вышел из жилой части и решительно направился через толпу, собранную во дворе, к помосту, который специально для него построили плотники Абиварда. На нем не было роскошной мантии, подобной той, которую Пероз носил даже в походе, лишь простой кафтан из толстой шерсти и конический шлем с пучком перьев вместо плюмажа. Но и в таком облачении он притягивал внимание людей, как магнит притягивает железо. Бесцельное хождение во дворе стало целенаправленным – собравшаяся знать обернулась к помосту, чтобы услышать слова Царя Царей.

Абивард и Фрада устремились вниз со стены. К тому времени, как они начали протискиваться в поисках места, с которого было бы слышно Царя Царей, для того чтобы получить хорошее место, им пришлось бы прибегнуть к мордобою. Абиварда это не волновало. В отличие от остальных дихганов, он уже несколько недель имел счастье общаться с Шарбаразом и составил довольно четкое представление, о чем будет говорить законный Царь Царей.

Шарбараз обнажил меч и взмахнул им над головой;

– Друзья мои! Хотим ли мы оставаться рабами хаморов с одной стороны, а с другой – этой пиявки на Машиза, которая сосет нашу кровь, чтобы жирели кочевники? Хотим ли мы этого?

– Нет! – Рев толпы многократным эхом отдался от каменных стен крепости, заполнив двор невообразимым шумом. Абивард почувствовал, что уши его глохнут, подвергаясь атаке со всех сторон одновременно.

– Позволим ли мы выжившему из ума казначею осквернять своим вонючим задом трон, по праву принадлежащий настоящим мужчинам? – кричал Шарбараз. – Или вернем себе то, что наше по праву, и преподадим злодею такой урок, чтобы будущие предатели и узурпаторы тряслись от страха и пускали сопли еще тысячу лет?

– Да! – На этот раз рев был еще оглушительнее.

– Теперь вы, несомненно, знаете, как узурпатор похитил престол: подсыпав зелье мне в ужин. И весьма вероятно, он обокрал и вас, сказав, что заплатит хаморам, чтобы оставались на своем берегу Дегирда, – продолжал Шарбараз. – А скажите мне, остались ли проклятые степняки на своем берегу?

– Нет! – Это был не рев, а резкий гневный крик. Мало кто в приграничье не пострадал от набегов кочевников.

Разогрев слушателей, Шарбараз принялся развивать тему с еще большим воодушевлением:

– Итак, друзья мои, оставите ли вы на троне эту гниду, которая похитила его обманным путем и каждое слово которой есть гнусная ложь? Которую бросают даже собственные военачальники, как только ложь стала ясна всем?

– Нет! – вновь завопила толпа. И не успел Шарбараз продолжить, как Заль прокричал:

– И я не единственный, кто бежит от него, как от чумы, когда выясняется правда. Кто из честных людей захочет служить лжецу?

– Никто! – завопили собравшиеся дихганы, и вновь в их голосах слышался гнев. Когда знатный человек в Макуране дает слово, на него может положиться каждый. Разве это не относится к Царю Царей в неизмеримо большей степени?

– Так что скажете? – спросил Шарбараз. – Отправляемся на юг, как только распогодится? Мы сметем все на своем пути, с триумфом войдем в Машиз и восстановим в Макуране должный порядок. Не стану отрицать – мы не сможем немедленно поступить с хаморами так, как они заслуживают, но сумеем отстоять от них нашу землю. И клянусь Господом, когда я верну себе трон, мы сумеем поквитаться и с Видессией. Если бы эти восточные негодяи, да столкнет Господь всех их в Бездну, не подстрекали кочевников против нас, наши отважные воины и мой доблестный отец были бы живы. Итак, вы со мной? Готовы ли вы отомстить империи и ее ложному богу?

– Да! – Абивард вопил не тише остальных. Проучить Видессию за наглость эта тема была одной из главных для его отца. Если Шарбараз поведет их в этом направлении, он с готовностью последует за ним.

Судя по раздававшимся вокруг крикам, большинство дихганов разделяли его чувства. Хаморы были ближе, но для каждого макуранца врагом номер один была Видессия. Союзы кочевых племен то возникали, то рассыпались, как зернышки граната, если наступить на плод ногой. Иногда они были опасны, иногда безвредны. Видессия оставалась всегда.

Шарбараз нырнул в толпу. Люди устремлялись к нему – похлопать по спине, пожать руку, поклясться в вечной верности и похвастаться, в какой фарш они превратят тех людей Смердиса, которые будут упорствовать в своем заблуждении и посмеют выступить против них.

Оказавшись в этом потоке, Абивард и Фрада стали пробиваться к законному Царю Царей вместе с остальными. Работая слаженно, они сумели подобраться совсем близко.

– Знаешь, мы поступаем глупо, – сказал Фрада, после того как они обменялись тычками с дихганом, жившим в ста фарсангах на запад от Век-Руда. – Царь Царей уже давно здесь и уезжать не собирается.

– Да, но что потом? – спросил Абивард. – Когда мы победим, он отправится в Машиз и выезжать оттуда будет разве что на войну, а мы, скорее всего, вернемся сюда.

– Не обязательно – ведь он женат на нашей сестре, – сказал Фрада. Поэтому он будет к нам прислушиваться. Мы сможем найти себе место и в столице.

Абивард хмыкнул в сомнении:

– Что же тогда станет с наделом? Благосклонность царя – любого царя, даже самого хорошего – приходит и уходит, как луна. Земля же остается вовеки. А это наша земля.

Фрада громко рассмеялся:

– Я слушаю тебя, и мне кажется, будто наш отец еще с нами и говорит, эти мудрые слова.

– Ха! – Похвала обрадовала Абиварда и в то же время опечалила, потому что он не мог ей полностью соответствовать. Не успев продолжить, он зашипел от боли – какой-то дихган с бородой, разделенной на три косички, с силой наступил ему на ногу и оттолкнул. Фрада ударил дихгана локтем в живот, отчего тот сложился веером. Братья обменялись ухмылками.

Теперь между ними и Шарбаразом стояло всего несколько человек. Ближе к Царю Царей подойти было почти невозможно: те, кто уже поговорил с ним, старались отойти, а те, кто еще только хотел получить доступ к его уху, отталкивали их. Между Абивардом и Фрадой протиснулись двое дихганов, заодно чуть не сбив с ног того типа, который наступил Абиварду на ногу. Это позволило им еще на два шага приблизиться к монарху.

На Шарбараза напирали со всех сторон. Даже если удавалось оказаться прямо перед ним, это еще не значило, что можно говорить с ним, потому что дихганы кричали ему и сзади и с боков. Он вертел головой и крутился, словно при игре в мяч, стараясь, чтобы партнер битой не заехал по нему вместо мяча.

Когда Абиварду удалось наконец попасть в поле зрения Шарбараза, тот широко раскинул руки, словно охватывая все пространство двора.