Текст книги "Похищенный трон"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Абивард знал это – такое случалось каждую зиму.

Над крепостью поднимался черный дым, будто там шла война. Макуран не был богат лесом, и дровосекам приходилось забираться очень далеко, чтобы запасти на зиму достаточно дров. Абивард попросил у Господа ясной погоды, а получил очередную лютую метель. Он постарался не придавать этому значения – молитвы о погоде редко удостаивались ответа.

А вот тому, что зима значительно замедлила передвижение, он не придать значения не мог. Абивард послал Динак письмо, надеясь, что хорошая погода продержится еще немного и он сумеет получить от нее скорый ответ. Но не вышло.

Ему хотелось скрежетать зубами.

Когда за одним ясным днем наступал другой, он надеялся, что это знаменует начало затишья, достаточно продолжительного для того, чтобы гонец доскакал от Налгис-Крага до Век-Руда. Но затем вновь начинались метели и снегопады, и он говорил себе, что глупо было на и это рассчитывать.

Всадник из надела Птардака достиг Век-Руда через несколько дней после зимнего солнцестояния, посреди самого обильного снегопада в этом году. Во дворе крепости и на улицах городка под стенами дети лепили снежных баб. Когда всадник подъехал к воротам, на его плащ и меховую шапку налипло столько снега, что и сам он походил на снеговика – снеговика верхом на снежной лошади.

Абивард распорядился, чтобы конюхи занялись полузамерзшим конем, а сам усадил гонца перед пылающим очагом с кружкой горячего вина, приправленного специями. Рядом на круглом столике стояла глубокая миска с дымящейся густой похлебкой из баранины.

– Глупо было отправляться в путь в такую непогоду, – сказал Абивард. – Но я рад этой глупости.

– Да не такая уж и непогода, о повелитель, – отвечал гонец между жадными глотками из кружки.

– Неужели? Тогда почему у тебя до сих пор зубы стучат?

– Но я же не сказал, что там тепло, – ответил гонец. – Служанка, которая передала мне письмо госпожи твоей сестры, сказала, что она хочет, чтобы ты получил письмо как можно скорее, вот я и решил рискнуть. Прошу тебя, повелитель. – Он с поклоном вручил Абиварду кожаный футляр.

– Благодарю тебя. – Абивард положил футляр на каменный пол подле себя и достал из кошеля на поясе два серебряных аркета, чтобы отблагодарить гонца.

Потом приложился к своей кружке – он не скакал через заснеженные просторы, но в крепости тоже было холодновато.

– Ты щедр, повелитель. – Человек из Налгис-Крага положил серебро в свой кошель. Увидев, что Абивард не намеревается откупорить футляр, он спросил: Разве ты не собираешься прочесть письмо прямо здесь?

– Увы, здесь нельзя. – Абивард ждал этого вопроса и дал заранее подготовленный ответ:

– Если я прочту письмо в присутствии другого мужчины, это будет равносильно тому, что я выставил жену Птардака ему напоказ. Он был столь любезен, что позволил сестре моей Динак переписываться со мной, и не подобает нарушать уединение его женской половины.

– А-а. – Гонец, почтительно склонил голову. – Ты бережно хранишь наши обычаи и столь же рьяно печешься о чести моего господина, как и о своей собственной.

– Стараюсь. – Абиварду стоило немалых усилий сохранять серьезную мину. Они с Динак затеяли выкрасть человека с женской половины Птардака, а его слуга считает их образцом макуранских добродетелей. Собственно, на это Абивард и надеялся, но он не рассчитывал еще и снискать за это похвалу.

Гонец зевнул:

– Прошу прошения, повелитель. Боюсь, я не готов к немедленному возвращению в Налгис-Краг.

– Неудивительно, – ответил Абивард. – И конь твой тоже не готов. Отдыхай здесь сколько хочешь. Мы, найдем тебе комнату, и жаровню с углями, и толстые шерстяные одеяла.

– А может, и девку, чтобы согреть меня под одеялом? – спросил гонец.

– Если найдешь желающую – пожалуйста, – сказал Абивард. – У меня нет обыкновения принуждать служанок спать с мужчинами, которых они не выбирали.

– Хм. – Вид у гонца был такой, будто он вот-вот недовольно разворчится, если осмелится. Он поднялся. – В таком случае, повелитель, придется заняться этим самому. Кухня в той стороне? – Абивард кивнул, И гонец гордо удалился.

Неизвестно, улыбнется ли ему удача, но самомнения ему не занимать.

Абивард отправился в противоположном направлении, в собственную спальню.

Как только заложил за собой засовом дверь, он выдернул пробку из футляра и вынул письмо Динак. Как и предыдущее, оно было запечатано. Он ногтем сковырнул воск, развернул свиток и начал читать.

Даже находясь в собственной комнате, он понизил голос до шепота.

Любопытно, может быть, благодаря всем этим предосторожностям он научится читать и вовсе беззвучно? Это могло бы оказаться полезным.

После обычных приветствий Динак писала: «Относительно Шарбараза я поступила так, как посоветовал ты. Кстати, еще до получения твоего последнего письма у меня возникла та же мысль. Птардак не возражал. Не знаю, думает ли он подстраховаться на всякий случай, позволяя мне служить законному Царю Царей, но если так, то он ошибается: Шарбараз не кажется мне человеком, способным забыть, кто ему друг, а кто – враг».

– Отлично! – воскликнул Абивард, будто сестра была с ним в его комнате, тут же почувствовал себя болваном и вернулся к письму.

«Хотя Птардак и готов разрешить мне заходить в новый коридор, в котором теперь находится темница Шарбараза, при условии, что я буду входить и выходить, когда в помещении нет никого кроме него, охранников, прибывших сюда с Шарбаразом, убедить оказалось куда труднее. Они люди Смердиса, а не Птардака, и мнение дихгана их нисколько не волнует».

«А как же иначе?» – подумал Абивард. Он надеялся, что у Смердиса нет всецело преданных ему людей, – ведь тот как-никак узурпатор. Но если и есть люди, ставящие его выше остальных, было бы очень разумно поставить таких на охрану соперника. Будь Смердис поглупее, их задача здорово упростилась бы.

Динак продолжала: «Однако я использовала все средства, чтобы убедить их, а всего их трое, и дежурят они по очереди, один утром, другой вечером, третий ночью, – что их жизнь в Налгис-Краге будет намного счастливее, если они позволят мне делать то, что Птардак считает нужным».

Абивард энергично кивнул. Ох и умная у него сестра! Крепость, где все тебя ненавидят, где тебе дают заплесневелый хлеб и вино, мало чем отличающееся от уксуса, очень скоро покажется темницей даже охраннику.

«Я молю Господь, чтобы мои усилия увенчались успехом, – писала Динак. Однако даже если Она услышит мою молитву, я не знаю, как мне удастся бежать из крепости с Шарбаразом. Если у тебя есть мысли на сей счет, дай мне знать.

Кстати, добавлю, что ты очень мудро поступил, вложив в прошлое письмо безобидный листочек; я показала его Птардаку; он и подумать не мог, что в футляре приехали и более важные слова. Пусть же твоя мудрость найдет похожий путь обойти и это затруднение».

Абивард подошел к окну. По небу неслись тучи, серые и клочковатые, как только что настриженная шерсть.

– Когда распогодится, если вообще распогодится, придется, пожалуй, нанести визит моему зятюшке, – сказал он.

* * *

– Кто идет? – Этот возглас Абивард услышал еще в двух фарлонгах от крепости Налгис-Краг. Он назвал себя и добавил:

– Ваш повелитель ждет меня. Я написал, что скоро приеду.

– О да, ты здесь желанный гость, владетельный. Абивард, и воистину долгожданный, – отозвался часовой. – Но кто этот старик рядом с тобой и какого он звания? Мы окажем ему надлежащий прием согласно его чину.

– Моего лекаря зовут Таншар. Он останется со мной.

– Как тебе будет угодно, о повелитель. Но не думаешь ли ты, что у нас в Налгис-Краге нет своих лекарей? Ей-Богу, мы же не хаморы. – Голос часового звучал возмущенно.

– Таншар лечит меня с младенчества. – Эту ложь Абивард произнес гладко, поскольку бесконечно ее репетировал по пути из Век-Руда. – И никому другому я доверять себя не желаю.

Часовой уступил, повторив:

– Как тебе будет угодно. Заходи же. Ворота открыты.

Абивард слегка пришпорил коня. Таншар последовал за ним по поднимающейся к воротам узкой тропке. В расположенной на высоком утесе крепости Налгис-Краг могли позволить себе держать ворота открытыми почти всегда: никакому войску не подобраться сюда незамеченным. Более того, войско вообще вряд ли могло бы подойти. И не в первый раз Абиварду захотелось, чтобы и его крепость была столь же неприступна.

Птардак вышел из жилой части во двор поздороваться с ним. Дихган надела Налгис-Краг по-прежнему ходил с палкой и, скорее всего, обречен хромать всю жизнь, но передвигался он несравненно легче, чем в день свадьбы с Динак.

– Счастлив снова видеть тебя, о зять мой, – сказал он, приближаясь с протянутой в приветствии рукой. Взгляд его перенесся с Абиварда на Таншара и пару вьючных лошадей, которых тот вел в поводу. – Я ожидал, что ты приедешь с большим количеством людей, особенно когда повсюду рыщут варвары.

– Справились и так, – пожал плечами Абивард. – мне не хотелось отвлекать людей – пусть лучше отгоняют кочевников от наших стад и ганатов. Позволь представить тебе Таншара, моего лекаря.

– Повелитель Птардак, – вежливо проговорил Таншар, кланяясь в седле.

Птардак кивнул в ответ и вновь обратил внимание к равному себе по положению:

– Чем же ты болен, что приходится таскать с собой лекаря?

– Острые боли вот здесь. – Абивард провел ладонью по правой стороне живота. – И кишечник пошаливает. Таншаровы зелья и горячие припарки, которые он готовит на привалах, помогают мне держаться в седле.

– Что ж, как тебе будет угодно, – сказал Птардак. Абиварду пришло на ум, уж не позаимствовал ли часовой это выражение у своего хозяина. Дихган Налгис-Крага продолжил:

– Заходите и передохните с дороги. А потом, Абивард, ты поподробнее расскажешь мне о причинах своего визита. Не пойми меня превратно, я всегда рад тебя видеть, только твое письмо, прости уж, было несколько туманно.

– Охотно прощаю, – сказал Абивард, направляясь с Птардаком в сторону жилой части, – поскольку и намеренно писал туманно. Есть вещи, которые нельзя в открытую доверять пергаменту, чтобы не увидели не те глаза. Я не написал бы и того, что написал, не будь я уверен в твоей преданности Смердису, Царю Царей, да продлятся его дни и прирастет его царство.

Птардак остро глянул на него и еще более остро – на Таншара:

– Стоит ли говорить даже эти слова, пока мы не беседуем один на один?

– О чем это ты? – спросил Абивард и тоже посмотрел на Таншара. – А, лекарь? – Он захохотал – громко, долго и чуть глуповато. – Он ценный советчик и был таковым еще во времена моего деда. Отец мой Годарс даже допускал его на женскую половину пользовать своих жен и дочерей, в том числе и Динак. Не доверять Таншару? Да я скорее заподозрю в недобрых помыслах луну!

– Еще раз прошу прощения, но отец мой Урашту нередко задавался вопросом, не слишком ли много вольностей позволял Годарс своим родичам и вассалам, – сказал Птардак. – Я говорю не с целью оскорбить, лишь хочу довести до сведения. И должен напомнить тебе, что я-то этого Таншара совсем не знаю, кроме того, что ты говоришь мне о нем. Поэтому сомневаюсь, что могу доверять ему в той же степени, в какой доверяешь ты.

«И ты прав, поскольку я вру тебе без зазрения совести», – подумал Абивард.

Птардаку, однако же, он явил воплощение уязвленной гордости. Положив руку на плечо Таншара, он промолвил:

– Давай, друг мой, возвращаться в наш Век-Руд. Если Птардак не может доверять тебе, то я не могу доверять ему. – Он сделал пару шагов в сторону конюшни, словно намереваясь востребовать назад своего коня.

Таншар тоже хорошо выучил свою роль.

– Но как же быть с известием, которое ты привез Динак, о повелитель? воскликнул он. – Сердце госпожи твоей матери разорвется от горя, если ты вернешься, так и не передав его.

– Меня это ничуть не волнует, – произнес Абивард, гордо выпрямившись. – Я не намерен оставаться в стороне, когда тебя унижают. Это плохо влияет на мое самочувствие.

Птардак переводил взгляд с одного на другого. «Клюнула рыбка», – подумал Абивард, храня холодное и высокомерное выражение лица.

– Возможно, я поторопился… – начал Птардак.

– Возможно. – Абивард сделал еще несколько шагов в сторону конюшни.

– Подожди, – сказал Птардак. – Если ты до такой степени полагаешься на этого человека, значит, он этого определенно заслуживает. Я приношу извинения за все оскорбления, которые мог неумышленно нанести…

– Дихган очень добр, – проговорил Таншар. Абивард сделал вид, что примирительное отношение его вассала убедило его:

– Раз Таншар не считает себя оскорбленным, стало быть, никакого оскорбления не было. – Он продолжал сохранять недовольный тон. – А дело, как я уже сказал, довольно важное… Что ж, Птардак, я согласен, считай, что ничего не произошло.

Птардак по-прежнему выглядел обиженным.

– Я не возражаю, чтобы ты повидался с сестрой, если я буду в той же комнате. Ближайшие родственники жены могут видеть ее, не нарушая приличий, даже после того, как она перешла на женскую половину другого мужчины. Но вот врач…

– …есть врач, к тому же старый и слепой на один глаз, – твердо сказал Абивард. – И он видел Динак прежде. Уж не думаешь ли ты, что он набросится на нее и станет домогаться любви? К тому же вряд ли кто-нибудь сможет лучше него передать некоторые подробности того, что рассказала мне моя мать. Возможно, потрясение для моей сестры будет меньше, если она услышит это из уст человека, не являющегося членом семьи.

– Как тебе будет угодно. – Голос у Птардака был недовольный, но он уступил. – Раз уж ты проделал такой путь, известие действительно должно быть важным. И из-за тех мрачных намеков, которые ты все время отпускаешь, я готов уже лопнуть от любопытства. Расскажи мне, что можешь, немедленно, ни секунды не медля, даже чтоб в затылке почесать.

– В горле у меня пересохло, – сказал Абивард. – Даже зимой дорога от моего надела до твоего по большей части сухая и пыльная.

Птардак вертел в руках набалдашник палки. Гостеприимство прежде всего так диктовал обычай, нерушимый, как железо. И поэтому, несмотря на все его нетерпение, ему пришлось проводить Абиварда и Таншара на кухню и старательно занимать их светской беседой, пока они пили вино и ели лепешки с изюмом, и с луком, и с брынзой, и с бараниной, обвалянной в толченом кардамоне. Что ни говори, а угощение он выставил отменное.

Наконец Абивард сказал:

– Не будешь ли ты столь любезен и не прикажешь ли подать еще кувшинчик этого восхитительного красного вина в твою опочивальню, о владетельный дихган, дабы мы могли омочить наши губы за беседой о том, какие заботы привели нас сюда?

– Разумеется, о владетельный дихган, – отозвался Птардак с плохо скрываемым нетерпением. – Если ты и твой вассал соблаговолите последовать за мной… – Поднимаясь, он оперся о стол рукой, но прошел несколько шагов, прежде чем как бы невзначай коснулся пола кончиком палки. Как и писала Динак, он поправлялся.

– Ты ходишь совсем неплохо, – сказал Абивард. – А можешь ли уже ездить верхом?

– О да, и ты не представляешь себе, до чего я рад этому. – Птардак и понятия не имел, до чего был рад этому Абивард. Птардак продолжил:

– В последнее время я много охотился, наверстывая упущенное за те дни, пока был увечен.

– Сие никому не дано. – Таншар говорил торжественно, словно служитель Господа.

Птардак посмотрел на него с большим уважением, чем прежде:

– Боюсь, что ты прав, но я все же стараюсь. – Абиварду же он сказал, словно делая уступку:

– Он не лишен мудрости.

– Не лишен, – согласился Абивард, надеясь, что в голосе его не проступило удивление. Нет, конечно же, он не считал Таншара глупцом; если бы это было так, он не взял бы его с собой. Но он не ожидал, что деревенский прорицатель сможет столь убедительно играть роль куда более важной персоны. Это заставило его подумать, не пора ли возвысить Таншара.

Не успел он додумать свою мысль до конца, как Птардак сказал:

– Давайте же перенесем наш разговор туда, где мы сможем беседовать более свободно. Ты же сам предлагал. – Он нетерпеливо постучал палкой по полу.

– Я к твоим услугам. – Абивард поднялся и последовал за ним в сопровождении Таншара.

Абивард был в коридоре у опочивальни Птардака в день свадьбы Динак, Но тогда, конечно, он дальше двери не прошел. Сейчас Птардак отпер ее и широко распахнул перед гостями, предлагая им пройти впереди него. Как только Абивард и Таншар вошли, он заложил дверь на засов.

– Ну и…

Но Абивард был еще не готов начинать разговор. Он с любопытством огляделся; это была первая опочивальня дихгана, которую он видел за пределами Век-Руда. Во многом она очень напоминала его собственную – кровать, комод, украшенный чрезвычайно красивыми чашами и кубками, столик. Но, как и писала Динак, теперь в задней стене было две двери, расположенные рядышком, и одна из них была явно поставлена совсем недавно.

Он показал на них и похотливо ухмыльнулся:

– Это еще что такое? Неужели ты держишь своих красивых жен за одной дверью, а некрасивых за другой? Как же они у тебя не перегрызлись?

Птардак покраснел, как дева, подведенная к брачному ложу:

– Нет. Одна из дверей ведет в обиталище… э-э-э… особого гостя.

– А засов-то с этой стороны, – заметил Таншар.

– И какое тебе до этого дело? – спросил Птардак.

– Да никакого, о повелитель, – весело сказал прорицатель. – Это твой надел, и ты распоряжаешься в нем, как считаешь нужным. Просто мой рот сказал то, что увидел мой здоровый глаз.

Птардак тоже открыл рот, возможно, желая предупредить Таншара, чтобы получше выбирал слова, но закрыл его, так ничего не сказав, и ограничился резким кивком. В наступившей тишине Абивард сказал:

– О зять мой, могу ли я попросить еще вина? Так трудно сказать то, что предстоит сказать, что, боюсь, без вина мне нелегко будет заставить мой язык вымолвить эти слова.

– Как тебе будет угодно, – сказал Птардак, но вид его говорил о том, что дело складывается не так, как угодно ему. Он, хромая, подошел к наружной двери и заорал, подзывая слугу. Тот мгновенно примчался с такой бадьей вина, которой хватило бы, чтобы допьяна напоить полдюжины человек, налил немного в чаши тонкого фарфора, потом поклонился и исчез. Птардак залпом выпил и сложил руки на груди.

– Ну, довольно тайн, – прорычал он. – Выкладывайте все, на что намекали с самого приезда.

Абивард скользнул взглядом по обеим дверям в задней стене и понизил голос, не желая, чтобы кто-то за любой из этих дверей его услышал.

– До меня дошли сведения об опасном заговоре против Смердиса, Царя Царей, да умножатся его дни и прирастет его царство. В него вовлечены столь многие, что я опасаюсь, как бы Царь Царей не оказался в отчаянном положении, если те из нас, кто остался верен ему, не приложат все силы, чтобы поддержать его.

– Этого-то я и опасался, – мрачно проговорил Птардак. – Когда ты прислал мне то письмо, жалуясь на подать, которую взяли с тебя его люди, я начал бояться, что ты – один из заговорщиков и пытаешься втянуть и меня. Поэтому я так и ответил на твое письмо. Но Динак убедила меня, что ты не способен на вероломство.

– Это хорошо, – от души сказал Абивард: еще да того, как Динак узнала, что у Птардака на уме, она уже позаботилась о благе Век-Руда. Он продолжил:

– Мы получили много жалоб от тех, кому трудно было выплатить царским казначеям то, чего потребовал от них Смердис, Царь Царей.

– Бьюсь об заклад, что один из жалобщиков – твой новый зять, не я, другой, – сказал Птардак. По-своему он был проницателен. – Ведь он совсем молодой парнишка и не знает, каковы обязанности дихгана перед монархом.

– Многие из имен удивят тебя, – отозвался Абивард. – С приходом весны поднимется большая часть северо-запада. Поскольку ты так четко заявил мне о своей верности Смердису, Царю Царей, я знал, что ты поможешь мне придумать, как лучше всего противостоять мятежникам, если они перейдут к действиям.

– Ты правильно поступил, приехав ко мне, – сказал Птардак. – У меня есть кое-какие связи при дворе Царя Царей, и я… – Он осекся. Как ни хотелось ему похвастаться, у него хватило ума понять, что это было бы неблагоразумно. Почти без паузы он продолжил; – Но это неважно. Я счастлив, что ты приехал, и мы…

Он вновь прервался, на сей раз из-за того, что в дверь, ведущую на женскую половину, постучали. Он проковылял к двери, поглядел через ажурную решетку, кто там, с той стороны, и отпер дверь. Вошла Динак с серебряным подносом.

– Умоляю простить меня, о муж мой, – начала она. – Я не знала… – Она просияла. – Абивард! И Таншар с тобой!

Птардак хмыкнул:

– Хочешь сказать, что не знала, будто они здесь? С трудом верится. Ладно, пусть так. Я все равно скоро послал бы за тобой, потому что у твоего брата и его лекаря есть для тебя известия от твоей матери, которые, по их словам, ты должна выслушать.

– От матери? Что же это такое может быть? – спросила Динак. Ее вид поверг Абиварда в ужас. Казалось, за те несколько месяцев, что она провела в крепости Налгис-Краг, она состарилась на пять, а то и на десять лет. По обе стороны рта пролегли резкие морщины, под глазами черные круги. Абиварду хотелось схватить Птардака и трясти его до тех пор, пока не сознается, что он с ней сделал, чтобы довести до такого состояния.

Птардак сказал:

– Почему бы тебе не отнести ужин нашему… гостю? А освободившись, вернешься и услышишь это столь важное известие.

– Как тебе будет угодно, – ответила Динак. Казалось, эта фраза витает над всем Налгис-Крагом. Таншар поднял бровь:

– Такой высокий гость, что ему прислуживает сама жена дихгана? Определенно, в таком случае он достоин вина к ужину. – Он достал с комода чашку, поднес ее к кувшину и наполнил.

– Благодарю тебя, добрый человек, но за этой дверью ждут двое.

– Тогда пусть выпьют оба, – великодушно произнес Таншар и налил еще одну чашку. Он поставил ее на поднос, будто сам был дихганом, и постучал по ней пальцем, показывая, насколько замечательно вино.

Динак посмотрела на Птардака. Тот пожал плечами и снял засов с недавно врезанной двери. Динак прошла в нее. Птардак запер за ней дверь.

– И тебе еще вина, о великодушный повелитель? – Таншар подхватил чашу из руки Птардака, изображая теперь фокусника, как прежде изображал знатного господина. Он вернул ее дихгану полной до краев.

Птардак пригубил вино, Абивард метнул быстрый взгляд в сторону Таншара, который незаметно кивнул. Абивард поднял чашу.

– Дай нам Господь положить конец всем заговорам против Царя Царей, да продлятся его дни и прирастет его царство. – Он выпил вино, еще остававшееся в его чаше. Таншар тоже осушил свою. Птардак последовал примеру гостей, выпив до дна.

Он причмокнул губами, чуть нахмурившись:

– Надеюсь, вино в кувшине не застоялось. – Он пошатнулся. Рот его раскрылся в неимоверном зевке. – Что со мной такое? – спросил он заплетающимся языком, закатил глаза и сполз на пол, словно лишившись кистей. Красивая чаша вывалилась из его руки и разбилась вдребезги. Абиварду стало жалко чаши.

Он обернулся к Таншару и поклонился с глубоким уважением.

– Что ты намешал в свое сонное зелье? – спросил он.

– Маковый эликсир, белену и еще кое-что, о чем я не хотел бы говорить, ответил Таншар. – Понадобилось всего несколько капель на чашку. Главное было встать между Птардаком и вином, чтобы он не увидел, как я капну зелья в его чашку – и в ту, которая предназначена для охранника. – Говоря почти шепотом, он показал на дверь, в которую вышла Динак.

Абивард вытащил из ножен меч. Если Динак подала охраннику не ту чашу или если тот не выпил ее до дна, то сейчас придется драться. Его охватил страх: если по какой-то роковой ошибке Динак дала вино с зельем Шарбаразу, то весь их хитроумный план полетит прямо в Бездну.

Он подошел к двери, снял засов и выскочил в коридор, готовый поразить охранника прежде, чем тот успеет обнажить меч. К его огромному облегчению, охранник валялся у стены и храпел. Вторая дверь в конце короткого коридора была заложена снаружи. Абивард отворил ее. Вышла Динак, а с ней – широкоплечий мужчина чуть старше Абиварда.

– О величайший… – Абивард начал опускаться на пол.

– Не время, не до этого, – резко произнес Шарбараз. Глаза его блестели от возбуждения: наконец-то он вырвался на волю. – Пока я не выбрался из этой крепости, никакой я не величайший. Церемониями займемся, когда будет время.

Он поспешил мимо усыпленного охранника в опочивальню Птардака, Динак на мгновение задержалась в коридоре. Со всей силы она пнула охранника в живот. Тот крякнул и дернулся, но не проснулся. Абивард в изумлении посмотрел на сестру.

Она ответила ему негодующим взглядом:

– Я бы всех троих избила, если бы могла. Вообще убила бы. – И она разрыдалась.

– Пошли, – настойчиво сказал Таншар. – Как нам напомнил величайший, времени у нас мало.

Абивард вошел в опочивальню, за ним, всхлипывая, последовала Динак. Увидев ее слезы, Таншар воскликнул:

– Госпожа, мужайся! Если тебя увидят в слезах, все пропало.

– Я… знаю. – Динак закусила губу, вытерла глаза парчовым шелком своего платья, вздрогнула всем телом и наконец кивнула Таншару:

– Приступай. Я не выдам нас.

– Замечательно, – сказал Таншар.

Все происходило слишком быстро, так что Абивард не мог уследить за происходящим, но медлить никто не собирался.

Таншар подозвал Шарбараза:

– О величайший, теперь мне требуется твоя помощь. Возьми в свои руки руки Птардака.

– Если так надо… – Шарбараз склонился над бесчувственным дихганом.

Таншар осыпал обоих красноватым порошком.

– Толченый кровавик, – пояснил он и начал нараспев произносить заклинание.

Абивард знал, что чародейство – вещь реально существующая и без него нечего даже надеяться выбраться из крепости Налгис-Краг. Но как оно творится, он видел впервые и смотрел на это с благоговейным страхом. На его глазах Шарбараз приобрел облик Птардака, включая и одежду, – и наоборот.

Когда изменение завершилось, Абивард и Шарбараз, временно ставший Птардаком, оттащили изменившего облик Птардака в темницу, в которой держали Шарбараза, и заложили дверь на засов. Таншар сказал Динак:

– Теперь, госпожа, мы придадим тебе облик этого охранника и можем идти.

Она вытаращила глаза до предела:

– Я знала, что так будет, но мне этого не вынести! Я и сама себя буду видеть так, будто это он?

– Нет. – Шарбараз вытянул руку и посмотрел на нее. – В своих глазах я остаюсь самим собой. – Однако голос его был голосом Птардака.

– Да, это действует так, – согласился Таншар. – Твоя сущность остается неизменной, и перемена для тебя невидима.

Динак резко кивнула:

– Тогда я готова, только… должна ли я касаться его?

Таншар покачал головой:

– Здесь ритуал несколько иной, поскольку вы не будете меняться, обликами, скорее ты позаимствуешь его облик. Встань, пожалуйста, вон там, поближе к нему.

Даже это оказалось больше того, на что была готова Динак, но она подчинилась. Таншар поставил между ней и охранником хрустальный диск. Когда он выпустил его из рук, диск завис в воздухе. Таншар снова принялся говорить нараспев, на сей раз в ином ритме, и вновь и вновь называл имя Пророчицы, преподобной Шивини. Хрусталь светился с полминуты. Когда свет померк, в коридоре оказалось двое охранников, похожих как близнецы.

– Позволь мне отойти от него, – сказала Динак хриплым мужским голосом.

Абивард закрыл дверь, ведущую в коридор, оставив за ней бесчувственного охранника, и заложил ее снаружи засовом. Он ухмылялся от уха до уха: все прошло лучше, чем он смел надеяться.

– Да, сбили мы их с толку! – радостно сказал он. – Они не только ничего не поймут, но и не смогут ничего сообразить на протяжении… Как долго длятся зрительные заклятия, Таншар?

– Несколько дней, если для их снятия не использовать магию. – У Таншара был усталый голос. – Однако, если чародей использует против них свою силу, он проткнет их, как иголка шелк. А потому нам следует поспешить.

– Ну, не знаю, – сказал Шарбараз голосом Птардака. – Когда дихган перестанет выглядеть, как я, и снова станет самим собой, они вполне могут посчитать, что он – это я, принявший его облик с помощью волшебства и пытающийся убежать. Хороший вы завязали узелок! – Он засмеялся радостным смехом человека, который давно не смеялся. – Но мудрый Таншар прав: не следует подвергать его волшебство излишним испытаниям. – Он подбежал к двери, ведущей из опочивальни.

– Величайший… то есть временно муж мой, помни о своей хромоте, – сказала Динак. – Не надо забывать о ней, иначе наш замысел могут раскрыть.

Шарбараз поклонился.

– Госпожа, ты права, – сказал он, хотя обликом своим Динак в данный момент менее всего походила на госпожу. – Я запомню. – Он подобрал с пола палку Птардака и весьма убедительно изобразил человека со сломанной лодыжкой. – А теперь прочь отсюда!

Шарбараз не забыл закрыть дверь опочивальни Птардака на наружный засов, Абивард одобрительно кивнул; теперь, когда опочивальня фактически стала выходом с женской половины, ни один дихган не оставил бы ее открытой, чтобы женщины как-нибудь не выбрались наружу без его ведома.

– Куда теперь? – вполголоса спросил Шарбараз, со стуком опустив засов.

– На конюшню, – так же тихо ответил Абивард. – Встаньте рядом со мной и делайте вид, будто вы ведете меня, а не наоборот. Таншар, Динак, идите позади: вы все же наши вассалы.

Домочадцы Птардака приняли беглецов за тех, кем они выглядели. Одного напоминания Шарбаразу оказалось достаточно: хромал он вполне убедительно. Он дружески приветствовал родственников и слуг Птардака; если он никого из них не назвал по имени, то в кратком разговоре это было вполне уместно – а все разговоры он делал очень краткими.

Однако на конюшне один из конюхов, занимавшийся лошадьми Абиварда, удивленно поднял голову:

– Ты редко появляешься здесь без лука и охотничьего копья, о повелитель. Разве ты не едешь на охоту?

Абивард застыл, последними словами ругая себя за глупость. Так тщательно готовились – и из-за мелкого просчета все пропало! Но Шарбараз спокойно ответил:

– Нет, мы отправляемся в деревню Гайи, на восток. Дихган Абивард спрашивал о тамошней системе ганатов, поскольку она далеко отстоит от реки Хьюджа, а он хочет сделать такую же вдоль Век-Руда. Я решил, что проще показать ему, чем рассказывать. Что скажешь?

– Я? – Конюх сначала опешил, а потом улыбнулся:

– О повелитель, я мало что смыслю в ганатах, поэтому не могу сказать ничего. – Он посмотрел на Абиварда: Седлать коней, повелитель?

– Да, и вьючных мы тоже возьмем, – ответил Абивард, чувствуя огромное облегчение от того, что Шарбараз оказался сообразительнее его. И на него произвело сильное впечатление столь хорошее знакомство Шарбараза с наделом Птардака. Он продолжил:

– Возможно, мне придется заночевать в этом, как его, Гайи, а утром еще раз взглянуть на ганаты.