Текст книги "Похищенный трон"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

– Знаешь, где раскинули шатры прорицатель Таншар и другие сведущие в магии? Обычно они все держатся вместе, рядом с обозными фургонами.

– Истинно так, повелитель, – ответил воин. – Я намедни ходил к одному из них, не Таншару, другому, не помню, как звать. Он посмотрел на мою ладонь и сказал, что скоро я получу большую награду.

– Ступай, Приведи Таншара и остальных сюда, к шатру Царя Царей, как можно быстрее, и ты убедишься, что пророчества сбываются, – сказал Абивард. Воин моргнул, почесал голову и вдруг стремглав бросился прочь. Должно быть, он не сразу понял, что имеет в виду Абивард, но как только до него дошло, он не стал тратить время попусту.

Абивард поднял взгляд на луну. «Если неотрывно смотреть на нее, – подумал он, – кажется, что она неподвижно стоит на небе. А раз луна не движется, значит, и время остановилось». Но шум в лагере не стихал, а сделался даже громче, когда отряд разведчиков оседлал коней и отправился в освещенную луной даль.

Из шатра Шарбараза тоже донесся шум. Это были не слова, не крики, вообще этот шум чем-то отличался от всего, что Абиварду доводилось слышать. Он наклонился и нырнул в шатер через незастегнутый полог. Когда он выпрямился, в шатре с треском рухнула походная кровать, ничем не отличающаяся от кроватей других командиров.

Шарбараз метался по полу в отчаянной схватке с чем-то, видимым ему, но не видимым Абиварду. Абивард бросился на помощь. Ориентируясь на хватательные движения рук Шарбараза, он попытался оттащить в сторону соперника Царя Царей, хотя и не мог это соперника видеть.

Но рука его свободно прошла сквозь пространство отделявшее его от Шарбараза, словно в этом пространстве находилась лишь пустота. Однако для Шарбараза это явно было не так. Он дергался, извивался, молотил руками и ногами, и, когда его удары достигали цели, звук был такой, словно они приходились по голому телу.

– Господи! – воскликнул Абивард. – Что за безумие?!

Произнеся имя Господа, он услышал стон, исходивший не от Шарбараза, похоже, это восклицание причинило нападавшему невидимке боль. Но его это не остановило, он – или оно – продолжал схватку. Он начал душить Шарбараза.

Сопротивляясь из последних сил, законный Царь Царей оторвал руки соперника от своего горла – если у этого невидимого существа вообще были руки.

– Господи, – повторил Абивард. На этот раз никакого воздействия он не заметил, возможно потому, что намеренно использовал имя Господа в качестве оружия, а не призвал Бога в тяжелую минуту. Глядя, как Царь Царей борется за жизнь, и оказавшись не силах ничем помочь ему, Абивард вновь испытал то унизительное чувство полной беспомощности, которое он познал, когда, лишившись коня, смотрел, как Пероз и весь цвет макуранского войска падает в ров, выкопанный хаморами.

– Повелитель Абивард, величайший?

Еще никогда Абивард не был так счастлив услышать дрожащий голос старика.

– Сюда, Таншар, быстрее! – крикнул он. Таншар ворвался в шатер Царя Царей, тяжело дыша, – он бегом примчался сюда из своего шатра. Прорицатель недоуменно уставился на пол, где Шарбараз не на жизнь, а на смерть бился с врагом, неосязаемым для всех прочих. У него вырвалось то же восклицание, что и у Абиварда, – впрочем, в такой ситуации это воскликнул бы любой макуранец:

– Господи!

Незримый враг, стоном ответивший на выкрик Абиварда, завопил, словно его огрели раскаленной кочергой. Он по-прежнему боролся с Шарбаразом, но теперь, катаясь по полу, Царь Царей оказывался наверху не реже, чем его соперник.

Таншар не стал тратить время на повторное обращение к Господу, а выхватил из сумы, висевшей у него на поясе, склянку с порошком и посыпал Шарбараза и то, с чем он боролся. Нет, не с чем, а с кем – теперь Абивард разглядел чуть заметные очертания очень мускулистого голого человека.

– Бей! – крикнул Таншар. – То, что можно видеть, можно и убить!

Абивард выхватил меч из ножен и рубанул по видневшемуся как в тумане противнику Шарбараза. На этот раз он понял, почему несостоявшийся цареубийца заорал от боли, – брызнувшая кровь была видима. Он ударил еще и еще раз; Шарбараз же схватил соперника за горло. Они поняли, что убили врага, когда его тело внезапно стало совершенно отчетливым.

Шарбараз всмотрелся в окровавленное лицо человека, пытавшегося убить его.

Обернувшись к Абиварду, он спросил:

– Это не из тех ли воинов, что сопровождали Ишушинака?

– Не могу точно сказать, величайший, – ответил Абивард. – Не так легко разглядеть лицо под кольчужной сеткой, а кроме того, я больше смотрел на, тех, кто говорил. Но если ты так утверждаешь, у меня не достанет нахальства спорить с тобой.

– Это правильно – я ведь Царь Царей. – Смех Шарбараза отдавал дрожью. Он потрогал свою шею. – Мерзавец был силен, как медведь. Синяков наставил, наверное. Я тоже не видел его до того мгновения, как он схватил меня за горло.

– И я, величайший. – Абивард покраснел от стыда. – Должно быть, он проскользнул в шатер мимо меня, когда я выходил отдать приказ привести сюда Таншара.

Шарбараз покачал головой и сморщился – шея действительно болела.

– Не упрекай себя. Твою бдительность победила магия. Мог ли ты увидеть что-то, защищенное магическим заклятием? А кроме того, все могло быть совсем не так, как ты говоришь. Мы же не знаем – а вдруг он затаился неподалеку несколько часов, притворяясь воздухом? А потом ты вышел, и у него появилась возможность нанести удар.

– Может быть, – с благодарностью согласился Абивард. – Пока он был жив, я мог увидеть его и сразиться с ним только с помощью волшебного порошка Таншара.

Прорицатель ответил громовым смехом:

– О величайший и ты, повелитель Абивард! Я не воспользовался волшебным порошком, потому что у меня его не было. Это просто мелкая соль, которой я присыпаю мясо.

Абивард изумленно уставился на старика:

– Тогда как же тебе удалось преодолеть заклятие Смердисова чародея?

– Понятия не имею. Возможно, ты сам уничтожил заклятие, – ответил Таншар. – Во всяком случае ты уничтожил того, кого это заклятие защищало. Этого вполне достаточно.

– Но… – Абивард с трудом облек свою мысль в слова:

– Когда я помянул Господа и потом, когда это сделал ты, этому сыну шлюхи явно было больно. Что ж это было, если не магия?

– Скорее всего, магия, – согласился Таншар. – Воззвав к Господу, мы разорвали цепочку – несомненно порочную цепочку, – с помощью которой колдун Смердиса управлял волшебной силой, приведенной им в действие. Вероятно, мы разрушили заклятие – не до конца, но достаточно, чтобы этот негодяй почувствовал боль, а колдун не успел обрести утраченную силу. Пойми, я могу только догадываться – такая магия мне под силу.

– И все же ты помог нам одержать над ней верх. Точно так же, вопреки ничтожным шансам, ты помог мне освободиться из Налгис-Крага, – сказал Шарбараз. – По-моему, ты явно себя недооцениваешь. Я не стану повторять твоей ошибки. Когда Машиз вновь станет моим, тебе останется только выбрать себе награду.

– Величайший, даже ты не сможешь вернуть мне тридцать лет жизни или зрение моему глазу. – Таншар показал на глаз, затуманенный катарактой. – У меня нет больших потребностей, и я прожил достаточно лет чтобы у меня не осталось и больших желаний.

– Не знаю, жалеть тебя или завидовать, – заметил Шарбараз. – Что ж, будь по-твоему. Но знай, что всегда готов выслушать тебя, если окажется, что я все-таки могу быть тебе чем-то полезен.

Таншар поклонился:

– Щедрость величайшего безмерно превосходит мои заслуги. А теперь, с твоего позволения, я хотел бы вернуться в свой шатер… – Прорицатель подождал, когда Шарбараз кивнет, снова поклонился и вышел в ночь.

Когда он ушел, Шарбараз перестал храбриться. Пнув ногой тело напавшего на него злодея, он сказал:

– Плесни-ка мне вина, зятек, будь добр. Этот сын тысячи отцов едва не отправил меня на тот свет.

– Слушаюсь, величайший. – На складном столике, который каким-то чудом уцелел во время схватки стояли кувшин и несколько чаш. Две из них Абивард наполнил до краев, одну протянул Царю Царей, а другую высоко поднял и провозгласил:

– За твое здоровье!

– Хороший тост. За это я с радостью выпью, – Шарбараз поднес чашу к губам, глотнул и поморщился:

– Болит. Проклятый убийца, – он еще раз пнул труп, – был силен, как мул, а ручищи у него покрепче, чем у кузнеца Ганзака.

В последнем Абивард сильно сомневался, но в ответе своем это сомнение приглушил:

– Металл, который кует Ганзак, покрепче твоей шеи.

– С этим спорить не буду. – Шарбараз снова отпил, на этот раз осторожнее, но все равно не смог сдержать гримасу боли. Он хрипловато произнес:

– Ты спасаешь меня уже в третий раз… Если бы не ты, Смердис сидел бы преспокойно на троне, а я… я, пожалуй, медленно сходил бы с ума, сидя под замком в Налгис-Краге.

– Служить Царю Царей – большая честь, – сказал Абивард.

– Чести ты достоин, это несомненно. – Шарбараз осушил чашу и протянул ее Абиварду:

– Налей еще, да и свою осуши и наполни снова. Ей-Богу, я имею право напиться сегодня, пусть даже моя глотка от вина горит огнем, и не желаю делать это в одиночку!

– Только сначала я вытащу эту падаль. – Абивард взял убийцу за ноги и выволок из шатра Царя Царей.

Лагерь затих на ночь, никто не вскрикнул при виде трупа. Вернувшись, Абивард сказал:

– Оставим его там. Пусть псы и стервятники полакомятся.

– Мысль правильная. А теперь, будь любезен, налей.

Они выпивали по четвертой или по пятой – Абивард с трудом вел счет, так что, скорее всего, по пятой, – когда в лагерь, грохоча копытами, возвратились конники.

– Величайший! Величайший! – Крик перекрывал стук копыт и, по всей вероятности, перебудил добрую половину спящего войска.

Шарбараз потянулся к мечу.

– Над-до… зассы… защищаться… если это не мои… разведчики. – Он еле ворочал языком. Абивард опасался, что с мечом Царь Царей будет представлять большую опасность для себя, нежели для врагов. Он тоже выхватил меч. Одного кандидата в цареубийцы он сегодня уже уложил. Почему бы не укокошить еще одного? Вино, сделавшее его движения медленными и неуклюжими, высказало свое мнение весьма красноречиво.

Бок о бок Царь Царей и Абивард вышли навстречу приближающимся всадникам. В лунном свете Абивард узнал сотника, который сообщил о прибытии парламентеров от Смердиса. Тот увидел Шарбараза и воскликнул:

– Величайший, мы избавили тебя от скорпионьего гнезда предателей!

Шарбараз и Абивард переглянулись.

– Это – ик! – замечательно! – сказал законный Царь Царей. – Рассказывай сейчас же, что случилось. – Абиварду он шепнул:

– Пусть поторопится, а то я сейчас описаюсь.

К счастью, разведчик этого не слышал. Он сказал:

– Мы ехали, пока не обнаружили лагерь, где Ишушинак – да бросит Господь его в Бездну! – остановился на ночевку со своими приспешниками. Рядом с лагерем, на месте, с которого можно наблюдать, оставаясь незамеченными, мы также нашли тех двоих, которых ты отправил следить за посольством.

– Почему ни один из них не вернулся сюда с докладом, как я приказывал? – властно спросил Шарбараз. Вмешался один из разведчиков:

– Величайший, они словно окаменели.

– Точно сказано, – согласился сотник. – Они были теплые и дышали, но всем прочим мало чем отличались от камней. Один из тех, кто сопровождал Ишушинака, определенно был колдуном.

– Мы это и сами выяснили, – сухо заметил Шарбараз. – Но продолжай свой рассказ.

– Слушаюсь, величайший, – ответил командир разведчиков. – В общем, когда мы хорошенько рассмотрели, что этот сын змеи сделал с беднягами Тярдутом и Андеганом, мы так разозлились, что света белого невзвидели. Сели на коней и ворвались прямо в лагерь. Кое-кто из наших, скорее всего, боялся, что колдун сделает с нами то же самое, но никто не пытался отсидеться за спинами товарищей, и это истинная правда.

– Не знаю, слыхал ты или нет, но атака с яростью в сердце – лучшее, что вы могли сделать, – сказал Абивард. – Волшебство не действует на человека, одержимого страстью. Поэтому любовная и боевая магия так ненадежны. – Он знал, что говорит словами Таншара, но кому, как не Таншару, знать о действии магии.

– Как скажешь, господин, – ответил разведчик, – Во всяком случае, мы обрушились на лагерь, словно волки на антилопу, отрезанную от стада. Теперь там не осталось ничего живого, только падаль. Наши потери – двое раненых, кажется, несерьезно. И вот еще что: отправляясь назад, мы увидели, что оба разведчика ожили. Наверное, убив того колдуна, мы уничтожили его чары.

Шарбараз вздохнул:

– Теперь Смердис будет проклинать меня за то, что я вырезал посольство. И знаешь что, зятек? Я от этого бессонницей мучиться не буду, ведь он, прикрываясь посольством, пытался убить меня с помощью колдовства.

– Величайший, меня здесь беспокоит лишь одно: мы-то с тобой знаем, что это так, но остальной народ может этого и не знать, – сказал Абивард.

Шарбараз презрительно махнул рукой, показывая, как мало его заботит, что знает народ и чего не знает.

– Скоро весь Макуран будет моим. И тогда народ будет знать то, что я захочу.

* * *

Вершины Дилбатских гор перешли в невысокие пологие холмы – войско Шарбараза еще на несколько дней пути продвинулось на юг. Теперь продвижение через горы больше не означало штурм узкого, надежно защищенного перевала.

Достаточно было лишь свернуть на восток, а потом на север.

В первый же день перемена направления привела Абиварда в некоторое замешательство.

– Я привык видеть, как солнце восходит из-за гор, и не садится за ними, – сказал он Шарбаразу.

– Я видел и то и другое, – откликнулся Шарбараз, – и, что касается меня, одно ничем не отличается от другого. Вот Машиз я хочу видеть. – В голосе его звучал неутолимый голод.

– До него еще далеко? – спросил Абивард. Он тоже хотел видеть Машиз, и не только потому, что вступление в столицу означало бы победу, но и потому, что ему было любопытно, как выглядит настоящий город. Некоторые из городков, выросших возле крепостей на юге Макурана, были намного больше и оживленнее городка в его наделе, но существенно ничем от него не отличались. Абивард хотел увидеть, насколько отличается от них Машиз.

– Отсюда – дней десять-двенадцать, – ответил Шарбараз. – Но это если мы будем только скакать, а я полагаю, что очень скоро придется и драться. Если Смердис сейчас не бросит на меня все силы, что у него есть, он проиграет.

– Чтоб ему проиграть в любом случае! – сказал Абивард, и Царь Царей согласно кивнул. Теперь они уже не столь часто говорили о дезертирстве из войска Смердиса, как в начале похода, когда их энтузиазм еще не подвергся испытаниям. Абивард давно уже определил для себя, что большинство сторонников Смердиса останутся верны ему до конца. Если Шарбараз намерен победить, придется ему обходиться теми силами, с которыми он начал войну. От этого их цель не становилась невозможной, но достижение ее отнюдь не облегчалось.

– Пока мы побеждаем, все хорошо, – сказал Шарбараз. Вероятно, он тоже старался не думать о дезертирстве из вражьего стана, которого не было. Как только его войско покинуло северо-запад, массовый приток добровольцев прекратился. Если он сумеет побить Смердиса с тем войском, которым располагает, вся держава признает его правителем. Но если не сумеет… Об этом Абивард старался не думать.

Спустя три дня после того, как дружина Шарбараза свернула на север, они встретились с еще одним войском Смердиса. На сей раз разведчики, принесшие эту весть Шарбаразу, смеялись во все горло.

– Величайший, у Смердиса, наверное, кончились боевые кони, – сказал один из них. – Половина войска пешие, если не больше.

– Жители Тысячи Городов, – произнес Абивард. Шарбараз кивнул:

– Не сомневайся. Мы проскачем прямо сквозь их строй и развеем их, как мякину; один такой урок – и они поймут, что не стоит воевать на стороне узурпатора.

«Истинный сын Пероза», – подумал Абивард, а вслух сказал:

– А не мудрее ли обойти их с флангов? Движемся мы быстрее, чем они, и если атакуем их, пока они перестраиваются, чтобы настигнуть нас, у нас будет больше шансов нанести тот смертельный удар, о котором ты говорил.

Но законный Царь Царей покачал головой и махнул рукой на восток:

– Там пока пустыня. Мы еще не вышли к Тубтубу и Тибу. У нас будут трудности с фуражом и водой. А кроме того, я не хочу, чтобы все видели, что я обхожу войско Смердиса стороной. Я желаю показать всему царству, что мои люди сильнее и отважнее.

– Надеюсь, величайший, что это так, – отозвался Абивард. Более открыто критиковать решения монарха он не осмеливался. Шарбараз сердито посмотрел на него, а потом крикнул, чтобы вызвали Заля и других командиров, и принялся отдавать приказания к лобовой атаке. Никто ему не возражал и не выказывал никаких опасений.

Закончив, он обернулся к Абиварду:

– Не окажешь ли мне честь сопровождать меня при наступлении?

– Разумеется, величайший. Дай тебе Господь всяческого успеха, и пусть Он знает, что я от всей души этого желаю. – Как ни старался Абивард погасить в себе обиду, саркастический вопрос Шарбараза больно ужалил его. Он не считал, что монарх поступает правильно, но как же сказать об этом Шарбаразу, если тот ничего не желает слушать? Ответа он не нашел. Значит, остается идти вперед и надеяться, что законный Царь Царей принял правильное решение.

Под звуки военной музыки войско выстраивалось в боевые порядки. По всем шеренгам прошел слух, что им противостоит пехота. Воины были уверены в своих силах и настроены пренебрежительно.

– Мы, повелитель, раздавим их в лепешку, – заявил один из всадников, и окружавшие его воины кивнули. Тревога Абиварда немного улеглась. На войне уверенность значит очень много. Если воины считали себя непобедимыми, победить их непросто.

Вдали показалось войско Смердиса. Как и сказал разведчик, оно состояло из пехоты и кавалерии – конные на флангах, пешие в центре. Абивард выкрикнул имя Шарбараза. Войско разразилось боевым кличем. Воины Смердиса ответили тем же.

Невообразимый шум поднялся до голубых небес.

Рожки протрубили наступление. Абивард опустил копье и пришпорил коня. Стук тяжелых копыт отдавался в его теле, словно сильный, наполненный пульс.

Вражеские конники двинулись на них с флангов, намереваясь взять в кольцо.

Пехота Смердиса стояла на месте. Когда Абивард подскакал ближе, он заметил, что она прикрыта заслоном из колючего кустарника. Сквозь оглушительный конский топот и рев боевых кличей слышались чистые ноты тростниковых свистков.

Абивард нахмурился под своей кольчужной сеткой: этот сигнал был ему неизвестен.

Но для пехоты он что-то значил. В одно мгновение воздух заполнился стрелами один залп, второй, третий. Они тоже свистели, и достаточно громко, чтобы заглушить звук, отправивший их в полет. Грациозные, словно птицы, они описывали крутую дугу в небе и падали на атакующих конников.

У Шарбараза тоже были лучники, и они открыли ответный огонь по пехотинцам, но далеко не столь плотный и регулярный. Люди и лошади падали, а упав, перекрывали дорогу остальным. Атака захлебнулась.

В поднятый щит Абиварда вонзилась стрела и, гудя, застыла там. На одну ладонь в сторону – и она пробила бы ему ногу. Теперь заслон из кустарника был совсем близко. Конь Абиварда со всего маху вломился в него. Тело коня было защищено доспехами, но колючки царапали неприкрытые ноги. Конь остановился и недовольно заржал.

Абивард с силой всадил ему шпоры в бока, более сильной болью заставляя его подчиниться своей воле.

– Вперед, будь ты проклят! – закричал он. Конь двинулся вперед, но как-то неуверенно. Абивард успел рассмотреть пехотинцев по ту сторону кустарника: смуглые, приземистые, в кожаных куртках, длинные темные волосы завязаны узлом на затылке. Некоторые из них с сильным акцентом выкрикивали макуранские ругательства, а другие кричали что-то не сильно похожее на комплименты на родном гортанном языке. И все продолжали выпускать стрелы. В дополнение к колчанам за спиной у ног каждого лежало по запасному колчану.

Если бы кустарник был укреплен кольями, он составил бы более серьезное препятствие. А так войско Шарбараза пробило в баррикаде несколько брешей и помаленьку просачивалось через них в расположение противника. Они устроили страшную бойню; помимо луков в распоряжении пехотинцев имелись только ножи и палицы.

Абивард ткнул копьем поверх кустарника, метя в лучника, и в тот же момент лучник выпустил в него стрелу. Возможно, они напугали друг друга, только оба промахнулись. Они уставились друг на друга через преграду. Лицо лучника выглядело усталым и озабоченным, лицо Абиварда ниже линии глаз было скрыто кольчужной сеткой. Оба кивнули, выразив этим если не взаимное уважение, то взаимное признание принадлежности соперника к роду человеческому. По негласному соглашению после этого оба выбрали себе других соперников.

Сзади напирали, вжимая коня Абиварда в самые колючки, хотя ему явно не хотелось двигаться в этом направлении. Ветки скребли по защищенным броней бокам животного, по железным кольцам, прикрывавшим ноги Абиварда. Наконец он прорвался через кустарник, и за ним тут же устремилась группа конников Шарбараза. В ушах Абиварда звенели торжествующие вопли – и возгласы страха и отчаяния пехотинцев Смердиса.

Некоторые из наиболее отчаянных пехотинцев бросились наперерез коням, пытаясь стащить всадников на землю. Большинство из них было пронзено копьями, не успев подобраться ближе. По рядам лучников стремительно распространилась паника. Многие побросали луки, чтобы побыстрее бежать.

Но им было не обогнать конницу. Абивард колол и колол своим копьем, пока оно не заходило ходуном в его руках. Оно сделалось алым почти по самую рукоятку. Тогда он выхватил меч и принялся рубить убегающих противников.

Потом он никогда не вспоминал об этом эпизоде битвы с гордостью – задним числом он воспринимал его не как бой, а как убийство. Когда пал центр, кавалеристы, которых военачальники Смердиса поставили на фланги, тоже были вынуждены отступить, чтобы их не отрезали от основных сил и не перебили поодиночке. Погоня продолжалась, пока сумерки не вынудили Шарбараза прекратить ее.

Когда Абивард возвращался назад через поле недавней брани, к горлу его подступила тошнота. Коню пришлось выбирать дорогу, чтобы не наступать на тела павших пехотинцев. И все же, несмотря на все предосторожности, он наступал на труп через каждые несколько шагов. Тогда он тревожно ржал – мертвецы шевелились под его копытами.

Абивард миновал смятую баррикаду и увидел, что сделали лучники с его товарищами. Когда колол и рубил беспомощных пехотинцев и потом, когда видел их тела, выпрямленные смертью, он испытывал к ним острую жалость. Но сейчас он осознал, что они тоже были воинами. Они нанесли войску Шарбараза значительно больший урон, чем удалось кавалерии Смердиса в двух предыдущих битвах.

Он осмотрелся, разыскивая глазами знамя законного Царя Царей. В сумерках разглядеть его было нелегко, но Абивард все же обнаружил знамя и подъехал к нему. Шарбараз стоял рядом с конем, протянув вперед руку.

На ней колдовал лекарь.

– Ты ранен, величайший! – воскликнул Абивард.

– Стрела пробила доспехи и мою плоть. – Шарбараз пожал плечами и поморщился, явно помимо воли. Он старался придавать своей ране как можно меньше значения. – Ничего серьезного. Пока что твоей сестре не придется искать мне замену.

Вспомнив, что совсем недавно он сам точно так же старался не принимать собственное ранение всерьез, Абивард повернулся к Какии за подтверждением.

Лекарь сказал:

– Величайшему повезло – стрела пробила бицепс и наконечник вышел наружу, так что нам не пришлось вытаскивать или проталкивать его, причиняя величайшему дополнительную боль. Если рана не загноится, заживет без последствий.

– А ты уж постарайся, чтобы она не загноилась, – сказал Шарбараз.

– У меня как раз для этого есть особое снадобье. – Какия достал из кошеля, висящего у него на поясе, заткнутую пробкой склянку. – Здесь ярь-медянка, свинцовый глет, квасцы, деготь и смола, настоянные на смеси уксуса и масла. Если величайший соблаговолит подержать травмированную руку спокойно…

Шарбараз постарался доблестно выполнить эту просьбу, но когда Какия вылил мутное густое снадобье на рану, он зашипел, как раскаленное железо, опущенное в воду.

– Господи, да ты мне руку сжег! – воскликнул он и прикусил губу.

– Нет, величайший, а если даже и так, лучше перетерпеть совсем маленький огонь сейчас, чтобы в дальнейшем избавить себя от большего и смертельно опасного огня заражения.

– Это зелье избавит от чего угодно, – с чувством произнес Шарбараз, когда Какия перебинтовывал ему руку. – Медь, свинец, квасцы, деготь и смола – если бы я это выпил, а не позволил вылить на себя, несомненно отравился бы.

– Вне всякого сомнения, величайший, но то же самое можно сказать о многих панацеях, предназначенных для наружного, а не внутреннего применения, – с которой суровостью ответил Какия. – Скажем, твой кафтан очень хорош, облекая твое тело, но согласишься ли ты съесть его в рубленом виде с огурцами? Всему свое место и свое применение.

Шарбараз, у которого теперь рука болела не только от раны, но и от лечения, не был настроен на философский лад. Повернувшись к Абиварду, он сказал:

– Что ж, зятек, на сей раз ты, похоже, вышел из боя с целыми мозгами. Завидую тебе.

– Воистину сегодня мне повезло. Победа за нами. – Абивард оглядел жуткую картину, оставленную битной. – Да, за нами, но куплена она дорогой ценой.

На лице Шарбараза внезапно проступила бесконечная усталость. Кожа туго натянулась; Абивард без труда мог представить, как Царь Царей будет выглядеть к старости – если, конечно, доживет, что вообще-то никому не гарантировано, а особенно увязшему в жесткой гражданской войне претенденту на макуранский престол.

– С каждой битвой все тяжелее и тяжелее, – устало сказал Царь Царей. – Поначалу я думал, что сторонники Смердиса разбегутся после первой битвы, но с тех пор они дали мне еще два сражения, значительно более ожесточенных. Не понимаю, как его сотникам удается поддерживать дисциплину и боевой дух. Нам вновь придется драться на подступах к Машизу, и если Смердис тогда окажется сильнее, чем сейчас… – Он явно не желал продолжать.

– Ты не ожидал, что он вступит в бой раньше, чем мы подойдем к самой столице. – Не успев договорить эти слова, Абивард уже пожалел, что произнес их.

Ни к чему напоминать Шарбаразу о прошлых ошибках, которые теперь не исправишь.

Но Шарбараз не рассердился, а только кивнул:

– Мой седобородый родственничек, прокляни Господь его подлую душу, оказался похитрее, чем я думал. Это его не спасет, но очень затруднит нашу задачу.

И вновь Абивард позавидовал умению Царя Царей вытаскивать себя из пучины печали исключительно силой воли. Он спросил:

– Как по-твоему, сколько еще пехотинцев он сможет выставить против нас? Я и представить себе не мог, что они сумеют нанести нам такой урон.

– И я, – согласился Шарбараз. – Что ж, вот и еще один урок: нельзя в лоб атаковать лучников, у которых есть укрытие, если только я не хочу угробить больше людей, чем требует необходимость. – Он сложил ладонь раненой руки в кулак. Абивард был рад что он на это способен. – Остается надеяться, что заплатили за этот урок не чрезмерную цену.

– О да, – отозвался Абивард. – Многое будет зависеть от боевого духа. Если воины решат, что одержали очередную победу на пути в Машиз, все будет хорошо. Надо позаботиться, чтобы они не сочли сегодняшнюю битву поражением.

– Ты абсолютно прав. Если кто-то считает себя проигравшим, скорее всего он и в самом деле проиграл. – Вид у Шарбараза был нерадостный. – Мне казалось, что Смердис давно должен был посчитать себя побежденным.

– Что ж, величайший, если он так не считает, надо его убедить, – сказал Абивард, надеясь, что его слова прозвучали оптимистически.

* * *

Страна Тысячи Городов оказалась для Абиварда полным откровением. В его собственном наделе земля не могла прокормить один сколько-нибудь крупный город, не говоря о тысяче. Но в речных долинах, на невысоких холмах над грязной плоской низиной, возвышалось множество городов.

Когда Абивард спросил, откуда взялись холмы на такой плоской местности, Шарбараз усмехнулся:

– В этом повинны сами города. – Увидев, что Абивард ничего не понял, он пояснил:

– Это города возникли в незапамятные времена, и с тех самых пор жители выбрасывают на улицы мусор. Когда улица становится намного выше входной двери в дом, хозяин разрушает свой дом. Они ведь строятся не из камня, а из саманного кирпича. Потом он выстраивает себе новый, на том уровне, до которого поднялась улица. Проделай это несколько веков подряд – и тоже окажешься на холме.

С той поры Абивард начал по-другому смотреть на эти холмики – как на зримое воплощение времени. Сама эта мысль внушала ему благоговейный ужас. Холм, на котором гнездилась крепость Век-Руд, был естественным – в любом месте на глубине в пол-локтя кирка упиралась в сплошную скалу. Ему и в голову не могло прийти, что люди способны сами создавать холмы.

– А что в этом особенного? – спросила Рошнани как-то вечером, когда он заговорил об этом в ее закутке. И довольно едко добавила:

– Судя по тому, что я видела, эта земля – сплошная грязь, и ничего кроме грязи. Собери эту грязь в кучу, дай ей просохнуть – вот тебе и холм.

– Гм, – сказал он; в словах его главной жены была правда, и от этой правды его восторг перед жителями Тысячи Городов поубавился. Пожалуй, он был несколько разочарован: рукотворные холмы впечатляли намного больше, чем кучи грязи. – Но чтобы построить хоть один из этих холмов, нужно очень много грязи.

– А тут и есть очень много грязи. – Несмотря на свой добрый нрав, в спорах Рошнани была цепкой, как барсук. Абивард сменил тему, негласно признав ее победу в этой стычке.

Грязи сопутствовала обильная влага; ирригационные каналы разносили воды Тубтуба и Тиба вдоль русел и по всему междуречью. Ганаты были бы экономичнее, но их через грязь не пророешь.

На орошаемых площадях земля обильно плодоносила: зерно, фиги, лук, дыни, бобы – всего и не перечислишь. Крестьяне работали на полях в одних набедренных повязках и соломенных шляпах, защищающих от палящего солнца. Варясь заживо в своих доспехах, Абивард всей душой завидовал им. В нескольких шагах от берега канала земля становилась серой и пыльной, и росли на ней разве что колючки, да и то не везде.

Народ Тысячи Городов разбегался и прятался за городскими стенами при приближении армии Шарбараза.

– Как же нам вытащить их оттуда? – спросил Абивард на военном совете.

– А нам и не надо их вытаскивать, – ответил Заль. – Если мы будем осаждать каждый городишко, то навсегда застрянем в стране Тысячи Городов и никогда не доберемся до Машиза. Мы попросту пройдем мимо: возьмем с полей все, что нам надо, и пойдем дальше.