Текст книги "Похищенный трон"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

– И не нужно ничего такого представлять, – ответил Таншар. – Истина проще и не столь удручает. Разумеется, наш Господь сильнее Фоса со Скотосом – но настолько же, должно быть, видессийские маги, которым поручена защита их правителя, превосходят силой меня. Совместных усилий их магов и их богов, – он скривил губы в презрительной усмешке, – хватает на то, чтобы свести на нет мои усилия. Если бы у нас был макуранский волшебник посильнее…

– Вроде того, который хотел убить Шарбараза? – вмешался Абивард. – Спасибо, не надо. Я уверен, что ты используешь все, что узнаешь, во благо законного Царя Царей, а не во вред.

Таншар поклонился.

– Ты добр к старику, который никогда не стремился быть втянутым в ссоры великих. – Его затуманенный глаз сделал улыбку скорбной. – Я очень хотел бы оправдать доверие, которое ты мне оказываешь.

– Оправдаешь. Нисколько не сомневаюсь, – заявил Абивард.

– Мне бы твою уверенность. – Таншар порылся в кожаном кошеле, который носил на поясе, и извлек кусок угля, оставлявшего черные полосы на его ладонях.

– Возможно, гадание на противоположностях сможет преодолеть видессийские обереги. На свете мало вещей менее прозрачных, чем уголь. Но похоже, к ним относится будущее Ликиния.

Он вылил воду из чаши, положил в нее уголь и забормотал молитву на таком древнем макуранском диалекте, что Абивард с трудом понял слова. Интересно, что же будет, если гадание окажется успешным? Станет ли кусок угля прозрачным, как стал мутным прозрачный кристалл?

Вспыхнув маленькой молнией, уголь загорелся. Таншар отдернул голову как раз вовремя, чтобы не опалить усы и густые брови. К крыше шатра поднялся столб жирного черного дыма.

– Это о чем-нибудь говорит? – спросил Абивард.

– Об одном, зато совершенно определенно, – дрожащим голосом ответил Таншар. – Я не узнаю, сколько лет осталось царствовать Ликинию, какими бы заклинаниями ни воспользовался.

Абивард склонил голову, признавая правоту этих слов. Но он был из тех, кто, потерпев неудачу на одном направлении, готов пойти в другом, чтобы добиться своего.

– Ладно, – сказал он. – Тогда посмотрим, долго ли процарствует Хосий, когда унаследует отцовский трон.

Таншар подождал, пока уголь догорит до конца, затем тщательно протер чашу и несколько раз провел над ней маленькой курильницей с пряным ароматическим мирром.

– Хочу очистить ее перед новой попыткой, – пояснил он. – Не должно остаться ни малейшего следа предыдущего волшебства.

Он вновь начал с самого простого – чистой воды в чаше. Вместе с Абивардом подождал, когда вода совсем успокоится, потом дотронулся до чаши и стал ждать дальше.

Абивард в эту попытку не особенно верил, и у него перехватило дыхание, когда вода поднялась и запузырилась, и еще раз – когда вместо того, чтобы показать ему сцену, которая ответила бы на его вопрос, вода сделалась густой и красной.

– Кровь! – сдавленно проговорил он.

– Ты тоже видел? – спросил Таншар.

– Да. А что это значит?

– Если я не ошибаюсь, – начал Таншар и, судя по голосу, не думал, что ошибается, – это значит, что Хосий не доживет до того дня, когда наденет корону Автократора и красные сапоги. Ибо при таком заклинании это могла быть только его кровь.

Глава 10

Весна пришла в Серрхиз на пару недель раньше, чем она наступала в Век-Руде. Однако к тому времени, как дождь пришел на смену снегу и на время закрыл все дороги, Ликиний направил мощный кавалерийский отряд, который совместно с войском Шарбараза должен был выступить против Смердиса.

Во главе кавалерийского отряда стоял командир, напоминавший Абиварду Заля, только потолще: крепкий мужичок лет пятидесяти с гаком, не блещущий манерами, но, судя по всему, весьма небесполезный на поле боя. Его звали Маниакис, но, несмотря на такое имя, он не походил на видессийца – кряжистый, с квадратным лицом, мясистым, весьма впечатляющим носом и спутанной седой бородой, доходящей до середины его кольчуги.

– Нет, я вполне видессиец, – ответил он на вопрос Абиварда, – хотя обе мои бабки и оба деда – выходцы из Васпуракана.

– Но… – Абивард почесал в затылке. – Вы ведь молитесь не так, как видессийцы?

– Я – да, но сын мой воспитан в видессийской вере, – ответил Маниакис. – Судя по тому, что рассказывали мне деды, это не такое большое отклонение от истинной веры, как поклонение вашему Господу, которое вы, макуранцы, пытались вбить в глотку васпураканцам.

– А-а. – Абивард подумал: «Интересно, сильно ли изменилось поведение макуранских властителей Васпуракана со времен деда Маниакиса?» Надо надеяться, что изменилось. В противном случае народ этой страны с большей радостью встретит видессийцев, чем на то рассчитывал Шарбараз.

Вместе с кавалерией прибыл отряд саперов с повозками, набитыми досками, тщательно рассортированными по размеру, бухтами канатов и всякими приспособлениями из железа и бронзы. Саперы больше походили на механиков, чем на солдат. Они больше тренировались в сборке всяких механизмов и наведении мостов, а не с луком и копьем. В прошлогодней кампании против Смердиса у Шарбараза таких помощников не было. И поэтому ему дорого обошлись маневры между Тубтубом и Тибом. На этот раз все будет иначе.

– Когда выступаем? – спросил Абивард законного Царя Царей после очередных утренних учений – отработки кавалерийской атаки.

– Мы готовы. Готовы и видессийцы. И их васпураканский командир. – Шарбараз недовольно скривил губы. Узнал, стало быть, откуда Маниакис родом. – Беда в том, что не готовы Тубтуб и Тиб. Сейчас как раз разлив. Саперам не хочется, чтобы все их хозяйство снесло, если разлив окажется сильнее обычного. А узнать это можно лишь тогда, когда все уже произойдет.

– Паводок на Век-Руде и Дегирде начинается позже, – сказал Абивард и через мгновение задумчиво продолжил:

– Конечно, ведь и снег в моих краях так рано не тает. – Он пожал плечами, стараясь найти в их положении хорошую сторону. – Значит, смогу больше времени бывать с Рошнани.

Шарбараз засмеялся:

– Имея при себе всего одну жену, ты к ней чрезмерно привязался. Что подумают остальные твои женщины, когда ты возвратишься в крепость?

– Они знали, что она моя любимица, еще до похода, – сказал Абивард. – Теперь, как никогда прежде, я начинаю понимать, как видессийцы, даже самые знатные, обходятся всего одной женой.

– Что-то в этом есть, – согласился Шарбараз. – А если к тому же эта самая жена так умна и хороша собой, как госпожа твоя сестра, это более чем изрядная компенсация.

– Ты великодушен, величайший.

– До чего же хочется вернуться в мою страну! – сказал Шарбараз. – Хотел бы я знать, чего ждет Смердис. Теперь-то он через караванщиков и простых купцов наверняка знает, что мы бежали в Видессию, и осведомлен кое о чем из происходящего здесь. Но известно ли ему, что, когда мы вновь двинемся на запад, с нами будет имперская армия, – это нам еще предстоит узнать.

– Если известно, он непременно воспользуется этим обстоятельством, чтобы разжечь ненависть к нам, – сказал Абивард. – Он назовет тебя предателем и перебежчиком.

– А себя он может назвать только вором и узурпатором, – ответил Шарбараз. – Учитывая это, он не сможет особо крепко вымазать меня дегтем. Но ты прав он, конечно, приложит все силы. Ну и пусть. – Законный Царь Царей сжал руки в кулаки. – Как мне не терпится возобновить наше знакомство!

Абивард всегда считал свой народ набожным. Он верил в Господа и Четырех Пророков, часто взывал к ним и даже не подумал бы предпринять что-нибудь важное, не помолившись прежде. То же касалось любого макуранца.

Но видессийцы были не просто набожны, они были нарочито набожны, и это оказалось для Абиварда новостью. Когда их войско приготовилось выступить вместе с войском Шарбараза, главный прелат Серрхиза вышел благословить их в ризе из золотой парчи с жемчугом и голубым бархатным кругом над сердцем. Позади него вышагивали двое мужчин помоложе, облаченные почти с тем же великолепием. Они махали золотыми кадилами, распространявшими дым ладана настолько далеко, что затрепетали даже языческие ноздри Абиварда. А позади них шла двойная колонна священников в однотонных синих рясах с золотыми кругами на груди. Они пели гимн во славу Фоса. Абивард мог понять далеко не все, но мелодия была сильная, волнующая – под такую хорошо идти в бой.

На фоне всех этих святых отцов прощальная речь Каламоса осталось почти незамеченной. Эпаптэс произнес несколько слов, видессийские конники, которые стояли неподалеку и сумели ее расслышать, пару раз хлопнули в ладоши, и он отправился назад в свою резиденцию – подписывать пергаменты, ставить печати и, вероятнее всего, постараться как можно скорее забыть, что какие-то макуранцы вообще потревожили почти растительную жизнь его городка.

Шарбараз произнес свою речь. Показав на реющий над видессийским авангардом флаг – золотое восходящее солнце на голубом фоне, – он сказал:

– Сегодня лев Макурана и солнце Видессии выступают вместе в поход за справедливость. Дай Господь, чтобы мы скоро обрели ее.

Его войско разразилось боевым кличем. Этот рев многократно превзошел сдержанные рукоплескания, которыми видессийцы соизволили наградить Каламоса.

Что-что, а завести толпу Шарбараз умел. Он взмахнул рукой, поднял коня на дыбы и развернул его на запад – к Макурану, к дому.

За ним двинулись его копейщики, а следом – обоз, подновленный и пополненный видессийцами. Их войско не следовало за войском Шарбараза, а двигалось параллельно. Причина заключалась не только в том, что они не хотели глотать пыль, поднятую союзниками, – они также хотели напомнить Шарбаразу и его сторонникам, что видессийское войско – самостоятельная боевая единица.

Вскоре они дали это понять еще более четко. Видессийские разведчики выдвинулись вперед и поскакали вровень с авангардом Шарбараза. Абиварду это не очень понравилось; он показал на них, когда они проскакали мимо, и сказал:

– Неужели они считают нас неспособными вести передовой дозор?

Шарбараз вздохнул. Впервые с тех пор, как он узнал, что Ликиний поможет ему, пусть даже и за определенную плату, у него был почти столь же отчаявшийся и безнадежный вид, как и прошлым летом, когда все пошло прахом.

– Если ответить коротко – нет. Видессийцы будут делать все, что им заблагорассудится, и у нас нет никакой возможности воспрепятствовать им.

– Но ведь ты же главнокомандующий, – настаивал Абивард. – Ликиний согласился на это без малейшего ропота, как его и обязывала честь.

Теперь Шарбараз улыбнулся, но в его улыбке было больше сожаления, чем веселья.

– До чего же часто, зятек, ты напоминаешь мне, что мир дихгана надела Век-Руд отличается от мира Машиза или Видесса. – Он поднял руку, прежде чем Абивард успел рассердиться:

– Нет. Я не хотел тебя обидеть. Твой подход несомненно проще и честнее. Но позволь мне задать тебе один вопрос: если Маниакис откажется выполнить отданный мною приказ, как я смогу заставить его подчиниться?

Абивард закусил губу – будто сломал зуб о камешек, оказавшийся в чаше с бараньим рагу. На запад двигалось столько же видессийцев, сколько и макуранцев, а возможно, и больше. Маниакису проще было заставить Шарбараза выполнять его волю, чем наоборот. Если он уведет свое войско, макуранцы Шарбараза не смогут победить Смердиса. Год назад они в этом убедились.

– Я начинаю думать, что управление государством – большее волшебство, чем многое из того, над чем колдуют наши маги, – наконец проговорил Абивард. – Чтобы все делать правильно, нужно столько всего держать в голове одновременно.

А чтобы держать в голове, нужно все это видеть и понимать. То, о чем ты сказал, мне и в голову не приходило. Возможно, я и вправду простак, каковым ты меня считаешь.

Шарбараз наклонился и положил ему руку на плечо:

– Ты правильно мыслишь. Лучше не искать змей под подушкой всякий раз, когда хочешь сесть.

– Если они там, то лучше поискать, – сказал Абивард.

– Да, конечно, но лучше бы их там не было, – ответил Шарбараз. – Господи, когда я возьму Машиз и сяду на трон, я перебью всех змей, каких смогу найти.

– Было бы замечательно, величайший, пусть этот день наступит поскорее.

Некоторое время Абивард ехал молча, потом сказал:

– Хотя в одном смысле мне жаль, что я так скоро покидаю Видессию.

– Что? Почему? – резко спросил Шарбараз. – Побыл полгода на чужбине, и родина потеряла для тебя всякую привлекательность?

– Нет, конечно же, нет! – Пальцы Абиварда дернулись, выражая отрицание. – Просто дело в том, что вся Видессия окружена морями, и я подумал, что пророчество Таншара – серебряный щит, сияющий над узким морем, – может здесь сбыться. Два других пророчества, изреченные им, уже сбылись у меня на глазах.

– Ну, если так, я тебя прощаю, – кивнул Шарбараз. – Рискованное дело пророчество.

– Это так. – Абивард вспомнил, что не говорил своему монарху о гадании относительно будущего Хосия, которое проделал Таншар по его просьбе. Он рассказал, как вода в чаше для гадания обрела сходство с кровью.

– Что ж, это… любопытно, – медленно проговорил Шарбараз. – Если бы Ликиний отказал мне в помощи, я мог бы использовать это против него и указать, что он, подобно моему отцу, рискует оказаться последним в династии. Но поскольку видессийцы все же выступили с нами, я даже не знаю, как воспользоваться твоими сведениями. Пожалуй, лучше всего просто отложить их в памяти, пока не придет время, когда они окажутся для меня ценными. – Он помолчал. – Интересно, интересовались ли, в свою очередь, мудрецы Ликиния моим будущим, и если да, то что они узнали?

Это тоже не приходило в голову Абиварду. Он поклонился в седле законному Царю Царей:

– Величайший, с этой минуты предоставляю все поиски змей и скорпионов твоим всевидящим очам.

– Я был бы более польщен твоими словами, если бы сумел вовремя разглядеть Смердиса, – сказал Шарбараз.

Абивард развел руками, показывая, что возразить ему нечего. Каждый шаг коней уносил их все дальше на запад.

* * *

– Жаль, что мы покидаем Видессию, – сказала Рошнани.

– Странно. – Абивард приподнялся. Он лежал в ее маленьком закутке в фургоне, который она делила с Динак. Его внезапное движение вызвало колебание воздуха, и пламя в лампе колыхнулось. – Сегодня я то же самое сказал Царю Царей. Тебе-то почему жаль?

– А тебе не догадаться? – спросила она. – Женщины там живут так, как хотелось бы жить твоей сестре и мне.

– Ага! – Абивард немного поразмыслил над этим и сказал:

– И подвергаются позору, которого никогда не узнали бы в Макуране. Вспомни ту даму, которую Бардия принял за недостойную женщину.

– Но Бардия из Макурана, – сказала Рошнани. – Смею, по крайней мере, надеяться, что видессийские мужчины, привыкшие к свободе своих женщин и не считающие ее не правильной или порочной, никогда не ведут себя так.

– Я не видел и не слышал о таком, – признал Абивард. – Но, будучи мужчиной, я кое-что о мужчинах знаю. Если они окажутся в постоянном окружении таких свободных женщин, многие из них станут ловкими и искушенными совратителями – а таких в Макуране до сей поры не водилось.

Рошнани закусила губу.

– Наверное, такое возможно, – сказала она, Абивард пришел в восторг от ее честности. Она продолжила:

– С другой стороны, сомневаюсь, что у видессийцев возникают проблемы вроде той, что в прошлом году устроила на твоей женской половине Ардини.

– В этом ты, пожалуй, права, – сказал он. Теперь она улыбнулась. Он ответил тем же, прекрасно ее поняв. Никто из них никогда не отказывался признать частичную правоту другого. Понизив голос до шепота, Рошнани сказала:

– В отличие от твоей сестры, я не утверждаю, что освобождение женщин с их половин решит все их прежние проблемы и при этом не создаст новых. Мир устроен не так. Но я думаю, что новые проблемы будут поменьше тех, что исчезнут.

Абивард сказал:

– Ты полагаешь, что некоторые женщины, если их освободить, как ты советуешь, могут и сами оказаться совратительницами?

Динак такое предположение рассердило бы. Но Рошнани обдумала его с присущим ей спокойствием.

– Некоторые, вероятно, окажутся, – сказала она. – Как и у мужчин, одни более похотливы, другие менее, а некоторые к тому же не так счастливы с мужьями, как хотели бы. – Она провела ладонью по его голой груди и животу. – Мне-то очень повезло.

– И мне. – Он погладил ее щеку и вспомнил о том, что сегодня сказал Шарбаразу. – С тобой я без труда приспособился бы к видессийскому обычаю единобрачия. Конечно, отец бы посмеялся над этими словами, но ведь мы как-никак почти год в походе вместе с тобой, и я ни разу не ощутил потребности в разнообразии. – Он вздохнул:

– Однако сомневаюсь, что всем мужчинам выпало такое счастье.

– Или всем женщинам, – сказала Рошнани. Он взял ее ладонь в свою и провел ее еще ниже.

– А с этим что будем делать?

– Уже? Так скоро? – Но она не жаловалась.

* * *

Даже бесплодные земли между западными окраинами Видессии и Страной Тысячи Городов по весне покрылись неровным зеленым ковром. Среди цветов, которые вскоре пожухнут и исчезнут до следующей весны, жужжали пчелы. Кони выщипывали траву из песчаной земли, труся на запад, тем самым сберегая часть фуража, который войско везло с собой.

К Шарбаразу с Абивардом подъехал Маниакис. Его сопровождал, совсем еще молодой человек, точная его копия – только в бороде не было седины, черты лица потоньше, а шрамов поменьше. Он сказал:

– Самое худшее, что может сделать Смердис, – это отравить колодцы на нашем пути. И так-то один Скотос ведает, как долго нам придется добираться до Тубтуба, а коли еще останавливаться и искать хорошую воду, хотя по весне кое-что есть и в ручейках…

– Не отравит, – убежденно сказал Шарбараз. Маниакис поднял густую бровь:

– Почему ты так уверен?

Тем же вопросом задался и Абивард, но у него не хватило смелости так прямо спросить. Шарбараз сказал:

– В первую очередь Смердис думает о деньгах. Если он отравит колодцы, караваны не смогут ходить между Видессией и Макураном и он не сможет собирать с них налоги. Прежде чем пойти на это, он поищет другие способы справиться с нами.

– Возможно. Вы знаете Смердиса лучше, чем я. В Видессии о нем вообще мало что известно. – Маниакис говорил бесстрастно. Он обернулся к молодому человеку, похожему на него, и спросил:

– Как ты считаешь?

Медленно выговаривая макуранские слова, молодой человек ответил:

– Я не стал бы упускать военное преимущество, а о деньгах подумал бы потом. Но некоторые могут мыслить иначе. Поскольку Смердис возглавлял монетный двор, деньги для него, скорее всего, имеют огромное значение.

– Разумно, – сказал Шарбараз.

– Воистину, – согласился Абивард. Для видессийца, влюбленного в логические построения, это была большая похвала, чем для макуранца. Интересно, так ли это для васпураканцев, перенявших видессийские обычаи. Он на всякий случай кивнул молодому человеку – несколькими годами моложе его самого – и спросил Маниакиса:

– Твой сын?

Маниакис поклонился в седле – Абивард таки польстил ему.

– Да, мой старший, высокочтимый, – сказал он, буквально переведя на макуранский видессийское обращение. – Величайший, разреши мне представить тебе Маниакиса-младшего.

– Несправедливо, – сказал Шарбараз. – Обычно Видессия и Макуран не друзья, а враги. Достаточно одного Маниакиса на вашей стороне, и у нас полно неприятностей. А два – это уже перебор.

Старший Маниакис хмыкнул. Младший проговорил:

– Величайший, ты льстишь мне, уже сейчас ставя рядом с отцом.

Абивард отметил, сколь искусно молодой Маниакис выказал свою скромность, и сказал:

– Позвольте задать вопрос? – Когда оба Маниакиса кивнули, он продолжил: – Почему у вас одно имя? В Макуране не принято называть ребенка в честь живого родственника; мы боимся, что смерть может перепутать и по ошибке забрать не того.

– По-моему, у видессийцев такой же обычай, – вставил Шарбараз.

Старший Маниакис ответил громовым смехом:

– Еще одно подтверждение, что, хотя мой род и следует видессийской вере, в душе все мы остались васпураканцами. Фос создал нас первыми из людей, и мы доверяем ему – он-то сумеет отличить одного из нас от другого, независимо от имени. Разве не так, сын?

– Да, – отозвался Маниакис-младший, но этим и ограничился, да и то было заметно, что чувствует он себя неловко даже из-за такого лаконичного ответа.

Абивард заподозрил, что он куда меньше васпураканец в душе, чем его отец. Ведь семья, живущая среди другого народа, все больше и больше сближается с обычаями соседей.

Подстегнутый этой мыслью, он спросил Маниакиса-старшего:

– У тебя есть внуки, высокочтимый? – Он употребил тот же немакуранский титул, каким величал его видессийский командир.

– Пока нет, – ответил Маниакис, – хотя двое из моих ребят женаты, и мой тезка тоже женится, если только отец девушки перестанет делать вид, будто она сделана не из плоти и крови, а из золота с жемчугом.

Хотя его отец даже не назвал имени девушки, на которой он женится, вернее, может быть, женится, в глазах у молодого Маниакиса появилось нежное, мечтательное выражение. Абиварду это выражение было знакомо – у него самого было такое же, стоило ему подумать о Рошнани. Из этого он сделал вывод, что молодой Маниакис не только знал свою нареченную, но и успел в нее влюбиться.

Этим видессийцы тоже отличались от его народа, где жениху и невесте редко удавалось взглянуть друг на друга до самого дня свадьбы.

Во всяком случае, так дело обстояло с представителями знати. У простого люда обычаи были попроще, хотя и среди них браки, как правило, заключались по договоренности родителей. Интересно, подумал Абивард, насколько же свободны нравы видессийских простолюдинов? Действуют ли там вообще какие-нибудь правила?

Старший Маниакис вернул беседу к насущным вопросам:

– Величайший, что мы будем делать, если колодцы все же окажутся отравленными?

– Или вернемся в Видессию, или будем пробиваться к Тубтубу, – ответил Шарбараз, – в зависимости от того, как далеко мы ушли и каковы у нас запасы воды. Я не поведу вас через пустыню, чтобы уморить жаждой, если ты об этом.

– Если ты на это пойдешь, я за тобой не последую, – прямо ответил старший Маниакис. – Но ты был со мной откровенен, а редко услышишь, чтобы васпураканский князь – что, как ты знаешь, относится к любому васпураканцу, жаловался на это. – Он фыркнул. – Иногда приходится ждать по много дней, чтобы видессиец вот так прямо высказал, что у него на уме.

И вновь Абивард скользнул взглядом по сыну видессийского военачальника.

Младший Маниакис ничего не сказал, но, судя по его виду, был не вполне согласен с отцом. Абивард усмехнулся про себя. Да, в сына Видессия запустила свои когти глубже, чем в отца. Когда-нибудь это может пригодиться – хотя он не знал, как именно.

Шарбараз показал вперед:

– Если глаза мои меня не подводят, вон там первый оазис. Скоро мы узнаем, что предпринял Смердис.

Смердис не отравил колодцы. Колдуны и лекари обеих армий проверяли воду на каждом привале на пути к Макурану; сначала воду давали пить нескольким лошадям и лишь через некоторое время допускали к воде людей и остальных лошадей – на тот случай, если вдруг колдуны и лекари ошиблись.

За последним оазисом лишь заросли кустарника, стремительно превращающегося из зеленого в более привычный коричневый, отделяли войско от Тубтуба. Но прежде чем они достигли реки, обозначавшей восточную границу Страны Тысячи Городов, Смердис выслал посольство – не к Шарбаразу, а к Маниакису-старшему. Абивард давно этого опасался. Теперь все надежды Смердиса сводились к тому, что ему удастся разъединить видессийцев и законного Царя Царей.

Возможности для этого у него имелись: достаточно пойти на большие уступки Ликинию, чем это сделал Шарбараз. Видессийцы – народ коварный. Абивард вполне допускал, что Маниакис отправился вместе с Шарбаразом именно затем, чтобы вырвать у Смердиса эти уступки. Если он добьется своего, повернет ли он свое войско против Шарбараза? Или просто прикажет своим конникам развернуться и ехать домой? Уже одно это было бы катастрофой.

Разведчики доложили Шарбаразу о прибытии посольства. Если бы Царь Царей не сидел на коне, он принялся бы расхаживать взад-вперед. Абивард вполне его понимал. Когда отряд Заля по существу захватил его крепость, чтобы выжать из него подать, наложенную Смердисом, его дальнейшая судьба была предопределена.

Теперь Шарбаразу приходилось ждать, пока другие будут решать его участь.

– Если он продаст нас, я убью его, – медленно и зло проговорил Шарбараз. – Мне все равно, что со мной случится потом. Лучше погибнуть в бою с видессийцами, чем от рук Смердиса.

– Я буду рядом с тобой, величайший, – ответил Абивард.

Шарбараз кивнул, довольный услышанным, но лицо его оставалось мрачным.

Потом к законному Царю Царей подъехал Маниакис-старший в сопровождении сына. За двумя видессийцами тащились несколько макуранцев, и вид у них был совсем не веселый. Старший Маниакис ткнул в их сторону большим пальцем.

– Они интересовались, сколько мы возьмем, чтобы перейти на их сторону, заметил он.

– Неужели? – Шарбараз одарил посланцев Смердиса улыбкой, которая очень уместно смотрелась бы на волчьей морде. – Дай тебе Господь доброго дня, Паткий. Значит, теперь ты предателю служишь?

Один из посланцев – очевидно, Паткий – сник еще больше.

– Сын Пероза, я служу властям в Машизе, – сказал он.

– Он хочет сказать, что готов лизать каждую задницу, в которую его ткнут рожей, – презрительно проговорил Абивард. – Не думал я, что может быть кто-то хуже предателя. Теперь вижу – это человек, которому все равно.

– Он омерзителен, правда? – заметил Шарбараз.

Он намеренно говорил о Паткии так, будто его здесь не было, чтобы посланец Смердиса почувствовал себя совсем уж гадко. Вновь проигнорировав его, законный Царь Царей обратился к Маниакису-старшему:

– И что же, друг мой, сколько предлагает хмырь хмырей?

Видессиец моргнул, потом расхохотался так, что закашлялся. Отдышавшись, он ответил:

– Ну, они говорят, что он отдаст весь Васпуракан и столько серебра в придачу, что, если высыпать это серебро в Коровий Брод – это морской пролив между западными землями и городом Видессом, – можно будет посуху пройти в столицу.

«Узкое море», – подумал Абивард. Может быть, именно это имел в виду Таншар. Но насколько вероятно, что он, Абивард, пересечет обширные западные земли и окажется возле прославленной видессийской столицы?

Он думал о своем и поэтому не сразу заметил, как напрягся Шарбараз.

– Предложение существенное и более… э-э-э… щедрое, чем то, на которое мог бы пойти я, – осторожно заметил Царь Царей. – И как же ты ответил?

– Пока никак, – отозвался старший Маниакис. – Я хотел, чтобы его сначала выслушал ты.

– Зачем? Чтобы вынудить меня предложить еще больше? Если Ликинию до такой степени нужно серебро…

– Ликинию всегда нужно серебро, – прервал Маниакис. – И даже если не нужно, он все равно будет считать, что нужно. Прости, величайший, так о чем ты говорил?

– Если ему нужно серебро, я дам ему кое-что, когда отвоюю трон, – сказал Шарбараз. – Если же ему обязательно нужен весь Васпуракан… – Законный Царь Царей откинул голову назад, открыв горло:

– Режь сейчас. От меня он его не получит.

– Вот видите? – воскликнул Паткий. – Мой повелитель предлагает более выгодные условия!

– А моему повелителю это неинтересно, – сказал Маниакис-старший. – Ему не нравится, когда люди крадут престолы, которые не им принадлежат. Видишь ли, он предпочитает, чтобы Макураном правил честный человек, а не вор. Что в этом плохого? Кто бы ни сидел на троне в Машизе, Ликинию придется с ним уживаться, а лучше иметь в соседях честного человека.

– Что ж, хорошо, – сказал Паткий. Он изо всех сил старался выглядеть свирепо, но получилось в лучшем случае желчно. Он лающим голосом продолжил: – Отважное воинство Царя Царей, да продлятся его дни и прирастет его царство, однажды уже одолело отступника. И разумеется, сумеет сделать это снова, даже если он изменнически заручился помощью наших старинных врагов в Видессии.

Паткий в сопровождении своей депутации поскакал обратно на запад. Старший Маниакис повернулся к Шарбаразу:

– Если он – лучшее, что может предоставить твой соперник, то наш поход будет легкой прогулкой. Это было бы неплохо, согласись.

– О да, неплохо, – ответил законный Царь Царей. – Но мне казалось, что и моя прошлогодняя кампания будет легкой прогулкой. Так оно и было – некоторое время. Но чем дальше, тем сильнее становилось войско Смердиса.

Маниакис усмехнулся:

– Я знаю, как не допустить этого: хорошенько побить его в самом начале, чтобы он не успел окрепнуть. – Отсалютовав, он пришпорил коня и отъехал к собственному войску.

– Прямо гора с плеч! – сказал Абивард. – Видессийцы легко могли продать нас, но не продали.

Он думал, что Шарбараз тоже будет рад, но законный Царь Царей ответил:

– Не продали – насколько нам известно. Но прежде чем подъехать к нам, Паткий и Маниакис могли договориться о чем угодно. Не имею представления, насколько Маниакис хороший лицедей, но каждый военачальник должен быть немного лицедеем – на войне всякое случается, и надо уметь приспосабливаться. Что же до Паткия, то я определенно знаю, что ложь у него в крови. А как же иначе, он ведь как бронзовый флюгер на крестьянской крыше – всегда повернут туда, куда дует ветер.

– Ты прав, величайший. – Через правое плечо Абивард посмотрел на старшего Маниакиса, почти доехавшего до своего войска. Несколько мгновений назад он был счастлив оттого, что подтвердилась верность видессийцев. Теперь же он понимал, что это далеко не так. Мир оставался полным неясностей.

Шарбараз сказал:

– Единственный способ удостовериться, что видессийцы остаются на нашей стороне, – заставить их действительно драться против Смердиса. Но даже и в этом случае мы не можем быть до конца уверены – пока не выиграно последнее сражение. До того все их действия могут оказаться лишь отвлекающим маневром, способом заслужить наше полное доверие, чтобы их измена оказалась для нас убийственной.

Абивард вздохнул. С каждым днем его все больше радовала мысль, что не он, а его зять является законным Царем Царей. Шарбараз усматривал возможность измены там, где Абивард ее вообще не замечал. На мгновение он ослабил бдительность в отношении своего пожилого родственника – и эта промашка стоила ему трона, может быть, навсегда. Абивард задумался, а сможет ли теперь Шарбараз вообще ослабить бдительность в отношении кого угодно. Он сказал:

– Если видессийцы все же предадут нас, что мы сможем предпринять?

Шарбараз смерил его мрачным взглядом:

– Ничего.

* * *

Даже весной по степи, протянувшейся между Серрхизом и Страной Тысячи Городов, плясали и искрились миражи. Абивард привык к ним и привык не обращать на них внимания. Увидев впереди воду, он посчитал это очередным миражом.