Текст книги "Концепция силы. Юлька (СИ)"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Следуя Юлькиным указаниям, Алексей высадил её, не заезжая во двор дома. Прощаться он явно не умел, и девушка решила за него. Как маленькая, требующая внимания, она легонько подёргала его за рукав.

– Я даже не знаю, как нам общаться – на «вы» или на «ты». Алексей, как удобнее?

– Предпочтительно, конечно, на «вы», – чопорно и каким-то высоким голосом ответил он, – но я тоже путаюсь. Сложившиеся обстоятельства, вероятно, требуют обсудить…

– Алексей, извини, что перебиваю. – Юлька чудом удерживалась от хихиканья. – Может, это и глупо, но мы ели за одним столом, знаем друг друга не один месяц. Смешно обращаться друг к другу так, будто мы на официальном приёме. Торжественно клянусь, злоупотреблять «тыканьем» не буду. Честно.

– Спасибо. – Алексей с заметным облегчением пожал ей руку.

– Это тебе спасибо, что подвёз. Не буду задерживать. Тебя дома ждут. До свидания, Алексей.

– До свидания, Юля.

И он сел в машину, видимо вдохновлённый словами «тебя дома ждут».

Девушка помахала вслед машине, не совсем уверенная, помнит ли он в этот миг о её существовании.

13

Почти девять вечера.

Взрослых во дворе дома почти никого. Зато ребятня чихать хотела на плохо освещённый двор, на плохие погодные условия, на позднее время, на отчаянные родительские вопли из форточек.

Маленький народ придумал весёлое развлечение и с жаром отдавался ему.

Один конец дороги перед домом возвышался, постепенно опускаясь к противоположному. Ребятня сначала скучивалась на одном конце и с диким, от души криком «А-а!!» мчалась по дороге к переулку. Там первые дожидались остальных, устраивали небольшую передышку и с новым душераздирающим и воинственным криком, в котором тонул не только родительский зов, но все другие уличные шумы, многочисленная толпа устремлялась обратно.

Свернувшая в родной переулок и ужаснувшаяся на первых порах, Юлька шла по пригазонной дорожке к своему подъезду и завидовала: бросить бы всё, присоединиться к решительно настроенной толпе – и изо всех сил: «А-а!!» Вон их там сколько: и детсадовского возраста, и школьников, а этот долговязый!! О Господи, мальчик из приличной семьи – и здесь, среди страстно орущей толпы?! Выпускной-то класс! И с хохочущей подружкой!.. Мда…

По обе стороны подъездной двери – почётный караул: соседский белый кот и какого-то подозрительного вида мужичонка. Кот Юльке обрадовался. Видно, давно ждёт, чтобы свои ему дверь открыли. Девушка неодобрительно посмотрела на мужичонку: трудно, что ли, дверь с неработающим домофоном открыть? Вон щель чернеет, явно опять барахлит. Мужичонка искоса повёл глазищами. Лица не видно в тени, но глаза блеснули нехорошо. Но Юлька у своего подъезда ничего не боялась, тем более – какого-то забулдыжку. Она открыла дверь, и благодарный кот с задранным хвостом на пушистых цыпочках побежал впереди. Чувствуя на спине тяжёлый взгляд, Юлька постаралась как можно громче хлопнуть дверью, чтобы незнакомец прочувствовал её неприязнь.

Не подъезд – сплошная абстрактная картина (и пусть этот тип не думает, что в неосвещённом подъезде её можно напугать!): сгустки тьмы, перечёркнутые световыми отрезками разной длины и цвета – в окно светили два фонаря. Один, с плафоном, – идеально-белый. Другой с одной лампочкой, сочно-жёлтого цвета.

Юлька вдруг забыла и про ребячью ораву, только что провопившую мимо, и про кота, и про подозрительного типа. Очевидно, по ассоциации с чёрным провалом подъезда, она увидела, как переступает порог кабинета Влада – кабинета, притихшего в ожидании, потом – сияющий блеск, она подходит к столу, успевает бросить любопытный взгляд по сторонам. Она бывала в его кабинете и раньше, но сейчас что-то зацепило её память, что-то нуждалось в том, чтобы обрести конкретные очертания знакомого предмета. Очень знакомого. Юлька поставила сумку на подъездный подоконник и застыла на площадке с почтовыми ящиками, между этажами.

Вернулся кот, прыгнул на подоконник и сел рядом с сумкой, терпеливо выжидая, когда она пойдёт дальше. Юлька рассеянно погладила его… Она протянула руку положить пентакли на стол Влада. Там лежали две ручки и какие-то бумаги в тощей аккуратной папочке (Влад – аккуратист во всём). Возможно, там были ранее принесённые ею рисунки?.. Что-то желтоватое. С обтрёпанными и надорванными… А вот и нет – обломанными от старости краями! Книга пентаклей? Но ведь Влад должен был отдать её! Обманул, чтобы поторопить Юльку?.. И что теперь делать? Позвонить, чтобы возмутиться, или промолчать? А он не поймёт её возмущение как реакцию на недавнюю сцену в прихожей?.. Господи, как всё сложно… Ну и фиг…

Кот нежно прижался к Юльке, просительно заглядывая ей в глаза – пошли, а? Пошли! Девушка прихватила сумку. Кот обрадовался, поскакал по лестнице наверх и излил потоки нежности уже на дверь напротив Юлькиной квартиры. Звонок. Шаги. Голос: «Кто там?» Юлька улыбнулась: «Барсик». Шелест обивки, умилённое: «Ой, Барсинька пришёл! Ой, киса пришла!.. Спасибо, Юленька!» Вынимая ключ, девушка обернулась: «Не за что!»

«Мало ли что могло произойти, – решила наконец Юлька, вешая плащ на плечики. – Он мог ждать звонка, чтобы отдать книгу. Мог ждать приезда этого своего друга, а он не приехал… Не будет же он просто так гонять Алексея и беспокоить меня. А вдруг он перед моим уходом и собирался об этом сказать? Ну нет, слишком долго, в таком случае, собирался…»

Звонок от Олега смыл её раздражение.

– Как прошёл вечер?

– Ты оказался прав. Алексей прилип ко мне как банный лист.

– Сильно мешал? Может, стоит вызвать его на дуэль?

– Против Алексея никто не выдюжит. Ему достаточно вытащить фотки своего Павлика и начать объяснять, сколько любимому сынульке лет, что он в этом возрасте говорит и чему выучился… Нет, такого выдержать никто не сможет.

– Тогда неплохо бы поговорить с ним по душам, – задумчиво сказал Олег. – Похоже, э т а зараза пристанет ко мне немедленно.

– Фраза двусмысленная. Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду кучу маленьких Олегов и Юлий. Но учти, пока я не собираюсь настаивать на данном повороте нашей совместной жизни… Юленька, я тебя, случаем, не от ужина оторвал? Звук такой, будто ты чем-то подавилась…

Её бессвязного мнения «по поводу» он слушать не стал. Взял да перевёл разговор на Влада. За что Юлька даже и благодарна ему была. Влад – тема посторонняя, но настолько увлекательная!.. Ведомая вопросами Олега, она вспоминала первую встречу с Владом. Припомнив первый день необычного, призналась, что боялась за Влада, провожавшего её: вдруг с тремя не справится?.. Олег мигом уцепился за фразу.

– Что значит – с тремя не справится? Ты говоришь так, словно двоих-то он одной левой.

– Ну, левой не левой… Ты не смотри, что он небольшого роста и выглядит, как…

– Как мечтательный юноша?

Потрясённая Юлька замолчала надолго.

– Ты… знаешь Влада?

– Я тебе как-то говорил, что рассказываешь ты чрезвычайно живописно. Так что его нетрудно представить. Вернёмся к вопросу. Почему ты так уверена, что Влад легко одолеет двоих?

– Потому что я это видела. Женщина, с которой я раньше ходила, пристала к Владу что-то выяснить. А выходить – уже темно. Тамара и уговорила его нас проводить. Пока на остановке ждали, к нам пристали – здоровые такие. Влад сначала пытался с ними по-хорошему, но они пьяные были, а такие ведь – что себе в голову вобьют… В общем, Влад им надоел, но и Владу они тоже надоели. Как только полезли, он и врезал им… Потом, когда мы с Тамарой в троллейбусе ехали, она сказала, что он всякие виды борьбы знает, а учился сам, по видео.

– Са-ам? По видео? – недоверчиво протянул Олег.

– Сам, – подтвердила Юлька и неожиданно добавила: – По-моему, он в совершенстве владеет одной интересной техникой саморегуляции организма. С нами он этой техникой не занимается, но если для себя освоил, то ничего удивительного… Я про учёбу по видео…

– Секундочку, а что за техника?

– Объяснять долго. Это такое состояние, близкое к йоговскому, но для его достижения не нужно долгих тренировок.

– А откуда ты знаешь об этой технике?

– В городе когда-то были двухнедельные курсы, а до них я читала про неё в каком-то журнале. Сразу говорю, у меня не получается. Азы – и всё. Руководительница сказала, что я боюсь отпускать тело на волю. И вообще боюсь. Слишком скованна. Ну, например, нечувствительной к боли сделать себя не могу.

– А Влад может.

– Не знаю.

– Кажется, и я что-то слышал об этой технике. Ключ – это ведь название самого состояния? А как связаны техника и уроки Влада по борьбе.

– Понятия не имею.

– Но почему-то думаешь. Почему?

– Я скажу тебе, как представляю эту связь. Ты только не смейся, потому что моё представление грубое. Итак, возможно – ты слышишь? Возможно! – Влад сидит перед видео в нужном состоянии, и всё, что видят его глаза, становится инстинктивной памятью тела. Дальше он тренируется так, чтобы мышцы могли выдержать нагрузки, с которыми должны работать. Всё. Главное – учить приёмы не надо. Можно выразиться так: их только надо закреплять.

– Представляешь, а сделать не можешь.

– Критик тоже романов не пишет, но объяснить может всё.

– Любопытно было бы взглянуть, как он на практике воплощает изученное.

– Лучше не надо. Слишком страшно.

– Даже так?

Разговор почему-то сник, и Олег напоследок спросил:

– На этой неделе ты к Владу больше не пойдёшь? На занятия?

– На занятия больше не пойду. Вот если пентакли отвезти…

Они попрощались, и Юлька отправилась готовить ужин. Вечерняя беседа с Олегом приглушила сумбур дня, облегчила восприятие некоторых событий. И даже Влад на корточках у неё ног стал не так уж загадочен – пусть Юлька и досочиняла дальнейшее – и непонятен: он всего лишь решил её разыграть. Посидел бы немного, а потом с шутливой мольбой сказал бы: ах, Юлия, жажду пентаклей, пентаклей бы поскорее!..

Но одно впечатление разговора, не самое лучшее, всё-таки угнездилось в голове бедной Юльки. Она стояла перед зеркалом, расчёсывая на ночь почти чёрные в неярком свете волосы. Откинула их назад, чтобы заплести косу, вздёрнула подбородок и замерла…

… Влад вздёрнул подбородок и замер.

Виновата, конечно, была Тамара. Она отнюдь не имела с Владом близких, приятельских отношений, как старалась уверить в том Юльку. Младенческий восторг, оттого что он, никогда не провожавший своих гостей, сделал для них исключение, превратил её в громкоголосую болтушку. Она манерно и звонко выговаривала слова, казалось бы неосознанно требуя от встречных обратить внимание на человека, с которым она идёт. Обратили. Только не на Влада. Увидели, что на остановке в одиночестве стоят трое: роскошная баба, бесстыдно и напоказ кокетничающая со скромным парнишкой, и чуть сбоку неприметная девка, то и дело дёргающая бабу за рукав в безнадёжной попытке остановить её болтовню.

И подошли.

И Влад вздёрнул подбородок и замер на секунду.

А через секунду Тамара завизжала, но визга не получилось. Дыхания не хватило. Один сип.

Первый упал, потому что не уследил руки Влада, да и нападения не ожидал. Он упал так, как падает тяжёлая доска, до того стоявшая стоймя, – с нарастающей скоростью и прямо (Юльку передёрнуло: она снова услышала этот звук). Упал с обезображенным в кровь ртом. А едва его тело безвольно обмякло, по щеке изо рта хлынуло что-то чёрное.

До Юльки не сразу дошло – кровь. Всё-таки свет фонаря на остановке не солнечный свет…

Второй опешил, но не испугался. Наверное, они выпили где-то, и выпитое ударило в голову молодечеством и раскрепощённостью. И когда Влад сам пошёл к нему, второй, набычившись, зашагал ему навстречу. Влад соблазнил бы любого на драку – невысокий, худенький, в полутьме почти пацан. Он не стал дожидаться, когда подвыпивший бугай подойдёт ближе. Играючи подскочил боком, взметнулась вверх нога. Голова второго неестественно и коротко вздрогнула, и он начал заваливаться в сторону. Рядом был фонарный столб. Второй ухитрился выставить ладони и глухо зарычал: рывок тела падение остановил, но ободрал руки.

А Влад шагнул к нему. Юлька оставила съёжившуюся и хрипящую Тамару, побежала за ним: «Влад, пожалуйста!..» И попятилась – он обернулся. Мягкий полураскрытый рот, в лёгком вопросе приподнятые брови – лицо философа, размышляющего над вечными проблемами. Оно напугало больше, чем если бы он злился. Напугало до истеричных слёз. Она пятилась от него, чувствуя своё жалко искривлённое лицо, чувствуя себя последней дурой, потому что была твёрдо уверена, что сейчас он ударит её.

Он быстро подошёл к ней, крепко взял под руку, подхватил под руку и Тамару: «Я провожу вас до следующей остановки. Пойдёмте».

Ей пришлось довести Тамару до её дома. Всю дорогу Юлька удивлялась, как за несколько минут подурнела женщина. А перед сном в ванной заглянула в зеркало, засмеялась и заплакала: она-то косметику употребляла умеренно, потёков от теней почти не видно…

Юлька мрачно встряхнула головой. Ей потом несколько дней подряд снилось лицо Влада, тонкое, задумчивое – и залитое кровью.

«Не хочу это вспоминать!» Она заплетала волосы в тугую косу, вспоминая уже своё расписание на завтра, мысленно пробегая планы уроков, примеряясь к ним. Затем озаботилась, все ли книги взяла. На следующей неделе оценки выставлять, по чтению наизусть должников много – не забыть бы им напомнить. Из непроверенных тетрадей две пачки не забыть перед уроками проверить. Или подождать? Всё равно повторение. Нет, с такими классами, как у неё, так нельзя. Не проверишь один день, не поменяешь хоть раз – поголовно работать перестанут. И десятый класс поторопить бы надо. Им хоть оценки только за полугодие выставлять, но если с Тютчевым затянут, во второй четверти им труднее будет: там и Фет, и Некрасов. Десятый у неё не ахти, читают в основном девчонки (не все) да двое-трое пацанов. Остальным не до литературы. И класс-то нарисовался буквально в последний день августа. То не было никого, и вдруг принесли заявления. На школьном методическом объединении филологов над Юлькой тогда здорово подшутили. Руководитель ШМО бросила ей раздражённо: «Тебе десятый „в“ дают. Слышала?» Юлька удивилась: «Нет. Точно дают? Ну ладно. Дают – так возьму». Коллеги после её слов дружно расхохотались. Оказывается, директор ещё не определился, кому дать этот класс. Просто учителя знали, что Юлька протестовать не будет. Остальные-то наотрез отказались в нём работать. Юлька старшие любила. Хотя бы за то, что приходилось перечитывать классику раз за разом и изумляться: вот это да, и в тот раз я не увидела этих страниц? – и продолжала свои литературные открытия. Спихнутый всё-таки на неё класс оказался далеко не сахар. О сахаре вообще речи не было. Иной раз приходилось и голос срывать, наводя порядок, и до слёз пару раз успели довести. Но с ними читала-перечитывала, и одного вопроса на уроке было достаточно, чтобы её осчастливить (хотя этот вопрос и задавался ими из сугубо практических соображений: а вдруг опечатка? Выучишь неправильно – влепят не ту оценку!) – всё-таки думают, размышляют: «Юль Михална! Почему в одной книжке стих Тютчева начинается с „блажен“, а в другой со „счастлив“? „Счастлив“ же неправильно, ударение не то! Где правильно? Которое учить?» И она объясняла им, что ударение правильно, что есть разные редакции одного стихотворения, пыталась завязать беседу о разнице в значении слов – и беседа получалась! – и предпочитала не замечать реплик: «Понаписали, а нам учи…» С такими классами она научилась лукавить, предлагала провести примитивную викторину по прочитанному и среди вопросиков: «Кто такой Дикой?» или «Назовите имя Базарова» вставляла: «Какие пространственно-временные координаты вы можете назвать в стихотворении Тютчева „Цицерон“?» От одной только постановки вопроса у класса падала челюсть до пола. Но ведь викторина! И учительница утверждает, что только вопрос звучит сложно, а на самом деле всё простенько! Постепенно раздавались два-три голоса – и вместе с классом выясняли, что это значит, вспоминали стихотворение, анализировали его в неожиданном ракурсе. Юлька всегда придерживалась одного принципа в обучении: дети хотят размышлять вслух – надо дать им возможность…

Комната готова ко сну. Стол – тоже: вырванные из нового альбома листы, старая пачка карандашей, несколько наточенных из новой – и на видном месте маркер. Юлька смотрела на всё это хозяйство, и в уме вертелась строчка: «Блажен, кто посетил сей мир В его минуты роковые…» Зайчишка смотрел на неё из кресла, словно ждал.

Завтра шесть уроков. А ночью есть возможность хорошенько выспаться. И хочется знать, для чего нужен чёрный маркер. И вообще – всё хочется знать.

Но впервые за месяц выспаться… И шесть уроков…

Маркер подождёт.

Юлька решительно убрала всё со стола. «У меня есть время. Например, с субботы на воскресенье. Вот тогда и выясню. Господи, как хорошо, что теперь можно управлять хоть частью этого кошмара!»

Мягкая мордаха зайца прижалась к её плечу.

– Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые… Его призвали всеблагие как собеседника на пир. Он их высоких зрелищ зритель…

Морщинка между бровями Юльки стала менее отчётливой, тело её вытянулось и расслабленно опало в покое тёплой постели.

14

Школьная библиотека открывалась после первого урока. А перед первым что-то у кого-то спрашивать – гиблое дело. Не домой же звонить. Но Юлька всё же улучила момент, сбегала к коллеге в соседний кабинет.

– Доброе утро! Наталья, я помню, у тебя Ожегов был.

– Доброго… Почему был? Есть. Тебе на урок?

– На одно словечко только взглянуть.

– Вон в шкафу, слева.

Юлька прошла между рядами парт к шкафу, вынула «Толковый словарь русского языка» и быстро пролистала. «Б… Ага… Та-ак… Нет здесь этого слова. Может, взять близкое по значению? Блажить, блажной, блажь… „Блажной – взбалмошный, неуравновешенный, сумасбродный“. В самую точку. Лучше и точнее про меня не скажешь. Ладно…»

Вернулась к учительскому столу, понаблюдала, как Наталья, высокая полная женщина, раздаёт тетради дежурным.

– Нашла, что искала?

– Нет. Кстати, в нашей библиотеке, насколько помню, есть Даль?

– Конечно. На диалектизм наткнулась?

– Припомнилось, скорее. Вертится на языке одно словечко.

«Блазнится»… Опять это «блазнится». Хорошо, что у девятого диктант. Можно диктовать и вспоминать, возвращать раз за разом, будто на магнитофоне понравившуюся песню, один и тот же эпизод.

… Весь путь от дома до школы – пять-семь минут: сначала подняться к детскому саду, пройти его забор и торец соседнего дома, другой дом обогнуть, прошагать половину школьного забора и повернуть на пришкольный участок.

Она и поднялась к садику. Но прошла всего ничего, когда услышала за спиной медленный, шелестящий вздох. Она оглянулась – бездумно, мыслями уже в школе.

Её дом, будто высохший песчаный холмик, неспешно осыпался. Пространство позади него росло сверху, с крыш. Холодная синева давила на дом, и он, тяжело покряхтывая, сухо таял, горбился. Он уже потерял твёрдые очертания линий и углов, обретая форму хлеба из плохо поднявшегося теста. Дотаял до первых этажей – девушка увидела его содержимое: нечто ворочалось серовато-серебристым, живым – и начал ненавязчиво напоминать лепёшку догоревшей свечи. И шелест, шорох осыпи…

Она поняла, что набрала воздуха для вдоха, но не дышит. Прочувствовала напряжённо приподнятые плечи. За выдохом последовала неожиданная боль в глазах – до рези. Заморгала…

Дом стоял на месте. Но говорить, что всё нормально, было рано. Его стена, обращённая к солнцу, стена с подъездами, с окнами и с балконами, закрытыми стеклом или бельём, то и дело продолжала подрагивать.

Девушка деревянно развернулась, пошла своей дорогой.

Не выдержала – оглянулась. Теперь видна была лишь половина дома. Именно она и вспучилась, и вздыбленная от неё пешеходная дорожка рванулась к девушке. Порыв и высота вздыбленности слабели по мере приближения к ней.

Всё. Кончилось. Юлька ещё раза три оглянулась. С домом больше ничего не происходило.

«Высплюсь днём. И с этой же ночи начну всё выяснять до последнего листочка», – решительно поклялась Юлька, едва-едва выйдя из оцепенения…

… У дверей в кабинет Юльку поймала завуч.

– Второй урок у вас в десятом?

– В десятом.

– Я приду к вам посидеть?

– Пожалуйста, – удивилась Юлька странной постановке вопроса.

Но завуч всё прояснила, то ли оправдываясь, то ли жалуясь ей:

– Наталья Ильинична на свой урок меня не пускает. Говорит, голова болит. Так я к вам.

– Ага, – сказала Юлька, поспешно вспоминая тему урока в десятом и мысленно набрасывая новый план урока с учётом того, что притихшие при школьном начальстве ребята дадут возможность провести урок более… ммм… плодотворно.

После проведённого диктанта девятый класс оставался в своём же кабинете, а Юльке надо было идти в другой кабинет. Но девочки окружили её, выясняя, что и как пишется, в то время как мальчишки, словно звонок освободил их от столетней каторги давным-давно повыскакивали в коридор.

Юлька несколько раз порывалась уйти. Наконец появилась такая возможность – она двинулась к двери.

Трое акселератов мощными бомбами пронеслись мимо неё и встали рядом с учительским столом, испуганно и смущённо глядя в коридор. Удивились даже девочки.

– Что там? Что случилось? – встревожилась Юлька.

– А чего они?! – начал один.

– Мелюзга эта!.. – возмущённо заговорил и осёкся.

Весь проём двери облепила малышня. Головастый пацанёнок в клетчатой рубашке навыпуск пронзительно завопил:

– Вот они! Леопольд, выходи!!

– Выходи, подлый трус!! – азартно завизжали остальные.

Юлька шагнула вперёд и выждала, пока их внимание полностью не сосредоточилось на ней.

– Третий класс? Веры Ивановны? – тихо сказала она. Потом негромко, но выразительно: – Брысь отсюда!

Стайкой вспугнутых воробьишек они прыснули от двери, своим писклявым перекликом и хихиканьем ещё больше напоминая хулиганистых птах.

Мальчишки-девятиклассники втихомолку расселись за свои парты. Юлька пожала плечами и спросила:

– Не понимаю. Они маленькие – вы большие.

Молчавший до сих пор третий, стыдливо посмеиваясь, объяснил:

– Они что придумали? Налетают всей кучей на одного, сбивают с ног…

– Ну-ну! Как в анекдоте, да? Один муравей другому: «нам бы только слона завалить, а там – затопчем!» Так, что ли?

До звонка на урок – три минуты. А ещё сбегать на вахту за ключом. Десятый класс насчёт присутствия на уроке завуча предупредить не успела – опять опоздают.

Юлька стремительно пронеслась мимо открытой двери библиотеки, успела подумать: «Всё как всегда. Закручусь – и забуду про словарь. С другой стороны… зачем мне значение этого слова? Что – уточню, легче от этого будет?»

Десятиклассники опаздывали нещадно. Последние двое вошли, сели, при виде завуча с перепугу из шуршаще-трещащих пакетов долго не могли достать тетради и книги. Даже отъявленного бездельника, крутого на слова и на дела Сашку Жарова, проняло: вскочил и зарычал на них:

– Вы (далее, мягко говоря, нечто непереводимое)! Юль Михалне (долго и упорно непереводимое) урок начать (то же самое) не даёте (концовка особенно впечатляющая)! Поняли?!

Двое – пакеты в ужасе позапихивали под себя. Класс с отчаянием исподлобья уставился на замершую Юльку. Сашка, удовлетворённый результатом – наконец-то тишина! – сел.

Юлька осмелилась взглянуть на завуча – и воспряла духом: если уж она язык проглотила да, чуть пригнувшись, затаилась…

– Спасибо, Саша. Только в следующий раз, пожалуйста, литературным языком… А сейчас откройте тетради и запишите тему: «Идейные противники в романе И.С. Тургенева „Отцы и дети“».

Благодаря присутствию школьного начальства, она легко сделала то, чтобы обычно давалось с большим трудом на уроках в этом классе: прочитала вслух нужные страницы, сумела ввести ребят в их обсуждение (а внутри всё пело: ура, нормальное сочинение с опорой на текст напишем!). Беседа по теме получилась неплохая (она это знала). Одну главу сами разобрали – и маленькая самостоятельная прошла без сучка без задоринки.

Завуч не стала делать полный анализ урока.

– Они ещё работают, – задумчиво сказала она. – Уже счастье.

И сочла нужным высказать лишь одно замечание: забыла Юлька на доске тему урока записать.

Начала закрывать за начальством дверь – и только теперь поняла, как напряжена. Стресс? Реальность? Чуть!.. Дошла до учительской поменять журналы. Там её окликнула биологичка с красной повязкой на рукаве.

– Нигде тебя не найду. Не забыла – сегодня дежуришь?

– Начну со следующей перемены. У меня на уроке сидели.

– А-а… Понятно. Тогда – конечно…

– Проверь через урок. Точно встану на место, – пообещала Юлька.

И побежала снова на вахту менять уже ключи от кабинетов. Потом урок с шестым классом – пролетел на одном дыхании. Время от времени Юлька не могла сдержать улыбку: вспоминала эмоциональное выступление Жарова.

Со звонком быстро собрала тетради, велела двоим идти вместе с нею за сменными, отдала им пачку и побежала на дежурство.

Оно-то и оказалось самым сложным в этот день. Стоялось спокойно, трудных уроков больше не ожидалось – и подкравшимся зверем прыгнул на неё утренний страх: волнообразное движение пятиэтажного дома, его умирающий барханный холмик, асфальтовая дорожка, взрытая словно подземным червем…

Она знала, что её лицо вытянулось и застыло, но ничего не могла поделать ни с ним, ни с цепенеющими на любой точке, куда ни взглянет, глазами…

Потом пришла мысль совершенно дикая мысль расслабиться с помощью той самой техники саморегуляции. У каждого по-своему, вот и у Юльки свой признак перехода в это состояние: голову мягко дёрнуло назад, но полного запрокидывания назад, чтобы подбородок кверху, Юлька себе не позволила… Между прочим, та руководительница курсов так ей и сказала: «Вам мешает излишний самоконтроль. Вы не даёте телу в полной мере ощутить состояние „ключа“ (так она называла эту технику). Расслабьтесь. Взгляните вокруг: никто из присутствующих не стесняется происходящего с ним». Юлька старалась – нет, не получилось… А сейчас – и подавно не позволишь телу самовольства. Идея-то простая: снять с лица напряжение, невесть откуда взявшееся. Ведь всё было хорошо: и со сном, и с уроками. Чего тебе ещё надо…

Сосредоточиться на «ключе» не давали мысли, и Юлька «вернулась».

«А если всё, что мне блазнится, – это последствия сна без сновидений? Во всех книгах, авторы которых изучали природу сна, обязательно рассказывается об опытах, когда людей будили в момент сновидений, не давая спать, и через некоторое время они начинали галлюцинировать наяву. Вдруг у меня что-то наподобие? Только немного по-другому? Но это опять-таки прямая дорожка к психиатру. Заезженный вывод. Поведение у меня вроде адекватное. Или нет?»

Что-то тёмное заметалось перед её носом.

Юлька вздрогнула и заморгала от неожиданности.

– Грезим или спим? – весело спросил Олег. – Полчаса изображаю перед тобой ветряную мельницу – и в упор не видишь?

– Полчаса?!

– Ты и правда спишь. Шучу.

– Как ты здесь оказался?

– Заскочил на минутку извиниться.

– За что?

– К сожалению, сегодня пообедать вместе не удастся.

– Но ведь мы и не договаривались.

– Это предлог, – сказал Олег и улыбнулся: – Тебя увидеть. Ты мне рада?

– Не знаю, – с сомнением проговорила Юлька, прислушиваясь к себе. Глупо, но, кажется, и в самом деле хорошо, что он забежал. – Наверное… Я дежурю.

Вообще-то, такой ответ мог разозлить кого угодно, но Олег радостно засиял.

– Сколько уроков у тебя осталось?

– Три. Но потом я сразу домой.

– Отлично! Как насчёт вечерней прогулки?

– Столько работы… Не знаю.

– Незнайка моя, я позвоню заранее. Идёт? Между прочим, ты мне не сказала, что пентакль – это знак сам по себе.

– А зачем тебе это знать? Да, есть пентакль – знак. Например, та же пятиконечная звезда для защиты. А есть пентакль – композиция знаков и записей внутри или вокруг них. У меня второе. А ты чего заинтересовался?

– Меня интересует всё, связанное с тобой. Итак, я побежал. Звоню вечером. Возьми – это моё извинение.

Он сунул ей в руки небольшой пакет и пошёл к лестнице. Юлька взглянула на часы – две минуты до звонка. Что это он принёс ей? Тяжеловато на вес. Она расширила ручки пакета – и изумлённая улыбка смягчила наконец её лицо. Поверх каких-то коробок и пластиковых пакетиков тянулся к ней всеми лапами и белым пузечком ещё один зайчишка – на этот раз маленький, с ладошку. Она прислонила его к стенке пакета, чтобы сидел и не падал, и проверила коробки. По крайней мере в тех, что наверху, находилась пицца, от которой так пахнуло проперченным сыром, что Юлька немедленно оставила место своего дежурства и поспешила в кабинет английского языка.

– Лариса! – влетела она в пустой класс. – Пакет я оставлю у тебя! Поставь чайник, пожалуйста, наследующей перемене почаёвничаем. Я, кого смогу из нашей компании, предупрежу.

– А что тут у нас? – с интересом спросила англичанка. – Опять булочки из столовой?

– Устрой раскопки! – смеясь, предложила Юлька. – Выстави всё на стол. По-моему, там даже баночка кофе есть. Всё, я исчезаю!

Она закрыла за собой дверь вовремя – звонок! – и быстро зашагала к своему классу. «Вот так, Олег! Ты сегодня осчастливил сразу пятерых! Даже если сегодня аванс привезут, как обычно, поздно, мы будем сытые, а значит, дождёмся денег без нервов, спокойные. Поклон тебе низкий, Большой Олег… Это великолепно, когда жизнь состоит из череды мелких, но приятных событий! Может, такая жизнь и должна именоваться счастливой?»

… Звякнули ключи. Олег машинально отбирал нужный открыть дверцу, когда почувствовал взгляд в спину. Точно надавили пальцем – постепенно и внушительно. Олег не стал сразу оборачиваться. Сначала сел в машину, закрыл дверцу. И только теперь взглянул в зеркальце.

Неподалёку, на выступе под магазинными окнами, вполоборота сидел подозрительный мужичонка. Сидел-то он боком, но таращился на Олега напрямую, будто узнал, но глазам не верит. Пьяный?.. Но Олег-то трезвый и мужичонку этого уж наверняка не знает. Да и какое дело ему до незнакомого алкаша?

Но, отъезжая, Олег, вместо радостного оживления после встречи с Юлькой, почему-то испытывал странную, неясную тревогу. Смутил его коренастый пьянчужка. Чем?.. Смешно сказать: Олег ощущал себя ящиком с карточками, и вот кто-то вложил в ящик карточку, на которой чётко и разборчиво написано: «Юлька плюс мужичонка равняется беда».

… Влада трясло. Его била такая крупная дрожь, что он ничего не мог взять в руки. Ладно, хоть лихорадка началась после завершения ритуала.

Он-то думал, что может держать в кулаке любое чувство, что его самодисциплина идеальна. Сбой произошёл внезапно. Осознание неограниченной власти и неохватной, по человеческим меркам, мощи вызвало в организме непрерывно бушующий адреналиновый взрыв.

Минуты две он продержался, даже успел перейти из «комнаты для медитаций» в личный кабинет.