Текст книги "Концепция силы. Юлька (СИ)"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

28

Пальцы Влада медленно съехали по диванному краю. Он вздохнул и открыл глаза.

– Она осталась там, за дверью. Сказала, что забыла сказать тебе, но ты знаешь её пароль. Какой-то универсальный.

– Что там было? – вырвалось у Олега.

– Обморок. Вернётся – передай: пусть сожжёт пентакли. Они больше не нужны… Я пошёл. Счастливо оставаться.

Будто заглянул на минутку справиться, как дела, и ушёл.

Дверь закрылась за ним. Олег повозился с внутренним замком, никогда ранее не востребованным, и обезопасил себя от нежданных гостей.

С минуту он смотрел на Юлю, потом лёг рядом с нею, осторожно вытянул руку под её головой и тихо сказал:

– Время спящей красавицы.

Ночная тяжесть привалила его к ней. Он вдохнул запах её волос и уснул. Мгновения спустя она зашевелилась, открыла глаза. Прислушавшись к сонному дыханию Олега, она постепенно начала дышать в одном сонном ритме с ним и, наконец, уснула обычным сном.

… Женщина-рыба лежала в стороне от дороги, на пригазонной дорожке. Она ещё помнила, что где-то близко обретается Первый. Но собственные мысли переплетались с чужеродными, и она всё же пыталась остановиться на одной конкретной. Получалось плохо. Женщина-рыба подозревала, что, освобождая от своего присутствия узурпированное человеческое тело, она больше не может заглушить сигналов умирающего мозга настоящей его владелицы. Бесполому существу, каким являлась сущность, было неприятно выслушивать прорвавшиеся человеческие мысли, тем более что его самого томил нудный страх: с минуты на минуту женщина-рыба ждала, что Первый сожрёт её.

Это, вообще-то, было нормально. Распорядись судьба иначе, она бы и сама воспользовалась ситуацией… Вот только пребывание в человеческом теле наложило на неё непривычный отпечаток. Такого раньше она не испытывала. С каждым днём жизни в этом мире она ощущала, как растёт острота ощущений и чувств. И главное – боль. Поглоти её Первый раньше, или растворись она в пространстве, после того как отключили бы подпитку, она бы восприняла происходящее равнодушно: подумаешь, ещё один переход в другое состояние. Сейчас же её раздражал голос-эхо: «Сноха не приготовит… Сын голодный… В ванной бельё замочено…Хлеба на осталось, забудут…»

Раздражал, но уже и невольно вслушивалась, и пыталась понять, о чём последние мысли вытесненной в сторону личности. И слабела, и покорно ждала: вот подойдёт Первый, и сознание обеих потухнет, а её – станет единицей информации в качественно другом пространстве… А Первый всё не подходил.

Резкий, жёсткий шелест смёрзшейся травы. Не Первый. Женщина-рыба хотела заставить шейные мышцы напрячься и выполнить её желание повернуть голову. Сил не хватило.

Мотоциклист сел рядом с Рыбой, положил на её лоб ладонь.

Повеселевший Первый наблюдал за ними.

… Юлька стояла перед оплавленным компьютером и с ужасом смотрела на прихотливые потёки пластмассы всех оттенков чёрного и серого цветов.

– Мне в жизни за это не расплатиться, – жалобно сказала она, обходя стол с погибшим прибором.

Олег пытался быть серьёзным. Полчаса назад, когда они проснулись, она здорово ошеломила его: слетела с дивана безо всякого толчка, так что он даже сообразить не успел, что происходит. Успокоившись, она нехотя объяснила, что испугалась, что жутковатый сон и необычное место сна – сочетание не из лучших для нормального пробуждения.

– Ну почему же. Есть одна возможность уладить дело с компьютером без особых потерь.

– Починить? Я мало в этом соображаю, но даже мне кажется, что ремонтировать здесь уже нечего.

– Ты права. Ремонтом здесь уже и не пахнет. Обманывать и утешать не буду.

– Тогда?..

– Предлагаю пожизненное рабство в качестве моей жены. Сама сказала, что тебе в жизни за это не расплатиться, а так, глядишь, потихоньку и расплатишься.

Отвечать сразу она не хотела. Села на стол рядом с компьютером, сочувственно погладила его по корпусу.

– Тётя Катя сказала, что влюблённые друг друга обычно идеализируют, а у меня всё будет наоборот. Похоже, что всё так и есть. То есть, конечно, не совсем. Наоборот у меня нет, но и не идеализирую… А где гарантия, что ты женишься на мне не из жалости?

– Не чувствуешь – глупость сказала? Я собираюсь быть мужем раз и навсегда. Полагаю, для этого необходимо кое-что посильнее одной только жалости. Кроме того – жалеть тебя? После всего сказанного Владом? Это уже совсем нелепо.

– А ты миллионер?

Вопрос прозвучал глубоко задумчиво, как будто Юлька следовала какой-то своей мысленной логике. Олег бы мог поклясться, что сейчас она точно не думает, как заплатить за сожжённый компьютер. Глядя, как она сидит на столе и с машинальной нежностью водит ладонью по остаткам экрана, он понял, что не может поручиться, слышала ли она вообще его возражения.

– Не совсем. А тебя только миллионер устраивает в качестве мужа?

– Просто только с миллионером я могла бы выполнить своё самое заветное и самое идиотское желание.

– Начала – договаривай. Что, по-твоему, является самым идиотским желанием?

– Смеяться будешь… Ладно. Я однажды зашла в магазин один. Ну, таких в городе сейчас полно, а несколько лет назад их было совсем мало. Бутик называется. И я зашла. Интересно же. – Она перегнулась через компьютер взять оставленного на другом краю стола зайчишку. Недавно расчёсанные, но уже собравшиеся в тяжёлые пряди волосы скользнули по компьютеру, и Олег твёрдо решил немедленно выбросить его: слишком много участия со стороны Юли! – Ну, зашла. И встретила меня… как сказать? Служащая? Продавщица? Такая высокая, вся из себя такая гламурная. Наверняка супермодель. «Что будете смотреть? Что вам показать?» В кино-то такое часто видела, но в те годы, да чтобы со мной… Была она со мной рядом с минуту, потом быстро сообразила, что денег у меня на такой магазин нет, отошла к кассирше – такой же гламурной дамочке…

– И в чём проблема? Прийти туда ещё раз в шикарном платье и…

– Не угадал. Мне нужно появиться там зимой. В драном ватнике и в валенках на глубоких калошах, чтобы из валенок торчали коленки толстых спортивных штанов. А на голове старый шерстяной платок.

– А… зачем?

– Я читала, за границей эксцентричные богачи иногда ходят именно так. Не на русский манер, конечно, а по-своему. В их магазинах такого типа будут сопровождать от дверей до дверей и, пусть он даже ничего не купит, будут кланяться и приглашать зайти ещё раз. А у нас такие высокомерные.

– Ну, у них там тоже не всегда так, как ты думаешь… Зашла, а дальше? Попугала своим кошмарным видочком – и всё?

– Довела бы дамочек до истерики – надеюсь, до вызова милиции не дойдёт – а потом купила бы в их ювелирном отделе какой-нибудь пустяк. А расплачиваясь, открыла бы пошире старый потёртый кошелёк, набитый долларами, чтобы им от зависти плохо стало.

– А ты девушка мстительная!

– В каком месте? Нет, это учительское: обязательно надо всех и вся учить и воспитывать. А уж какие методы и приёмы выбирать – дело второе, лишь бы действовали.

– Так ты выйдешь за меня?

Юлька ссутулилась, опираясь ладонями на стол и нахмурясь на пол. Два предложения за неделю. Где они раньше были? Хорошо, мамы рядом нет: сейчас бы начала уговаривать… Жаль, что мамы рядом нет: порадовалась бы, что дочь многим нужна… А ответить что? Опять отшутиться? Этот компьютер несчастный… И к Олегу ничего такого она не чувствует, о чём бы читала или слышала. Или такая наивная: подавай всё, как в книжках… Н, как муж, Олег очень даже ничего был бы. Наверное…

– Но ведь только неделя прошла! – выговорилось вслух. – Я ж тебя совсем ещё и не знаю! Нет, правда же!

– Неделя порой очень даже многое решает, – вздохнул Олег. – Юля, ответь честно: это не из-за Влада?

– Может, из-за Влада. Не знаю. Но точно не в том смысле, какой ты вкладываешь в свои слова.

– Утешаешь – Влад мне не соперник?

– Оставь своих соперников в покое. Что за привычка, чуть что – сразу дуэль!

– А что – хорошая привычка! Проблем меньше.

– Счастливчик! Мне бы твои проблемы! Попробовал бы ситуацию, когда сам себе проблемой становишься! Когда в жизни всё перевёрнуто вверх дном, а обязан жить как обычно… У меня мозги набекрень, а завтра контрольные четвертные…

– Юля, да ведь прекрасно же! Сможешь переключиться на что-то другое, не будешь думать…

– Ага…

Коротенькое словечко остановило фразу Олега. Он сразу сообразил, что девушка уже мысленно решает новую задачу. За ним такое тоже водилось, так что он вмиг узнал собственное состояние: несколько обескураженный вид, безучастно отсутствующие глаза… Глаза, полные недоумения, она вскоре подняла на него.

– А всё-таки… Почему он велел сжечь листы с пентаклями? А ведь есть ещё мои копии.

– В любом случае, приказ хорош. Ведь мы подозреваем, что пентакли связаны с твоими неприятностями.

– Но каким образом?

– Ты завтра пойдёшь к нему на занятия?

– Пойду. Я хочу… Не знаю, чего я хочу.

– Спроси его прямо, в чём там дело с пентаклями.

– Он скажет – остыл к идее. Но тогда зачем жечь книгу? А если сказать, что и книгу, и копии я решила оставить для себя? Ведь книга ценная, ещё до революции отпечатанная, да ещё переводная. Как историческую ценность оставить.

– Можно попробовать и так сказать. А если будет стоять на своём, снова спроси, в чём дело.

– А насчёт силы он соврал, – так мрачно и убеждённо сказала Юлька, что Олег улыбнулся. – Какая во мне сила? Ничего не получается, ничего не выходит.

– Если следовать твоей привычке к ассоциациям, то такое возможно на следующем примере: помнишь, кузнец из гоголевской сказки искал чёрта, который сидел у него в мешке за плечами?

– «Ночь перед Рождеством», – машинально уточнила девушка, – скоро начнём читать с шестым классом.

– Наверное, «Ночь», не помню. А что, если Влад говорит правду? Сила у тебя имеется, только ты ею не умеешь воспользоваться. Или лучше: не знаешь о ней.

– Последнее больше похоже на правду. Предположим, мы добрались до истины. У меня есть сила, о которой я не знаю. И что мне эта истина даёт? Компьютер твой я восстановить всё равно не сумею.

– Может, ты ею пользуешься неосознанно? Алексею же помогла.

– Не верю.

– Влад сказал. Ему же веришь?

– И ему не верю. Потому что тогда получается, что я могу взорвать школу.

Заковыристая логика Юльки в очередной раз оборвала на полдороге размышления Олега… Девушка завозилась на столе, двигаясь к краешку, и спрыгнула.

– Домой хочу. Выспаться нормально. Подготовиться к завтрашнему рабочему дню. Который час?

– Третий. Я отвезу тебя. Только сначала поклянись, что не будет больше никаких «ключей».

Часть вторая

29

Барсик сидел на бордюре приподъездной площадки и задумчиво созерцал кончик своего хвоста. Лохматый кончик нервно шлёпал об асфальт, и Юлька со слабым интересом ждала, когда коту надоест его странное занятие. Минут пять он уже точно сидит.

Подъездная дверь ударилась ручкой о стену. Со смехом, визгом и щебетом вылетели на улицу нарядно одетые девчонки. Изумлённая Юлька в той, что поздоровалась, узнала соседку Наташу. Ну конечно! Сегодня её день рождения, вот и бегает с подружками повсюду!

Звонкоголосые дамы быстро упорхнули к соседнему дому. Юлька некоторое время, морщась, махала рукой – развеять тяжёлое сверхароматное облако: девочки, наверное, щедро облились духами, причём, кажется, старыми, либо сообразили слить в один флакон остатки разных… Барсик, подскочивший от внезапного переполоха, снова присел, уже ближе к заборчику вокруг газона.

Пока Юлька раздумывала, идти сразу домой или посидеть ещё на скамейке, из подъезда выбежала Динка – маленькая белая собачка, крепкая, с плотной белой шерстью. Она подбежала к Барсику и быстро обнюхала его. Кот брезгливо отвернул морду: будучи старыми знакомыми, они не всегда питали друг к другу расположение. Но настроение у Динки было явно игривое. Она решительно ткнула Барсика в шею и прыгнула на дорогу перед ним, присев на передних лапках – завилявший хвост кверху. Короткий тяв был очень похож на человеческое нетерпеливое: «Ну?»

Кота проняло. Он вскочил на все четыре лапы и тоже сиганул на дорогу. Чрез секунду он мчался, задрав хвост и дурашливо растопырив лохматые штанишки задних лап, к последнему подъезду дома, а Динка с азартным счастливым воплем гналась за ним. В конце дома роли поменялись: теперь Динка улепётывала от Барсика, от восторга свесив язык набок, а кот, с воинственно прижатыми ушами, «гнал» собаку по дороге…

У родного подъезда они снова поменялись – и так до тех пор, пока Барсик не свалился посреди дороги и наотрез не отказался бегать. Динка побегала вокруг него с просительным визгом – и села рядом. Собачья морда выражала наслаждение, пока Динка, «улыбаясь», смотрела, как Барсик пытается языком привести свои белые лохмы в подобие порядка… Юлька улыбалась, наблюдая редкую сценку, а потом негромко позвала:

– Народ, пошли домой?

Оба зверя повернули к ней головы. Девушка встала со скамейки и, оглянувшись на них, встала у двери.

Динка умела дверь открывать – раньше, когда дверь ещё не была домофонной. А Барсик мог открывать в обе стороны: из подъезда мордой толкнуть, с улицы – лапой подцепить. Но сейчас ситуация для собаки с котом становилась явно проблемной: и погулять ещё хочется – особенно Динке, недавно вышедшей, и потом тяжеловато зайти будет. А уж когда хозяева ещё потом выйдут…

Юлька замерла, стараясь не дышать: собака и кот разом заглянули друг дружке в глаза – и побежали к подъезду, проскочили одна за другой мимо девушки. Осталось только позвонить по квартирам, чтобы пустили домой гулён.

Свой порог переступила с мыслью: «Ой, выспаться бы!.. Завтра пять уроков…» Часы над трельяжем будто возразили: «Шестой час всего лишь!»

– Ну и ладно, что шестой, – проворчала девушка.

Колыхнулись занавески, закрывающие дверь в зал, выглянула мама.

– Названивает тебе тут какой-то… Олегом назвался.

– Сейчас перезвонит – подойду. Мам, Влад не звонил?

– Нет. При мне – нет. Может, когда я в магазин ходила?

Юлька быстро просчитала: свои воскресные сериалы – мелодраму и детектив – мама вряд ли ради магазина пропустила, перерыв между ними небольшой. Нет, в полдень Влад наверняка отсыпался, а если и не спал… Зачем ей нужен его звонок?.. Интересно, куда она засунула бумажку с телефонами Олега? Вот она. Не забыть бы переписать всё в свой блокнот.

– Алло, это я. Разобрался с компьютерами?

– Разобрался. Сплошной ноль. Только на свалку. А ты? Нормально добралась?

– Смеёшься? С первого этажа – на третий? Или забыл уже, что сам привёз меня на машине?

– Юленька, с тобой я ни в чём не уверен. Ты даже когда спишь – и то путешествуешь. А здесь ты ведь даже не спишь – на одном месте лёжа. Ты с первого этажа на третий поднимаешься. Сколько я на обратном пути ругался, что не проводил тебя до двери…

– Шутить изволите, милостивый государь.

– Какие тут уж шутки! Доехал назад, до техникума, – звоню-звоню, а тебя всё нет. Ты что – так и сидела всё это время у подъезда? Жаль, что День учителя прошёл…

– Господи, а это зачем?

– Ну, ничего, я тебе в честь первого дня осенних каникул мобильник подарю.

– Очень нужно!

– А я про твои нужды не говорю. Это мне нужно… А почему ты задержалась?

– Домой заходить не хотелось. На улице сухо, хорошо… Олег, я пришла и сразу позвонила. Давай потом созвонимся, ладно? Я почему-то устала. Прилягу, немного отдохну.

– Хорошо, сегодня тревожить больше не буду. Целую в щёчку. Пока.

– И опять без разрешения, – пробурчала Юлька и положила трубку.

В спальне она долго, с бездумным вниманием смотрела на кровать. Мелькнувшие соображения насчёт быстрого замерзания, если ляжет поверх покрывала, заставили всё-таки откинуть одеяло. Не переодеваясь («Я всё равно на минутку только…»), Юлька свалилась на постель, под приоткрытое одеяло с давящим на него покрывалом.

Кажется, входила мама, спросила коротко о чём-то – кажется, Юлька ответила… Потом дышать стало легче, шевелить ногами – тоже: мама убрала покрывало и лишние подушки. А потом было грузное падение на мягкое уютное дно, и темнота ощущалась не тёмным провалом, а лениво струящимися над головой серыми вуалями… А потом начала мешать одежда, и Юлька выползла из-под одеяла в односторонне освещённый мир: перед глазами светло и всё видно, а по бокам и за спиной – устоялась тьма, непроглядная, густая. Как будто из норы выглядывала. Вползая назад, под жаркое ватное одеяло, Юлька более-менее осознанно услышала собственную мысль: «Мышь под листьями…» И снова – в сон…

… Самосвал ревел и грохотал по бедной Юлькиной голове. Он ездил от одного виска к другому с неумолчным рычанием и никак не останавливался. То ли пара колёс у него была спущена, то ли на Юлькиной голове были какие-то колдобины, но самосвал равномерно проваливался на одном и том же месте с ухарским: «Бух!.. Бух!..» Ко всему прочему, в его кабину набилась банда пьяных мерзавцев, орущих вразнобой и мешающих уже определившемуся ритму.

Юлька слабо застонала, с болезненным упорством стараясь удержаться на границе сна и бодрствования. Но жирный, раздувшийся шум оказался невыносим. Девушка собралась с силами и широко раскрыла глаза.

Стена напротив, чудилось, дребезжала от разноголосицы грубых мужских перекликов, пьяных женских воплей и визгливого хохотка, рыдающего пения пронзительным тенорком. Изредка всю эту какофонию прорывали преувеличенно жёсткие автоматные очереди…

«Лёвчик гуляет!» – наконец проснувшись, поняла Юлька.

Свесилась с кровати, машинально пошарила внизу осторожной ладонью. Будильника на месте не оказалось. Правильно. Сама не поставила, а мама терпеть не может этой странной привычки: «Что за манеру взяла! Наступишь, сонная, невзначай – и нет часов!»

В пространстве, вибрирующем от сваленных в одну кучу разномастных, но одинаково нахальных воплей, Юлька доплелась до письменного стола. Включила лампу. Без пятнадцати полночь. Это уже даже не наглость. Она осела на стул, обиженно скривила рот, как в детстве перед плачем.

В однокомнатной квартире через стену жил следователь РОВД, холостой и одинокий. Иногда к нему приходила подружка… Даже сейчас напряжённое лицо Юльки смягчилось, едва она вспомнила: лежала она как-то с книгой – в кресле, впритык к соседской стене, читала – и вдруг услышала через стену такое, отчего скоро бегала по своей квартире в ужасном состоянии: женщина надрывно стонала от боли. Так стонать могут только умирающие – решила перепуганная Юлька. Но где находится Лёвчик, почему он не реагирует?.. Несчастная стонала равномерно – видимо, от боли могла дышать коротко, прихватывая воздух маленькими порциями. Юлька топталась между телефоном и дверью: что предпочтительнее в этой кошмарной ситуации? Сразу вызвать «скорую»? Или попытаться позвонить соседу, выяснить, не нужна ли помощь?.. А потом всё успокоилось, и уже изумлённая Юлька услышала весёлый женский голос… Ситуация повторилась не один раз, прежде чем девушка сообразила, в чём дело, и с тех пор просто включала магнитофон, чтобы не отвлекаться… А вот гостей… Гостей Лёвчика Юлька невзлюбила с первого же их прихода (квартиру он купил недавно). Нахраписто-горластые, выпив, они принимались обсуждать свои дела – а все коллеги Лёвчика. Спорили они до хрипоты, на часы не глядели. Бывало, и до двух ночи могли проорать, перемежая деловое обсуждение сольными и хоровыми музыкальными номерами в виде двух любимых всей компанией песен – «Варяга» и «Из-за острова на стрежень…»… Ох уж эта акустика современных квартир…

Робкая попытка закрыть одно ухо плечом, а другое вжать в подушку… Не спасло. Показалось, сама кровать начала издавать глухое гроханье: «Бух!.. Бух!..»

Но спать-то хочется!..

Юлька откинула одеяло и в вязкой текучести внезапно материального пространства стала изо всех сил таращить глаза в угол комнаты, с мрачным наслаждение представляя: вот она входит в квартиру Лёвчика, приближается к видаку (заглядывала к нему разок, передавая принесённую расчётку на квартплату, так что знает, где и что находится) и резко сталкивает видак с подставки.

За стеной что-то грохнуло. Пьяные голоса замолчали… «Ишь, в точку! – удовлетворённо сквозь сон подумала Юлька. – Интересно, кто из них свалился? Лёвчик, наверное. Он обычно первым отключается… Эй, не отвлекайся! Итак, в телевизор, где сладенько обрыдался смазливенький певец, мы подложим бомбу! С часовым механизмом! Три! Два! Один! Ложись!»

Женский вскрик за стеной ударил по натянутым нервам девушки, заглушая краткий шумный звук – падения? Снова? И Юлька опять поспешно разомкнула – не веки, а просто железные двери на жёсткой стальной пружине.

«Господи, чего они орут, а? Ну сколько можно… Так, люстра у него… Пять или шесть лампочек? Кажется, шесть…» Девушка в собственном воображении вооружилась хорошей крепкой палкой и с замахом врезала по одной лампочке, по другой…

За стеной, кажется, до гостей дошло, что время позднее. В комнате их уже не было слышно – явно торопились одеваться в прихожей. Странно, одна из женщин почему-то истерически плачет. Обидели, что ли, по пьяни?.. Ну их всех…

Юлька ещё крепилась, но после привычно хлопнувшей двери послышалась серия быстрых негромких щелчков. Сосед закрылся. И девушка расслабилась и с облегчением обняла подушку.

Остатки сна попереливались перед закрытыми глазами радужными разводами мыльного пузыря, а потом пузырь, правда деликатно, но лопнул. И Юлька очутилась на пустынном берегу безобразного ночного бодрствования.

Сначала она не поверила. Потом, громко негодуя в душе, обвинила соседа в надвигающейся бессоннице. Может, зря. А может, и нет. Лёвчик, очевидно, принялся за уборку «пиршественной залы»: что-то двигал, переставлял. Видимо, нечаянно сбил ногой пустую бутылку – та прокатилась по голому полу гулко и вызывающе в нежной полуночной тиши.

Снова откинув одеяло, Юлька пробурчала что-то невразумительное и сердитое, не имеющее смысла, так, набор бубнящих звуков – слов не нашлось, и со вздохом пошла на кухню. Там обвела чуть обиженным взглядом кастрюли и сковородку на плите, задержалась на чайнике… Нет, ничего не хочется.

Вернулась в комнату, села на постель, закутавшись в одеяло. Часов до двух – сна точно не будет ни в одном глазу. Что делать? Чем заняться?.. Может…

Длинный скребущий звук прополз за стеной и стих. Юлька прислушалась. Снова заскребло – и пауза. По комнате Лёвчика словно тащили нечто тяжёлое – груду мелких предметов, чувствительно царапающих пол (и уши), поскольку навалили груду на очень тонкую тряпку. И груз был весьма увесистым – тянули тряпку с равномерными перерывами: толчок – пауза, толчок – пауза.

Потом Лёвчик ненадолго вышел из комнаты. Туповатое топанье в разжиженной тишине слышалось отчётливо. Потом он вернулся – и Юльку нервно передёрнуло от привизгнувшего скрежета. Звук был такой, будто Лёвчик с размаху сунул лопату в огромную кучу ёлочных игрушек…

«Господи, что же он делает?!»

Странно снежный, но царапающий шелест – и на некоторое время устоялась тишина. Недоумевая, девушка уже ждала, что ещё придумает неугомонный сосед. А тот снова «воткнул» лопату.

Дребезжащий скрежет заставил Юльку немедленно заткнуть уши. «Кошмар какой-то!»

Откликом на мысленную реплику стал угрюмый вопрос Юльки-грубиянки: «Хочешь убедить себя, что в самом деле не понимаешь? Не ври себе!» А две первые Юльки взвыли в похоронном причитании: «Ой, что же ты наделала-то?! Ой, зачем тебе это надо-то было-о!» Грубиянка на этот раз промолчала: видимо, была с ними согласна.

С пониманием началось окаменение. Напряглись и потеряли чувствительность плечи. Заломило спину, вздрогнули пальцы – и холод, холод, холод по коже… Девушка превратилась в пустую оболочку, внутри которой плавали застылые, обесцвеченные слова: «Я не думала, что всё это всерьёз… Я не хотела…»

А сосед за стеной продолжал сметать и выбрасывать битое стекло, и было этого стекла очень много, и морозно скребло оно по ужаснувшемуся сердцу Юльки.