Текст книги "Концепция силы. Юлька (СИ)"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

18

Казалось, нельзя быть более застывшей, чем эта женщина. Но неизвестная затаилась так, что весь мир затаился вместе с нею. Даже ветер затих, когда она потупила глаза. Но в тот момент, когда Юлька подумала о шаге, решилась на шаг, начала движение шага, «пьянчужка» прыгнула со скамейки легко и невесомо, будто сухой лист под внезапным порывом ветра. Пока Юлька с крыльца сбегала на дорогу, неизвестная чёрной тенью пропала за углом дома – тенью стремительной и поджарой.

Чтобы полы плаща не хлопали при беге, пришлось придержать их. Получилось слишком много движений из-за тяжёлой одежды. Юлька даже и не представляла, что однажды сильно пожалеет о стареньком, уютно-лёгком плащике.

За углом – никого. Вид на проезжую часть. Далеко за нею другие дома – и ни одной человеческой фигуры. Картина одиночества в чёрно-серых тонах, в горизонтально вытянутом положении, поскольку сверху придавлена блистательно-тёмным небесным пространством.

Юлька побрела обратно.

– Добрый вечер, – буркнула она, вставая перед Владом.

– Добрый… Что за погоня?

– Эту женщину я видела в своём подъезде. А минуту назад она, оказывается, сидит здесь.

На лице Влада появилось странное выражение: он будто и не верил Юльке, и будто очень хотел посмотреть туда, куда скрылась неизвестная. Решился и долго смотрел на угол дома – ждал, что та снова появится? Потом опять странно – осторожно – взглянул на Юльку.

– Что с Алексеем?

– А уже всё кончилось. – Сообразив, как мрачно и двусмысленно звучит фраза, Юлька поправилась: – Уже всё хорошо. – И подумала: «Не будь этой „дворняжки“, я бы сейчас орала на него, обвиняя во всех грехах». – Влад, в общении с людьми ты часто применяешь приёмы гипноза. Ты никогда не думал, к каким последствиям может привести такая привычка?

– Смотря о каких последствиях ты спрашиваешь, – легко откликнулся Влад и жестом пригласил её в машину. – Для меня последствия очень неплохие. Люди не задают лишних вопросов и сразу выполняют требуемое. А сами они иногда удивлены, иногда сразу всё забывают.

– Но Алексею ты разорвал энергополе в клочья.

Влад повернул голову к Юльке. Всегда смуглое и чуть улыбчивое, в холодном свете редких фонарей его лицо обрело загадочность древнего идола перед полыхающим огнём жертвенником.

– Что ты об этом можешь знать…

– Одно время я занималась практической экстрасенсорикой, – строптиво заявила Юлька. – Бесконтактный массаж. Энергетические токи руками прочувствовать нетрудно. У Алексея выход энергии был такой, что он буквально таял.

– Вот как. А казался таким крепким.

– Выразительная эпитафия для надгробия. Мне кажется это слишком страшным: ради быстрого результата наносить ущерб людям.

– Проколы бывают разными. Чернобыльская АЭС тоже, например, для блага, а не в ущерб строилась.

– Физика и метафизика. Чернобыльскую люди строили, веря в необходимость, считая её шагом вперёд. И постарались всё-таки какие-то меры защиты найти. А ты знал, что гипноз опасен, и даже не попытался обезопасить Алексея в дальнейшем.

– Это неинтересная тема для беседы. – Влад смотрел в ветровое стекло. Его ладони на руле лежали расслабленно и жутковато, словно оплетали руль, а не держали. – Ночное время – оно тёмное и прозрачное, правда? Хочется болтать о вселенско-грандиозном и так откровенно, чтобы потом сожалеть о сказанном. Юлия, ты не жалеешь, что открыла мне свою тайну?

– Какую тайну?

– Насчёт практической экстрасенсорики. Ведь любой секрет – это часть силы.

– Никакой тайны нет и не было. В кружке никто не интересовался практикой. А мне казалось неудобным высовываться – вот и всё. И потом… Какой из меня практик. Нахваталась всего помаленьку, а заниматься всерьёз – и времени мало, и не очень хочется.

– Значит, на обсуждениях ты лучше понимала предмет беседы, чем наши глубокомысленно рассуждающие остолопы. Я это чувствовал, но не мог понять причины.

– А что даёт тебе сейчас это знание? И вообще, я не пойму, куда ты клонишь?

– Не спеши, Юлия. Когда думаешь сутками об одном и том же, всё обретает ясность и доказуемость. Но едва начинаешь переводить в звучащее слово, выходит грубо и нелепо. Юлия, ты помнишь свой восторг, когда поняла, какой силой обладаешь?

– Восторг был. Но не оттого что сила появилась, а потому что казалось – всё могу.

– Разве это не одно и то же?

– Между силой и возможностью есть большая разница… И… Не знаю, как другие, но я быстро остыла к работе с энергией.

– Были причины?

– Ты смотрел сериал «Секретные материалы»? Мне всегда казалось странным, что каждая третья серия связана с главными героями. С ними самими то и дело что-нибудь происходило. А потом я вспомнила себя – и сообразила. То, чем ты занимаешься, притягивает определённые явления или определённых людей. Я занялась лечебной экстрасенсорикой и вдруг обнаружила, что окружена множеством больных людей. Со мной говорили только о болезнях. И меня на всех просто не хватило. Тогда я вспомнила название курсов – курсы начинающих экстрасенсов – и подумала: кто я такая, чтобы целить весь мир? Верхоглядка и лодырь. Ещё наврежу кому-нибудь. Ну и сиди на своём насесте.

– И всё-таки. Сила-то, которой ты обладаешь, осталась. Почему ты не стала развивать её в другом направлении?

– Я не понимаю тебя, Влад.

– В конце мая, когда вы собирались по домам, я стоял с кем-то, разговаривал. А за спиной ты негромко рассказывала Тамаре, как тебя заставили исправить поставленную ученику двойку. И всё потому, что ученик побежал жаловаться директору. Директриса вызвала тебя и отчитала. Унизила. Ведь, насколько я разобрался в ситуации, ты справедливо выставила ему эту оценку. Неужели тебе не захотелось воспользоваться своими умениями и наказать её?

– Ты не дослушал того разговора… Да. Хотелось, – спокойно ответила Юлька. – В тот момент я знала – з н а л а, что могу взорвать школу. Я вышла из её кабинета в такой ярости… Но это состояние продержалось до первого поворота школьного коридора. А там – типичная сценка из школьной жизни: девчушка в шутку обозвала одноклассника, а тот – ударил её. Сильно. С размаху. Портфелем. И снова замахнулся. Я поймала его за шиворот, говорю: «Она же тебя просто обозвала! Обзови её сам – и дело с концом!» Дошла до своего кабинета и думаю: «А ведь я делаю то же самое. На комариный укус готова ответить атомной бомбой. Да и кто я такая, чтобы судить директрису или пацана? У них ведь свой взгляд на происходящее. А вдруг правы они, а не я?» Я рассказала эту историю двоим-троим, в том числе и Тамаре, обсудила её с ними. Реакция большинства была такова: наплюй, нашла из-за чего расстраиваться. А Тамара и вовсе посмеялась: нашла проблему, рисуй всем подряд тройки – нервы целее будут.

– Но ты знала, – тихо, спокойно сказал Влад.

– Мне не нравится, что это знание приходит лишь тогда, когда я злюсь. Ха, знала… Выводы у меня возникают определённые. Если ты сильнее, умнее – всегда есть выбор, что применить – силу или ум. Поставила двойку. Да, правильную. Но где ты была раньше? Не видела, что он идёт на двойку? Да, я знала, что он не хочет учиться, а директор не хочет возиться с этим делом. Спихнула его на меня, причём очень легко – исправьте ему двойку. Для меня эта ситуация как указующий перст: а что неладно с тобой? Неладно то, что начала работать по инерции… Извини, разболталась – и всё неконкретно.

– Но ведь ты могла использовать свою силу, чтобы заткнуть рот и ученику, и директору. И никаких нервов. Ты сильнее.

– А смысл? Заставь их замолчать, я уверовала бы в собственную непогрешимость. И появился бы соблазн ещё и ещё раз решать свои проблемы на другом уровне. Хотя нет. Какой соблазн. Заставить замолчать – значит, пробить энергополе. А потом ходить и думать: вот с директрисой несчастье – я виновата, вот с пацаном плохо – это я сделала. Я бы так не смогла.

– Что они тебе? Посторонние. Ученик пришёл – со временем уйдёт. Директриса – то же самое.

– Влад, я хочу домой. Завтра на работу, а я устала. Поехали…

– Выходи за меня замуж.

– Нет.

Он сидел прямо, а после её незамедлительного ответа снова откинулся на спинку сиденья. Расслабленный, полный пугающего, совершенного покоя. Юлька поглядывала на него с беспокойством.

– Ты отказываешься от многого.

– Я отказываюсь от каждодневного психоза, зная, как ты относишься к людям.

– У тебя будет своя жизнь. Без общения с ними.

– Я слабее тебя, Влад. И всё, что ты будешь делать с людьми, отзовётся на мне. Закон кармы. Мы однажды обсуждали это.

– Можно развить свои способности и добраться до таких вершин, где физические законы действия-взаимодействия-противодействия работать не будут. Или будут работать только в одну сторону. Представь. Почти боги.

– В таком случае, по-твоему, бог – это робот.

– А ты считаешь, бог – это очень чувствительное существо?

– Ты сказал это так пренебрежительно. Да, я так думаю. Только вместо «чувствительное» я поставлю слово «отзывчивое». Почти в том же значении.

– Ты смешиваешь понятия «бог» и «человек». Или видишь их… на одной доске? Неужели тебе никогда не хотелось божественной простоты в отношении к людям, к жизни, когда некоторые оттенки чувств исчезают от осознания личной силы? Ты только представь: наслаждение силой, упоение пониманием, что отныне в мире не найдётся мелочи, досаждающей тебе? Это и есть счастье!

– «Я человек: как бог, я обречён Познать тоску всех стран и всех времён», – выговорила Юлька пришедшие вдруг на ум стихи. Влад наконец взглянул на неё. И Юлька добавила: – Ты как-то забыл об «образе и подобии», а значит – это ты путаешь понятия.

– Почему здесь так темно?

– Пока я была у Алексея, где-то, вероятно, произошло замыкание.

– Чьи стихи ты процитировала?

– Бунина.

– Готов спорить на что угодно, что они тебе нравятся из-за одного-единственного слова. «Обречён». Чисто по-женски – тяготение к слабости и пессимизму.

– Ты проиграл. Я люблю маленькие уютные помещения, но внутри… Как бы это выразить? Стремление к открытым пространствам и свободному, безграничному времени. Поэтому я выбираю слово «тоска». По-моему, оно ближе к состоянию отзывчивости… А от тебя отзывчивости трудно дождаться даже сейчас. Влад, время – второй час. А у меня утром – первый урок. И вообще у меня ощущение, что спор у нас никчемный и бесплодный. Мы идём уже по проторенному пути. Люди мудрее нас спорили о праве сильнейшего. Что мы можем добавить?..

Пока Влад разворачивал машину, доехав до пятачка в конце дороги, Юлька уснула.

… Машина ровно летела по чёрным дорогам притихшего города. Город, с его неожиданно просторными улицами, с приземистыми, поредевшими в ночь домами, казался тёмным зверем, насторожённо приникшим к земле. Таким видел его Влад, и такое восприятие было нормально: чёрное – белое, небо – земля, охотник – зверь. Охотник, в руках которого и лук, и стрела. Осталось только положить стрелу на лук, жёстким оперением соединить стрелу с тетивой, натянуть тугую тетиву и ощутить сильное сопротивление… А чтобы лучше ощутить выстрел, снять «напальчники» – и пусть потом пальцы ободраны…

«… как бог, я обречён…»

Бунин, вероятно, и впрямь был великим поэтом, но он рассуждал с человеческих позиций. Бог не может быть обречённым. И человек, получивший божественные силы, – тоже. Полубог в начале пути…

«… я обречён…»

Фраза с интонациями безысходного вздоха. Прилипла – не отвяжешься. Как пророчество.

Бунин высказывается узко, по-человечески. Но «тоска», полюбившаяся Юлии? От неё веет бездонностью. Пропастью. Человек как бог – это низведение божественного. Но «тоска всех стран и всех времён»… Хандра, русская докучливая хандра от бытийного однообразия?.. К чёрту нудное философствование! Русь-матушка до сих пор потому и дремуча, что русский человек любит больше рассуждать впустую, чем действовать! Пусть ноют слабаки, не умеющие мечтать и работать одновременно. У него, у Влада, есть все возможности стать земным богом, и он не откажется от такой перспективы.

Машина нежно качнулась и встала.

Юлия спит. Знай она о себе… Что бы было? Испугалась бы? Заинтересовалась? Попробуй, предугадай её реакцию…

Влад сел так, чтобы видеть лицо девушки. По-настоящему. Для перехода на другой уровень зрения понадобилась секунда. Увиденное его ошеломило. Совсем недавно она работала с огромным количеством энергии! Это она-то, называющая себя лодырем?!

Включилась логика, и память, просчитав варианты, предложила ответ голосом Юлии: «Пока я была у Алексея, где-то, вероятно, произошло замыкание».

Что же получается? Она работает с энергетическими силами на чистом инстинкте? Влад похолодел. По привычке анализируя своё состояние, он отчётливо ощутил, как кровь отхлынула от лица, и кожу обвеяло ледяным дыханием. Впервые он почувствовал нечто вроде страха. До сих пор он выказывал довольно бесцеремонное отношение к Юлии. Но сейчас перед глазами вдруг плеснула морская волна, а на ней – ощетинившаяся морская мина времён второй мировой. И он не знал, как к ней подступиться.

19

Он обошёл машину, открыл дверцу со стороны Юлии и снова засмотрелся на безмятежное лицо спящей девушки. Устоявшийся внутри холод постепенно таял: она ни о чём не подозревает, надо выжать из неё всё, что нужно, а там… Он осторожно взял её на руки и, почти не замечая веса, понёс к подъезду. Юлия не проснулась, только вздохнула.

Шагов сзади он не расслышал. Просто чувствительность обострилась, будто с него небрежно содрали кожу, и болезненно-чувствительная плоть откликнулась на колебания воздуха.

Обернулся. Тот, высокий плечистый парень. Он встал перед Владом и снял Юлию с его рук.

– Я сам отнесу её, – мрачно предупредил он.

Влад шагнул в сторону, уступая ему.

– Не, ты глянь, хохма какая!.. У них одна баба на двоих, а у нас одна на четверых. Мужики, так не идёт! – громко и пьяно заявили от машины.

Компания и в самом деле состояла из пятерых. Трое неплохо ещё держались на ногах, четвёртый всё время наваливался на машину Влада, не отпуская от себя совершенно сникшую и, видимо, уже ничего не соображающую девчонку.

Олег нерешительно замер у дверей в подъезд. Он ещё думал, будить Юльку или нет, а Влад уже неспешно повернулся к нему спиной и деловито зашагал к троим, которые поднялись на подъездную площадку между газонами.

– Слышь, пацан… Ты иди. Мы тебя не тронем, не бойсь…

В голосе среднего звучало пьяное ласковое превосходство, но странным образом к концу уговаривания он озлился. Грузный и тяжёлый, он набычился и уже явно не был расположен уступать Владу дорогу. Остальные двое, послушные ноткам вызова в голосе своего предводителя, чуть разошлись в стороны, намереваясь перехватить Влада, побеги он. Ребята, кажется, жаждали развлечений, и Олег невольно шагнул к ним, готовый броситься на помощь своему предполагаемому сопернику. Честно говоря, невысокий и худощавый, Влад вызывал серьёзные опасения в том, что может противостоять звереющим на глазах молодцам.

В свете из подъезда Олег успел заметить только, что правое плечо Влада дрогнуло. Воинственное и возбуждённое сопение пьяного оборвалось в захлебнувшееся влажное хлюпанье. Затем последовало тяжёлое падение.

– Ах ты…

– Пусти меня! – горячечно зашептала Юлька, беспокойно ёрзая на руках Олега. – Быстрее! Ты что – не понял?! Он же забьёт их!.. Влад, остановись! Влад!

Олег решительно поставил её ближе к двери и пошёл было к Владу, но Юлька вцепилась в рукав его куртки.

– С ума сошёл! К нему сейчас нельзя подходить!

– А ты куда?!

– Меня он послушает!

– Откуда ты знаешь!

– Знаю…

Слово было брошено негромко, словно Юлька презирала себя за это знание. А потом она метнулась к дерущимся, и Олег машинально пошёл за нею.

Дерущимся?.. Под ногами Влада шевелились избитые молодцы, а он поднимал то одного, то другого – выжидал, когда они более-менее крепко встанут на ноги, и вновь бил… Одуревшие от боли, парни хрипло кашляли кровью, одного, стоящего на коленях, упёршись в замёрзший асфальт руками, рвало… «Что он вытворяет?!» – возмутилась подбегающая Юлька.

Влад разогнулся с очередной жертвой в руках, и Олег почувствовал, как его самого тошнит – от бесстрастного лица с полузакрытыми глазами, от взметнувшейся в воздух руки в блестящей от крови перчатке.

Юлька смешно подпрыгнула, ловя эту руку и одновременно стараясь оттолкнуть иссопливленного пополам с кровью пьяного. Миг – и она очутилась на его месте. Влад не успел удержать инерции удара. Олег не успел добежать.

От чего только ни спас толстый плащ Юльку, когда её отшвырнуло на невысокий металлический заборчик вокруг газона…

Нелепо мелькнули в воздухе ноги, и в момент падения Юлька запомнила лишь одну ясную мысль: «Фу, стыдно-то как!». В попытке смягчить удар о землю выставила руки вперёд и под себя, и только услышала треск, и не сразу поняла, что кожа ладони распорота притаившимися под забором жёсткими ветками кустика.

Влад прыгнул за неё. Опоздал – не успел подхватить.

– Юленька, Юлечка… С тобой всё в порядке?..

Он помог ей сесть, и она застонала от боли в пояснице – вот он, заборчик-то, и откликнулся.

– Больно? Где? Встать можешь? Давай помогу.

Олег газонный забор перешагнул. Вдвоём они перенесли Юльку на скамейку, бережно усадили.

За их спинами девушка увидела тех, что стояли у почтовых ящиков. «Те» быстро скользнули к избитым. К ним присоединилась женщина-рыба. Все трое склонились над пьяницами. Далее обзор загородили Влад и Олег.

– Ничего страшного, – сказала Юлька – и разозлилась, вспомнив падение. – Я хочу домой. Ничего не болит. Спокойной ночи!

Она поднялась по ступенькам, закрыла за собой дверь. С остальным разбирайтесь сами!.. Иногда Юлька умела оборвать то, что не нравится, столь радикальным способом.

Влад и Олег переглянулись. Олег пошёл куда-то наверх от дома, к детской площадке. Влад поозирался: куда пьяные делись? С трудом обнаружил парня с девчонкой, которые плелись за какими-то людьми, и сел в машину. «Тех» он не заметил.

… В последний момент рука Влада всё-таки дёрнулась, и удар пришёлся в плечо. Пересчитав все видимые боевые раны, Юлька густо смазала их йодом и легла. Пока не согрелась, лежала неподвижно, а пригревшись, после первой же попытки сменить позу поняла, что поворочаться вдоволь, как привыкла во сне, не получится. Плечо вопило, поясница ныла, ладонь горела.

Чего это Влад разбушевался? Ну стукнул бы разок, да и то – нужно ли было?.. Олег, наверное, на неё обиделся. А Влад здорово испугался, когда она упала. Почему? Испугался из-за своих незаконченных пентаклей – решила она. А засыпая, сделала открытие: «Божественное не в том, чтобы наказывать за мелкий проступок. Божественное – это большое, а большое к мелкому снисходительно… Ах, какая я вумная, прямо как вутка… – Она поплыла по тёмному пространству, и поплыли вместе с ней, как иногда бывало, слова: – А темнота – покорный зверь – под ноги ляжет у порога… Толкни тихонько эту дверь: свечей, свечей мне – много-много…»

Издалека кто-то голосом Олега велел: «Спи…» Юлька невнятно ответила: «Угу» и вошла в чёрное, плотное…

… и зашарила руками по сторонам. В чёрном желе было неуютно, но не страшно. Пришлось сделать шаг – и рука наткнулась на твёрдое, гладкое и, по всей видимости, деревянное. Опустила пальцы ниже и схватилась за дверную ручку. Потащила на себя. Дверь открывалась с усилием. Но открывалась. Тугой напор подсказывал: выпусти дверь – и та вновь захлопнется. Хватит ли силёнок на следующий раз открыть? Точно не хватит при такой силище, своих силёнок маловато. Значит, надо будет попробовать проскочить в то отверстие, которое получится. А отверстие растёт мягким жёлтым прямоугольником.

Рывок на себя – и себя рывком за дверь. Дверь всё-таки догнала, ощутимо шлёпнула по заду. Ну и ладно. Главное, что успела. Интересно, хватит ли времени туда и обратно?.. Внутренний голос с любопытством спросил: «Туда – это куда?» Юлька отмахнулась. Не знаю и знать не хочу. Сбегаю – и все дела.

Под ногами – огромные, метр на метр, плоские каменные лепёшки. Стартовая линия. Дальше – хорошо утоптанная, как лесная тропа, дорога. Кругами, как лестница вокруг лифта. Помнится, дорога спиралью вокруг горы называется серпантином. А внутри горы? Внутренний голос опять полюбопытствовал: а откуда ты знаешь, что ты в горе?..

У стен, незаметно изогнутых в потолок, через каждые несколько шагов теплятся свечи. Подсвечников нет, просто основанием вплавлены в камень. Вроде и света немного, а не скажешь, что недостаточно. Тёплые вечерние солнышки. Жёлтое золото, мягко разбросанное по всей пещере.

Юлька заколебалась. Бежать вниз? А вернуться? Вдруг времени не останется? А, чем так стоять и думать… Ноги сами оттолкнулись от каменных плит. Стены побежали навстречу и за спину. Спускаться легко. Дорога удобная. Юлька бы с удовольствием наслаждалась бегом – не засевшая бы в мозгах закавыка: успеет ли вернуться?

Что-то маленькое, с тенью мелькнуло под ногами на гладкой тропе. Юлька притормозила, вернулась. Непонятное существо – дохлое?! – валялось, раскинув лапы. Девушка присела, но неправильно: закрыла свет. Пришлось переместиться. Зайчишка Олега! Схватить и бежать! Кто-то внутри – и со стороны – осторожно спросил: а тебе это нужно? Девушка удивилась. Конечно! Не оставлять же его здесь одного. Поднимаясь с корточек, встряхнула игрушку, на бегу распластала по себе – передние лапы на шею, нижние – на пояс…

Земля под ногами приятно пружинит. Давно так хорошо не бегалось.

Эхо преувеличивает потрескивание свечей, топоток торопливых ног, запыханное дыхание. Но чем ниже, тем сильнее чувствуется не только пружинистость тропы, но и вибрирующее подрагивание, а в привычном звуковом сопровождении растёт низкая глухая нота. Она естественна, и девушка не боится причины её появления. Правда, бесстрашие основано не на точном знании происходящего, а на мифе. Человек идёт домой и думает: вот пройду этот переулок, заверну, а там и дом мой родной – миф привычки. Дома ещё не видно, а человек уже знает. У Юльки то же самое. Знает.

Ещё один знакомый звук. За спиной. Шепчущий шелест многих шорохов. Юльку он тоже не пугает, но заставляет остановиться, обернуться, поднять глаза. Стая летучих мышей чёрными хлопьями выпадает из коридорной раковины сверху и кружит над Юлькой. Девушка зачарованно следит за стремительным лётом маленьких крылатых чудовищ, а они порхают над нею, точно красуясь…

И вдруг поняла, помчалась назад – почему-то наверх легче и быстрей, чем вниз. Вот и дверь. Навалилась на неё всем телом, летучие мыши облепили свободное пространство – помогают. Дверь – ни в какую. А сзади тёплый жёлтый свет умирает под напором ослепительно белого… Поддалась! Зверьки брызнули от двери. Юлька рванулась в чёрную прореху…

– Юля, Юля, – вполголоса повторяла мама, потряхивая её за плечо – за здоровое. – На работу не опоздаешь? К какому тебе уроку?

– Всё, мам, проснулась, – зашептала Юлька и сморщила рот, лицо – разреветься сейчас и немедленно: спать хочется! – Спасибо, мам. Который час?

– Восьмой, десять минут. Успеешь собраться? Что тебе приготовить на завтрак?

– Чайник поставь. Остальное – сама.

– Хорошо. Юля, ты точно встанешь? Снова не заснёшь? Как ты поздно вчера…

– Встану-встану. Ты иди, мам, чайник поставь.

Маму Юлька выпроваживала на кухню из опасения, что увидит она синяк на плече – испугается: в какую историю дочь попала ночью?.. Мама вышла. Юлька мгновенно, с мысленными воплями и стонами, оделась, помчалась в туалет, в ванную комнату. Ворвалась на кухню, стукнулась ладонью о холодильник. В другое время внимания бы не обратила – теперь взвыла, зашипела.

– Сильно, что ли? – встревожилась мама.

– Неожиданно, – тонким, ломким голосом объяснила Юлька.

Посочувствуй мама – и девушка сразу бы обрыдалась. Знала за собой: рёв чаще бывает от сочувствия или от обиды, от боли – реже.

Но у мамы на сочувствие времени нет. Услышала причину – отвернулась домазать масло на хлеб. И Юлька волей-неволей собралась с силами, села за стол. Первый же глоток горячего кофе смягчил и расслабил скованное намёком на плач горло.

– Кофе да бутерброды, – осуждающе сказала мама. – Испортишь желудок.

– Мне худеть надо, – сказала Юлька, вспомнила меню этой недели, хмыкнула. – Я колбасный сыр хочу купить. Какой лучше взять – потемнее или посветлее?

– Аванс получила? Не слишком ли щедро тратишь? До зарплаты опять локти кусать будешь. А сыр – на твоё усмотрение.

Кофе был хорош, горький и чёрный. Пусть сегодня времени заварить молотый не хватило, зато растворимого полно.

Мама вышла из кухни. А девушка пила кофе и улыбалась. Какой сыр выбрать… Она ещё помнила время, когда решила с каждой получки приносить домой колбасу, и мама причитала над этой колбасой, отрезая по кусочку и с наслаждением поедая: «Ну зачем ты её опять купила! Ведь дорого! Все деньги на продукты изводишь! Припрятала бы, накопила бы да вещь какую-нибудь себе купила крупную… Надеть нечего, а она колбасу покупает!..» А счастливая её воркотнёй и аппетитным поеданием Юлька делала бутерброды для отца, который тоже бюджетник и который тоже неизвестно когда ещё получит зарплату…

– Половина! – напомнила мама. – Может, с собой возьмёшь?

– Куда… У меня три подряд. Времени не будет.

– Как ты теперь – невыспавшаяся?

– Как это невыспавшаяся? Пару часов перехватила – уже счастье!

Когда Юлька вставала, мама шагнула между холодильником и раковиной сполоснуть чашку и начать готовить завтрак для отца. Поэтому не видела, как девушка с гримасой схватилась за поясницу и с трудом перевела дыхание.