Текст книги "Держи Меня Крепче. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Душка Sucre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Именно в лифте я обнаружила, что за Лесей едет делегация из шести человек: Николай Велимирович, Нина Павловна, Максим (тетя Нина к нему просто приклеилась клеем-моментом), Таня с Костиком и я. Последние два кренделя меня откровенно напрягали. Но мамаша детишек оставить не могла, да и на кого? Мой папуля улизнул в офис, а Соня со Стасиком были отбракованы автоматом.

Началось все их верещанием во время моего запихивания лифт:

– Мама, лифт упадет!

– Мы фсе умрё-ём!

Их папандр задал как всегда гениальный вопрос:

– Почему?

– Потому что Шлек много весит! – заголосили обе козявки.

– Я не много вешу! И я не Шлек, то есть Шрек!

– Лена, ты сегодня вредная, – похлопал меня по голове Макс. – Давай ты помолчи, а с детишками буду разговаривать я. Потому что так, как ты пытаешься, с ними нельзя. Ведешь себя как ребенок. А надо бы взрослеть.

Ой, надо же, кто бы говорил. Я нахмурилась и щеки надула, а руки сложила на груди – вид оскорбленного подростка. Ага, вот обозвали бы его Шреком, я бы посмотрела как по-взрослому он бы себя вел.

– Тетя не Шлек, – ткнул в меня пальчиком Костян, а я его мысленно возблагодарила. Хотя нет, я зафэнксила не его, а Всевышнего за то, что он прочистил ум сего ребятёнка. Но рано: – Дядя Стас же сказал, что она лонехсское чудовисще!

– Я не лохнесское чудовище!

– Лена! – осадил меня Макс. – Веди себя соответственно возрасту.

– Хорошо, – буркнула я предельно недовольно и предельно беззвучно.

Дядя посмотрел на меня недоверчиво, но придираться перестал.

– Мы не упадем, дети, успокойтесь, – твердо сказал Макс, поглаживая свою трудовую мозоль в виде круглого пузика.

Дальше ребятки меня порадовали:

– А если вдлуг упадем, то у тебя здесь палашют ласклоется? – невинно хлопая глазками спросила Танька, тыча пальцем ему в живот.

Макс покрылся пятнами, затем весь покраснел, попытался втянуть живот.

Родители бесенят тоже покраснели, хотя могли бы уже и привыкнуть, что они вечно кого-нибудь в неловкие ситуации ставят.

– Нет, Тань, это у папы палашют ласклоется. У него там места больше! – довольный своей догадкой Костян ткнул дядю Колю в живот.

Николай Велимирович раскраснелся еще больше и решил взять ситуацию под свой чуткий контроль:

– Константин, Татьяна! Прекратите доставлять неудобства дяде и тете.

Его методы оказались безрезультатными. Ребятки кинулись в плач, а тетя Нина, самоотверженная женщина, бросилась их успокаивать.

До первого этажа мы доехали, словно на скорой к больному – с включенной на полную громкость сигнализацией, демонстрацию которой нам благородно устроили два несносных малыша. Ага, малыши. Практически младенцы. Груднички. Бьюсь об заклад, у них вся группа в детском садике сплошь состоит из криминальных авторитетов: каждого первого повесить, каждого второго на расстрел, а всех оставшихся – на электрический стул.

Оказавшись на свободе, захотелось вдохнуть полной грудью. Рассвет уже давно был за горизонтом, солнце медленно катилось по небу, приближаясь к своему пику. Площадка во дворе после вчерашнего ливня была почти суха. Моих обновок вместе с пакетами, которые вчера так безжалостно распинывал Шер, перед подъездом не оказалось. Жаль, что так нехорошо вышло с подарком Оливера. Он же не хотел никому досадить, желая сделать лишь приятное мне. А вот Шер все вывернул наизнанку, да еще и брата обвинил. Совсем уже с катушек съехал. Ууу, на голову больной. И я теперь такая же. Психанутая. Мы с ним точно пара. Пара чудиков,

«Взявшихся за руки, чтобы вместе разбиться,

С ума сошедших и себя вообразивших птицами"17

Не-не, это не про нас. Или все-таки?.. Уф, с Тёмкой все так неоднозначно. Есть это «мы» или его нет? Что меня терзает? Призрачные воздушные замки или фундаментальные шалашики?

Додумать сии монументальные мысли мне дали, затолкав в семейный минивэн Радуги и затребовав адрес.

Добрались мы без приключений. Ну как сказать без? Гордые блюстители дорог не смогли оставить без внимания машину, с заднего сидения которой два энерджайзера корчили уморительные кривые рожицы и показывали языки.

Как только стекло водителя съехало вниз, глазки полицейского заблестели. Он, принюхавшись, чуть ли не радостно потер руки, представляясь и прося дядю Колю подышать в трубку.

До меня не сразу дошло, что из-за моей косметологической процедуры в салоне сейчас стоит неповторимое амбре, сама-то я его уже не ощущала. Спирт выветривается быстро, но в меня его столько втерли, да я еще и обмоталась шарфом, так что запах стоял дикий.

Разумеется, я решила спасать Николая Велимировича:

– Товарищ полицейский, это от меня пахнет! – высунулась я на переднее сидение, чтобы он мог меня лучше разглядеть.

Но лесин папа в трубочку уже дунул и результат служителю закона не понравился, мой вопль сталь для него интересным поводом придраться к водителю:

– Эх вы, чему молодежь учите? Да ничему не учите!

– Я не пьяная!

– Молчи, Лена, – дернул меня за шарф Макс.

Сильно дернул, так что аксессуар немного размотался, явив глазам полисмена мое зеленоватое личико:

– Ох, ты ж зараза не доенная! – нелепо ругнулся товарищ мент. – Вся зеленая стала! От водки! – он округлил глаза так сильно, что у глазных яблок был реальный шанс выкатиться и сбежать. – Все, бросаю, завязываю!

– Отличная идея, – приободрил его в полезном начинании Макс. – Мы нашу тоже кодируем. В больницу везем, в диспансер наркологический! – и уже шепотом дяде Коле: – Езжайте, Николай, мы спешим.

На то, что меня так опозорили, кажется, никому не было дела. Все ржали. Первым начал Макс, его поддержал Николай, затем Нинель. Детки тоже быстро подхватили, да и повелась.

Так и ехали, хотя я пятой точкой чувствовала, что противная детвора что-то задумала. Их хитрые глаза не давали мне покоя, но я о них сразу же забыла, как только оказалась в холле шикарного пентхауса, где Леська сейчас жила. Потолки здесь высоченные, но каким-то образом некие приколисты умудрились развесить здесь все туалетной бумагой. На стойке стояло ржавое ведро с водой, в которое воткнули несколько веников, на которых были развешены разноцветные стринги. Зеркала были изрисованы красной губной помадой. Какой-то бедлам.

Встрепанный Мартин в непривычном молодежном прикиде прыгал, пытаясь достать и убрать хулиганство. Наверное, над ним кто-то злостно подшутил.

Шуточки в стиле Шера, подумалось мне. Вслед за непрошенной мыслью на лицо выползла робкая улыбка.

А потом я вспомнила, что моему благоверному вчера некуда было идти спать. И я только сейчас подумала об этом! Это как же меня надо занять, чтобы мысли о нем вылетели из моей черепной коробки? Бедняга… Надеюсь, друзья не оставили его в беде. Позвоню ему после разборок с Леськой.

Мартин, завидев нашу процессию, буквально вырос перед нами:

– Здравствуйте, в какую квартиру вы направляетесь?

Все скосили взоры в мою сторону.

– ВИП, – ответила я.

Клерк окинул меня взглядом, но не узнал. И не мудрено – я сейчас мумию напоминаю. Но и очки снимать не буду – не хватало нам тут незапланированных обмороков на рабочем месте.

– А к кому?

– К Лесе. Мы ее родители, – ответил дядя Коля, а у Мартина неестественно задвигалась челюсть, как у неисправного робота.

– А… а… к ней? А зачем?

– Как зачем? Заберем ее из вашего, – Николай Велимирович омерзительно оглядел холл, – борделя.

– У нас тут… Это просто…

Но договорить ему не дали, жестом призывая заткнуться.

Мы погрузились в лифт и уехали, оставив беззвучно раскрывающего рот и пучащего глаза Мартина одного. Хотя Костян со Танькой рьяно рвались к вениковому сооружение. Один, наверное, хотел натырить себе женское белья в коллекцию, а вторая – на будущее. Злыдня я. Или это эффект от спиртного, которого я нанюхалась?.. Точно, меня просто немного унесло.

Этаж меня тоже удивил. «Здесь имела место быть крутая вечеринка,» – закралась в голову мысль, как только я переступила порог.

Все было перевернуто сверх на голову.

– Что за притон? – вопрошал дядя Коля каждые три шага.

Они с женой шли впереди, мы с Максом следом за ними, а детки отправились проверять на мягкость диван, стоящий в зале. Леси в этой комнате не было.

Следуя за самозваным Сусаниным, мы прошествовали в спальню, где и обнаружили Леську, недовольно ворочающуюся на кровати. Ей явно было нехорошо. А мы своим приходом ее разбудили.

– Ох, бог ты мой… – прижала она руки к груди.

А затем еле-еле приняла сидячее положение и с трудом разомкнула веки.

Николай Велимирович был грозен, и голос его был громоподобен:

– Не помяни имя Бога всуе!

Лесю чуть удар не хватил. Она подпрыгнула и сиганула с кровати, возопив:

– Мамочки!

С пола донесся возмутительно знакомый голос:

– Ауч, я тебе батут что ли?!

У меня ноги подкосились. Тело мыслило быстрее мозга. Сердце стало отбивать ритм более чем в сто ударов в минуту. Дыхание перехватило, а горло пересохло. Хотелось задать вопрос. На самом деле, море вопросов, но горло сдавил ком. В ушах словно образовался вакуум – я ничего не слышала.

Хотелось сбежать и остаться одновременно.

Хотелось закрыть глаза и раскрыть их шире.

Хотелось закричать, обратить на себя внимание и сделаться невидимой и беззвучной.

Сотни желаний и сотни перечеркивающих их обратных действий. Одновременно. В одну секунду.

Кажется, меня сейчас разорвет на тысячу маленьких Лен и дикошарые малявки станут играть мною, как с куклами. У них будет тысяча «Шлеков». А у меня тогда будет тысяча разорванных душ.

Я не хочу открывать глаза!

Я не могу их закрыть!

Конечно, в застывшей скульптуре мумии меня никто не узнал. Но постепенно ко мне вернулись основные физиологические чувства, и смогла дышать, а также видеть, как дядя Коля гоняет Леську по комнате, ничуть не стесняясь никого. А тетя Нина отчитывает моего муженька, торс которого не стесняла одежда. Макс вообще стоял в сторонке и тихо офигевал.

– Да вы что, сдурели? Мы с ним вообще никак не связаны! – орала Леся, уворачиваясь от отцовского ремня.

– Между нами никогда ничего не было и не будет! – самоуверенным тоном, делая морду кирпичом, внушал Артем.

А я… Я им верила. Но влезать в переговоры не спешила, молча слушая их бестолковые объяснения.

Шер:

– Просто у нас вчера была вечеринка.

– Да, вечеринка! В честь новоселья, – поддакнула Леся.

– Вот именно! Я, как новый житель и собственник квартиры, решил сюда вселиться.

– А я съезжаю!

– И вообще у меня девушка есть. Я верный!

– А у меня есть парень! Не этот. Другой!

– Кто у тебя есть? – вызверился Николай Велимирович.

– Ай! Парень! Он нормальный. Хороший и добрый! Его Егор зовут!

Макс уловил знакомое имя:

– Наш Егор?

– Ваш, ваш!

– Так вы встречаетесь?

– Что значит ваш Егор? – на секунду остановился дядя Коля.

– Ну, так это родной брат Лены. Он у нас очень положительный. Настоящий джентльмен. В Англии учится. Стипендиат.

– Брат Лены? – переглянулись родители Леськи. – Так что же ты нам, Лисеночек, сразу не сказала, что у тебя такой замечательный парень? Почему не познакомила?

– Я знакомила. Только вы его тогда не р… разглядели.

Шер подпирал стенку и чуть пальцем у виска не крутил. Ну-ну, можно подумать его семья прямо-таки эталон мудрости и понимания. Он нашел на полу футболку и двинул свои телеса на выход. Я пошла следом, незамеченная им. Шер остановился около стола, где нашел свой мобильный. Он с минуту ковырялся в нем, потом натянул футболку и направился на кухню за пакетами для мусора, что меня несколько поразило.

– Девушка, вы почему в моих апартаментах третесь? – спросило это чудило, наконец-то, обратив на меня внимание.

– А я так же, как и вы, – собственник, – с вызовом ответила я, хотя и не собиралась выпендриваться.

Лицо Шериданчика вытянулось:

– Лена?

Был тот самый момент, когда стоит снять очки и стянуть с лица шарф, но я-то умный человек и прекрасно помню, что у меня под ним. Так что мною было решено наплевать на традиции кинематографа и просто утвердительно кивнуть:

– Она самая. Удивлен?

Не то слово – по роже вижу.

– Не особо.

– Ясно.

Меня разрывало на части – так сильно хотелось спросить, каким образом так получилось, что моя лучшая подруга и человек, в которого я по уши (по непонятным причинам) влюблена, оказались в подобном двусмысленном положении, но я, как партизан на допросе, молчала, сглатывая слюну.

– Ты что-то спросить хочешь?

Я помотала головой, потом покивала. В общем, мои мысли диссонировали со скоростью звука. Нужно было набраться смелости:

– В целом… да, ты прав. Меня терзают некоторые догадки и, – я колупала ногти на пальцах, не решаясь сказать прямо, – сомнения по поводу того, как вы… с Лесей…

– Что мы с Лесей? – он в два прыжка оказался напротив меня.

– Ну… вы вдвоем…

– Были вместе? – помог он мне. – Хочешь узнать переспал я с ней или нет?

Мое лицо запунцовело. Да, это я и хотела спросить. Вот только более деликатно. Но именно это.

Я отвела глаза:

– И каков ответ?

– А ты не слышала? Я уже сказал маме твоей шизанутой подруги, что у нас не было ни-че-го, – он повернул мой подбородок своей рукой и немного его запрокинул, чтобы посмотреть в мои глаза, то есть очки. – У меня есть поводы врать?

– Не знаю… Ты мне скажи.

– Скажу.

Артем пристально уставился в область глаз, прикрытую очками, будто пытался передать телепатическое послание. До него быстро дошло, что очки являются этому преградой, и он их с меня стянул, а заодно и шарф размотал, хотя я сопротивлялась, даже кусалась. Но куда мне с этим амбалом тягаться? В итоге, он все же увидел мое личико и стал ржать как полудурок.

Я обиделась и развернулась, чтобы покинуть комнату, но он крепко обнял со спины и поцеловал в макушку:

– Ты такая смешная, – прошептал на ухо.

– А ты дебил, – уязвленно пробухтела я, лихорадочно «вытряхивая» из «пострадавшего» уха мурашек.

– Но ты ведь со мной.

– А стоит ли быть?..

Он замолчал. И я молчала. Каждый думал о своем.

Момент был романтичным. Глубоким и сказочным. Но он был беспощадно прерван.

Не зря я опасалась этих деток. Спецназ в памперсах.

Они с воплями выскочили, как два мокрых цыпленка из санузла, а дверь за собой пытались закрыть. Как мы узнали впоследствии, эти две заразки, когда перли ведро с мукой с кухни, захватили в довесок еще и пачку дрожжей. Так что, найдя подходящий унитаз, они решили испробовать самодельную бомбу. «Это взлывчатка Си Четыле!« – уверял нас позднее Костян, видевший такое по телевизору. И в туалете им было нереально весело. Да и сантехникам тоже будет весело. И нам тоже очень весело. С тряпками и ведрами. В общем, сплошной сабан-туй.

Говорят, общая беда объединяет. Так и получилось. Промучавшись с этой проблемой, все участники вышли на новый уровень общения.

Родители Леси с нею помирились и беспрестанно говорили о замужестве. Щеки ее алели, а реснички стыдливо прикрывались. Макс был счастлив, что скоро свадьба. Он вообще был в шоке, что они им с Родом, родителям, ничего не сказали. Зато Николай Велимирович очень хорошо помнил статного юношу, бившего себя пяткой в грудь и уверявшего, что во что бы то не стало женится на его дочери. Это, конечно же, было в тот момент бредом чистой воды как для самого Егора, так и для Леси, но кроме них самих этого не знал. Разумеется, пока ни о какой свадьбе и речи не было, все это было лишь планы на светлое будущее, на ближайшую пятилетку.

Я с Шером не разговаривала, но и из виду мы друг друга не упускали.

Так бывает – хочешь прикоснуться, но нельзя. Вернее, не стоит. Нам есть что обсудить, но сводить чувства к простейшей физиологии мне не хотелось. Просто чтобы он держал меня за руку, этого было бы достаточно.

«Держи мою руку, и я с тобой убегу,

Хоть на край света, хоть на край земли.

И если придется прыгать без парашюта,

Оттуда… Только позови"18

Всякий глупый бред активно бороздил просторы моего сознания, принуждая посылать ему мысленные импульсы. Сама себе я напоминала гипнотизирующего сладости диабетика. Нельзя, а хочется. Хотя в моем случае, нельзя было чисто из разумных соображений, и что меня ждет, если я вдруг ослушаюсь поставленных мною же перед собой преград, неизвестно. Сердце говорило, что все будет хорошо, а голова ей противоречила, припоминая, что понятия «хорошо» и «Шер» несовместимы.

Мы закончили убираться ближе к трем. Желудки сводило от голода, особенно у двух мелких сорванцов, которые последние полчаса ныли, прося еды.

Мой благоверный попытался накормить ребятню припрятанными в шкафу бич-пакетами, сам пребывая в диком шоке, найдя их на кухне.

– Это я для бедняков купила, – поведала нам Леся, отвечая на недоуменные взгляды своих родителей. – Ну, у нас тут много таких ошивается, прямо сердце кровью обливается, когда мимо прохожу. Вид у них потрепанный, глаза голодные…

– Ага, в этом элитном районе просто тьма тьмущая Бородачей развелась, – саркастично хмыкнул Шеридан. – Кошмар! – он картинно всплеснул руками.

Тетя Нина впечатлилась рассказами о неимущих:

– Бедняги… А давайте в супермаркет заглянем сейчас и купим им еды немного. А то не думаю, что супы быстрого приготовления благотворно скажутся на их и так запущенном здоровье.

– Мама, – осадила ее порядком смутившаяся Леська.

– И что нам с ними делать?

– Понять и простить, – с полным скорби взглядом произнес Шер.

Леся и ее папа нервно хихикнули. Возникла неловкая пауза, которую поспешили заполнить собою Таня и Костян:

– Мы не будем кушать макалошки для бомжей с болодой!

– Правильно говорить «есть», а не «кушать», – на автомате поправила их Нина Павловна. – Конечно, вы не будете это есть.

– Да, я тоже не советую малышам это убогое питание, – согласился с нею Артемка. – Жаль, дома нет здоровой пищи…

Он вздохнул и оперся рукой о стойку кухни. Детки, как два заправских клоуна, повторили его жест.

Создавалось впечатление, что Шеридан желает ото всех нас избавиться, но не говорит об этом прямо, а изыскивает сложные извилистые пути. Типа, сами докумекаете, а я уже намекнул.

Вскоре его неприкрытое желание осуществились – все капитулировали, а меня Шер не отпустил. Просто схватил за руку и не отпустил. Яснее всех слов в мире и четче любых знаков. Он просто прочел те мои мысли и крепко меня держал.

Двери за моим беспокойным родственником и семьей моей подруги, которая без компромисса собрала все свои вещи, оставив за собой разгромленную квартиру, уже были наглухо закрыты. Вместе мы наладили лишь санузел, остальное оставалось возложенным на брутальные плечи Шера, как нового жителя этой квартиры. Я, конечно, тоже собственник, но жить здесь не собираюсь. Хотя мысль довольно интригующая. И слишком пошлая для слишком воспитанной меня! Так что нет! Ни за какие пирожки на свете.

Честно сказать, я была удивлена своим мыслям и суждениям.

С одной стороны, я была дико счастлива, что человек, который снится мне ночами и видится при обмороках, проявляет ко мне чувства симпатии, и даже чего-то большего. Ну, то есть в его глазах просто плещет море обожания и ласки, что им самим, скорее всего, воспринимается как любовь в чистом виде, либо же, что более вероятно и что я считаю правдой, увлечением. Возможно, глубоким. Сильным, я понимаю. Но все же не верится мне, что его чувства можно сравнить с моими. Откуда во мне появилась эта кошмарная и угнетающая мысль, я не знаю. Но меня словно осенило.

Зачем он цепляется за меня? Чего хочет? Суждено ли мне получить ответы на эти вопросы, если я задам их вслух? Мысленно он и подавно мои вопросы не услышит. Уж чем-чем, а телепатией, я не владею, и ни одну свою мыслю передать ему еще не смогла. Ну, кроме той, чтобы он меня за руку взял. Вот и что с того? Взял он мою руку в свою и держит, а я, как скульптура кикиморе болотной, стою и размышляю. А между тем он… тоже о чем-то напряженно думает. Я бы даже могла угадать его мысли, наверно. «На хрен я ее удержал?..» Или: «Прости меня…» Ха! Уж точно не последнее. А вот смешок мой раздался вслух.

– Отчего тебе смешно? – тут же спросил Артем.

Сейчас я скажу. Мне только силу воли в кулак собрать. Еще совсем недавно я это сделала, тогда, у него дома. Высказала многое, что наболело. Я не игрушка для него. Так что…

– Артем, – я прочистила горло и высвободила свою руку из его.

Взгляд парня стал еще недоуменнее. Прекрасная игра или этот аватар ребенка, у которого отобрали конфету, является настоящим?

Нет-нет! Это игра. Не может быть иначе.

Либо он просто запутался в своих чувствах. Умом любить меня не хочет, а из сердца выкинуть не может, не получается. Но как бы то ни было, он противится своим чувствам. И не всегда у него это получается.

Кто я для него?

Что он мне в тот раз сказал, тогда, во время нашей ссоры? Что мы вместе лишь для мэра, чтобы он нас потом без вопросов развел. Артем хочет развода. И я хочу. Да, хочу! И не важно, что я сама себя пытаюсь в этом убедить.

– Лен? – заинтригованный моим адски-длинным молчанием, он тронул меня за плечо.

Проверяет, жива я или превратилась в закрытую на зиму миниатюру фонтана «Возмущение». А я слишком много думаю. Но главное, я знаю, что хочу сказать.

– Артем. Ты не находишь наши отношения несколько натянутыми?

Вообще-то, я хотела сказать кое-что другое. Но раз уж пошел экспромт, не буду его затыкать.

– Не нахожу? – он повел бровью.

Я кивнула:

– Ну да.

– Нашел, бл… блин. Вот только что взял и нашел.

– Не пыли. В смысле, не будь вспыльчивым. Я хочу поговорить.

Как будто я приняла лошадиную дозу валерьянки. А сердце, между прочим, колотится как бешеное.

– Давай поговорим, – согласился он, усаживаясь на диван.

Это хорошо, что между нами дистанция. Так не будет вероятности того, что все полетит к чертям, превращаясь в прах от того, что я могу перестать себя контролировать.

Так лучше, не будет соблазна прикоснуться к нему. Будто от прикосновения станет легче? Да ни фига! Мне будет хорошо сегодня. Может минут пять, может весь вечер. Может чуть дольше. А потом Шер вновь «вспомнит», что мы не пара. Как это и бывает каждый раз. А кто обламывается в результате скачков его настроений? Я. А я не железная.

– Послушай, что для тебя идеальные отношения?

Он пожал плечами:

– А такие бывают? Многие стремятся к идеалу, но достигают лишь… – он покачал головой. – Не думаю, что кто-то достигает.

– Ты настолько не веришь в человечество?

– Мне достаточно того, что ты веришь.

Я прокашлялась, а Шер определил в этом, что мне нужно смочить горло. Он резво вскочил с дивана и двинулся к холодильнику, на ходу спрашивая, не хочу ли я воды.

Хочу.

– Спасибо, было бы неплохо.

– Вот, – он быстро достал из недр рефрижератора пластиковую бутылочку с прозрачной жидкостью и, открутив крышечку, дал бутылку мне, вновь сократив дистанцию до минимума.

Поглощенная тем, что Тёма вновь трется около меня (медом ему тут намазано что ли?), я, не задумываясь, хлебнула «воды». И тут же выплюнула ее всю ему прямо в лицо.

– Что за?! – возмутилось мое персональное безобразие, протирая лицо ладонью, а потом ему капли жидкости попали в рот, а в нос вдарил смачный запах: – Это что, спиртяга?

Я плевалась, а потом Шеридан опомнился и потащил меня к раковине. За это я ему была дико благодарна.

Пока я умывалась и полоскала рот, он стал извиняться:

– Прости, Лена. Не знал, что в ней не вода. Видимо, вчера парни прикольнулись, рассчитывая, что их шутка сработает на мне.

А сработала на мне.

Я молчала, не желая вступать с ним в разговор. Ибо такие разговоры имеют свойство идти по известной схеме.

Шер дождался, когда я окончательно промою рот, потом притащил полотенце и сам стал меня вытирать.

Мысленно я вопила: «Уйди!« И насуплено молчала.

Он чувствовал вину за последнее происшествие и, взяв меня на руки, потащил к дивану. Сам сел, а меня усадил к себе на колени.

Носом я уткнулась ему в шею и буквально дышала им. Было невероятно приятно втягивать вместо чистого воздуха запах его тела, немытого явно больше суток, но от этого его личный аромат был сильнее и действовал как дурман-трава. Похоже, я настоящая наркоманка, а мой наркотик – это Шерри. Я шерри-манка. Звучит-то как дебильно.

– Солнц, прости, что так вышло, – он чмокнул меня в макушку и задержал там свои губы, фиксируя поцелуй.

На моем лице застыла блаженная улыбка довольной идиотки. Да-да, именно идиоткой я сейчас и являюсь. Верю ему… А стоит ли?

Он приобнял меня, стискивая в обруче своих объятий, из которых совсем не хотелось вырываться. Единственное, что я могла себе позволить – это зажмуриться. Якобы, это спасет меня от него. Но я не могла, просто физически не могла шелохнуться, боясь и, в то же время, желая, что он отпустит меня. Жить настоящим моментом. Только это я и могла.

– А для тебя что это?

– Ты о чем? – собравшись с мыслями, поинтересовалась я.

Он все еще держал меня и говорил, а от его голоса, волосы на затылке дыбом вставали.

– Идеальные отношения. Что это для тебя? Какими ты их видишь?

– Быть рядом, делиться газетами, пить кофе вместе по утрам…

– Похоже на пенсию.

Улыбка стерлась с моего лица. Из головы испарился туман. Может, он и шутит. Но в каждой шутке есть доля правды. Я скучна для него. Что же… Се ля ви.

– Значит, – слова давались с трудом. – Мы не созданы друг для друга. Я для тебя не больше, чем пенсионерка.

– Не говори так, – он развернул меня к себе лицом и пытался разглядеть что-то в глазах.

– Ты не любишь правду?

Голос не дрогнул.

Охренчик сморгнул, типа он не верит своим глазам. Или ушам. Но тогда ему и уши промыть надо.

– Я люблю правду. Но думаю, что ты сейчас лжешь.

– А может, ты думаешь, что лучше знаешь меня, чем я сама?

Я захотела высвободиться, чтобы перестать тешить себя картинками-иллюзиями своего «счастливого» будущего. Он не пускал, находясь в некоем оцепенении. Типа он ящерка-хамелеон и сейчас пытается слиться с местностью. Я, конечно, не мега-силач, чтобы одним рывком обеспечить своему телу свободу, тем более из крепких объятий этого гризли, который вцепился в меня, как Винни Пух в бочонок с медом, но я старалась. Поэтому ерзала на нем, как дикошарая чесоточная фурия. Он стойко терпел и знал, что если выпустит, то обратно к нему на ручки я не попрошусь. Может, поэтому не отпускал?..

– Лена, малыш…

– Какой я тебе малыш? – я легонько постучала по его груди кулачками. – Я взрослая. Я личность. Я хочу, чтобы ты уважал меня.

– Я уважаю, – тут же вскинулся он, и тут же заработал пару царапин на руке.

Честное слово, я не хотела. Сама не знаю, что на меня нашло, а я уже не могла остановиться. Не истерила. Но была агрессивной. Он, наверное, думает, что я сошла с ума. Я и сама так считаю.

– А я этого не чувствую. Отпусти меня.

– Или?

– Или? – как попорченная пластинка повторила я его вопрос. – Ты думаешь, это ультиматум?

В горле образовался комок. Вместо слез. Но это и хорошо – не хочу казаться ему слабой, несмотря на то, что таковой и являюсь.

– А разве нет?

– Нет. Нет, Артем, – я не старалась сделать голос проникновенным, как это обычно бывает в фильмах, не пыталась добавить громкости, просто говорила, а слова шли прямо из глубины души. – Это обычная просьба.

Он кивнул мне, а со стороны казалось, что сам себе. Возможно, так и было, но я не могу читать его мысли.

– Хорошо, извини.

Шер расслабил хватку. Я неспешно встала.

– Я пойду.

– Погоди, останься!

Это крик души или вновь игра? А что на кону? Очень хотелось знать ответ и, лядя ему в глаза, я сказала то, что было сотую долю правдой:

– Не хочу.

– Хочешь, – опроверг он.

Я развернулась, чтобы покинуть комнату.

За сегодня он уже второй раз просит меня не оставлять его. Надеюсь, в этот раз он не накинется на меня со спины, обезоруживая. Я не настолько дружу со своей силой воли, чтобы не размякнуть и не позволить ему вновь одержать верх над моими чувствами. И поэтому стоит расставить точки над «i».

Я могу признаться самой себе, что люблю его. Я осознаю это и принимаю, как факт. А что такое любовь? Это болезнь. Как грипп. Надо ею переболеть. Нужно время. Я, может, и не верила во весь этот бред, который трактовал мне мой мозг, но в рассуждениях была логика. В голове родился план, в который следовало посвятить и Артема.

Так что, преследуя эти глубокие идеи, я остановилась и развернулась к нему.

Главное, нужно быть безжалостной.

– Давай так – я даю тебе и мне неделю.

Он опешил:

– То есть? Что ты имеешь в виду?

– Я хочу подумать.

– О чем тут думать? Ты не хочешь быть со мной?

– Не знаю, – почти выдохнула я и покачала головой.

Артем процедил мои слова:

– Не знаешь?

Я теребила в руках шарф, кивнув ему. В горле вновь образовался комок. Хотя, думается мне, никуда он и не исчезал, просто в некоторые моменты, словно обрастал шипами, как атакующий дикобраз.

– Артем, – он весь внимание. – Я не попрыгунчик на веревочке, которым можно играть, когда тебе вздумается. Его можно оттолкнуть, через пять секунд вновь держать в руках, а через десять вновь выбросить. Меня – нет.

– Ты… ты так воспринимаешь мои действия?

– Ты воспринимаешь их иначе?

Шер сжал губы, прикрыл глаза и перевел дыхание:

– Ясно, – он сделал характерный жест рукою, типа «выметайся». – Можешь быть свободна.

Я не сразу осознала его слова:

– Так ты… принимаешь мои условия?

– Вали! – зло выкрикнул он.

– Я уйду.

– Прекрасно! Сваливай! Иди к своему Оливеру, уверен, с ним тебе лучше. Ведь он покупает тебе одежду, обращается с тобою, как с куколкой фарфоровой и чуть ли не лужей растекается. И, конечно же, – он вскочил с насиженного места и сорвался на крик, – никогда не отталкивает!

– По-моему, ты сейчас что-то не то говоришь.

– Я думаю иначе. Неделя? К черту! Предлагаю расстаться. Навсегда.

– Отлично.

И правда. Хорошо, что он это сам предложил. Я еще была щедра, выдвигая в качестве бонуса семь дней.

– Расстаемся!

– Согласна. Но знаешь, что самое интересное?

Он немного напрягся, уперев руки в бока:

– В этом есть что-то интересное? Что же?

– Тебе и недели не нужно будет, чтобы вновь решить, что мы должны быть вместе, – он вздернул бровь, изогнув ее в изящной манере. – Так вот, когда это случится, пожалуйста, я очень тебя прошу, не пытайся со мной связаться. Я ведь не больно чего прошу. Это не Эверест покорить и не Тихий океан переплыть. Пожалуйста…

Он прервал мои душевные излияния ржачем. По-другому не скажешь. Шерри стал гоготать как гиена. Хотелось верить, что его смех напускной и настоящее в нем только слезы: я заметила, что глаза моего (моего ли?) ковбоя подозрительно поблескивают.

Ему потребовалось время, чтобы успокоиться, но я дождалась.

Лицо словно надело маску строгости, ни тени улыбки, голос грубый:

– Детка, вали уже! – указал он на дверь, вальяжно развернулся и ушел в спальню.

Сидя на ступеньках в своем подъезде, я не решалась войти домой. Чувствовала себя преубогой и вопрошала: «С чего мне все это привалило? За какие такие заслуги?» А также все не могла поверить, что Шер поступил со мной так некрасиво. Хотя чего я ожидала? Я же не предполагала, что он побежит за мною следом и вновь попросит прощения, скажет, что он дурак и что больше никогда не оттолкнет, что будет всегда рядом, не предаст, будет любить вечно?.. Нет?