Текст книги "Держи Меня Крепче. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Душка Sucre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Зато ты, кажется, считаешь себя шеф-поваром, только не учел, что в «Маке» нужно готовить не душой, а руками и быстрее.

– Я хотел спасти Лену…

– Благими намерениями сам знаешь, куда и что вымощено…

– Я хотел спасти ее, – не стал он обращать внимание на язвительность сестренки, – а тут, оказывается, еще и тебя надо спасать.

– Ага, мы с ней в скидочном комплекте – приклеенные друг к другу скотчем шампунь и гель для душа по супер-выгодной цене… – мрачно возвестила Соня. – Меня, кстати, спасать не надо.

– Ты дышишь местью.

– Мы дышим одним воздухом.

– Дурочкой ты мне нравилась больше…

– Это безмерно скуш-шно… – отозвалась она голосом Каа. Сейчас Саннетт на самом деле испытывала кайф, будто лучшие наркотики мира сгруппировались и синтезировали из себя один – самый замечательный, безвредный для организма, но дарящий возможность говорить то, что хочешь сказать, такими словами, которыми хочешь сказать, и тому, кому хочешь сказать, не гримируя фразы под стеб подростка, не загоняя себя в рамки, самой же и придуманные. – Быть тупой… Ой, смотри!

Проследив во тьме за ее еле различимым пальцем, Егор невольно стал главным героем весьма занятной картины «Не ждали, а мы припёрлись!«

Из окна дома, около забора которого имели честь прятаться, то есть, как называла это Соня «сидеть в стратегической засаде с целью выявления местонахождения предполагаемого противника», выползали и крались по стенке два подозрительных субъекта.

– Мы поймаем воров! – загорелись глаза реактивной сестренки, а Егору осталось лишь обреченно вздохнуть, спорить с Соней не было резона, так как она все равно сделает все по-своему, так не лучше ли объединить усилия и справиться с этим поскорее?

– Давай.

– Тсс! Общаемся жестами, – предупредила его сестренка, воодушевившись азартом бывалого спецназовца. Она принялась объяснять ему основные условные знаки: – Так, значит, основные жесты. Вот так когда делаю, – она подняла руку над собой и изобразила нечто наподобие похлопывания себя по голове, – значит «прикрывай, что хочешь делай, хоть кидайся на амбразуру, но прикрывай», – далее ее руки стали «танцевать», быстро сменяя позиции, – это значит «стоять на месте», это – «заткнуться», это – «вперед, к победе», это значит «цигель, цигель, ай лю-лю», если что не понял, то делаешь так. Ясно?

– Сонь…

– Что не запомнил? Это же для детей жестикуляция. И вообще – это самое основное, остальное уж учить не будем. М?

– Систер, наши воры уже убежали, пока ты разглагольствовала.

– Что? И ты только сейчас говоришь? – ей захотелось стукнуть братца, но она сдержалась. – Куда они побежали?

– Кажется, направо, – неохотно признался он, указав пальцем в сторону копошащихся недалеко от них кустов.

– В погоню!

– Эй, сумасшедшая! Совесть имей, у нас есть миссия важнее, – попытался образумить ее братик, коря себя за языкастость.

– Бедных людишек обокрали, можно сказать, уперли последний половичок. А если это бабуля-пенсионерка, которая целый год от пенсии откладывала, чтобы обновить интерьер и эти гады сперли его – моднявую тряпочку? Это же скандально!

– Ага. Дебоширно! Базарно! Хулиганно! А то, что твоего милочка сейчас, возможно пытают и возможно даже убьют, пока мы тут восстанавливаем справедливость, тебя уже не волнует? – это Егор уже громко шептал Соньке в спину, которая напором бронированного ледокола прорывалась сквозь заморози застывшего океана, в качестве которых выступали кусты.

– Эй, стоять! Гады! Воры! – вопила она вслед улепетывающей парочке неудачных грабителей и через спину бросила пыхтящему за спиной брату: – Так радуйся – ты же об этом мечтаешь, а я переживу – не жена же, похороны не за мой счет. Гады, стойте!

Гады останавливаться не желали и, выбежав на дорогу, поскакали во весь опор.

– Сонь, смотри, джипарь! – окрикнул сестру Егор.

Она оглянулась, зацепила взглядом знакомый номер стоящей во дворе черной машины и тут же скомандовала:

– Так, я к тачке, ты – за ними!

– Да нафиг они нам нужны? Пусть валят!

– Бабулька и Господь тебе не простят, – припечатала Соня. – А там, между прочим, тот, кого я лично хочу прибить, так что это не обсуждается! – Егор, щепетильно относящийся ко всем бабулькам планеты просто не смог оставить это без внимания и побежал ловить шантрапу.

– Значит, ребята, решили устроить тусовку? – прошептала она в сторону затаившегося дома, свет из окон которого мерно заливал лужайки.

Он показался ей подозрительно знакомым. Еще минута воспоминаний и в голове кусочками пазла стали складываться картинки, а вместе с ними и воспоминания – не особо приятные, немного болезненные, но реалистичные.

Еще в самом начале, когда они только начали встречаться с Шером, он привез ее на выходные в коттедж к другу, в этот самый коттедж, и наивно предполагал, что девочка-цветочек с удовольствием кинется в его объятия и распрощается с невинностью, но не тут-то было – Соня, которую он стал беспринципно склонять к половому акту, отметелила его, вспомнив уроки самообороны, и с тех пор они даже ни разу не поцеловались по-настоящему. Почему они продолжали встречаться – осталось для нее загадкой века, ведь, как оказалось на поверку, он ее и не любил вовсе. Зато прется по ее сестричке.

Последние воспоминания охладили пыл по операции спасения Шеридана, но полностью его не изгнали, так что девушка не ушла, развернувшись на сто восемьдесят градусов. Она лишь покрепче сжала в руке мобильник Оливера, который собиралась использовать в качестве оружия. Затем собрала остатки боевого духа, прошептала про себя: «Вся твоя жизнь – это бой. Весь твой бой – это жизнь!« и в сопровождении фонограммы из собственного крика «банзай!« ринулась внутрь дома.

Прихожая, плавно переходящая в зал, встретила ее уютом и теплом собравшейся здесь компании парней, которые, мирно расслаблялись под освежающим кондиционером. При виде влетевшего торнадо в виде вломившейся к ним на огонек встрепанной девушки, они встревоженно переглянулись, а сидящий ближе всех к входу Владимир, владелец коттеджа, отхватил от нее презент – в его лоб полетел многострадальный мобильник, чей хозяин, завернутый в персидский ковер ручной выделки, лежал посреди комнаты и пытался собрать глаза в кучку.

Владимир, получивший предательский удар, низвергся со стула и, стукнувшись о белые «Форсы» пленника, отправился в бессознательное состояние.

– Вы чё, придурки совсем? – не обращая внимания на укокошенного Степлера, взревела Соня, оглядывая вместо Шера своего парня Оливера, который, мягко говоря, был не в форме. Она не почувствовала ни удивления, ни облегчения, ни радости от рокировки парней, лишь дикое желание раскидать всех придурков из «FJB» по стенкам и сказать над их хладными трупами что-нибудь монументальное.

– Ээ… Сумасшедшая девочка… – прошептал Джава, переводя взгляд с распластавшегося на полу друга на нее, и обратно.

– Сонечка, – прошептал умирающим голосом Оливер, который попытался вложить в свой голос максимальную долю позитива. «Хреново получилось,» – констатировала безжалостная девушка и начала его разматывать, перевернув лицом вниз.

– Ты что делаешь? – кинулся ее оттаскивать Малик, а она, не будь дурой, поставила ему больнющий щелбан на лбу. Малыш взвыл и отскочил подальше.

Потягивающий в уголке кофе Дэн посчитал момент благоприятным, чтобы напомнить о себе:

– Кхм…

Ноль эмоций на него.

– Оливер, что здесь творится? – девушка попыталась разузнать лейтмотив ситуации у виновника «торжества».

– Кхм! – он повторил попытку, прочистив горло.

– Чего? – огрызнулась воинственная девушка.

– Сонь…

– Да, Дэн?

– Ты как сюда пробралась?

– Меня примчали крылья любви, – она сказала это таким мрачным тоном, что в мыслях всех присутствующих «крылья любви» трансформировались в сухие жилистые махалки грифа с минимум перьев.

– Что это значит? – задал вертевшийся у каждого на губах вопрос Джава.

– Вы украли моего парня, закатали его в палас, джентльмены удачи, @uncensored@! Мне в каком моменте радоваться надо? А? Подскажите.

– Твоего парня? – это они произнесли хором абсолютно не верящим тоном.

– Да-да, моего парня. И почему это ввергает всех в шок? О, вы, наверное, тайно лелеяли надежду со мной встречаться, да? Обломчик, мальчики, у мну уже есть любовь-морковь и все дела, тру-ля-ля. Раскатывайте обойки, что тщательно накатали! – она воздвигла свою ногу на «рулон», заставив Оливера неопределенно хмыкнуть от дискомфортного состояния.

– Погоди, а как же Лена, разве он не клеится к ней? – промямлил Малик.

– Мой парень клеится только ко мне. То есть уже приклеен, посажен на клей-момент – хрен отдерешь, ясно?

– Да-да, – пробубнил в палас и Олли.

– Слышали?

– Мы же видели, как они сегодня встречались в парке развлечений, – не мог угомониться Джава.

– Мы как одна семья. Он с ней гулял как с сестренкой. Ясно? – она своим словам практически не верила, но и сказать по-другому просто не могла.

– Ой-ё-ёй! – начал повизгивать, приходящий в себя Владимир.

– Компрессик другу обеспечьте, пока я со своим сокровищем буду разбираться, – наставительным тоном приказала Соня и продолжила разматывать Оливера.

Больше к ней никто не цеплялся. Даже больше: они все попросили прощения у парня и поклялись больше не совершать опрометчивых поступков.

Задерживаться с кающимися друзьями ни у одного из парочки Соня-Олли желания не было, так что они без проблем покинули место недавнего заключения и двинули в сторону джипа, где, как ожидала Соня, ее должен был ждать брат. Но брата не было, преследуемых им грабителей тоже, так что девушка, решив, что ее братец «сбежал, гад», посадила за руль немного покалеченного Оливера.

Дорога домой была безмолвной. Но, как только машина тормознула во дворе, Оливер потянулся к Сонечке через сидение, чтобы чмокнуть в щеку – к более сильным проявлениям чувств парня она внутренне была не готова, но вуалировала все под доходящую до неприличия порядочность, так что ее оборона сработала незамедлительно:

– Куда потянул свои слюняво-бацильные хавалки? – она решила, что он хочет поцеловать ее в «сахарные уста», и со всей дури стукнула его по вытянувшимся губам, отбивая всякое желание к киссам на сегодня.

– Нежнее, Сонечка, – попросил ничуть не взбешенный поступком своей любимой девушки Олли, лишь огорчился немного и, быстро придя в форму после яркого посыла, решил разрядить атмосферу: – А знаешь, если собрать всю энергию, вкладываемую женщинами в пощёчины, то ее хватит на запуск большого андронного коллайдера.

– Вместо башки у тебя андронный коллайдер, – огрызнулась, хохотнув Соня. – И били тебя, по всему, по ходу, не раз. Но что-то я не вижу, чтобы агрегат был запущен.

– Это я просто свои астральные батарейки вынул, чтобы не загружать тебя интеллектом, – подмигнул он.

– Ты так очарователен в этой милой заботе, – поддержала Соня его благостный настрой и расщедрилась: – Ладно, будет тебе маленький бонус… – она вперила в встрепенувшегося парня полный игривой загадочности взгляд и томно произнесла: – Разрешаю тебе смотреть на меня и плавиться от счастья, – похлопав его по голове королевским благодушным жестом, она открыла дверь и, звонко рассмеявшись, выпорхнула в темный двор, освещаемый лишь одним фонарем – остальные уже давно были битыми самой же Соней и компанией парочки ее гоповатых друзей, с которыми она иногда весело проводила время, правда, весьма разрушительно для района.

После ее ухода в салоне сразу воцарилась гулкая тишина, лишь напряжение витало в воздухе, вобрав в себя остатки брошенного девушкой напоследок юморка и истребив его подчистую.

Проводив взглядом ее удаляющуюся фигуру, Оливер тяжело вздохнул и устало привалился к рулю – сегодня он был измотан и морально, и физически, а значит, ему требовался отдых, желательно в женской компании, которую ему могла бы составить Соня, не имей она характер, в шутку называемый им «гремучая ртуть». Наплевав на это, он укорил себя, что позволил ей уйти, возжелал позвонить ей, но не нашел телефона (а значит он его где-то посеял), подниматься в квартиру Матвеевых посчитал самоубийственным поступком – там мог быть ее брат, с которым у Олли было не все гладко; ехать в студию, откуда его только что похитили тоже не улыбалось, так что, решив в духе Скарлетт О'Хара, что о своих проблемах он подумает завтра, Оливер, даже не рассматривая варианта «друзья», от которых вообще непонятно, чего ожидать, поехал домой.

А вот Соня героине Вивьен Ли не уподоблялась и о своих проблемах думала сразу и мучительно долго – пока что-нибудь или кто-нибудь ее не отвлечет. Таким образом она провела всю ночь, созерцая спящую сестру и пытаясь понять, чем она зацепила парней. Соня уже почти смирилась с потерей Шера, ей не хватало лишь смелости признаться самой себе, что этот харизматичный ублюдок больше не властелин ее сердца, но смелости не хватало, и она продолжала цепляться за него, как утопающий за того, кто пытается его спасти, но своими паническими движениями, сам того не понимая, топит и его, и себя. Единственным светлым пятном, в своем беспросветном бытии она считала Оливера – яркого открытого парня, не унывающего и заряженного энергией, хотя и в нем скрывалась некая тайна, которой он, увы, делиться не желал, тем самым, сам того не зная, он выстроил между ними преграду, так отчетливо ощущаемую Соней.

С такими мыслями она просидела до утра, пока неуклюжая сестра не грохнулась с кровати и не вырвала этим девушку из лап захватившей ее меланхолии.

Видимо, ее взбесило щелканье моих пальцев прямо перед глазами. Иначе зачем было набрасываться и стучать подушкой по моей многострадальной черепной коробке, которая и так с трудом поддается мыслительным процессам, тем более с утра, маниакально приговаривая что-то непонятное сквозь зубы? Кажется, у Соньки шарики за ролики закатились, о чем я ей и сообщила, как только чудом проходивший мимо нашей комнаты Стасик (проспав под утро около трех часов и испытывая при пробуждении естественные позывы, еще не проснувшись до конца, братишка немного заблудился в квартире и завернул в обратную от санузла сторону, попав к нам, а может, все это божье провидение?) «примерил» на себя костюм «Супермена» и оттащил взбешенную сестричку. Та еще для приличия побилась немного в истерике в его руках, потом обмякла и утопала в ванную комнату охладиться, а я, честно говоря, так и не поняла причины ее странного поведения. Все же зря я так некультурно пыталась вывести ее из транса. Да и красные глаза служили сигнализатором, мол, опасность!

Стасик тоже выглядел недоуменно:

– Ни хэ себе БГ!

– А?

– Battleground, говорю, у вас тут нехилый… – задумчиво протянул братик, осматривая комнату, потом его взгляд остановился на мне.

– Ясно, – кивнула я головой, даже на сотую долю не зная, что есть такое таинственное «battleground».

– В смысле, поле боя, – пояснил Стас довольно тихо, его заинтересованный тон сменился на несколько испуганный, а глаза стали с два чайных блюдца, из которых так любит хлебать чай пенсионерская дружина. – Так что это было?

– Понятия не имею, – пожала я плечами, разминая рукой свой покореженный попец. Вот и новый синяк нарисовался. Любят они мое тело.

Братишка же, в свою очередь, уносить свои нижние конечности не собирался. Он пялился на меня, задумчиво хмуря брови, отчего на лбу образовывалась V-образная морщинка, такая же появлялась и на лице Сони, и на бабулином фэйсе, когда их что-то не устраивало или когда ответ, полученный собственным скудным умишком в результате решения на несколько страниц, не сходился с тем, что прописан в решебнике, а у бабули: когда вместо отвара от кашля получался отвар для повышения эрекции. Да-да, было и такое однажды.

Мужичонка (именно что мужичонка: косая сажень в плечах, рост под два метра, рыжая рванина волос на голове, специфический говорок) из соседней деревни приболел и притащил свое тельце для, цитирую: «изгнания беса треклятущего из тела могучего» (так этот «юморист» прозвал ангину) – почему-то многие, кто бабушку Раду знал лишь заочно, считали ее матерой ведьмой, способной навести порчу, приворожить молодого человек и все в подобном духе, адРа все ее отварчики называли не иначе, как зельями. Она никого разубеждать не торопилась, лишь усмехалась людской вере во все сверхъестественное, а для особо верующих специально нашептывала выдумываемые на ходу стишки-заклятия, «колдуя» над котлом. Да, кстати, свои отвары она варила исключительно в котле над открытым пламенем, так как это способствовало лучшему насыщению жидкости целебными свойствами, выделяемыми из трав и кореньев, но Егор меня всегда убеждал, что наша бабуля ведьма. А я в это наивно верила лет так до пятнадцати… Вру, до десятого класса я верила, пока не влюбилась в Алексея и не захотела избавить его от пагубной неестественной любви к «игрокам из своей команды». Тогда-то бабушка и поведала мне о своей настоящей сущности, без конца веселясь и умиляясь тому, какая же я наивная, как чукотский потомок первого оленевода.

Вот и этого рыжего самца орангутанга она разубеждать в своей экзотерической сфере воздействия разубеждать не спешила, но настолько увлеклась процессов наведения антуража: крикливый хриплый старческий голос, скрюченные пальцы, небывалые готические названия, пугающие слух и наводящие божественный трепет, для самых обычных ромашек и одуванчиков, что не заметила, как Матроскин, ее угольно-черный кот, подобранный в младенчестве на помойке, прыгая по комнате, навернулся и случайно перевернул страничку из книги рецептов, загримированного под старинный фолиант со страшными магическими заклинаниями. Таким образом, вместо средства от осипшего покрасневшего горла, бабуля ссинтезировала жидкую «Виагру», а потом, после того, как еле упаслась от ошалевшего мужчины, который решил залпом осушить лекарство, думая, что так надежнее, а в результате ощутил действие препарата по полной, наконец-то заперевшись в доме, хмуро обдумывала, что же она сделала не так. На суетящегося у ее ног Матроскина она внимания не обращала, искренне полагая, что сама что-то упустила, поэтому на ее лбу ярко проступала V-образная морщинка, как и сейчас у моего братишки, свидетельствуя о работе мозга.

Но то, как он меня оглядывал, мне не сильно нравилось, совсем не нравилось. Да, я может и не модель с обложки его любимой «Игромании», да еще с утра вся опухшая, одета в пижамные штаны и майку, но неужели все так плохо?

Развеивать мои сомнения Стасик не спешил:

– Это сонина работа? – поинтересовался он осторожно, будто заделался в саперы и теперь ступает по минному полю с саперной лопаткой.

– Ты о чем? – не въехала я. Утро же, братик, я еще не проснулась, мозги еще в кучку не собрала, так что стала лихорадочно оглядываться в поисках «сониной работы».

– Не суетись, Лен, расскажи как есть, – тоном опытного психоаналитика продолжил вещать брательник, медленно приближаясь ко мне с желанием успокаивающе погладить по голове. По многострадальной голове. Это перебор, по-моему.

– Руки, Стас, – взбрыкнулась я и стала отползать к окну – его вид меня пугал. – Что с тобой?

– Со мной? Ээ… не в пример тебе, все зергудно.

Верилось слабо.

– Да? – моя спина уже была прочно прижата к батарее, а брательник продолжал тянуть ко мне свои клешни, не обращая внимания, вернее старательно игнорируя, выраженное на моем лицо отвращение от предвкушения боли – синяки он, знаете ли, бо-бо.

– Да-да, – его рука таки опустилась на мой затылок, припечатав все мысли разом. – Сестренка, так у нас не получится ГГ.

– Чего не получится? – приехали, он теперь все свои фразочки сокращать будет? Я его прошлый лексикон еще не выучила, а он уже новым грузит.

– ГГ – great game.

– А-а… а должно получится? – я старалась высвободиться, а он меня щемил, зажимая к батарее, и пути к отступлению перекрыл своим телом. Вроде и не шибко накачанный, да ни капли не накачанный – задохлик он, хотя он бы опроверг, ведь его герой в «Варчике"5 прокачан до хз какого уровня, но, тем не менее, высвободиться я не могла, зато в голове стали тесниться пугающие идеи: а вдруг он связался с плохой компанией и подсел на наркоту, а сейчас пытается стрясти с меня полное финансирование на разрушение своего хрупкого растущего организма? И Соня тоже странно себя ведет. Может и она того… наркоманит по-тихому?

– Я надеялся, – признался Стасик.

– Деньги не дам! – мигом вспыхнуло мое благоразумие, которое выступало с самодельным плакатиком «Нет – наркотикам!«.

– Какие деньги?

– На наркоту!

– Наркоту? – переспросил побледневший братик. – Ты подсела на эту… гадость?

Я, видимо, в порыве своего негодования, вместо «гадости» расслышала «радость» и продолжила свои наезды:

– Тебе не стыдно? Как же так, Стас? Я понимаю, дядя уделяет тебе мало времени, я тоже особо заботой не фонтанирую, но если у тебя есть проблемы, я всегда готова помочь!

– Что ты куришь? – пораженно спросил Стасик.

– Я не курю…

– Колешься?

– Нет.

– Трындец, – заключил он. – ГО, – встал и побрел прочь из комнаты.

– Чего?

– Game over.

– Ни фига не over, – я решила не сдаваться. – Посмотри на меня.

– Зачем? Видел я наркош…

– Я не наркоманка. Это же ты наркоман.

– Я – нет! – вспыхнул братец, стоя на пороге. – С чего ты вообще взяла?

– Ну… – я вспомнила свои последние слова, сопоставила их со словами Стасика, почесала репу, наткнулась на больное место, ойкнула, повздыхала, потом прочувствовала вину и извинилась перед мелким, что неверно истолковала его поведение.

– Нормальное у меня поведение, – пробухтел он. – Ты же сама как боксерская груша выглядишь… Слушай, – в его глазах мелькнуло понимание, – ты случайно не посещала недавно какой-нибудь научно-исследовательский центр, где изучают насекомых?

– Н-нет.

– Точно?

– Точно.

– Значит, все верно. Ты возомнила себя как бы девушкой со суперспособностями и как Питер Паркер пошла сколачивать состояние на боях без правил, но ты не учла того факта, что ты никакая не супер-гёл и поэтому тебя банально поколотили, – он самодовольно уставился на меня. Да я в жизни не слышала от него длинных речей, тем более таких… лишенных всякого смысла.

Осталось лишь покрутить пальцем у виска. Вот привязался. Теории какие-то дебильные выдумывает, чудит, сходит с ума. Совсем уже…

– Стасик…

– А?

– АЮК? – по буквам произнесла я, решив не отставать от моды на непонятные сокращения.

– Чего?

– Are you crazy?

Теперь он покрутил пальцем у виска и присвистнул.

Я стала сокрушаться по поводу того, что моя семья далека от идеала и вообще, нам, то есть им, нужно палаты у мистера Кащенко заказывать, ибо лечиться нужно пока не поздно. Братик молча подпирал косяк, продолжая морщиться.

С такими грустными мыслями я добрела до зеркала и только тогда мне разъяснилась истинная причина поведения Стаса – мое лицо, хоть и немного посвежевшее (ну, капелюшечку), все же представляло из себя сплошной синяк. Выглядело оно страшно, неудивительно, что мужчинка в лице братишки испугался, но, что ставит его в выгодное для него положение, виду не подал, а наоборот, пытался помочь. И даже выдвигал версии в оправдание.

– Насмотрелась? – мрачно донеслось с его стороны.

Я неуверенно кивнула:

– Ага.

– А теперь шутки в сторону. И не переводи тему, называя меня наркоманом – не действует, – вообще-то, подействовало, но я же не знала тогда, что тему перевожу, оно само вышло. – В общем, я жду подробного рассказа, – он сложил руки на груди, до жути напоминая недовольную Соню.

Вот только мне было не до смеха.

– Какого рассказа ты ждешь?

– Детального. Чтоб ярко и подробненько все.

– Почему ты решил, что я расскажу?

– Потому что, – своими следующими словами он меня удивил, чуть ли не в ступор вогнал: – когда сестра бьет сестру – это полный капец.

В результате его слов меня постигла участь нервного шизика – я стала истерично ржать, повизгивая и похрюкивая. Стас совсем разуверился в своих менторских способностях, его плечи опустились, взгляд поник, но тревога засела в его глазах прочно. А еще, мне показалось наверное, но там, в зрачках, я заметила отблеск темной тучи, которая нависла над моей головой, потрясая своими габаритами. Я тут же принялась смотреть, есть ли она в реале, но кроме розового абажура, одиноко отсвечивающего стеклянной лампочкой, ничего не обнаружила, зато панический ржач прекратила и стала втолковывать братику, что сестренка меня на самом деле не била.

Разговор затянулся надолго, Соня меня выручать не торопилась – она беззаботно бултыхалась в ванной, дядя храпел у себя в комнате, о наличии в квартире Егора и папы я сомневалась – уж они, услышав устроенный мной и Стасиком дуэтный балаган, пришли бы на помощь, так что задача была свалена на мои хрупкие женские, даже подростковые с виду, плечики…

Но меня спас звонок. Трепыхающиеся под одеялом звуки саксофона, которые издавал мой мобильник, положили конец нашей распре, и Стасик, подслушав, что я ухожу к Лесе, учапал восвояси с пренедовольнейшим видом, что-то бурча себе под нос про «дефматч6 и жесткий анал» (о, я очень надеюсь, что ослышалась!), который он собирался кому-то устроить. Он ускакал и занял боевую позицию на входе в ванную, чтобы не упустить сестричку, и, не теряя времени, стал сразу нудить под дверью.

Я воспользовалась случаем, быстренько оделась в свою старую хламиду (сонину одежонку запихала ногой под кровать, предварительно обнюхав, а амбре был еще тот), забежала на кухню, стянула из холодильника кусок сыра, ополоснула лицо, обулась, зажевала арбузную жвачку и выбежала в подъезд. Там кое-как у окна нанесла грим и побежала на остановку. То есть медленно побрела, потому что тон подруги предвещал ураган, а мне в эту атмосферную стихию попадать ой-как не хотелось. Таким образом и такси я вызывать не стала, чтобы потянуть время.

На выходе из подъезда со скамеечного форума на меня косились Сера и Грипп. Их вроде только вчера забрали в больничку, а они уже здесь сидят и треплются вместе с Афанасьевной, бабулькой с золотым зубом и мистической внешностью, с соседнего двора. Кажется, они рассказывали ей о вчерашних происшествиях, причем приукрасив все до фантастических размеров. Увидев меня, они тут же заглохли, как два стареньких трактора, обнаруживших практически на подъезде к сараю, что оба стыренных у колхоза снопа сена растрепались по дороге. Афанасьевна же стала прожигать меня своими черными как смоль глазами. Почему-то ее взгляда я всегда боялась, она будто всю душу наизнанку выворачивала и читала, что же написано на скрижалях моего бытия. Но никогда не говорила, что именно. К тому же, к ее исконной внешности гадалки, с коей я ее ассоциировала, способность видеть нутро человека очень вязалась. Да и цветастый платок, в который она куталась не по погоде, дорисовывал образ.

Прекратив откровенно пялиться на нее, я уже собиралась смыться, как вдруг ощутила острую вину из-за Феоклиста. Нет, я не оправдывала его хамского поведения, но уже давно простила, он ведь все свое юношество провел, скитаясь по казематам, страдал воздержанием и девушки в его кругу общения отсутствовали, вот он и не наловчился быть интеллигентным, как Оливер, например, или хотя бы Шер… Нет, сейчас не время думать о том, какое он динамо. Сейчас на повестке дня – Фео.

– Извините, – обратилась я ко всем старушкам сразу, чтобы не обделить ни одну, – а как состояние Феоклиста?

Сера тут же приняла боевой вид, а Грипп затравленный. Афанасьевна же никаких ни тело-, ни мимикодвижений не сделала, лишь ее черные волосы, торчащие из-под платка трепал немного легкий ветерок.

– А что тебе, убивица, надо? – вкрадчиво поинтересовалась Серафима.

– То есть «убивица»? – я побледнела и готова была грохнуться в обморок. – Он что… умер?

– Типун тебе на язык, – хором обрадовали меня Сера и Грипп.

– Ох, прям Гималаи с плеч, – осчастливилась я, плюхаясь на скамью к бабушкам – меня ноги не держали от пережитой секунды потрясения, а распластаться на асфальте я еще не была готова.

– Ты убить хотела, моего драгоценного внучка, да? – прямо на ухо прошипела мне Агриппина.

– Н-нет, – мой радостный настрой как ветром сдуло.

– Хотела-хотела, это у тебя в крови! – знающе опровергла Сера.

– Нет, конечно!

– Молчать, когда взрослые говорят, – вновь осадила меня воинственная сероводородная бомба.

– Вот-вот, – поддержала ее Агриппина.

– Смерть – есть зло, – вновь взяла речь Сера. – А убийство – есть первородное зло, – ой, не знала, что она такой философ. – А ты – отродье Каина!

Мне сразу поплохело. Даже возражать сил не было.

– Да-да, – вновь вставила свои бесценные пять копеек Агриппина. – Ты посягнула на святое!

Лишь Афанасьевна не вмешивалась в разговор и сверлила меня глазками-буравчиками. Ей бы еще трубку в руку – ее вид приобрел бы еще более мистические нотки.

– Он теперь твой жених, – огорошила меня Сера.

– Что? – я чуть со скамьи не свалилась, но бабульки держали крепко, с обеих сторон.

– Что? – одновременно со мной вскричала Грипп, лопая мою барабанную перепонку.

– Да тихо ты, пенсионерина, – шикнула на нее Серафима. – У нее отец бизнесмен, а дядя тоже чёй-то там зарабатывает.

– В партийной газете он работает. Статьи пишет про светлое будущее, – поправила Агриппина, у которой в голове уже заработал счетный механизм. Она довольно подмигнула подруге, ну, как сказать, подмигнула: изобразила на своем лице прогрессирующий нервный тик, а другая ее поддержала, подняв вверх костлявый палец.

– Бабуш-шки, – попыталась я вставить слово и отговорить их от безумной идеи, но мне не дали.

– Молчи, проклятущая бестия. Тебя в семью пустить хотят, не брыкайся!

Агриппина кивнула.

– Но я не хочу замуж!

– Загугли! – проорала мне на ухо Сера и моя вторая барабанная перепонка тоже лопнула.

– А чёт это такое? – шепотом, перегнувшись за мою спину, осведомилась Грипп у всезнающей подружки.

– Это у молодежи значит «иди на три буквы», – также шепотом пояснила та.

– Что за три буквы?

– Заветные. Далекие. Ну, куда посылают.

– В рай? Это заветные… Но ее надо в ад!

– Да не рай, а на @uncensored@! – взбеленилась Сера, а Грипп и я покраснели. – В общем, деточка, замуж мы тебя берем. Феоклистик рад будет…

Серафима потерла руки, а Агриппина запричитала:

– Феоклистик-то у меня с характером…

– И не таких ломали, – успокоила ее Серафима.

Я сидела ни жива, ни мертва, а старухи таранили меня недобрыми взглядами, требуя хоть этой моральной компенсации. Я стала кидать умоляющие взгляды на Афанасьевну.

Та их игнорировала, но вскоре молодым красивым голосом попросила «прекратить балаган».

Кажется, подружницы-бабульки тоже ее побаивались, так что отцепились от меня, а я, не будь дурой, тут же вскочила на ноги, наскоро пролопотала «спасибо», попрощалась с ними и побежала прочь, но вдогонку услышала от антуражной гадалки: