Текст книги "Держи Меня Крепче. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Душка Sucre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– Да-да! И не смотри так недоверчиво. Правду говорю. Мы вот с Агриппушкой на днях как раз Пирож… Ой, – она прикрыла рот ладошкой и часто заморгала, но быстро сориентировалась: – пирожки пекли по рецепту из Интернета. Вкусные получились. И тебе рецепт дам. Будешь Феоклистика баловать.

– Спасибо, – ага, если я решусь его травануть, обязательно поделитесь кулинарными секретами. – То есть зачем мне его баловать?

– Так женитесь вы скоро.

– Ну…это несколько туманное предположение…

– Туман завтра утром будет, когда проснешься и кольцо на пальце увидишь.

– Серафима Игнатьевна…

– Бабушка Фима, – душевно поправила она меня, взяла под локоток и чесанула своими поршнями в сторону подъезда.

А я дедушка Ленин, блин, приятно познакомиться.

Неунывающая старуха, не обращая внимания на мои слабые протесты, минуя лифт, бодро почесала наверх. Я, еле поспевала за ней, а она скороговоркой наставляла меня:

– Мы тебя сейчас приведем в божеский вид, а то ходишь, как оборвыш. На тебе твой папа экономит что ли? Да у вас все дети и дядя ваш (хотя он-то сектант-фанатик), как босяки ходят. Значит, сэкономленные денежки на свадьбу пойдут. А платье прямо сейчас у тебя бу… Ой, забыла совсем, – мы резко тормознули на пролете третьего этажа. – Идем обратно. Наряд-то у меня дома.

– Какой наряд? – нешуточно испугалась я.

Надеюсь, у нее хватит ума не тащить меня в ЗАГС с Фео прямо сейчас, а то, чует мое трепыхающееся сердце, меня там еще не забыли. И не скоро забудут нашу божественную с Охренчиком роспись.

– Как это какой? Для сватанья, – мы со всех ног неслись обратно на первый этаж. – Надо же, чтобы Феоклист захотел тебя в жены взять, а то опять что-нибудь учудит и вернется на казеные харчи. Эх… – она громко выдохнула, реально переживая за судьбу внучка своей глуховатой подруги.

– Но я как бы…

– Да, ты будешь как святая, которая спасает очередную невинную душу от ада.

Ну да, статус вроде как мой. Признаю. Но у меня уже есть муж!

Жаль об этом нельзя поведать миру.

Стоп! Что значит «захотел тебя в жены взять»? Выходит, он еще никаких браков не хочет. Ну, а заставлять его я не намерена.

Мы остановились у двери. Она быстро справилась с полудюжиной замков, такое ощущение, что она мне сейчас разовый пропуск выпишет, чтобы допустить на секретную базу, где хранится все тайное ядерное оружие нашей страны со всеми последними наработками, и впустила меня в святая святых – в собственную квартиру. Никогда не думала, что мне это будет суждено.

– Так, стой здесь, – резво осадила она меня, вешая зонтик на вешалку, и одновременно напяливая тапки, а я даже подумать еще не успела, чтобы обувь снять – стала, как в музее, оглядывать интерьер.

– Ага, – только и кивнула я, заинтересованно разглядывая слегка позолоченную античную лепнину на потолке.

Наш дом вроде не такой старый, чтобы хвастать подобными декоративными выкрутасами, так что ясно как день – Серафима сама организовала эту красотень. Нет, были бы у нее внуки, я бы погрешила на них. Но о наличии оных из подъездных жителей никто не ведал, так что выводы напрашивались сами собой.

Я думала, что за обшарпанной дверью ее крепости окунусь в атмосферу «back in USSR», но оказалось, что старушка имеет вкус и тягу к прекрасному, иначе откуда такое точное воспроизведение всех тонкостей неоклассицизма – благородный сдержанный декор, выполненный в простых формах, симметричных и чистых линиях? Мой папуля бы сдох от счастья, загляни он сюда, а Серу воздвиг бы в ранг лучших ценителей архитектуры. «Не дай бог!« – опомнилось мое чувство самосохранения, представляя картину задушевных бесед папули и бабули Фимы до самых рассветных часов на нашей кухне.

А между тем я продолжала осматривать непонятного желтоватого цвета кирпичные стены прихожей, обильно смазанные цементным раствором меж собой, так что часть его вытекла, создавая эффект небрежности. Эти стены наводили на мысли о темных переулках. В пользу них играла выполненная баллончиком черной краски жизненная надпись нецензурного содержания. Правда, как только на местами позолоченную, но наипростейшей конструкции вешалку водрузился мокрый плащ хозяйки, креативная надпись исчезла.

А вот половина стены по правую сторону была оклеена газетами поверх кирпичной кладки, по заголовкам которых я определила старые издания «New York Times» (а Сера тщательно подошла к оформлению квартиры), на которые аккуратно наклеили обои. Правда, их хватило всего на два ряда. Но это не помешало установить в области обоев настенный светильник с тремя бронзовыми изогнутыми линиями, на концах которых «распускались цветы» – лампочки в своих оригинальных абажурах, а рядом с ним на первой половине – зеркало в громоздкой ажурной оправе под стать узорам потолочной лепнины. Под зеркалом примостился современный комод с удобными ручками, на котором стоял кровный брат нашего домашнего телефона. Рядом с ним ритмично тикали старинные часы, размеренно передвигая свои витиеватые стрелки.

Эдакий минимализм с налетами авантюризма мне очень понравился. Я разве что рот от восхищения не раскрыла и пальцем тыкать не стала. Была еще идея достать фотоаппарат и запечатлеть все на флэш-карту, дабы заранее собрать материал для своей будущей курсовой работы, но вот незадача – фотика с собой не было. То, что мой курсовик будет посвящено именно неоклассицизму, я поняла только сейчас, хотя нас еще полгода назад просили определиться с темой и начать собирать информацию.

От внимательной Серы мой восторженный взгляд и блеск в глазах не укрылись, но расшифровала она его по-своему, как говорится «у кого что болит»:

– И только попробуй что-нибудь спереть! В суд подам. А знаю, что семейка у вас не без криминальных элементов.

Кто-то «НТВ» пересмотрел.

– Вообще-то…

– Помню я, как недавно твоя сестричка меня чуть на тот свет не спровадила!

Да-да, знакомо. Только это была я. Но просвещать старушку не буду, а вдруг у нее инфаркт прислучится? Нет, я не готова взять на себя этот страшный грех.

– Ну… – ничего монументального в голову так и не пришло.

– В общем, надеюсь, на этот раз обойдемся без внутренних органов, – она погрозила мне кулаком. – А я пойду пока переоденусь. До нитки промокла из-за этих иродов. Права купили и радуются. А я свое лучшее платье обмочила.

Честно, я только после этих слов соизволила обратить свое рассеянное внимание на ее внешний вид. Она революционное знамя в молодости сперла и под платье раскроила его что ли? А потом старую белую простынь на ленты изорвала и накрутила из них огромные вульгарные розы? Оригинальненько…

Я с прискорбным выражением лица старалась не выдать себя улыбкой, но все же хрюкнула, добавив следом:

– Жалость-то какая…

Она мои потуги приняла за всхлипывания:

– Не парься, как вы, молодежь, говорить любите. У меня еще одно запасное есть.

– Слава Богу, – вымолвила я, и Сера ускакала переодеваться.

Вскоре она вернулась, обряженная в… нечто цветом под стать своему зонту, обшитое разноцветным бисером и стеклярусом. На седую голову она повязала модный ярко-розовый платок. На шее болтались бусы с огромными с перепелиные яйца камнями из бирюзы, а на руки эта сорока нацепила бронзовые браслеты семидневки.

Меня начали мучать сомнения на счет того, что интерьер именно она выдумала. Но обдумать это времени не оставалось, потому что Сера вручила мне в руки объемный пакет со словами:

– Вот это платье наденешь ты. Только не испорть. Мне его еще самой на свадьбу надевать…

– На какую свадьбу?

– На свою уж, – посмотрела на меня, как на умалишенную, Сера.

– А когда у вас свадьба?

– Не твое дело! – отрезала она. – Или ты приглашения ждешь? – она посмотрела на меня еще многозначительнее, я поспешила покачать головой, мол, нет. – Вот и замечательно. А само платье я еще в молодости сшила…

– Сами?

Вот дернул же черт спросить.

– Да, – с непревзойденным чувством собственного достоинства ответила она. – Я все свои наряды сама шью.

– Супер… – выдохнула я, даже боясь представить, что же за сюрприз ждет меня в этом безобидном с виду пакете.

– На выход! – бодро скомандовала Сера и протолкнула меня к филенчатой обманчивой на вид двери.

Она закрыла квартиру на все свои стопицот замков и вызвала лифт. Пока мы его дожидались, подъезд огласил громогласный, доносящийся откуда-то сверху, отлетающий эхом от бетонных стен и потолков крик петуха:

– Ку-ка-ре-ку!

Мы с Серафимой обе шарахнулись.

– Это что, петух? – ошалело спросила я, не ожидая подобных звуков природы.

Меня сразу же ужасающе осенило: «Чур меня! Лишь бы не из моей квартиры!« А то знаю я дядю Макса с его вычурами.

– Тебе послышалось, – уверенно заявила Сера, уже взяв себя в руки.

– Не-ет.

– А я тогда почему не услышала?

Что-то мне говорит, что все она услышала, но упорно притворяется. Ясно, просто ей не хочется прослыть сумасшедшей, услыхавшей подобные крики. А я точно уверена, что слышала и мне, возможно, с этим птицом придется еще жить! Хотя может это у моих соседей рингтон такой оригинальный на мобильнике стоит?

Я решила поделиться размышлениями со старушкой. Новомодное слово «рингтон» она признала лишь после длительных объяснений, но я заметила, как зажглись ее глаза: не иначе как завтра прямиком с утра побежит покупать себе мобильник и поставит на звонок что-то типа этого.

О, ужас, я сею креатив в ряды бабулек!

Попав в родные пенаты, первым делом я оббежала всю территорию в поисках источника петушиных криков, не гнушаясь даже комнаты Макса, но, к счастью, никаких следов в виде перьев, зерен или, чего хуже, петушиных фекалий не обнаружила.

Родные посмотрели на меня, как на сбежавшую из психушки, но, решив, что с психами лучше не общаться, разбрелись каждый по своим делам. Сера после моего бешенного кросса недовольно поцокала языком и потащила меня в мою комнату. И как я сразу не приметила этого бардака? Или это я сама в поисках злосчастного птица тут такое устроила?

Как бы то ни было, нас обеих вытолкала из комнаты Соня, заявив, что ей необходимо пространство для реализации:

– Так что освобождайте комнату!

К моему безграничному удивлению, Серафима ее поддержала:

– Правильно, деточка. А мы в зал пойдем.

И куда делось ее «криминальная личность»? Или Соня теперь для нее еще и уголовным авторитетом стала?

Уж не знаю, что тут творится, но по пути в зал успела также отметить, что в комнате мальчишек тоже идет некое копошение, а дядя носится по квартире как полоумный таракан, расчесывая гриву.

Отнеся все это к сумасшедшему бреду, я решила все же поинтересоваться у старушки:

– Что тут творится?

– К сватанью все готовятся.

– Как это? Вы что, всем рассказали?

– Конечно. Все счастливы!

Я подумывала не грохнуться ли мне в обморок, тогда меня бы может в больницу отвезли… Кстати, а сам Фео разве сейчас не в больничке?

– Слушайте, Серафима Игнатьевна, а ведь Феоклист в больнице. Как же сватать будете без него?

– Не беспокойся, он будет!

Да, я могла бы сказать «Валите Вы, Сера, со своим Фео к чертям собачьим!«, но нет, блин! Это треклятое чувство вины перед его травмой не позволяет. К тому же ну что им стоит накатать на меня жалобу в прокуратуру? После второго привода в полицию, да еще и без помощи Шера, выбраться оттуда будет затруднительно. Так что надо обсуждать ситуацию исключительно с самим пострадавшим, а для этого надо его дождаться. Или попробовать переубедить старушку.

– Послушайте, но мы с Феоклистом вроде как не испытываем друг к другу нежных чувств.

– А нежных и не надо!

– И какие тогда надо?

– Какие надо узнаешь. А пока раздевайся. Надо бы уже скорее надеть на тебя платье и причесать.

Она принялась осуществлять все свои коварные замыслы по поводу меня, а в комнату вбежал Сеня с камерой и начал меня снимать.

Серафима обрядила мое тело в свой подвенечный наряд, к слову сказать, довольно простенькое платье без причуд и неожиданных аксессуаров.

– Ты суперски выглядишь, – сделал мне искренний комплимент братишка и ускакал снимать нечто более интересное.

Затем бабулька с непередаваемым садистским удовольствием делала мне начес, а после нашпиговала результат какими-то вонючими перьями. Мои гениально исчерканные ручкой руки она долго и упорно оттирала спиртом, так сильно, что я думала, у меня теперь там дырки будут. Макияж она доверила мне самой, сославшись на то, что спешит, а меня хитрым образом обманула и закрыла на балконе. В дождь. Я стучала и призывала к ее совести, но старушка подняла вверх большой палец и наказала ждать, это я прочла по ее губам, потому что мой любимый, обожаемый, самый лучший на свете папа установил во всей квартире звукоизолирующие окна! И мои крики никто не слышал. Счастье, что сверху есть небольшой козырек карниза, под ним я и спряталась, проклиная весь белый свет.

А тем временем в квартире царил настоящий хаос. Еще час назад раздался звонок, обманчиво не предвещавший ничего плохого. На пороге стояли Сера и Грипп, быстро введшие семейство в составе Максима, Сони, Сени и Стаса в курс дел. Каждый воспринял это по-своему. Максим тут же принялся изображать из себя модель броуновского движения, вспоминая, как проходят подобные события. Соня немного пребывала в ступоре, соотнося в голове, каким образом эти две неугомонные пенсионерки имеют отношение к Шерхану. Ничего не придумав, она спросила кто жених, на что те недоуменно уставились на нее и в один голос ответили:

– Феоклист!

– Это который ваш внук? – решила уточнить Соня у Агриппины.

– А есть сомнения? – с вызовом поинтересовалась у нее будущая родственница.

Сонька лишь покачала головой, загадочно ухмыльнулась и отправилась к папе, который даже не удосужился испросить, кто жених, узнать свою роль в подготовленном им на ходу сценарии. Нашлась роль и для Стасика, несмотря на все его тщетные попытки закрыться в комнате, а также правомерные увещевания и воззвания к здравому рассудку.

– Пап, у нас тут как бы семейная драма, – предпринял он последнюю попытку уговоров. – Лену замуж уже выдаем. А мы ведь еще наличие у нее парня толком не осознали и не переварили.

На что Максим лишь закатил глаза, пропустив мимо ушей последнюю фразу. Его зацепило слово «драма», а все остальное было лишним:

– Замечательно! Значит, так. Слушаем, все, сюда! Семья, прошу внимания! – вопль самозваного организатора был достаточно интригующим, чтобы оставить его без внимания, так что он возомнил себя великим режиссером и приступил к тщательнейшему выносу мозгов, который продлился, по общим ощущениям, вечность.

В итоге, все роли были розданы, декорации подобраны, обделив лишь Сеню, но он нисколько не расстроился, сразу же взявшись оперировать проект.

Старушки уперлись восвояси с секретными мордочками, а семейство Матвеевых развило бурную подготовку. Вскоре Сера привела будущую невесту Лену, а значит оставалось совсем немного времени до прихода сватов.

Безумные мельтешения прервал очередной звонок в дверь. Но оказалось, что это вернулся Родион, а не ожидаемые всеми сватьи бабы бабарихи.

– Скорее, Род, не задерживай народ, – хохотнул его младший брат, затаскивая в квартиру.

– К чему спешка? – удивился тот, неспешно снимая обувь.

– Не тормози! Дочь замуж выдаем!

– Какую еще дочь? Соньку что ли? – округлили глаза Род. – Так она ж маленькая еще.

– Ха! Приколист. Не мою, конечно же, пусть подрастет сначала.

– И какую тогда?

– Твою! – радостно возвестил Максим. – У нас больше в наличии дочерей детородного возраста, пригодных для создания ячеек общества нет.

– Стоп-стоп. А моей разве не рано? – ему в лицо ткнулась камера, и он автоматически начал говорить на нее, ощутив себя на модном ток-шоу. – Она же еще не готова к семейной жизни. Ей всего ничего… И я! Я не готов к ее семейной жизни. Это же мне что? В деда превращаться надо будет? Нет, я не готов.

– Тебя никто не спрашивает, – отрезал Макс.

С лестничной клетки стали доноситься мелодичные звуки, нарушающие тишину подъезда. Раздалась трель звонка. Максим двинулся открывать. Рядом с ним маячил Сеня, а Род в прострации сидел на тумбе. Все происходящее он видел и прекрасно слышал, но не мог вмешаться, пребывая в заторможенном состоянии с ярко выраженным похерфейсом.

– Здравствуйте! – с порога завопили две бабки. – Здравствуйте!

У одной подмышкой печально извивался несчастный петух, а другая гордо несла ароматный каравай. За ними маячил Пирожкович, принарядившийся в народный костюм, он держал в зубах тюльпанчик и играл на гармони незамысловатые веселые мелодии, под которые Сера и Грипп пританцовывали.

«Цирк-шапито на выезде». Так решил назвать эту съемку Сеня.

– Здравствуйте, гости дорогие! – зычно поприветствовал из Максим, поправляя вставленную в шевелюру искусственную ромашку.

Сера тут же подхватила:

– Неспроста мы к вам приехали издалека. Вот есть у нас петушок, – она подняла над головой бедную птицу, представляя ее общему вниманию. – Хорош собой, мыслями светел, работящий… Да вот беда, нет у него курочки рядом.

– Беда-беда, – покачал головой Макс, подыгрывая Сере.

– А мы ему курочку где только не искали! – вклинилась Агриппина.

– Дома у нас еще не искали, – полушепотом хохотнул себе под нос Сеня, переводя камеру с одного лица на другое.

– За морями дальними, за долами бескрайними искали, нет нигде.

Грипп пожала плечами и покачала головой.

– Ах, ах… Какая жалость, – схватился за голову Максим.

– Но говорят, что есть одна прекрасная курочка на свете, – вновь вклинилась Серафима. – И живет, говорят, она здесь!

– У нас? – младший Матвеев искренне удивился. Не каждый день твой дом курятником называют. – И что это за курочка такая?

Сера не растерялась:

– Говорят, красивая невыносимо. Как в песне.

Она сделала повелительный жест Артуру Елизаровичу, чуть не выронив при этом петушка, мол, сыграй-ка нам нужную мелодию. На удивление окружающих, он быстро понял о какой песне идет речь, видимо частенько слушал современные песни на радио или смотрел клипы на музыкальных каналах. Он заиграл, а обе старушки, каждая стараясь голосить громче, начали выводить припев знаменитой песни:

«Ты так красива невыносимо

Рядом с тобою быть нелюбимым.

Останови же это насилие –

Прямо скажи мне, и тему закрыли"13

– Но наш-то петушок обязательно любимым будет! – заверила Серафима и обвела всех предупреждающим взглядом, что никто даже не подумал усомниться в ее словах.

– Сто процентов! – вякнула Грипп, с голодной грустью косясь на каравай в своих руках.

Петушок тоже на него косился и даже делал попытки отщипнуть кусок.

– А что же еще про курочку расскажете? А то у нас, знаете, много красивых!

– Целый курятник, – вновь себе под нос прокомментировал Сеня. – Бройлеры как на подбор.

– Умная шибко, говорят, да воспитанная, хозяйственная, работящая!

– Есть у нас такая! – развел руками Макс.

Род же, наоборот, прижал свои руки к груди. По мановению руки Максима из комнаты выплыла Соня в неформальной форме одежды и стала кружиться:

– Я ли вам нужна, гости дорогие? Не меня ли ищете? Я и умна, и красива, и воспитана. А уж работящая какая!

– Ох, красива… – подтвердили в унисон бабки. – Надобно у петушка спросить, хочет ли он к тебе.

Серафима направила бедного птица прямо к Соне, но он отвернулся от нее и продолжил пожирать глазами каравай:

– Не хочет тебя петушок-то наш, – грустно возвестила она.

– Я бы удивился, если б петух ее захотел, – новый тихий комментарий от Сени. – Зоофилы…

– Видно не та ты, которую мы ищем.

Саннетт состроила самоуверенную мордочку и отошла за спину к своему папе.

– Есть у нас еще одна красавица распрекрасная, – продолжил тот рекламировать «товар».

Теперь из комнаты вышел Стас, обряженный в женские шмотки с рыжим париком на голове. Его лицо было суровым и каменным. А еще красным. Он без тени на юмор пробубнил заученную фразу, которую его заставил сказать Максим, мотивировав тем, что иначе сыну придется распрощаться с компьютером на целые сутки:

– А я скромняшка-очаровашка. Не меня ли ваш заморский петушок ищет?

– И вправду скромная какая, – запричитала Сера.

– А как в бытовом плане? – решила задать интересующий ее вопрос Грипп. – Гвоздики забивать умеешь? А посуду мыть?

Стас замялся. Гвозди ему забивать еще не приходилось, поэтому опрометчиво врать в лицо немощной старушенции он не хотел:

– Ну… Как бы… Я стесняюсь ответить.

– Стеснительная – это хорошо! – поделилась своим бесценным опытом знанием человеческих добродетелей Серафима. – Но надо у петушочка спросить хочет ли он тебя в жены. Ну-ка, милый, как тебе эта красавица?

Петух кукарекнул, заставив Стаса подпрыгнуть в воздухе и отскочить подальше от безумной птицы, коей он того считал. Парик при этом с него соскочил, оголив черепушку с минимум волос.

– А невестка-то лысая! – заголосили старушки, заявляя всем об увиденном конфузе. – Как нехорошо!

– Главное, что человек хороший, – встал на защиту сыну Макс.

Одновременно с ним Соня сделал то же самое:

– Вы сами скоро без последних трех волосинок останетесь.

И это не была угроза, а лишь «тонкий» (а понимании самой Сони) намек на их античный возраст.

Бабки это на заметку взяли и, переглянувшись, разборки решили оставить до лучших времен.

– Что же? Закончились у вас курочки?

Музыкальное сопровождение от Пирожковича выдало грустный аккорд.

– Нет, – уверил всех Макс. – Есть еще одна краса писанная.

– Что же, посмотрим? – спросила Серафима у своего сопровождения. Те закивали. – Показывайте!

Наконец-то, про меня вспомнили. Хотя лучше бы забыли нафиг. Лучше бы я здесь заработала бронхит и окочурилась, чем продолжала непонятный мне фарс с множеством актеров и шутов. Подготовились все, конечно, тщательно. И этих лицедеев даже не смутил мой внешний вид – я была как мокрая курица! Еще эти перья дурацкие в волосах. К тому же я стучала зубами, непроизвольно выдавая ритм, под который подстроился держащий в руках гармонь Артур Пирожков, наш сосед. Божа май, даже он здесь.

– А вот и она. Жемчужина наша, – дядя поцеловал кончики своих пальцев на манер продающих на рынке фрукты-овощи лиц кавказской национальности.

– Нашего курятника! – громко заржал Сеня, не сдержавшись.

Соня отвесила ему крепкую затрещину и надула губы. Макс же, наоборот, погладил малыша по ушибленному месту и показал кулак дочери. Папа мой вообще с бледным лицом сидел на комоде и, по-моему, не дышал. Стас… оу, а что это со Стасом? Неужели он в голубую братию подался? Хотя нет, тут же у нас все сегодня играют. Вот только что за спектакль я пропустила?

Тут я заметила сидящего на руках у Серы петуха. И она подталкивала его навстречу ко мне.

– Ааа! Петух! – заорала я, как резанная.

– Что ты на жениха кричишь? – осадила меня Грипп. – Не видишь, он к тебе бласклонен.

– Ура, товарищи! Свершилось! Петушок наш нашел свою курочку!

Пирожкович сыграл лейтмотив гимна победителей. Свахи яростно захлопали, словно на собрании коммунистической партии. То есть захлопала Серафима, а Грипп держала в руках каравай, поэтому ограничилась сдержанным свистом и криком:

– Йе-ху!

Макс тоже присоединился к празднованию.

Я сошла с ума? Или мой жених и есть этот петушок, крик которого, кстати, я и слышала в подъезде. Ох уж эта Серафима Игнатьевна…

Вопрос того, кто есть мой жених, заинтересовал не только меня, но и моего папу. Представляю, какой это для него шок.

– Так где ваш жених-то? – сдавленно поинтересовался он, не слезая с тумбочки.

– Сейчас покажем!

На радостях Грипп вручила моему папе соблазнявший ее каравай, а сама убежала на лестничную площадку. Заскрипели колеса и она вкатила в квартиру инвалидную коляску, на которой сидел недовольный Феоклист с шляпой на голове и горшком комнатной герани на коленях, типа букет для невесты? На нем был пиджак поверх адидасовской олимпийки, а в кармашек был вставлен оторванный от этой самой герани цветок. Единственный цветок.

Его манеры меня убивают. Но инвалидность вызывает жалость. И как я его брошу? К тому же это все из-за меня…

– Это жених? – спросил стройный хор голосов папы и дяди.

Остальным, кажется, было по барабану. Соня вообще излучала нездоровое радостное сияние, а ее брат медленно отползал в свою комнату, его семейная постановка явно не интересовала.

– Да, жених!

– Так что-то он у вас бракованный, – высказал Максим, ошарашенный увиденным.

– Не бракованный, а опытный! Подлатаем – и в бой! – не сдавались бабульки.

Затем восстановилась тишина, а оба родителя направили на меня свои недоуменные взгляды:

– Поговорить надо, – в унисон выдали они, словно сговорившиеся заранее.

Они, предупредив остальных и наказав им не расходиться, закрылись со мною на кухне.

– Это как понимать? – начал первым папа, теребя в руках каравай.

– Пап…

– Что пап? Замуж собралась?

– Да нет.

– Так да или нет?

– Род, ты неправильную тактику выбрал. Дай-ка я с нею поговорю. У меня все же психологическое образование.

– У тебя нет психологического образования, – а вот и правда нет.

– Есть.

– Нету.

– Я столько книг по психологии написал, так что не спорь со мной, – поставил он точку в споре с братом. – Лена.

– Да?

– Это как понимать? Ты замуж собралась? За этого парня?

– В общем-то…

Он перебил меня:

– А как же тот премилый молодой человек, который приезжал на дачу?

– А что с ним? – включила я дурочку, хотя вряд ли с моими прокатит.

Папа не выдержал и сам перебил Макса:

– Я думал, вы друг друга любите. Думал, что моя дочь не будет менять парней как носки. Или ты замерзла и пытаешься отогреться, надев сразу два носка?

– Папа! Ты что несешь?

А он ведь прав! Я сейчас как раз два друг на друга и пытаюсь надеть. А папандр мой тем временем от нервов уже полкаравая схомячил.

– Как же его звали?.. – вклинился Максим.

– Артем, – уверенно ответил папа, думаю, он его хорошо запомнил.

– Как оправдываться будешь, дочь?

Я скорбно вздохнула и попыталась ответить им что-то связное:

– Просто мы… с Артемом… не подходим друг другу.

– Это он тебе сказал?! – неожиданно вызверился Род.

– Нет, что ты. Мы это поняли совместно.

– Да вы только пару дней назад души друг в друге не чаяли.

– Родители. Между нами все кончено. Я не хочу говорить об Артеме. К тому же у нас есть другая проблема – Фео. Знаете…

– Знаем, знаем… – похлопал меня по плечу Макс. – Сердце девичье загадка. Но коли так быстро сумела забыть того уголовника и полюбить другого, так и быть – мы тебе мешать и лезть в твои чувства не будем. Правда, Род?

Папа кивнул, и они потянули меня к гостям.

Я не, чтобы была ошарашена… но нет, была. Они вообще как такие выводы сделали? Умники…

Ну ладно. Сосватать меня сосватали. Но вот помолвки точно не будет. Надо лишь с Феоклистом все обсудить. Вижу, он и сам от идей бабок не восторге. Странно, что молчит и не поднимает ор на них. Вроде никогда в выражениях не стеснялся.

Значит, у меня есть план. Это уже хорошо.

Мы вышли в коридор. Сера и Грипп вспомнили про какие-то известные лишь им средневековые традиции:

– А куда подевался наш каравай?

Папа состроил виноватую мордаху и беспалевно задвинул его себе за спину:

– А вы его приносили разве?

– Да, – уверенно кивнули бабули, а Артур Елизарович, хитро прищурившись, улыбнулся.

– По-моему, дядя, ты сам его и сожрал! – сдала папулю с потрохами зловредная Саннетт.

– Я? Ну я так, – стал оправдываться он. – Надкусил немного…

Он явил на всеобщее обозрение полусъеденный хлеб и виновато улыбнулся.

– Как же так? Что теперь? Вековые традиции псу под хвост? – заблестели глаза пенсионерок. – Так неправильно!

Я решила, что так больше продолжаться не может. И просто жизненно необходимо вмешаться и остановить надвигающийся армагедец.

– Прошу минуточку внимания! – почему-то мой писк возымел действие, видимо, статус невесты наделяет некоторыми правомочиями. – Если вы не против, я бы хотела обсудить кое-что со своим будущим… мужем, – ядовито улыбнулась я.

– Что же? – вмиг заинтересовалась Серафима.

Но у меня уже был готов шокирующий их ответ:

– Брачный контракт. Фео, пошли в мою комнату.

Я, стараясь не выдавать внутренней бури, со спокойнейшим видом подошла к его инвалидной коляске и покатила в нужном направлении. Чего мне это стоило знает лишь моя нервная система, покрытая паутинкой трещинок.

За спиной я услышала лишь замечание Соньки:

– Ушлая какая Ленка.

Затем дверь закрылась, отгородив нас с Фео от напирающих родственников.

– Я думала, у тебя только голова повреждена, – решила обратить я свое внимание прежде всего на его здоровье, к тому же оно меня действительно волновало. – А ты в коляске.

– Я везде пострадал, – эротичным голосом пояснил мне Фео.

– Так серьезно? – постаралась я не обращать внимания на его грязные намеки.

– Серьезней некуда, малыш-ш…

– Фео.

– Слушай, детка, – он похлопал себя по коленям и продолжил тихим вкрадчивым голосом. – Иди сюда. Поговорим.

– Мне и тут неплохо, – ответила я, забираясь на свою кровать.

Но он отступать не собирался и подкатил ко мне на своем транспорте, сократив дистанцию между нами до минимума.

– Послушай, – он сделал паузу, – что это все значит?

– Что все?

– Только меня выписали из больницы, как приехала бабуля и сказала, что я должен жениться на тебе, но…мы ведь так не договаривались.

– Мы вообще никак не договаривались, – внесла я ясность в наш разговор.

– Я оказывал тебе внимание, но ты, верно, расценила его по-своему?

– Что? Ты псих какой-то.

– Я не псих, но тонко чувствую… – его карие глаза смотрели на меня из-под челки с непередаваемым вниманием, и в них реально было что-то такое, что убеждало меня, что он и вправду знает нечто такое, что я не знаю.

– Ничего ты не чувствуешь и не понимаешь, – из вредности сказала я.

– Зря ты так думаешь. А я расскажу, что знаю: я тебе интересен и ты решила, что неплохо бы было накинуть на меня аркан.

– Меня не интересуют зэки!

– Уверена? – его рука оказалась на моей коленке.

Я обозлилась и треснула его по лбу.

– Ты меня всегда бить намерена? – взорвался он и, вскочив с коляски, навис надо мной, бедной и слабой девушкой, задумывая предумышленное убийство.

Я не сразу поняла, что именно смутило меня в данной ситуации, хотя его раздраженное лицо меня пугало неимоверно, но что-то было не так. И вот что это было:

– Ты симулируешь! – воскликнула я и прищурила глаза.

Он тоже не сразу понял, что сделал. А после моего обличительного восклика грохнулся обратно в коляску:

– Ничего подобного.

– Я все видела. И не дура. Ты здоров, а значит лжешь. Не знаю, зачем тебе это нужно и знать не хочу. но давай договоримся так.

– Хочешь поиграть? – он вскинул бровь, отбрасывая челку назад. Наверное, этот его жест очень нравится девушкам. Тут два варианта: либо он знает это и пытается меня соблазнить, либо не знает и просто устал от всего так же сильно, как и я. – Так давай поиграем.

Значит, соблазняет?

– Нет, – жестко ответила я. – мы не будем ни во что играть. Мы весело проведем этот безумный вечер, а завтра ты скажешь всем, что бросаешь меня. Причина? Ну, скажи, что тебя не устроили условия моего брачного договора. Как хочешь. Давай просто прекратим этот театральный тандем и пойдем дальше по жизни отдельно друг от друга. Как раньше, как месяц назад и год назад, и даже двадцать лет назад.