Текст книги "Маг Азидал. Война (СИ)"

Автор книги: Дракмир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава пятнадцатая. Страшная правда Серебора.

К моему сожалению, побыть долго с любимой нам не дали. Война не ждет, так что я сменил пару уставших магов на стенах, и остаток ночи провел довольно скучно... На стенах, сражаясь, исцеляя и снова сражаясь.

Кровь демонов паршиво отстирывается, к слову, а стоны раненных воинов я перестал замечать почти сразу, они стали подобны шуму морского прибоя, никогда не утихающего, лишь слышного чуть тише или громче.

На стенах пылают жаровни, грея лица и давая оранжевые блики на доспехи и щиты, изредка на угли попадает кровь демонов, и жаровни с алчностью пожирают подношение с шипением и треском. Не только тусклые угли дают свет, над крепостью не угасают Синие Огни, крутясь над башнями подобно звездам, освещают крепость и землю на сотни шагов от стен.

Магический свет отгоняет ночной мрак, и пускай для врага мы все стали легкими мишенями, это был осознанный выбор... Демонам темнота не помеха, а для людей свет, хотя бы такой – синоним надежды, прогоняющий инстинктивный страх перед тьмой.

И в кои-то веки Первые могут развернуться всласть, похоже у сереборцев стрелы кончились. Стреляют, конечно, но так, без острастки. По ночам демонов над крепостью столько, что лучники скорее "своих" пересшибают, чем заденут хоть одного мага.

– Не спи! – подстегнул Малагор.

Мастер Мощи сражается рядом, неистовый, не высказывающий усталости. Сберегая магию для тварей покрупнее, Малагор бьется обычным, солдатским копьем. Нет в этом простом оружии никакой магии или величия, но Первый заставляет воздух петь от яростных выпадов копьем, а когда резко останавливается, древко гудит, подобно дремлющему зверю. Не зря говорят, что не оружие делает воина великим, но воин – оружие. Уверен, напившись крови демонов, это копье наверняка скоро обретет необычные свойства, не всегда полезные для хозяина.

– Я и не сплю, – лениво отвечаю магу, сшибая порывом ветра летающего демона. – Просто ты так разошелся, не подойти.

Пускай для солдат мы как древние Герои, с легкостью повергающие зло... Не видят воины капельки пота на лбу Малагора, не видят, как древко копья скользит в окровавленных ладонях иногда, кожа не успевает заживать, срывая новые мозоли.

Не видят они, с каким трудом и поистине скупердяйской мерой я трачу ману на точные, но уже не могущие убить даже низшего, заклинания. Демонов слишком много...

Демоны ползут по стенам извращенными тенями, цепляются за гладкий камень острыми когтями и карабкаются, лезут наверх, к живой плоти и душам, уже порченых страхом и ростками отчаяния. Воины с брезгливостью сшибают их десятками, бросая камни и даже трупы демонических тварей помельче, и летят вниз с визгом эти твари, чтобы снова лезть наверх, даже с переломанными костями.

Кому-то из демонов везет, и они добираются до самых зубцов, что давно красуются царапинами от стрел и сколами от ударов меча и копья. С легкостью гнилых фруктов лопаются противные головы от удара копья солдата, а коли увернется, то встретит тварь товарищ по отряду, встретит, как полагается людям встречать демонов – сталью меча и топора.

– Нога, – стонет рядом солдат, зажимая кровоточащую рану над коленом, неестественно спокойно повторяет вновь и вновь: – Нога болит...

Он рухнул на пол, будто не ногу ранило, а лишился души и всех сил, что его питали. Не тело его сломила очередная рана, прямо посреди бесконечного сражения, но боевой дух. Пустым взглядом он встречает смерть в виде низшего демона, что протискивается меж зубцов стен и бросается на него, раззявив тухлую пасть.

Таких, похожих на облезлых крыс размером с человека, я ненавижу больше других. Слишком прыткие твари!

– Сдохни!

Успел, взметнулось пламя алым фонтаном меж жертвой и охотником, сожгло дотла и черной копоти порождение колдунов. И изрядно опалило брови солдата, что так и стоит на одном колене, да пялится в пустоту, одна рука на ране, а вторая так и не выпускает рукоять меча из мертвой хватки.

– Вставай, боец, – рывком за потерявший белизну меховой воротник вздергиваю его на ноги.

Как бывало уже не раз, делюсь силой и целебной магией. Оплеуха заставила шлем звенеть от удара, а в глазах бойца проясняется. Вижу, как резко расширяются черные зрачки, глядя мне через плечо. И тут же лезвие меча солдата пронзает летающего беса за моей спиной.

– Молодец, – удостаивается скупой похвалы воин. – Выживешь до утра, прикажу выдать десяток золотых.

Мужик правильно понял посыл, крепче стиснул меч, и так же скупо ответил:

– Есть выжить до утра.

Уже через минуту я потерял его среди новой круговерти сражения, прикрывая спину неистового Малагора, что желает любой ценой сохранять вокруг себя мертвую зону величиной в длину копья. И даже безмозглые демоны страшатся яростного оскала Мастера Мощи и алчного до крови блеска в зеленых глазах.

– Огни! – орут нам с южной башни, и люди передают по стене: – Огни гаснут!

Синие Огни привлекают мелких тварей, и приходится обновлять уничтоженные время от времени. А маг на той стороне не стремится зажечь новые...

– Я проверю! – крикнул Малагору.

А собрат по Гильдии будто и не услышал, ни кивка от него, ни слова, только мощнее закружилось копье, отрывая крылья летающих бесов, протыкая головы лезущих на стены, и кроша черепа тупым концом.

Я прорываюсь на юг по стенам, оскальзываясь на лужах крови и останках демонов, что медленно истаивают черным дымком, без следа растворяясь в Астрал. Не попадается на глаза ни единого спокойного участка, сражаются все и везде.

Поймал себя на мысли, что каждый воин и маг, и почти каждый камешек Глан Дуир этой ночью окрасились в цвета Гондарии... Алый, яркий красный цвет, какой не даст ни одна краска, кроме крови. Немного иронично, если взглянуть на это не под углом ужаса и страха. Находить иронию в безвыходных бедах и сражениях, чтобы не терять надежду и страсть к битве, я научен этому Амоном давным-давно... Так давно, что уже не помню лицо учителя. Только привкус его Эфирной Магии, и всегда спокойный, поучающий голос. Чтобы он сказал, глядя на меня сейчас?

– Лорд Азидал! – рыкнули с верхушки башни. – Сюда!

– Ландик, – выдохнул я, поднявшись по винтовым лестницам и узнав знакомую зверскую рожу. – Живой еще.

– Ага! – с весельем в голосе согласился серый.

Здесь, на башне, летающих тварей больше всего, но Ландик любой битве радуется пуще голой бабы в постели, с ревом медведя он рвет щуплые тельца демонов на части лезвием двуручного меча, уже давно тупого от костей врагов.

– Там ваш, – кивнул он на кучку серых, что кругом окружили лежащее тело.

Все оказалось прозаично и грустно... Маг на южной башне лишился сознания от перерасхода сил, и только благодаря воинам барона все еще живой. Без левой руки правда, но живой, Ландик успел до того, как беднягу Первого сожрут заживо.

– Эй, ты! – слышу крик Ландика одному из серых. – Вырви тому клык! Да не тому, придурок, другому! У того что ухи-висюхи! Ага, такого у меня еще нет!

Зашибись, понял я, залечивая обглоданную руку мага, что едва дышит и кривится от боли в забытьи, Ландик собирает коллекцию клыков демонов. Вот уж кто не теряет присутствия духа ни при каких условиях.

С другой стороны, имеет смысл. Разнообразие внешности у низших так велико, что бессмысленно даже на виды делить, все равно со счету собьешься. Чаще всего у этих тварей есть черты зверей, извращенных и поломанных, проклятых и больных, но зверей. Собирать с них клыки не худшая мысль, коллекция выйдет на славу. Надо будет только предупредить, чтобы не вздумал собрать из них ожерелье или еще какую погань, проклятая вещь получится.

– Лорд! – пыхтит где-то за спиной Ландик, перебивая боевые вопли серых и визг демонов. – Мож поможешь, а? Тут пи... А-а-а, во тварь!

– Да-да, – бормочу под нос, врачуя собрата. – Иду-иду.

– Дракон! – завопили истошно.

На такой крик я обернулся так резко, что позвонки хрустнули. И узрел...

Отдаленно похожая на драконью морда высится над зубцами, чешую изнутри пробили окровавленные иглы из костей, черные, как обгорелое дерево. Сочится по чешуйчатой коже темная слизь, а запашок мертвечины забивает ноздри удушливым смрадом. Со скрежетом камня в башню вонзаются когти, а распахнувшиеся крылья чернее туч на небе, сквозь дыры в перепонках виден свет оставшихся Синих Огней.

Да, внушает... Внушал бы, не будь он столь маленьким. Голова едва возвышается над разинувшим рот Ландиком, что со странным восхищением глядит на здоровенные клыки твари.

– То Виверна, дубина, – поправил товарища чей-то невероятно флегматичный голос. – Полудохлая.

Собрат по Гильдии задышал ровнее, даже чихнул от запашка на башне, а я вспомнил чего вообще сюда бежал. Взмах руки родил десятки новых Огней, озаряя все синевой света. При свете эта псевдовиверна вообще перестает внушать, тощая, как голодная крыса, чешуи во многих местах нет, а устрашающие костяные иглы, что рвут кожу изнутри, скорей ей самой мешают, чем будут подспорьем в битве. И двигается медленно, практически заползая на башню, хвост между зубцами застрял...

– М-да, – сузил я заслезившиеся от смрада глаза. – Лучше не дышите, вдруг яд.

Парочка серых зажала рот, еще несколько отступили, но командир воинов барона наоборот, смело шагнул вперед, проигнорировав мои слова.

– Отбой, братцы, – Ландик поплевал на ладони, перехватил меч покрепче. – Этот мой!

К моему обалдению, в рядах серых завозмущались громко и четко, даже те, кто недавно дышать перестал и пуститься в бег от опасного создания собирался.

– А чего опять Ландик?! Я мож тоже хочу!

– Вообще моя очередь...

– Как задолбала эта мелочь! Дайте и мне подраться нормально!

Воевода Серых слушать никого не стал, уже прыгает кузнечиком от щелкающей пасти, а ответные, могучие удары заставляют чешую осыпаться гроздями. Тут помощь Мастера Контроля явно никому не уперлась, еще обидятся гляди, если встряну.

– Эти ребята, – качаю головой, слушая перепалку Серых посреди славной битвы.

Тварюшка долго не протянула, Ландик в конце попросту проломил ей череп своим тупым двуручником. Под крики и смех остальных он выдрал твари клыки голыми руками, и потрясал ими в воздухе, зазывая демонов спуститься и отведать его меча.

Серые под предводительством Ландика вообще ничего не боятся, бросаются на страшных чудовищ с веселым гиканьем, переругиваясь прямо во время битвы. Я же, подивившись стойкости пакарамских ребят, оттащил собрата по Гильдии вниз, и упрятал за одну из лавок, чтобы не затоптали. Как оклемается, сам себя долечит.

Заразившись от воинов Шадовида новым азартом, я и сам остаток ночи бьюсь наравне с Малагором, свирепствуя на стенах, только вместо копья – Ледяные Колья в каждой руке.

Руки без ошибки направляют острый лед на врагов, протыкая глазницы, отсекая крылья, а кованые сапоги не раз с хрустом давят павшего врага. Ушла куда-то усталость, и размышления о выборе дальнейшей судьбы выветрились из головы под натиском битвы.

Ох, каким сладким можем быть сражение, когда оно дает право не думать! Ни о чертовых Кэхас! Ни о Даргале! Ни о Кардасе!

– Ни о чем! – взревел я, давя упавшего демона сапогом, как надоедливое насекомое. – Визжи громче, сука!

Кости хрустят, чавкает плоть, глаза вылезают из глазниц, когда череп сминается под подошвой сапога, а кровь демона разлетается брызгами, пятная и без того грязный плащ, капли демонической крови шипят, попадая на лицо и испаряясь. Я не останавливаюсь, даже когда тварь затихла. Какой она была? Что-то в виде полуящера с крыльями? Не важно, сейчас это лишь месиво!

– Ха-ха-ха!

Воины совсем не устрашились такого лорда, они тоже засмеялись! Сами бросаются на врага, не брезгуя приголубить отвратные морды простым кулаком, от души, во всю мощь, вышибая клыки! Все мы здесь уже немного безумны... Я хочу, чтобы эта ночь не кончалась. Я хочу не думать. Я хочу сражаться!

– Сгори!

Волна Огня сметает с небес над головами кучку бесов, опаляет макушки воинов и блестит всполохами в глазах увидевших пламя. Битва продолжается, не думая застывать ни на миг. Кажется, чтобы не произошло, сражение в Глан Дуир будет кипеть вечно.

В какой-то момент глаза не находят новую жертву, а под ноги не попадается очередной раненный, с мольбой в глазах просящий исцелить или хоть добить из жалости.

Едва забрезжил рассвет, даруя людям алую полосу на горизонте, как по стене прокатился не верящий крик солдата:

– Демоны отступают!

И правда, все меньше кружит их над башнями, а на зубцах не появляются новые оскаленные пасти и рогатые макушки. Наши воины, узрев такую картину против воли расслабились, много тех, что на ногах удержаться не в силах, падают или оседают у зубцов, или устало опираются на копья, больше похожие на усталых старцев, чем на доблестное воинство.

Лагерь врага по-прежнему пугает безмолвностью и тысячами стоящих без движения Одержимых. Лишь колдуны в плащах бродят среди них, словно тени в царстве мертвых, не слышно никаких команд или боевых рогов, не горят костры, и даже вездесущие и доставшие всех лучники куда-то подевались. Подавляющее зрелище...

Мы встретились с Малагором в восточной башне, негласно ставшей штабом на поле боя, арсеналом и хранилищем зелий одновременно. Я вошел вторым, и только прикрыл дверь, как услышал шуршащий звук.

Мастер Мощи осел вдоль колонны деревянных коробок, оставляя на грубых досках грязный алый след.

– Ты ранен?

Малагор вытянул ноги, а копье отбросил в сторону, будто оно в один миг стало противно. Опустил голову, а с волос все еще капает противная, вязкая кровь демонов.

– Устал.

– Колдуны тоже выдохлись. Надеюсь, это даст нам хоть какую передышку.

– Надейся, – тихо, спокойно отвечает Малагор, так и не поднявший головы. – Я предпочту ожидать более сильного удара.

Открыл я рот и так же прикрыл, прислушавшись к мерному сопению. Малагор уснул, так неожиданно, что это кажется шуткой. Но нет, и впрямь отключился. Хотя, сколько он уже на стенах? Вроде он не менялся ни с кем уже три смены, рвался в бой без устали и вот, накатило...

Я вызвал пару струек воды, движениями пальцев разделил на десяток более управляемых частей. Омыл я голову и лицо уставшего мага, убрав засохшую кровь, а потом осторожно снял иссеченные доспехи. Узрев же десятки кровоточащих ран ничего не сказал, боясь потревожить сон, только головой покачал. Даже такие мелкие раны не в силах исцелить, оттого и махал копьем, как обычный воин. Когда же ты выдохся на самом деле, Малагор?

Флягу Малагора взболтнул, а там ни звука, давно пустая. Вот ведь сорвиголова... Хочется и восхищаться и ругать в голос одновременно.

В дверь постучались другие маги, пришедшие на смену, но я никого не пустил, сказал шепотом, что мы пока тут отдохнем и остался охранять чуткий сон другого Мастера. Слишком, до боли знакомая картина истощенного мага, не щадя себя защищающего одну единственную крепость.

Малагор очнулся через час, пару раз сонно похлопал глазами, широко зевнул и только потом заметил бинты, что густо перевили торс и напитались кровью. Раны от демонов не просто царапины, тут одной перевязкой не поможешь. Если не заняться ими сразу, то даже целебная магия Первых может спасовать, тут только мощными зельями помочь можно, и к счастью у меня есть парочка подобных.

– Лови, – бросил ему склянку.

Маг без сомнений и вопросов принял зелье, сорвал зубами пробку и одним махом заглотил зеленоватую бурду. Нет, правда бурду, сам варил. Вкус соответствующий. Зато и действие выше всяких похвал.

Да, я не алхимик, не кузнец, не зачарователь и еще много кто "не", но какой маг не имеет пару припрятанных секретиков? Я вполне могу склепать на коленке простенький артефакт, или сварить неплохое зелье из того что смогу найти вокруг, а уж секретов за душой хватает поболее прочих, и не только у меня.

У того же Малагора нашел под нагрудником странную печать-амулет, очень древнего вида и со странным духом внутри, что обжег мне пальцы, когда коснулся амулета. Оставил на горке металла и кожи, что звались недавно доспехами и спрашивать что это не собираюсь.

– П-ха, – скривился маг, высунув язык, как ребенок. – Что за мерзость ты мне дал?

– Правда хочешь знать?

– Нет, – Первый повел плечами, одним движением сорвал бинты, обнаружив лишь чистую кожу. – Откажусь от подробностей. Вдруг ты мне сжиженное дерьмо волколака скормил.

Малагор поднялся, отряхнул штаны, задубевшие от засохшей крови, нашел ящик почище, что как раз напротив меня оказался, и присел. Одним взглядом приманил копье, и цокая языком начал чистить оружие шариком воды в ладони.

Такой спокойной кажется эта картина, что я сам невольно расслабился. Через толстые стены башни не слышно ничего, будто мы вдвоем остались во всей крепости. Но на сердце моем все равно тревожно, а стук сердца безжалостно отсчитывает секунды, ведь совсем скоро прибудет посланник за ответом, что решит судьбу мою, Альсаса, Кэхас, возможно, что и Людей в целом. Такие выборы в жизни не часто выпадают.

– Скажи, Малагор... – на пару секунд я замялся, но спросил: – Сколько тебе лет?

– Как полтора века стукнуло, перестал считать, – спокойный ответ мага. – Но не старше Анхила. А что?

Собрат не торопит с ответом, возится с копьем, будто с маленьким ребенком, просто глаз не отводит. И я решился.

– Мне нужен твой совет.

– Какое совпадение, – хмыкнул могучий Первый, озадачив в ответ: – А мне нужен твой.

– Тогда, пожалуй, давай сначала ты.

Малагор отставил копье, после чистки приобретшее интересный алый отблеск древка и лезвия. А потом четко, излагая все уверенным тоном, вещает:

– После первой атаки я помогал ребятам сжигать трупы сереборцев и одержимых, и нашел кое-что не особо вдохновляющее... Один из парней барона там трупы шмонал, и я уже хотел его как следует отругать, но заметил на раздетом мертвеце интересный знак.

Малагор поднял указательный палец, мана на кончике ногтя уплотнилась, и он плавным движением нарисовал в воздухе знак, похожий на башню с тремя тупыми зубцами.

– Татуировка башни, – молвит маг, взмахом ладони смел рисунок из маны, будто струйку дыма развеял. – То был труп в сереборских доспехах, и я нашел такие же на других мертвецах. Я быстро спалил тела, и не позволил другим так грязно нарушать покой мертвых, так что не думаю, что кто-то еще заметил.

– Я не знаю, что значит этот знак, – признался я честно.

– Это знак Элитной Тысячи Озерного Города, – веско произносит Малагор. – До создания Гвардии именно эти ребята занимались охраной короля, и в честь своих традиций, они наносили на тела такой знак. На самом деле их сейчас куда больше тысячи, они стали просто одной из лучших частей армии короля. И у меня возникла странная догадка.

Памятуя о том, что Первые обычно не раскрывают рта, если в чем-то не уверенны, я внимательно слушаю итоги размышлений Мастера Мощи.

– То, что в армии Серебора есть воины короля не особо удивляет, тут другое. Скажи, разве не странно, что из баронства в Альсас не сбежало хотя бы пару сотен человек? Люди ведь в большинстве своем не глупы, и всеми силами стремятся спасти себя и близких от грядущих бед. А какая беда может быть страшнее войны? А тут вообще никого, ни единого беженца, понимаешь? Ни одного.

Малагор не ждал ответа, он продолжает говорить, но появились в голосе нотки горячности, а руки стали потихоньку жестами сопровождать слова.

– Колдуны, что сейчас атакуют нас слишком сильны, я могу по пальцам одной руки посчитать, сколько я таких мощных встречал, за всю жизнь! Трудно представить, какие жертвы им пришлось принести ради такого могущества. И почему колдунам вновь не привезут новых жертв, чтобы они снова повторили то заклинание-змея? Среди живых воинов врага я почти не видел настоящих сереборцев, а сколько там сейчас стоит одержимых?! Я часто сражался на северной стене, но ни разу не видел в Лагере ни свиты, ни штандартов, ни самого барона. Знаешь...

Малагор сжал кулаки, и все же произнес итог страшной догадки.

– Я думаю, нет больше никакого Серебора. И я слишком долго живу, чтобы догадки оборачивались ложью. Нет, я чувствую, что это правда.

Малагор умолк, я же не размыкаю губ. Я тоже имею достаточный опыт, чтобы не отвергать самые сумасшедшие теории. Иногда истина лежит прямо перед глазами, но мы настолько ее страшимся, что в упор не желаем замечать.

А истинна такова, что в цветах Серебора сражается Армия Короля, а Колдуны ведут в бой уже мертвый, возможно до последнего человека, Серебор. После победы можно оправдать все как угодно, любая ложь падет на головы уже мертвых Первых, можно будет списать Серебор как жертв нашей магии или коварства. Нет ничего необычного в том, что эти факты так небрежно скрывают от возможных свидетелей.

– Почему ты молчал?

Малагор горько усмехнулся, прошептав:

– А как я скажу такое? Мы сражаемся, надеясь, что после победы сможем заключить мир, сможем оставшихся жителей Серебора спасти, очистить их разумы от гнили вранья короля, переселить в Альсас... Но что в настоящем? Некого больше спасать. Мы такая страшная угроза, что из-за нас уничтожили столько жизней и душ... Как братьям воевать с такой ношей? Первые готовы отдать жизнь даже ради одного невиновного, совершенно незнакомого человека, а тут такое.

Нечего мне ответить, не находится слов поддержки или сочувствия.

– Вес этой тайны, – Малагор прикоснулся к груди. – Он давит на сердце, когда я вижу, как доблестно мы сражаемся, как горят надеждой будущего наши собратья. Как я могу сказать им такое? Это просто сломит нас. Я знаю... Меня уже сломило.

Видя его такого, потерявшего желание сражаться... Я понял теперь, что раньше он бился лишь от отчаяния, что стремился лишь забыться в битве, как и я сегодня. И слова нашлись.

– Ложь никогда не бывает благой, Малагор, всегда оборачиваясь раздором. Ты нашел в себе силы, найдут и они. Просто верь в нас, мы сильные.

Эти наполовину мудрые, наполовину детские слова вернули ему намек на улыбку.

– Такой совет я и ждал. Знал, что ты поймешь. Я расскажу всем правду, сначала Фресу, а потом и другим. Лучше уж такая правда придет от Мастеров, чем они внезапно поймут, в чем дело во время новой битвы, не так ли?

– Да, – кратко ответил я, чем разделил на троих эту ношу.

– Ладно, – хлопнул по колену маг. – А что ты хотел спросить у меня?

– Уже неважно, – уголки губ поднялись в улыбке. – Я уже нашел свой ответ.

В животе вдруг заурчало, и Малагор засмеялся, услышав это. Смех мага громок и весел, он и правда скинул с плеч тяжкую долю, решившись открыть всем истину.

– Ну, раз так, почему бы нам не сходить перекусить? Я же не до вечера провалялся? Время ближе к обеду?

– Да, – отозвался я тихо. – Ближе к обеду. Идем.

Странно, но дверь из башни перестала казаться мне входом на эшафот. Не успел я спросить совета ни у брата, ни у других магов, но это даже хорошо. Пускай это будет мое, личное решение, не навязанное ни чьим мнением. Да, так будет лучше.

Хватит ли моей решимости до прихода дорогого гостя? Самому интересно. Одно знаю точно, есть я сейчас буду, как в последний раз.