Текст книги "Маг Азидал. Война (СИ)"

Автор книги: Дракмир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– М-м... Неудобно вышло.

– Шучу, – мрачно произнес Азидал, недобро щурясь. – Всегда мечтал сказать тебе "ублюдок" прямо в лицо. Статуя как-то не то.

Громко хрустнули пальцы в золотых перчатках. Азидал немного сбледнул, но слов назад не забрал. За что уже спустя два удара горько пожалел...

Даргал иногда, или всегда, ведет себя слишком человечно. Зато гордость у него поистине божественная.

Только один из них знал, сколько времени отвела им судьба на разговор и объяснения, и Даргал собрался ответить на все честно, но кто-то же должен вставить наглому сопляку мозги на место?

А пока время еще остается подвластным Богу Магии, один маг будет очень долго и очень больно огребать за все прошлые грешки. Карать за грехи, тоже, знаете ли, обязанность Богов. Иногда скучная, иногда веселая.

Глава девятнадцатая. Победа любой ценой.

Барон Шадовид чувствовал себя откровенно паршиво, и уже не мог скрыть это. Полумаска промокла и неприятно липнет к коже, мешая нормально дышать. Руки с трудом держат меч, сотрясаясь от усталости и спазмов, столько ударов мечом за сегодня он в жизни не делал.

Возле сапога шевелится облезлая рука, барон опустил взгляд и услышал ужасающий сип-голос, от которого еще месяц назад бы волосы на жопе зашевелились. Пронизанный тоской вопль одержимого:

– Гр-р-в-ва-ма...

Но это было бы месяц назад, сегодня на такое Шадовид ответил ударом клинка в кучу тел, провернул, почувствовав, как лезвие скрипит по костям. Рука опала, больше не дергается, а барон устало выдохнул.

Человеку его ума не пристало самому махать клинком на боле боя, это было бы больше по нраву старшему брату, Медовиду, вот уж кто обожал кровавые сечи! И в глазах его любимой племяшки он тоже иногда видел этот странный блеск, оттого и ограждал девушку от любых битв. Даже сейчас Вельда надежно укрыта под охраной, в подземельях вместе с другими жителями его новых земель.

Сам Шадовид приветствовал войну другую, битвы разумов и денег, смотреть, как одни лишь слова и мешочек золотых меняют жизни и судьбы вокруг, вот что было занимательно. Но иногда жизнь просто не дает нам выбора, а ставит раком и загоняет туда толстое древко копья.

– Господин?

Подошедший Ландик выглядит ужасно, весь в кровавых бинтах, а от доспехов одно название осталось, но рука крепко держит рукоять двуручного меча, а на лице играет улыбка довольного человека. Без пары зубов, и шепелявить немного стал, но довольного.

Барон не ответил, лишь окинул взглядом верного воина, и перевел взгляд на столь родной сердцу Глан Дуир, от кончика башенных зубцов до фундамента покрытый черно-алой коркой застывшей крови и... Трупами, просто чертовыми горами трупов, где вперемешку свои и чужие.

Но даже среди этого царства смерти нашлись огоньки жизни, то тут, то там поднимаются живые люди, проверяют товарищей, угрюмо озираются, или же безумно хохочут... Барон и сам едва сдерживается, чтобы так же не зайтись нервным смехом. Удерживает лишь столь хваленый самоконтроль.

– Устроили же наши маги, – продолжил Ландик, следуя за господином по двору. – Честно признаюсь, я чуть не обосрался. Да и не я один.

Шадовид кинул взгляд в середину двора, где Первые пытаются оторвать мага с косой от иссохшего трупа.

– Больше они такого делать не будут, – тихий ответ барона прозвучал даже с облегчением. – Ландик, попытайся собрать выживших в нормальные отряды. И поскорее.

– Да, господин.

Ландик начал тут же, сразу подойдя к живому бойцу у сгоревшей стены бывших казарм. Воин просто сидит, обняв руками колени и покачивается, как ребенок, что-то бормоча. Подошедший Ландик узрел, что на левой руке воина не хватает пальцев, бежит кровь по штанине, а тому плевать.

Ландик вроде помнит его лицо, из своих мужик, но вот имя хоть убей не припомнить.

– Вставай, боец!

Тот даже головы не поднял, бубнит в коленки:

– Не могу больше... Не могу больше.

– Вставай, сказал! Пора в бой, воин.

Ноль реакции, он уже пал, сраженный разумом и духом. Даже пинок под голень кованым сапогом не заставил бойца поднять головы. Угрозу в голосе Ландика не почуял бы и глухой:

– Если не встанешь – убью.

– Не могу больше... Лучше убейте. Лучше смерть, не могу больше...

– Как пожелаешь, – равнодушный ответ. – Имя?

– Не могу больше...

– Так и запишу.

Перехват за рукоять, тень от длинного меча накрыла голову сидящего, клинок обрушивается гильотиной ровно на макушку, свист лезвия, влажный хруст...

– Жалкий трус.

Ландик идет дальше. Тех, кто видел это и еще остался в своем уме, встают сами при подходе командира Серых. Ландик глянул на другую сторону двора, и про себя с облегчением выдохнул, там парней с грязно-белыми воротниками поднимают командиры Альсаса. Уже пьют зелья, строятся в отряды, а у него за спиной маленькая толпа вялых и ковыляющих бойцов.

Иногда Ландик мог себе признаться, что завидует дисциплине воинов графства, очень редко... Да и не завидует он, так, просто.

– Добей, – хрипят под ногами, тянутся руки.

Ни раз и не два за эти минуты приходится оказывать "последнюю милость". Взмах клинка, идеально ровный удар в сердце, благодарный выдох и застывшие улыбки на лицах бывших друзей и подчиненных. Лезвие меча снова и снова покрывается кровью своих, а не врагов, как должно. Гнев снова начинает поднимать голову в душе, давая сил в усталые мышцы, добавляя ярости во взгляд.

Сейчас каждый воин в крепости знает, кому они обязаны своими бедами, и чья армия на самом деле атакует Альсас. Сегодня ненависть к этому человеку в сердце Ландика переросла в нечто большее, чем просто злость к врагу и желание убить. Даже Колдуна Рубедита, уничтожившего клан Беловолосых, он так не ненавидел. Тот был просто Злом, желающим лишь приносить страдания, но этот...

– Гребанный король, – играют желваки на скулах Ландика. – Ты ответишь за это, сука.

***

Обе стороны понимают, что настало время последнего, решающего сражения. Сил не осталось на затяжную осаду. У Глан Дуир больше нет людских ресурсов, у войск короля же ресурсов обычных, и армию сильно потрепала та невозможная атака Первых.

На северной стороне, где осталась горка земли до самых стен, стоят неровными рядами защитники Глан Дуир во главе с бароном. Шадовид не стал оглядываться, поморщившись под маской, он так знает, что увидит.

Полторы тысячи увечных и калек, в потрепанной броне или же без нее, ужасно уставших бойцов. Да и Первые, что возвышаются на голову над каждым, тоже не внушают, бледные, как поганки, глаза тусклые, и не хватает двух. Одного погибшего, и одного самого важного человека для всех здесь... Лорд Азидал пропал, и чертовы маги не говорят, куда.

Только брат лорда обнадежил, сказав, что Азидал исчез вместе с пришедшим Старейшиной Турдум, так что можно рассчитывать на помощь низушников. Вот только успеет ли она, эта помощь? Лучше бы сейчас на их стороне был могучий маг, чем неизвестная надежда.

Шадовид наивным с роду не был, и ясно осознает, что им уже ни при каком раскладе не победить. А на чудеса он перестал надеяться еще в детстве, когда, не смотря на все надежды и хотелки, все леденцы доставались старшему брату. С тех пор он и стал не любить сладкое, разве что вино... И то не всегда.

К чему он вообще об этом вспомнил? Усталость сказывается, или близость смерти? Барон недовольно нахмурился, когда руку опять свело судорогой, тело уже отказывается подчиняться разуму.

Вместе с тем, в холодных черных глазах барона можно увидеть искорку самодовольства при взгляде на Лагерь Врага. Где все эти пугающие ряды одержимых, а? Жалкая кучка, по сравнению с прошлым, но и ее хватит, что разнести крепость по камешку. Осталось тысяч пять "мяса", как зовут их маги, жаль только, что нормальные войска у короля тоже остались. Их тоже не много, не больше тысячи, а во главе стоит сам Элвейн, Капитан Гвардии.

Но есть близ него еще одна фигура в плаще и капюшоне, что немного напрягает... А уж когда эта фигура вышла вперед всего войска и скинула капюшон, застыл даже барон. Ибо эту златовласую макушку знают все и каждый в этом мире. Блондинов хватает, но таких, чтобы волосы при свете дня как настоящее золото блестели, таков только один род и один человек.

Король Гондарии, Маркус Второй, собственной персоной. Он повелительно повел кистью, и к нему тут же услужливо подскочил один из колдунов. Что-то угодливо кивает, спустя пару секунд над полем боя звучит неестественно громкий голос, полный властной гордости:

– Здравствуй, Шадовид.

Взгляды, золотой и черный, пересеклись. А барон почуял, как возле маски странно вьется ветерок. Поняв, что ему тоже помогают, он еле кивнул в благодарность своим магам и так же громко произнес:

– Приветствую в Глан Дуир... Ваше Величество.

Он хотел сказать нечто другое, оскорбительное, но глядя на короля вживую, язык попросту не повернулся. Барон и сам на секунду потерялся в догадках, что мешает полить ублюдка отборной бранью? Воспитание, или может так давит сам король одним лишь присутствием? Барон не знает этого, но ясно ощущает, что Король Гондарии умеет подавлять.

Да... такой человек может поспорить с Азидалом, победить и заковать в кандалы, теперь он по-настоящему осознал, насколько опасен такой враг. И еще больше захотел его убить!

– Ты же все понимаешь, – вкрадчивый голос короля проникает в уши. – Вам не победить, не устоять. Твои люди устали, вы все ранены и слабы... Я могу раздавить вас одной атакой. Но не стану. Вы доблестно сражались, пускай и под рукой мятежников. Я даю тебе шанс еще один раз, Шадовид. Преклони колени перед своим Королем.

– Ты все еще несешь эту чушь про мятеж? – издевка в голосе барона. – Да кому есть дело до твоей короны? Ты пришел в мой дом, убиваешь моих людей и требуешь преклонения?!

– Верно, – невозмутимо отвечает король. – Я требую. И ты подчинишься. Хватит лишних смертей, пакарамский глупец. Я лишь хочу сохранить жизни невиновных людей, соглашайся. Сдай нам крепость, сложи оружие, и я дарую тебе милость быстрой смерти. Обещаю, все твои люди будут жить.

Невинных? Лишних?! И как его люди будут жить, рабами? До жертвоприношения? Этот урод!

Барон не выдержал и засмеялся, горький смех, громкий, он даже запрокинул голову и смеялся так добрых десять ударов сердца, а потом резко замолк.

Медленно опустилась голова, белая прядь упала на глаза, что с ненавистью глядят на врага. Столь вероломного, столь подлого... Нет таких слов, чтобы описать гнусность этого человека!

В голову барону пришла сумасбродная мысль, и он поддался ей, откинув всякую осторожность и пиетет перед титулом короля. В конце концов, это всего лишь титул, дарующий власть. Почему бы им не обладать, скажем... Азидалу, м-м? Корона ему даже пойдет, пожалуй. Пускай и в шутку, но эта мысль захватила барона полностью, и не пожелала отпускать, родив крамольную речь:

– Я преклоню колено перед Королем, – барон с наслаждением глядит, как растет победная ухмылка врага, чтобы растоптать ее. – Но этот Король не ты.

Владыка Глан Дуир раскинул руки, а голос его полон торжества, будто на празднестве.

– Пускай же этот фальшивый Мятеж станет настоящим! Я отказываюсь сдаваться, Маркус Второй! И я не признаю тебя Королем, ибо ты не достоин!

– Ты, – голос короля захлебывается в гневе, он с трудом держит рык в горле. – Жалкая вошь, раб! Я пытался быть великодушным... Это было ошибкой. Никого не пощажу, ты слышишь, Беловолосый, никого! Твоя семья, людей, женщин и стариков, даже собак! Я убью здесь всех, до единого!

Такое решение поколебало даже невозмутимого Элвейна, он вскинулся, явно желая заспорить, но под взглядом короля смог лишь захлопнуть рот и опустить голову, безмолвно подчиняясь.

Барон в долгу не остался, даже под маской видно, как он смеется, прежде чем бросить последние слова перед битвой.

– Я преподнесу твою голову к ногам своего Короля! Или воздену на пику, еще не решил!

Златоволосый кивнул колдуну и тот развеял заклинание.

– В атаку, – тихо рыкнул он верному Гвардейцу.

А в голове короля бьется лишь одна мысль. Король в Гондарии только один. И это он! Не позволю всяким мошкам посягать на свою власть! Не позволял раньше, и не позволит никогда!

Гордость Королей, она всегда величиной до небес, эта гордость возвеличивает владык до вершин власти, служит опорой... Или же превращается в коварную лестницу, с падением без конца, в самые глубины тьмы и одиночества. Но когда в твоих ладонях судьбы сотен тысяч живых существ, разве есть время задуматься над столь наивной мыслью?

Капитан Гвардии развернулся к войскам, уже открыл рот, но его команду прерывает зычный звук громогласного рога. Незнакомый, пробирающий до костей рев боевого рога кэхас. Король, Элвейн, солдаты с обоих сторон, все кроме одержимых резко повернули головы на звук.

А следом, из-за крепости показались первые ряды огромного войска, по землям близ реки Бурной дрожит земля от тяжких шагов. От цепи гор на юге до северных лесов несется мерный рев тысяч глоток, похожий на гром лавины камней.

– Гур-грам Турдум!(Здесь ступает Турдум!)

От шагов кэхас стонет земля, отдаваясь дрожью. Тяжесть войска чует не только земля, все люди намиг оцепенели, будто на головы надвигается огромная гроза. При шагах низушники издают боевой клич, под пение рога в задних рядах, снова раздается протяжная лавина голосов:

– Гур-грам Турдум!

Обещанный час пришел. Кэхас явились на помощь.

***

Ровно, хоть по головам считай, десять тысяч воинов Турдум встали близ крепости так, что получился ровный треугольник между Глан Дуир, Армией Короля и Кэхас. Замолкли все, ни звука, ни команды, лишь парок от дыхания из ртов, ибо не знают точно люди с обеих сторон, за кого пришли воевать кэхас, за Альсас или же против всего рода людского.

А ведет клан сам Старейшина Битвы, Грам. Могучий кэхас стоит впереди всех, не боясь ничего и никого, он стоит в одной безрукавке на голое тело, холщовых штанах и с босыми стопами. Могучие руки бугрятся мышцами, сжимая рукоять топора, что сделан под Черный Топор и размером, и весом.

Еще один топор, поменьше, засунут за пояс узорный, и его-то Старейшина и взял, отдав обычный ближайшему воину. Грам мельком бросил взгляд на своих воинов, и в бороде можно было на миг заметить довольную усмешку.

Каждый воин Турдум, как один одет в доспехи из стали и дерева, что сплелись в союзе невозможного для других сплава. У каждого щит темных цветов, а на поверхности, прямо из металла растут побеги, складываясь в три схематичные горы, герб Турдум. У каждого топор в другой руке, острый настолько, что побриться можно, и блестят лезвия десяти тысяч топор на радость старого сердца Старейшины. Лица же пока открыты, лишь наносник шлема прикрывает суровые лики с татуировкой гор на щеках.

Грам довольно кивнул, обернулся в сторону войска короля и вперил взгляд прямо в золотоволосую фигуру. Отсюда он даже может разглядеть лицо этого Маркуса, ненавистного роду кэхас человека, что так же пристально изучает его самого.

Но, как бы не хотелось Граму прямо сейчас рвануть навстречу врагу, древние традиции требуют соблюдения.

Топор сверкнул лезвием, когда прошелся по раскрытой ладони старейшины, отточенная сталь обагряется кровью. Сжался кулак, и рана сама затянулась, оставив белый шрам, рядом с двумя такими же. Не впервой ему вести войска Турдум на бой, но впервой, на такую великую битву.

За спиной Старейшины воины, от молодняка до старцев с бородами седыми, все как один ухмыльнулись, да крепче руки перехватили топоры. А шлема у кэхас тоже не простые, из-под краев появились темные побеги, за секунды закрыли лица сплошным щитом из переплетений, оставив лишь щелки для пылающих жаждой крови глаз.

Тишина над полем боя обрела напряжение пуще прежнего, и Старейшине это чувство понравилось. Разве может быть что-то слаще страха врага? Поднялся топор, упали наземь пара алых капель с лезвия, и Старейшина взревел без всякой магии громко, гремят слова на людском языке, чтобы уж точно поняли все, аж до туч его голос басовитый и хриплый, донесся:

– Услышь нас, Враг! Турдум идет!

По традиции, Топор Войны должен окропиться кровью свой и врага, и тогда вражда начнется, пока по жилам одного из них бежит кровь, она не закончится. Собственно, кэхас среди своего народа не скрывают мнения, что война с Хэнъе не окончена. А теперь начнется новая Война! Во славу Кардаса!

Грам изо всех сил метнул топор в сторону врагов, и топор с гулом несется стальным диском до самых рядов одержимых, врезается и сносит сразу троих под смех кэхас. Все видели, как кровью плеснуло! И даже мозгов немного. Все честно, традиции соблюдены, можно начинать потеху!

Грам выхватил свой боевой топор из рук воина, воздел его к небу и проревел в тучи еще громче:

– Кардас! Из-гра шо Альсас! (Кардас! Мы бьемся за Альсас!)

– Кардас! Кардас!

Грянули топоры по щитам, родив гром пуще небесного, а больше кэхас для боевого духа ничего и не надо. С ревом имени бога на устах рванули единой волной на врагов.

Люди в Глан Дуир могут лишь ошалело наблюдать за тем, как повернулась судьба. Даже Ландик, узрев как толпа кэхас врезается в толпу одержимых, не смог удержать матерной фразочки. Ибо это со стороны вообще никакой тактики не несет! Даже пакарамцы так безумно не атаковали бы. Люди так не сражаются...

Но какое дело кэхас, как там сражаются люди? Каждый воин кэхас сам себе боевая единица. Зачарованные доспехи и щиты, что удержат сталь и магию, топоры, что срубят ноги врагов как тонкие деревца, а следом проломят головы, как гнилые тыквы. Им не нужен строй, не нужна тактика и план, нужна только ярость и имя бога на устах!

Король тоже не дурак, еще не успели первые ряды схлестнуться, как на войска низушников обрушился град из стрел, весь остаток запасов вышел за пяток секунд, родив дождь вместо туч, и окончательно затмив небо на целую минуту.

А что воины Турдум? Они отнеслись к граду стрел, что способны с такой высоты прошибить быка насквозь, как к обычному дождичку! Даже Грам, что странно... И головы на свист стрел не поднял, и каким-то чудом ни единая стрела не коснулась почти обнаженного тела, лишь по волосам на затылке прошлась парочка, напомнив о смерти...

Парочке кэхас все же не повезло, удачной стреле удалось проникнуть в щель меж шлемом и воротником доспеха, они упали, но товарищи просто прошли по ним, втаптывая в землю. Живые они еще или мертвые, после битвы разберемся!

Помощь товарищу, команды строя? Зачем, каждый из них гордый воин, умелый и отважный, жалость и помощь нужна лишь неумелым слабакам!

– Кардас! – взревел Грам, камнем врезаясь в строй одержимых.

Этот крик услышали и на стенах крепости, он заставил всех очнуться от наваждения. И первым, кто ринулся вниз по покатому склону насыпи, стал Малагор. Мастер Мощи должен быть впереди всех! Алое копье запылало, обернувшись пламенной аурой в руках мага, и Первый без сомнений в одиночку врезался в бойцов Элитной Тысячи Короля.

Следом, как тень появившись за спиной мага, явился Фрес. Садисткая улыбочка играет на губах, а ближние ряды врагов закричали от боли. Не каждый день в стопе вдруг появляется острый каменный кол!

– Ха-ха-ха! – довольный смех Фреса перекрывает вопли.

Рядом рванулись с хлопком хрустальные флаконы, и воинов короля обернула удушливая взвесь зеленого облака. Кашель и слезы, а следом и крики, когда кожа начала слезать с лиц, будто подтопленное масло... Лучший Алхимик Гильдии пришел мстить, и милосердие оставил возле тела брата. В ход идут самые опасные составы, даже для создателя.

Один за другим срываются Первые, мча в разгар битвы и прорывая монолит строя живых войск короля. С другой стороны давят кэхас, прогибая немертвое море одержимых.

– Поддержим их! Атакуем! – закричал Шадовид, не став просчитывать варианты. – Все или ничего! Вперед, вперед!

В сердцах людей первый раз по-настоящему вспыхнула надежда на победу, даже на полный разгром врага! С помощью кэхас они точно должны победить!

– Руби ублюдков! – взревел Ландик, первым из серых срываясь вниз по насыпи.

– Одним клином! – заорал Счастливчик, по милости судьбы повышенный и оставшийся единственным высшим офицером.

Воины барона первыми вломились в строй солдат короля, и с такой мощью и напором, что они прогнулись! А следом, со всего разбегу, врубились и воины Альсаса во главе с командиром.

Долго такая ситуация не продлилась, защитников Глан Дуир слишком мало, и солдаты Элитной Тысячи показали, чего стоят. Раненных выдергивают назад, а за каждым разбитым рядом стоит новый строй щитов, прямо как чешуя стоят, пробьешь одну, а за ней другая.

Первый смогли выровнять положение, буйствуя в середине строя, но их быстро зажимают в кругах из щитов, не давая особо развернуться. Если бы Элвейн смог командовать, воинам крепости бы точно не поздоровилось, но...

– Да сдохни ты! – матерится сквозь зубы Капитан Гвардии.

Элвейну приходится тяжко, он взял на себя Малагора, который уж слишком разошелся и косил его солдат, как траву. Ублюдочного мага не берут даже залпы арбалетов в упор, болты ведет куда угодно, только не в тело Мастера Мощи.

Алое копье Малагора крутится будто само собой на огромных скоростях, отрубая руки-ноги, но чаще головы. Ломаются пики от мощных ударов Малагора, щиты выдерживают не больше трех ударов, но руки ломаются еще с первого. В глазах солдат этот маг выглядит не человеком – Чудовищем.

Гвардеец принял удар копья на щит, рука отсохла, а его самого протащило на пару шагов. Удар Первого отдался по костям неприятной дрожью, Элвейн даже оцепенел на секунду, но удержался на ногах. Прямо смотрит клинок Гвардейца, указывая кончиком точно на врага.

Никто не лезет в их бой, держатся подальше, тут словно организовалась стихийная арена, со стенами из щитов вместо обычных. Малагор даже видит там, за макушками шлемов, Лагерь и самый большой шатер, установленный на небольшом пригорке. Рядом с ним стоит, не скрываясь, Король и Колдуны. Молчаливо наблюдают за битвой.

Элвейн не спускает глаз с Мастера Мощи, не моргает, будто кошка за мышкой, неотрывно, цепко, ждет шанса...

– Тебе не пройти к королю, маг.

– На хер он мне сдался, – презрительно сплюнул Малагор. – Я хочу убить тебя.

Элвейн повел плечами, темный плащ с шорохом спал на землю, открыв доспехи Гвардейца, сверкающие и чистенькие, будто секунду назад полировали. Опустилось забрало, а с кивком качнулась кисточка из конского волоса на шлеме. Глухо звучит голос Элвейна, но угрозу в нем слышат все, как и насмешку.

– Тогда подходи.

Звуки битвы Малагора и Элвейна оглушают окружающих звоном металла, лязг стоит похлеще чем в кузнице, но сам Король Гондарии на эту битву и глазом не повел. Маркус наблюдает за другой битвой, куда более важной, чем возможное нападение Первого на него.

Золотые глаза с прищуром смотрят, как войска Турдум громят толпу одержимых, без видимого сопротивления. Какой бы яростью и жаждой крови не обладали одержимые, сотни их, или тысячи, против закованных в зачарованную броню кэхас они остаются тем, кем и являются – всего лишь мясом, смазкой для клинков.

Перевес в численности за противником, за качеством тоже... Король ясно это понимает, глядя, как вопящие имя Кардаса низушники рубят его войска, будто чахлые деревца. Там даже пара Первых появились, полыхают Огнем так, что слепят всех поблизости, но одержимые продолжают кидаться на живых, даже когда полностью горят. Адово войско, чтоб его, и по виду, и по управлению.

На колдунов за одержимыми смотреть больно, потные, губы трясутся, а пальцы будто пытаются сыграть невероятно быструю мелодию на арфе, но не получается. Лишь пять колдунов стоят спокойно, рядом с королем, они в управлении мясом не участвуют. Сильнейшие, именно они спустили Змея на Глан Дуир.

Король чуть опустил голову, тень закрыла глаза. Стоящий рядом колдун кашлянул в иссушенный, как у мумии, кулак. Дребезжащий стариной голос из-под темноты капюшона:

– Ваше Величество. Отступим?

– Нет, – ответил король, кулак сжался до хруста костяшек, а взгляд уперся прямо в капюшон колдуна. – Есть идея получше.

Один из колдунов смекнул, в чем дело, и сразу же решил сбежать. Его тело скрутилось за миг в небольшого черного голубя, но не успела птица расправить крылья, как на пернатой шее вспыхивают странные завитки, складываясь в полыхающий ошейник. Протестующий клекот захлебнулся, голова птицы катится по склону, остался лишь труп.

Уже четверка колдунов схватилась за шеи, хрипя и одним взглядом обещая королю нечто страшное. Маркус разжал кулак, и такие же знаки, как и на шеях колдунов, сверкают на запястье.

Сказать, что это напугало старых колдунов, не сказать ничего. Они сами вручили ему эти "ошейники", иначе бы король никогда не доверился... И подсказала им это Чародейка Ложи, Ведьма Столицы. Это был хороший ход, обеспечивающий верность сторон. Колдуны всегда могли убить короля, а он мог убить их, все честно.

Но он никогда до этого не смел так их унижать! Даже к намеку и угрозам ни разу ни прибегал, всегда был вежлив и учтив с ними! Неужели он не понимает, чем чревато такое обращение с его главной силой и опорой?

А король уже все давно продумал и решился. Да, его колдуны сильны, спору нет. Все вместе они почти продавили оборону Глан Дуир с Первыми на страже. Но это вместе, если пустить колдунов прямо сейчас в бой, это будет бесполезно, в прямом бою Первые сомнут за минуты. Поражение уже дышит в загривок зловонным дыханием, обещая стать неизбежным.

– Ты... – хрипит старый колдун, потирая шею, злобно сверкают желтые склеры глаз в глубине капюшона. – Что ты задумал?

– Не стоит забывать, – повел пальцами король. – У кого поводок. Бежать бесполезно. Призовите в свои тела сильнейших демонов и нападайте на врага.

– Мы лучше вызовем их отдельно, – посмел возмущаться другой колдун, и даже скинул капюшон, показав седые проплешины и уродливый лик с выступающими нижними клыками. – И то, это прорва Силы! Вы хоть представляете, сколько мы ее собирали?!

– Умолкни, – шевельнулись пальцы, заставляя колдунов хрипеть от боли, злобы и бессилия. – Подчиняйтесь. Это приказ.

Глаза четверки мутнеют, покрываясь белой поволокой. Они начинают бубнить странные слова, отдающие многоголосым эхом, заставляя кожу короля покрыться мурашками. Но лицо держит спокойным, он уже слышал демонический язык.

Самый старый из колдунов даже смог на пару секунд сбросить путы чужой воли и заклинание, что сплела Чародейка Ложи.

– Маркус, – отрывисто, покрываясь потом, шепчет старик. – Ты обещал нам другое будущее! Опомнись!

– Прости, Дургаз, – твердо отвечает король. – Это необходимо для победы.

– Будь ты проклят! – выплюнул колдун так яростно, что аж слюна изо рта полетела, но после колдун внезапно успокоился и засмеялся, подвывая от боли, жгущей нутро. – Хотя ты и так проклят!

О, старый колдун знает, на что давить! Только они и Ведьма Столицы знают, что за недуг мучает короля, поражает его мысли каждую ночь... Неспособность завести наследника. Маркусу не помогла магия Первых, и он убил того мага, что подтвердил его бесплодие. Колдунишки обещали найти выход, и он пощадил их, как и просила Ведьма. Но взамен, заставил служить, пообещав мирную жизнь после войны, полную власти и удовольствий. Жизнь, где колдуны могут не бегать как крысы от Первых. Где к ним не будут относиться, как к прокаженным чумой.

А колдун все смеется, но в желтых глазенках нет торжества, там тоска. Не вышло.

– Думаешь, разозлюсь и убью? – хмыкнул король. – Выполняй мою волю, Дургаз.

Он снова сжал кулак, подавляя колдуна, а следом и других. Одержимые начинают вести себя иначе, сотня за сотней срываясь в безумие, пожирая даже своих они кидаются на все, что увидят.

Но видны среди них столбами стоящие фигуры, которых не касается буря безумия. Колдуны бормочут страшные слова под нос, один за другим покрываются темной дымкой, от которой даже свет дня начинает сереть и тускнеть, а воздух теряет всякий запах.

Неладное замечают кэхас, медленно они останавливают сечу, отступают в единый ряд перед беснующимися одержимыми. Зачем стараться, когда враг сам себя убивает? Да и творится что-то непонятное... А на поле боя, все непонятное – опасность.

Запал воинов Турдум начинает угасать, и они сами не понимают причин. Почему-то имя Кардаса уже не вызывает былого боевого настроя, нет отклика из сердца, пропало что-то правильное, нужное... Будто внимание Бога больше не с ними, неужели Кардас не хочет, чтобы они сражались?

Этот странное замешательство заставляет воинов Турдум колебаться, уже не так резко прыгают на врагов, не так мощно раздают удары топорами, а имя Кардаса уже не так громогласно и уверенно вырывается из глоток. Непонимание прямо посреди боя окутывает войска Турдум.

– Это все колдуны! – кричат среди кэхас воины постарше. – Укрепите решимость, братья! В бой! Кардас!

Сжимаются пальцы на рукоятях топоров, с лезвий все еще стекает кровь врагов. И непролитая еще кровь взывает продолжать!

– Кардас!

А на фланге возле стен Глан Дуир своя атмосфера и свои сражения.

– Куда-то собрался? – усмехается Элвейн, вставая на пути Малагора.

Тот в ответ окинул взглядом наглеца. Щит почти на куски порублен, пара дырок в нагруднике, и видно, как неестественно быстро там срастается плоть, а кровь не течет, как должна.

Малагор хмур, брови сходятся на переносице. Он точно почувствовал, копье пробило сердце, дважды, черт возьми! В первый раз он еще мог ошибиться, но второй? Что за монстров стали делать в Гвардии? Раньше Первые никогда с ними не сражались, да и в целом Гвардия Гондарии молодая группа по меркам магов... Люди там вообще?

Элвейн чувствуется как обычный человек, но он кто угодно, но не обычный! Какие бы раны он ему не наносил, все заживает, будто у парня по венам вместо крови заживляющее зелье течет, а еще Элвейн умудряется отводить ему взгляд прямо перед опасными ударами. Если бы не это, гвардеец бы трижды лишился головы. Странные умения, регенерация, как у монстра. Похоже, что Первые пропустили под носом нечто важное.

Если так продолжать, чертов гвардеец надолго его займет, а сил уже не хватает, чтобы закончить одним мощным ударом.

– Дерьмо, – буркнул Мастер Мощи, перехватывая копье и бросаясь на врага.

Дела для Малагора выходят кислые, чертов гвардеец никак не дает ни себя пришибить, ни к остальным прорваться. Пускай он сильнее Элвейна, но того попросту никак не убить, живучий как таракан. Хватило бы маны, сжег бы до пепла, а так... Придется рисковать, идти в размен, это его притормозит на какое-то время.

Малагор оскалился, на что Элвейн отвечает насмешливой улыбкой, салютуя мечом.

Маги Гильдии чуют неладное, стараются выскочить из вражеских рядов и призвать к тому же остальных. Все они чувствуют, как колыхается Астрал, как будто в океане начинают всплывать гигантские киты. Сильные демоны скоро явятся в мир живых.