Текст книги "Маг Азидал. Война (СИ)"

Автор книги: Дракмир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Лина молчит, только наблюдает и ждет. Охотник что-то спросил, но я не обратил внимания, а девочка не ответила. Сейчас для нас существуем только мы двое, и только меж нами идет разговор. Я ощущаю это ясно и четко, обычным смертным в этой беседе нет места.

– Ты Потерянная, – четко выговариваю, глядя в полные зелени глаза. – Верно?

– Угадал, – озорно засмеялась девочка, а голос ее полон любопытства: – О нас еще знают?

– Не многие, – уклончивый ответ.

Я и сам не знаю, есть ли легенды в Рэдасе о Потерянных. Перед глазами пролетают страницы книг, и запах библиотеки Даргамара. Запах древности и пыльных страниц, смешанный с зудящим интересом и тишиной. Вот уж не ожидал встретить здесь существо, столь же редкое там, как и живой дракон! А здесь и того реже...

Потерянные, это души людей, что стали частью места силы. Бывает, что человек теряется, как наверняка потерялась эта девочка в лесу. Теряются так, что не найти, и умирают они долго. Но до самой смерти такие люди не теряют надежды, а жажда жизни в них так велика, что само место силы отвечает им перед смертью.

Потерянные так любят жизнь, даже на пороге смерти, что место силы выполняет их желание. Никто не знает, почему. Никто не знает, как. Но это один из способов исполнить жадную, алчную вещь, что порой зовется Мечтой Королей. То, чего желают все и каждый, ослепленный властью и не желающий терять богатство. Бессмертие.

Потерянные становятся разумным продолжением места силы, бессмертным существом, живущим между жизнью и смертью, между Реальностью и Астралом. Увидеть такого хранителя дано не всем. Бывает, их еще видят близкие родственники или друзья, узы с которыми Потерянные не желали терять перед смертью.

Встречали их и маги Даргамара, всего дважды за всю обозримую историю Гильдии. Даже узри я на этом месте самого Даргала во плоти, не так бы обалдел. Сколько секретов хранит эта мелкая деревня? Может, я тут в подвале у кузнеца живого дракона найду? Вместо горна работает, ага...

– Удивительно, – шепнул я, поднимаясь.

Лина не отрывает взгляда, смотрит, запрокинув голову.

– Ты и сам удивительный, – озорно улыбается девочка. – Отмеченный Богом.

– Богом? – вмешался в разговор отец девочки. – Каким еще богом?

Ответить не успеваю, за меня это делает девочка.

– Тебе этого знать не нужно, пап.

Староста хмурит брови, не слыша половины беседы, а охотник на такую отповедь только плечами пожал.

– Эх, дети так быстро растут... У моей доченьки от меня уже секреты, представляешь, Вильяр?

– Пап, ты не умеешь шутить.

Жалко мне Вильяра, может, хоть передавать слова от Потерянной? А охотник, прозванный Долгаром, только разводит представление, забавляясь за наш счет. Скучно ему тут в лесу, ощущаю нотки веселья.

– Ты говорила, – важно кивает охотник, выставляя напоказ проплешину на макушке. – Примерно... Каждый день.

Атмосфера тайны исчезла, как не бывало. Охотник все любопытство отрезал, а Потерянная из странного существа превратилась в почти обычную девочку в моих глазах.

Нет у нее ни опыта существования бессмертной, ни толковых знаний. Только проницательность, даримая лесом.

– Достаточно, – обрываю веселье. – В какой стороне река Бурная и Альсас?

– М-м, – наморщил лоб охотник, кивнул вправо. – Туда, если прямо идти. Но там...

– Опасно, знаю. Я пошел.

– Постой, маг, – окликнул девичий голос.

И я застыл, не успев сделать шага. Прозвучало в певучем голоске нечто странное, как эхо, что звучит из Астрала.

Моргнул, а девочка оказалась прямо передо мной, ладошку протягивает. А на детской длани лежит маленький кругляш из черного дерева. Отчетливо пахнет силой леса, запах настолько силен, что превращается из приятного в тошнотворный, режущий обоняние.

– Возьми это с собой, – не по детски серьезно приказывает Потерянная. – Это дар леса. С ним ни одно существо здесь не тронет Отмеченного Богом.

Слышу шепот Вильяра:

– В чем дело, Долгар?

– Сам не знаю, – так же тихо отвечает охотник. – Лучше молчи.

Есть одно маленькое правило, помогающее выжить магам в таких ситуациях. Довольно простое. Если тебе дарит что-либо непонятное существо, пускай это даже будет самый добрый из богов или духов... Если это не Даргал – не бери.

Чтобы это ни было. Лучший клинок в мире, способный сразить богов, амулет, защищающий от всего, или эликсир, дарующий вечную жизнь. Как бы ни была велика тяга, усмири жадность, это никогда не заканчивается ничем хорошим.

– Обойдусь, – сказал я, как отрезал.

Отказ девочке не понравился. Вспыхнули вены под кожей, скрипят протяжно деревья, снег с ветвей сыпется на землю. Из глубин леса давит злобное внимание, староста и охотник рухнули на колени, прямо в снег.

– Не гневи Лес! – выплюнула слова Потерянная, голосом низким, холодным. – Бери!

В ответ я лишь плечи расправил, с презрением отвергая чужие дары.

– Нет.

Ответ девочки, хотя, скорее существа в облике ее, звучит последним предупреждением. Ужасный скрип стволов терзает уши, кажется, деревья вырвут корни из земли и рванут на наглеца, голос Потерянной отдает змеиным шипением.

– Не стоит гневить Лес, Отмеченный Богом. Бери!

Черный кругляш в детской ладошке вспыхивает силой, шипит плоть, будто на нежной коже уголь, только вытащенный из костра.

– Это Лесу не стоит гневить меня! – рявкнул на мелочь перед собой.

Наплевав на все, раскрываю силу магии на всю мощь. Снег просаживается на добрый локоть, Потерянная отшатнулась, выронив дар, падает на пятую точку.

– Кем ты себя возомнила, мелочь? – надвигаюсь на обнаглевшее создание. – Думаешь, эти скрипы деревьев напугают кого-то кроме деревенщин?!

Жалкая малявка возомнила себя хозяйкой леса! Сколько я таких, оборзевших от силы, видел? Да я со счета сбился! Вокруг всего лишь обычные деревья, девка просто трясет их силой, и никуда они не двинутся, а если попытаются, то просто сломаются.

Дар, тоже мне! Простой маяк, что привел бы в центр места силы и оболванил, сделав из путника еще одного защитника. Старо, как мир. У меня нет времени на эти игрушки, и на детишек его тоже нет.

Потерянная трясется, ушел весь свет из-под кожи, в глазах страх. Еще шаг, ползет назад, еще шаг, зажмурилась, съежилась, как молодой побег от холода.

– Не трогай мою дочь! – крик за спиной.

– Да кому она к демонам нужна, – хмыкнул я, проходя мимо.

Детские всхлипы за спиной, острожные расспросы старосты, утешающий дочку охотник. Так нелепо кончается пребывание в Деревне Ветров. Уже в лесу, в морозной тишине, ушей достигает плаксивый шепот:

– Ты пожалеешь...

И тишина, только снежок с ближайших ветвей осыпается.

– Вот вернусь сейчас, – шепнул я, чуть обернувшись.

– Я пошутила, – тут же отзываются, как шелестом ветвей деревьев.

– То-то же. Не играй в эти игры с Первыми, малявка. Не доросла еще.

Я говорил что-то про любовь к детям, когда лечил мелких в деревне? Беру слова обратно, терпеть не могу детей! Что в прошлом мире, что сейчас. Если у меня самого они появятся, отдам Фресу на воспитание, вот уж кому в радость будет. А сам буду любимым отцом, что не поучает и по жопе розгами не выдает, только баловать буду, деньги и подарки давать.

Ха, отличный план! Да, так и сделаю. Вот только Альсас от всяких наглых ублюдков королей отобью.

Несерьезные мысли о будущем позабавили, вернув хорошее настроение. Шаг прибавил скорости, наверняка вспышку силы заметили кому не надо, не желаю сейчас встревать в сражения.

В груди растет неприятное чувство, будто я опаздываю. Надо поспешить, скорей домой, быстрей в Альсас!

При мысли о доме, в ноздрях свербит запах, которого тут быть не должно. Морозная свежесть леса сменяется железным привкусом на языке, в носу щекочет, будто гарью. Слишком знакомый запах, нотки сгораемой плоти и крови, при нем сразу в ушах звучат крики ярости и боли, звон клинков и рык бешенства. Запах Войны.

– Надо поспешить, – подумалось вслух.

Снова наплевав на маскировку, раскрываюсь в мире пылающим костром силы. Магия поет в теле, проникает в мышцы горячими потоками. Шаги перерастают в бег, деревья мелькают по бокам, встречный ветер хлещет по лицу холодом. Я стремлюсь на этот запах, боясь не успеть, стараясь уловить это послание.

Я буквально слышу шепот брата, далекий, обманчивый, не существующий в реальности. Быстрей, поспеши. Почему-то в сознании встает, как живой, горящий алым пламенем Глан Дуир.

Прим. Автора. Если вам понравилось, нажмите на кнопку «Мне нравится» и сделайте репост. Это будет знаком для меня. Мол, давай! Пиши дальше, пылай и строчи проду! От меня вам за это сердечная благодарность.

Добавление книги в Библиотеку поможет вам легче отслеживать продолжения. А кнопка "Подписаться" на странице автора, дает еще больше информации. Обо всем.

Глава четвертая. Враги надвигаются.

Мирно и тихо в округе Глан Дуир. Крепость возвышается над рекой и деревней в подножье, как великан над муравьями. Солнечный свет играет на гладких стенах, отражается от снега на зубцах стен и башен, блестят шлемы и копья часовых, а в выставленных жаровнях полыхает жар углей. То один, то другой воин задержится перед железной чашей с огнем, погреет руки, глянет вниз, на крыши десятков домов вокруг крепости.

Жители Приречной ведут обычный день, десятки лодок рассекают водную гладь, рыбаки забрасывают сети, перекрикиваясь через шум воды. Стайки детишек носятся по побережью, перекидываясь снежками.

Не все деревенские привыкли называть реку Бурной, как прозвал ее новый барон, и как знают ее вне Альсаса. Старики по-прежнему кличут реку Боркой, как называли отцы, и отцы их отцов, словно хранят важное наследие.

Картина деревенской жизни кажется мирной, но только на первый взгляд. С одной из башен Глан Дуир за деревушкой наблюдает внимательный взгляд. Барон Шадовид стоит на верхушке, как никогда похожий на статую. Барон стоит, не обращая внимания на мороз, в одном камзоле и штанах серых цветов, украшенным золотой вышивкой. Ветер треплет волосы, что чище снега белы. Черные глаза с холодом наблюдают, как в крепость тянутся жители.

Повозками, семьями, десятками люди входят в огромный зев прохода, словно Глан Дуир пожирает их, но спустя секунды люди появляются внутри, преодолев широкие стены.

Приречная давно уже разрослась, будь дома из камня, так давно бы называлась городом. Жителей набралось уже более тысячи, и в ближайшие дни все покинут деревню, укрывшись в крепости. Часть мужчин встанет на стены, наравне с воинами защищая дом, а женщины, старики и дети будут укрыты в подземелье.

Шадовид не знал, как кэхас удалось сотворить под крепостью огромную пещеру, да так, чтобы не затопило. Но благодаря им, можно не волноваться об укрытии, а подземные источники обеспечат водой любое количество людей. Глан Дуир не просто мелкий замок барона, каких десятки в Пакараме, о нет, это настоящий Страж Альсаса, способный выдержать любую осаду.

И хозяин этого Стража сейчас напряженно размышляет, как раз думая об осаде. Шадовид расхаживает по площадке башни, в гордом одиночестве, под пение зимнего ветра в волосах.

Барон поправил черную полумаску невесомым касанием, сквозь ткань прорывается парок тяжелого выдоха. Холодный взгляд перевелся на юг, вдаль, туда, где тянутся к облакам пики горной цепи. Горный хребет встает с юга щитом, и тянется от реки до самой столицы графства, с каждым днем выше вздымаются пики, пока не окажутся тремя исполинами, прозванными жестким, гордым именем – Турдум.

Никто не знает, что выберут кэхас Турдум, возможно, именно оттуда явятся по его душу создатели Глан Дуир, но барон с облегчением прикрывает глаза, пока оттуда опасности можно не ждать.

Следом взгляд барона падает на север, скользит вдоль реки, исчезающей за горизонтом в темной полосе лесного массива. Пускай кажется, что река вдали становится тонкой ниточкой, на самом деле чем севернее, тем шире становится Бурная. Там течение особенно сильно, с опасными порогами и острыми камнями, что кроются под водной гладью как опасные хищники, убийцы лодок и людей.

Барон подумал, и с сомнением в глазах отвернулся, снова переведя взгляд на деревню. На севере Альсаса слишком опасно, чтобы попытаться перевести там армию. Сквозь леса, полные монстров, через опасную реку, это еще можно, положив как бы не половину войска, но не дальше.

В этом мнении сердце барона твердо, как камень. Все знают, кто сейчас хранит границу Альсаса на севере. Две тысячи воинов-ветеранов, сотни охотников из лесных деревень, это не напугает врагов сильнее, чем имя – Диглад. Могучий Герой Дафгаарда, а ныне – Защитник Альсаса. Человек, что с рождения не проиграл ни одной битвы, не единого сражения, одно его имя – синоним победы. Сквозь него не пройдет никто и ничто, а сейчас в помощь герою отправилась пятерка магов из Гильдии.

Шадовид кивнул, за север можно быть спокойным. Враги не пойдут через север, не смогут пройти через юг, остается лишь один вариант. Рука в черной перчатке огладила зубец башни Глан Дуир.

– Битва будет здесь, – шепот барона унес ветер.

Шадовид не сомневается, они выстоят. Многие важные люди в графстве смотрели косо на семью Беловолосых, отговаривали графа от принятия подобного вассала. Главным аргументом был один неоспоримый факт – почти всю семью уничтожил один Колдун.

Эти многие не знали двух вещей. В самом начале Колдун был совсем не один. И на уничтожение Беловолосых ему понадобилось целых семь лет.

И все это в Пакараме, где каждый встречный, не имеющий похожих знаков – враг, другие аристократы только и мечтают, что отгрызть от тебя кусок власти, людей, денег, а иногда и плоти с кровью. Просто так, просто потому, что внутри давно стали чудовищам, под стать Колдунам и Ведьмам, что свободно разгуливают по землям провинции.

Не будь этого Колдуна, семья Беловолосых могла бы считаться властителями Пакарама, рано или поздно железной рукой и мечом подчинив себе все.

Слова тех людей, что считали барона слабаком, что строили козни, интриги и лелеяли глупые надежды съесть кусок, что предназначался барону... Давно утихли, вместе со вздохами и жизнью. Тихо, спокойно и без лишней огласки, под молчаливое одобрение графа Гидеона. Некоторых пришлось пощадить, но в целом, уязвленная честь Шадовида утолилась малой кровью. Остальные усвоили урок.

Вспомнив старого графа, Шадовид кивнул в пространство.

– Покойся с миром, Гидеон.

А следом усмехнулся. Да, старый граф умел и любил наводить ужас и показывать силу, что бы там не считал его молодой наследник. Шадовид бы никогда не склонился перед более слабым, а подчинился бы только в разы превосходящему человеку. Гидеон как раз был таким.

И сынка подготовил под стать. Барон уже увидел в юном Азидале черты отца, от взгляда Шадовида не спрячешь волка под шкурой овцы. Молодой, благородный Первый, как же!

Все видят в нем продолжателя линии матери, милосердной Димии, видят в нем доброту к людям и кэхас, справедливость суждений и дел. Барон аж фыркнул, удивляясь непрозорливости людей. Да пацан весь в отца! А более жестокого, хитрого и властного правителя даже в Пакараме не сыскать было.

Со смерти графа барон не забывает ни секунды, проведенной с Гидеоном за неспешными разговорами, он помнит каждое слово в тайных письмах и размашистый подчерк старого графа.

Еще до принятия вассалитета два лорда провернули немало дел, как в Альсасе, так и в Пакараме. Где властью и верными людьми, а куда руки не дотянулись, все решили деньги. В итоге переезд Беловолосых прошел тихо, мирно, ни одна собака не посмела напасть на "слабого" хищника, что покидал бывшие угодья ради более теплых и мирных. А в новом доме приняли, как родного.

Даже верные воины барона со скрипом поняли и приняли, когда Шадовид не стал захватывать Альсас. Объяснение-то простое, но никому барон о нем не расскажет, кроме Вельды, в свое время. Одна фраза, одно соглашение между Гидеоном и Шадовидом.

Гидеон отдает Беловолосым пятую часть земель и все налоги с них, в полное распоряжение. Это знают все, но суть иная. Беловолосым не отдали часть Альсаса. Это Беловолосые стали его частью. Это условие было единственным, неоспоримым требованием от Гидеона.

Тогда, под жестким взглядом тускло-зеленых глаз, что были словно два клинка у горла, Шадовид согласился. Честно, от всего сердца, возможно, впервые в жизни так открыто признал чужую власть.

Вот почему барон не захватил эти земли в момент величайшей слабости. Часть не атакует целое, рука воина не бьет хозяина по роже, а вор не крадет сам у себя.

Взгляд Шадовида в последний раз прошелся по окружающим землям, по башням и стенам крепости, скользнул по воинам и часовым, на миг задержался на внутреннем дворце. Сжался кулак в черной перчатке. Вот почему барон защитит все это, вот почему не пустит врага в сердце Альсаса, даже ценой жизни себя и всех воинов.

Если говорят, что слово кэхас крепче гор, то слово Беловолосых – крепче стали.

– Мы больше не хищники Пакарама, – задумавшись, барон высказал вслух: – Мы теперь тоже – Альсас.

Эта фраза, как вспышка озарения, осветила все внутри Шадовида, наполнила решимостью и силой, словно разом вернула десяток лет и мощь в разведенные плечи. Таким его увидели, когда барон спускался вниз и шел к внутреннему дворцу, властным, уверенным, а верные воины на мгновения задерживали взгляд, чувствуя в лорде не привычный холод и безразличие, но полыхающий огонь и спокойствие.

Простой воин в сером, увидев проходящего мимо барона, вытянулся в струнку, проводил взглядом широкую спину. Глянул на гору мешков с зерном, привычно взвалил один на плечо, застыл на секунду, крякнул и взвалил еще один на второе.

Другой же, не спеша натачивая целую горку клинков на точильном круге у стены, на секунду встретился взглядом с бароном. Лязг стали о шлифовальный камень стал громче, выдавая скорость и пыл.

Еще двое тащат тяжеленное бревно на усиление ворот, уступив дорогу лорду, они переглянулись, потеряли ленивый и ужасно занятый вид, ускоряют шаг.

Шадовид и не знал, что одна прогулка до башни и обратно вдохнет в людей столько сил. Все работы, что планировались растянуться на три дня, закончились до обеда. Еще более удивительно, что не сказал он не единого слова.

***

Барон глянул в окно кабинета, время ближе к полудню, следует присоединиться к гостям за обедом. Поправил камзол, застегнул пару пуговиц у горла, а из ящика стола достал новую полумаску, бросив старую на спинку стула, слуги уберут.

На столе осталась пачка желтоватой бумаги, бурно исписанной мелким, убористым почерком и опустевшая вполовину бутыль слабого вина. Такая уж привычка у Шадовида, известная только близким, выпивать за работой. Хозяин Глан Дуир с детства привык продумывать все до мелочей, тратить каждый ресурс семьи на достижение большей цели.

Прежде Шадовид был теневым лидером, не имеющим реальной власти. Поставки, заказы, золото, вербовка людей, интриги и союзы были на его плечах. Главные решения, сражения, вся суть власти Пакарамских владык была в руках Медовида, старшего брата.

Это привнесло свой отпечаток, когда титул главы клана Беловолосых пришлось взять на плечи, пришлось менять подход и научиться действовать быстро. Продуктивно и быстро работает барон только в союзе со слабым вином, не раздумывая над одной проблемой слишком долго.

Не то чтобы от такого жалкого количества вина можно напиться, за годы это превратилось в некий рабочий ритуал. Иногда проблемы надо решать быстро и резко, молниеносно выбирать просто хороший вариант, а не выдумывать сотни решений на будущее и терзаться выбором лучшего. Вкус алкоголя на языке отлично напоминает барону об этом.

Барон спускается по лестнице, раздавая кивки слугам в обмен на быстрые поклоны. Некоторые вздрагивают от пристального взгляда, что впивается лицо подобно клещам, что стараются вытащить все сокровенное, каждую тайную мыслишку. Но это новички, старые слуги после пары лет службы не дрогнут и под взглядом демона.

На самом деле Шадовид даже не обращает внимания, кому кивает, мимолетно запоминания лица проходящих. Все его мысли сейчас о предстоящей битве, и войне.

Пускай Шадовид не очень-то хорош, как воин, зато отточенный разум и опыт помогали вытаскивать клан из таких передряг, в которых сгинули без следа более могущественные и сильные. Барон редко лично участвовал в битвах, и единственный раз, когда он сорвался и полез впереди всех, как чертов герой, был в пещерах Турдум. И на кого полез, на Колдуна!

Пускай тогда Рубедит жестко поглумился над ним, Шадовид был тем, кто смеялся последним. Именно барон рубил труп колдуна на части, когда тот сдох собачьей смертью. Ровно на тридцать шесть кусков разделил клинок труп врага, а потом барон лично сжигал каждый кусочек в жарком костре, ровно по одному на каждого погибшего Беловолосого от рук ублюдка.

Под шагами барона приминается дорогой алый ковер коридора, а витражные окна второго этажа разбивают свет на причудливые блики, что скачут на стенах и потолке. Барон внутри поморщился, вспомнив сумму, которую пришлось отвалить людским мастерам за такие штучки, обязательные для дворцов баронов в Пакараме.

В первоначальном проекте Глан Дуир ни одного окна не предусматривалось, не любят их кэхас, добавили по личной просьбе барона. Шадовид желал подарить людям хоть частичку чего-то привычного и родного.

По этой же причине внутренний замок наполнен дорогими и роскошными вещами, вывезенными из Пакарама. Многие люди знают эти вещи, почти каждая из которых наполнена славными историями о битвах и трофеях.

Например, сразу при входе в замок-дворец, на постаменте стоит голова Гидры в янтаре. Размером эта штука по пояс взрослого человека, а весит столько, что поднять в одиночку невозможно. Никто не знает, откуда эта вещь взялась первоначально, но стоит она столько, что можно купить дворец в столице на верхних ярусах.

Для врагов, если смогут победить, Глан Дуир окажется гигантской шкатулкой с сокровищами, и барон скорее отгрызет себе язык и спалит крепость к демонам, чем позволит взять ее.

– Господин, – вытянулись воины перед входом в обеденный зал.

Двое старых вояк, украшенные шрамами больше, чем женщины столицы побрякушками. Барон уверен в них настолько, что даже выпустил бы позвенеть мечами против Первых и поставил бы на своего. Воины охраняют большие двустворчатые двери, украшенные затейливой резьбой узоров так густо, как картина мазками краски.

Зал за ними используются как штаб, туда снесли карты и донесения, именно туда стекается вся информация, а еда это так, приятное дополнение.

Воины здесь стоят с одним приказом, отрезать уши любителям задержаться у дверей на минутку. Уж чем, а слухами и шпионами барон не пренебрегал никогда. И того же ожидает от врагов.

– Все собрались? – тихо, словно нехотя спросил барон. – Вельда там?

– Так точно, – резкий кивок воина в сером.

– Открывай.

Распахнулись двери, впуская владельца крепости внутрь, где за столом собрались гости и те, кто начнет битву меж Альсасом и Серебором.

Огромный зал, что не уступит тронному в Альсасе, ярко освещен не только светом из окон, но и синими огнями магов, а в углах зала дают жар и свет широкие жаровни.

В середине зала большой стол с массивными ножками, заваленный бумагами и картой с флажками, а близ него стол поменьше, вот за ним сейчас гости и собрались, ожидая барона на обед и будущее обсуждение. Слуги здесь только самые доверенные, ждут у стен, уже выставив яства и напитки.

Шадовида заметили, один за другим встают из-за стола, приветствуя. Легкая улыбка Вельды, с фамильным холодком в глазах. Девушка в темном платье и корсете поверх, а на девичьем пояске покоится аж тройка кинжалов. Барон нехотя кивнул, задавив желание бросить пигалицу в подземелье и не выпускать до окончания войны.

– Приветствую, Шадовид, – фамильярно здоровается Фрес.

Следом за ним кивки от еще двух Первых, шапочно знакомых барону. Всего в Глан Дуир прибыло шесть магов, но лишь трое присутствуют на совете. Все трое одеты непривычно для взгляда барона.

Что-то между алыми туниками до колен и доспехом, словно взяли обычную броню воинов Альсаса и сняли самые тяжелые элементы. Только один наплечник на правом плече, с гравировкой знака Гильдии Альсаса, а на левом плече по серебреному кольцу, держащему тунику, но от острого взгляда барона не укрылось дрожание воздуха над кольцом и странные знаки гравировки. Артефакты, понял Шадовид.

Барон пробежался взглядом по магам, воскрешая в памяти новые обозначения и регалии. На запястье брата лорда цепочка со знаком Гильдии, сверкающая золотым отблеском более чистым, чем солнечный свет. Мастер Земли, с невольным уважением подумал Шадовид, знающий о магии и Гильдии чуть больше простых смертных.

У соседа Фреса за столом есть такая же. Барон встретился взглядом с ним, и едва не отвел взгляд в первый миг. В зеленых глазах можно увидеть гнев и ярость, а более того, огромное желание битвы, будто собранное со всей крепости и помещенное в одного человека. Но лицо этого Первого спокойно, а манеры учтивы, но барон больше не обманывается. Это Мастер Мощи, прославленный Малагор.

Третий же, на фоне Мастеров теряется. Не чувствуется в нем особого могущества, но интуиция шепчет, что третий как бы не опасней оказался. Ликом похож на всех Первых, приятное лицо, чернильные волосы, да и ростом высок, только нос длинный, как орлиный клюв, а в зеленых глазах странные блики. Не хочется ему в глаза смотреть, ощущение, будто сам на кинжалы бросаешься.

Нет у третьего Знака Мастера, но на груди покачивается амулет со знаком Гильдии. Как запомнил барон, это Знак Старшего Мага. Что-то вроде высокого офицера или капитана, а может, это как гвардеец среди обычных солдат, мозги сломаешь с этими магами!

– Мы не представлены, – учтиво склоняется третий Первый. – Я Хоррох, сын Гарроха. Старший Маг Гильдии.

Барон приметил говор, чистые, как горный ручей, слова и интонации, словно этот человек всю жизнь провел при дворе важного вельможи. Но, как ни напрягал память, ничего про этого человека не вспомнил. Этот Первый попросту ничем не прославился.

Хоррох, кажется, понял все по одной заминке.

– Я не очень, как боец, – спокойно признался Хоррох. – Но если бы Магия Разума была более уважаемым искусством в Гильдии, а не считалась бы просто полезным навыком... У нас был бы восьмой Мастер.

На последних словах Хоррох бросил короткий взгляд на Мастеров, с раздражением и надеждой пополам. Фрес усмехнулся, а Малагор никак не отреагировал, словно слышит подобное по пять раз на дню.

Вельда же, услышав про магию разума, невольно отодвинулась, под понимающую усмешку трех магов. Кому понравится узнать, что твои мысли для кого-то словно произнесенные вслух?

– Я не пользуюсь магией постоянно, – намек Хорроха понял бы и тупой тролль.

Мастер или нет, Хоррох – Первый и сильный маг, так что барон высказал гостю должное почтение. После расшаркиваний и парочки колкостей между магами, больше шуток, чем реальных попыток оскорбить, все расселись и отдали должное шедеврам поваров Глан Дуир.

Барон перед трапезой на секунду замешкался, но решился снять полумаску при гостях. Никто не вздрогнул, увидев давние увечья и оголенные зубы, и ничего не сказал, общаясь с бароном ровно и словно так и надо. А Малагор даже проявлял наглость задержать взгляд дольше, чем необходимо, будто отсутствие губ – интересный объект изучения.

И вот, спустя недолгую трапезу, все занялись тем, ради чего собрались. Шадовид, как хозяин, встал по главе главного стола, кивнул на карту и принялся объяснять свежие данные.

Потянулась рука в черной перчатке, сдвинула пару черных флажков с гербами Серебора ближе к границе.

– Они сейчас примерно вот здесь, в низине близ шахтерской деревни, армия разделена на две части. Постоянно задерживаются, причем без всякого смысла и не там, где бы нормальный военачальник делал привалы. Если так будет и дальше, армия врага будет под стенами Глан Дуир через три дня. Дальше мы следить не можем, из-за колдунов разведчики мрут как мухи, я не хочу больше терять людей зря.

Фрес медленно кивнул, задержал взгляд на флажках, обозначающих вражескую армию. Потом взял один флажок с гербом Альсаса, поставил на значок крепости.

– Завтра придет две тысячи наших воинов.

Шадовид почувствовал облегчение, хоть какая-то подмога! Но кое-что беспокоит барона.

– Ты снял их со столицы?

– Больше неоткуда. Половина неопытна, но ребята хорошо обучены, не дрогнут.

Фрес вздохнул, трубка в пальцах появляется словно из воздуха, а спустя пару секунд по залу плывет крепкий аромат табака.

– Больше не могу, – словно извиняясь, молвит Фрес. – В графстве черти что твориться.

Остальным другого объяснения не требуется, все здесь прекрасно знают, что происходит. С того дня, как Азидала взяли в плен, Альсас словно взбесился. Изо всех щелей полезли проблемы, от обычных людских, до монстров, что обычно спокойно проводят зимнюю спячку. Не стоит забывать и о ежегодной беде Альсаса – снежных волках, что зимой спускаются с горного хребта.

Каждое поселение требует защиты, укрепляются границы, ведь никогда не знаешь, когда соседи захотят оттяпать кусочек под шум междоусобной войны. Вся армия, что казалась такой многочисленной, в считанные недели расползлась по всему Альсасу ровным покрывалом. Злой умысел или стечение обстоятельств, но работать приходится с тем что есть.

– Сколько их? – Фрес тыкнул концом трубки во флажки Серебора.

– Не меньше десяти тысяч, – с ноткой сомнения ответил барон. – Трудно сказать точно. Мы не знаем о составе армии и кто командует, они не выставляют стягов, кроме Сереборских.

– Хотя бы сколько в войске Кодунов?

Шадовид покачал головой.

– Отлично, – фыркнул Малагор, за обед и пяти слов не сказавший. – В итоге, мы ничего не знаем. Ни планов врага, ни численности, ничего.

– У нас есть один пленный дезертир, – барон обвел взглядом Первых. – Его поймали рядом с лагерем колдунов. Единственный нормальный источник знаний о враге. Но он здорово повредился умом, неизвестно отчего. Я надеялся, вы сможете с этим помочь...

Фрес и Малагор одновременно уставились на третьего. А Хоррох, заранее почуяв, чем дело пахнет, отступал к обеденному столу, пытаясь спрятаться за щуплой Вельдой.

– Ну, хорошо, – Старший маг ступил вперед, сделав вид, что никуда он не прятался. – Блуждать по безумному разуму удовольствие... Не из приятных. Тащите своего пленника.

– Мы бы и сами могли, – с улыбкой курит Фрес. – Но ты в этом лучший, да?

– Конечно, Мастер, – с достоинством отвечает Хоррох.

А барон тем временем, понял, что Первые совершенно не волнуются. Шутки, пикировки, они просто дурачатся в такой серьезный момент! Шадовид уже собрался одернуть гостей, но одумался. Сколько лет тому же Малагору? Не известно, сколько Хорроху, но про Мастера Мощи барон слышал, этому Первому уже точно больше века, был бы низушником – давно бы бороду носил.