Текст книги "Дорожная Пыль в стране магов"

Автор книги: Дорожная Пыль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Дорожная Пыль задумался.

– Может быть… А вы, Басмач, знаете, как мне прогнать эту банду или хотя бы взять их под свой контроль, ну, то есть под контроль этой одинокой энергии?

– Нет ничего проще.

– У вас в мире магов всегда всё просто. Типа, просто срой эту гору, перегороди эту реку, стань олимпийским чемпионом. Вы тут, как Дуремары из «Золотого ключика»: «Ещё десять тысяч вёдер – и можно считать, что ключик у нас в кармане».

Басмач засмеялся. Он смеялся так аппетитно, что у него из глаз потекли слёзы.

– Не расстраивайтесь Дорожная Пыль, – сказал он, вытирая слёзы. –  В данном случае легко понять, что делать, но сделать, конечно, труднее. Тем более,  что те ребята уже знают о вашей задумке. Так вот, есть два направления атаки: снизить их значимость и не давать им трибуну. Чтобы снизить их значимость, надо победить чувство собственной важности. Процесс этот долгий и мучительный, но решает вопрос кардинально. Честно говоря, это отдельная тема для разговора. Второе направление проще. Надо занять свои мозги так, чтобы этим ребятам даже  щелочки не было для своей агитации. Можно увлечься чем-нибудь. Например, доказывать теорему, писать стих или что-то в этом роде. Если у вас такого под рукой нет, затопите ваш мозг впечатлениями.

– Как можно затопить мозг впечатлениями?

– Допустим, можно начать прислушиваться ко всем  окружающим звукам.  Можно начать смотреть,  не отрываясь, на уровень горизонта,  а периферийным зрением контролировать всё вокруг. Так ходить и  делать дела. Уверяю, у вас не останется ни секунды на внутренний диалог.

– Простите, но так невозможно долго ходить.

– Во-первых, постепенно увеличивая время внутреннего молчания, вы ослабите своих врагов и вам будет легче научиться просто так поддерживать внутреннее молчание. И, во-вторых, когда вы достигните определенного успеха, вы сумеете остановить мир. Вы сумеете увидеть мир таким, каков он есть на самом деле: мир аксиом, мир, порождающий миры.

В это время на колокольне зазвонили колокола. Акустика была замечательная, так что разговаривать дальше не представлялось никакой возможности. Они быстро договорились о передаче книг и материалов и разбежались по своим делам. Дорожная Пыль пошел на базар прикупить фруктов, а Басмач спешно отправился играть в футбол, где он исполнял роль хавбека и даже плеймейкера.

26. Умное и мудрое

                                   Научиться мудрости также невозможно,

                                        как научиться быть красивым .

                                                                   Б. Шоу

   Придя на базар, Дорожная Пыль у входа столкнулся с бабой Глашей,  которая увлеченно выбирала зелень с лотка темноволосого продавца.

–  О, привет! – радостно поздоровалась она. – Что ты тут разыскиваешь?

– Да вот, хочу фруктов прикупить. А может быть, что-нибудь интересное найду. Иногда на базарах такие интересные вещи попадаются – диву даёшься!

– Тогда тебе надо за угол павильона зайти. Там один китайский мудрец  книгами торгует. У него все книги – как на подбор: премудрости всякие, афоризмы, размышлизмы. Я сама частенько у него копаюсь, когда свободные средства имеются. Сходи, а я вот покупки сделаю и тоже подойду.

Дорожная Пыль обрадовался этому предложению, поскольку ещё на помойке полюбил всякие мудрёные книжицы. За жизнь у него скопилась целая коллекция.  Через минуту он уже стоял у лотка с книгами и внимательно разглядывал обложки.

– Что-нибудь интересует? – обратился к нему продавец, похожий на  китайца из боевых сериалов, с жиденькой седой бородой и усами.

– Не знаю. Что-нибудь магическое, мудрое, чтобы читать и читать – и возвращаться, и в любом месте  чтобы открыть – и не закрывать.

Продавец с интересом посмотрел на него.

– Да вы, кажется, не местный. С какого мира будете? Стойте! Я сам отвечу. Э-э-э-э… – закатил он глаза. – С помойного?

– Точно. Как вы догадались!?

– У всех вас глаза и взгляд такой затравленный что ли, – смутился старик. – А вот хотя бы уникальное издание потрясающего автора.  Кэкэ его зовут, – и старик вынул из картонной коробки в золочёном переплете точно такое издание, какое Кэкэ подарил Дорожной Пыли. – Мудрейший, я вам скажу, автор! Зачитаетесь.

– У меня есть такое издание…  с авторским посвящением, – гордо прервал его Дорожная Пыль.

– Ого! Как вас угораздило!? – удивился старик и снова стал копаться в коробке.

Кто-то ткнул Дорожную Пыль в бок, он обернулся. Перед ним стояла баба Глаша.

– Нашёл что интересное?

– Нет пока. Хочу найти что-нибудь из собраний мудрости, афоризмы какие-нибудь.

Продавец разогнулся и, улыбаясь, протянул Дорожной Пыли книгу.

– Вот отличная книга с афоризмами. Только не мудрая она.

– Почему не мудрая? Мне не нужна глупая книга.

– Это очень умная книга, но не мудрая.

– А как вы различаете умную  и мудрую книги? Прям интересно.

– Это вы лучше у неё спросите, – таинственно тихим голосом сказал китаец, скосив глаза на бабу Глашу, которая в это время увлеченно копалась в ящике с книгами.

– У неё!? Почему?

Китаец пожал плечами.

– Ну, хорошо, спрошу. Баб Глаш, послушай! – прервал он её занятие. – Почему  продавец на тебя кивает, чтобы ты объяснила мне про умные и не мудрые афоризмы?

Баба Глаша хитро сощурила глаза и подморгнула китайцу.

– Кто ж его знает!? Одно слово – китаец. Я, конечно, попробую, ежели тебе невмоготу узнать.

Китаец согласно закивал головой.

– Ведь что такое ум? Как ты его замечаешь? А? Умный человек принимает правильные решения. Вот оно  как. А что такое правильные решения? Это решения, которые дают  желаемый результат. А что, на твоё рассуждение, позволяет ему так решать? Понятно: он умеет предугадывать развитие событий. Понимает, как всё друг с дружкой связано.

Китаец опять согласно закивал головой:

– Правильно, красавица, говоришь! Умный человек хорошо умеет модели строить и через них предсказывать: что будет и к каким последствиям приведут его действия.  А что значит уметь правильно строить модели? Это значит, что он наблюдателен и замечает все факторы. Имеет хорошую память. Имеет знания о процессах, для которых строит модель, и поэтому он достаточно в этой области образован. Я вот так думаю.

– Умно говоришь, –  согласилась Баба Глаша. – Так что ум – это не просто голова хорошая, а и знания, к голове прикреплённые.

– Всё правильно вы говорите. Только как вы умные книги определяете?

– Как!? – удивилась баба Глаша. – Сам уж догадался бы.

– В умной книге, дорогой, умные вещи сказаны, – опять вмешался китаец. – Как что устроено, как что понимать. Э-э-э, возьмите, например, книгу афоризмов.  Что такое хороший афоризм?  Он обычно подмечает какую-то важную, может быть, парадоксальную сторону процесса. Мы и удивляемся: «Здорово! Точно подмечено! Как верно сказано!». Потому что мы сознаём, что это верное замечание, важный фактор. Поэтому на хорошие афоризмы отклики всегда короткие.  Подмечать важные факторы – признак ума, потому и книга хороших афоризмов – это умная книга.

– Умный человек, Макарыч, это дальновидный человек, потому как хорошее понимание позволяет ему далеко предсказывать. Можно и проще сказать: это просто предусмотрительный человек.

– Думаю, то, что вы сказали, и к мудрым людям относится тоже.  Добрый ум, ум, в котором есть сердце,  и есть  мудрость.  Мудрость – это ум, направленный на добро. Ещё можно и интуицию добавить, например.

– Ох, Макарыч! Всё-то ты перепутал, – укоризненно посмотрела на него баба Глаша, – ум и мудрость – два разных способа принимать решения. Так-то…  Как считаешь? – обратилась она к китайцу.

– Верно, красавица. Всё так. Это разные способы работы сознания: с помощью ума и с помощью мудрости.

– Вот вы и попались, дорогие мои, – обрадовался Дорожная Пыль. – Вот смотрите. Чтобы принимать решения, нужно уметь предсказывать. Так? Чтобы предсказывать, нужна модель. Так? Чтобы иметь хорошую модель, надо быть умным. Так? И места для вашей мудрости здесь нет.

– Вот что я вам скажу, молодой человек, – после некоторой паузы отозвался китаец. – Есть в математике такое направление, теорией категорий называется. В какой-то момент математики заметили, что те теории, которые они развивают, имеют сходные  куски. Но не по природе изучаемых элементов, как, например, геометрические или алгебраические элементы, матрицы, векторы и прочее, а по структуре и взаимоотношениям между элементами.  Другими словами, некоторые части математических теорий сходны между собой или (на языке математиков) имеют место морфизмы между теориями. А морфизмами математики называют разные виды сходства. Так вот, оказывается, можно изучать теорию как обычно, доказывая теоремы, а можно просто начать изучать ее морфизмы с другими теориями и, используя их,  как бы перетаскивать полученные результаты из одной теории в другую без нудного доказательства теорем.

     Ум – это умение развивать конкретную теорию, доказывая теоремы, что  предполагает хорошее знание  теории, предсказание ее результатов. А мудрость – это способность получать результаты теории через ее морфизмы с другими теориями.  Здесь нужно иметь представление о всей математике или о значительной её части. Понятно?

– Я ни черта не понял... Правда!

– Меня послушай,  – вмешалась баба Глаша. – Вот, если ты человека хочешь хорошо узнать, ты что будешь делать?

– Ну, буду наблюдать за ним.

– Правильно. Пуд соли будешь есть вместе с ним. А можно и иначе поступить. Можно опросить всех людей, которые его знают.  Собрать все эти знания и потом вместе соединить.

– Согласен,  можно и так сделать. Так это и будет мудрость?

– Нет, это не мудрость, это принцип,  другой подход. Это я для головы твоей подмогу даю. Когда мудрый человек ищет решение, он ищет сходное между тем, о чём он думает и другими, совсем другими ситуациями. Понимаешь?

– Я бы так сказал, – вмешался китаец, – мудрец ищет общность в различных структурах ситуаций в своей голове.  Его решение – не просто отражение и понимание процесса. Не просто правильный прогноз, а это понимание устройства жизни в разных её проявлениях, схожесть и различие этих проявлений. Его решение – это принцип, а не просто предсказание. Поэтому иногда даже кажется, что мудрый человек недостаточно сведущ в ситуации, и тем не менее его совет оказывается абсолютно верным: он опирается не на детальное знание процесса, а на анализ подобия таких процессов в мире. Поэтому нам кажется, что мудрый человек не обязательно очень хорошо информирован. Такой, знаете ли, сельский дедок. Отчасти иногда это бывает верным. Просто его сознание работает иначе.

– О! – прервала его баба Глаша. – Я про это анекдот вспомнила.  Вот послушай. Когда стали делать первые реактивные самолеты, столкнулись с проблемой флаттера: при достижении определенной скорости самолет начинало трясти, и у него отваливались крылья. Сколько ни изучали это дело, ничего не выходило. И вот собрались на мозговой штурм лучшие специалисты, самые умные конструктора. Думали, думали – ничего придумать не могут. Вдруг один говорит: «Есть у меня один знакомый еврей. У него богатый жизненный опыт. Может быть, к нему обратимся?»  «А что, он специалист по самолетам?» – спрашивают конструктора. «Нет, он просто мудрый человек». Всё равно других идей не было, пригласили его. Всё рассказали и ждут. Подумал еврей  и говорит: «Просверлите дырочки по линии отрыва крыльев».  Все в шоке: там и так ломается, а он ещё и дырки предлагает сверлить. Но на безрыбье, как говорится,.. Просверлили дырки. Стали испытывать – не ломается. Бросились к нему: как, что, каким образом, в чём идея!? А он им отвечает, что просто жизненный опыт у него, понимаешь. «Помните, – говорит, – выпускали первую туалетную бумагу. Так она никогда по дырочкам не рвалась, всё время в другом месте». Вот так-то, Макарыч.

– Ладно, – рассмеялся Дорожная Пыль. – Но по-вашему получается, что для мудрости ум не нужен.

– Ну, ты даёшь, касатик! Ведь, чтобы сравнивать на похожесть, должно же в голове быть, что сравнивать. Для этого  много набрать за жизнь надо. Потому мудрые люди только в зрелом возрасте появляются, а умными и молодые могут быть.

– Но ведь не все пожилые люди мудрые? Правда?

– Очень даже не все. Да и меньше их становится. Даже в мире магов их немного, – и она показала взглядом на продавца. Китаец засмущался.

– Вряд ли меня можно мудрым назвать. Мудрый человек от каждой прожитой ситуации получает не просто информацию, а образование. То, что у него остаётся в голове, это не просто информация, хранящаяся в памяти, а определенная структура, порой весьма сложная. Ведь поиск сходства возможен только между структурами, а не просто информацией.  Мудрый человек  переполнен структурами, моделями, а не событиями. Мне кажется, это природное свойство сознания: перерабатывать информацию в образование, в структуры. Не каждому оно дано.

– Но ведь можно человека научить, давая ему, например, превосходное образование, то есть, я хочу сказать, примеры формирования таких структур.

– Я точно не знаю, – ещё больше смутился китаец. – Я так думаю, что здесь с двух сторон необходимо движение навстречу. С одной стороны у человека должна быть склонность к структурированию информации. С другой  желательно, чтобы при обучении ему давали примеры такой структуризации. Но для этого нужны школы в самом высоком смысле этого слова: школы, как выставленный уровень посредственности, где нельзя хуже этого уровня написать статью, выступить на семинаре, прочитать лекцию. Школы выстраиваются десятилетиями: одни влезают на плечи других, пока, наконец, не накапливается определённый уровень. Ценность школы необычайно высока, и их число в мире можно пересчитать по пальцам. Создать школу очень трудно, а разрушить её – пару пустяков. Достаточно поставить во главе школы начальника, а образование превратить в переходы на всякие прогрессивные системы: болонские, вавилонские или какие-нибудь ЕГЭ. А если школы нет, то и образования нет, независимо от системы.  К тому же, образование сейчас заменила информированность,  некое интернетовское всезнайство.  А копнёшь – нет за ним никаких основ,  тем более структур. Вот и получается, что даже те единицы, которые склоны к постепенному формированию мудрости, разрушаются из-за замены образования на это пустозвонство. Скоро у вас мудрых людей совсем не останется, а так, шушера всякая. Сравните себя хотя бы с  древней Грецией. Вы – и микроскопическая Греция.  Ну, и как!? Даже смешно сравнивать: как люди и свиньи.

   Дорожная Пыль сел на коробку с книгами и задумался.

– Хорошо. Но можно ведь мудрые книги читать. Кстати, как они, по-вашему, выглядят?  Там что ж, из разного об одном, что ли?

– Мудрая книга от умной отличается как притча от афоризма, – не глядя на него, заметила баба Глаша.

– Не понял.

– В притче из сходных структур, выбирается наиболее понятная и простая, и на её примере открывается доступ ко всем сходным структурам у человека. Притча – это ключ доступа к целому семейству подобного. Потому за хорошей притчей всегда идут длинные обсуждения. Да и нелегко её отличить сразу. Вроде, простая история, ничего особенного. Помните, притчи Христа? Какие-то простейшие ситуации…  То-то же…, – поднял палец вверх китаец. – А всё равно, за ним все ходят и просят: «Господи, поясни притчу свою».

– Всё же мне кажется, что мудрость как-то связана с добротой, с великодушием. А у вас она какая-то сухая получается.

– Мудрость – это не разновидность морали, а разновидность сознания, – обрубила его баба Глаша. – Просто, когда ты смотришь на мир так широко, ты различаешь и добро, и зло и понимаешь, что всему есть своё место и своё время. Внешне это выглядит как доброжелательность, а это просто способность принимать мир таким, каков он есть; это открытость миру и ощущение единства с ним. Такой взгляд накладывает обет молчания на мудреца. Страшно начинать говорить, когда за твоим решением стоит целый кусок мира. Смотришь на вопрошающего и думаешь: «А стоит ли начинать, а надо ли всё это ему, и главное: поймёт ли!?»

– Так ты что, мудрая что ли? – удивленно уставился на нее Дорожная Пыль.

– Иди к чёрту, Макарыч, со своими вопросами! От них любой мудрец с ума сойдёт. А чтобы инициировать к мудрости не обязательно самой мудрой быть. Вот так, – Баба Глаша развернулась и пошла по направлению к гостинице.

– Постой, постой! – закричал ей вслед Дорожная Пыль, – Повтори, что ты сказала!

Баба Глаша только махнула рукой.

– Извините, – обратился Дорожная Пыль к китайцу. – Мне обязательно нужно её догнать.

27. Закон созидательного мышления и прочая чепуха

             В системе его мышления система явно

                                                    преобладала  над  мышлением

Габриэль Лауб

    Прошло несколько дней, в течение которых Дорожная Пыль безуспешно бился над созданием классификационной модели реакций химических элементов. Он читал теоремы, изучал примеры, но это не продвигало работу ни на шаг. Подобно средневековому алхимику, с воспаленными от бессонницы глазами, небритый, он ходил в своем номере из угла в угол и выходил  только чтобы поесть. Баба Глаша изредка навещала его, чтобы убрать гору рваных бумаг,  но, увидев его, притихшая, незаметно пропадала за дверью. Он уже начал  отчаиваться, когда на пороге номера появился довольный, излучающий счастье Басмач.

– Здравствуйте, господин Менделеев, – торжественно произнёс он.

– Пионерский привет могущественным магам, – вторил ему Дорожная Пыль.

– Что у нас с Нобелевской премией?

– Пока я приблизился только к открытию водки. Хотя, признаться, приблизился сильно. Еще чуть-чуть – и начну испытывать на себе пробные экземпляры.

– Не забывайте, уважаемый, сколько жизней отняло это изобретение.

– Вы не были бы столь категоричны, если бы вспомнили, сколько людей обязаны ему своим рождением.

– Что, дела так плохи? – удивлённо поднял брови Басмач.

– Хуже некуда! Иногда появляются какие-то идеи, но потом всё рушится.

– У меня в жизни тоже не раз бывало: вдруг с гордостью открываешь девственный материк мысли, а потом где-нибудь в лесу находишь пакетик от презерватива. Впрочем, вы зря так расстраиваетесь. Вы решаете неразрешимую задачу.

– Не понял!? Вы же сами мне дали это задание…

– Это была провокация. Пытаясь решить эту задачу, вы наилучшим образом осваивали основы классификации. Бросьте,  не обижайтесь.

– Подождите... Почему провокация?.. Нормальные элементы, нормальное отношение... Всё должно получаться... Я так думаю...

– Если бы всё было так, не нужен  был бы Менделеев. Во-первых, система распознавания образов для данной задачи совершенно нетривиальна. Атомный вес, который поначалу считали подходящим параметром, из-за изотопов оказался непригодным. Структура электронных оболочек атомов  столь непростой параметр, что возможностей обычной классификации оказывается недостаточно. Так появляется необходимость в создании специализированной научной системы (в данной случае  химической) с её специальным языком химических формул. Всякий раз, когда  специфика предметной области выходит за рамки классификационной модели, мы обращаемся к науке – разделу специализированных языков и схем. Вот, грубо как-то так.

– Послушайте, я тут чуть с ума не сошёл, – на этой фразе Дорожная Пыль осёкся. Басмач был прав: лучшего способа понять формирование языка не было. Он сразу успокоился, и его многодневная гонка уже не казалась такой бесплодной. За эти дни у него накопилось немало вопросов.

– Ваш приятель Кэкэ рассказывал мне о трудностях коррекции языковой модели, что приводит к постепенному накоплению дефектов. Он даже говорил, что смерть для обладателей такой модели с некоторого момента оказывается благом.

   Басмач сел на неприбранную кровать, взял из вазы апельсин и стал его медленно и очень аккуратно очищать. Было заметно, что он подыскивает ответ на явно неожиданный вопрос.

–  Функционирование классификационной модели и языка с младенчества до старости претерпевает ряд этапов. Способность синтезировать классификационную модель заложена в органических существах генетически. Это следует хотя бы из того, что они способны синтезировать пространство и действовать в нём.

– Вы хотите сказать, что пространство суть классификационная модель? Что же является объектами этой модели, и какое отношение она отражает? А? Мне Кэкэ рассказывал про пространство несколько иначе.

– Я бы не хотел сейчас вдаваться в эти дебри. Если ваш интерес не пропадёт, мы как-нибудь вернёмся к этой теме. Кратко могу вам сказать, что объектами этой модели являются последовательности мышечных ощущений, а моделируемое отношение – это операция соединения этих последовательностей в новые последовательности. Короче, эта операция создаёт  наши возможные движения. Понятиями этой модели являются точки пространства. Распознавание образов с помощью выделенных параметров (зрения, аккомодации, сведения глаз) позволяет предсказывать нам наборы мышечных ощущений, достигающих ту или иную точку пространства. Короче говоря, стандартная система классификации мышечных ощущений. Грубо как-то так. Создание модели пространства – гигантская деятельность для любого живого существа. Никогда больше в своей жизни живое существо не осуществляет столь огромную мыслительную деятельность, как на этапе формирования пространства. Это видно хотя бы из продолжительности сна.

– А сон здесь причём?

– Как, причём? Данные, накопленные во время бодрствования, требуют времени на переработку. Чем больше данных, тем больше требуется времени, а стало быть, и сна. Младенцы много спят, потому что много думают. В определенном смысле, конечно. А вот стариков часто мучает бессонница: модель-то сформирована. Разумеется, это не все функции сна, но это сейчас не важно, – Басмач разделил апельсин на дольки и понюхал пальцы, – Хотите вашу  апельсинку?  Угощаю!

– Спасибо, – сказал Дорожная Пыль и взял одну дольку.

– Видите,  как у вас работает модель пространства? Вы безошибочно предсказали по результатам зрительных ощущений последовательность сокращений мышц и взяли свою дольку! Вы бы её взяли после предсказания даже с закрытыми глазами. Дураку понятно, что для формирования хорошего пространства нужны хорошие данные. Вот я – неплохой полузащитник, но сколько бы  ни тренировался, мне не стать Месси. Знаете почему? У Месси с детства более детальная модель пространства. Меня, например, пеленали, а его, может быть, нет. Может быть, он с рождения в бассейне с родителями плавал. Вот, грубо, как-то так. Ладно, оставим пространство. Малыш растёт, начитает ходить, потом говорить. Он везде тычет своим пальцем и спрашивает, как называть те или другие объекты. Понятно: идет формирование языковой модели мира. Она догоняет классификационную модель. Проходит немного времени, и малыш овладевает искусством врать. Это серьёзный этап. Он говорит о том, что человечек научился двигаться от понятия к понятию  и научился настолько, что может формировать ложное движение.

– Подождите, Басмач. Животные не умеют говорить, но обманывать тоже умеют. Так что это умение не связано с языковой моделью.

– Нет, умение врать – свойство только языковой модели. Надо различать враньё и хитрость.

– Не вижу разницы.

– Ну, как же, батенька? Вот, например, богомол прикинулся веточкой, безобидная змейка – ядовитым аспидом, у бабочки на крыльях рисунок глаз, муха разрисована под осу, опоссум прикинулся трупом – всё это примеры хитрости, создающие ложный результат работы системы распознавания, и именно за счёт этого правильно работающий механизм  связи понятий даёт неправильный, желаемый для хитреца прогноз.

     Понятно? Хитрость – это создание параметрических искажений, вызывающих ошибку в работе системы распознавания образов.  И это срабатывает только потому, что вся остальная модель работает правильно. Допустим, окраска молочной неядовитой змеи копирует окраску кораллового аспида. Правильно работающая модель какого-нибудь хищника ошибочно относит молочную змею к разряду крайне ядовитых змей и предсказывает большие проблемы при нападении на неё.

– А вот, например, львы охотятся: одни прячутся, другие загоняют стадо. Это хитрость или обман?

– Это обман в виде хитрости, а не в виде вранья. Спрятавшиеся создают сбой в системе распознавания так, что в этом направлении львов как бы нет. Типичная хитрость. Враньё – вещь принципиально отличная. Враньё – это неправильная работа системы понятий и их связей. Уже отсюда следует, что такое возможно только для языковой модели, поскольку для создания сбоя в работе этой системы она должна быть отделена от восприятия: движение по этой структуре не должно на каждом шагу требовать актов восприятия. В противном случае враньё будет невозможно. Есть ещё более изощрённые формы вранья. Это, например, обман на мотиве. Говорящий излагает всё правильно, факты не искажает, следствия верные. Но  вот почему он это говорит? Здесь обман. Это тоже свойство языковой модели. Однако, мы отвлеклись. Вернёмся к нашему малышу. Так вот, он сначала научился хитрить, а потом врать.  Следующий этап – эпохальное событие: он стал понимать юмор и рассмеялся от первого анекдота. Думаю, ему где-то лет пять-шесть.

– Я опять, наверное, не в тему, но животные тоже умеют смеяться, – упёрся Дорожная Пыль.

– Ну, конечно же. Животные умеют радоваться и даже смеяться. Но юмор – это эксклюзив языковой модели. Юмор – это дополнительный источник радости и смеха, которого нет у животных. Для того чтобы понять юмор, надо уже уметь врать.

– ???

– Да-да! Что вы на меня так смотрите? Знаете, как устроен стандартный анекдот? Несколько раз, обычно три, настойчиво фиксируется ситуация и её возможное развитие, причём так, что у слушателя формируется устойчивый языковой прогноз. Собственно начало хорошего анекдота и призвано создать этот прогноз. Потом вдруг неожиданно оказывается, что из этих же посылок следует совсем другое, парадоксальное, но то же нормальное следствие. Это расхождение и вызывает смех. Что здесь важно? Для того, чтобы создать ложный прогноз и потом осознать его ложность,  говорящий и слушающий должны уметь врать. Это необходимое, но не достаточное условие юмора. Достаточное условие создаёт появившийся новый элемент – критическая функция. Критическая функция – это умение сравнивать прогноз и то, как на самом деле. Критическая функция – это начало моста в обратную сторону от языковой модели к классификационной, потому что «как на самом деле» – это возврат обратно к восприятию.

– Знаете, мне в жизни не раз встречались люди, у которых было плохо с восприятием юмора. Почти всегда они были не совсем психически здоровы.

– Согласен. Я, конечно, не врач, но должен отметить, что шизофреники часто имеют прекрасную языковую модель, замечательно ею пользуются, но имеют нарушения критической функции. Им сложно оценить правдивость прогнозов своей языковой модели. Лучший способ это выявить – потравить анекдоты. Ладно, продолжим.

     Ребенок сформировал языковую модель, и появился внутренний диалог. Теперь он может двигаться в этой модели без восприятия мира. Все говорят ему, какой он хороший, необычный, и его внутренний диалог ускоренно формирует личность. Модель мира развивается, развивается и движение от восприятия к языку и, главное, движение от языка обратно к образам. В этом трудном процессе важную роль играют страшилки. Вы знаете, что дети их особенно любят? Хорошая страшилка своей эмоциональностью стимулирует развитие движения от словесного прогноза к образам. Собственно, ведь сами образы и пугают. Не слова же? Это очень важный процесс. Он завершается тогда, когда ребёнок полностью осваивает  создание образов под влиянием речи. Это видно по тому, что вдруг ребёнок начинает с удовольствием читать. Я думаю, ему восемь-десять лет.  Ему становится интересно читать, потому что он умеет из речи создавать образы и ситуации в голове. Для этого его модель должна быть достаточно развитой, а механизм возврата от речи к образам должен окончательно сформироваться. В это время лучшее чтение – это хорошая фантастика: много необычных образов, стимулирующих завершение процесса. К четырнадцати годам внутренний диалог завершает формирование личности, и субъект в целом готов.

– А что потом? Потом ничего не происходит?

– Ну, почему же? Его модель развивается, оттачивается. Появляются специальные научные модели. Он учится наукообразию и прочей ерунде.

– Какому наукообразию? Зачем он учится ему?

– Это не все делают, только некоторые. Ещё один вид вранья для взрослых. Это делается так. В речи одни имена понятий заменяются на другие. У слушателя создается впечатление, что это другие понятия и, следовательно, несколько другие отношения лежат в основе модели. Возникает сомнение в адекватности своей модели тому, о чём говорит хитрец. Короче говоря, возникает неуверенность, которая обезоруживает слушателя. После этого фразы «вы ничего не понимаете в этом», «как, вы даже этого не знаете» и подобные им становятся успешными и завершают разгром. Ну, да ладно. Этим долго не продержишься. В конце концов слушатель поймёт, что под словом дискурс подразумевается обычный разговор.

– А дальше? Как дальше развивается?

– А что дальше? Дальше старость. Модель огромная, дефекты накапливаются, физиология слабеет. Первое, что не выдерживает напора времени – всё чужеродное, а именно, языковая модель. Она отслаивается от классификационной модели. Это выражается в том, что люди забывают слова. Дело не совсем в памяти. Они знают, какое слово им надо, могут объяснить это, но самого слова не помнят. Иначе говоря, классификационная модель работает как часы, а языковая начинает давать сбои.

– Да, интересная история, – задумчиво произнёс Дорожная Пыль. – И всё же главная задача мышления выполняется: мы предсказываем поведение объектов даже без слов.

– Возможно, вы удивитесь, но главная созидательная задача мышления человека не эта. Задача предсказания – это вопрос выживания; и решается он одинаково всеми владельцами классификационной модели. Но человек идёт дальше. Его не просто интересует прогноз. Он хочет сделать так, чтобы данные отношения были там, где ему нужно. Он хочет созидать, созидать отношения. Он хочет быть подобен Господу. Даже в отсутствии языка созидательная функция отличает человека от животных. Язык здесь не причём. Для созидания человек использует  оборот причин и следствий.

– Странно, я никогда не слышал о таком законе. Как можно поменять причины на следствия?

– Можно и даже очень просто. Представьте себе, что мы в зоопарке у клетки уссурийского тигра. Почему этот тигр уссурийский? Потому что в отношении «тигры – регионы обитания» он соответствует уссурийской тайге. Абсолютно точное утверждение. Но мы же должны иметь систему распознавания, чтобы предсказывать, где он живёт, без поездки в тайгу. Мы долго изучаем его и, наконец, находим верные признаки его идентификации: во-первых, он самый большой и у него самая густая шерсть. Давайте теперь спросим у специалиста: «Почему этот тигр уссурийский?». «Ну, как же, – скажет он, – посмотрите на его размеры, на шерсть». Все изменилось, причины стали другими. Но ведь и размеры, и шерсть – это следствие отношений. Нет! Теперь, наоборот.