Текст книги "Дорожная Пыль в стране магов"

Автор книги: Дорожная Пыль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

     Что важно для математика? Во-первых, ему важно, чтобы такая система была достаточно целостной и содержательной. Грубо говоря, чтобы теория, основанная на такой системе аксиом, была интересной для изучения. Во-вторых, чтобы система аксиом была непротиворечивой. Поскольку математика не имеет отношение к реальности, то и проверить истинность утверждений теории на практике невозможно. Как же быть?

     Математики нашли выход. Во-первых, они пришли к выводу, что непротиворечивость аксиом обеспечивает начальную достоверность. Что значит непротиворечивость? Это значит, что из данной системы аксиом нельзя вывести одновременно некоторое утверждение и его отрицание. В противном случае, в противоречивой системе можно вывести всё что угодно. Она бессодержательна по законам логики. Итак, начальная достоверность – это непротиворечивость. Во-вторых, математики установили, что существуют правила правильного мышления, которые не могут привести к недостоверному результату, когда исходные посылки достоверны. Суть дела заключается в том, что математики нашли внутренние правила правильности их теорий. Им не нужно для этого  обращаться к практике. Поэтому математика в ПРИНЦИПЕ не может противоречить или не согласовываться с реальностью. Ей наплевать на практику как таковую.

– Чудеса какие-то! – воскликнул Дорожная Пыль. – Это что, наука Бога!? Почему же тогда, уважаемый Басмач, математика столь эффективна в нашей жизни!? Мы точнейшим образом рассчитываем различные процессы, даже те, которые и помыслить-то трудно, как чёрные дыры, например. Как это может получиться из того, что для этого не приспособлено и чему все эти расчеты вообще фиолетово?

– Ну, фиолетово – и что? – улыбнулся Басмач. – Всё довольно просто. Когда какой-то исследователь (скажем, физик) исследует какую-то часть реального мира, он с помощью экспериментов выявляет устойчивые свойства исследуемой реальности.

– Верифицируемые свойства?

– Именно так. Потом он ищет, какая математическая теория может соответствовать этим свойствам. Другими словами, он пытается сопоставить имеющиеся свойства с аксиомами математической теории. Математики говорят, что он хочет узнать, моделью какой теории является изучаемая им область реальности. Здесь проявляется первая часть тайны эффективности математики. А именно: Бог реализует модели ВСЕХ непротиворечивых систем аксиом.

– Да-да. Мне Кэкэ говорил о тезисе Лейбница. Бог реализует максимальное разнообразие. Я помню.

– Отсюда понятно, если вдруг такой теории нет, то можно обратиться к математикам, чтобы они её придумали. Так было, например, у Эйнштейна с его специальной и общей теорией относительности. Итак, худо-бедно, физик нашёл подходящую теорию или примерно подходящую. От того, насколько хорошо соответствуют выделенные им свойства реальности аксиомам теории, зависит, насколько хорошо результаты теории соответствуют практике, или настолько хорошо модель представляет теорию. Все проблемы в описании явлений природы происходят из-за неполного соответствия теории и реальности.

– Вот интересное дело! Получается, как только мы установили связь между изучаемой действительностью и аксиомами, так математики начинают диктовать природе, как она должна выглядеть?

– Точно, Дорожная Пыль. Вы  молодец. Это вторая и главная часть тайны эффективности математики. Ведь свойства объектов математической теории были получены правильным мышлением. Это совершенно не означает, что такие же свойства должны быть у реальности, удовлетворяющей аксиомам. Свойства реальности формируются какими-то материальными процессами. Но, чёрт возьми, они будут таковыми! Свойства объектов реальности будут соответствовать свойствам теории, потому что правильное мышление – это способ существования реальности. Понимаете? Это фундаментальный факт! Именно поэтому маги говорят о том, что точка сборки из аксиом создает миры. Они говорят так просто потому, что миры функционируют по правилам правильного мышления. Потому что главный научный факт философии – это эффективность математики. Не бог, не первичность, не язык лежат в основе понимания мира, а практический факт эффективности математики. Маги это поняли давно, поэтому их философия носит вполне практический характер, подчас превращаясь в методики. Для магов философия – это прикладная наука.

     Дорожная Пыль ошарашено смотрел на Басмача. Неужели тайна мира столь проста!? Мир построен на правильном мышлении? Б-р-р-р. Он затряс головой. Наконец, он немного успокоился.

– Басмач, а как появляется предсказание? Его же нет в математике?

– Как только вы соотнесёте математическим объектам реальные, как только вы научитесь распознавать реальные объекты, так сразу же факты математической теории как по волшебству превратятся в элементы прогнозирующих законов. Что? Не понятно? Ладно, потом поймёте. От себя скажу, что математика чрезвычайно красива и гармонична. У меня она вызывает эстетическое удовольствие.

– Послушайте. Раз мир построен на правильном мышлении, значит, в миру помимо нас уже есть мышление, и должен быть некто, являющийся его носителем?  Получается, что факт эффективности математики приводит нас к заключению о существовании Бога?

– Вы верно мыслите, Дорожная Пыль. Атеистический взгляд требует допущения о существовании несубъектного мышления, как бы растворенного в природе и управляющего ею. По-моему, это очень  странное допущение, а сами эти атеисты, мягко говоря, забавные.

     Дорожная Пыль молчаливо шёл, разглядывая корни деревьев, подобно вздувшимся венам пересекавшим дорожку. Очевидно было, что он потрясён. Это был нокдаун. Басмач не вмешивался в его молчаливое одиночество. Дьявольская улыбка Моны Лизы блуждала на  его  лице. Наконец Дорожная Пыль пришёл в себя.

– Да, математика не предсказывает никаких протоколов. Но подобно ей, есть много наук, которые по-вашему тоже не являются науками, поскольку их предсказательный характер не очевиден. Возьмите, например, филологию или изучение моральных и нравственных аспектов.

– Филология изучает язык, который сам является мощным средством предсказания.  А вот изучение морально-нравственных проблем, разумеется, наукой не является. Как может быть наукой то, относительно чего не может быть единого мнения? Так что, как нет научной морали и нравственности, так нет  безнравственной и аморальной науки. Дело здесь вот в чём.

     Далеко не все явления и события мира являются верифицируемыми. Неверифицируемые события, как правило, связаны с деятельностью живых существ. Это, конечно, не означает, что такие события не важны или не могут изучаться. Скажем, литературоведение изучает важный вид деятельности человека. Кто скажет, что это пустое занятие!? Хотя мы не можем предсказывать неверифицируемые, неповторяющиеся события, мы широко используем их в жизни каждого человека, опираясь на его личный опыт. Допустим, смерть моей мамы – это единичное событие. Хотя ваша мама тоже умерла, но это было совершенно по-другому. Но я не могу, понимаете, не могу не учитывать и не пытаться познавать такие события, поскольку они крайне важны для моей и вашей жизни. Ваше и моё поведение зависят от таких событий.  Этим изучением и использованием неверифицируемых событий и явлений как раз и занимается искусство.

– Искусство? Вы хотите сказать, что искусство – это та же наука, только для  неповторяющихся явлений?

– Да, именно это я имел в виду. Например, любимый вами Эйнштейн считал, что Достоевский дал миру больше всех; больше, чем Гаусс. Он имел в виду познание  внутреннего мира человека, который не меньше, чем сам мир.

– Но как же можно изучать и использовать неверифицируемые явления: они ведь одноразовые?

– Хм… Вы затрагиваете слишком  серьёзную тему, хотя… Ладно, попробую. Чтобы вам было понятно, я буду называть содержанием объем имеющейся информации об объекте, явлении, событии, ситуации. Чем более точна информация, тем её больше и, стало быть, больше содержание. Возьмите, допустим, картину Фёдора Решетникова «Опять двойка». Огромное содержание. Ситуация прихода мальчика из школы домой прописана до мелочей.

     В отличие от содержания,  под смыслом я буду понимать предполагаемые  варианты развития события. Очевидно, чем больше содержание, тем меньше смысла. Чем более конкретизирована ситуация, тем меньше предполагаемых вариантов её развития. Соотношение между содержанием и смыслом является базовым в понимании искусства. Я веду речь именно о неверифицируемых явлениях, поэтому и понимаю под смыслом множество возможных вариантов развития ситуации или явления. Очевидно, есть две крайности.

     Если содержание равно нулю (иными словами, его просто нет), может быть всё, что угодно. Это «всё что угодно», вообще говоря, является бессодержательным смыслом. Я хочу сказать, что эти варианты развития событий не вытекают из содержания, поскольку его просто нет.  Если же рассматривать только содержательный смысл (то есть смысл, порождаемый содержанием), то всегда для каждого конкретного человека уменьшение содержания в какой-то момент перестает порождать содержательный смысл. Например, не порождает никакого содержательного смысла одна нота, извлекаемая мной от прикосновения к струне гитары.

     Вторая крайность – это вариант закона: «Содержания столько, что смысл вырождается в один единственный вариант». Поскольку мы обсуждаем единичные явления, то нет стандартной информации об этих явлениях, одинаковой для всех людей: каждый имеет свой опыт о единичном.

      Для того, чтобы заставить работать в человеке его единичный опыт, необходимо дать ему такое содержание, которое гарантирует попадание в его личный опыт и создаёт предпосылки для формирования полученных опытом смыслов. Нельзя дать слишком мало содержания: это резко ограничит круг людей, у которых есть именно такой опыт и навыки его интерпретации.  В этом случае часто говорят, что мы имеем дело с элитарным искусством. У элитарного искусства содержание настолько специфично, что у большинства людей оно не порождает содержательного смысла. С другой стороны, большой объем содержания увеличивает количество воспринимающих его, но резко ограничивает возможный смысл. Задача ведь в том, чтобы каждый человек сам сформировал представление о единичном, которое встретилось ему в жизни и составило его уникальный опыт. Другое невозможно. В этом суть искусства как средства исследования неверифицируемых явлений – дать человеку такое наименьшее содержание, которое позволит ему запустить мыслительные и эмоциональные процессы формирования своего смысла. Объём  и состав этого смысла зависит как от личного опыта, так и от настроения человека.

– Это всё очень высокие материи. Я чувствую произведение искусства своей душой. Мне нравится, я испытываю эстетическое удовольствие. Мне кажется, что это слишком заумные рассуждения, – прервал Басмача Дорожная Пыль.

    Басмач молча спустился к каналу там, где из маленького озерца в канал вытекала вода небольшим искусственным водопадом, и умыл лицо холодной прозрачной водой.

– Кстати, вполне ещё можно купаться. Как вы?

– Так я не взял ничего.

– Здесь никого нет. Пойдемте на полянку, там и разденемся. Так о чём я говорил? Ах, да! Я говорил заумно!  – улыбнулся он. – Художественные средства каждого вида искусства позволяют задавать содержание для того или иного вида единичного лучше или хуже. Например, музыка – идеальное искусство для передачи единичного опыта эмоций: содержание минимально, зато, сколько эмоционального смысла!  Или возьмем стихи и прозу. Разные средства передачи содержания. Они заставляют нас наполнять прочитанное смыслом, взятым каждым  из своего единичного опыта. И хотя здесь я предпочитаю стихи, но, думаю, это дело вкуса. С помощью искусства каждый может исследовать свой опыт единичного. Искусство принуждает к этому и помогает этому. Автор никогда не испытывает точно того же, что его слушатель или читатель: у каждого свое единичное. Когда кто-то вам говорит, что в этом произведении автор хотел сказать то-то и то-то, он либо не понимает, что такое искусство, либо это произведение не от искусства.

– Простите,  я не понял, что вы сейчас сказали.

– Мне наплевать, что там имел в виду автор. Вот что я хотел сказать. Для меня важно, что имею в виду я. Допустим, автор пишет, что он хочет своим произведением передать читателю что-то там. Он, что, по-вашему, нормальный? Допустим, глухой Бетховен, мотив судьбы... Глухота – это мотив его судьбы, это для музыковедов. У меня своя судьба и проблемы, может быть, пострашнее. Но мне его мотив позарез нужен, – и он провел ладонью по горлу. – А глухота, что? Ее лечить надо, конечно. Главное, что он оттолкнулся от своего единичного, от боли этой, но врезался в меня и во всех других.

 Он несколько раз кашлянул и продолжил:

– Искусство и наука идут рука об руку, помогая человеку познать мир и себя. Я вам это к тому говорю, что искусство и наука не являются прерогативой человеческой цивилизации. Любое сознание, познающее мир, с некоторого момента своего развития порождает науку и искусство.

– Подождите, Басмач.  Я еще не успел трусы снять, – подпрыгивая на одной ноге, торопливо затараторил  Дорожная Пыль вслед удаляющемуся к воде Басмачу. – Я хочу спросить: как же быть с этими абстракциями в музыке, в живописи в кинематографе? Этот квадрат, например: никакого содержания и смысла? А?

– Нормальное движение вперёд. Художники ищут новые формы, новые способы уменьшения содержания, чтобы увеличить смысл произведений. Меньше, так сказать, ограничивающих полёт деталей.  Ну, что ж, бывает, что содержание столь мало, что оно не зацепляет в вас ничего, что бы могло  породить содержательный смысл. Можно сказать, что в этом виноват Малевич, а можно – Дорожная Пыль.

– Вы хотите сказать, что традиционные формы в искусстве, в реалистическом что ли, передают слишком много содержания и мало смысла? Отсюда этот нескончаемый поиск новых форм?

– В общем, да. Но, знаете, случаются чудеса, когда очень простыми и понятными формами удаётся передать такой невероятно огромный смысл, что кроме как божественным озарением это не объяснить. Возьмите, например, первый концерт Чайковского, первую его часть. Что там? Счастье, любовь, радость, победа... У каждого свой смысл. Но у каждого, понимаете!? Простыми средствами передан гигантский смысл. Или вот...  Так называемая, «Лунная соната» Бетховена... Или «Сикстинская мадонна» Рафаэля. Таких вещей немного, но они говорят, что гений и простыми, понятными всем формами может передать содержание, порождающее фантастический по объему смысл. Ну, что? Вперед? Я первый!

     С этими словами они сделали шаг под водопад и, громко фыркая, стали смеяться и растирать себя руками. Купание длилось недолго. Они выскочили бодрые и веселые. Дорожная Пыль стал одеваться.

– Стоп, – остановил его Басмач. – Маг обсыхает на ветру даже в февраль и даже в метель.

– Я не маг, – засмеялся Дорожная Пыль, быстро оделся и пошел мыть ноги. Еще не закончив отмывать ступни,  он поскользнулся на глинистом берегу и прямо в одежде съехал в озерцо.

– Ну, вот. Я же говорил: на ветру, – засмеялся Басмач. – Давайте, скорее домой, а то простудитесь. Что я потом вашей мамочке скажу? Слышал я, что любовь нынче  жуть как безжалостна.

2 3 . Двуполая эволюция

                                  Эволюция продолжается:  труд

                                                 превращает человека в человека

Цаль Меламед

    После неудачного купания Дорожная Пыль, оставляя за собой влажный след, наконец проник в холл гостиницы «Сугубый». Он хотел незаметно пробраться в своей номер, но, как назло, столкнулся с бабой Глашей.

– Батюшки мои! – всплеснула руками баба Глаша. – Неужто к нам партизан-подводник пожаловал!? Ты, что ж, в озере ученья проводил или за карасями гонялся? – засмеялась она.

– Вот, поскользнулся на берегу, – сконфузился Дорожная Пыль. – С каждым такое может случиться.

– Ты как кур во щах. Глянь, у тебя даже перья на голове торчат. Ладно, помогу тебе. Иди, снимай своё снаряжение.

     Дорожная Пыль быстро поднялся в свой номер, а баба Глаша со шваброй заметала за ним следы. Он быстро переоделся в спортивный костюм, подаренный Сэсэ, и отнёс  мокрую, испачканную в глине одежду  бабе Глаше. Вернувшись,  включил телевизор. По каналу «Дискавери» шла интересная передача о формировании вселенной и зарождении жизни. Показывали большой взрыв. Дорожная Пыль невольно увлёкся необыкновенно красочными  анимациями.  Он вспомнил, как недавно у Кэкэ читал о неизбежном столкновении через несколько миллионов лет нашей галактики «Млечный путь» и галактики «Туманность Андромеды». Он был в замешательстве.

     «Как могут столкнуться осколки гранаты при взрыве?»– думал он. – Уравнения движения обратимы во времени и, следовательно, можно в принципе вычислить начало такой ситуации». Ему был непонятен источник неускоренного встречного движения галактик поперек взрыва.

Потом на экране тема большого взрыва плавно перетекла в зарождение жизни на Земле. Показывали метеорит, содержащий аминокислоты, американскую установку для моделирования зарождения жизни из «органического бульона». Тоже не очень убеждало. «Интересно, – думал он. – Если в этом изложении слова „природа“, „случайность“, „космос“ и тому подобные заменить на нейтральный сигнал „пи-и-и“, то верующие будут думать, что речь идёт о создании жизни богом, а атеисты – о природном явлении. Как странно, мы отделяем себя от других, враждуем и спорим лишь потому, что по привычке чаще склонны употреблять те, а не другие слова».

В дверь постучали.

– Да, да. Войдите.

На пороге появилась баба Глаша с выстиранной одеждой.

– Вот, Макарыч, одёжка твоя, влажная только. Самое время гладить. Я тебе и утюг принесла.

Дорожная Пыль постелил на стол шерстяное одеяло, включил утюг и принялся возить им по влажным вещам.

– Дай-ка, я сама. А то у тебя руки не из того места выросли, – недовольно сказала баба Глаша и принялась за работу.

Дорожная Пыль  оказался не у дел и снова уставился в светящийся экран.

– Чего ты там высматриваешь? – поинтересовалась баба Глаша.

– Про эволюцию жизни рассказывают.

– И что сказывают? Куда она идёт?

– Никто не знает, куда. Происходят случайные мутации, а естественный отбор отбирает из них прогрессивные, способствующие выживанию. И к чему это всё приведёт, никто не знает.

– Этот ж как так!? – удивилась баба Глаша, разглаживая рубашку. – Выходит, вся инициатива от  мутаций этих, от случая, значит.

– Ну, типа, да.

– Интересно у вас получается.

– Что интересно? Я не понимаю.

– От одного к другому всё развивается. Так, что ли?

– Ну, да. Так.

– Знаешь, милок, сколько сейчас разной живности живёт? А уж сколько раньше было?

– Ну-ну, – нетерпеливо привстал Дорожная Пыль.

– А то, что ваши архиолухи должны столько переходных форм находить, что сдуреть можно. И где ж они!? Что-то их и не видать. И то сказать, переходная форма: и для того плоха, и для того пока не годится. Видите ли, переходная она. Нет, дорогой! Всякая зверушка идеально приспособлена для своего житья и переходной не бывает. Всяк сверчок на своем шестке сидит. Придумали тоже, прогрессивное – это которое лучше выживает. Так что ли? Как же тогда ум развивался?

– Я тебя не понимаю.

– Ну, вот скажи, миллионы лет динозавров этих сильно ум увеличили? А ведь эволюция всё время шла, шла. Не очень-то твой отбор прогрессивный, если на мозги посмотреть.

– Баба Глаша! Умные обезьяны лучше выживали, чем глупые. Разве нет?

– То-то и умные обезьяны живут, и глупые, и неизвестно, кого больше. В вашем мире тоже сильнейшие выживают, а не умные. И получается, что твой принцип против ума. Заменить его надо давно. На то человек и даден на земле.

     Дорожная Пыль задумался. Он вспомнил, как часто, читая великих, думал: «Они понимают за один час то, на что мне нужны годы жизни. Какое право на существование имею я, когда существуют они? Я потребляю, сколько они, и гажу столько же, но бесконечно менее эффективен в сравнении с ними. Почему эволюция не уничтожила таких, как я? Почему она сохраняет посредственность? Что-то здесь не так». С годами он нашел успокоительное объяснение: «Да, я не способен созидать, как они, но я могу понять то, что делают они. Я вместе с такими же создаю среду, в которой только и могут они вырасти и творить».

    Неожиданно ему на ум пришла идея о планете разума. Он представил себе планету, на которой эволюционный отбор происходил бы на основе критерия разумности. Он представил себе тигра с этой планеты, который охотится за антилопами. Он смотрит на пасущихся антилоп и вычисляет для каждой из них  коэффициент интеллекта IQ, потому что ему нужно выбрать самую глупую: ведь самые глупые – самые вкусные. Или, например, он подходит к своей избраннице в надежде продолжить род, но тут откуда ни возьмись появляется какой-то дрыщ и уводит его любимую на том лишь основании, что в олимпиаде по химии он решил на одну задачу больше. А та и согласна, улыбается. А он ничего поделать не может: сила ничего не решает. Дорожная Пыль невольно рахохотался.

– Ты чего это ржёшь, как потерпевший? – Подозрительно глядя на него спросила баба Глаша.

– Да, так, не обращай внимания. Одна мысль в голову пришла, – вытирая слезы сказал он. – Похоже, что ты права, а не учёные эти.

– То-то. Что министры, что эти учёные: ничего у них не поймёшь, – проворчала она, – ни про пенсию, ни про эволюцию. Туману напустят, как на поле боя. Ты вот сам подумай: это ж как могли мужские и женские существа появиться!? У разных одновременно эти мутации, да ещё  и так ладно, что у одних подходят к другим, да ещё и новую жизнь могут дать, да ещё и существа эти про мутации знают, потому как пользоваться сразу начали. Ну, не глупость ли? Кто ж такое удумать мог!?

– Я не знаю, кто. Согласен, что с образованием полов дело тёмное. Если это сознательные изменения и мутация неслучайна, то тогда должен быть смысл. Вот скажи, какой смысл в двух полах? Для удовольствия, что ли, или чтобы в браке мучиться?

– Дурак ты, ей богу. По-твоему что ли деревья получают удовольствие или в браке страдают!?

– Это я пошутил. Посуди сама. При половом размножении в два раза меньше возможностей для воспроизведения потомства. Поэтому и количество потомства в два раза меньше. Допустим, при половом размножении потомство более живучее. Почему тогда не три пола, не четыре, если это так здорово?

– Ты, милок, когда шутишь, не забывай, чтоб вокруг смеялись. Ох, Макарыч, темнота же ты, – примирительно сказала она, –  не знаешь, что ДНК – это двойная спираль, а не тройная. Как три пола будет!? – И она залилась искренним смехом.

– Хорошо, баб Глаш. Может, тогда ты меня просветишь? А то у меня последнее время прямой связи с Богом нет.

– А я не просветитель эпохи Возрождения. Но коль хочешь, скажу, что думаю про это дело, – с этими словами она повесила выглаженную рубаху на плечики и вручила их Дорожной Пыли. – Подвесь куда-нибудь. Пусть досыхает. Два пола предназначены каждый для своего дела. Что ты улыбаешься? Я не про срамное дело говорю, а про эволюцию. К примеру, женщина – она хранительница. Через неё все устройство передаётся: где, что должно быть прикручено. Это её главная задача будет. А мужик – он и есть мужик. Блудливый кошак он.

– Что это за эволюционная задача – «блудливый кошак»!? Что-то я у Дарвина такого не слышал.

– А то и есть, что мужик богом назначен везде шастать да изведывать, чтобы потомкам передать опыт свой.

– Ты имеешь в виду воспитание детей?

– Каких детей? Я тебе про хромосомы толкую да про наследственность. От мужика потомству опыт жизни переходит. Вот.

– Домыслы это, баб Глаш. Ты мне фактологическую базу дай.

– Какую такую базу? Я тебе аргументом аргументирую. Возьми всех прославленных людей да и посмотри, сколько лет при родах было матери, а сколько отцу. Сразу всё ясно станет. Возраст женщины любой будет, а мужики всё больше пожившие, даже пожилые. Потому у них и дети умные, что мужики в жизни уму-разуму научились. А училась ли мать, вообще не важно, хотя для воспитания  детей учеба никому не вредит.

– Подожди, подожди. Ты считаешь, что есть генетический механизм передачи информации жизненного опыта мужчины?

– А то как же! Разве тебя мой аргумент не убедил?

– Хорошо, допустим, убедил. И как же этот механизм действует?

– Как, как!? Очень даже просто. Чтобы мужику накопить опыт этот, упёртым он  должен быть. Мягкостью да хитростью такой опыт не получишь. И таким он должен быть упёртым, что хоть убей его – а он всё на своём стоит. Вот и мрут мужики часто из-за глупости да своенравия своего. И получается так, что род человеческий нарочно их на смерть отдаёт. Зато кто останется, уму наберутся за всех. Вот оставшиеся и шастают до баб, чтоб опыт свой бесценный передать. Так что кобели они изначальные. Тьфу!

– А женщины? Женщины как?

– А женщины совсем наоборот. Они за выживание отвечают, потому и гибкие, и хитрые должны быть. Зря не рискуют, терпят и приспосабливаются. Вот наш крест бабий.

– Получается, баб Глаш, что для обеспечения изменчивости вида мужчины должны быть неизменчивыми, а для обеспечения устойчивости  вида женщины должны быть изменчивыми. Так, что ли?

– Так, Макарыч, так.

– Хочу тебя разочаровать. Микробы, хоть и размножаются делением, но тоже иногда сливаются и обмениваются ДНК. Так что и они передают новым поколениям накопленную информацию, а не просто тиражируют каждый себя?

– Ничего-то ты,  милок, не понял. Микробы твои случайными мутациями и обмениваются. Я ж тебе о  другом толкую. Я тебе говорю о том, что в жизни специально с интересом информация мужиком накапливается и потом передаётся. Какая ж это мутация!?

– Что-то я принципиальной разницы не вижу.

–  Разница в том, что эволюция эта там, где два пола есть, идёт каждый божий день. А у твоих микробов только по случаю.

– И как же эта каждодневная эволюция выглядит? А, баб Глаш? – великодушно заулыбался Дорожная Пыль.

– А так и выглядит, что через некоторое время женские особи догоняют мужские, а разница меж ними и показывает, куда всё идёт.

– Не понял! Что значит, догоняют?

– Ну, вот сейчас мужчины выше женщин? Значит, лет эдак через 50 женщины будут того же роста. Также и прочие различия.

– А мужики чего?

– А мужики за это время ещё чего удумают  от жизни своей.

– И что же, это касается всего? Скажем, результатов в спорте, в  одежде? Или вот, сейчас мужики курить бросают?

– Правильно мыслишь, Макарыч. Годков через пятьдесят и женщины подтянутся.

– Слушай, баб Глаш. А вот паук «черная вдова» намного меньше паучихи. Что же, они уменьшаются!? Но за мою жизнь они не очень-то уменьшились.

– У каждой божьей твари свой срок. У пауков этих срок может быть миллионы лет.  Однако, всё одно уменьшаются. Вот, кстати, и твои портки тоже уменьшились. Ну-ка, бери и сам разглаживай, а то колготки у тебя будут – срам какой. Ещё только губы накрасить – и прямо: Дорожная Пыль – девица блудливая, – засмеялась она.

 Дорожная Пыль взял у бабы Глаши утюг и стал истово разглаживать севшие после стирки штаны.

– Да ты старайся, старайся. Вот же непутевый! Утюг мне потом принеси, не забудь.

24. ПрОклятый дар

                      Почему слушающий засыпает, а говорящий нет?

                                                       Слушающий  больше устаёт.

                                                             М. Жванецкий

    Утром во время завтрака к Дорожной Пыли подошел администратор Митрич.

– Заходил ваш знакомый и велел передать, что  будет ждать вас в церкви.

Дорожная Пыль поблагодарил его, не спеша  доел завтрак и направился в церковь. Точнее сказать, это была не церковь, а храм чудесной красоты: золотые купола, цветные кирпичные кладки подчеркивали его величие.

     Басмача он нашел внутри храма, когда тот слушал проповедь. Начала проповеди Дорожная Пыль не застал, появившись в тот момент, когда батюшка цитировал первые строки евангелия от Иоанна. Он нашёл икону Александра Невского, помолился, поставил свечку этому великому воину и хотел присоединиться к слушающим, но в это время проповедь закончилась. Дорожная Пыль и Басмач вышли в церковный дворик.

– Какой удивительный храм! – восхитился Дорожная Пыль.

– Вы ещё более удивитесь, если узнаете, что иконостас здесь изготовлен из фаянса, внутри по периметру может в ненастную погоду проходить крестный ход, часовня встроена в храм, а исповедальни устроены так, что вы не можете  узнать, кто исповедовался перед вами. Здесь множество всяких особенностей и другого толка, так что я рекомендую вам повнимательнее  присмотреться к этому шедевру.

– Да, интересно и необычно. Кстати, хочу у вас спросить. Давно об  этом  думал, и проповедь напомнила мне вновь. Я никогда не мог понять смысл начала евангелия от Иоанна: «Вначале было Слово, и Слово было  у Бога, и Слово было Бог».  Согласитесь, очень странное заявление? Как может средство коммуникации быть вначале, когда ещё никого нет и нет никакой коммуникации? И потом, ведь слово обозначает понятие, а мира ещё нет и нет, стало быть, никаких понятий. В этом случае слово суть пустой символ. И совсем непонятно, как слово может быть Богом? Я читал различные  поясняющие комментарии, но они всегда трактуют этот текст иносказательно, что напускает ещё больше тумана.

– Вы правы. Здесь очевидная неточность перевода греческого слова «логос». Помимо наиболее употребительного значения «слово», есть ещё одно значение: «намерение». Несмотря на частотности употребления, именно второе значение следует использовать здесь. Буквально текст выглядит так: «Вначале было Намерение, и Намерение было у Бога, и Намерение собственно и было Богом». В этой редакции представления Иоанна в точности совпадают с концепцией магов. Впрочем, другого и быть не могло. Конечно, слово возникает потом, по мере развития модели мира у воспринимающих существ.

– Вы знаете, мне уже не раз говорили в мире магов о языке и всегда не очень почтительно. Я даже слышал идею о том, что язык был навязан нам извне с целью воспользоваться нашей энергией осознания. Очень странные утверждения! И всякий раз я не получал достаточных разъяснений на этот счёт. Как будто какая-то тайна окутывает тему. В нашем мире философы тоже давно мучаются этим вопросом. У нас даже один философ, Людвиг Витгенштейн, сказал, что границы нашего языка означают границы нашего мира.

– Да нет здесь никакой тайны, уж поверьте. И, конечно же,  границы языка не определяют границы нашего мира.

Недавно я был на концерте для ветеранов войны. Они слушали песни, стихи и часто плакали. Я слушал те же песни и стихи – и не плакал. Границы нашего языка были одинаковы. Но я никогда не был на войне, и по этой причине, полагаю, границы моего и их мира были совершенно разные. Их прожитый индивидуальный опыт плохо выразим в языке, но он выразим в искусстве.