Текст книги "Из Тьмы, Арка 5 (СИ)"

Автор книги: Добродел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 102 страниц)

Глава 28 часть 6

Ощутив мои эмоции, Эрис осеклась на своём очередном обвинении.

– Ты подозреваешь меня в чём-то подлом? Думаешь, я просто пришла поругаться?! Да ты знаешь, сколько труда мне пришлось приложить, чтобы сюда вырваться?! А ты! А ты! Ты с презрением насмехаешься! Вот!

Я, сообразив, что такими темпами действительно можно и поссориться, наконец смирила своё раздражение и, чего греха таить, обиду, после чего решила опровергнуть такую трактовку собственных слов и эмоций. Я собиралась объяснить, что не только Эрис переживает и не только у неё трудный день, поэтому нам просто стоит снисходительнее относиться друг к другу и стараться выбирать выражения, которыми хочется донести свою позицию.

Полагаю, у меня бы получилось. В конце концов, гостья не искала ссоры, а как бы даже наоборот. Но… всю малину испортил Сюра.

Этот моральный урод и – что бы там ни говорила Эрис о его «исправлении» – просто подонок по жизни нагло и громогласно вломился в центральное здание администрации. А узнав, что сбежавшая от него Эрис таки здесь появлялась (трусоватый и болтливый служка, не видать тебе премии!) – решил прорваться в мой кабинет сквозь сопротивляющуюся этому Сену. Слуг, чинуш и формальную охрану я в расчёт даже не беру: встать на пути премьерова сынка они не попытались даже для вида, разбежавшись как тараканы на свету.

– Здесь не проходной двор, – прозвучал напряжённый голосок пурпуровласой убийцы. – Другим посетителям нужно записываться заранее, вам же предлагается просто подождать.

Сена вполне узнала Сюру. Так же, как и почувствовала его силу – что, учитывая её травму и плачевно упавшую способность к оперированию духовной энергией, стала ещё более недосягаемой. Однако, даже понимая, чем это может закончиться, девушка упрямо не желала «предавать возложенное на неё доверие» и в эмоциональном фоне чувствовалась, словно загнанный в угол раненый зверь.

– Слушай, ты, хромоножка! – владелец Врат Шамбалы тоже чуял этот настрой, что в случае перехода к действиям практически гарантировал резкую эскалацию конфликта, поэтому физически сделать с Сеной ничего не пытался, только ругался …пока что. – Я Сюра – глава Дикой Охоты – специального отряда владельцев тейгу, подчиняющегося лично премьер-министру Онесту, моему отцу! Быстро и с почтением меня проводила! Если будешь мешать, я сам пройду. А ты станешь не хромоножкой, а игрушкой без ножек! – раздражённо пригрозил он.

Судя по эмоциям, незваный и неприятный гость быстро выходил из себя, и скоро злость, приправленная… беспокойством (?!) перевесит осторожность. Поэтому, не желая дожидаться, чем закончится противостояние хама и одной упрямицы (не ожидала подобных тараканов от Сены, признаться), я поспешила вмешаться.

– В таком случае, один самонадеянный сынок влиятельного отца рискует стать мёртвой игрушкой, – выйдя из ускорения и показавшись за распахнутой дверью, зло произношу я.

С «безножкой», на фоне не таких уж и давних событий с нападением северных убийц, Сюра если и не перешёл грань – в конце концов, эта псина пока только лаяла, а не кусалась – то подступил очень близко к опасной черте.

В моей левой руке находилась сжимаемая чуть ниже устья ножен, якобы выхваченная из-за кресла (об Эрис я помнила и способность скрывать оружие в подпространстве не светила) Яцуфуса. В общем, держала я тейгу так, чтобы не показывать обнажённого оружия, но при желании можно было одним движением вытащить клинок и рубануть им. На моём лице играла злая, чуть радостная – не нужно продолжать препирательства с хорошей и приятной в общении (даже пререкания с ней положительно повлияли на моё внутреннее равновесие), но временами слишком упрямой девчонкой – и несколько безумная улыбка.

Весь мой вид выдавал человека достаточно отмороженного, чтобы, плюнув на последствия, выпотрошить потерявшего берега хама прямо на месте, однако не являлся настолько вызывающим, чтобы этот супер-мажор сумел доставить проблем, нажаловавшись папочке на нехорошую убийцу, проявившую явную агрессию к нему – такому хорошему и безобидному.

– Ты, безродная выскочка, смеешь угрожать смертью мне?! – взвился Сюра. – Думаешь, ты особенная, чтобы угрожать мне словом и делом?! Ничего подобного! Только попробуй, безумная сука – и тебя четвертуют, как всех остальных! И я ещё поговорю с отцом и Сайкю о твоих словах! – И громче, обращаясь к перепуганной блондинке, которая и так торопилась к нам, дабы погасить начинающийся конфликт:

– Эрис, быстро сюда! Мы уходим!

Впрочем, данный призыв, если и возымел эффект, то обратный задуманному: Эрис резко сбавила шаг и замялась, не зная что делать.

– Сюра, Куроме! Пожалуйста, прекратите, – попыталась она воззвать к нашему благоразумию.

Но оказалась дружно проигнорирована.

– Может, «безумную суку» и четвертуют, – купаясь в лучах чужой ненависти, сдобренной нотками опаски, ответила я. – А может, кто-то сочтёт, что в нынешней ситуации третий Внеранг для Империи важнее, чем его зазнавшийся сынок. – При упоминании той планки, к которой я то ли подошла, то ли даже уже переступила, страха (и злости) в эмоциональном фоне собеседника стало куда больше. – В конце концов, если отец ещё достаточно молод, чтобы сделать нового наследника, то потеря нынешнего не является непоправимой трагедией. А вот с новым верным Империи Внерангом так не получится, – с удовольствием потопталась я на больных мозолях мажора, не очень-то ценимого папочкой и не имеющего даже призрачных шансов превзойти свои пределы, дабы эту ценность повысить.

Впрочем, эмпатия подсказала, что слишком давить на эту больную точку не стоит. Столь насмешливо высказавшись о способности Онеста настругать нового, ничуть не худшего наследника, а также о «слабости» текущего продолжателя рода, я и так несколько перестаралась. Незваный гость и без того пребывал на взводе, а уж после этой (на фоне прочего) почти безобидной фразы – и вовсе едва ли не взбесился, готовый реально броситься в драку.

Однако убивать его, к моему глубокому сожалению, нельзя. Не здесь и не сейчас. Поэтому драка тоже нежелательна, даже если забыть о присутствии мнущейся рядом и безуспешно пытающейся нас образумить Эрис.

– Но вообще, лорд Сюра, говоря «самонадеянный сынок», я, разумеется, не имела в виду вас, – произношу, решив фигурально сделать шаг назад, тем самым позволяя и Сюре отступить без сильной потери лица.

Тем не менее, всерьёз извиняться и заискивать перед этим говнюком никто не собирался, просто обозначить нежелание прямого конфликта и прикрыться от возможных обвинений в угрозе его жизни:

– Я думала, что вы играете с моей сокомандницей и подругой в истории. Я тоже люблю… поиграть. Поэтому позволила себе вмешаться. Не ожидала, что такой важный и заслуженный человек, как вы, сможет провести параллели между собой и обижающим слабых мажором. Жалким существом, который не имеет ни одного достижения, кроме удачи, позволившей родиться в хорошей семье – и который, словно бешеный пёс, готов броситься на предельно корректно исполняющую свой долг раненую в бою защитницу интересов Империи.

Да, я перебарщивала. Но Сюра реально меня бесил, поэтому удержаться от того, чтобы ещё немного потоптаться по его перераздутому чувству собственной важности, оказалось выше моих сил.

Пока я говорила, к зданию подтянулись ещё две мощные сигнатуры, что вышли из ускорения перед парадным входом здания городской администрации, а теперь двигались сюда просто очень быстрым шагом.

– Считаешь это смешным? Я тоже посмеюсь, когда тебе отрежут язык. Внеранг, – презрительно выплюнул он. – Думаешь, встретилась с другой психопаткой, и когда она тебя признала, стала такой же? Ха, надейся! Это сейчас ты можешь кичиться силой, а через пять-десять лет станешь никому не нужной развалиной. Я подожду, – хозяин Врат Шамбалы зубасто усмехнулся, предлагая додумать, что злопамятный подонок сделает с былой обидчицей, лишившейся здоровья и былых сил, а оттого беззащитной.

– Прекратите уже! Перестаньте! – выйдя вперёд и встав между нами, закричала напуганная Эрис; а ещё злая за игнорирование её призывов, настолько, что решила применить свой дар. – Успокойтесь! Вы не будете друг друга убивать или делать гадости!

Чувствую, как с последними словами, голос девушки прикоснувшейся к своему тейгу-микрофону, отдаётся мягкой, едва заметной вибрацией где-то глубоко внутри, гася агрессию и настраивая на мирный лад.

Пытаясь это сделать.

Не думала, что её артефакт можно использовать подобным образом. В любом случае, тут как с эмпатией-деэмпатией: незаметное воздействие работает до тех пор, пока его не заметили, да и настроение на противоположное так не поменяешь. А уж против той, кого долго и настоятельно пытался искушать целый архидемон, а недавно и вовсе чуть не сожрал сначала собственный доппельгангер, а потом случайно призванная данным фактом, чтоб её, Бездна…

Даже не смешно.

Но сказанное – всё ещё просьба, практически мольба от той, кого я считала если не подругой, то очень хорошей знакомой, коя, пусть и сама того не зная, серьёзно помогла мне в трудный момент жизни. Да, вместе с ощущением, того что Эрис реально боится за меня (а ещё за уродского Сюру, но это детали) и почти готова сорваться в истерику, это заставило взять себя в руки.

– Эрис, ты же знаешь, что я мирный человек, – произношу, пропустив девушку вперёд и демонстративно прицепив ножны к поясу. – Я не люблю ругаться и без причины никого не обижаю, – на заднем фоне фыркнул Сюра, помянув мелких безумных сучек и набитые казнёнными площади и дороги. – Просто очень не люблю, когда обижают моих подчинённых и друзей. Извини, если напугала.

– Не буду её трогать, если первая не полезет. И остальных тоже, – к немалому моему удивлению, скрипнув зубами, выплюнул Сюра, который под требовательным взглядом блондинки растерял заметную долю своего запала. – Но предупреждаю: угрозы и насмешки надо мной обычно очень плохо кончаются, – добавил он, увидев появившихся в «предбаннике» подчинённых и почувствовав поддержку от их присутствия.

Что интересно, из двоих появившихся лишь один оказался знаком мне по каноничной истории: самурай, имя которого, правда, в голове не задержалось, да и не суть важно. Ни мерзкого черномазого клоуна-педофила-детоубийцы, ни пирата с любовью к изнасилованиям и сомнительными вкусами в одежде. Вместо последнего хозяином Шамшира выступал незнакомый дядька. Судя по походке и тому, как он стоит, широко расставив ноги, будто под нами палуба качающегося на волнах корабля – тоже моряк, но из ВМФ. Западной чернокнижницы в этой тёплой компании тоже не было – то ли совсем, то ли ещё не появилась.

Да-а, теперь то, что Эрис сумела прижиться в Дикой Охоте и притом не растерять своё наивное видение мира, удивляет уже не столь сильно. Из самых конченых представителей данной банды в ней остался лишь сам Сюра. Моряк, если верить эмпатии, и вовсе относился скорее к людям, пусть битым жизнью, но всё же добрым. Случись здесь бой, не сможет сразу начать действовать во всю силу, будет думать о сопутствующем ущербе. Учтём на будущее. Зато в глазах самурая светилась хорошо знакомая для понимающего человека постоянная готовность к насилию и убийствам. Вот уж кому плевать – кого, где и когда усекать на голову. Прикажет хозяин – и он без колебаний зарубит хоть Императора.

Но если не прикажет – будет спокойно стоять, словно вышколенный сторожевой пёс.

– Сойдёмся на том, что мы вместе не любим угрозы для нас и наших людей, – глядя в жёлтые глаза сына Онеста, произнесла я вслух; тот к своей чести взгляд выдержал, лишь прищурился недобро. – Что касается моей возможной смерти или немочи… Я должна была умереть ещё двенадцать лет назад, когда была маленькой деревенской девочкой, на провинцию которой обрушились неурожай и голод. Я могла умереть уже в Отряде на одном из испытаний. Могла не вернуться с любой из миссий. Из соратников, с которыми я начинала, ныне живы менее четверти. Так чего же мне сейчас бояться за свою жёсткую задницу?

– Всем есть, чего бояться, – с неопределённой угрозой ответил Сюра.

Подхватив возмущённо взвизгнувшую блондинку под руку, премьеров сынок телепортировался к парочке своих головорезов. И когда они синхронно, будто не раз отрабатывали данный манёвр, шагнули почти вплотную к лидеру, тройка мужчин вместе с не успевшей даже попрощаться девушкой исчезла в розоватой вспышке триграммы, на мгновение проявившейся на полу.

Что-то мне подсказывало, что в Скаре, да и на территории северного региона вообще, вляпавшаяся в Дикую Охоту бедовая блондинка больше не появится. А ведь мы с ней расстались не на самой благозвучной ноте. Эх… Ладно, хотя бы знаю теперь, что Сюра её не обижает. И что состав Дикой Охоты сильно отличается от того, что должен быть по канону. Похоже, моя блондинистая знакомая посодействовала нарастанию отклонений от известной мне-Виктору линии возможного будущего даже сильнее, чем я. Нужно будет подумать над этим.

Потом.

– Отбили у нас подружку? – усмехнулась мне Сена, которая до этого момента благоразумно помалкивала.

– Похоже на то, – хмуро посмотрев на место, откуда исчез Сюра, сказала я даже не став пояснять, что Эрис мне (и тем более «нам») не такая подружка, как думалось проныре, поплелась обратно в кабинет.

– Ничего. Раз не получилось повеселиться втроём, то я сегодня постараюсь за двоих.

– Ты лучше по работе сначала постарайся, – обернулась я. – Бумажки сами с собой не расправятся.

– Oui, mon général! – на западный манер отозвалась девушка.

– И ничего она не жёсткая, – донеслось мне вслед, когда я уже перешагивала порог кабинета. – Твоя попка небольшая, но очень мягонькая и приятная. Я проверяла, осталась очень довольной и хочу ещё этих аппетитных, хи-хи, мягких булочек! – услышав мой вздох, эта чертовка захихикала ещё громче.

Ох уж эта Сена! У нас тут случился почти перешедший в боестолкновение конфликт с сынком премьер-министра (который реально мог её убить или покалечить, что проныра прекрасно понимала) и его подоспевшими позже подручными, вместе с которыми Дикая Охота, случись бой, уж точно смогла бы создать кучу проблем и попутных жертв с разрушениями. И что же? Эта ветреная особа выцепила из всего произошедшего тему «сорвавшегося тройничка» – хотя тут скорее выдумала – и моих, гм, булочек!

Впрочем, каждый сбрасывает нервное напряжение, как умеет.

Да и обещание постараться в два раза сильнее звучит довольно… многообещающе. Но это уже после работы.

Примечания:

Пункт тапкоприёма открыт)

Автор и Куроме выражают признательность тем, кто поддерживает текст на Бусти или делает пожертвования на Тёмный Алтарь Печенек.

Поздравляю всех читательниц с 8 марта!:)

А.Н. – бечено.

Глава 29 Коррупция распада

Идзумо ненавидел Столицу. Эту мерзкую, зловонную клоаку, присыпанную блёстками и покрытую глянцевым лаком высокой культуры и цивилизованности.

Этот город родился на чужих костях и страданиях, на них вырос и питается ими сейчас. Словно ненасытная уродливая обжора, напялившая на себя тесный, трещащий под напором корсет, Столица заталкивает в свою утробу всё больше неудачников и, переваривая их, всё сильнее распухает, как пухнет на солнце труп. Отвратительный монстр, в чьём непрерывно раздувающемся чреве нарождается новое чудовище.

Этот город скован монументальным камнем огромных колец Стен – внешней, средней и внутренней, Дворцовой – туго затянут корсетными шнурами мостов и дорог, придавлен глыбами многочисленных памятников, часовых башен и дворцов лордов. Он словно бы навеки застыл во времени. Но в своей непомерной гордыне, жадности и ненависти к породившим его людям он рвётся на свободу. Рычит сотнями глоток колоколен и ударных механизмов на башенных часах, скалится гнилыми клыками трущобных крыш и богатых шпилей с их кровавыми и безумными игрищами, дышит смрадом заросших мусором районов бедноты и испражняется бесчисленным множеством канализационных стоков.

И непрестанно убивает, извращает и очерняет копошащихся в его чреве потомков ненавидимых им основателей. Бесконечно рожает их, растит – и сам же убивает, питаясь жизнями и страданиями населяющих его людей. Подменяет разумное, естественное, живое – своими искажёнными суррогатами.

Что в имени твоем, Столица? Что скрыто во многих твоих ликах, колыбель цивилизации? Холодное горнило, кровавый жертвенный алтарь. Что зреет в твоём готовом разрешиться от бремени мерзостном чреве? Нечто страшное. Ведь какова мать, таково и дитя. Жестокое, с холодными водами каналов вместо горячей крови, голодное, одновременно расчетливое и наивное, сомневающееся и фанатичное. Как настоящий ребёнок, искренне верящее в сказку. В то, что можно подняться до неба, прикоснуться к нему и загадать своё сокровенное желание. Стоит лишь только выстроить пирамиду из трупов – и чем выше, тем лучше! – которые станут ступенями к чистой и прекрасной мечте.

А он, Идзумо, также известный как Каратель – жестокий акушер, который провоцирует схватки у чудовищного порождения людских рук, дабы оно скорее пустило кровавые родовые воды и явило на свет своё не менее ужасающее дитя. Ибо оно – лучшее, на что может рассчитывать имперский народ.

Империя и её Столица беременны Революцией. А Каратель, его соратники и такие, как они, обязаны помочь ей родиться. Потому что, даже если правы их идеологические противники и они лишь приближают конец Империи, всё равно лучше встретить ужасный конец – какую бы кошмарную, искажённую, уродливую форму он ни принял – чем терпеть ужас без конца.

В поле зрения попала богатая карета, что проехала мимо них и, ненадолго задержавшись перед поспешившими распахнуться кованными воротами закрытого клуба, завернула на территорию.

Почти пора!

Бывший офицер армейской разведки, а ныне глава группы революционеров-линчевателей принял от стоящего рядом «забулдыги» бутылку с дешёвым вонючим пойлом и сделал вид, что хорошенько к ней приложился. Занюхал рукавом, покачнулся, издал громкий невнятный возглас и, поторапливаемый следующим в очереди, неловко передал чуть не упущенную бутылку в руки страждущего. В общем, он и его напарники вели себя так, чтобы выглядеть, словно не привлекающая никакого внимания группа выпивох, спускающая своё здоровье и кровно заработанные медяки на мутно-тошнотворную иллюзию алкогольного счастья.

Вот один из «собутыльников» толкнул его и спросил про «его бабу, у которой его остальные деньги». Идзумо громко, но нарочито невнятно выругался в адрес укравшей большую часть получки стервы. Заозирался, чтобы, наткнувшись взглядом на ворота, радостно воскликнуть и двинуться к ним.

– Юна, стерва, выходи, нах!! – во всю глотку заорал он. – Открывайте, козлы, нах!! – начав бить ногой в ворота, голосил Каратель, отыгрывающий роль повредившегося головой алкаша. – Хватит прятать эту воровку, суки!! Она у меня серебруху спёрла!! Сами рожи холёные, нах! И честный люд обирают! – орал Идзумо не переставая колотить ногами в ворота. – ЮНА!!! Прошмандовка ты эдакая!!

Естественно, местная охрана не могла не среагировать на такой беспорядок.

– Пошёл вон отсюда, пьянь! – зло крикнули ему из-за ворот. – Тут закрытый клуб для уважаемых людей. Ищи свою шалаву в другом месте. А не успокоишься, дак сейчас выйдем и ноги переломаем.

Подтянувшаяся на шум «компания пьяных дружков» недовольно загудела.

– Ах так, суки? Сговорились?!! – «впав в раж», заревел Идзумо. – Считаете, что я в такую лажу поверю?! Хер вам!! – брызгая слюной, воскликнул «пьяный псих» и, набрав разгон, неловко врезал по воротам в прыжке. – ЮНА!!! СТЕРВА!!! ВЫХОДИ!!! СОЖГУ ТУТ ВСЁ!!! НАХ!!! – завалившись на снег, надрывно орал он.

И, словно бы вторя его словам, в заведении через улицу решили запустить салют, чьи громкие яркие цветные разрывы вывели какофонию на новый уровень.

Пора!

«Дружки-алкаши» тоже решили выказать свою поддержку, причём не только вербальную: кто-то запустил через забор бутылку, которая приземлилась с той стороны и, под ругательства охраны, со звоном разбилась, забрызгивая неудачников вонючей бормотухой.

– Ну всё, уроды, вы нарвались! Оттаивать вам по весне! – одновременно приоткрыв створку ворот и распахнув боковую калитку, наружу выплеснулись две группы охранников с заброшенными за спину автоматами и увесистыми дубинками в руках.

Обозлённые бойцы предвкушали жестокое избиение охамевшего быдла – быть может, даже с фатальным для него, быдла, финалом – но на деле получилось немного по-другому.

В замедлившемся мире бывший офицер выхватил пару специальных трёхствольных пистолетов с электроподжигом. Они позволяли стрелять с той же стремительностью, что и иной ганфайтер, при этом не обладая специфическими навыками насыщения механизмов оружия духовной силой. Поэтому для стороннего наблюдателя четыре выстрела по самым опасным из противников прозвучали почти слитно. И ещё по пуле в стволе осталось на случай форс-мажора.

Что до его целей, то, как и любые иные операции Карателя, эта акция тщательно готовилась, отчего имеющих наибольший духовный потенциал и боевой опыт охранников вычислили заранее.

Один из противников, что не успел среагировать на угрозу от «неопасного», валяющегося на земле забулдыги – получил по пуле в шею и глаз. А вот второй, благодаря реакции и небольшой оплошности Идзумо, лишь рану в области ключицы. Но такой не совсем удачный вариант тоже был предусмотрен: их группа заранее расписала и отработала действия в различных ситуациях. Вследствие этого Идзумо не стал тратить дополнительные боеприпасы: подранка и так было кому добить.

Одарённый охранник, пусть и успел войти в ускорение, но оставался оглушённым от попадания бронебойно-зажигательной пули с алхимическими добавками (коя так-то должна снаряжаться в винтовку, а не пистолет), отчего хоть и смог дёрнутся в сторону от образовавшейся толкучки и новых возможных выстрелов, но недалеко. Почти сразу он упал и вылетел из ускоренного состояния, получив в висок гирькой на цепочке. Учитывая, что необычным для воителя оружием воспользовался один из одарённых Карателя – этот уже не поднимется.

С остальными и того проще: большинство просто и незатейливо взяли в ножи, почти без выстрелов и пролившейся на снег крови.

Не прошло и десяти секунд, как первая группа расправилась с высунувшейся на свою беду охраной и, захватив с собой трупы, проникла на прилегающий к элитному клубу огороженный участок территории. Кто-то бросился прикрыть ворота и калитку (отходить предполагалось иным путём, так что заблокировать проход не помешает), кто-то разбежался в стороны, ликвидируя зазевавшихся охранников, слуг, извозчиков и прочих (здесь не обошлось без треска выстрелов, но продолжающийся салют неплохо маскировал шум), а кто-то вперёд Идзумо рванул к парадным дверям.

Автоматами охранников никто вооружаться не стал. Иные могут назвать это суевериями, но Идзумо много раз слышал, а несколько раз даже видел, как подобранное с трупа оружие мстило убийце своего хозяина, подводя в самый ответственный момент, тем самым раня, а то и вовсе утаскивая в могилу.

В этом проклятом городе и мире даже оружие способно ненавидеть.

Первыми в помещение вошли гранаты. Благо вторая группа, проникшая через чёрный ход, работала в ином секторе и под удар попасть не могла. За пределами помещения их взрывы не казались такими уж громкими, особенно на фоне подошедшего к своей кульминации салюта. Однако внутри холла, где, судя по имеющимся данным, частенько собирались охранники и вооружённая обслуга, взрывы и разлетающиеся в замкнутом помещении осколки произвели кровавый фурор. Бойцам осталось добить раненых и оглушённых. Сам Идзумо без какого-либо внутреннего сопротивления вонзил кинжал в сердце бессвязно завывающей молоденькой служанки в брючном костюме.

В этом гнилом гнезде порока нет невинных. Все, так или иначе, замешаны в происходящем. Поэтому от заслуженной кары никому не спастись!

Дальше они с частью группы проследовали в центральный зал, и перед глазами замелькали кроваво-тошнотворные сцены развлечений эстетствующих садистов, извращенцев и каннибалов.

Они рубили, резали и стреляли, стирая с лица земли эти живые метастазы одной из пронизывающих чудовищный город раковых опухолей. Идзумо и вовсе предпочёл бы поливать этих тварей из огнемёта, словно павшие от опасной эпидемии трупы или мерзкую насекомовидную монстрогадость, пожравшую одно из имперских селений, но это было бы слишком заметно.

Да и кроме искажённых и заражённых ядовитыми миазмами Столицы, здесь присутствовали также их жертвы. Некоторые из них даже не представляли собой обрубки людей или сочащиеся сукровицей, искусственно поддерживаемые в жизни и сознании куски страдающего мяса. Они ещё могли покинуть этот филиал Преисподней, чтобы снова вступить с городом в борьбу за выживание.

И проиграть несколько позже, добавив свои кости к мириадам оставленных предшественниками. Как и все остальные жители города. Но отсрочка приговора для невинных – всё же лучше казни на месте. Идзумо с его командой – линчеватели, да, но не дикие звери, пьяные от крови.

...Впрочем, одного из падших зверей прогнившего сердца Империи, что по недоразумению считался человеком, дворянином и элитарием, пришлось пощадить.

Идзумо подошёл к перевёрнутому кожаному дивану, чтобы, присев рядом с его торцом, резко выбросить руку вперёд. Там, за ненадёжным укрытием, он схватился за длинные, красивые и ухоженные золотистые волосы своей цели, и, потянув на себя, начал постепенно вытаскивать на свет жалобно скулящего обладателя данной, пристойной скорее для женщины шевелюры: худого, но весьма рослого мужчину с покрытой косметикой холёной физиономией.

– Не-ет! Не надо-а! Не убивайте! Я всё-всё сделайа-а… а-а, больна-а!! – протяжно и на удивление тонко визжал он от не такой уж и сильной боли. Как удивительно уязвимы к собственной боли большинство упырей этого города, что упиваются чужой! – Йа богат! Йа лорд Имприй-а-а-а!!! – перекрывая общий шум, заорало тело, когда раздражённый Идзумо дёрнул чуть сильнее.

– Заткнись, отброс, – сурово проронил Каратель, вытащив длинного визгливого «червяка» из его смехотворного укрытия. – Сам, небось, никого не жалел.

– Я заплачу, заплачу, заплачу… – лихорадочным тоном зачастил растерявший весь свой лоск влиятельный дворянин, который пусть и перестал противно визжать, но не заткнулся.

– Заткнись! – Идзумо недовольно повысил голос. – Мне велели доставить тебя живым, но про целого не заикались. Ещё раз разинешь пасть – сломаю руку, – посмотрев в злые глаза мужчины, андрогинный аристократ полностью осознал, что так оно и произойдёт, поэтому счёл за лучшее замолчать, для надёжности закрыв рот руками.

Тем временем творящаяся вокруг бойня уже миновала свою кульминацию и стремительно шла на спад: в помещение вошли бойцы из второй группы, которые, очевидно, уже зачистили свою часть здания и, видя, что содействие в добивании оставшихся крыс не требуется, стали оказывать помощь их жертвам.

Когда-нибудь, когда Столица породит своё жестокое, переполненное обидой и голодом дитя, и оно, пресытившись местью и кровью былых угнетателей, вырастет в нечто человечное, потомки, появившиеся на свет и повзрослевшие в неге и равноправии – назовут их преступниками, террористами и бессудными головорезами. Может быть, самые недалёкие из них, опираясь на блистательную историю нынешнего высшего общества, станут грезить о «потерянной Империи» и проклинать варваров-революционеров. Идзумо, как одно из порождений нынешнего «времени греха», не обольщался, поэтому не исключал и такого поворота дел.

Но… и что, если так? Хищник льёт кровь, потому что он хищник. А он, Каратель – убивает, потому что такова его суть убийцы. И лишь цепи воли сдерживают его от того, чтобы перестать разбирать правых и виноватых, превратившись из линчевателя в очередное чудовище этого проклятого города.

Он не заслуживает светлой памяти.

Так что пусть благополучные потомки грезят о загадочном и будоражащем кровь прошлом, забыв о его гнилом нутре. Главное, чтобы те потомки были. Именно потомки, а не низведённые до состояния полускота неграмотные, вечно голодные крестьяне и чернорабочие, не знающая собственного достоинства обслуга выродившейся аристократии или жертвы их мерзких и грязных развлечений!

За это Каратель – жуткое и безобразное порождение страшных и уродливых времён – убивает. И за это, если придётся, он умрёт.

Мысли не мешали отслеживать обстановку и вести внутренний счёт. Поэтому, когда внутренние часы сказали, что пора отходить, Идзумо сверился с часами механическими, после чего, убедившись, что пусть и поспешил, но совсем немного – скомандовал:

– Время! Отходим! Второй и Седьмой, на вас груз, – сказал он двоим бойцам, подтолкнув к ним схваченного за шиворот и вздёрнутого на ноги аристократа. Тот сейчас напоминал скорее хнычущую барышню, а не опасного и ядовитого гада благородных кровей, попившего из людей много крови – во всех смыслах попившего – и испортившего ещё больше.

Группа линчевателей, состоящая по большей части из бывших сотрудников армии и силовых ведомств, уставших терпеть всю ту грязь, свидетелями которой им пришлось стать, начала оперативно собираться. Один подошёл к отделанной драгоценным деревом стене и, вытащив из-за отворота плаща пакет, достал оттуда лист бумаги с отпечатанным там списком самых тяжёлых преступлений клуба отравленных грязью этого города мерзавцев, пресыщенных «обыденными» развлечениями, и пришпилил его кинжалом. Ниже он вывел кровавую надпись на дереве:

«Неприкосновенных извергов нет! Справедливая кара настигнет каждого!»

Каратель не был против: в конце концов, именно он когда-то положил начало данной, давшей ему прозвище традиции. Для замаранных во грехе прощения уже нет и не будет, но страх может отвратить от гнилой стези ещё не совсем пропащих.

На выходе произошла заминка: одна из освобождённых жертв клуба попыталась наброситься на сопровождаемый груз.

– Я убью его! Убью! Убью-ю-у!! Эта тварь замучила моего мужа и ребёнка! Осквернила и убила моего маленького сыночка! Пропустите меня-а-а!!

– Не беспокойся, ответственность за дела его не минует, – негромко проговорил Идзумо, появившийся за спиной впавшей в истерику женщины и, аккуратно пережав сосуды на шее, заставил её отключиться.

Ему было неприятно защищать одного из основателей и активных покровителей этого заразного бубона порчи, скрывающегося за вывеской клуба. Но именно живое тело этого лорда, способное говорить и вести записи, требовали захватить союзники и покровители их команды борцов за хоть и кровавую, с сомнительным душком (как, впрочем, почти всё в этом тёмном мире и являющейся его квинтэссенцией Столице), но справедливость.